355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Сосонко » Диалоги с шахматным Нострадамусом » Текст книги (страница 30)
Диалоги с шахматным Нострадамусом
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 23:59

Текст книги "Диалоги с шахматным Нострадамусом"


Автор книги: Геннадий Сосонко


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Х.Доннер. Пагубное пристрастие

Мы позвонили по телефону главному врану расположенной на одном из чудесных каналов Амстердама специальной клиники и получили разрешение посетить ее. В этой клинике проходят оздоровительный курс заболевшие шахматной игрой.

Главный врач лично приветствовал нас у обитых железом дверей, после чего мы проследовали за ним мимо пожарных брандспойтов, ведер с песком и огнетушителей, несколько затруднявших вход в клинику.

–Жители близлежащих домов уже начали подозревать что-то, – сказал главный врач, —поэтому мы должны были принять кой-какие меры, но проходите, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома. Мы сталкиваемся с полным непониманием нашей деятельности. Общественность даже не представляет себе, какие ужасные последствия может иметь отравление шахматами. Начинающаяся обычно совершенно невинно, чаще всего со школьным приятелем, забава эта нередко поощряется и родителями. Тот факт, что особенно злостную роль играет нередко мать ребенка, нас, специалистов, приводит в изумление. Это начинается как игрушка, но очень скоро перерастает в скверную привычку, можно сказать пристрастие, без которого эти люди не могут больше существовать. Они совершенно теряют интерес к окружающему миру и общаются только друг с другом. Потам следует стремительное падение. Они опускаются окончательно, у них нет постоянного местожительства, едят они всухомятку и поглощают огромное количество кофе. Зрение ухудшается, так же как обоняние и слух. В конце концов они вынуждаются к постоянному бродяжничеству; они странствуют из Монреаля в Москву и из Бухареста в Буэнос-Айрес, полностью захваченные страстью к тому единственному, что только и имеет для них какой-то смысл.

Между тем мы очутились в большом зале, где сидели, лежали и бродили примерно пятьдесят человек различного возраста. Никто из них не разговаривал друг с другом.

– Это наши ходячие больные, – продолжал гостеприимный хозяин, приглашая подойти поближе блондина лет восемнадцати. – Полюбуйтесь, это типичный случай. Недавно на улице он сказал девушке: «Я – конь, и вы, девушка, стоите под шахом». Милое создание, находясь под впечатлением увиденной накануне по телевизору передачи об изнасилованиях, с криком бросилось прочь, а полиция переправила молодого человека прямехонько к нам. Посмотрите, как он грязен и какие у него голодные круги под глазами. Последние месяцы он ночевал в шахматном кафе. Для начала мы должны бу-

дем снова научить его нормально есть, спать и умываться, надо будет заняться и его зрением, потому что глаза пациента различают предметы только на расстоянии одного метра, и лишь после этого он созреет для наших отучающих программ. Большинство людей, которых вы здесь видите, находятся в восстановительной стадии. Это наша самая тяжелая задача. Мы не можем просто так отпустить тех, кто излечился от шахматной игры, потому что ни к чему другому они не приспособлены и совершенно не могут нормально функционировать в обществе. Мы пробовали фактически всё, чтобы привлечь их внимание к чему-нибудь другому, предложив взамен бридж – игру, во время которой участники по крайней мере говорят друг с другом, или шулбак[ 31 ]31
  Голландская настольная игра, смысл которой заключается в бросании деревянных бит.


[Закрыть]
, потому что уровень развития этих гроссмейстеров где-то на уровне подростков. К сожалению, мы вынуждены были констатировать, что у пациентов развивается заменяющая функция – зависимость, в не меньшей степени вызывающая опасения, чем игра, по поводу которой они здесь находятся. Также и эксперименты с чтением хорошей литературы не принесли ничего хорошего. Видите там бормочущего косоглазого типа с сачком для ловли бабочек?Наш Набоков!Знает его книги наизусть, и его губы всегда беззвучно шевелятся. Или взгляните на толстяка с бородой у радиатора парового отопления. Тоже начитался и уверяет теперь, что что-то «открыл». Каждый месяц он поставляет нам целые кипы бумаги со значками, которые никто не может разобрать.

