Текст книги "Рыцари морских глубин"

Автор книги: Геннадий Гусаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Днём позже на почте мне вручили письмо и пакет из Владивостока. Дрожащими пальцами распечатал и то, и другое.

Письмо было от Раисы Железной. Жаловалась на жизнь, приглашала на встречу, сообщала адрес. В пакете, помимо вызова на вступительные экзамены, прилагалась программа к ним. Вне себя от счастья, я побежал к начпо дивизии. Он, озабоченный приездом на Камчатку Министра Обороны, мельком взглянул на мои бесценные бумаги.

– Иди в строевую часть, получи проездные документы.

И всё?! Так буднично просто? Долго ждал этого момента, а всё решилось в одну минуту. Ещё не веря в успех, я сбегал к Евгении Дмитриевне Говоруха – учительнице русского языка и литературы на подготовительных курсах. Поделился радостью вызова на экзамены.

– Вот возьми ключ и записку с адресом квартиры на улице Некрасовской. Это почти рядом с универом. – сказала, приятно картавя, всегда весёлая, жизнерадостная женщина с явно украинским акцентом. – Квартира наша там пустая. Будем менять на Севастополь, но это будет не скоро. Живи пока.

Это было большим счастьем. Ехать во Владивосток, где есть угол для проживания!

Вручая мне проездные документы, начпо поблагодарил за стенды и поинтересовался:

– Во Владивостоке где жить будешь? В общежитии?

– Мне капитан первого ранга Говоруха ключи от своей квартиры дал. Буду один жить в ней, – немного бравируя, беззаботно ответил я, погрешив от истины: ключи дала Евгения Дмитриевна.

Начпо чуть со стула не упал.

– Тебе дал ключи Говоруха, секретарь парткомиссии эскадры?

– Он самый, капитан первого ранга Говоруха… А что?

– Да нет, ничего… Счастливого пути! Желаю успешного поступления! – встал из–за стола начальник политотдела дивизии и долго тряс мне руку. Неудивительно: карьера начпо и его партийная работа во многом зависели от оценки секретаря парткомиссии эскадры капитана первого ранга Говорухи.

С билетом пассажира в каюту третьего класса я стоял на палубе огромного океанского лайнера «Советский Союз» – «трофейного судна, ранее, якобы, называвшегося «Адольф Гитлер», на котором фюрер расхаживал со свитой генералов и адмиралов». Признаться, тогда я верил в эту легенду камчадалов. Позже узнал, к немалому своему разочарованию, что «Советский Союз» – германский лайнер «Ганза». А бывший «Адольф Гитлер» – «Россия», бороздит Чёрное море.

Я смотрел на Авачинскую бухту, на удаляющийся Петропавловск – Камчатский, на белый пик вулкана над ним и всё не мог поверить в удачу. Мне казалось, что вот сейчас нас догонит катер, и меня ссадят с судна, отправят назад на «Неву». И я молил Бога, чтобы К-136 задержалась подольше в море, и старпом Куренков не смог бы тогда меня достать. Но вот миновали скалы Три брата, вышли в открытое Берингово море. Теперь уж точно я свободен как птица!

До темноты я не покидал шлюпочной палубы «Советского Союза», с трудом сдерживая переполнявшие меня эмоции. Лишь холод дождливой ночи загнал меня в каюту. Я разделся и нырнул в мягкую, невиданную постель: с рюшами на покрывалах и наволочках, с белоснежными простынями. Безмерно счастливый, я укрылся нейлоновым, воздушно–лёгким пледом и ощутил прилив нового, неизвестного ранее чувства удовлетворённости собой и благодарности командирам, товарищам по экипажу.

В соседней каюте матросы–отпускники громко горланили под гитару:

 
Как с такой матросу не дружить,
Как такой не дорожить,
Вот какая черноморочка,
Как такую не любить…
 

Прощай, флот! Впереди меня ожидает новая жизнь. Ещё не знаю какая, но видится она мне заманчиво прекрасной.

Я блаженствовал в роскошной постели и заснул в ожидании радости и счастья.

Утреняя заря засверкала в иллюминаторе лайнера солнечными лучами прояснившейся погоды, вселявшей хорошее, приподнятое настроение. И то сияли лучи надежды поступления на восточное отделение университета.

Как всё удачно срослось: начпо с его стендами, вызов из университета, письмо от Раисы, ключи от квартиры. Теперь всё зависит от меня. Не делать ошибок и глупостей, научиться спокойно, терпеливо ждать и упорно добиваться намеченного.

Динамик судовой трансляции, созвучный моим мыслям, голосом любимой Анны Герман убеждал:

 
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы.
Надежда! Мой компас земной,
А удача – награда за смелость!
 

С тех пор, как я, озарённый радужными мечтаниями и надеждами, ошалелый от свободы распоряжаться самим собой, созерцал Берингово море с палубы «Советского Союза», прошло больше сорока лет. Многое повидал, многое испытал за эти годы, но всему, чему научился в этой непростой жизни, я обязан флоту.

Спасибо, флот!

Сегодня я заканчиваю на некоторое время дневниковые записи о плавании по великой сибирской реке Обь, о детстве, юности и военно–морской службе. Но прошу не называть их мемуарами. От этого слова неприятно отдаёт маразмом и старческим склерозом.

Путешествие в Никуда по реке–жизни продолжается, и я ещё не раз возьмусь за карандаш и блокнот, чтобы, раскаиваясь в грехах, поведать дневнику сокровенные тайны, заодно скрасить одиночество, приглушить тоску, печаль и скуку в часы вынужденного бездействия.

«А как же, – спросите вы, – сложилась судьба К-136 и 29‑й дивизии подводных ракетоносцев?» Правильный вопрос. Я совсем упустил его из виду. Исправляю ошибку и, как говорится, «под занавес» сообщаю, что ведомо мне.

25 июля 1999 года в газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта» (праздничный номер!) опубликована моя статья «Такое не забывается», на которую я получил несколько откликов. В частности, капитан первого ранга Юрий Петрович Отёкин писал:

«С удовольствием читал Ваши яркие, эмоциональные воспоминания, и перед глазами вставали знакомые картины: служили–то мы почти в одно и то же время. Так что привет читателям, который Вы передаёте от подводников «шестидесятых», это привет и от меня. Дело в том, что я служил на подводной лодке Б-55 182‑й бригады в Рыбачьем в 1966–1968 годах. То, о чём Вы пишете, мне хорошо знакомо. Кстати, увидел в Вашей статье знакомые фамилии. Приходилось долгое время общаться с Юрием Павловичем Зуевым. Александр Ваксман вообще был у нас на 55‑й командиром БЧ‑5.

На Ваш вопрос о судьбе корабля можно с полной уверенностью сказать, что К-136, как и других подводных лодок 629‑го проекта, давно уже нет в боевом составе флота. Время неумолимо: на смену 136‑й и её «сёстрам» пришли более совершенные и мощные подводные корабли.

Желаю здоровья Вам и Вашим боевым друзьям–подводникам. Выходит, что и моим друзьям тоже.

Искренне Ваш Ю. Отёкин».

Более подробные сведения содержатся в письме Евгения Воробьёва – сына старпома К-136 А. С. Воробьёва. Цитирую:

«Номер «Боевой вахты» от 25 июля 1999 года затронул целый пласт воспоминаний. Фото, сопроводившее Вашу статью о службе в подплаве напомнило мне очень многое и дорогое.

Во второй половине 60‑х все лодки проекта 629 «комсомольской» постройки переделаны на Дальзаводе Владивостока в проект 629А на подводный старт. Все, кроме… К-136. Что–то в ходе переделки не заладилось, и лодка на Камчатку не вернулась, а вошла в состав 124 бригады ПЛ в бухте Конюшкова Приморского края.

В 1970 году командиром лодки был назначен Анатолий Иванович Захаров, а 29 дивизия (командир Федюковский) в это время перебазировалась в базу Ракушка (Приморье, Ольгинский район).

