Текст книги "Земленыр или каскад приключений"

Автор книги: Геннадий Михасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава девятнадцатая
ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛИ (продолжение)

Вот по всему поэтому Люба не выспалась и нисколько не печалилась об этом. И душа её, осчастливившая другую душу, ликовала. Перекатившись на спину, она не сразу, а лишь приморгавшись к морю света, различила над собой в небе Васино тело, раскинувшееся крестом, и резко села, испуганная. Заметив её пробуждение, Вася позвал:

– Люба, иди к нам!

– К нам! К нам! – заверещала Ду-ю-ду. – Там ещё остался дымок, быстрее!

И девочке страстно захотелось в небо. Она встала на четвереньки, подползла к тлеющим травинкам, надышались – интересно, что фиолетовый дымок не раздирал горло до кашля, а наоборот, – обласкивал, смягчал его! – и пошла вверх, привычно зажав подол платья между колен, чтобы он не раздувался колоколом.

– Привет! – сказала она, подлетая к друзьям.

– Привет! Неплохо придумала Ду-ю-ду для разминки, да?

– Неплохо! – Любина душевная лёгкость слилась с физической лёгкостью, и девочка чувствовала себя убаюкивающе превосходно.

– Посмотри вокруг! Что нового? – спросил Вася.

– Все новое!.. А! Какая красота! – воскликнула Люба и сделала было подпрыгивающие движения, как она любила выражать свою радость на земле, но из этого получилось лишь нелепое дрыганье. Из-за горизонта, в противоположной солнцу стороне, поднимались две зубчатые башни и несколько шпилей какого-то города. Башни очень походили на те, что вчера представляли облака. – Это, наверно, и есть столица КБР Оскорбин!

– Наверно! Подождём Земленыра!

Земленыр очнулся последним. Не обнаружив друзей, он без паники уселся возле корзины с кувшином и стал ждать, уверенный, что ребята его просто разыгрывают, что они где-то здесь и что ничего худого с ними не могло случиться. Дети спасовали перед таким терпением, и Люба крикнула:

– Зем, мы тут! – Старик задрал голову, но не удивился. – Давай к нам! У нас хорошо!

– Глупости! Под старость в воздухе порхать! – проворчал он. – И вы спускайтесь! Спешить надо!

– А куда? Ты знаешь, в какую сторону идти?

– Знаю.

– Ну, и куда?

– Вон туда! – И Земленыр махнул рукой к чистому горизонту.

– Вот и нет! Вот и нет! – возликовала Люба. – Мы видим какой-то город! Поднимайся к нам, и ты увидишь! Где мы только не были: на земле, под землёй, на воде, а вот в небе первый раз!

– В небе! Смешно сказать, но я его побаиваюсь! Не забывайте, что мой бедный брат улетел именно в небо! А вдруг и я улечу?

– Мы тебя поймаем! – успокоил Вася.

– Ну, пожалуйста, дедушка Корбероз! – напомнила Люба ночной разговор. – По земле мы и дома находимся! Надо полетать, пока летается!

– Ну, ловите, если ваш дым подействует на мои старые кости. – И Земленыр подставил лицо дыму. Почувствовав, что отрывается от земли, он ойкнул и задрыгался, как младенец, которого первый раз окунули в корыто. – Ой-ой-ой! Не хочу!

Но неодолимая сила властно влекла его вверх, однако ловить старика не пришлось: он завис, не дотянув до ребят с метр. Дёргаясь навстречу друг другу, Вася с дедом сблизились немного, так что мальчику удалось ухватить его сапог и подтянуть к себе. Сам он невольно снизился, но его, в свою очередь, придержала Люба. Выровнявшись таким образом, они взялись за руки, как парашютисты при затяжном прыжке, образовав треугольную звезду, в середину которой вплыла Ду-ю-ду, подгребая здоровым крылом.

– Я буду капитаном нашего экипажа, – сказала она. – Маленький экипаж – маленький капитан.

– Я предлагаю вот так и причалить к городу, дождавшись попутного ветра, – проговорила Люба. – Какие будут соображения?