Мы должны честно признать, что до сих пор все наши попытки найти этим людям полезное применение закончились неудачей.

Наши отучающие программы, впрочем, действуют отлично. Мы раздеваем наших пациентов догола и помещаем их в закрытую темную комнату, где время от времени при помощи специального проектора появляются шахматные позиции. На стенах и на их обнаженных телах. Одновременно при помощи электродов, прикрепленных к голове, рукам и гениталиям пациента, мы создаем шоковые разряды. Эти комнаты герметически изолированы, тем не менее наша работа далеко не так проста, и мы должны констатировать, что эти люди оказывают значительно большее сопротивление, чем пациенты других групп с пагубными привычками... Но что это? Что я вижу ? Нечестивцы!

Наш гид внезапно прервал свои объяснения, потому что его внимание привлекли молодой человек и старик, с видимым безразличием стоящие у стены на некотором расстоянии друг от друга. Лицо доктора налилось кровью, он что-то закричал и, подбежав к ним, принялся осыпать обоих тумаками. При этом на пол упала маленькая кожаная книжечка и, раскрывшись, явила взору шахматную позицию.

Это вызвало новую, еще более удивительную перемену в поведении главного врача. В состоянии страшного возбуждения он опустился на колени и закричал срывающимся голосом: «Конь Харитон-шесть, о, какая красота, и потом шах ладьей! Как восхитительно! Как чудесно! Жемчужина! Дорогой мой!»

Слезы потекли по его лицу, и он разразился диким смехом. Тут же появились санитары с носилками, к которым главный врач дал прикрутить себя без малейшего сопротивления; в тот же миг отовсюду появились шахматные доски и фигуры. Возбужденные пациенты начали издавать совершенно непонятные звуки: сочетания каких-то букв и цифр. Поначалу они образовали группы, но очень скоро разбились на пары, сидя друг напротив друга и передвигая фигуры на шахматной доске...

Мы не хотели больше оставаться свидетелями этого зрелища и, на цыпочках покинув зал, после некоторых поисков оказались у выхода. Как раз вовремя, потому что собравшаяся снаружи толпа амстердамцев с секирами и факелами стояла уже наготове.

Газета «Хандельсблад», 9 июля 1979

Г.Сосонко. Клиника

Я позвонил по телефону главному врачу специальной клиники, расположенной на одном из чудесных московских бульваров, и получил разрешение посетить ее.

Был легкий морозец, повсюду лежал снег, но ярко светило февральское солнце, и звуки капели были явственно слышны.

–Вы к кому? – спросил средних лет человек в ушанке, посыпавший крупной солью каток у самого входа в клинику.

–Имею аппойнтмент с профессором Мудрецким, – ответил я.

–Зураб, пропусти к шефу, – приказал дворник человеку кавказского вида, сидящему в будке.

Зураб нажал на какую-то кнопку, тяжелая металлическая дверь поехала в сторону, и я очутился в просторном холле, где меня уже ждал главный врач клиники. Профессор совершенно не изменился за десятилетия, прошедшие с нашей последней встречи. Улыбка на добром моложавом лице, волосы без какого-либо налета седины, роговые очки, белоснежный халат.

Милости просим, – приветствовал он меня. – Да, давненько вы у нас не были. Ведь правда в столице изменилось многое? Напоминает ли вам что-нибудь о той старой Москве, которую вы знавали?

Только снег, – ответил я, проходя в кабинет главного врача и усаживаясь в огромное кожаное кресло. На стенах профессорских покоев были развешаны рисунки самого фривольного содержания, и я стал с любопытством осматриваться по сторонам.