В 1972 году старпомом на К-136 в Конюшково был назначен мой отец Анатолий Семёнович Воробьёв. Прекрасно помню атмосферу дружбы в экипаже: спортивные соревнования, совместные выходы за грибами, за ягодами, на рыбалку, отдых на песчаных дюнах, походы в тайгу за лимонником и кедровыми орехами, зимние лыжные прогулки. Разумеется, в те дни, когда экипаж отдыхал после дозора в морских глубинах.

В 1973 году К-136 выиграла призовую ракетную стрельбу. А. И. Захаров досрочно стал капитаном первого ранга, а моего отца назначили командиром К-91 в Ракушку. В 1977 году 29‑я дивизия переведена в Конюшково и переименована в 9‑ю. В её состав дополнительно пришли Северным морским путём шесть подводных ракетных крейсеров: К-36, К-61, К-83, К-91, К-99 и К-113.

В 1989 году соединение расформировано, а лодки списаны и разобраны на металл в бухте Чажма Приморского края.

Для справки о К-136.

Заложена на стапеле судостроительного завода в городе Комсомольске–на–Амуре 19 августа 1958 года. Спущена на воду 10 сентября 1959 года. После ходовых испытаний подписан приёмочный акт 12 октября 1960 года.

Выведена из состава флота и спустила флаг в 1980 году. Через двадцать лет! Без единой аварии, без человеческих жертв».

Задорно звучит песня на волне любимого «Радио России»:

 
Это море меня качало.
Это море бывало злым.
Если б снова жить сначала,
Жизнь бы снова связал я с ним!
Сорок с лишним лет с тех пор прошло.
Море часто снится.
 

А порой, закрою глаза, и как вчера, вижу лица боевых друзей Петра Молчанова, Игоря Ставицкого, Михаила Горбунова, Николая Чепеля, Владимира Конарева, Александра Моисеева, Владимира Демьяненко, Ивана Герасимова, Вячеслава Стефанова, Николая Пироговского, Бориса Пирожникова, Вячеслава Кротова, Геннадия Терёшкина, Вячеслава Скочкова, Александра Филимонова, Вячеслава Швецова, Юрия Шабунина, Александра Бойко, Владимира Тарантина, Виктора Деревягина и ещё многих, многих других подводников из команды славной К-136. Навсегда остались они в моей памяти молодыми и красивыми, честными и добрыми, верными, смелыми, надёжными, горячо любящими море, флот, Родину и свой боевой корабль.

Всё, друзья! Устал я от воспоминаний и неудобств письма. Четыре общих тетради, исписанных под шелест дождя и свист ветра, плеск волн и птичью разноголосицу, при свете фонаря или пламени костра, согнувшись в палатке, сидя на плоту или пне, вместили в себя четверть века моей изначальной жизни.

Да и к чему ворошить прошлое? Как–то не верится сейчас в те перипетии далёких лет, глядя на мокрые доски настила под ногами, обутыми в «болотники», на тальниковые кусты, залитые половодьем, на отражение в воде бородатого, измождённого и морщинистого старческого лица, на маленького безобидного куличка, деловито снующего по плывущему бревну.

Может, и не я то был вовсе? Не я скакал во весь опор на лошади, прижавшись коленями к её горячим бокам? Не я наматывал на руку конец растяжки, удерживая ракету во время установки смертоносной красавицы на пусковой стол? Не я с трепетом в груди поднимался на борт океанского лайнера, то и дело проверяя в кармане листок–вызов с печатью приёмной комиссии университета?

А я – вот этот! Одинокий скиталец, обской бродяга. И, быть может, был здесь всегда!? А всё остальное – плод фантазии или больного воображения? Сон? Виденное в кино, читанное в книгах? Но картинки памяти вновь и вновь оживают перед глазами помимо воли, заставляют доставать блокнот, торопливо записывать: вдруг они больше не вспомнятся, и тогда забудутся многие имена, и я не назову их, и канут они навсегда в Лету безвозвратно, и никто больше не вспомнит о них.

Однако, притомил я вас. Отдаю дань уважения вашему долготерпению и низко кланяюсь.

Сильный, порывистый ветер уносит мой плот в неведомую даль. И Бог знает, что может приключиться со мной на этой безбрежной, неукротимой реке. На всякий случай прошу извинить и простить.

Увидимся ли когда ещё?