Текст книги "Лёха - сокрушитель Вселенной (СИ)"

Автор книги: Геннадий Борчанинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10. Продолжение Дьявольски Противоестественных Нечеловеческих Ритуалов Игры На Гитаре

Песню про чёрные сапоги и девушку, что не дождалась пацана, Лёха всё-таки допел полностью, хоть и не с первого раза. В зале вздохнули с облегчением, когда Избранный взял последний аккорд, выдохнул, всхлипнул, шмыгнул носом, жадно присосался к кружке с пивом, и вроде бы закончил концерт. Но раз Лёха нашёл себе занятие по душе, то и бросать его так быстро он не собирался, поэтому поставил кружку обратно на стойку и снова взял аккорд.

Провёл пальцами по струнам, с важным видом прислушался, покрутил колки, совершенно не понимая, что делает.

– Ща, бля… Повеселее надо чё-нибудь… – пробубнил он.

Гитара жалобно стонала в его руках. Бард, у которого эту гитару отобрали, смотрел на это насилие со слезами на глазах, но не смел отвернуться.

– Уезжают в родные края! Дембеля, дембеля, дембеля! – заорал Лёха.

Песня была ощутимо быстрее предыдущей, и играть оказалось сложнее. Но Паладин Босоногой Богини был неумолим, словно робот-убийца в исполнении Арнольда Шварцнеггера, и продолжал играть, невзирая на все трудности, просьбы остановиться и кончающееся пиво.

– До свиданья, родной КПП! – продолжал Герой.

Петрович наконец оторвался от зерна и оглядел страдающих посетителей, равнодушного трактирщика, менестрелей, зажимающих уши в надежде избавиться от богомерзких песнопений Лёхи. Он заметил банку с монетами, что стояла у сцены. В куриные мозги пришла гениальная идея.

Хлопая крыльями, Петрович подбежал к музыкантам.

– Соберите ему денег, и он прекратит! – громким шёпотом сказал петух.

Лица менестрелей просветлели, они ринулись в зал, протягивая каждому банку для подаяний. Они шёпотом повторяли слова Петровича, и деньги потекли бурным потоком.

– На вокзале девчонка в слеза-а-а-х! – гнусаво вопил Лёха, вспоминая бурную молодость и героическую службу в стройбате.

Менестрели обошли весь зал и подошли к Герою, склонив головы в поклоне.

– Маэстро! – начал главный менестрель, в лиловом камзоле и берете с белым пером. – Примите этот скромный дар, что мы смогли собрать! Мы, барды, честно говорим, нам лучше не сыграть!

– Чё бля? – Лёха остановил игру и почесал затылок.

Банка изрядно потяжелела от золота и серебра.

– Бери деньги и валим отсюда, – Петрович вскочил на барную стойку и зашептал ему на ухо.

Трактирщик хотел было прогнать петуха тряпкой, но Петрович зыркнул на него так, что всем стало ясно – подобного обращения он не потерпит.

– А, да, без базару, – Лёха расплылся в улыбке и забрал деньги вместе с банкой.

– Изволите гитару? – ушибленный бард протянул руки к инструменту.

– Да забирай, жалко мне что ли, – хмыкнул Герой.

Бард прижал гитару к себе, словно величайшее сокровище, и ускользнул в угол, едва сдерживая рыдания.

– Такого выступления и мне не повторить! – главный менестрель явно сочинял на ходу. – У вас есть, юноша, талант, чего тут говорить!

Лёха рылся в банке, не обращая на него никакого внимания.

– Пошли отсюда, – зашипел Петрович.

Паладин бросил несколько монет на барную стойку, особо не разбираясь в номинале, но по глазам трактирщика понял, что получилось чересчур щедро. Монеты исчезли в ловких руках подобострастно улыбающегося бармена.

– Ещё, быть может, чего-нибудь? На дорожку? Или с собой? – оживился он.

– Не, нахер, – бросил Лёха. – Петрович, пошли.

Сытые и чрезвычайно довольные, они вышли на улицу, не обращая внимания на вздохи облегчения, провожающие их в дорогу. На улице уже почти стемнело, солнце быстро укатывалось на запад, поднималась бледная крутобокая луна.

Лёха снова почесал бритую голову, Петрович крутился у него в ногах, приплясывая от нетерпения.