Идея открытия клиники пришла мне в голову несколько лет назад, когда я был в Нью-Йорке, – начал с места в карьер знаменитый профессор. – Меня попросили взглянуть на необыкновенно одаренного годовалого Рона Ривкинда, уже умевшего правильно расставлять фигуры на шахматной доске. «Замечательно, – сказал я тогда гордым родителям, – но знаете ли вы, что для воспитания настоящего гроссмейстера вы опоздали ровно на один год?»

Вернувшись в Москву, я сказал себе: нет, о судьбе будущего супергроссмейстера следует думать не в день его появления на свет, а, как бы вам получше сформулировать, э-э-э... во время самого процесса, приводящего к появлению на свет будущего чемпиона. Чтобы не быть голословным, я, помня о вашем сегодняшнем визите, назначил на то же время встречу с будущими родителями супергроссмейстера, выпускниками шахматного отделения ГЦОЛИФКа.

А вот и сами практиканты, – радостно объявил главврач, услышав дверной звонок. – Милости прошу. Наташа Клебанова и Виктор Пендриков, – представил несколько смущающихся молодых людей профессор. – Вы не будете против, если при моих инструкциях будет присутствовать коллега из Амстердама?

Молодые люди не были против, и профессор тут же приступил к напутственному слову

–Друзья, перед тем как вы проследуете в «Инъекционную», я хотел бы сказать вам следующее. Судя по всему, вы проштудировали немало различных книг, но вряд ли целесообразно доверчиво следовать книжкам, тем более что их появилось сейчас великое множество. Гораздо полезнее и интереснее активно включаться в процесс самому. Упражнение полезно сначала попытаться выполнить в уме, возможно, вы с этим успешно справитесь.

Лица молодых людей заметно поскучнели, но профессор тут же их ободрил:

–Если уж совсем ничего не получится, в трудных ситуациях можете передвигать фигуры. Вам, Виктор, полезно помнить слова Конан Дойля: «Достаточно хоть на дюйм отклониться от единственно правильного пути в самом его начале...» Впрочем, вы помните, конечно, и что говорил Льюис Кэрролл: «Всё зависит от того, куда ты хочешь попасть». Помните, что как это ни трудно, эмоции должны быть все время под контролем, им можно дать выход в свободное от вашей благородной задачи время. Импульсивность здесь, как вы сами понимаете, неуместна, равно как и совет доктора Тарраша сидеть на руках. Не забывайте и то, что еще Монтень говорил: самая великая вещь на свете – это владеть собой. Так что делу время, потехе – час. Я лично всегда вспоминаю в подобной ситуации очень поучительный случай из моей собственной практики, ведь по меркам сегодняшнего дня я был сильным гроссмейстером...

Речь идет о пари, заключенном на заре моей юности, когда московский кандидат в мастера Бородецкий побился об заклад с будущим американским гроссмейстером, а тогда еще грузинским мастером Дунду-рашвили, что в течение четверти часа съест полтора килограмма масла просто так, а-ля натюрель, так сказать. После того как москвич с легкостью уложился в отведенное время, мы спросили у гордого победителя, в чем секрет такого, прямо скажем, редкого искусства. Тот скромно ответил, что никакого секрета здесь нет, нужно просто отключить вкусовые ощущения. Вы поняли, молодые люди, о чем идет речь? Отключить какие бы то ни было эмоции, как бы трудно это ни было. И не забывать слова Фазиля Искандера: «Вдохновение может быть прерывисто, в таком случае мастерство есть заполнение пауз». Наконец, и во время процесса можно экономить силы, используя для отдыха краткие минуты передышки, когда очередь хода за вашим партнером.

Вы не должны пугаться, Наташенька, что вся комната драпирована черным шелком. С самых первых часов будущему супергроссмейстеру должна внушаться мысль: полюбите нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит. Разумеется, нельзя думать во время творческого процесса о негативных вещах, помните, что этим самым вы создаете у будущего чемпиона пессимистический взгляд на жизнь. Следует по мере возможности отгонять мысли о ФИДЕ, матчах на мировое первенство, об открытых турнирах. Этим вы можете травмировать ребенка на всю жизнь. Думайте о том, что у вас лишний слон в окончании, о том, что вы начали игру в последнем туре, опережая всех соперников на полтора очка, о Капабланке наконец. Вы, кстати, решили уже, какое имя дать будущему чемпиону? Я бы рекомендовал – Сашенька, оно подходит и для мальчика, и для девочки, да и в моде сейчас, чойс оф дзе ниу дженерэйшн, так сказать...

