Текст книги "Ради смеха, или Кандидат индустриальных наук"

Автор книги: Геннадий Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Гуси-гуси, га-га-га

Жили у бабуси два веселых гуся: один серый, другой белый… Но бог с ней, с этой бабусей! Мы лучше расскажем другую историю про гусей, не менее занимательную и чудную.

У Дмитрия Михайловича Тикина жили не два, а сразу семь веселых гусей. Среди них вожак: скажешь ему «Бригадир», и он сразу отзывается: «га-га». А что такое «га-га» по-человечески, ученые пока не установили.

27 сентября 19… года Бригадир подошел к хозяину и без обиняков заявил ему: «Га-га». Дмитрий Тикин ничего не ответил. Тогда вожак построил свою команду и повел ее на улицу. Наступил вечер – нет гусей. Пришла ночь – опять нет. Дмитрий Михайлович едва дождался утра, Вдоль и поперек сам весь пригород избегал, да еще и родичей на розыски подключил. Но гуси как сквозь землю провалились. И лишь спустя месяц Дмитрий Тикин за праздничным столом сознался:

– Это я во всем виноват. Ведь я понял, что мне на прощанье Бригадир сказал: «Жмот ты, говорит, хозяин. Рацион-то для нас явно неудовлетворительный».

Подивились гости рассказу хозяина, по поверили: всякое, мол, бывает. Порой человек человека не понимает, а почему бы этому самому человеку гуся не понять?

Прошел год. И вдруг в один из ноябрьских дней распахивается калитка и во двор строем заходят семь гусей. От удивления Дмитрий Михайлович всплеснул руками.

– Га-га, – сказал Бригадир.

– Одну минуточку, миленькие вымой! – засуетился Тикин, – сейчас я в магазин за пряниками сбегаю.

– Га-га, – ничем не выдавая своего волнения, проговорил Бригадир и первым зашел в сарай.

Вот ведь какая удивительная история приключилась в городе! Но поражает еще и другое: гусь-то, заметили, какой хитрый в наше время пошел! Без лишних хлопот и тревог Бригадир добился увеличения рациона. Однако при всей своей хитрости гусю в общем-то одна дорога: на новогодний стол. Другое дело, когда хитрить начинает человек: он явно рассчитывает на выгоду. К слову сказать, дальнейшими своими действиями Дмитрий Тикин преследовал совсем иную цель. И схитрил он потому, чтобы дознаться с конце концов, кто из жителей хотел прикарманить его гусей.

Дмитрий Михайлович написал объявление и приклеил его к столбу: «Кто потерял гусей, прошу зайти ко мне». А сам взял гантели и стал хмуро поднимать их вверх. Ах, если бы знал Дмитрий Михайлович, какие баталии развернутся после объявления, он бы отрубил свою наблудившую руку! Но дело было сделано, и что написано пером… Словом, вечером, как и следовало ожидать, к Тикину пришел Аркадий Нуйкин, проживающий по улице Арбатская, 42.

– Я по объявлению, – сказал он, перекладывая кочергу в правую руку.

– Очень хорошо! – многообещающе улыбнулся Тикин…

Расстались они часа через два. Словесный спор результатов не дал, ибо противники использовали одинаковые методы: «Мои гуси!», «Нет, это мои гуси!» Дмитрий Тикин показал на птицах метку. И Аркадий Нуйкин показал. Тогда Д. Тикип показал кулак и воочию убедился, что у А. Нуйкина кулак ничуть не меньше. И два кулака, наконец, с грохотом опустились на весы богини правосудия – Фемиды.

Городской суд тщательно проанализировал ситуацию, опросил двенадцать свидетелей и обобщил все данные по этому делу. В ходе судебного разбирательства под председательством товарища Раева чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Для полноты картины суд затребовал характеристики с места работы и убедился, что «Д. Тикин к работе относился хорошо, прогулов не имеет, участвует в общественной жизни, пляшет в самодеятельности, дисциплинирован». А в характеристике у А. Нуйкина про общественную жизнь и про то, что он пляшет – ни слова. Итак, один ноль в пользу Тикина.

Когда судьи ушли в совещательную комнату, секретарь на председательский стол поставила четвертый графин с водой. И вот решение. Хитрое решение. «Пусть гуси остаются у Тикина, – сказал товарищ Раев, – и пусть Тикин за этих гусей заплатит Нуйкину».

– Но ведь это мои гуси, – взмолился Д. Тикин.

– Не согласны? Обращайтесь в областной суд.

Дмитрий Михайлович Тикин поехал в Караганду. Члены областного суда, вызвав шестнадцать свидетелей, пришли к выводу, «что гуси пропали, а потом вернулись, материалами дела не подтверждаются».

– Но ведь он присвоил моих гусей?!

– Обращайтесь в Верховный суд…

Свидетели торжествовали. За государственный счет они засобирались в Алма-Ату, чтобы дать там свои ценнейшие показания.

Конечно, я не мог отказать себе в удовольствии повидаться с участниками этого громкого судебного процесса. Процесса, где судебные издержки превзошли стоимость средней птицефермы. Дмитрий Тикин стоит на одном: мои гуси. И Нуйкин как кремень. В Москве, говорит, за них воевать буду, если в Алма-Ате не присудят.

Когда-то гуси спасли Рим. Этот факт исторический, и вклад гусей в развитие цивилизации никто не отрицает. В нашем случае гуси поссорили земляков. Факт прискорбный, но, видимо, на научно-технической революции он не отразится. Но, хотите верьте, хотите пет, «гусиные дела» и им подобные заполонили наши суды от Каспия до Алтая и от Тянь-Шаня до Урала. За пятнадцать сантиметров приусадебного участка грызутся родные братья, не могут поделить перину и чайный сервиз экс-Ромео и экс-Джульетта и т. д. и т. п. А что делать? Отвечу откровенно и принципиально: не знаю. И все-таки предложил бы пуды «гусиных» заявлений разослать в товарищеские суды, в месткомы, в поселковые Советы… Тут быстрее разберутся в деле, которое тянет на 49 рублей и, извините, на 51 рубль – дело, которым товарищескому суду заниматься нельзя. Не согласны? Тогда делите перину в Верховном суде.

Но закончим нашу историю. Перед отъездом я побывал у Дмитрия Тикина и спросил:

– Дмитрий Михайлович, все-таки чьи это гуси?

– Мои. А не верите – у Бригадира спросите, – устало попросил он.

– А вы сами спросите.

Дмитрий Михайлович подошел к вожаку:

– Бригадир, чьи вы на самом деле?

– Га-га, – сказал Бригадир и важно отошел в сторону. Тикин удивленно пожал плечами.

– Что оп сказал? – спросил я.

– Говорит, пусть Верховный суд разбирается. Вот так гусь!

Браконьерская арифметика

Из сетей на палубу фелюги блеснул серебристый ливень. У юнги широко раскрылись глаза: среди частиковой молоди бились две огромные белуги.

– Экое счастье привалило! – воскликнул он. – Центнера на два потянут…

– На два? – усмехнулся рыбак. – Да тут и пуда не наскребешь!

Юнга засмеялся: рыбины по два с лишним метра и – пуд! Но рыбак и ухом не повел.

– Учись, юнга, – сказал он, вооружаясь ножом. Потом не спеша подошел к белуге и – раз! – одним касанием натренированной руки вспорол ей брюхо. Выскоблил икру из одной рыбины, из другой и… сложил в бочонок. А выпотрошенные белужьи туши полетели за борт. Рыбак веселый, сияющий, повернулся к юнге.

– Ну, сколько весу?

– Пуд, – согласился новичок.

Когда фелюга причалила к берегу, браконьер предупредил своего юного помощника:

– Завтра пойдем на черный рынок.

– На какой черный рынок?

– Увидишь.

Пожалуй, удивительней рынка, чем в Гурьеве, едва ли сыщешь. Толпятся тут вроде бы без дела двадцать, от силы – тридцать человек, лузгают семечки и каким-то чутьем угадывают торговых партнеров. Рыбак с юнгой подошли к одному представительному мужчине. Рыбак тихо спросил.

– Икорки желаете?

– Не отказался бы, – сказал мужчина, – Сколько?

– Пуда три.

– По пятерке?

– Ладно, уговорил.

Условившись о встрече, разошлись. Юнга удивился:

– Но ведь на рыбе мы бы больше заработали. Мы ее вчера центнеров пять за борт выбросили.

– С рыбой хлопотно. Помню я тут полтонны икры загнал. Хороший купец попался.

– Пятьсот килограммов икры? – не поверил юнга.

И я, читатель, не поверил бы лихому браконьеру до приезда в Гурьев. Сейчас, конечно, там такого разбоя нет, а вот в ту пору – поверил. С работниками рыбоохраны мы плывем по Каспию. На пути – фелюга. Инспектор сказал:

– Куантаев рыбачит. Хитрюга – на редкость. Ну дай мы не лыком шиты.

Мы пошли на сближение.

– Добрый день, приятель!

– Браконьеров не встречал? – спросил инспектор.

– Не встречал. Перевелись, думаю, браконьеры. Поговорили о том, о сем. Потом инспектор поинтересовался.

– Что в этой бочке, аксакал? Вода?

– Врать не буду. Икорки тут немного. Детишкам на хлебушек намазать.

– Разрешите взглянуть?

Взглянули. Ахнули. Взвесили. Снова ахнули. Подсчитали, что икры этой хватит на сто лет, и детишкам и внукам Куантаева, правнукам еще останется.

728 килограммов икры изъяли мы тогда у гражданина Куантаева! А рыбы на борту не нашли. Сколько тони опустил ее потрошитель в море?!

Когда я рассказал эту историю одному из руководящих работников инспекции, он нахмурился.

– Ай-яй-яй, – сказал он. – Плохо работаете. Никакой проницательности.

Я ничего не понимал.

– У этого Куантаева, – продолжал руководящий собеседник, – в прошлый раз пятнадцать центнеров изъяли. И сейчас, если бы как следует поискали, не меньше нашли.

– А к суду его тогда не привлекали?

– Еще как привлекали. Три раза привлекали!

– Ну и что?

– Все бы хорошо, да суд не нашел в его действиях состава преступления.

Не мешкая я ринулся к зданию суда. По дороге дал в редакцию телеграмму: мол, задерживаюсь недели на две. Буду изучать уголовные дела на злостных браконьеров.

И вот я в суде. Получил разрешение. Сейчас мне принесут первую партию уголовных дел. Заходит секретарь.

Я спрашиваю:

– А дела, простите, не принесли?

– Принесла. – И положила передо мной три ученических тетрадки.

– Странно. Мне инспектор сказал, что за прошлый год задержано 1137 браконьеров.

– Точно. Но мы рассмотрели лишь три дела. Делать нечего – читаю, что дали. Кстати, любопытные стенограммы. Давайте почитаем вместе.

Судья: Гражданин Чурин, вы обвиняетесь в злостном браконьерстве. На вас составлено 17 актов. Согласны вы с предъявленными обвинениями?

Чурин: Нет, не согласен. Меня задержали всего четырнадцать раз. В этой тетрадке все записано.

Суд прерывает заседание и удаляется на совещание. Судья оглашает решение: отправить дело на доследование.

Еще одна стенограмма. Перед судом Михаил Котлов.

160

Судья: На протяжении многих лет вы, нигде не работая, занимались браконьерством.

Котлов: Занимался.

Судья: И дальше будете заниматься?

Котлов: Как сказать… Я ведь больше ничего не умею делать.

Суд штрафует Котлова на 200 рублей.

Котлов, говорят, даже расстроился… Перед уходом он объявил:

– Ну стоило ли из-за грошей в суд таскать, волокиту разводить? Хорошо, что я добрый. Приезжайте, граждане судьи, на уху!

Неожиданно для себя судья заинтересовался:

– Тройную?!

– Сообразим и тройную.

Говорят, что приглашение было принято. На следующий день судья посетил усадьбу Михаила Котлова на побережье Каспия. К его огорчению, хозяина дома не оказалось: браконьер отбыл на промысел.

Ну, а с третьей тетрадкой я познакомил читателей раньше. Речь идет о Куантаеве. В первый раз дело на него поступило два года назад. Но и по сей день работники следственных органов гадают: есть состав преступления в деяниях Куантаева или же его нет?..

Я знаю, читатель, ты, конечно, не ринешься в Гурьев, дабы поживиться дешевой икоркой. Да в общем-то и кончается масленица у браконьеров. Труднее икру и добывать стало, да и сбывать центнерами – проблема. Приумолкли малость каспийские пираты.

И все равно есть еще в Гурьеве черный рынок с черной икрой. Браконьеры по-прежнему продолжают свой промысел. И по-прежнему беспокойно шумят волны седого Каспия.

Близнецы

В арбитраже на лестнице встретились два юриста. Один представлял интересы фирмы, другой – дирекцию строящихся предприятий. Как и надлежит достойным соперникам, они представились друг другу.

– Примак, – поклонился представитель фабрики.

– Примак, – отозвался юрист дирекции.

Оба удивились. Смотрят – и лицом схожи. Пробуют дальше:

– Ладислав Янович?

– Ладислав Янович.

Оба заразительно смеются. Юрист фабрики хлопает себя по коленям.

– Ну и шутник ты, приятель! Может, ты еще скажешь, что тебя выгнали из прокуратуры?

– Точно. Как непригодного работника.

Лица у юристов вытягиваются. Потом один из них, который, видно, посмекалистей, воскликнул:

– О слепая Фемида! Да ведь мы с тобой такие близнецы, каких свет не видывал!

– Конечно, не видывал.

По тут вмешалось зеркало. Оно сказало:

– Слушай, хапуга, перестань кривляться.

Примак растерянно оглянулся: он один стоял на лестнице и держал в руках две трудовые книжки.

Тревога

Начальник отдела уехал на совещание, и поэтому я спокойно читал «Аэропорт». Спокойно – это, конечно, так, к слову. Разве можно читать спокойно такую вещь?! В горле у меня пересохло, голова кружилась, а руки едва ли не в пыль растерли спичечный коробок. Хорошо, кто-то крикнул «обед», а то бы не знаю, что со мной было. Это ведь надо, чуть обед не прозевал.

Я вышел па улицу и все думал, взорвется ли бомба в самолете. Взорвется или нет?..

По-весеннему припекало солнце. Чирикали воробьи. А так все остальное – тихо. Взгляд мой нечаянно упал на угол родного здания, скользнул ниже, и тут я увидел черный чемоданчик. Обыкновенный черный чемоданчик, немного зашарпанный, с металлическими углами. Стоит, ну и пусть себе стоит – мне-то какое дело? То есть как… какое дело? Странно, что он здесь стоит? Пузатый, невзрачный чемоданишко. Я подошел поближе. И действительно, что он здесь стоит? У нас тут не камера хранения. Интересно…

Я наклонился над чемоданом. Вот была бы хохма, если бы я еще услышал тиканье часов… нет, вроде не тикает… Стоп! Как не тикает?.. Тикает, кажись… Тихо, правда… А вот сейчас громче. Точно, тикает. Да как же я раньше не услышал, что в чемодане идут часы?! А зачем часы в чемодане? Вот так штука! Да неужели у нас такое возможно?! Это в развитом-то обществе? Бред это, конечно… Бред-то бред, но почему часы тикают в чемодане, который стоит у самого угла здания, как раз под конструкторским бюро. Нет, это не чушь! Ишь, как хитро! Стоит себе чемодан, кто, мол, подумает, что в нем… мина… Конечно, мина! А иначе, с какой бы стати ему торчать под конструкторским бюро?!

– Эй, Петр Степаныч! Подождите! Тревогу объявите! Чтоб все из здания выматывались!

– Какую тревогу, Гулькин? Ты что, с ума сошел?! – сказал мне комендант здания.

– Объявляй, говорю, тревогу! – закричал я, – Не видишь, что ли, мина подложена.

– Где мина? Какая мина? – А сам смотрит на меня. И по глазам вижу, что он начинает мне верить. – А ты не шутишь, Гулькин?

Ну не дубина ли, наш комендант? Тут, можно сказать, вот-вот шандарахнет, а он про шутки какие-то. Я рассердился:

– Пошел к черту! Объявляй тревогу! И тут мы в два голоса закричали:

– Тревога! Тревога! Всем выйти из здания!

Что тут поднялось! В пять минут здание опустело. Выволокли даже два сейфа с годовыми отчетами. Буфетчица, так та умудрилась унести ящик водки, которая в продаже не значилась.

Я приказал всем уйти на сто метров от здания и укрыться за забором. Оглашая улицы жутким воем, подкатили пожарные машины. Следом за ними саперная с солдатами. Я кратко доложил обстановку.

– Чемодан – вон тот черный – под конструкторским бюро. В чемодане мина. А может, бомба, я не разобрал.

Пожарники и саперы стали совещаться. И вдруг в этот самый момент из будочки, которая стояла в углу двора и на которой большими буквами было написано «туалет», выскочил паренек. Он бросился прямо к зданию.

– Куда?! Куда прешь?! – закричал я. – В укрытие! Бегом!

Паренек растерянно огляделся, потоптался на месте, потом вдруг схватил черный чемоданчик и что есть духу бросился в нашу сторону.

– Да ведь это наш Петька – сантехник, – сказал кто-то…

…До сих пор чуть не каждую ночь снится мне комендант-матерщинник.

Гость

В такую ночь, последнюю ночь старого года, не удивляются. Пе удивились и этому – благообразному старичонке в дубленом полушубке, борода, как лопата, и с острыми глазками.

– Дед Мороз пришел! – захлопала в ладоши Лена Мокрецова.

Старичонка разом развеял иллюзии:

– И никакой я не Дед Мороз. Я из Совета пенсионеров.

– Все равно, милости просим!

– А я и спрашиваться особливо не буду, – скрипучим, как шаги на морозе, голосом объявил пришелец. – Я по поручению Совета.

Петя Дьякин, Боря Липов, Алла Мусягина, словом, весь ведущий отдел проектного института отобразил на лицах живейший интерес. А старик без суеты освободился от полушубка и, приглаженный, парадный, скромно сел на самый краешек дивана. Рядом поставил пузатый портфель.

– Я тихо, смирно посижу. А пластиночку иностранную, между прочим, прошу снять.

– Шутите, дедушка, – не поверил Петя Дьякин.

– И не думаю. Хоть и могу, но сейчас я при исполнении.

– Да что это за праздник без музыки?

Дед выдержал солидную паузу, обозрев напряженные лица, и с наслаждением объявил:

– Наш Совет и лично товарищ управдом предусмотрели это. Пожалуйте. – Он обеими руками нырнул в портфель и извлек пачку пластинок. Спокойно осведомился – Разрешите, сам буду крутить!

Мелкими упругими шагами дед подкатил к радиоле, прибавил громкость и набросил на язычок свою пластинку. Мужественный голос с удовольствием запел:

«Ходили мы походами…»

Дед умиротворенно закрыл глаза. Институтская братия кисло улыбалась. Вдруг гость спохватился и достал из кармана клочок бумаги.

– Чуть не забыл, простите великодушно! – засуетился он. – Будем танцевать сегодня вальсы, водить хороводы, а вот всякие бяки-вуги не рекомендую. Начнем с вальса. Пра-а-шу! – И столько властности прозвучало в этом «пра-шу», что парни и девушки с готовностью сцепились парами и заскоблили по полу ногами. Не хватило пары одной Лене Мокрецовой, и дед расположился рядом.

– Это чей ухажер? – спросил он и бородой нацелился на Борю Липова. – Твой?! А почему он с белобрысой танцует, а не с тобой?.. Послушай, а не сын ли это Липова? Да что ты, мать честная? – оживился старик. – Какой статный парень! А в детстве-то, помню, ноги нараскоряку, весь в цыпках. А глаз-то, девушка, у него выправился? Мы все не могли понять, то ли бельмо, то ли еще чертовщина какая.

– Это у Бориса? – испуганно спросила Лена, косясь на ухажера.

– У него самого. Борька, ты что, сорванец, деда Порфирия и признавать не хочешь?!

– Здравствуйте, дедушка Порфирий, – угрюмо процедил Липов.

– Здравствуй, здравствуй… Ну что, от цыпок-то избавился? Покажи-ка свои голяшки.

– Дедушка Порфирий…

– Ну ладно, ладно. Это я шутейно. Я просто этим хочу сказать, что и я шутить мастер.

Одна пластинка сменяла другую. Честно сказать, кое-какие представляли прямо историческую ценность и соглашались издавать приличные звуки лишь тогда, когда дед усердно и очень ловко подгонял пластинку пальцем. Один из певцов стал повествовать про бродягу, которому крупно не повезло в жизни. Дед печально ссутулился. Он уперся своей бородой в грудь и поштучно три – пять слезинок спровадил на лацкан пиджака. Потом он вскинул голову.

– Танго. Разрешаю танцевать танго. Танцуйте, мать честная!

Но никто не внял этому призыву. Как на танцевальной площадке, все выстроились у стен и безразличными, отсутствующими глазами смотрели под ноги.

– Братцы, – робко воззвал Петя Дьякин. – Ведь этак старая перечница нам весь праздник испортит. Давайте хоть выпьем. Подумать только: Новый год шагает по Сибири.

– Долой тоску! Выпьем! Ура! Эх раз, еще раз…

За вспыхнувшим шумом сначала и не расслышали голоса деда Порфирия. Лишь когда старик шлепнул ладонью по столу, все угомонились.

– Кому сказал – тихо! – Он грозно повел глазами. – Не советую и еще раз не советую принимать спиртные напитки. Все слышали?

За столом зазвенела тишина. Всхрапнули и одиннадцать раз ударили часы, оповестили мир, что Новый год начал властвовать в Новосибирске.

– Хлопцы, а он не тово? – Петя многозначительно покрутил пальцем у виска.

– Я те дам тово! – прикрикнул дед. – Мне Совет пенсионеров и лично товарищ управдом…

– А я выпью и будь что будет! – голосом обреченного проговорил Боря и дрожащей рукой потянулся за бокалом.

– Стой! – приказал дед Порфирий. – Предупреждаю, делайте что хотите, а согласно инструкции в час ночи мы уедем на машине.

– По домам?! Тогда пейте, хлопцы!

– Нет, не по домам, – старик протестующе поднял руку. ― Сначала поедем на медицинскую экспертизу, а потом, естественно, в вытрезвитель. Совет пенсионеров и лично товарищ управдом забронировали целую палату. А завтра кое-кому объявим принудительное лечение.

Вдруг Дьякин, предварительно щелкнув себя по лбу, штопором взвился над стулом.

– Братцы! – вскричал он. – Я знаю, что делать! Давайте шугнем отсюда этого старика.

– Правильно! Долой старика! – прокричал Липов, ничуть не заботясь, что дед Порфирий стоит рядом. Тут все умолкли, прикидывая, как лучше привести приговор в исполнение. А старик стоял, не трогаясь с места, и сокрушенно покачивал головой. Наконец сказал:

– Эх, молодо-зелено! – Он нарочито медленно достал из кармана милицейский свисток, подошел к окну и, издав трель на всю улицу, прошумел:

– Сержант, ты здесь?

– Так точно! – донеслось снизу…

Странно булькнув, Петя повалился на стул. Тактичный Боря Липов сказал «гы-гы» и пошел ставить пластику пенсионного фонда.

Компания оживилась, когда длинная стрелка подтянулась к цифре двенадцать. Все встали со своих мест и, о чем-то посовещавшись, подошли к столу. Среди гробового молчания раскубрили «шампанское» и разлили по бокалам. Дед, придерживая на всякий случай у губ сирену, приблизился.

– Петя, – попросила Света, – ты тамада, скажи тост.

– Хорошо.

– Минуточку! – Поднятая длань старика призвала к вниманию. – Сейчас я зачитаю личное приветствие товарища управдома.

– У нас свой тамада, – в последний раз вспылил Петя, – и на фиг нам сдался ваш управдом.

Дед Порфирий будто и не слышал Дьякина. Он бережно расправил лист бумаги, приосанился и зычным голосом прочел: «Экземпляр нумер шестнадцать. Несекретно. Мое новогоднее приветствие. Товарищи квартиросъемщики! Вот и на наш квартал пришел Новый год. Здравствуйте ему! Первое, что вы должны сделать – это отставить в сторону бокалы и посмотреть, за все ли месяцы вы внесли квартирную плату. А впрочем, можете и не смотреть. Я и так знаю, что Клавдия Епишкина, Сергей Мухин – злостные задолжники. Новогодний стыд и срам вам, товарищи! И еще хочу предупредить. В Италии, например, есть диковинный обычай: в новогоднюю ночь эти самые итальянцы выбрасывают за окно старые вещи. Предупреждаю вас, товарищи, чтобы ни один человек не выбрасывал утиль на улицу. А то как мусорить, вас хоть в очередь ставь, а как убирать – палкой не выгонишь.

Хочу дать бесплатный совет, товарищи. Когда наступит Новый год, не кричите, ради бога, как полоумные, а тихо, желательно в мягкой обуви, подойдите к жене или мужу или еще к какому-нибудь квартиросъемщику и душевно, с теплотой в голосе, скажите:

«С Новым годом, с новым счастьем, спокойной ночи».

Свое поздравление я хочу закончить словами: «Лучше один раз недогулять, чем потом целый год выглядывать из сатирической витрины». Спокойной ночи, товарищи…»

В этот миг часы начали бить двенадцать.

– С Новым годом, друзья, с новым счастьем! – восторженно закричал Петя и опорожнил свой бокал.

Тут случилось невероятное. С последним ударом курантов старик… исчез. Испарился. Провалился в тартарары. Друзья удивленно переглянулись, а потом громко, радостно засмеялись. И сразу забыли о старике.

Вот какая произошла история в нашей компании. Впрочем, мало ли что может случиться в новогоднюю ночь? А сейчас посмотрите вокруг себя и убедитесь, что среди вас нет ни одного зануды.

Веселитесь на здоровье!