– Пошли, пошли, – бормотал петух, явственно ощущая опасность.

Ещё бы, после такого выступления они наверняка заработали не только полную банку монет, но и непримиримых врагов в лице менестрелей и их покровителей. Да и светить такую кучу денег при всём народе было совершенно глупо, и этим Лёха наверняка привлёк жадных до чужой добычи грабителей.

– Ты чё моросишь, Петрович, – благодушно произнёс Герой. – Ссышься кого?

– Я бы предпочёл сказать, что я опасаюсь, – ответил петух. – Мало ли кто в той таверне нас видел. И деньги видел.

Лёха рассмеялся.

– Да не ссы, петушара, – хохотнул Избранный. – У меня вон, топор есть.

– Поэтому я и боюсь! А ещё уже почти ночь!

– Бля, и правда. Надо бы заночевать где-нибудь, – хмыкнул Паладин. – Ну-ка, пошли.

Он развернулся и снова вошёл в трактир. Петрович с возмущённым кудахтаньем забежал следом.

Музыка и смех замолкли вновь.

– Забыли чего, милсдарь монах? – раздался чей-то голос из зала, но его быстро заставили замолчать жестами и шиканьем.

– Чё эт он меня монахом назвал? – тихо спросил Лёха у своего питомца.

– Понятия не имею, – ответил петух.

Лёха прошёл прямо к барной стойке, каждый его шаг раздавался гулким шлепком в повисшей тишине.

– Слышь, дружище, – произнёс он, облокотившись на стойку. – Комнаты есть у тебя? Заночевать.

Трактирщик на мгновение оторвался от протирания очередной грязной кружки и почему-то посмотрел Лёхе куда-то за плечо. Лёха обернулся, но кроме посетителей, тихо и мирно попивающих местное пиво, никого не увидел.

– Прошу простить, но занято всё, – ответил трактирщик.

Герой нахмурил брови и почесал затылок.

– И чё? Слышь, я у тебя не за это поинтересовался. Или с тебя спросить? – процедил Избранный. – Я тебе задал вопрос конкретный, комнаты есть?

– Е-есть… – выдавил трактирщик.

– Ну вот, хули титьки мять! Давай ключи, показывай, куда идти, – обрадовался Лёха.

– Свободных-то нет…

– Бля… – вздохнул Герой. – Иди вытряхни кого-нибудь, чё непонятного-то?

Трактирщик подобострастно кивнул и отправился к лестнице, в гостевые комнаты, но Лёха его остановил.

– Уважаемый, плесни-ка ещё пива, – сказал он, вновь усаживаясь на стул.

Все разговоры между завсегдатаями пошли исключительно шёпотом, а компания менестрелей жалась к стене, стараясь и дальше оставаться незамеченными. На стойке перед Лёхой снова появилась кружка пива, и он всосал в себя пену, что намеревалась сползти по краю.

– Вишь, Петрович, – произнёс Герой. – А ты боялся. Ща нам уважаемый комнату организует.

Петрович с хмурым видом бродил у него под ногами, стараясь далеко не отходить. Его недовольство чувствовалось, но не перетекало в открытый протест.

Трактирщик быстрым шагом спустился с лестницы и подошёл к Избранному.

– Милсдарь, никто не согласен разделить с вами комнату, – тихим голосом произнёс он.

– Чё бля? – произнёс Лёха, резко вставая со стула.

Стул с грохотом упал, едва не прибив Петровича. На этот раз все посетители, а не только менестрели, стали жаться к стенкам, а кто-то даже начал растаскивать мебель в стороны, освобождая место.

На лестнице послышались шаги, тяжёлые и громкие, будто камни перекатывались по жалобно скрипящим ступенькам. Лёха повернулся на звук и увидел здоровенного лысого мужика в чёрной кожаной куртке, из-под которой торчал красный камзол. Габаритами мужик превосходил Лёху примерно вдвое, но в отличие от Лютомысла, тут было больше жира, чем мускулов.

– Ты чё, волчара, бля! – зарычал мужик, спускаясь с лестницы.

Глава 11. Братулёк Милосердия

– Ты чё, волчара! – снова взревел мужик.

Лёха ухмыльнулся. Эта битва будет легендарной. Два величайших воина сойдутся в жестоком сражении за право обладать чертогами, достойными того, чтобы в них переночевал сильнейший. Паладин Богини бросил свой топор на пол и хрустнул костяшками пальцев.