И, конечно, развивайте фантазию! У меня припасены на этот случай для вас специальные упражнения. Мы займемся ими позднее, но сегодня неправильно было бы пренебречь простыми позициями. Классические позиции, которые, я надеюсь, вы изучили на моих карточках, – вот ваш ориентир.

Повернувшись ко мне, профессор вздохнул: «Дети зачастую считают, что история началась с их рождения: всё, что прежде, – каменный век, и пренебрежительно относятся к классическому наследию. Нелепость и вздорность подобных заблуждений не докажешь словами».

– Хотя значение технического мастерства в наше время сильно возросло, следует считаться с накопившейся усталостью к концу процесса, – продолжал профессор. – Не надо забывать о конечной цели вашего посещения клиники. На этой книжной полке вы видите немало монографий, но мыслимое ли дело освоить и запомнить всю содержащуюся в них информацию? Но, оказывается, этого и не нужно делать. Прочитав мои книги, желающие совершенствоваться овладеют теми важнейшими позициями, которые помогут ориентироваться им в безбрежном море вариаций.

Каждому очень важно овладеть «профилактическим мышлением» – умением постоянно спрашивать себя: чего хочет мой партнер, что бы он сделал при своем ходе?

И еще: как бы ни окончилась ваша сегодняшняя встреча, следует постоянно оказывать уважение своему партнеру. Вы помните, конечно, что говорил Керес: «Я не боюсь своих партнеров, хотя и уважаю их».

«А я – наоборот», – подумал я, но предусмотрительно решил не произносить позорных слов вслух.

– Знаю, Виктор, что у вас могут возникнуть трудности в определении того переломного момента, когда уже удалось извлечь максимум возможного по принципу «не спешить!». Ведь еще Козьма Прутков говорил, что только три дела, однажды начав, трудно кончить: вкушать хорошую пищу, беседовать с возвратившимся из похода другом и чесать, где чешется. Это только дурак кончает в начале, – профессор, предостерегающе подняв палец, посмотрел на Виктора и по-отечески заметил Наташе: – Умный начинает с конца.

Я попрошу вас остаться на несколько минут, – сказал профессор молодому человеку. – Вас же, Наташа, без сомнения, учили в институте принципу «отталкивания плечом». Понятно, что мы полностью разделяем этот принцип, но сегодня он и неправилен, и неуместен. И напоследок повторю вам, Наташенька, слова Арона Нимцовича: «Полная пассивность безнадежна!»

Вы помните, Виктор, замечание Ботвинника: «Кто не умеет работать, тот обречен на неудачи»? Одним талантом здесь ничего не сделаешь, -произнес профессор, почему-то тоном обиженного ребенка. – Здесь полезно вновь вспомнить Козьму Пруткова: «Нет столь великой вещи, которую бы не превзошла величиной еще большая, и нет вещи столь малой, в которую не поместилась бы еще меньшая».

Напомню вам еще раз и алехинекие слова: «Игра на флангах – моя излюбленная стратегия», поэтому постарайтесь использовать всё пространство «Инъекционной». Помните: линия «h» имеет на своей совести много жертв. Еще раз повторю мудрость Патриарха: «Спокойствие – не декоративная вещь: если я его теряю, то совершаю ошибки». Принцип «не спешить!» вовсе не означает, что можно беззаботно транжирить время. Не следует забывать, что на полчетвертого назначена другая пара... И если в остром миттельшпиле вас может соблазнять образ тигра, стремительно бросающегося на добычу и разрывающего ее, то в эндшпиле, скорее, надо подражать питону, медленно удушающему свою жертву.