– Никаких соображений не будет! – отрезал Земленыр. – Идея, конечно, красивая! Остроумная, как сказал бы Сильвуплет! Но вы забыли, что мои соотечественники боятся и ненавидят чудеса! Они подстрелят нас ещё до подлёта к городу… Порезвитесь, пока мы далеко!

– Был бы Пи-эр, мы бы привязали к нему верёвочку, и он бы тянул нас, как воздушные шарики, – мечтательно проговорила Люба, которую все не покидало чувство, что круг не погиб, а находится лишь во временной отлучке и вот-вот-таки объявится: то ли из пепла воспрянет, то ли прикатит со стороны. Даже слух свой девочка держала настороже – не раздастся ли в звонком утреннем разноголосье знакомое простуженное покашливание «кхе-кхе!».

Но, к великому огорчению, мир уже освоился с потерей Пи-эра и уверенно жил без него.

Пошарив окрест глазами, Вася спросил:

– Зем, почему ваша земля называется Королевством Берёзовых Рощ, а ни одной не то что берёзовой рощи, но даже берёзки не видно? Должно же быть какое-то соответствие!

– Должно, Вася, быть! Должно! Но… Грустно признаться, тут произошла историческая осечка. Ещё два века назад, когда правил Барбитур-Пышный или Барбитур-Великолепный, точно не помню, был сочинён указ о переименовании нашего Серого Королевства в Королевство Берёзовых Рощ, для чего повелевалось всем жителям столицы развести сады с берёзами, а поселянам – рассадить повсюду целые берёзовые рощи. Переименовали с радостью, а вот насчёт берёзовых посадок никто палец о палец не ударил. Как было двести лет назад, так и сейчас. Во всей столице только в саду нашей усадьбы растут несколько берёз, а поселяне посадили, что под руку подвернулось. Зато его величеству открылась законная возможность пополнять вечно тощую королевскую казну – брать с каждого дома штраф за невыполнение указа. До чего же народ ленив! До глупости! Аж зло берет! Давно бы насадили берёз и жили припеваючи, как птицы! Но где там! Два века платят штрафы – и большие штрафы! – а лопатой копнуть – ни-ни!

– А может, это протест? – предположил Вася.

– Какой протест? Против хорошего не протестуют. Полезное же дело – лес сажать, украшать землю! Я вот посмотрю-посмотрю да возьмусь на своей усадьбе саженцы берёзовые выращивать и раздавать людям.

– Хорошая идея! – одобрила Люба.

– Зем, а у вас было имение? _;– переспросил Вася.

– Почему «было»? Оно есть! Именно туда мы и направляемся! Мы были одной из зажиточных семей Оскорбина. Я не знаю, что сделалось с нашим богатством. Может, разворовали, а может, Барбитур взял в свою казну как штраф за мамины фокусы. – И дед устремил сосредоточенный взгляд на городские башни, словно по ним мог определить судьбу своего состояния, потом вздохнул и, размягчённый воспоминаниями, продолжал: – С трёх до десяти лет мы с братом успели получить приличное образование, на это мама денег не жалела. У нас, помню, было пять учителей-мужчин, подчёркиваю – мужчин, которые были в десять раз дороже, чем учителя-женщины, потому что их приходилось выписывать из-за границы, так как свои учителя-мужчины у нам почему-то вывелись. Король и его советники где-то что-то прошляпили, упустили, и мужской пол начисто исчез из системы образования и воспитания, и это пагубно отразилось на подрастающем поколении. Держу пари, что, например, господин Сильвуплет воспитывался без мужского влияния! Наши учителя были очень учены и строги. Причём мамаша дала им право пороть нас берёзовыми розгами – вот на что сгодились наши берёзы! Смешно сказать, но розги эти должны были заготавливать мы сами! Представляете? – Земленыр грустно усмехнулся. – Пользовались ли они своим правом? Разумеется, и весьма охотно! Когда мы ленились, конечно. Это редко, но случалось. А вообще мы были послушны и прилежны, особенно брат! И если бы не мамины эксперименты с мазями, быть бы нам большими людьми! Я бы наверняка стал учителем! Чувствую в себе такую жилку! И порол бы я сейчас вашего брата! Думаете, я не бываю сердитым и злым? Бываю! Таким, что страсть! Но вы, надеюсь, по себе знаете вкус берёзовой каши, а? Тоже, небось, доставалось!