Завсегдатаи «Речного Дракона» практически вжались в стены, чтобы их не зацепило случайным ударом, но тут что-то пошло не так. На предпоследней ступеньке великан подскользнулся, упал с лестницы и испустил дух.

– Э, бля, – расстроенно протянул Герой.

Местное пиво ударило в голову, а лучшим дополнением к пьянке Лёха всегда считал хорошую драку, и всегда, как выпьет, искал с кем подраться. А сейчас Лёха сильно огорчился.

Он подошёл к лежащему здоровяку, прищурился, посмотрел. Тот растянулся на ступеньках и, видимо, ударился головой. Но вроде ещё дышал, точнее, тихо сопел. Избранный вздохнул и почесал затылок.

– Хули вы смотрите, бля, тут пацан чуть на свиданку к Богине не отправился, – произнёс Избранный. – Лепилу зовите, бля.

Лёха повернулся к местным, но те замерли в ужасе. Никто даже не пошевелился, не то чтобы бежать за доктором.

– Вас чё, бля, всех разломать? Бегом бля, он же щас копыта откинет! – рыкнул он, и только после этого несколько мужиков отделились от толпы и рванули к выходу.

Избранный хмуро вернулся к стойке и взял своё пиво. Отхлебнул, рыгнул, поставил обратно. Голову снова пронзила острая боль, Лёха прикрыл глаза, но всё равно видел, как рвутся и разлетаются разноцветные вспышки.

Опыт: +20

НОВЫЙ УРОВЕНЬ!!!

Открыто достижение: МИЛОСЕРДНЫЙ ГЕРОЙ!

Вы, как истинный Паладин Босоногой Богини, пощадили поверженного врага и проявили искреннее милосердие! Свет озаряет Вашу героическую душу, делая Вас сильнее!

Лёха и впрямь почувствовал, как внезапный прилив сил разгоняет усталость и наполняет его (довольно хилые, если честно говорить) мускулы нечеловеческой мощью. Сейчас он чувствовал, что способен свернуть горы, потушить солнце и дать в бубен Супернейтронному Демиургу. Он залпом осушил кружку с пивом и издал протяжный рык, исходящий из самой утробы и возвещающий о прибытии Настоящего Героя.

Избранный Паладин снова подошёл к поверженному великану, тот уже потихоньку приходил в чувство. Герой сел на корты рядом с ним.

– Слышь, братулёк, – сказал он. – Ща лепилу приведут, не ссы.

В ответ новоявленный братишка только простонал что-то невнятное. Лёха прекрасно понимал его состояние, как никак, сам точно так же упал совсем недавно, пусть и гораздо менее удачно. Избранный вытащил из кармана смятую пачку сигарет, достал одну.

– Курить будешь? – предложил он, но внятного ответа не дождался. – Ну, как хотишь. А я буду.

Лёха покрутил сигаретку в пальцах, это была предпоследняя. Винстон. Дрянной табачок, но Лёха к нему привык. Пытался бросить, с переменным успехом, но каждый раз по пьянке начинал курить, и в итоге возвращался к исходной точке.

Он зубами вытянул фильтр, сплюнул тут же, на пол. Давно пора было так сделать, а догадался только сейчас, на предпоследней сигарете. Вряд ли в этом мире есть ларьки с куревом, поэтому приходится вспоминать, как в пятом классе с пацанами курили одну сигарету на пятерых, вытянув фильтр, чтобы было покрепче.

Герой так и сидел, на корточках, попыхивая сигареткой, зажатой в уголке рта. Сидя на кортах, он ощущал умиротворение, сравнимое с постижением дзен, когда в голове не остаётся ни одной мысли или желания, лишь покой. Сидя на кортах, Лёха ощущал гармонию.

– Э-э-э… – простонал великан. – Ты, бля…

Лёха вышел из прострации и посмотрел на лежащего.

– Ща лепила будет, лежи, бля, – ответил он.

Избранный даже радовался отчасти, что хоть кто-то говорит с ним на одном языке. Хоть с кем-то можно нормально побазарить, и всё равно, что пять минут назад они собирались месить друг другу хлебальники.