Вы уже поняли, коллега, – продолжал профессор, когда мы остались в кабинете вдвоем, – мы решили подвергнуть сомнению устаревшую заповедь «гроссмейстерами не рождаются». Рождаются! И очень даже рождаются! Но всё зависит от подготовительного процесса. Я рад поделиться своими позициями с каждым, ведь еще Козьма Прутков говорил, что чрезмерный богач, не помогающий бедным, подобен здоровенной кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели голодающего дитя. Ясно, что после нескольких часов напряженной борьбы шахматист устает. Но одни устают больше, другие меньше. Именно на последних минутах зачастую определяется судьба всего эксперимента, и поэтому успех ждет того, кто сохранил запас сил к концу. Рецепт в таких случаях ясен: надо увеличить физические нагрузки, больше времени уделять спорту, прежде всего упражнениям на выносливость (например, медленный, но долгий бег, плавание и, разумеется, гребля).

Конечно, успех начинания никто гарантировать не может, я думаю, что только половине наших подопечных будет шпутствовать удача. Это и хорошо: опытным путем доказано, что люди наиболее активны, когда вероятность успеха составляет примерно 50 процентов. Соотношение «пятьдесят на пятьдесят» требует веры в успех и в то же время позволяет верить в него. Если вера не нужна (успех гарантирован) или невозможна (ожидается полная неудача), то работа становится бездушной, постылой и оттого малоэффективной. В конце концов, всё, что человек хочет, непременно сбудется. А если не сбудется, то и желания не было, а если сбудется не то – разочарование только кажущееся: сбылось именно то. Признаться, я сам никогда не увлекался дебютными изысканиями и потому не чувствую себя в этой области достаточно уверенно. Ведь как бы хорошо вы ни были знакомы с книжными знаниями, рано или поздно они заканчиваются и приходится действовать самостоятельно. Да и книжки сейчас пошли... Возьмите, например, чарующие писания какого-то Чащобина, с гиком несущегося по всей истории шахмат, или – не к ночи будь помянут – псевдотеоретические изыскания Лаврентия Корфмана. Да, не зря говорил Козьма Прутков: «Перо, пишущее для денег, смело уподоблю шарманке в руках скитающегося иностранца», – при этих словах профессор иронически покосился в мою сторону.

Смутившись, я отвел глаза и стал с интересом рассматривать ремни и плетки, висящие над его креслом. Поймав направление моего взгляда, профессор улыбнулся:

– Нет-нет, это не амстердамская продукция, это презент папаши Обского. Услышав о создании нашей клиники, он, ссылаясь на свой удачный опыт, прислал нам в подарок свой инструментарий, лучше всяких тренировок, по его мнению, способствующий росту шахматиста. Но вы же понимаете, что такие методы далеки от принципов нашей школы. Главное для нас, в конце концов, воспитать порядочных людей, ведь ни для кого не секрет, что ведущие шахматисты мира, увы, нравственно неполноценны.

У нас в клинике нередки и заграничные гости, порой очень даже именитые. Вот совсем недавно нас посетил пожилой господин с блуждающим взором. Он записался в регистрационной книге, – тут профессор, оглянувшись на дверь, перешел на шепот, – Борисом Фишманом, но у нас есть свои соображения на этот счет, тем более что седой, с крупными залысинами человек говорил по-русски с сильным акцентом. Он извлек из огромной черной сумки, с которой не расставался ни на миг, средних размеров сверток – в нем оказалась малютка с миниатюрным японским личиком. Отец попросил взять младенца на обучение сроком на год: слухи о нашей Клинике достигли и Рейкьявика, где он сейчас постоянно живет. Молодой, но уже шестидесятилетний папаша предупредил нас о возможных кознях КГБ и происках жидо-масонов. Мы просто не знали, как поступить, но после того как «Борис» вытащил полиэтиленовый пакетик, плотно набитый зеленого цвета купюрами, вопрос был решен.

