Текст книги "Тринадцатая реальность (СИ)"

Автор книги: Геннадий Ищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Глава 4

Пользы от меня было в этой поездке, как от козла молока, только зря потерял три часа. В квартиру забрались грабители, а тут не вовремя принесло хозяев, да еще с маленьким ребенком. Ну всю семью в их же квартире и положили, а над женщиной еще и надругались. Как и предполагала Вера, в квартиру нас не пустила полиция. Походили вокруг дома в компании своих коллег, поспрашивали ничего не видевших соседей и уехали, сделав напоследок несколько снимков, которые наверняка не попадут в номер. Стоило из-за этого гонять трех работников редакции, да еще машину с шофером.

– Неудачно съездили, – сказал нам редакционный фотограф Борис Денисов. – Пока нашей газете не дадут привилегию от департамента полиции, толку от таких поездок не будет. У вас, князь, там, кажется, работает отец? Поговорили бы, может, он поспособствует. Ездили бы вы тогда на уголовные происшествия вместе с Александровым, а потом, глядишь, стали бы писать сами. Очень выгодная работа. Видели, кого пропустили к месту убийства? Корреспондента газеты «Последние Известия» Бориса Биренбойма и его фотографа. А почему? Потому что у их газеты такая привилегия есть.

Я и в прошлой жизни, и в бытность гимназистом ни разу не сталкивался с криминалом. После моего вселения молодой князь Мещерский избавился от излишних сантиментов, но все равно не было ни малейшего желания смотреть на залитые кровью тела жертв и видеть горе их близких. Пусть эту выгодную работу делают те, кто имеет к ней склонность.

Как только приехали, Вера пошла писать отчет, а я вернулся за свой стол дописывать статью. Больше меня никто до конца дня не трогал, поэтому все-таки удалось ее закончить, пусть и перед самым уходом.

– Не надо меня провожать, – сказала любимая. – Я позвонила брату, и он должен вот-вот подъехать. И к вам он меня отвезет, поэтому у меня будет время покупаться. Надеюсь, что смою с себя всю вонь и смогу у вас появиться. Твоя сестра будет кусаться?

– Сказала, что ей хватит ужина, – улыбнулся я. – Просто постарайся ее пока не трогать. Она тебя не знает, а у каждого в голове свои тараканы. Есть они и у нее.

Мне тоже надо было наводить марафет, поэтому я оставил Веру в редакции дожидаться брата, а сам вернулся домой. До прихода отца успел принять ванну, высушить и привести в порядок волосы и надеть подготовленный Натальей костюм.

– Что это ты так рано вырядился? – спросил встретивший меня в коридоре отец, и я сразу понял, что он не в духе.

– Остался всего час, – ответил я. – Ничего, не помнусь. У тебя что, неприятности на работе или упало настроение из-за предстоящих смотрин?

– Неприятности – это еще мягко сказано! – сердито сказал он. – Возьми почитай сам.

Он раскрыл на нужной странице «Вестник полиции» и протянул мне. Я прочитал указ императора и вопросительно посмотрел на отца.

– Кто этот Шарль Дюкре?

– Бывший префект Парижа, – ответил отец. – Получил подданство и уже переехал в столицу. Наверное, в министерстве знали о замене главы нашего департамента, но нам до последнего никто ничего не сообщил. Я об этом узнал из журнала и сразу навел справки. У нас даже министр ездит без охраны, а этот привез с собой пуленепробиваемый автомобиль и охрану из французов.

– Да, насчет министра, – сказал я. – Мне кое-что неясно в указе. Как можно выводить из-под контроля министерства кадровые вопросы департамента, который в это министерство входит? Или уже не входит?

– Ты ухватил суть, – сказал отец, одобрительно на меня посмотрев. – Наш департамент – это один из столпов, на которых держится империя. А теперь представь, что будет, если у него поменяют главу, да еще фактически выведут его из подчинения министру. Через год в нем останутся только послушные исполнители, которые будут смотреть в рот этому Дюкре. Меня точно выживут.

– У вас много порядочных и решительных людей, – сказал я, глядя ему в глаза. – Неужели не сможете раздобыть трехлинейку с оптикой и найти хорошего стрелка? Не вечно он будет ездить в своем бронированном автомобиле. На Фонтанке это сделать трудно, но у вас там много зданий. И не будет он целыми днями сидеть на службе, куда-нибудь начнет ездить. В конце концов, не так уж сложно заминировать его автомобиль. Если уж полиция не сможет себя защитить...

– Представляешь последствия? – спросил отец, глядя на меня так, как будто увидел впервые.

– Представляю, – кивнул я. – У кого-то наверху полетят погоны. У кого-то, но не у всех. А если пришлют еще одного француза, грохните и его. Я бы на месте третьего кандидата сюда не поехал. Это ведь еще неплохой намек тем, кто все это устраивает. Пуля – дура, ей все равно куда лететь.

– Не скажешь, с кем познакомился? – спросил отец. – Ты очень сильно изменился, причем всего за день-два. Такие изменения без сильной встряски или чьего-то влияния не бывают.

– Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз? – предложил я. – Не посмотришь статью, пока есть время?

Отец забрал исписанные мной листки, вложил их в «Вестник» и ушел в кабинет. Вторично я его увидел минут через двадцать.

– Кто это написал? – спросил он, положив черновик статьи на мой столик. – Кто-то из ваших, как ты выразился, акул?

– Я это написал, я! – сердито ответил я. – Что так недоверчиво смотришь? Если хочешь, я при тебе еще что-нибудь напишу, только после ухода Веры, а то сейчас на это нет времени. Ты не допытывайся насчет авторства, а скажи свое мнение.

– Написано талантливо, и придраться будет трудно, – сказал отец, не сводя с меня испытывающего взгляда. – Со мной могут связать хотя бы из-за твоей работы в редакции, но больших неприятностей не будет. Никто ничего доказать не сможет, да и не будут под меня копать, потому что мое начальство тоже против этого законопроекта.

– Значит, я пробую пропихнуть ее в печать, – подвел я итог. – Папа, я не хочу тянуть со свадьбой! Мало ли что может случиться.

– Папа... Давно ты меня так не называл. Я вижу, что ты намерен жениться независимо от того, какое впечатление произведет на нас твоя невеста, но давай все-таки не будем бежать впереди паровоза. Уже без десяти, стол накрыт, и мы все готовы, поэтому иди встречать свою любовь и веди ее сюда.

Я быстро спустился во двор, а потом и вовсе вышел на улицу. Ждать пришлось всего минут пять, по истечении которых возле меня затормозил блестящий лаком черный «ситроен», открылась дверца водителя, и из салона выбрался брат Веры.

– Привет, княже, – отвесил он мне шутливый поклон. – Невесту заберешь, или везти назад?

– Привет, Иван! – я шагнул ему навстречу и пожал руку. – Не хочешь к нам зайти?

– У меня сегодня еще куча дел, – отказался он, открывая дверцу, за которой сидела Вера. – И смотреть будут сестренку, а не меня. Когда будете заканчивать, позвони, и я подскочу.

Я помог девушке выйти из машины и обалдел. На ней было облегающее шелковое платье малинового цвета, замысловатая прическа, открывающая шею и подобранные к платью украшения. Туфли на больших даже по моим меркам каблуках добавили ей стройности и роста. Такой очаровательной я свою любовь еще не видел.

– Мог бы заехать во двор, – недовольно сказала Вера Ивану, но я ее уже слишком хорошо знал, чтобы понять, что она показным недовольством прикрывает страх.

– Выше нос, сестренка! – подбодрил ее брат. – Не отдадут тебе этого князя, найдем другого постарше. Какой толк от мальчишки!

– На себя посмотри, – с улыбкой сказал я ему. – Сам всего на два года старше. Пойдем, дорогая!

Я подал Вере руку и повел ее во двор. Плитка во дворе была ровной, но не для таких каблуков. Когда она оступилась, я подхватил свое чудо на руки, занес в подъезд и почти бегом поднялся по лестнице.

– Отпусти меня, сумасшедший! – рассердилась она. – Что подумают люди? И ты меня всю изомнешь, на кого я буду похожа?!

– Ты так и будешь здесь стоять? – спросил приоткрывший входную дверь отец. – Или твоя дама не может ходить?

– Все я могу! – сердито сказала Вера. – А ваши претензии, Сергей Александрович, должны быть к сыну. Да поставь ты меня на ноги!

– И в чем же виноват Алексей? – спросил отец, пропуская ее в прихожую.

– В спешке, – ответила Вера, снимая туфли. – Я только утром узнала, что приглашена на ужин, а весь день провела на работе. У меня достаточно нарядов, но почти все деловое или праздничное. Есть хорошее платье для такого визита, но мне его провоняли в редакции. А времени бегать по магазинам не было. Выбрала это платье, а к нему подходят только эти туфли. Я на таких каблуках хожу редко, а у вас во дворе неровная плитка!

– Непорядок! – строго сказал отец, но его глаза смеялись. – Надо будет сказать, чтобы выровняли.

– Вот вы смеетесь, а на меня сейчас будут смотреть как на... – она запнулась, не найдя подходящего слова. – Ваши жена и дочь скажут, что я так вырядилась, чтобы произвести на вас впечатление. А не скажут, так подумают!

– Вы на меня и так уже произвели впечатление, причем самое благоприятное, – улыбнулся отец, предлагая ей руку. – Пойдемте, я вас сам представлю. Немного против правил, но мы это как-нибудь переживем.

Что можно сказать об этом ужине? Поначалу женская половина моей семьи приняла Веру насторожено, а Ольга не скрывала неприязни, но моя невеста смогла быстро найти общий язык и с матерью, и с сестрой. Ей потребовался час, чтобы стать у нас своей. Провожали ее совсем не так, как встретили.

– Заходите к нам в любое время без приглашения! – сказала ей мама. – Вы мне очень понравились, и теперь я понимаю сына.

– Жаль, что вы работаете, – сказала ей Ольга, – но ведь можно прийти после работы?

– Мне после нашей работы каждый раз приходится долго приводить себя в порядок, – с сожалением ответила Вера, – но я постараюсь найти время.

– Бросали бы вы работу в редакции, – посоветовал отец. – Если хочется писать, и есть способности, это можно делать дома.

– Мне хочется хоть немного побыть в редакции, чтобы набраться опыта, – сказала Вера. – Долго работать все равно не получится из-за детей.

До машины она добралась своим ходом, опираясь на мою руку. На этот раз Иван заехал во двор, так что далеко идти не пришлось.

– Когда свадьба? – спросил он меня.

– Я бы женился хоть сейчас, – ответил я. – Но сначала надо поговорить с твоим отцом и решить, где будем отмечать и кого пригласим. Мы должны разослать приглашения всем родственникам с таким расчетом, чтобы они смогли приехать, а у меня одна из теток в Италии. Так что раньше чем через десять дней не получится.

– Что за тетка? – спросила Вера. – Ты мне о ней не говорил, только о Катерине.

– Я ее сам никогда в жизни не видел, – ответил я. – Это тетя Наталья, которая вышла замуж за итальянского герцога Фабрицио Сассо-Руффо. Ей уже больше девяноста лет, и, понятно, что она никуда не поедет, но попробуй не пригласить! Обид будет... А одна из ее дочерей замужем за сыном великого князя Александра Михайловича.

– И этих нужно приглашать? – испугалась Вера.

– А ты думала! – подтвердил я. – Но можешь сильно не пугаться: когда узнают, кто невеста, найдут повод отказаться. А вот ее вторая дочь – баронесса Маруся Врангель – может прибыть, да не одна, а со всем семейством.

Я помог Вере сесть в салон, Иван занял место водителя, и они уехали. Я вернулся в квартиру и хотел уйти в свою комнату, но был перехвачен отцом.

– Зайди в кабинет, – пригласил он меня, открыв дверь. – Не спеши завтра со своей статьей. Я постараюсь с утра кое с кем поговорить, чтобы позвонили вашему цензору. У него не будет оснований не пустить твою статью в печать, но может просто испугаться последствий, а после звонка никаких препон не будет. Теперь по твоей свадьбе...

– Я поговорю с отцом Веры, а окончательно будешь решать вместе с ним.

– Так будет лучше всего, – согласился отец. – Теперь еще одно. Ты мне дал совет в отношении Дюкре. Я бы хотел знать, ведешь ли ты подобные разговоры с кем-то еще.

– Ни с кем, кроме тебя, я таких разговоров не вел, – глядя ему в глаза, ответил я. – У меня просто нет таких друзей или единомышленников, которым можно было бы довериться.

– А твой Олег? – спросил он. – Я считал, что вы дружите.

– Дружим, – согласился я. – Олег меня никогда не предаст, но я не уверен в том, что он не сболтнет случайно, да и не нужно ему это. Все наши разговоры были не от большого ума. Я там уже всех предупредил.

– Это хорошо, – сказал отец. – Хотел бы я только знать, откуда у тебя появился этот большой ум. Надеюсь, что ты не будешь долго держать меня в неведении. Я попросил, чтобы купили и привезли гантели, так что можешь забрать.

Я поблагодарил и, забрав пятикилограммовые гантели, вышел из кабинета. Возле дверей в мою комнату я увидел маму.

– Что это у тебя? – спросила она, увидев мой спортивный инвентарь. – Гантели! Какой же ты молодец! Хочу сказать, что мне очень понравилась твоя Вера. У нее есть красота и характер, а самое главное, что ей нужен ты, а не наше положение. Иди, а то тебе тяжело их держать.

Я вошел в комнату, нашел место для гантелей и переоделся в халат. Надо было обдумать события сегодняшнего дня и то, чем заниматься завтра. Я за день устал, поэтому выбрал не кресло, а кровать. Мне очень не понравилась история с этим французом. Это очень плохо, что начали менять руководство в департаменте полиции, ставя на ключевые посты иностранцев. Причем такую замену даже не маскируют, делая это совершенно открыто. Оформить подданство можно любому за один день, и если эта практика будет широко применяться... Понятно, что многих сразу не заменишь: бросится в глаза, да и работу можно завалить. Но за несколько лет можно заменить руководство во всех значимых органах власти. Против императора не попрешь, тем более что никакой оппозиции иностранному засилью в Думе нет. Если раньше наших иностранных кредиторов устраивала продажная власть и возможность качать золото и скупать у нас все, на что упадет взгляд, то сейчас появилось желание управлять напрямую. Это могло иметь далеко идущие и очень плохие последствия, а любые действия, кроме устранения императора и его семьи, могли их только отсрочить. И что теперь делать мне? Я видел только две возможности: или драться, или на все наплевать и устроиться с семьей где-нибудь за границей. Второй вариант мне категорически не нравился, а первый имел смысл только в том случае, если уже существовал заговор достаточно сильных и влиятельных людей. Наверняка за нас возьмутся в ближайшие годы, поэтому просто не было времени что-то затевать самому. Но даже если такой заговор был, кто я для заговорщиков? Какую ценность мог представлять вчерашний гимназист князь Мещерский? Правильно, никакой. Такой заговор мог существовать только при строжайшей секретности, иначе его бы уже давным-давно не было. Я мог, используя свои знания, сделать себе имя и стать заметной фигурой, но на это нужно было много времени, а его не было. Какой толк будет от моих знаний, если ими не успеют воспользоваться? Оставался довольно рискованный вариант со статьей. Влезть в игру значительных людей, спутать им карты и попытаться при этом уцелеть и привлечь к себе внимание заговорщиков. Им мог пригодиться молодой человек с хорошо подвешенным языком и бойким пером, патриотически настроенный и не слишком боящийся за свою шкуру. Главное, с ними сойтись, а потом можно будет доказать свою полезность. Но, делая ставку на второй вариант, надо было одновременно заниматься первым. Мне известность в любом случае не помешает. Вскоре стало клонить в сон. На часах было еще только девять вечера, но я решил, что лучше заснуть сейчас, а завтра с утра начать заниматься телом. Прежде чем браться за гантели, надо было две-три недели укреплять мышцы без снарядов.

Утром я действительно проснулся раньше обычного, даже раньше звонка будильника, который поставил на семь часов. Убрав холодным душем остатки сна, я сделал легкую разминку, а потом покачал разные группы мышц, стараясь не переусердствовать. Заодно выполнил упражнения на растяжки, которым меня когда-то учили на секции кун-фу. Хоть не сильно напрягался, но все равно вспотел, и пришлось опять бежать под душ. После занятий зверски захотелось есть, поэтому за завтраком съел намного больше обычного.

Сегодня был пасмурный день, и до моего выхода из дома уже дважды срывался дождь. Я не стал брать плащ, обошелся складным зонтом. Быстро добрался до редакции, обменялся приветствиями с вахтером и поднялся на второй этаж. Я решил все-таки не ждать со статьей, а отдать ее еще до начала работы. К цензору она попадет еще нескоро, а попробуй потом найти редактора. Идти с ней к его товарищу после разговора о вреде курения не хотелось. Он бы меня послал далеко-далеко... На стук в дверь его кабинета раздался неразборчивый возглас, который я счел за разрешение войти.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – первым поздоровался я, дождался его ответа и продолжил: – У меня к вам просьба посмотреть эти записи. Меня проинформировали об одной законодательной инициативе кадетов, которая вызвала неодобрение второго делопроизводства департамента полиции...

– Подождите, князь, – перебил он меня, – ваш отец не в нем работает?

– В нем, – кивнул я, – но будем считать, что я эти сведения получил не от него. Если статья выйдет под моим именем, неприятностей у него в департаменте не будет. Да, сегодня с утра должны позвонить нашему цензору, так что он мешать не станет.

– Даже так? – сказал он, посмотрев на меня с интересом. – Оставляйте ваши бумаги, я их посмотрю.

Разделавшись со статьей, я нашел Веру.

– Дай я тебя поцелую, пока еще не воняешь, – сказал я, обняв девушку. – Я уже все-таки жених! Отцу говорила?

– Иван говорил, – оторвавшись от моих губ, ответила она. – Когда ты с ним встретишься?

– Если он будет дома, то могу сразу после работы, – прикинул я. – Вместе и сходим. Слушай, я отдал Меркушеву статью. Ну ту, которую писал вчера. Если он не побоится, должны напечатать.

– А почему он должен бояться? – не поняла она.

– Думцы от кадетов хотят разрешить употребление сильных наркотиков, и у них есть шансы это протолкнуть, а я хочу помешать.

– И зачем это нужно? – удивилась Вера. – У нас и из-за слабых наркотиков много проблем. Александров написал об этом статью, но ее зарубил наш Степанов.

– Он ее и не мог пропустить, – понизив голос, сказал я. – Закон приняли по указу императора, поэтому его запрещено критиковать. А моей статье он препятствовать не станет.

– И большая статья?

– Я думаю, наберется на разворот.

– С ума сошел! – сказала она. – Кто же тебе выделит столько места? Никому из наших не показывал?

– Нельзя такое показывать, – ответил я. – Эту статью нужно или отдать в печать, или съесть.

– Шуточки у тебя, – проворчала она. – У тебя нет опыта в писательстве, поэтому Меркушев все равно кому-нибудь отдаст твою писанину на правку.

– Слово-то какое нашла! – с напускной обидой сказал я. – Хочешь, поспорим на то, что никакой правки не будет? Только не знаю, на что с тобой спорить. Спорить на деньги с собственной невестой – это моветон, спорить на поцелуй нет смысла, я их и так получу, а ничего серьезней из-за твоего батюшки не будет.

– Скоро уже будет! – покраснев, прошептала она, забыв о статье. – Я вчера лежала и не могла до конца поверить в то, что скоро буду твоей женой. Могли бы пожениться через пару дней, если бы не твоя итальянская тетка!

Долго нам ворковать не дали: пришел Селезнев и отправил нас разбирать редакционную почту. Все конверты нужно было разложить в три стопки: в работу, для ответов и в мусорную корзину. В работу отбирали самые интересные письма. Сегодня одно такое попалось Вере. Для ответов откладывали письма пустого содержания, но написанные важными персонами. Все остальное после повторной проверки выбрасывалось. Когда мы почти закончили, закончилось и совещание.

– Идите за мной, – поманил меня заглянувший в дверь редактор. – Послушайте, князь, кто писал статью?

– Писал я, а из Департамента получил только факты, касающиеся проекта закона.

– Значит, у вас есть дар слова. Вашу статью можно отдавать в набор без правки и корректуры. Сегодняшний номер уже сверстан, а вашу статью поместим в завтрашнем. Но прежде чем я это сделаю, отдам проверить цензору. Танечка уже должна была ее отпечатать, поэтому сейчас и отдам. Подождите радоваться: это еще не все. Насколько я понял, в случае скандала Департамент полиции нас защищать не станет и факта поступления законопроекта не подтвердит. Я прав?

– Правы, – кивнул я. – Только не думаю, что его авторы дадут задний ход. Подумаешь, подняла хай какая-то газета! Кто у нас на такое обращает внимание? Неприятно, конечно, но если учесть, о каких деньгах идет речь...

– Я тоже так думаю, – согласился он, – но должен подстраховаться, чтобы не получить обвинение в клевете. Поэтому пошлю Кошелева, который у нас аккредитован в Думе, чтобы он все проверил через своих знакомых. Наверняка он что-нибудь накопает. Но и это еще не все. Вы не врач, и я тоже, поэтому мне нужно заключение одного из врачей, работающих с наркоманами. Я до совещания кое с кем созвонился, а вам нужно будет с копией статьи съездить по одному из этих двух адресов. Если получите нужный отзыв в первой поездке, больше никуда ездить не нужно. Только сначала подождем мнения нашей цензуры.

Я вместе с Меркушевым сходил к машинистке и получил у нее первый экземпляр статьи, а редактор со вторым экземпляром отправился к цензору. Цензора пришлось ждать полчаса. Когда он дал положительное заключение, мне выделили машину.

– Когда свадьба? – спросил Меркушев перед тем, как я ушел из его кабинета. – Что вы на меня так смотрите, князь? Вы порядочный человек и уже в открытую милуетесь с нашей Верой. Такое может быть только в том случае, если вы уже все для себя решили.

– Дней через десять, – ответил я. – Точно пока не знаю сам.

– Ну тогда забирайте ее с собой, – усмехнулся он. – Куда иголка, туда и нитка. Пусть лучше съездит с вами и подышит свежим воздухом. Жалко, но ей у нас все равно не работать. Или вы не позволите, или дети.

– Закончила с письмами? – спросил я Веру. – Тогда все бросай, по приказу редактора едем к профессору Григорьеву. Нужно получить отзыв на мою статью.

Дорога не заняла много времени, и вскоре мы уже сидели в гостиной большой профессорской квартиры. Я за нас обоих отказался от предложенного угощения и протянул профессору статью.

– К вам, Борис Евгеньевич, будет большая просьба ознакомиться с этой статьей и коротко написать заключение. Редакцию газеты интересует ваше мнение только по вопросам, связанным с медициной.

– Конечно, князь, – улыбнулся он. – Безусловно, я помогу вашей газете.

По мере того как профессор читал, улыбка сменилась озадаченным выражением, а когда он закончил и снял очки, я увидел в его глазах страх.

– Пусть девушка подождет здесь, а мы с вами, князь, пройдем в мой кабинет, – сказал он, отдавая Вере статью. – Прошу вас пройти со мной.

Профессор провел меня в свой кабинет, усадил на один из двух стульев, а сам сел напротив.

– Поговорим без свидетелей! – сказал он, стараясь не смотреть мне в глаза. – Я вам не буду давать никаких заключений! Вы ко мне не приезжали и никакой статьи не привозили. А вам я настоятельно советую убедить вашего редактора ничего подобного не публиковать. Если не послушает, лучше уходите из газеты!

– Вы очень сильно напуганы, – заметил я.

– Я не понимаю, почему спокойны вы! – повысил голос профессор. – Если правда то, что написано о законопроекте, а я склонен этому верить, то вас сомнут и не заметят! Если попробуете барахтаться, пострадаете не только вы, но и ваши близкие, а закон все равно примут! Плетью обуха не перешибешь! Думаете, мало противников было у закона о слабых наркотиках? Как бы не так! Я сам подписал петицию! А потом вмешался государь император, и закон был принят! А мою дочь встретили какие-то типы и изрезали ей все руки! И сказали, что если я еще попробую тявкнуть, они ей изрежут лицо! А ведь эти наркотики легкие только в законе! Сколько уже сломано судеб, сколько погибло людей! Вы знаете, что в империи за последние пять лет стали пить в два раза больше? А ведь и до того пили не мало! Если примут закон о героине, я вместе с семьей уеду в какую-нибудь нормальную страну, потому что у нас скоро будет опасно выйти на улицу!

– Ну нет так нет, – сказал я, поднимаясь со стула. – Не беспокойтесь: мы на вас нигде ссылаться не будем.

– Я вас не убедил, – с сожалением сказал он. – Зря, вы просто не представляете, какие люди могут быть заинтересованы в таком законе, и какие деньги на кону. Кадеты – это только конец цепочки.

– Ну почему же, – усмехнулся я. – Для начала это будут многие сотни миллионов, но если дело поставить на широкую ногу, они могут превратиться в миллиарды. Ну и число русских за двадцать лет сократится раз в пять, если посчитать все вместе. Только мне, Борис Евгеньевич, страшно не хочется никуда уезжать.

– Поедете к кому-нибудь другому? – спросил он. – Тогда езжайте к профессору Лазареву. Адрес я вам дам. Это очень принципиальный человек, и у него не осталось детей. Я думаю, он напишет вам то, что вы хотите, а я этого сделать не могу. Извините.

К профессору Лазареву пришлось ехать в другой конец столицы. Он был дома и принял нас не в гостиной, а в кабинете.

– Вы ведь по делу? – сказал он, больше обращаясь к Вере. – А дела я привык вести здесь. Ну и какая же надобность во мне у вашей газеты?

Этот профессор после чтения статьи не испугался, а пришел в ярость.

– Сволочи! – выкрикнул он, грозя кому-то кулаком. – Ни чести, ни совести! Я могу понять англичан или французов: они засадили маком половину Азии и понастроили фабрик, производящих отраву! В их собственных странах она запрещена, а русских можно травить, переливая их кровь в золото! И вообще в мире стало слишком много людей, которые, с их точки зрения, и не люди вовсе! А поэтому к ним совсем другой подход! Но ведь находится много наших, которые им в этом помогают! За подачки готовы лизать задницы, в надежде доказать этим свою полезность и урвать немного от хозяйского пирога! Холуи...

Он выругался матом, потом посмотрел на порозовевшую Веру и извинился.

– Извините старика, но сил больше нет терпеть и смотреть на то, что творят! Что вы от меня хотели, отзыв? Сейчас я вам его напишу, да еще добавлю от себя!

Сначала он коротко подтвердил правильность написанного прямо на последнем машинописном листе и расписался, а потом взял свою бумагу и минут пять писал отзыв в развернутом виде.

– Мне за это, скорее всего, оторвут голову, – сказал он, отдавая нам бумаги, – но это нестрашно. Я свое уже прожил, а семья погибла, поэтому зацепить меня некем. А вот вы, молодые люди, побереглись бы. В тех, кто за всем этим стоит, нет ничего человеческого.