Дверь распахнулась так внезапно, что Петрович от испуга подскочил, хлопая крыльями, почти до самого потолка. В таверну влетела ехидно-рыжая ведьма, увешанная амулетами, символами, талисманами и склянками. Лёха оглядел её липким взглядом, задерживаясь на изгибах фигуры. А задержаться там было на чём, пусть и просторный балахон, когда-то давно бывший белым, а теперь просто серый с буро-красными пятнами застарелой крови, скрывал практически всё.

– Кто тут у вас больной?! – с ходу спросила она.

– Ля какая цаца, – протянул Избранный.

Ведьма зыркнула на него, с длинного пальца сорвалась тонкая молния и устремилась Лёхе в ноги. Герой одним чётким движением, даже не отрывая пяток, скользнул чуть назад, и молния впилась в деревянный пол. Доски начали тлеть, но Лёха потушил их ловким харчком.

– Слышь, подруга. Бродяге поплохело малясь, – произнёс он, вдавливая окурок в свой же харчок.

– Не слепая, вижу, – огрызнулась она. – Давно он так лежит?

– Да минут десять всего, – хмыкнул Герой.

Девушка осмотрела раненого, с видимым усилием повернула его на правый бок. Лёха подорвался было помочь, но ведьма остановила его пальцем, на котором снова искрились молнии, поэтому Герой сел обратно.

– Был бы мозг – было бы сотрясение, – заключила она.

– Это он сам так, – пояснил Лёха. – Подскользнулся.

– Никто и не сомневался, – фыркнула она. – У тебя на него бы силёнок не хватило.

– Э, слышь, бля, – ответил Лёха. – За базаром следи.

Ведьма повернулась к Герою и смерила его пристальным презрительным взглядом.

– Ну да. Вижу уязвлённое самолюбие, чрезмерное потакание слабостям… Хах, высокого же ты о себе мнения! Чувства собственного величия тебе не занимать, да… Интеллектом не обременён… Так, стоп!

Лёха нагло смотрел ей в глаза, уверенный в собственном превосходстве.

– Это что, Печать Богини?! – воскликнула ведьма.

– Щелбан, бля, – ответил Лёха, высморкался в пальцы и вытер их о штанину. – Харэ меня зенками сверлить, а то ещё влюбишься. Давай лучше пацану помоги.

Ведьма пробубнила что-то себе под нос, но Герой не расслышал.

– Надо его наверх поднять, в постель, – наконец произнесла она, когда закончила осмотр. – Жить будет, а вот думать – вряд ли.

– Эй, робяты, ну-ка бегом сюда, – Лёха махнул рукой тем немногим, кто ещё не сбежал из таверны. – Взялись, потащили. Бегом, бля!

Тщедушные мужички взяли стонущего великана за руки и ноги, поднатужились, приподняли. Но Избранный видел, с каким трудом.

– Ну вы чёт совсем мало каши ели, – хмыкнул Герой и присоединился к ним.

С помощью Божественного Света, что струился по венам Лёхи, пострадавшего всё-таки затащили наверх, в одну из комнат, и положили на смятую постель. Обстановка была скудная, кроме хлипкой кровати, жалобно скрипящей под таким весом, в комнате стоял небольшой стол, на котором горела свеча, тазик с водой в углу и прикроватная тумбочка.

– А-а-ай… Бля-я-я… – стонал здоровяк сквозь зубы.

Лёха понял, что единственную свободную кровать, за которую он собирался драться, только что снова заняли.

– Слышь, пока не уходи никуда, – бросил он ведьме, которая каким-то зеленым свечением лечила голову пострадавшего.

Ответа он не дождался, поэтому просто вышел в коридор второго этажа. Комнат здесь было немного, по две с каждой стороны, поэтому Лёха начал с ближайшей.

Он кулаком постучал в хлипкую деревянную дверь. Внутри слышались шорохи, но после того, как Лёха постучал, всё затихло. Судя по всему, испугались и замерли в надежде, что он уйдёт. Но сдаваться так быстро Герой не привык, поэтому продолжил долбиться в дверь.

– А ну, открывай, бля! – прорычал он.

Конечно, он мог бы и выбить дверь, но всё-таки планировал в этой комнате ночевать, а ночевать в кабаке и без двери, да после такого шоу, было чревато, это понимал даже Паладин.