Я снова бросил взгляд на стены кабинета. Наряду с картинками, заимствованными из книг самого профессора, повсюду висели изречения известных гроссмейстеров. Запомнились некоторые из них.

Облугаевский: «Метод профессора Мудрецкого – это блестящая возможность тренинга; именно на нем воспитываются работоспособность, выдержка, выносливость, которые, право же, шахматистам нужны не меньше, чем марафонцам».

Бугреев: «Капабланка, Нимцович, Шпильман тоже писали учебники, но оставались при этом практиками. В свое время многие представленные в серии книг Мудрецкого позиции я изучал, когда они были еще только на карточках. Их продавали из-под полы в поездах дальнего следования сомнительные личности, по рублю штука. Только в последние годы позиции профессора приобрели заслуженную известность в мире».

Лобоган: «Это нектар его двадцатилетнего труда, и нам, шахматным трутням, остается только пользоваться им. Положительный момент в книгах профессора – это то, что их можно просто читать, как художественную литературу. Не раз я видел, как приходящие ко мне в гости гроссмейстеры не могли оторваться от чтения на протяжении нескольких часов. Однажды мы играли в настольный теннис на вылет. Один из моих коллег так погрузился в чтение, что, когда подошла его очередь, густо покраснел и... оказался просто не в состоянии начать игру, что вызвало оживление всех, в особенности шахматисток».

Из высказывания гроссмейстера Бельфельда следовало, что он по-прежнему находит в книгах Мудрецкого много новых для себя позиций, заметив, что после изучения их у него особенно возросла техника окончаний.

На почетном месте висел огромный портрет Джерри Газзарова. Великий чемпион утверждал, что раньше все занимались исключительно сухим практицизмом; позиции же, рассматриваемые профессором Мудрецким, знаменовали собой новое, свежее течение. Газзаров особо подчеркнул, что старые положения, известные еще со времен Помпеи, относятся не к началу нашей эры, как полагают лжеисторики, а только к средним векам.

Между тем профессор продолжал свой рассказ:

–Я ратую за принцип: от простого к сложному! Но и здесь, как и во всем, нужна мера. У вас в Амстердаме я встречал такие замысловатые положения, что прямо не разберешь, где начало, где конец. Неторопливый метод действий, когда вы просто усиливаете давление, – вот залог успеха. То, чему мы учим наших клиентов, – практическое искусство, подобное плаванию, катанию на лыжах или игре на фортепиано; научиться ему можно, подражая только хорошим образцам и постоянно тренируясь. Нельзя забывать и правило, о котором я узнал в детстве: если пальцами одной руки можно дотянуться до...

Речь профессора прервал резкий телефонный звонок. Он включил видеотелефон, и на экране высветилось лицо Бориса Серебряника, известного шахматного наставника, уже много лет назад покинувшего Москву и живущего в Милане.

Чем обязан, коллега, какая погода в Италии? – осведомился профессор.

Погода у нас замечательная, но я не о погоде. Во время моего недавнего посещения Москвы ко мне приходили консультироваться некие Клебанова и Пендриков...

Как же, как же. Они вот уже как с полчаса в «Инъекционной», очень симпатичные молодые люди, и видно, что понимают всю серьезность проблемы. К тому же...

Далекий собеседник не дал профессору договорить:

–Да их уже как с год отчислили из ГЦОЛИФКа за неуспеваемость! Они, профессор, на лекции не ходили, а Клебанова, представьте, на зачете по комбинациям спросила: «Шпильман – это тот, который «Челси» купил, что ли?» А молодой человек уверял меня, что герцог Брауншвейг-ский и граф Изуар нарочно Морфи партию сплавили, чтобы только в историю попасть. Так что, дорогой коллега, у них и мыслей нет о будущем, они же общежития лишились, им просто встречаться негде, так что гоните их как можно скорее!

Вспыхнуло еще раз изображение на экране видеотелефона, и короткие гудки заполнили всё пространство кабинета. Профессор, побагровев, выскочил в коридор.

