Текст книги "Земленыр или каскад приключений"

Автор книги: Геннадий Михасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава одиннадцатая
ГИБЕЛЬ РЫСЕНКА

Откуда-то натянуло тумана, и Земленыр позволил запалить осторожный костерок, возле которого путешественники бессонно прогрелись до утра, слушая, по просьбе Пи-эра, рассказ Земленыра о том, как он провёл охранников Водосборного Поля. От восторга круг бормотал что-то нечленораздельное.

Между тем постепенно светало, и поверженный Бор проступал все чётче и чётче. Казалось, тут прошёл разъярённый богатырь со своим всесокрушающим мечом. Но странно, что хаотичности, неразберихи в лесоповале не было, наоборот – деревья улеглись как бы разумно, в строгом, раз и навсегда заведённом порядке.

Утро пришло свежее, чистое и мирное. Как деревья почувствовали его – неизвестно. Корой ли ощутили особое состояние воздуха или торчащими высоко ветками уловили ещё загоризонтные лучи солнца, корнями ли распознали прилив утренних соков, но вдруг какая-то живительная сила ударила им в шарниры – и началось воскрешение ото сна. Первой очнулась гигантская лиственница неподалёку. Она сонно ворохнулась, как бы потягиваясь, и, выгибаясь, словно спиннинг, на блесну которого попался по меньшей мере крокодил, взметнула в небо свою вершину. Следом таким же образом, скрипя и покряхтывая, выпрямился весь лес и затих умиротворённо, безразличный к тому, что он натворил.

А натворил он, похоже, немало.

Где-то вдалеке ревел какой-то, видимо, крупный зверь, а поблизости скулило какое-то, видимо, маленькое существо.

Это был рысёнок Ромка. Как он ни метался, увёртываясь от падающих деревьев, ему все же отдавило зад, и он мучился, волоча себя на передних лапах. Коршун сочувственно скакал рядом.

– Больно?

– Ужасно!

– Тогда лежи спокойно! Куда ползёшь?

– К людям.

– Они тебя добьют!

– Нет, они – мои друзья!

– Люди – твои друзья?

– Да. Я ведь тоже недавно был человеком там, дома. А ты разве не был человеком?

– Не знаю. По-моему, нет. Сколько я себя помню, я всегда коршун, и всегда голодный.

– А я был человеком, всегда сытым, но всегда, кажется, подлым, вот за это меня и превратили в рысёнка. А они остались людьми, потому что были добрыми. Они и сейчас добрые. Это ведь они меня предупредили, что лес упадёт, а я, дубина, не поверил. Я и тебя не хотел предупреждать, – грустно признался рысёнок.

Но вечером Ромка все же не выдержал и предупредил коршуна, однако Унш отнёсся к известию странно.

– Вот и хорошо! – сказал он. – Мяса будет много!

– Дурак! Я ведь тоже погибну!

– И ты мясо!

– Живодёр ты, а не друг!

– Да и ты не травой питаешься, все рябчиков просишь… Не спеши, передохни.

– Интересно, а как они уцелели? – спросил вдруг рысёнок, кивая в сторону людей.

– С ними Земленыр. Он, наверно, что-то придумал. Это хитрый и умный дед. Я его знаю, в одном лесу жили.

– У деда есть всякие порошки, может, вылечит, – с надеждой протянул Ромка.

– Добьют они тебя, вот увидишь!

– Ну и пусть добивают! Я, может, это заслужил! То есть, конечно, заслужил своей подлостью. Но надо хоть перед смертью прощение попросить, а там – пусть добьют!

– Для этого не стоит столько мучиться и так далеко ползти! Я могу тут же по-дружески тебя прикончить!

И не дав рысёнку сообразить ответ, Унш прыгнул ему на шею и двумя отработанными клевками по голове доконал его. И сразу понял, что друг стал просто мясом, как он и предсказывал, – и у коршуна мигом взыграл аппетит. Он попробовал рвануть рысёнка лапами, но бессильные когти забились только шерстью, пустил в ход клюв – шерсть забила и клюв. «Да ну его, этого доходягу!» Унш взлетел на ветку повыше и задумался.

Вообще-то рысёнок ничего плохого ему не сделал, даже наоборот – пусть они и не украли птицу, но, гоняясь за ней, попали в этот шарнирный бор, на эту бойню, где мяса хватит до конца дней. Но с другой стороны, какой из рысёнка теперь спутник, с перебитым-то хребтом? Будет только мешать, требуя присмотра и кормёжки, обуза и нахлебник! Так что он правильно сделал, укокошив дружка, а то, неровен час, как бы и самому пострадать не пришлось.