– Слышь, бля! Открывай! – внутри всё так же стояла тишина. – Ладно, хер с тобой…

Избранный подошёл к другой двери и точно так же начал долбить по хлипким доскам. Безрезультатно. Все прикинулись ветошью и не отсвечивали, ведь никому не хотелось вдруг оказаться на улице.

Лёха вдруг вспомнил, что обычно у хозяина гостиницы бывают запасные ключи. Проще разок дать в репу трактирщику, чем ломать двери, подумал Избранный, и вразвалочку отправился на первый этаж.

По лестнице спускался крайне аккуратно, ступенька за ступенькой. Он воочию убедился, насколько опасны лестницы, а второй шанс Богиня ему вряд ли предоставит.

Внизу, в общем зале, уже было пусто. Лёха осклабился, но вдруг входная дверь открылась, и в таверну ввалился десяток стражников в серых доспехах и с чёрными дубинками.

– Остановить прямо здесь, криминальная мразь! – завопил один из них.

Глава 12. Камуфляж

– Никто не смеет нарушать закон в МОЮ смену!

– Эй, начальник, – Лёха остановился и показал им пустые ладони. – Чё за рамсы? Нормально всё, никто не пострадал даже особо.

Стражники быстро рассредоточились по таверне, заглядывая практически в каждый угол, трое отправились на кухню, ещё трое пошли обыскивать общий зал, четверо остановились перед ним.

– Ты тут дебоширишь? – грубо, как может только полицейский при исполнении, спросил стражник.

Лёха моментально принял вид оскорблённой невинности.

– Я?! – искренне удивился он. – Да я ни в жисть ни разу не дебоширил нигде! Я вообще гражданин порядочный!

Стражник, коренастый сержант в островерхом шлеме, из-под которого виднелись только впалые глаза и трёхдневная щетина, презрительно хмыкнул. Таких порядочных граждан у него была полная темница. Два десятка лет на службе порядка кого хочешь научат разбираться в людях.

Этот город, погрязший во грехе, где как раз в это время жадные шлюхи и лживые политиканы проворачивали свои тёмные делишки, а всяческая мразь выходила на промысел по подворотням и переулкам, залитым грязью, давно осточертел стражнику. Он всей душой ненавидел всю эту бандитскую нечисть, что оставалась безнаказанной за свои преступления. И сейчас видел перед собой такого же кровожадного ублюдка, который изображал из себя невинную овечку.

– Взять его, – тихо процедил сержант.

– Э, бля, за чё?! – возопил Избранный, отскакивая назад, на лестницу.

Стражники взялись его ловить, погнались за ним по лестнице, но Лёха в три прыжка преодолел ступеньки и ворвался в комнату, где ведьма до сих пор лечила раненого. Избранный запер дверь за собой в последний момент, по двери тут же принялись колотить.

– Именем закона! Открывай! – раздался приглушённый голос из-за двери, но это была скорее формальность, потому что стражники принялись бить в дверь ещё сильнее.

Ведьма на мгновение оторвалась от процесса и посмотрела на Лёху. На губах её играла паскудно-ехидная улыбочка, но она молчала.

– Бля… – выдохнул Герой, спиной прижимаясь к двери.

Хлипкие доски уже трещали от каждого удара, и Лёху каждый раз отбрасывало чуть вперёд, но он стоял и думал, как же поступить. Вариант сдаться мусорам он даже не рассматривал, не в его это было стиле. В комнате было небольшое оконце, но в него Лёха не протиснулся бы при всём желании, да и бросать Петровича здесь было бы некрасиво. Паладин успел привыкнуть к своему говорливому питомцу. Петух по-прежнему оставался где-то внизу. Выскочить на толпу стражников с дубинками – совсем глупая затея, это понимал даже Лёха, да и топор тоже остался внизу.

– Слышь, мадама, – просипел Герой. – А ведь тебя как сообщницу примут.

Ведьма снова посмотрела на него, на дверь, прислушалась к крикам с другой стороны. С той стороны уже доносились угрозы повесить Лёху за неповиновение власти.

– А я скажу, что ты меня в заложницы взял, – фыркнула она, возвращаясь к лечению.

– Ведьму? В заложницы? Я? Чёто ты дуру гонишь, красавица, – ответил Лёха.

Колдунья задумалась на мгновение. И это было трудно признать, но Паладин был прав, разбираться стражники не станут. Повяжут обоих, потащат в управу, пока разберутся, что к чему… Она уже начала жалеть, что согласилась придти в «Речного Дракона» и помочь раненому, жизни которого, в принципе, ничего особо и не угрожало.

