Текст книги "Тринадцатая реальность (СИ)"

Автор книги: Геннадий Ищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 21

– А почему не пришла Вера? – расстроенно спросил Олег.

– Потому и не пришла, что тебя так расстраивает ее отсутствие, – ответил я приятелю.

То, что приятель был сыном императора, на нашем общении не сказывалось. Он сам две недели назад предложил перейти на «ты», а я не стал отказываться. Олег был старше меня всего на один год, но мне казался мальчишкой. Искренний и импульсивный он с трудом сдерживался и о многом рассуждал с юношеским максимализмом. Отец затащил его в Москву, а все приятели остались в Питере. Скоро кое-кто должен был переехать сюда, а пока ему приходилось довольствоваться мной и тремя офицерами охраны, с которыми он время от времени играл в карты. Ко мне Олег прикипел из-за песен, которые приходилось петь при каждой встрече, из-за двух вышедших книг и из-за моей жены, в которую безнадежно влюбился. Как ни странно, он продолжал ко мне по-дружески относиться и при этом не скрывал своих чувств к Вере.

– Плохо быть сыном императора! – сказал он, бросив на диван гитару. – Бери, сейчас чего-нибудь сыграешь, только повеселей, а то я сдохну от тоски! Ты счастливый человек! Влюбился и женился на купеческой дочери, хотя она тебе совсем не ровня. Как уломал отца?

– Откуда узнал? – поинтересовался я.

– Вера сама сказала, – ответил Олег. – Вчера меня пожалела. Сказала, что не нужно мне маяться дурью. Даже если бы не было тебя, она мне не пара. Бывшая купеческая дочь... Сказала правду: хоть она сейчас и княгиня, но купеческие корни никуда не делись. Это для тебя не имеет значения, а в моем случае быстро бы докопались, поэтому отец никогда не дал бы согласия на такой брак. И у его либерализма есть границы. Ладно, я еще могу найти девушку с хорошей родословной, похожую на твою жену, и жениться, а жену для брата отец подберет сам. Скорее всего, это будет одна из двух немецких принцесс. По возрасту обе подходят. Видел я их. Фигурки вроде ничего, но лица... То сами такое осуждали, а теперь...

– А теперь поменялась ситуация, – сказал я. – Мне отец тоже ставил препоны. Честь рода и все такое! Я его уломал, когда сказал, что уйду из семьи. Он приказал привести Веру на смотрины, а после уже сам в ней души не чаял.

– Как я его понимаю! – сказал Олег. – Она точно не пришла из-за меня?

– Из-за тебя или из-за твоего брата – какая разница? Думаешь, мне приятно смотреть на вашу любовь? И Вере все это неприятно. Андрей ведь и сегодня придет?

– Может и не прийти. Ему всегда сообщают, когда вы у меня, сообщат и то, что ты пришел один.

Старшему брату, в отличие от младшего,  император обо мне все рассказал. Андрей не требовал от меня песен, но постоянно просил рассказать о другом мире. Слушал с интересом, но этим наше общение и ограничивалось. К брату он заходил каждый раз, когда приходили мы. Сидел вместе с ним, слушал песни и смотрел на Веру. Меня его взгляды раздражали, а ее заставляли краснеть. Олег жене нравился, и ей с ним было легко, а вот присутствие Андрея заставляло напрягаться и рождало желание побыстрее уйти. Я не рвался общаться с этими парнями, хотя Олег мне нравился, и я понимал всю пользу этого общения. Но какому мужу понравится водить жену к двум вздыхателям? Я даже завел разговор с Владимиром Андреевичем, мол, не слишком ли мы загостились во дворце? Вопросов ко мне уже не было, только пару раз приезжали для консультации, а сам император три раза спросил мое мнение, а учли его или проигнорировали, этого я не знал. И для чего тогда здесь сидеть?

– Еще ничего не закончилось, – недовольно сказал он. – И вы мне обещали побыть с сыновьями. Я понимаю ваши сложности, князь, но придется вам потерпеть.

Отказать ему я просто не мог, поэтому приходилось терпеть. А вот жена терпеть не захотела.