–Обманщики! Нечестивцы! – донесся до меня его возбужденный голос: профессор барабанил в дверь «Инъекционной». – Немедленно прекратите, вы разоблачены, даю вам пять минут на сборы, и чтобы ноги вашей здесь не было!..

Из комнаты донесся глубокий вздох.

–Да, – заметил, возвращаясь, профессор, – нельзя не вспомнить незабвенного Тартаковера: «Как из разбитой вазы, как из упавшей скрипки, рвутся из иной проигранной партии звуки тысячи страстей».

Через несколько минут потупившие взор Наташа и Виктор появились в дверях кабинета.

Что еще? – строго спросил главврач.—Дверь на улицу, молодые люди, находится в другом конце коридора.

Мы комбинацию не можем найти, – всхлипнула Наташа.

А была ли комбинация? – раздраженно спросил профессор. – Но даже если ее не было, позволю себе напомнить вам, уважаемая, слова Стейница: «Ищи комбинацию, верь, что комбинация существует, и ищи ее. И если после многократных попыток она еще не найдена, продолжай искать, ибо результат стоит труда!»

С этими словами профессор стремительно выбежал из кабинета.

А это верно, что вы знали Капабланку? – неожиданно повеселела Наташа, когда за ним захлопнулась дверь. – А правда ли, что он на турнире в Гастингсе прямо во время партии...

Правда, всё правда, – ответил я, но профессор уже стоял в дверях, брезгливо держа двумя пальцами кусок розовой материи.

Надо было посмотреть за батареей, – назидательно заметил он. – Кто такой Шпильман, вы не знаете, а ведь Рудольф Шпильман еще в прошлом веке писал, что умение находить комбинации в такой же степени неотъемлемое качество для шахматиста, как и знание дебютов и искусство ведения эндшпиля.

Я покажу вам клинику, – сказал, успокоившись, профессор, когда за молодой парой захлопнулась дверь.

Выйдя в коридор, мы остановились у входа в зал с загадочным названием «Дельфийский». Встретившись с моим вопросительным взглядом, профессор пояснил:

–Вы помните, конечно, один из важнейших постулатов Дельфийского оракула: познай самого себя. В этом зале молодые люди работают над собой в одиночку. Мы пришли к выводу, что такого рода индивидуальные занятия крайне полезны для техники процесса и снимают напряжение у будущих родителей. В их распоряжении помимо книг и журналов имеются и видеокассеты. В зале все время звучит музыка, я лично предпочитаю Высоцкого.

При этих словах профессор нажал красную кнопку, и откуда-то поплыл хрипловатый голос знаменитого барда: «...и голове своей руками помогал».

–Значительно большей популярностью пользуется другой зал, – продолжал мой гид свои пояснения, подходя к полуоткрытой двери в большой тренировочный зал, весь устланный матами. – В ходе групповых сессий испытываются новые положения, рождаются любопытные методические новинки. Все лекции и наиболее поучительные упражнения записываются нами на видеомагнитофон. В дальнейшем они вводятся в компьютер, обрабатываются и остаются в нашей видеотеке. Одна из стен зала полностью покрыта зеркалами. Объяснение просто: шахматист должен уметь посмотреть на себя со стороны, сохраняя при этом полную объективность. Группа ведущих гроссмейстеров, моих учеников, предложила принимать участие в групповых занятиях даже на общественных началах – не буду называть их фамилий, публичная благодарность не принесет им добра. Sapienti sat...

На дверях следующего зала висела табличка «Открыто круглосуточно». Чуть ниже я нашел незатейливые строки: «Лучше хворь предупредить, чем отравленным ходить. Рады вам всегда помочь. Пункт открыт и день и ночь».

Это наш Профилакторий, – с гордостью сказал главврач. – Вы знаете, конечно, что мы считали и считаем профилактику основным в нашей методике. Того же принципа стали придерживаться и многие наши заграничные гости. Наплыв у нас так велик, что мы решили с прошлого года производить расчет только в у.е.

В чем? – не понял я, но профессор стоял уже у следующей двери.