И Унш вспомнил, как вчера, ещё в том лесу, когда он принёс совсем пустяковую добычу и съел её, не поделившись с рысёнком, тот вдруг бросился на него, и коршун еле-еле увернулся, а то осталась бы от него кучка старых и грязных перьев. Унш затаил зло на рысёнка и вот теперь рассчитался с ним сполна. Отныне он будет жить в одиночку и останется в этом бору навсегда. И, утешенный такими рассуждениями, Унш снялся с ветки и полетел осматривать свои неожиданные владения.

Единственным лежащим деревом осталось то, возле которого расположились путники. Изредка по лиственнице пробегал нервный ток, она вздрагивала, напрягалась, но, едва приподняв вершину, бессильно падала опять. Её огромный шарнир, подёрнутый янтарной смолистой плёнкой, поблёскивал устрашающе-болезненно, как вскрытый коленный сустав.

А Земленыр между тем принялся за ремонт круга. Уложив его плашмя, он наскрёб прутиком смолы с края шарнира, смазал место отлома, посыпал каким-то серебристым порошком из своей патронташной аптечки, приложил рукоятку и так навалился всей тяжестью, что оба крякнули, и дед и круг.

– Готово! Больной, встаньте! – Пи-эр встал. – Больной, скажите «а-а»!

– А-б-в-г-д!.. Е-к-л-м-н! – с отличным произношением выпалил Пи-эр. – О-п-р-с-т!..

– Достаточно! Очень хорошо! Вы здоровы, больной! На сто лет хватит!

Пи-эр улыбнулся во весь диаметр, хохотнул и заносился вокруг Земленыра, бормоча бесконечные благодарности.

– Не за что, дружище, не за что!

– Если бы у нас был кружок исцелителей, мы бы в него первым приняли тебя!

– Спасибо, Пи-эр! Мне хватит и кружка мыслителей! А ты лучше поищи тропу. Нам пора в путь, а то как бы вторая ночь не застигла нас тут. Мне кажется, нам двигаться вон туда.

– Нет, Зем, вот сюда! – Вася показал в противоположную сторону.

– Смешно сказать, но мы можем заблудиться!

– Ни в коем случае! – заверил Пи-эр и давай кататься между деревьями, но деревья так расхлестали еле приметную тропу, что она растворилась на земле. – Увы и ах! Ничего не вижу! – горестно признался Пи-эр.

– Мне бы моё крылышко! – проверещала Ду-ю-ду. – Как бы я сейчас взлетела и все разглядела! Горе-проводница!

Лиственница дрогнула и стала медленно приподниматься.

– Я сейчас взлечу! – сказал Вася, запрыгнул на дерево, быстро пробежал к вершине и устроился там в развилке, крепко обхватив ногами ветки. Не успели друзья осмыслить, что он делает, как дерево с шумом унесло его вверх. С разгона оно так сильно отшатнулось в противоположную сторону, что Вася чуть не сорвался и в страхе крикнул «мама», подумав, что лиственница хочет улечься на другой бок и расплющить его в лепёшку. Но дерево, поколыхавшись, успокоилось, успокоился и мальчик и стал озираться, вскарабкавшись ещё повыше. Шарнирный Бор во все стороны тянулся одинаково далеко и везде за ним виднелась степь, лишь в одном месте блестела вода, прямо под солнцем.

– Река! – крикнул Вася.

– Река? – радостно переспросил Земленыр. – Ты видишь реку?

– Да.

– Прекрасно, Вася! Значит, мы – на верном пути. А мост видишь?

– Нет, моста не вижу.

– Найдём! В дорогу!

Рядом на ветку шумно и неуклюже, сорвавшись при первой попытке, опустился старый коршун и неожиданно спросил:

– Слушай, мальчик, а рысёнок – ваш друг?

– Какой рысёнок?

– Ромка.

– Друг. А что?

– Хороший друг?

– Не очень! Вернее – плохой: злой, вредный! Но ничего, мы его перевоспитаем! Вот вернёмся домой и возьмёмся за него!

– Вы не вернётесь домой! – сказал вдруг коршун.

– Почему? – Руки Васи дрогнули.

– А если и вернётесь, то без Ромки, – уточнил коршун.

– Да почему?

– Потому что его уже нет!

– Как нет?

– Он мёртвый!