– Если пригласит император, я пойду, – сказала она мне. – А сама к его сыновьям ходить не буду. Я бы еще их любовь пережила, но я вижу, как это тебе неприятно. Перебьются без меня, хватит им твоего общества. Нам вообще здесь долго сидеть?

– Надоели подруги? – спросил я, взлохматив ей волосы.

– Не порть мне прическу! – отмахнулась она. – Понимаешь, Леш, не получается у меня с ними дружбы. Сначала вроде сдружилась с Ольгой Бобринской, потом еще кое с кем, но эта стерва статс-дама Надежда Петровна узнала о моем происхождении и всем растрезвонила. Она, видите ли, урожденная графиня Апраксина, а я какая-то купчиха! В глаза мне, конечно, никто такое не скажет, и по-прежнему общаются и с удовольствием слушают песни, но отношение все равно изменилось. Ровней меня теперь не считают. Наверное, на это еще накладывается зависть. Все прекрасно видят, как к нам относится вся семья императора, причем никто не может понять, из-за чего нам такая честь, а я вынуждена молчать. А скрытность – плохая основа для дружбы. Знали бы они, как я мечтаю отсюда уехать и завести свой собственный дом! Не нужна нам благосклонность императора. У нас с тобой есть способности и миллионы, проживем и без его покровительства! Скоро уже все это закончится?

– Англичане ведут мирные переговоры с кайзером, – сказал я. – Об этом ты и сама знаешь. Не сегодня-завтра подпишут мирный договор. Вчера услышал от одного из флигель-адъютантов, что английский посол зачастил к Владимиру Андреевичу, но с чем он ездит, я не знаю, могу только предположить.

– Тоже мирный договор?

– Какой может быть мирный договор, если мы с ними не воевали? – сказал я. – Они знают о ядах и хотят от них избавиться. Наверняка в обмен откажутся от части своих требований по вложениям и займам. Сейчас, наверное, торгуются. Я не сомневаюсь, что им пойдут навстречу, вопрос в том, сколько нам придется выплачивать. Я бы не платил ничего. Не в том они сейчас положении, чтобы что-то требовать, а дружбы между нами не было и не будет.

– А что сейчас с французами? – спросила жена. – Вы с отцом много времени проводите у радио, должны знать.

– Вроде все понемногу успокаивается, – ответил я. – В первые дни после оккупации их к нам много набежало, а теперь потихоньку начали возвращаться. Если немцы не сглупят и не будут считать себя первым сортом, то все получится. В Канаде французы уживаются с англичанами, уживутся и с немцами.

– О чем задумался? – оторвал меня от воспоминаний Олег, – Неужели так сложно подобрать песню?

– Не так легко, как ты думаешь, – ответил я. – Я у тебя бываю каждый день, и каждый раз ты из меня вытягиваешь одну-две песни. А теперь тебе еще подавай веселую. Песен у меня много, но не все можно петь.

– А почему ты мне ничего не говорил о своем мире? – спросил он. – Что так смотришь? Мне брат рассказал, откуда твои знания. Не думай, что если я не всегда сдерживаюсь и режусь в карты с охраной, мне нельзя доверять секреты. Отец запретил болтать – мне этого достаточно. И я прекрасно понимаю, что для тебя такая болтовня может быть опасной, а, значит, может пострадать и Вера. Дальше продолжать?

– У меня скоро язык отвалится рассказывать Андрею, – сказал я и осекся.

В дверь постучали, и тут же ее открыли. В комнату вошел цесаревич вместе с молодым мужчиной в форме пехотного капитана и крестом Семеновского полка на груди. Он мне не понравился с первого взгляда, потому что терпеть не могу наглецов и хамов, а этот был как раз из таких. Конечно, он держался вежливо, по крайней мере сейчас, но для меня был прозрачен, как стекло. Наверное, это был один из тех приятелей Андрея, которые не нравились его отцу.

– Здравствуйте, князь, – поздоровался со мной Андрей. – Представляю вам моего друга, гвардейского капитана графа Игоря Сергеевича Бутурлина. О вас я ему уже говорил.