– Только не от учителей, а от пап и мам, – поспешно, со знанием дела, уточнил Вася. – И не розги, а ремень или вожжи! А то и уздечка с медными бляшками. – И при одном лишь упоминании этой уздечки у Васи зазудилось одно место, а Люба, вздохнув, перевела разговор на другое:

– Не исполнилась мечта Пи-эра – не прокатился он по улицам Оскорбина!

Все опустили глаза долу на печальное пепелище, и Вася сумрачно заметил:

– Неизвестно ещё, протопаем ли мы!

– Протопаем! – заверил дед. – Выше нос!

– Выше некуда, мы в небе! – ответил мальчик и спросил: – Зем, а почему ты не удивляешься, что я стрелял незаряженным пистолетом?

– Потому что я вообще ничему не удивляюсь! В отличие от своих соотечественников я верю в чудеса, люблю их и очень сожалею, что не могу творить их! Зато я сам чудо, не правда ли? – с гордостью заявил Земленыр.

– Конечно, Зем! – подхватила Люба. – Тебя хоть сейчас в музей чудес! – И вдруг спросила: – Зем, а учителем чего ты бы стал? Какого предмета!

– Всех!

– Ого!

– А что?

– Такого учебника даже нет.

– Я бы сам написал. И уж поверьте: вас бы за уши не оттянуть от него, потому что это был бы учебник-сказка! Не верите?

– Верим!

Тут потянул утренний ветерок, и воздухоплавателей стало сносить в сторону.

– Ой, нет-нет, мне это не нравится! Хочу на землю! – закапризничал дед. – Ду-ю-ду, выключи меня, пожалуйста, чтобы я опустился; теня тошнит от вашего плавания!

– Не могу, Зем! – ответила птичка. – Действие дыма не выключается, оно само постепенно рассосётся, и вы медленно спуститесь. Это недолго длится, вот-вот начнётся.

В самом деле, началось. Первым стал тяжелеть Земленыр, хоть он и последним одымился – его старое тело действительно, наверно, слабее других подверглось воздействию дыма. Он потянул вниз остальных. Ду-ю-ду коготками зацепилась за Васину рубашку и снизилась тоже. Они аккуратненько совершили мягкую посадку на животы в траву метрах в двадцати от кострища, к которому тотчас вернулись.

– К великому горю, Пи-эра больше нет, чтобы прокатить нас по небу! – опять вздохнула Люба, оглядывая золу.

– И верёвки нет, – заметил дед.

– Верёвочку можно сделать вот из чего! – Девочка вынула из корзины катушку ниток. – Свить в несколько раз – и удержит, мы дрыгаться не будем, – говорила она и между тем в корзину через край стала нагребать пепла и золы, помогая ногой, объяснив: – На память о Пи-эре!

Старик вдруг рассердился и выговорил, морщась от ревнивой досады:

– Ну что вы заладили «Пи-эр!» да «Пи-эр»?.. Конечно, это ужасно, что он погиб! Я знаю, как вы его любили, и я его любил не меньше! Но что поделаешь? Судьба отняла его у нас, но вы не остались одни, не осиротели! У вас остался я! А это не мало, заверяю вас! Так что не кисните и выше нос!.. Вы полетать хотите? Хорошо! Взлетайте, я вас покатаю, если вам это доставляет удовольствие! Мне все равно по земле топать!

– Ура-а! – воскликнули ребята, а Люба, почувствовавшая подавленное настроение Земленыра, добавила тихо, тронув его за плечо:

– Дедушка Зем, не думай, пожалуйста, что мы любим тебя меньше, чем Пи-эра! Но ведь он погиб, понимаешь? И потом, он не человек, понимаешь? А был с нами как человек и даже больше, понимаешь?

– Понимаю, девочка! Спасибо! – И старик пожал её руку на своём плече.

А Ду-ю-ду уже делала рейс за рейсом, нося в клювике пучочки заветной травы.

– Ду, покажи, где растёт твоя «невесомка», я нарву сразу целую охапку! – сказал Вася.

– Нет, ты напутаешь! Она растёт отдельными травинками и похожа на другие, но главное, её надо смачивать моей слюной!