– Мёртвый?! – Руки ослабли ещё сильней, сук, на котором Вася стоял одной ногой, подломился, и мальчик чуть не сорвался, он успел обхватить ствол ногами и медленно пополз вниз. Ему удалось притормозить скольжение, и он тотчас поднял голову к птице, – Что случилось с ним?

– Его деревом пришибло.

– Я же его предупредил!

– Он не поверил.

– Вот дубина!

– Согласен! – бесстрастно ответил Унш.

– Слушай, а может он ещё жив? Может, просто ранен?

– Убит. В этом я разбираюсь.

– Проклятье! Вниз! Скорей вниз!

– Вася! – окликнула Люба.

– Иду! – привычно отозвался мальчик. – Не отходите, ждите меня! – И стал осторожно спускаться, боясь от волнения потерять равновесие.

Толстая смолистая лиственница на две трети высоты была голой, без веток, обломанных ежедневным падением, а сучки, оставшиеся от них, высохли и превратились в шилья и ножи, терзавшие тело. И лишь невероятные ловкость и опытность Васи, которые он приобрёл, залезая безо всяких приспособлений по кедрам за ещё зелёными августовскими шишками, помогли ему не сорваться и не сломать шею. Зато от рубахи спереди остались одни ремки [1]

[Закрыть], сквозь которые виднелись кровоточащие ссадины, разглядев которые, Земленыр ахнул и тут же принялся было прижигать их чем-то из своей аптечки, похожим на йод по цвету, запаху и действию.

– Потом, Зем, потом! – Вася отстранился, оглядываясь, – Где же он, где? Эй, птица, где человек?

Коршун снялся с вершины и, планируя, уточнил:

– Не человек, а рысёнок!

– Кому – рысёнок, кому – человек!

– Ну, как знаете! – Унш приземлился неподалёку и оттуда крикнул:

– Вот он, ваш друг!

Люди подошли. Увидев неподвижно простёртого, взъерошенного рысёнка, Люба ойкнула, присела и воскликнула:

– Ромка!.. Что это с ним? – И оглянулась на друзей.

– Мёртв! – ответил Унш и, запрыгнув на рысёнка, бесцеремонно прошёлся по нему.

– Что за дурацкие шутки! – возмутилась девочка. – Кш!

– Это не шутки! – спрыгнув, отрезал коршун. – Со смертью не шутят даже в сказочной стране!

Люба погладила рысёнка, плотнее прижала к его телу ладонь и радостно прошептала:

– Он живой! Он тёплый! – Взяла его на руки и выпрямилась. – Да-да, он тёплый, я чувствую!

Вася тоже пощупал, а Земленыр припал ухом к груди зверька и послушал.

– Бьётся! Сердце! Слабо, но бьётся! – закричал он.

– Зем, миленький, родненький, оживи его! – взмолилась Люба.

– Об этом и просить не надо! Я сам понимаю! Минутку! – Старик извлёк из патронташа одну из гильз, вынул пробку, оттянул рысёнку губу, обнажив зубы, и стал сквозь них сыпать в рот белый порошок, приговаривая: – Глотни, дружок, глотни! Или хоть языком шевельни, чтобы в слюну попало!.. Ну-ну, приятель! – И Земленыр слегка потормошил зверька.

Но Ромка ни языком не шевельнул, ни глотка не сделал, а только вздохнул глубоко, дёрнулся, вытягиваясь на Любиных руках, и застыл.

– Что это он, а Зем? – испугалась девочка.

– Беда, кажется, – ответил дед и опять припал ухом. – Все! Не бьётся! Вот теперь он мёртв!

Люба расплакалась навзрыд, качнула Ромку раза два, словно баюкая, и тихонько, с Васиной помощью, опустила на землю.

– Все? – спросил коршун и опять запрыгнул на рысёнка. – Я же говорил!

– Кш!.. Если бы ты сразу нас позвал! – упрекнул мальчик. – Ты ведь тоже, кажется, сдружился с ним!

– Маленько. Но и мне он оказался плохим другом.

– В чем, например?

– Например, во всем!

– Слушай, птица, ты ведь Унш? – приглядевшись к коршуну, спросил старик.

– Унш.

– То-то я смотрю – знакомое обличье!

– А ты – Земленыр!

– Правильно!

– Здорово, старина!

– Привет, пернатый! У тебя в хвосте, смотрю, уже совсем не осталось перьев!

– Да и твоя лысина, вижу, не очень раскудрявилась! – в тон деду ответил Унш.

– Такая работа – землёй отполировало! Далеко же мы умотали от нашего леса! Я-то по делу, а ты зачем?

Коршун рассказал про знакомство с рысёнком и про все остальное, включая охоту за птицей.

– Ах, вон в чем дело! – с досадой воскликнул старик. – Ты же умный, Унш! По крайней мере, до сих пор был умным, а такой глупости поверил? Никакого вечного мяса птичка наша не принесёт! А рысёнку она нужна была совсем для другого!

– Дед, ты ведь тоже умница! – встрепенулся коршун. – И должен понять, как мне захотелось поверить в это вечное мясо! Как я устал бороться за каждый кусок в нашем прекрасном сказочном лесу! В нем все звери и птицы – братья, никого не ударь, не клюнь, не убей, разумеется, и уж тем более – не сожри! Такой шум подымут – страсть! Все грамотные, воспитанные, все так прекрасно говорят по-человечески, что аж тошно! Никто не каркнет, не рыкнет, ни взвоет – нельзя, плохой, видите ли, тон. Только и слышно: «Спасибо! Пожалуйста!.. Простите!.. Здравствуйте! Как поживаете?» Да какая, к черту, жизнь? Маята одна!

Украдкой чихнуть невозможно – обязательно какая-нибудь змея скажет: «Будьте здоровы!» А с чего быть здоровым, спрашивается? Мяса-то нету! Падали и той нету – все долгожители! Вот тоже странность: жрать нечего, а все долгожители! Сказка в чистом виде! Нет уж, если лес сказочный, то будьте добры, пусть не каждый день, но через день – рябчика мне на стол! Где взять? Не знаю! Добывать не разрешаете – дайте сами! А то развели философию! Иной рябчишка уже на крыле не держится, самое время его сожрать, но нельзя: рябчик – брат, он тоже, видите ли, мыслящее существо, с ним надо по-братски! Чихать я хотел на такое братство! Нет, старина, сказка хороша на час, а на всю жизнь – это скука смертельная! Мне в этом смысле очень понравился Шарнирный Бор! Ни «здравствуй!», ни «прощай!», ни «извините!», а хлоп – и пол-леса трупов! Вот это природа! Вот это жизнь, я понимаю! Это по мне! – захлёбывался от восторга Унш.

– Тоже мыслитель! – кивнул Земленыр на коршуна.

– Да уж! – язвительно протянул круг.

– Может, примем в наш кружок?

– Ни в коем случае! – заявил Пи-эр. – Мыслитель мыслителю – рознь! Этот – злой и мрачный! Он запросто, как дважды два – четыре, докажет, что мы – враги друг другу!

– И враги! И докажу! – взъярился Унш. – Помыкался бы ты с моё, деревянный леший, по-другому бы заговорил!

– И мне доставалось, не волнуйся! На меня столько грязи лилось – прямо конец света, но я всегда знал, что пройдёт свежий дождь, и я отмоюсь! Настоящий мыслитель должен доказывать, что все живущие – братья, именно так, как в вашем лесу!

– Разевай рот! Вот он, один из этих братьев, – Унш клюнул рысёнка. – Лжец и обманщик!

– Один обманул – не значит, что все лгуны.

– Значит!

– Ах, Ромка-Роман, что ты натворил? – вздохнул Вася.

Люба вдруг спохватилась:

– А что мы скажем тете Вере?

– Тетя Вера не знает, что он за нами увязался!.. Что-нибудь придумаем!

– Ну-ка, ну-ка! – Пи-эр почти наехал на рысенка, низко наклонился над ним и некоторое время задумчиво покачался. – М-да! Мне очень жаль, приятель, что мы не поняли друг друга и расстаемся врагами! Очень жаль! Я бы даже всплакнул, будь во мне хоть капля лишней влаги! Но я пересох и не мешало бы попить, а то мои косточки-досточки начинают хлябать. Я это называю «нервы расшатываются».

– Впереди река, Пи-эр! – напомнил Вася. – Накупаемся и напьёмся! Потерпи!

– Конечно, потерплю!

– В кувшине маленько осталось, – сказала Люба. – Давай, Пи-эр, я тебя освежу!

– Если общество не возражает! – оговорился круг.

– Какой разговор, Пи-эр! – заметил старик.

– И мне капельку! – пискнула Ду-ю-ду.

– Ладно, миленькая! – И девочка стала тонкой струйкой поливать подкатившего под кувшин Пи-эра, который покряхтывал от удовольствия и покачивался из стороны в сторону, разгоняя водичку по всем щёлкам-трещинкам. Последние капли она слила в ладонь и напоила сквозь прутики Ду-ю-ду.

– Люба, береги кувшин – он волшебный! – шепнул Вася.

– С чего ты взял?

– Чую!

– Мало ли что! А что он может?

– Не знаю, потом проявится. Это же сказочная страна, здесь все должно быть необыкновенным! Даже вот это, например. – Он поднял обломок свежей веточки и спрятал его в карман.

– Чудак! – только и сказала Люба, однако кувшин уложила в корзинку с особой заботой.

– Кстати, Ду-ю-ду, больше опасаться нечего, можешь выходить! – Мальчик открыл дверцу, и птичка по его руке поднялась на плечо и, счастливая от вновь обретённой свободы и оттого, что вновь соединилась со своим хозяином, со щебетом огляделась и стала охорашиваться.

– Ну, нам пора! – сказал дед.

– Но труп как нельзя оставлять, – заметил Вася. – Зем, будь добр, похорони его!

– Пожалуйста! – Старик нырнул, и тело рысенка тотчас провалилось.

Люба охнула ещё раз.

А Вася поднял валявшийся рядом прутик, воткнул его в место погребения и надломил вершинку – вышло что-то вроде крестика – маленькая памятка о непутёвом друге. Потом, отдавая последнюю почесть Ромке-человеку, Вася выхватил пистолет, но, спуская курок, вспомнил, что ствол пуст, он сам же продул его вчера. Однако выстрел прогремел, заряд прошелестел в вершине ближайшей лиственницы, и в руку сильно отдало. Мысли мальчика заметались: «Как? Откуда? Кто и когда мог зарядить, если пистолет все время торчал у меня за поясом?» И вдруг одна поразительная догадка осенила Васю: «Раз пистолет никто не заряжал, значит, он сам зарядился, значит, патрон сам вырос, созрел в стволе, как созревает горошина в стручке!» Иных объяснений просто не могло быть! И выходило, что это волшебный пистолет! А почему бы и нет, если вокруг сказочная страна? Выбросив стреляную гильзу, Вася опять тщательно продул ствол, даже посмотрел на свет – пусто, и сделал для себя два решительных заключения: во-первых, его смелая догадка нуждается во временной тайне и, во-вторых, – в проверке.

Выскочив наружу, Земленыр сразу засуетился.

– Вася, в какой стороне река?

– Вон там! – показал мальчик.

– В путь! Королевство Берёзовых Рощ, чую, уже не за горами! Почему чую? Поясню! Всякий раз, когда я сбегал из сказочного леса, я рано или поздно натыкался на какую-то реку, находил мост, переходил его, и вскоре меня, смешно сказать, хватали барбитураты, как у нас называют солдат охраны в честь короля Барбитура. Меня хватали так быстро, что я не успевал занырнуть, избивали, понятно, кидали в карету и везли, смешно сказать, обратно, вполне возможно, что вокруг Шарнирного Бора. Так вот спрашивается: с какой стати барбитураты околачиваются возле моста? А с той, логически рассуждая, что там у них сторожевой пост! Почему? Да потому, вероятно, что неподалёку уже королевство, иначе зачем бы им торчать вдали от границы? Логично? – Члены кружка мыслителей согласились, и старик заключил:

– Получается, что мы – почти у цели!

– Ты слышишь? – спросила девочка у птички, которая, как и в начале пути, сидела на Васином плече. – Мы приближаемся к той подземной аптечке, что вылечит тебя!

– Я очень рада! – отозвалась Ду-ю-ду.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – дед поплевал через левое плечо. – Иди у вас так не делают?

– Делают, – ответила Люба. – Или ещё говорят: чур-чур-чур!

– Правильно! Можно: чур-чур-чур!

– Это чтобы не накаркать беды.

– Именно! Итак, Вася, куда нам? Унш, ты можешь присоединяться к нам, если хочешь и если дашь слово…

– Никаких слов я не дам и присоединяться ни к кому не буду! – сурово ответил коршун, косясь в воронку, где исчез рысёнок. – Побоку всех попутчиков и всех компаньонов! Я остаюсь один в этом лесу! Он мой! И отныне я тут царь и бог!

– Ну, тогда счастливо!

– До свидания, Земленыр!

– Скорее – прощай!

– Ты что, не собираешься возвращаться?

– Нет, если удастся. Мне ведь тоже надоела сказочная жизнь, хочется нормальной. Смотри не объедайся мясом – под старость это вредно! Да и помочь будет некому!

– Чур-чур-чур!.. Кар-кар-кар! – вдруг перешёл Унш на свой птичий язык, как бы окончательно порывая со сказочной страной, или, скорее всего, это сама сказочная страна окончательно отвергла коршуна, лишив его самого волшебного дара – человеческой речи.

Глава двенадцатая
ПЕРВЫЙ СЕКРЕТ ОПАСНОСТИ HP

Через несколько часов ускоренного марша путники оставили позади сумрак и смрад Шарнирного Бора и вышли на солнечный простор к неширокой речке. Уже привыкшие встречать на каждом шагу опасности и неприятности, они и тут насторожились, и не случайно – неподалёку зловеще чернели обугленные опоры сгоревшего моста, которые в двух-трёх местах ещё дымились.

– Тот самый, через который я переходил, – печально заметил Земленыр. – Какой же злодей спалил его? Ищи теперь, свищи другой!

– А мы вплавь! – сказал Вася без особого, впрочем, восторга.

Особенно сильно поразился Пи-эр, который вдруг в этих дымящихся головёшках как бы увидел прообраз своей смерти. Сперва он замер вкопанно, потом содрогнулся и, крякнув, ринулся что есть духу к реке, словно уже объятый пламенем, и с обрывчика сиганул в поток. Вася на ходу принялся раздеваться. Он бы с удовольствием искупался нагишом, как они, пацаны, обычно и делали без девчонок, а тут было целое общество, поэтому мальчик остался в трусах, красной рубахой старательно обмотал пистолет, который сперва украдкой проверил и из которого, к великому восторгу, извлёк созревший, ещё тёпленький, патрон, освобождая место новому плоду. Одежду, свёрнутую в тугой комок, положил на траву, сверху посадил птичку и наказал:

– Охраняй, Ду-ю-ду! Секретный объект! Арсенал!

– Слушаюсь, товарищ Вася! – по-военному ответила птичка и замерла.

– Как водичка? – крикнул мальчик подвывавшему от восторга Пи-эру.

– Охо-хо! Что надо!

– А глубина?

– Не могу достать. Лёгкий. – Круг вздыбился, ухнул вниз, но тут же выскочил, как поплавок. – Не могу!

– Закон Архимеда! – Вася прыгнул солдатиком, его скрыло с ручками, но дна он не достал, ошпарило холодом и понесло так стремительно, что он испугался и что есть силы поплыл против течения. Но куда там! Пи-эр перехватил его, поднырнул и неведомой силой вынес на сушу.

– Ну и течение! – прохрипел Вася. – В нашей Чаре вода стоячая по сравнению с этой! Ну, а вы что? – спросил он Любу и Земленыра, которые замерли у воды, с опаской вглядываясь в её мутную стремнину.

– Мы ангины боимся, – ответила девочка и дед поддакнул:

– Да-да, ангина – ужасная штука!

– Лучше бы наоборот – горяченького чаю! Вася, готовь костёр. И сам погреешься, тоже ведь ангинистый, нынче всю весну проболел!

– И не всю, только две недели. Это я, дурак, сосулек наелся. Кстати, сосулечку бы сейчас! – сердито покосившись на палящее солнце, мечтательно произнёс мальчик и сразу почти ощутил, как по раскалённому от жары горлу скользнул ледяной комочек. – Люба, а хорошо бы перед чаем пожевать чего-нибудь, а!

– Васенька, пожевать нечего, даже для Ду-ю-ду не хватит, – и Люба вытряхнула крошки на Васину рубаху. – Клюй, моя хорошая! И тебя заморили.

Но старик вдруг оживился.

– Пожевать – это можно! Это я мигом! Жаль, что кладовых моих тут нет, но положить на зуб что-нибудь всегда найдётся! – сказал он, нырнул, походил вблизи поверхности, как крот, взбугривая землю, и появился с пучком корешков. Промыв их и ногтями содрав кожицу, он протянул угощение друзьям и, подавая пример, сам принялся жевать крупный корень, причмокивая и высасывая сок. – О! Чем не хлеб? Лучше хлеба! А витаминов – тьма тьмущая! Пробуйте! Зубам износа не будет! Смелей!

Люба с Васей для приличия взяли по корешку, но девочка выплюнула его, не начав жевать, а мальчик не только прожевал, но и мужественно проглотил, однако от добавки отказался и, пряча гримасу горечи, кинулся собирать по берегу сухие обломки коры, веток и обугленных жердей, которых, благо, было во множестве и которые будто кто-то специально наготовил для путешественников, только что не сгрёб в вороха.