– Надеюсь, говорили только хорошее, ваше императорское высочество? – пошутил я.

– Я не преуменьшил ваших заслуг, – ответил цесаревич. – Просто не стал все рассказывать. Если захотите, сделаете это сами. Не скажете, почему отсутствует княгиня?

– Она не в настроении ходить по гостям

– Жаль, если так, – сказал он. – Значит, посидим мужской компанией. Семеновский полк перевели под Москву, поэтому граф будет у меня частым гостем. Советую вам с ним подружиться. У него на многое свой, отличный от вашего, взгляд, и мне было бы интересно послушать ваш спор. Кажется, Сократ сказал, что в споре рождается истина? Вот и посмотрим, что родится из вашего.

– Я слышал мнение достаточно умного человека, что истина в споре чаще всего погибает, – ответил я, испытывая огромное желание отсюда уйти и больше никогда не приходить.

Надо было императору раньше озаботиться тем, с кем дружит его старший. Пусть он тогда не был императором, воспитание сына для отца должно быть на первом месте. А теперь я должен отвоевывать цесаревича против его желания у приятелей, к которым у него симпатия. Занятие почти безнадежное и мне совершенно ненужное. Очень хотелось встать и уйти, да еще напоследок хлопнуть дверью. Сделав над собой усилие, я им улыбнулся и спросил, по какому вопросу спор.

– Да вот граф полагает, что ничего у нас не выйдет, – сев в кресло, ответил Андрей. – Выгнали иностранцев и отказались оплачивать долги, а сами ни на что не способны. Опять придется идти к ним за помощью и брать в долг, а теперь могут не дать.

– Ну зачем же по себе судить обо всех остальных, – ехидно сказал я. – Умов в русском народе будет не меньше, чем у ваших европейцев, нужно только дать хорошее образование всем желающим. Некоторая лень присутствует, но у любого народа есть черты характера, которые обусловлены историей его развития. Изменятся условия – изменится и характер.

– И чем же обусловлена русская лень? – спросил задетый моими словами Бутурлин.

– Своей ленью, граф, вы обязаны своему воспитанию, – ответил я. – Лично у меня никакой лени нет, хоть я стопроцентный русский. А вот у многих мужиков, которые у нас до сих пор составляют две трети населения, лень есть. Нужное они делают, но жил при этом не рвут и лишнее, с их точки зрения, делать не рвутся. А причина здесь одна – неволя. Напомнить вам о двух сотнях лет монгольского ига и о том, когда у нас убрали холопство? Человек трудится в охотку на себя, когда он уверен, что воспользуется результатами своего труда. А когда у него нет ничего своего или есть, но он в любой момент может все потерять, не станет он делать ничего сверх того, что необходимо для жизни. А когда такое тянется сотни лет... Не были наши предки лентяями, пока их не закабалили, потому что никогда не смог бы ленивый народ столетиями сдерживать натиск кочевников и поставить на колени Византию! Так что в этой лени есть вина наших с вами предков. Дайте русским людям цель, обеспечьте нормальные условия и хорошо платите, они вам будут работать не хуже немцев с англичанами! Только для этого нужно сначала убрать от кормушки бездарей, казнокрадов и любителей решать все денежные вопросы спаиванием народа. Не будет здоровым человек с больной головой, это же справедливо и для народов. А вы хаете свой собственный народ, перекладывая на него вину своего сословия.

– Это и ваше сословие, князь! – покраснел Бутурлин. – Странные вещи приходиться слышать от камергера! Так недалеко и до слов о необходимости революции!

– А я от своей доли вины не отказываюсь, – сказал я, – и ни на кого ее не перекладываю. Лично я ничего такого не делал, но получил в наследство от предков не только их достоинство и привилегии, но и грехи. У каждого народа есть недостатки, но я не знаю ни одного, который бы спаивали его собственные правители. Что вскинулись? Забыли венценосного юнца и то, как он зарабатывал деньги? По-моему, у него тогда в советниках не было ни одного русского, одни иностранцы. Это же надо было до такого додуматься: заставлять пить и курить! Слава богу, что я не жил в те времена. Вот у вас прокурен мундир, и уже рядом невозможно сидеть. Любой умный и патриотичный дворянин должен понимать, к чему вела империю прежняя династия. Сейчас многое пытаются исправить, так что, может быть, обойдемся без революции. Революция может очистить общество от его язв, но она, скорее всего, лишит его многого из того, что полезно, и принесет в жертву не только тех, с кого следовало бы спросить, но и многих ни в чем не виновных. Так что вы меня на нее не агитируйте, не поддамся.

– Я вас, князь, ни на что не агитирую! – встав с кресла, зло сказал Бутурлин и добавил для Андрея: – Я ухожу! Не о чем мне здесь спорить!

– Уйдем вдвоем, – сказал цесаревич. – Я уже услышал все, что хотел. Спасибо, князь.

– Здорово ты ответил графу, – одобрительно сказал Олег, когда за ними закрылась дверь. – Слишком циничный и наглый тип. Я его не люблю, а брат почему-то привязался. Ты действительно думаешь, что мы справимся без иностранцев?

– От чужого опыта отказываются только идиоты, – ответил я. – Надо только иметь голову на плечах, чтобы правильно судить о том, что нужно заимствовать, а от чего будет один вред. Сельское хозяйство – это основа, а у нас с ним полный порядок, несмотря на то что мало хорошей земли, и большинство до сих пор пашет не тракторами, а используя коней. Мясо кое-где едят маловато, но можно уменьшить продажу зерна за границу и пустить его на приготовление кормов. В деревнях избыток рабочей силы, поэтому недостатка в рабочих руках для заводов не будет, нужно лишь улучшить образование. Инициативных предпринимателей тоже достаточно. Их придавили кредитами, но после национализации ряда банков, ставки по кредитам уменьшат до нормальных двух или трех процентов. Наша промышленность хоть и уступает немецкой, но всего раза в два. Инженеров много, поэтому будем этот разрыв сокращать. Средств теперь будет достаточно, а я еще щедро поделился знаниями, так что не вижу больших проблем. Точнее, проблема все та же – в руководстве. Если избавимся от дерьма – дело пойдет, если на это не хватит решимости или ума, то тогда действительно остается или революция, или идти под немцев.

– А если с ними объединиться, как они объединились с французами?

– Объединяться должны равные, – ответил я, – иначе для слабых такое объединение будет ничем не лучше порабощения. Уничтожить не уничтожат, но и равными не признают. Большая радость для нас и наших детей быть людьми второго сорта? Предки, создавшие самую великую империю в мире, перевернутся в гробах от унижения! А в перспективе... почему бы и нет? Только если такое объединение и будет, то еще очень нескоро.

– Ты сегодня петь будешь? – напомнил Олег.

– Не хочется, если честно, – признался я. – И до прихода твоего брата не было настроения, а после и подавно. Мне, Олег, здесь уже осточертело! Хочется выйти на свободу и заняться каким-нибудь делом. Пусть под присмотром, потому что я знаю, что просто так меня никто не отпустит. Мне уже и петь немного надоело, хотя буду продолжать из-за жены. Больше хочется писать. Видимо, желание одной половины личности, совпадает с желанием другой.

– А как ты себя чувствуешь после вселения в это тело?

– Прекрасно я себя чувствую, – ответил я. – Ты просто не понимаешь. Нет никакой раздвоенности и двух личностей. Все давно слилось воедино, а я их упоминаю просто для удобства.

– Если уедете, вы со мной видеться не будете?

– Ты мне нравишься, – откровенно ответил я. – Я бы с тобой общался и без просьбы императора. И Вере ты симпатичен, вот только эта любовь... Влюбись в хорошую девушку, на которой позволят жениться, а потом милости прошу к нам, ну или мы к вам приедем. От одной любви может спасти только другая, причем чем раньше ты ее найдешь, тем будет лучше. Других средств просто нет.

– Что вы мне можете сказать по поводу этой бумаги? – спросил президент Американских штатов Чарлз Фелпс Тафт своего государственного секретаря  Джеймса Гранта. – Русские не рехнулись? Неужели они думают, что мы им отдадим один из наших штатов?

– По договору должны, – ответил Грант. – Правда, в нем предусмотрена возможность продления срока аренды, но при согласии обеих сторон.

– Чем они располагают на Тихом океане? – спросил президент.

– Флот совсем небольшой, – ответил Грант. – Только пять линейных кораблей, остальное – мелочь. Есть еще два десятка подводных лодок. Их флот рассчитан на оборону в портах от Японии, и будет нам на один зуб. Черноморский флот довольно сильный, но весь его на Тихий океан не переправят. Долго, дорого и на их побережье нет нужной инфраструктуры. Кроме того, у России остаются не полностью урегулированные вопросы с Великобританией, да и мы сможем ввести свой флот в Черное море.

– А что у нас по свободным кораблям? – спросил Тафт. – Недавно адмирал Барретт жаловался, что ему их не хватает для оккупации французских колоний.

– На русских хватит, – заверил президента Грант. – Но прежде чем воевать, я бы все-таки попробовал решить дело миром. За такую смехотворную сумму они аренду не продлят, но это все равно может оказаться дешевле войны. В другое время я бы не возражал, но у нас еще будут разборки с немцами, а в них флот будет главным аргументом. Кроме того, русские с ними сильно сблизились, и мне не хотелось бы, чтобы в нашем споре за колонии они выступили на стороне немцев. И так есть сложности с командами французских кораблей. Мы думали их использовать, а теперь придется разоружать.

– А в чем проблема? – поднял брови Тафт.

– Похоже, что французы уживутся с немцами, а империя претендует на все колониальное наследство Франции. И французы в колониях начали понимать, что возврата к разделению не будет. Немцы активно ведут пропаганду, используя для этого французские радиостанции.

– Ну и разоружите, пока они не сбежали вместе с кораблями! – сказал президент. – А нашему послу в России передайте, что никаких возвратов не будет! Если не проявят жадность, согласимся на продление аренды, в противном случае пусть попробуют забрать силой. Что у нас по их ядам?

– Все мероприятия, намеченные на совещании, выполняются, – пожал плечами государственный секретарь, – Но там очень большой объем работы. Пока нет никаких результатов. Если яд в городах Европы не блеф, то у нас его, скорее всего, нет. Не было у их Братства надобности его сюда везти, им и с Европой забот хватило.

Переговоры Великобритании с руководством Франко-Германской империи затянулись и закончились только к концу июля. В итоге аннексия Франции была признана законным результатом войны, и стороны признали, что не имеют друг к другу материальных, земельных и прочих претензий. Фактически свои отношения обе империи начали с чистого листа. Правительство Великобритании не признало право Франко-Германской империи на французские колонии, но обязалось их не занимать. Немного странное заявление, но кайзера Августа оно устроило. Своим заявлением англичане дали понять, что не собираются принимать чью либо сторону в споре за колонии между новой империи и американцами. Переговоры с Россией закончились раньше. Было объявлено, что правительство его величества короля Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Эдуарда VIII аннулирует российские займы, и берет на себя выплаты компенсаций всем пострадавшим подданным короля за национализацию их имущества в России. Мало кто был в курсе того, чем вызвана подобная щедрость, для всех остальных это заявление стало шоком.

Меня к тому времени вообще перестали беспокоить вопросами. К Олегу я ходил редко, потому что он начал ходить к нам сам. Скоро с его хождениями как-то свыклись, и эти визиты уже не приводили в смятение женскую часть семьи. А вот встречи с Андреем прекратились. В Москву из Санкт-Петербурга перебрались многие из его друзей, поэтому ему было с кем общаться. Чтобы не раздражать отца, цесаревич по большей части встречался с ними вне стен дворца, поэтому мы почти не виделись. Сегодня нас впервые за два с лишним месяца навестил Шувалов.

– Не надоело здесь сидеть? – спросил он меня.

Отец был на службе, а жена видела, что князь хочет беседовать со мной наедине, поэтому оставила нас в гостиной одних.

– Могли бы и не спрашивать, – ответил я. – Надоело и уже давно, по крайней мере нам с женой. Я уже и императору говорил об этом пару раз.

– И что? – поинтересовался Петр Павлович.

– Выразил высочайшее неудовольствие. Потерпи, говорит, вот я и терплю.

– Он больше не будет возражать, – сказал князь. – Вашу жену надо убрать подальше от великого князя, уйти самому у него не хватит сил. Это только один момент, есть и другие.

– Подальше – это куда? – спросил я. – Это, случайно, не во глубине сибирских руд?

– Вам не так далеко, – засмеялся он. – Поедете жить в свой собственный дворец. Правда, на время он перестанет быть вашим собственным. Вы передали все права на него своей родственнице, а она сдала его нам в аренду на десять лет.

– Неплохой вариант, особенно если в нем провести ремонт, – согласился я. – И чем мы там будем заниматься? Заодно еще вопрос: сможем ли мы ездить в Москву?

– Вас туда посылают не в ссылку, – ответил Шувалов, – поэтому можете ездить в гости или по делам, только под охраной. Остальная ваша семья пока останется здесь. Здесь ваш отец при деле, а там ему делать нечего. Вам сюда приезжать не следует, а они к вам ездить могут. Можете встречаться с ними у своей тети или где-то еще. Основное условие заключается в том, чтобы никто из ваших знакомых не знал, где вы живете. А занятий для вас много. Во дворце будут организованы несколько лабораторий, и постоянно поселят три десятка ученых. Кроме них время от времени будут приезжать инженеры некоторых московских заводов. Заниматься будут вашими полупроводниками и их использованием. Насколько я помню, вы сами говорили, что в этом разбираетесь лучше всего. Была мысль отправить вас в один научный городок, который начали строить в Сибири...

– А там мы что забыли? – спросил я. – Или главное – это увезти нас подальше от великого князя?

– Там займутся ракетами, поэтому и вам бы дело нашлось, – сказал он. – Но, во-первых, там еще все в самом начале, а, во-вторых, от вас и здесь будет много пользы, а Вере Николаевне рядом с Москвой будет гораздо лучше. Концерты вы пока давать не будете, но писать книги или делать музыкальные записи вам никто не запрещает.

– Чем буду заниматься я? – спросил я. – Или вы этого сами не знаете?

– Все я знаю, – вздохнул он. – Если бы вы знали, сколько мне всего пришлось изучить! Как далеко многое из того, чем сейчас приходится заниматься, от того, что делал всю жизнь. Вы будете помогать в двух темах. Самая срочная – это радиолокация. Все промышленно развитые страны ею уже занимаются, но пока результаты есть только у американцев. С тем, что вы дали, можно быстро обогнать всех. Вторая тема тоже важная, но большой срочности в ней нет. Это телевидение. Будут и другие темы, например, кодированная радиосвязь, но подключаться к ним или нет, будете решать сами. Если появится желание и не в ущерб остальной работе... Я не стану обсуждать материальные условия, это сделают другие.

– И когда переезд?

– Там сейчас делают ремонт, о котором вы говорили, – усмехнулся он. – Поэтому переедете через неделю. Третью книгу не закончили?

– Неужели нравится? – удивился я.

– А чему вы удивляетесь? – спросил он. – Очень необычно написано, и хороший слог. У меня жизнь уже давно достаточно скучна. Делаю нужное, но неинтересное для меня дело, а ваши книги дают возможность хоть ненадолго от всего отвлечься и погрузиться в полный красок сказочный мир.

– За краски можете поблагодарить мою жену, – засмеялся я. – У меня самого с ними не очень...

– Обязательно поблагодарю, – серьезно сказал он, поднявшись с дивана. – Я дней на десять уезжаю в Сибирь, поэтому до вашего переезда больше не увидимся. Хочу вам дать совет. Может быть, это будет выглядеть не очень порядочно, но не надо вам прощаться с великим князем или предупреждать его о своем отъезде. Лучше напишите ему записку. У вас получится сделать это так, чтобы он не сильно обиделся.

– Садитесь, – пригласил статс-секретарь морского министерства Франко-Германской империи адмирал Гюнтер Льютенс бывшего министра флота Франции адмирала флота Жоржа Кремера. – Я вправе ожидать от вас содействия, адмирал.

– Адмирал несуществующего флота! – горько сказал Кремер. – Что вам еще от меня нужно?

– Есть мнение, что вам можно поручить возглавить тот самый французский флот, которого пока не существует, – невозмутимо сказал Льютенс. – Скоро война с американцами, и в первую очередь она будет на море. Вы такой же офицер империи, как и я, а французы и немцы живут в одном государстве. Неужели вы не заинтересованы в том, чтобы вернуть у наглых янки земли, которые совсем недавно были вашими?

– Допустим, заинтересован, – ответил Кремер, – и что дальше?

– Объединение не означает слияния, – сказал Льютенс. – Это касается многого, а флота в первую очередь. Глупо смешивать команды из немцев и французов или ставить на ваши корабли наших офицеров. Это резко снизит их боевые возможности. В будущем, возможно, но не сейчас.

– Это понятно, – кивнул Кремер. – Но где вы увидели корабли?

– Если согласитесь, займетесь восстановлением своего флота, – сказал Льютенс. – Подорванные в ваших портах корабли сейчас поднимают в плавучие доки, и будут делать срочный ремонт. При их затоплении старались нанести минимальные повреждения, поэтому через год большинство этих кораблей будет в строю. В колониях застряли два десятка ваших кораблей. По нашим сведениям, ваши моряки хотели вернуться, и сейчас американцы собираются их разоружить. Есть план, как этому помешать. В поход к одной из самых крупных группировок из шести кораблей отправятся три наших подводных лодки и танкер. Он дозаправит субмарины на подходе к цели и вернется. Задача – высадить диверсионные группы, которые освободят экипажи и пустят на дно два стоящих там американских фрегата. Боевые пловцы будут моими, а ваша задача – подобрать офицеров, которым подчинились бы команды кораблей. Потом займетесь вербовкой экипажей на корабли, которые будут на ремонте. И еще одно. На военно-морской базе в Портсмуте стоят ваши подводные лодки. Найдите мне парочку авторитетных офицеров-подводников, которых я туда переправлю со своими людьми. Возможно, у них получится сагитировать часть экипажей вернуться на родину. Беретесь?

– Берусь! – решился Кремер. – Один вопрос, адмирал. В грядущем противостоянии с Американскими штатами мы будем одни?

– Скорее всего, посильную поддержку окажет флот Российской империи, – ответил Льютенс. – Янки отказались выполнять договор и возвращать русским Аляску, причем сделано это было очень нагло. Я понимаю, что они там прижились, но договоры для того и заключаются, чтобы их выполняли. И не нужно на меня так вопросительно смотреть. У нас был особый случай. Русские нас, как и вас, взяли за горло, иначе мы бы выполнили все, что обещали. У американцев нет никакой угрозы, просто не хотят отдавать то, что почему-то считают своей собственностью. Это плевок в лицо русскому императору, и я не думаю, что он утрется и все простит. Флот у них меньше, чем был у вас или у нас, но не такой уж маленький. Новых кораблей они построить не успеют, но сейчас приводят в порядок те, которые есть. За год-два можно многое сделать, а раньше мы не начнем. Мы в сражении с англичанами потеряли немало кораблей, и эти потери нужно восполнить.

– Это хорошо! – с удовлетворением сказал Кремер. – Русские моряки одни из лучших в мире, они в этой драке лишними не будут. Англичане, наверное, вмешиваться не станут?

– Они обижены, – усмехнулся Льютенс. – Янки пообещали помощь, а сами бросились захватывать ваши колонии. Но обида, конечно, только предлог, а главное – это то, что они понесли большие потери, восстановить которые им будет трудней, чем нам. Если они рискнут влезть в драку и проиграют, лишаться всех своих колоний и влияния, да еще придется платить. Там дураков нет, поэтому так рисковать никто не будет. У Американцев очень сильный флот, поэтому я на месте англичан сидел бы и ждал, наблюдая, как мы топим друг друга. Наверняка они именно так и сделают, ну а мы постараемся сделать так, чтобы их расчеты не оправдались.