– Тогда другое дело! – Мальчик раздул углей побольше, зачерпнул их кувшином, накидал туда сухой травы и сверху припорошил «невесомкой», а остальное спрятал в карман – на всякий случай, как истинный крестьянин. Потом они надышались и поднялись метров на пятнадцать. Вася держал в руках кувшин с травяным кляпом в горловине, Люба – катушку ниток. Привязав себе на шею конец нитки, она выпустила катушку. Земленыр поймал её, закрепил нитку петелькой, чтобы она не разматывалась, и Люба подняла катушку снова, сняла петлю, обмотнула нитку опять вокруг шеи и бросила катушку обратно. Так, подтягивая и бросая, они размотали весь юрок, и получилась восьмипрядная крепкая нить. Земленыр подхватил корзинку и двинулся, держа нить в зубах, Люба с Васей поплыли за ним. Хоть по высокой траве брести было затруднительно, старик, чтобы избежать лишних встреч, не стал выбираться на дорогу, которая виднелась неподалёку слева. Когда действие дыма ослабевало, Вася вынимал кляп из кувшина, выпуская наружу фиолетовый дым, и ребята подзаправлялись прямо в воздухе. Ду-ю-ду подольше хватало разовой заправки. Она то неподвижно сидела на Васином плече, то начинала неуверенно прогуливаться по его плечам, спине и ногам и походила на космонавта, который из орбитальной станции вышел в открытый космос для осмотра наружных приборов и проверки состояния обшивки. Как раз обшивка-то, красная рубаха, выглядела невзрачно – во многих местах прожжённая и обгоревшая при тушении Пи-эра, – словно корабль попал под метеоритный дождь или прошёл сквозь хвост кометы. Но птичка была спокойна и даже порой играла – забиралась под рубаху через одну прореху, и выбиралась через другую, щекоча коготками Васю, который хихикал и извивался, но так осторожно, чтобы складками рубахи не придавить Ду-ю-ду.

Земленыр оказался отличным ходоком. Он как включился, так часа три не останавливался, неутомимо рассекая сапогами плотный травостой.

За это время Люба успела не спеша и толком рассказать Васе о ночной беседе с Земленыром, прибавляя подробности, до которых додумалась позже. Ребята плыли на боку, лицом друг к другу и держась руками, зажав меж ладонями буксировочную нить. Мальчик смотрел на девочку во все глаза и к концу рассказа пришёл не к естественному, казалось бы, заключению, что Люба необычайно умна и наблюдательна, а к несколько нелогичному выводу, что Люба очень красива. Очень может быть, что этот сдвиг произошёл под влиянием сказочной страны и невесомости, но также вполне возможно, что это сам Вася возмужал и развился за время путешествия. Во всяком случае, его вывод был не хуже первого, даже скорее лучше, потому что об уме человека можно заключить довольно быстро и при всяких обстоятельствах, а вот к пониманию, красоты приходят трудно, многое испытав и пережив, что, похоже, и случилось с Васей. При этом открытии душа его как бы взмыла ещё выше, и он увидел себя в красной рубахе и Любу в жёлтом платье, плывущими на фоне зелёной травы, как два лепестка двух разных цветков, случайно соприкоснувшихся в небе. Это тоже было очень красиво. У красоты есть одно поистине волшебное свойство: открытая в одном месте, она немедленно становится вездесущей. И на Васю со всех сторон прямо хлынула красота! Ещё красивей стал вырастающий из горизонта Оскорбин, появились вдалеке крепенькие, как молоденькие подосиновики, белые домики с оранжевыми крышами – очень красивые! А это что там движется?.. Неужели?

– Люба! Коровы! – выпучив глаза, прошептал Вася, уже отвыкший удивляться, но тут удивлённый так, как если бы в воздухе, над его родной Чарой появились летучие рыбы.

– Где? – встрепенулась Люба.

– Вон, справа! Целое стадо!

– Ой, правда! Миленькие вы мои! – нежно протянула девочка.

Волнение ребят по нити передалось Земленыру, он остановился и задрал голову.

– Что там такое, а?

– Коровы, деда! Справа!

– Вижу! О, и дома! Что же вы молчите, разведчики! Это уже пригород! Срочно снижаемся! – И он начал выбирать буксир, укладывая его кольцами и прижимая к земле сапогом. Кстати, кончился и дымовой заряд, и ребята опустились на ноги. – Все, детки, на этом воздушная прогулка закончена! Дальше – опасно! Обратите внимание на место приземления!

Это было большое круглое пятно полувыгоревшей, полупочерневшей травы. Вздрогнув, ребята поняли, что это тот самый, так сказать, плацдарм, где группировались Раскалённые Пауты и откуда они, разбившись на рои, совершали свои варварские налёты. Тщательно осматривая пятно и окрестности, старик подумал о том, что где-то поблизости находится, вероятно, та адская кузница, где неведомая сила выковывает этих паутов, и тот дьявольский горн, в котором они раскаляются от разбойничьей злобы, и что хорошо бы отыскать эти мрачные заведения и навести там человеческий порядок. Если жестокость Шарнирного Бора Земленыр как-то оправдывал, то Раскалённых Паутов считал чистейшим злом, потому что Шарнирный Бор действовал сам за себя, от своего имени, а Раскалённые Пауты, по глубокой уверенности деда, были страшным оружием в чьих-то преступных руках, а это явное нарушение законов естества и должно караться незамедлительно, но подвергаться новому риску в совершенной близи конца их похода было неразумно, и дед решил, что как-нибудь позже специально займётся этим расследованием, ибо зло никогда не должно процветать: ни в сказке, ни в реальности. К тому же зло живуче и ползуче, укоренившись в сказке, оно переползёт в реальность, а прижившись в реальности, проникнет и в сказку при таких зыбких незримых границах.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете! – сказал вдруг Земленыр. – Вы думаете: всех мы уничтожили РП или нет?

– Да, Зем, я именно об этом подумал, – признался Вася.

– И я! – отозвалась Люба.

– Вот видите! Я умею читать мысли! Я был бы неплохим учителем, верно? А все просто: я сам об этом думаю! И не знаю ответа. Может быть, всех, но может быть, и не всех, а лишь тех, что были отряжены на разбой только в эту ночь, а в следующую – вылетит новый расчёт. Может быть, у них есть график дежурств. Зло хитро, так что все может быть! Но свою ночь мы выстояли – это главное, а теперь…

– А я вот ещё о чем думаю, Зем! Как по-твоему, те коровы, они волшебные? – спросил Вася.

– По-моему, нет.

– А по-моему, да! Ведь мы все ещё в сказочной стране!

– А вот об этом надо порассуждать! Я-то думаю, что мы сейчас на самой границе двух миров: сказки и не сказки. Судите сами! Позади нас хулиганили РП, а впереди – целёхонькие деревянные домики и спокойно разгуливают живёхонькие коровки. Значит, РП там не разбойничают, значит, они там не имеют силы, значит, тут, на этом месте, кончается их власть. Логично?

– Логично! – враз ответили ребята.

– А кроме того, вот тут, – старик постучал себя по груди, – я чувствую прилив сил и молодости! Гляньте, морщинки мои не разгладились? Впрочем, достаточно того, что они разгладились на душе! А это под силу только родной земле! А посему, – Земленыр взял ребят за руки, сделал с ними несколько шагов вперёд, за пределы опалённого круга, и торжественно произнёс:

– Приветствую вас на моей Родине! – У деда осёкся голос, и он опустил голову, промаргиваясь. – Извините! Сбылась моя мечта!

Чуть выждав и дав Земленыру сполна пережить встречу с родиной, Вася, которому было жаль расставаться со сказочной страной, хоть он там и хлебнул лиха, проговорил:

– А мы сейчас легко проверим, кончилась сказка или нет. Ду-ю-ду, скажи нам что-нибудь!

– Что именно?

– Спасибо, хватит и этого! Видишь ли, Зем, наша Ду-ю-ду говорит по-человечески только в сказочной стране. У нас в Чаре она только щебетала, а раз тут говорит, значит, мы все еще в сказке.

– Как же так? – смутился старик, щупая грудь. – Нутром чую, что я уже дома!

– Ошибается, Зем, твоё нутро!

– Душа не может ошибиться!