Земленыр глянул на ребят с печальным сожалением, сунул в рот остатки корешков и стал помогать Васе.

А Пи-эр продолжал бултыхаться, пропитываясь бессмертием.

Люба присела у воды, набрала полкувшина, а выпрямиться не смогла: испуг парализовал её. Прямо перед ней высунулась огромная щучья голова и щёлкнула зубастой пастью.

– Здравствуй, Люба!

– Здравствуйте!

– Не надо на «вы»! Я ещё молодая, хотя на вид такая большая и жирная! Вот когда мы встретимся лет через сто пятьдесят, то есть старушками, перейдём на «вы», а пока мы молоды, будем тыкать друг другу – это озорней и проще.

– Ой, что ты! – воскликнула Люба. – Люди столько не живут, сто пятьдесят лет!

– Это простые люди не живут, а те, кто побывал в сказочном мире, могут почти все, вплоть до чудес, вот увидишь, потому что они приносят с собой частицу сказочного духа! – заверила щука.

– Правда?

– Честно щучье!

– Вот здорово!

– Итак, да здравствует встреча через сто пятьдесят лет! А пока… ты хоть узнаешь меня?

– Нет?

– А если подумать?

– Ой, неужели ты – та самая щука, которую…

– Та самая!

– …которую мы весной съели, извини, на папин день рождения? Ох, и вкусно было! Извини!

– Во-первых, моя милая, это очень неприлично – есть щук! Непристойно! И недостойно цивилизованного мира! Ну, дикари нас едят – понятно, они и друг друга едят – что с них спросишь? А вы-то?!

– У нас принято есть щук! – смело заявила девочка. – В ухе, жареную, запечённую и солёную даже – в любом виде! Но запечённые в печи в сметане вы лучше всего, извини!

– Скверная привычка! Значит, вы ещё недостаточно цивилизованные! Впрочем, кончим об этом!

У нас, например, принято глотать ершей, пескарей и прочую мелочь, и мы глотаем их безо всяких извинений! В-третьих… Люба, ты слушаешь меня? Советую слушать, иногда я высказываю ценные мысли!

– Да-да, я внимательно слушаю, – ответила девочка, которую на миг отвлекла мысль, что щука, кажется, – большая любительница порассуждать и что её, наверно, можно было бы принять в кружок мыслителей.

– Так вот, в-третьих, я не та щука, которую вы съели на папин день рождения. В-четвертых, ту вы уже не встретите никогда и нигде, даже в сказочной стране! Разве что – во сне, и то с голодухи. Но я, в-пятых, та, которую чуть не съели! А это большая разница! Я жива, а та – царствие ей небесное! Надеюсь, я не менее вкусна, а более, чем та, но пусть моя вкуснота навсегда останется моим личным достоянием! Не возражаешь?

– Пусть! – согласилась девочка.

– И пусть не родится тот, кто смог бы сказать обо мне: «Ах, как она была вкусна!» Пусть!

– Пусть! Живи сто лет!

– Как же сто, если мы договорились встретиться через сто пятьдесят? Значит, минимум – лет сто семьдесят! Для простоты расчёта – все двести!

– Пусть двести!

– Это срок! Спасибо! А ты все ещё не узнала меня?

– Нет. Вы такие похожие.

– Не больше, чем вы. Но тебя-то я сразу узнала, и не только по жёлтому платью, а вообще! Глаз – вот в чем дело. У меня глаз – алмаз!.. Ну?

– Сдаюсь! – сказала Люба.

– А помнишь ремешок фокусника Корбероза?

– А! – воскликнула девочка. – Неужели это ты?

– Я!

– Ты вроде была поменьше, – усомнилась Люба.

– Раздобрела! – довольно произнесла щука и вытянулась, показывая свою Широкую зеленовато-пятнистую спину. – Тут такие харчи! Охотиться почти не надо, сами лезут в рот! Полнею, как на дрожжах! Я это, Люба, я, не сомневайся! Тогда я не успела отблагодарить тебя, не до того было, а сейчас – самое время! Спасибо тебе, красавица! Дай бог здоровья и хорошего женишка! Или у вас так не говорят?

– Говорят! И ещё не так! – смутилась Люба. – Но мне до жениха ещё далеко!

– А по-моему, не очень, метров десять! – ответила щука, дёрнув головой в сторону Васи, который волок на костёр целую корягу.

– Я имею в виду расстояние не в метрах, а во времени, – пояснила девочка.

– Расстояние во времени ещё короче, чем в метрах, уж поверь мне! Это только кажется, что далеко и долго, а на самом деле все близко, все рядом, один удар хвоста – и там!.. Мне ещё вчера, когда я опоясывала комбинезон Корбероза, казалось, что мне далеко-предалеко до щучьего облика, а сегодня я уже щука плюс в сказочной стране! Далёкое приближается, близкое удаляется – это прелестное свойство жизни. Скоро сама поймёшь! Ты подарила мне эту жизнь – проси что хочешь взамен! Правда, чудес я не обещаю, потому что я всего лишь взбалмошная и болтливая, но не волшебная щука, так что договора типа «по щучьему велению, по моему хотению» у нас не получится, что-нибудь попроще!

– А мне и ничего не надо!

– А если подумать?

– Если подумать, то все равно – ничего!

– Так не бывает! Живым всегда что-то надо, по себе знаю! Поесть, попить, на солнце погреться, в тени постоять.

– Да, вот поесть можно бы! – спохватилась Люба.

– Вот видишь!

– И то не мне, а Васе! Он будущий мужчина, а мужчины всегда много едят!

– Понимаю! Ну что ж, поесть так поесть! Разносолами я не богата, а вот рыбой помогу!

Щука ударила хвостом, ушла в глубину и тут же к ногам Любы один за другим стали падать, ловко швыряемые щучьей головой, пескари, ерши и окуни.

– Хватит! – остановила девочка щучью прыть, когда кувшин наполнился. – Даёшь уху! Ещё бы картошечки!

– Чего нет, того нет! – клацнула зубами щука.

– И на том спасибо!

А Пи-эр продолжал бултыхаться.

– Это ваш там резвится? – спросила щука.

– Наш! – ответила Люба, сама поражаясь нежности и теплоте, с которыми вдруг отозвалась о вчера ещё безразличной для неё деревяшке, а сегодня таком милом и строго-забавном существе, без которого их компания была бы просто немыслимой. «Сближать и сдруживать – это тоже, наверно, прелестное свойство жизни, – на щучий манер подумала девочка, радостно удивляясь своей рассудительности. – Так, чего доброго, и я попаду в кружок мыслителей. Вот смеху-то будет! А, собственно, почему бы и нет? Рассуждать, оказывается, так приятно!»

А Пи-эр продолжал бултыхаться.

– Скажи ему, чтобы не заплывал далеко, – сказала Щука.

– А что?

– Опасно для жизни!

– Он деревянный, не потонет!

– Не в этом дело!

– А в чем?

– Секрет. Но тебе я скажу.

– Пи-эр, вернись! – крикнула Люба, и тот послушно поплыл назад. – Щучка, погоди, на секрет я позову друзей.

– Не надо! Не твои друзья, а ты подарила мне жизнь, и благодарна я только тебе.

– Но я все равно скажу друзьям!

– Это твоё дело, а моё – спасти тебя, как спасла меня ты. Правильно?

– Ну, хорошо!

– Ты слышала про опасность HP?

– Наверно. Мы, по-моему, уже про весь алфавит опасностей слышали. И не только слышали. Но и хлебнули!

– Так вот, перед вами опасность HP! Нож-Река! Или Река-Ножницы – все равно суть не меняется, не меняется и название. Это особенная река, купаться в ней можно, но переплыть её нельзя. Она губит всех, кто достигает середины! Она хитро устроена – делится пополам, как бы на две реки, одна половина течет на восток, вторая – на запад, а в середине быстрые течения встречаются, как лезвия ножниц, и перерезают все, что им попадается. – Люба хлопала глазами. – Не понимаешь?.. Тогда смотри! – Щука перехватила проплывавшую мимо хворостину, понеслась с нею к середине реки и вскоре вернулась. Хворостина укоротилась, вершинку ей словно отхватило ножом. – Вот так бывает с каждым, кто пересекает реку, все равно – бревно или соломинка.

Подошли Вася с Земленыром, приплыл Пи-эр, Люба познакомила их со щукой и рассказала об опасности HP. Компания приуныла.

– Так вот откуда эти аккуратные дровишки на берегу! – догадался Вася. – Их речка нарезала и наколола! Занятно! Кстати, Люба, костёр готов, можешь ставить свой чай.

– Будет уха! – с гордостью за свою хозяйскую расторопность сказала девочка, показывая рыбу. Мальчик аппетитно потёр ладони.