Это выход в сад, где мы разбили наш маленький Зу, – сказал профессор. – Сейчас зима, все животные находятся в утепленных клетках, не будем их тревожить. Два слона, Зяма и Клюша, покрашены соответственно в синий и зеленый цвета, неслучайно все мои ученики прекрасно чувствуют себя в окончаниях с разноцветными слонами. Вы видели, кстати, позиции, в которых Павел Шмидлер сдался Владлену Гамарнику, а Му-дьен Аккро – Лёве Аронзону?

А вот и сам Лёва, – продолжал профессор, показывая на старого льва, мирно спящего в своем загончике. – Его охраняют служители Зу – зулусы. Но к концу года мы выводим его на Красную площадь, символизируя этим централизацию короля в эндшпиле. Тем более что это полностью соответствует сейчас общей линии. Помните, как говорил Козьма Прутков: «Держаться партии народной и современно, и доходно».

Профессор многозначительно взглянул на меня, но вдаваться в более подробные объяснения не стал.

Мы вышли в коридор и остановились у зала с веселым названием «Арбузный». Вдоль стены на высоких стульях, положив для удобства ноги на низенькие скамеечки, сидели восемь молодых женщин с заметно округленными талиями.

–Вот они, наши арбузницы, – ласково пояснил главврач. – Это Кир-саныч их так называет, вахтер наш, оттого мы и зал так назвали – «Арбузный». Кирсаныч пришел к нам, что и говорить, с неважными рекомендациями, но мы решили его все-таки взять, не пропадать же человеку, что ни говорите – Gens una sumus.

Женщины, медленно поглаживая животики, внимательно смотрели на огромный экран с появляющимися на нем шахматными позициями и не обращали на нас никакого внимания. Из развешанных в углах зала репродукторов, имевших вид шахматных коней, струилась симфония Баха.

–Будущие мамы чемпионов, – с гордостью заметил профессор. – Вы в курсе, конечно, опытов, проводимых в Японии: уже доказано, что слушание музыки полезно для здоровья не только матери, но и маленького существа, которое только должно появиться на свет. Японцы пришли к выводу, что младенец, родившийся после таких музыкальных процедур, не только более уравновешен, но и явно предрасположен к музыке. Кое-кто, правда, предлагает заменить Баха на Верку Сердючку, но мы сторонники классического, проверенного направления.

После целой серии экспериментов наши специалисты выяснили, что постоянное поглаживание малютки вкупе с решениями простых примеров, предпочтительно эндшпилей из творчества Капабланки, способствует быстрейшему схватыванию существа позиции будущим трехты-сячником. Да-да, не удивляйтесь, к тому времени, когда эти не родившиеся еще крохи достигнут пятилетнего возраста, рейтинг гроссмейстера экстракласса будет равен именно этой цифре. Вам знакомо, конечно, это положение? – спросил он, когда на экране появилась новая диаграмма.

–Эта позиция возникла в одиннадцатой партии матча на мировое первенство в 1985 году, – пояснил профессор. – Чемпионы думали здесь сорок пять минут и ничего не придумали. Лучшие гроссмейстеры, собравшиеся в пресс-центре, обливались потом, но и они были бессильны. Я же показал им решение, о котором они и не подозревали, едва взглянув на позицию. А мой ученик Вадим Брагинцев нашел его вообще вслепую. А ведь Вадиму только четыре года!

Да, пример Чигорина, научившегося игре в шестнадцать лет, оставьте для шахматных историков. Кстати, читали ли вы недавно вышедшую книгу отца, сына и внука Пендзнеров «Шахматы в жизни Президента»? Оказывается, еще в бытность свою в Питере, в паузах между схватками в дзюдо, молодой Володя с удовольствием решал вслепую этюды братьев Платовых... Но что это? Что я вижу? – наш гид внезапно прервал свои объяснения. Лицо главного врача налилось кровью, он что-то закричал и ринулся в маленькую комнатку за сценой, в которой находился его постоянный ассистент Аркадий Пульпсон.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю