Текст книги "Тринадцатая реальность (СИ)"

Автор книги: Геннадий Ищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Глава 15

После первого испытания через неделю провели второе. В новом устройстве было в четыре раза больше горючей жидкости и использовался воспламенитель с большим временем задержки. Саму «бомбу» поместили на специальном помосте в пяти метрах над землей. Испытывали за лагерем на полигоне, где когда-то отрабатывались устройства для распыления ядов. Солдатам охраны пришлось потрудиться, чтобы расчистить туда дорогу. Наблюдателей на испытаниях было гораздо больше, были даже прибывшие из столицы военные. В каких они были чинах, я не знаю, потому что их принадлежность к армии чувствовалась только по выправке и манере разговора, а мундиры если и были, то под шубами. Учитывая опыт прошлого испытания, расположились гораздо дальше от места взрыва.

– Надо было бы выкопать окоп, – сказал кто-то из заводских, бывших с нами на первом испытании. – В эту столько залили...

– И так далеко отошли и ничего толком не увидим, – недовольно сказал кто-то из гостей. – Если у вас все готово, давайте начнем.

Подрыв, как и в прошлый раз, осуществили по проводам. На месте помоста вспухло ослепительное облако, которое как-то скачком увеличилось в размерах и быстро погасло. После него никто несколько мгновений не мог нормально видеть. Взрывная волна заставила покачнуться, и кто-то один даже оступился и упал в снег. Она же обдала нас водой пополам со снегом.

– Однако! – удивленно сказал тот военный, который торопил с подрывом. – Что же было там, если здесь сбивает с ног!

Оказалось, что полностью исчез помост и весь снег в радиусе больше сотни метров или испарился, или был сдут взрывом. Сначала шли по мокрой земле, потом грязь под ногами исчезла, а за полсотни метров от места взрыва исчезли остатки прошлогодней травы. Не было даже пепла.

– Не стоит туда идти, – прикрывая рукой лицо от жара, посоветовал я остальным. – Испортите обувь.

– Надо как можно быстрей развернуть производство таких бомб, – сказал второй военный. – Они должны быть эффективней всего того, что у нас есть.

– Вы читали мои записи? – спросил я его. – Это оружие имеет свои недостатки, поэтому вы им обычные боеприпасы полностью не замените. Сильный ветер или дождь...

– А вы кто? – с недоумением спросил он.

Меня задел не сам вопрос, а тон, которым он его задал.

– Аз есмь князь! – сказал я ему. – Житие мое...

Отвернулся от удивленно уставившегося на меня офицера и пошел к машинам.

Видимо, у приехавших военных были большие полномочия, потому что по их указанию начался вывоз тех инженеров и химиков, которые были заняты новым оружием. Уезжали и Владимир с Вадимом. С собой забирали только личные вещи в чемоданах, поэтому все уехали за один день. Я знал, что мы следующие на очереди, и что всех повезут, скорее всего, в одно место, но все равно расставаться с друзьями было грустно. Следующий день для меня начался как обычно и так же продолжался до тех пор, пока к нам не прибежала кухарка профессора с известием о его смерти. Он умер во сне и сейчас лежал в своей кровати с безучастным выражением лица и закрытыми глазами. Отец позвонил коменданту, чтобы организовали похороны и забрали вещи покойного. Мы тоже съездили на небольшое кладбище и простились со стариком, а после обеда меня ждал сюрприз: к нам в дом приехал сам комендант с завещанием Суханова.

– Я его знаю больше двадцати лет, – сказал он мне. – Можно сказать, что мы с ним в лагере со дня его основания. Дан Евгеньевич оставил совсем немного бумаг, поэтому с ними было нетрудно разобраться. Эту должны забрать вы.

– Почему я? – растерялся я, рассматривая платежное поручение на мое имя на два миллиона рублей.

– Теперь уже некого спрашивать, – вздохнул комендант. – У него ведь никого не осталось, наверное, поэтому наш профессор решил, что лучше отдать эти деньги вам, чем оставлять их банку.

– Для него смерть – это лучший выход, – сказал мне отец после ухода коменданта. – Не придется терзаться, когда от его ядов начнут гибнуть сотни тысяч. Он бы этого не выдержал. Умер мой приятель, уехали твои, быстрее бы уже уехать и нам. Надоело здесь сидеть и ничем не заниматься.

Я писал еще две недели, а на следующий день после того, как отдал свои листы вместе с папкой, нам сказали, что завтра отъезд. Было третье марта, но здесь пока весной даже не пахло: по-прежнему стояли морозы, часто поднимался сильный ветер, и шел снег. В той жизни я любил зимы и жалел, что они стали гнилыми, без морозов и снега, но за последние четыре месяца я всего этого наелся вдосталь. Жизнь в городке тоже надоела однообразием, поэтому я воспринял новость с радостью. Остаток дня потратили на сборы. Мы ничего здесь не покупали из вещей, кроме пары кресел и кухонной утвари, поэтому все опять уместилось в саквояжах. Мне было жаль пианино, но с нашими деньгами нетрудно было купить инструмент и получше. Утром мы в последний раз воспользовались услугами кухарки и сразу же после завтрака с ней расплатились. Машины приехали к одиннадцати, и два прибывших с ними солдата быстро перенесли все саквояжи в грузовик. Провожал нас на вокзал Кулагин, приехавший на шестиместном «Медведе». Он сам вел машину, поэтому мы в ней нормально поместились, и мне не пришлось, как в прошлый раз, везти жену на коленях. Перед отъездом он забрал у нас липовые паспорта и вернул наше оружие.

– В поезде вас будут сопровождать, но и это не помешает, – сказал он, раздав стволы. – Не будете скучать по здешней жизни?

– Шутите? – спросила Вера. – Я от здешней жизни готова не только уехать на вашей машине, могу до Тюмени идти пешком!

– Будем мы скучать по этой жизни или нет, будет зависеть от того, какая она у нас будет после нее, – сказал я. – А вообще, здесь было немало хорошего, но сейчас это уже в прошлом.

Машины, набирая скорость, поехали к выезду из городка, и наш дом скрылся за поворотом дороги. До Тюмени ехали три часа. Разговаривать при Кулагине не хотелось, смотреть было особенно не на что, поэтому вскоре наши женщины уже спали. На железнодорожном вокзале встретились с охранниками, которые должны были нас доставить до места назначения. Это были двое незнакомых мужчин, которые почему-то вызвали у меня ощущение тревоги. Кулагин и его солдаты задержались на час и помогли сдать вещи в багаж, после чего уехали, а мы сели в свой вагон, заняв два купе. Вскоре поезд тронулся, и я, немного посмотрев в окно, лег на верхнюю полку читать купленную на вокзале газету. В ней меня поджидал сюрприз. В небольшой статье с заголовком «Воскресшие из мертвых» рассказывалось о семье князя Мещерского. Наверняка это была перепечатка из какой-нибудь столичной газеты, потому что приводились подробности, которые местные журналисты знать не могли. О причинах, по которым жертв пожара выдали за нас, ничего не говорилось, просто написали, что мы оказали большую услугу Братству. В самом конце статьи раскрывался секрет дуэта, который в последнее время пользовался огромной популярностью. Закончилось наше инкогнито. Может быть, это к лучшему: легче будет добиться хоть какой-то самостоятельности. Без охраны нас теперь не оставят, но и взаперти сидеть не будем.

– Прочти эту статью, – сказал я жене, опустив вниз руку с газетой. – Знаю, что ты можешь сказать о газетах, но здесь пишут о тебе. Потом отдай прочитать маме и Ольге.

Отец занял место в соседнем купе с охранниками, а я ехал с женщинами.

– Ольга уже заснула, – сказала мама. – Я тоже не люблю газеты. Лучше скажи своими словами, что ты в ней вычитал.

– Мы живы и оказали услугу правительству, – ответил я. – И теперь все знают, кто поет новые песни. Это если совсем коротко.

– В таком случае я тоже почитаю, – передумала она. – Вера, потом передашь газету.

Жена дочитала статью, отдала матери газету и полезла ко мне на верхнюю полку.

– Дай руку, а то не за что ухватиться, – сказала она, поставив ногу на ступеньку.

– С ума сошла? – спросил я. – Если жаждешь пообщаться, лучше я сам к тебе спущусь, чем мы вдвоем отсюда грохнемся.

Я быстро спустился вниз, уложил ее на полку и сел рядом.

– Как ты думаешь, чем все закончится? – тихо, чтобы не мешать матери и не разбудить Ольгу, спросила она. – Я спрашиваю не вообще, а для нас с тобой.

– Долго я консультировать не буду, – ответил я. – Знаю я еще много, но большой пользы от этих знаний пока не будет. Сейчас трудно сказать, чем придется заниматься. Неизвестно, как будут развиваться отношения с Европой, а от этого будут зависеть судьбы всех, и неизвестно, какие планы относительно нас у правящей верхушки. Наверняка на них придется работать, но где и в качестве кого... Единственное, что могу пообещать, так это то, что будем продолжать петь, теперь уже под своими именами. Заодно тебя сделаем законодательницей моды.

– Что это ты еще придумал? – не поняла она.

– Мужчины здесь и в мире старика одеваются очень похоже, – начал объяснять я, – А вот женские наряды застыли в развитии, и это нужно исправить. Посмотри на свой наряд.

– Посмотрела, – сказала она. – Приличное и теплое платье. Не пойму, чем оно тебе не нравится.

– Прежде всего длиной, – ответил я. – Платье в дороге – это вообще неудобная одежда, а такое длинное и подавно. Зимние хоть лучше греет, а для чего делать летнюю одежду такой длины? Неудобно, некрасиво и дорого.

– И какой длины подолы у вас? – спросила она.

– Разные, – ответил я. – В основном чуть выше коленей, но есть и до середины бедра. Женщины часто носят шорты или брюки.

– С ума сошел? – сказала она. – Кто же у нас такое будет носить? Я сама знаю, что штаны – удобная одежда и могу их надеть дома, если нет гостей, но выходить в таком виде на улицу? А такие короткие платья не надевают даже шлюхи! Неужели там женщины вообще не носят нормальных платьев?

– На балы и в торжественных случаях могут надеть, но такое бывает редко. Запомни, что ввести можно любую моду, главное, кто ее будет вводить и как. Люди в своем большинстве ничем не отличаются от обезьян: так же подражают более сильным или своим кумирам. Если такая известная и любимая всеми женщина позволит себе короткий подол, на это посмотрят снисходительно, а когда привыкнут и поймут, что это красиво и удобно, будут подражать. Нужно только не сразу оголять ноги, а делать это постепенно. Вот ты учишь борьбу, а где ты ее в таком платье сможешь применить? Если со мной в спальне, так я тебе и так сдамся.

– Посмотрим, – неопределенно сказала Вера. – Сначала нужно, чтобы меня все любили. С юбкой проще: ее можно укорачивать понемногу, а брюки понемногу не наденешь.

– Вы еще долго думаете дурачиться? – спросила мама. – Я бы хотела до обеда поспать.

Первый день поездки прошел на редкость скучно: все только спали и ели те блюда, которые развозили от ресторана. Отец прочитал статью, и было видно, что он доволен тем, что больше не будет слухов о терроре и не нужно разбираться с мнимой смертью в огне. На второй день он почти все время провел в нашем купе. Мы много говорили и даже сыграли в карты. Мама их взяла для того, чтобы разложить пасьянс, но я воспользовался случаем и научил всех играть в подкидного дурака. До такой игры здесь почему-то не додумались, хотя другие игры, сходные с нашими, были. Часа два азартно играли, а потом мне надоело.

– Садись вместо меня, а то ты какая-то печальная, – сказал я Ольге. – Это не из-за того, что пришлось расстаться с Сергеем?

– Это ненадолго, – ответила она, садясь на мое место. – Его отцу уже сказали, что они через неделю уедут. И всех повезут в одно место. Но я Сергею на всякий случай дала адрес Катерины, а через нее всегда можно будет списаться.

– А это нечего, что твой избранник не имеет титула? – поддел я ее.

– Он дворянин, а титулы все равно по женской линии не передаются, – не обидевшись, ответила она. – А я не собираюсь из-за своего титула сидеть в девках!

– Рано вам еще об этом думать, – недовольно сказала мама. – Сначала окончите гимназию. Сергей мне самой нравится, но ему следует прежде женитьбы подумать, чем он будет заниматься. Если женится после гимназии, какая учеба?

Второй день прошел быстрее, а утром третьего дня мы прибыли в Москву. Один из охранников, с которыми я так и не познакомился, пошел куда-то звонить, а потом занялся получением багажа, в то время как второй сидел с нами в зале ожидания. Грузовика нам не прислали, но хватило трех «Газелей» с большими багажниками на крышах. Шоферы сложили на них наши саквояжи и закрепили их ремнями. Я плохо знал Москву, но дом, в который нас привезли, раньше видел. Это был огромный пятиэтажный доходный дом на Сретенском бульваре, где для нас сняли квартиру. Квартира располагалась на втором этаже и по площади была раза в два больше оставленного дома. В ней было пять комнат, кухня-столовая и большая ванная комната с отдельно расположенным туалетом. Паркет очень походил на тот, который был у нас в оставленной в столице квартире, но здесь на полу повсюду лежали ковры и ковровые дорожки. Мебель была очень дорогая и размерами под стать комнатам. В трех комнатах стояли телефонные аппараты с разными номерами.

– Вы не должны никуда выходить без предупреждения, – сказал нам старший из сопровождавших. – За вами закреплены две автомашины и пять телохранителей. Если что-нибудь понадобится, позвоните. Если возникнет необходимость сходить самим, тоже звоните, и вам выделяют автомобиль с охраной. Дверь держите закрытой и открывайте или тем, с кем вас познакомят, или хорошо известным людям. Готовить и убирать будет женщина, которую вам пришлют. Примерно через час к вам приедет тот, кто будет с вами заниматься, с ним решите все вопросы. В холодильнике для вас обед. Сегодня не планируйте никаких поездок, потому что можете понадобиться. Всего хорошего, господа!

Они ушли, а мы заперли входную дверь и стали осматриваться.

– Они не могли поставить кресло поменьше? – пожаловалась Ольга, осмотрев свою комнату. – Я его еле передвинула!

– Надо было заниматься борьбой вместе с Верой, – сказал я ей. – Она теперь такое кресло поднимет, причем вместе с тобой.

– Все очень мило, – сделала вывод мама. – Но нам опять ограничили свободу.

– Это надолго, – сказал отец. – Ты у нас теперь важная персона, а охрану, если к ней привыкнуть, перестаешь замечать.

– Какая я тебе персона! – возразила она. – Я, может, и привыкну к охране, труднее это будет сделать тем, с кем я буду общаться.

– Жизнь изменилась, – пожал плечами отец. – С этим уже ничего не поделаешь. Как ты думаешь, что станет делать наш сын, если тебя выкрадут и пришлют ему твой палец с обещанием прислать все остальные, если он не согласится развязать язык?

– Что это ты такое говоришь?! – побледнела мама. – Как это отрезать палец...

– Успокойся, – сказал я, обняв ее за плечи. – Это крайность, которой никогда не случится, если мы будем осторожны. Но возможны другие неприятности, поэтому давайте соблюдать все, что от нас требуют. Эти люди знают свое дело, а наша задача – не затруднять им работу.

Осмотрев квартиру, мы вернулись в комнату, которую выбрали своей спальней.

– Здорово! – сказала Вера, пробуя кровать. – Смотри, какая мягкая! А комната в два раза больше той, которая была. Вполне можно здесь же заниматься борьбой. Уже нет сильных морозов, поэтому легко проветрим. Хорошо, что здесь так тепло, я все-таки намерзлась, пока ехали. А батарей я нигде не видела.

– Видишь эти решетки? – показал я рукой на выход вентиляции. – Из них поступает нагретый и увлажненный воздух. Об этом говорили, когда ты смотрела кухню.

– Давай позвоним твоей тете? – предложила жена. – Пусть приедет. Заодно мы с ней познакомимся.

– Хорошая идея, – согласился я, – только ее придется отложить. Мы не знаем ее номер телефона, а в справочниках под аппаратами только номера разных служб и учреждений. Вот приедет наш куратор, его и озадачим.

Куратор приехал, как и говорили, через час. Им оказался высокий, плечистый мужчина лет сорока, немного похожий на Николая I, каким его изображали на портретах. Звали его Денисом Васильевичем Машковым. Мне он сразу понравился.

– Здесь у вас будет более свободная жизнь, но все равно без ограничений не обойтись, – сказал он всей семье. – И все наши требования придется соблюдать. Вам, Сергей Александрович, предлагается поработать в охранном отделении. Немного не по профилю, но вы справитесь. Вы, Ольга Сергеевна, будете учиться в одном из классов закрытой гимназии, организованной для семей особо ценных специалистов, у которых родственники могут подвергаться опасности из-за характера их работы. А вам, Алексей Сергеевич, сейчас придется съездить со мной к одному человеку, который хочет с вами поговорить. С ним вы и обсудите, чем будете заниматься. Скоро привезут вашу домработницу, тогда мы и поедем.

– А что с нашими пластинками? – спросила жена.

– Мы привезем представителя компании, которая их выпускает, – пообещал Денис Васильевич. – У них к вам большой интерес. Он отдаст вам пластинки и произведет расчет.

Когда он закончил отвечать на вопросы женщин, зазвенел дверной звонок. Приехавшей домработницей оказалась невысокая, стройная женщина лет тридцати с густыми каштановыми волосами и грубыми чертами лица. Вместе с ней в квартиру поднялись два охранника, нагруженные сумками с продуктами. Они все оставили возле холодильника и вместе со мной и куратором пошли к машине, а представившаяся Натальей домработница взялась за приготовление ужина.

Ехали минут десять. Машин на московских улицах было заметно больше, чем на столичных, но пока не так много, чтобы они мешали друг другу. Я немного знал только центр города и тот район, в котором на Поварской улице жила Катерина, поэтому понятия не имел, куда меня привезли. «Медведь» заехал во внутренний двор большого пятиэтажного дома и остановился возле крайнего подъезда. На четвертый этаж поднялись на лифте. Первым из него вышел один из охранников, который поспешил позвонить в левую из двух расположенных на лестничной площадке квартир. Встретил нас охранник, который знал куратора, поэтому обошлись без проверок. В большой гостиной сидели двое мужчин, общим у которых был только возраст – около пятидесяти лет. Во всем остальном, внешне и поведением, они очень сильно отличались.

– Петр Павлович Шувалов, – представился тот, который при первом взгляде вызвал у меня неприязнь. – Я тот, кому вы обязаны своей опалой и безвременной смертью. Извиняться не буду: не было у меня времени вас обхаживать, да и положение было такое, что приходилось использовать все возможности.

– Петр Леонидович Капица, – представился второй, который смотрел на меня, слегка прищурившись. – Мне вы, князь, пока ничем не обязаны, а вот я вам – многим. И буду рад, если мой долг перед вами продолжит расти.

– Здравствуйте, господа, – поздоровался я. – Мне ваши оправдания, граф, не нужны. Для вас цель оправдывает средства, а горе наших родственников ваша совесть как-нибудь переживет. На будущее хочу пожелать больше думать о тех, кого вы планируете использовать. Не так уж сложно было предупредить мою тетю и старшего Воденикова, они бы промолчали и даже изобразили бы горе. Рад с вами познакомиться, Петр Леонидович. Вы и в реальности моей второй половины в физике изрядно наследили. О чем будем говорить?

– Прежде всего о ваших знаниях, – ответил не обративший видимого внимания на мой выговор Шувалов. – Давайте сядем, господа, разговор будет долгим. А вы, Денис Васильевич, пока можете быть свободным.

Машков вышел, а мы сели в кресла возле большого низкого столика.

– Нас интересует, о многом ли вы умолчали, – сказал Шувалов. – Вот господин Капица считает, что ваши откровения – это лишь отдельные выбранные по своей полезности темы. Он прав?

– Я этого никогда не скрывал, – ответил я. – Давал то, что полезно и может быть реализовано в ближайшие годы. Понятно, что мои знания этими выжимками не ограничиваются. Вижу, что вы не до конца поняли, поэтому поясню на примере. Лампы – это тупик, поэтому вы получили полупроводники. По этой теме я напечатал больше всего, но и здесь дал в лучшем случае только половину. Первый транзистор, который собрали на моих глазах, был с кулачок маленького ребенка, а вскоре вы их начнете делать серийно размером с вишневую косточку. В другом мире самые маленькие были в корпусе не больше спичечной головки. Но вам сейчас ни к чему сильно уменьшать размеры, важнее – улучшать характеристики, и все нужные для этого знания у вас есть. Следующий этап – это сложные устройства размером с монету, в котором будут сначала тысячи, а потом и миллионы транзисторов.

– Бред! – решительно сказал Шувалов. – Даже мне, далекому от техники человеку, понятно, что вы говорите ерунду!

– А для чего применялись такие устройства? – спросил Капица.

– В первую очередь для вычислительной техники, – пояснил я. – У вас должны быть такие машины на лампах, но, с моей точки зрения, это убожество. Представьте себе, Петр Леонидович, вычислитель размером с небольшой чемодан, содержащий сотни миллионов логических элементов и громадную память и работающий по очень сложным программам.

– Не могу, – ответил он. – Просто не хватает фантазии. Вы создали искусственный разум?

– Я ничего не создавал, – сказал я. – Делюсь с вами чужими воспоминаниями. Разума создать не успели, но по поведению такие машины было сложно отличить от людей.

Я с ними беседовал больше часа. Почти все вопросы задавал Капица, а Шувалов молча слушал мои ответы, глядя на меня с каким-то непонятным выражением.

– Клондайк, – в заключении сказал Петр Леонидович. – Жаль, что на многие вопросы у вас нет ответа, но это и понятно: что изучали, то и помните, а остальное прихватили случайно. Но и так мы из вас много вытянем!

– Я не возражаю, – ответил я. – Составляйте свои вопросы, а я постараюсь на них ответить.

– Вы можете рассказать о том, как развивался тот мир? – спросил Шувалов. – Как я понял, он был очень похожим на наш.

– В чем-то почти копия, – кивнул я, – но есть и отличия. Там в двадцатом веке в Европе дважды начинались войны, в которых участвовали десятки государств. Их потом назвали мировыми. Здесь ничего этого не было. Рассказать об этом трудно, мне будет проще написать.

– Значит, мы определились с тем, чем вы займетесь в ближайшее время, – сказал он. – Опишите то, о чем я вас попросил, и будете давать ответы на вопросы ученых. Что вам для этого нужно?

– Машинку, – вздохнул я, – а для вашей работы было бы неплохо прислать машинистку. Это над вопросами Петра Леонидовича мне нужно долго думать, и моя медленная печать не мешает, а по истории могу диктовать быстро.

– Пришлем, – пообещал Шувалов. – Своими песнями продолжите заниматься?

– Нельзя же днями напролет печатать, – ответил я. – Так можно и рехнуться. Да и для жены хоть какое-то занятие.

– Если будет что-то нужно, обращайтесь к Машкову, – сказал он. – Теперь последний вопрос. На днях в Москву приедет император, который, возможно, захочет вас увидеть.

– И в чем сложность? – спросил я. – Меня нужно инструктировать, чтобы чего-нибудь не ляпнул?

– В вас не только чужая память, – покачал головой Шувалов. – Вы говорите и думаете, как много проживший человек. Восемнадцатилетний князь Мещерский совершенно иначе отреагировал бы на то, что я вам сказал. Вы понимаете, с чем связано его желание?

– Скорее всего, обыкновенное любопытство, – пожал я плечами. Императоры в этом ничуть не отличаются от всех остальных. Мне бы тоже на его месте было интересно поговорить с человеком из другого мира. Мои научные отчеты ему неинтересны, интересно, что я могу рассказать о той жизни. Других оснований для подобной встречи я не вижу.

– Ладно, – сказал он. – Мы еще об этом поговорим. Сейчас найдут Машкова, и поедете домой.

Денис Васильевич сидел внизу в машине, поэтому мы через несколько минут выехали обратно. Пока ехали, я решил с ним все вопросы.

– Мне нужно пианино, – сказал я куратору. – Раскошеливаться самому?

– Привезем мы вам инструмент, – пообещал он. – Что-то еще?

– Мы оставили в лагере магнитофон...

– Можем доставить, – сказал он, – но лучше подождите представителя компании. У них в Москве есть специальная студия, где можно делать записи. Качество в любом случае будет заметно выше.

– Подождем, – согласился я. – Скажите, здесь есть наплечные кобуры, чтобы носить пистолет под пиджаком? Если есть, то мне нужна одна, да и ствол посерьезней моего.

– Сделаю, – коротко ответил он. – Это все?

– Вы обо мне слишком плохого мнения, – усмехнулся я. – Еще нужно сегодня привезти к нам мою тетю. Можно было бы обойтись номером телефона, но у вас перед ней должок.

– Через пару часов будет нормально? – спросил куратор. – Значит, привезем. Выходите, князь, приехали. До двери вас проводят.

Я в сопровождении одного из телохранителей поднялся на второй этаж и после трех звонков был допущен в квартиру.

– Надо было тебе взять ключи, – сказала открывшая мне жена. – У родителей работает радиола, и они не слышат звонка, а Ольге мать запретила открывать кому-нибудь, кроме тебя. Отец ее все-таки сильно напугал. Но Ольга обижена и открывать не пойдет.

– Остаешься одна ты. И что, тебе лень открыть дверь любимому мужу? Или я уже не любимый?

– Пошли быстрее! – сказала она, схватив меня за руку. – Сейчас я тебе докажу, что любимый! Три дня без любви – это же можно сдохнуть! Заодно опробуем кровать.

Пробовали мы ее долго, пока я не выложился полностью. Когда немного пришел в себя, хотел сказать Вере о приезде Катерины, но в голову пришла мысль, которая поначалу показалась дикой. Но чем дольше я думал, тем больше убеждался, что не такая уж она дикая, как показалось вначале. Вера отдохнула и начала опять ко мне ластиться и хулиганить.

– Хватит, малыш, – сказал я, отодвинувшись от нее на безопасное расстояние. – Скоро приедет тетя, а мы с тобой не готовы. Я и родителям ничего не успел сказать.

– Тогда поднимаемся, – она согнала меня с кровати и соскочила сама. – Быстро одевайся, а потом поможешь мне, а то я одна не успею. Нет, вначале накинь халат и предупреди родителей.

Марафет навели, но перед самым приездом тети. Могли бы не стараться: она почти все время плакала и из-за слез вряд ли рассмотрела бы огрехи в нашем внешнем виде. Все были перецелованы, а больше всех ее восторгов почему-то досталось моей жене. Несмотря на волнения, Катерина не забыла привезти нам свою единственную изданную книгу. Когда немного успокоились, сели за стол и поужинали, а потом Катерина рассказала, как хоронили наши останки, а потом заказали шикарные надгробья.

– Этим уже занимался отец Верочки, – опять прослезившись, рассказывала она. – Сейчас на Новодевичьем кладбище столицы украсили все ваши пять могил. Надо бы их убрать, а то непорядок. Кого же это мы похоронили, Сережа?

– А я знаю? – пожал плечами отец. – Нашли тела каких-то бродяг, их и сожгли.

В восемь часов Катерину увезли домой. Она взяла наши номера телефонов и оставила свой, взяв с нас обещание обязательно навестить ее в самом ближайшем будущем. Когда она уехала, мы еще с час посидели в гостиной, а потом разошлись по своим комнатам. Так прошел наш первый день в Москве.