– Так, – произнесла она. – Как зовут-то тебя?

– Лёха, – представился Лёха.

– Я – Амабель, – представилась ведьма в ответ. – Подойди сюда, к стене. Прижмись.

Герой кивнул, отклеился от несчастной двери, дрожащей от ударов с той стороны, и подошёл куда сказано. Ведьма вытянула к нему руки, потрясла пальцами, будто стряхивая на Лёху какие-то брызги.

– Замри и молчи, – прошептала Амабель. – Ты невидим, пока не двигаешься.

– Э-э-э… Ага, – протянул Избранный в ответ.

– Молчи! – зашипела ведьма.

Амабель пафосным жестом протянула руку к двери, и задвижка открылась будто сама по себе, в тесную комнатушку влетели стражники с дубинками наперевес. Ведьма встала перед ними, сложив руки на груди.

– А где этот… Преступник? – хмурый сержант жестом остановил всех остальных. – Точно видели, он сюда забежал.

– Здесь только я и мой пациент, – надменно произнесла колдунья. – Выйдите, будьте добры. Ему нужен воздух.

Несколько стражников попятились обратно в коридор, сержант остался стоять на месте, цепким намётанным взглядом осматривая комнату.

Лёха вдруг почувствовал, как чешется кончик носа. И как затекла нога, которую он поставил не совсем удобно, а резинка трико неприятно давит на живот. Но сержант дотошно осматривал комнату, пусть и издалека, а любое движение мгновенно разрушит заклинание.

– Он не мог отсюда сбежать, – процедил сержант.

– Сюда никто не входил, – спокойно соврала Амабель.

Сержант хмыкнул.

– Я бы точно заметила, – сказала ведьма, стараясь встать как раз на одной линии между Паладином и стражником, чтобы хоть как-то прикрыть его.

Избранный ухмыльнулся, по-прежнему стараясь не шевелиться. Если выгораживает, значит, понравился, и других объяснений Лёха не видел.

Нос зачесался невыносимо, Избранный поморщился, и вдруг увидел на себе пристальный взгляд сержанта. Похоже, тот заметил что-то неладное, но пока не понял до конца. Лёха замер, словно кролик перед удавом.

– Нам доложили, что тут массовая драка и смертоубийство, – произнёс сержант, не прекращая бурить Лёху взглядом.

– Вас обманули, – пожала плечами Амабель. – Разве что вот этот здоровяк упал с лестницы, но и это он сам поскользнулся.

– Товарищ сержант! Товарищ сержант! – раздался голос из коридора. – Гляньте сюда!

Сержант в последний раз зыркнул на Лёху, на ведьму, молча развернулся и вышел, оставив дверь открытой. Герой тихо выдохнул и наконец почесал нос плечом.

Из коридора, а точнее, из общего зала, донеслись вопли Петровича.

– Я требую зачитать мне мои права! Это полицейский произвол! Адвокат! Мне нужен мой адвокат! В чём меня обвиняют?!

Ведьма посмотрела на Паладина и вопросительно изогнула бровь.

– Бля, петушара… – прошипел Герой.

– А-а-ай! Вы не имеете права! Я разумное создание! Я буду жаловаться! Ай! – доносились жалобные вопли.

Петровича надо было снова выручать, а спускаться вниз самому – это самое настоящее самоубийство.

– Бля, Мебель… Прости, Амабель… Можешь петуха моего выручить? – тихо произнёс Герой.

– А жирно не будет вам? – фыркнула колдунья, тряхнув рыжими волосами.

– Бля, благодарен буду, – пообещал Лёха.

– А-а-а-а-а! Перья! Не тронь! Ай! – снова кричал петух.

Амабель нахмурилась. Снова помогать этому мерзавцу казалось совсем плохим решением, но Печать Богини просто так кому попало не раздают, это значит, сама Властительница отметила его своим благословением. А если он и правда Избранный…

– Ладно, посмотрим, что я смогу сделать, – ответила она. – Жди здесь.

Колдунья спустилась вниз, в общий зал, и увидела, как десять стражников и один сержант гоняются по всей таверне за взъерошенным петухом, который носился по залу с дикими воплями, то и дело взлетая до самого потолка.