– Не спорьте, я вам все разъясню! – вмешалась птичка. – Хоть вы и мудрые, хоть и есть у вас кружок мыслителей, но и я кое-что знаю и чувствую. Позвольте высказаться, уважаемые философы?

– Какой разговор, Ду-ю-ду! Говори! И никакие мы не философы! Просто так получилось, что нам пришлось много размышлять и рассуждать – вот мы и научились философствовать.

– Да, я понимаю! Так вот, прав Земленыр, и душа его не ошиблась: сказочная страна действительно осталась позади!

– Ха-ха-ха! – возликовал дед.

– Но прав и Вася! – сказала Ду-ю-ду. – Сказочная страна продолжается, и для тех, кто в ней побывал, она теперь никогда не кончится! Ослабит своё действие, но не прекратит!

– Ха-ха-ха! – возликовал Вася.

– Дело в том, что мы пропитались этой сказочностью, как губка водой, и отряхнуться от неё по-собачьи мы уже не можем. Говоря научно, как выразился бы Пи-эр, мы зарядились словно аккумуляторы, сказочной энергией, и долго ещё будем не только сами питаться ею, но и заряжать других.

– Как хорошо! – девочка всплеснула руками.

– И ещё один совет, но это уж напоследок, перед расставанием!

– Неужели мы когда-нибудь расстанемся? – удивился Вася.

– Очень скоро, если все завершится благополучно. Всему на свете бывает конец, и плохому, и хорошему! Телесно мы расстанемся, но духовно – никогда! Но об этом – тоже потом! Чу! Опасность!

В гулкой, знойной тишине полдня раздалось вдруг ржание, стук колёс и кучерское гиканье. По дороге слева, совсем неподалёку, катила карета, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, что это возвращается со своего тьму-тараканьего поста «Камень», получив стало быть, на то разрешение, барб Сильвуплет, – голова его торчала над каретой, в верху которой была, очевидно, вырезана дыра. Казалось, что это едет не барб, крупный королевский сановник, а преступник, которого поймали и посадили в тюрьму на колёсах, для надёжности зажав шею в какие-то специальные колодки. Невольно представлялось, что там, внутри кареты, схвачены колодками или цепями и руки его и ноги. Правда, для арестанта голова вертелась чересчур шустро.

– Сильвуплет! – прошептал, оглядываясь вокруг, Земленыр. – Ложись! – И когда ребята упали в траву и отползли за пышный куст, росший неподалёку, добавил:

– Карету испортил, остряк! Дай ему власть, он весь мир подгонит под себя! Лучше ему не попадаться на глаза, а то как бы этот остряк не подложил нам свинью! Или у вас так не говорят?

– Говорят, – заверила Люба.

– Я смотрю, у вас говорят в точности как у нас. Это очень интересно! Может быть, мы вообще не в разных мирах живём, а в одном, но на разных улицах, а? – озорно предположил Земленыр, обращаясь к Любе.

– Может быть! – охотно согласилась та.

– Как называется ваш посёлок?

– Чара.

– Чара! Красивое название! А вдруг Чара – это вывернутый наизнанку Оскорбин?

– Деда, это, наверно, и есть другое измерение, когда вывернуто наизнанку, – заключила девочка.

– Надо поразмыслить на досуге, если он будет.

Карета, рассчитанная на пару лошадей и загруженная четырьмя седоками – на козлах подпрыгивали Нюкстёзя и Блефтяфтя, а на запятках мотался, стало быть, хромой, – еле тащилась одной лошадкой, несмотря на понуканья и хлысты, но вот поравнявшись с кустом, за котором прятались ребята, коняга побежал резвее, словно начался спуск, хотя местность была вокруг плоской. Скорее всего, животному, как и Земленыру, придала сил родная земля.

– Ну, пронесло! – вздохнул старик, поднимаясь из травы. – Я не очень доверяю людям типа Сильвуплета. Смесь надменности и трусости рождает подлость. Там он трусил, а здесь может опять расхрабриться и отомстить нам за своё поражение.

Когда карета исчезла, оставив после себя неподвижный пыльный шлейф, Земленыр вывел друзей на дорогу, и они двинулись к Оскорбину, который вырастал на глазах.