Текст книги "Лёха - сокрушитель Вселенной (СИ)"

Автор книги: Геннадий Борчанинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 40. Dungeon Master

Проснулся Лёха от того, что у него затекли руки. Затекли так, что он перестал их чувствовать, а при попытке открыть глаза или повернуть голову, та начинала раскалываться. Ещё почему-то было холодно. Когда удалось разлепить один глаз, он понял, что он находится в тёмном подземелье, растянутый голышом на деревянном косом кресте.

– Бля, опоили… Сука… – пробурчал он.

В углу тихо потрескивала жаровня, тени плясали на каменной кладке, порождённые тусклыми бликами. Лёха поёжился, насколько смог, попробовал шевельнуть руками. Руки его не слушались, запрокинутые над головой и прикованные к кресту. Что-то ему подсказывало, что даже если какой-нибудь доброхот освободит его – руки повиснут безжизненными плетьми как минимум на пару минут, пока по одеревенелым мускулам не пробежит свежая кровь.

У стены напротив стоял широкий стол. На столе Лёха разглядел свой костюм, аккуратно сложенный стопочкой. А ещё там угрожающе поблескивали различного рода инструменты, хирургические и не очень, и Лёха почувствовал, как у него свело желудок. Двери не было, просто шторка отделяла эту секцию подземелья от тёмного коридора. С той стороны еле слышно доносились приглушённые стоны. Кого-то уже истязали, а Лёха, очевидно, должен был стать следующим на очереди.

– Вот попадос-то, бля… – хмыкнул Герой и попробовал кандалы на прочность.

Но не смог пошевелить ни руками, ни ногами. Стальные кандалы держали крепко. По спине пробежал мерзкий холодок бессильного ужаса, захотелось пить. Лёха облизнул пересохшие губы, вспоминая слова и подарок Ледовласого, мол, используй в самый тёмный час. Этот час, похоже, как раз настал, но шкалик спирта «Рояль» лежал в кармане мастерки, вне досягаемости.

Лёха тихонько кашлянул, звук прокатился по тишине подземелья, будто громовой раскат, отражаясь от стен гулким эхом. Лёхе стало не по себе. Может, лучше было бы и не привлекать внимания раньше времени. Он замер и прислушался.

Стоны, что доносились из тёмных глубин коридора, были какими-то… Неправильными. Вскоре Лёха услышал шаги. Попробовал снова подёргать кандалы, но безуспешно. И на что только надеялся? Липкий страх сковал его члены. Ожидание пытки порой бывает страшнее самой пытки.

Шторка встрепенулась от порыва внезапного сквозняка, и вскоре в камеру вошёл барон Индржих, одетый самым странным образом. Его лицо закрывала чёрная кожаная полумаска, широкую грудь крест-накрест пересекали кожаные ремни, чресла были прикрыты каким-то подобием плавок, тоже кожаных, а на ногах он носил короткие сапоги. Могучие мускулы бугрились и перекатывались, поблескивая в темноте, то ли от пота, то ли натёртые маслом.

Лёха, несмотря на всю безысходность своего положения, не смог сдержать короткий смешок.

Барон остановился возле стола, бросил короткий взгляд на Избранного, принялся перебирать инструменты.

– Смешно? – поинтересовался он у растянутого на кресте Героя.

Отвечать Лёха не стал. Заговорить с Индржихом ему было просто страшно. Барон повернулся к нему, сложил мускулистые руки на груди, окинул его презрительным взглядом.

– Молчишь? Ну ничего, скоро заговоришь. Всё расскажешь, – хмыкнул он.

Лёха безуспешно дёрнул кандалы.

– Даже не старайся. Зачарованная сталь, – пояснил барон. – Без секретного слова не откроется.

– Да пошёл ты. Чорт, – выплюнул Герой.

Индржих коротко ударил его в живот кулаком, Лёха дёрнулся на кресте, судорожно пытаясь вдохнуть выбитый из груди воздух. Барон широко улыбнулся. Он явно получал удовольствие.

– Сука ты, – прошипел Избранный.

Барон молча ударил его ещё раз. На этот раз Лёха был готов напрячь пресс, но напрягать было особо нечего, и все усилия пропали впустую. Могучий кулак барона снова выбил из него дух.

– Хули надо тебе, – просипел Лёха.

Барон остановился и пожал широкими плечами.

– Понять хочу, откуда ты такой интересный взялся. И зачем рыцарей моих околдовал, – ответил он.

– Мог бы и так поинтересоваться. Я бы тебе ответил как есть. А после такого – хер тебе, педрила, – произнёс Лёха.

– Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, – снова пожал плечами барон и опять ударил пленника в живот.

Лёха стиснул зубы, стараясь не издать ни звука, скосил глаза на показатель здоровья.

Здоровье: 69 %

Вдруг пришла мысль спровоцировать Индржиха. Это же всё игра, верно? Стало быть, когда здоровье упадёт до нуля, Лёха окажется на респауне, целый и невредимый. Но что-то ему подсказывало, что убивать его барон не станет, а если и убьёт, то сперва вволю позабавится. Лёха содрогнулся от очередного удара в живот.

– Ты зачем моих воинов околдовал? – голос Индржиха доносился будто через толстый слой ваты, в голове начало шуметь.

Лёха поднял голову, сфокусировал взгляд.

– Пошёл ты нахер, козёл, – сквозь зубы выплюнул он.

Мучитель сделал шаг назад. На его губах играла презрительная улыбка, а глаза под маской возбуждённо блестели.

– А я ведь ещё даже не взялся за тебя по-настоящему, – вкрадчивым тихим голосом произнёс барон. – Даже бью не в полную силу.

Он напряг бицепсы, грудь, пресс, любуясь своими мускулами, которые медленно перекатывались под кожей, блестящей в красноватом свете жаровни.

– А ведь я могу кулаком пробить человека насквозь, – сообщил Индржих и зачем-то поцеловал собственный бицепс.

– Это не отменяет того, что ты – пидор.

– Я?! – удивился барон.

– Ты, – подтвердил Герой.

– А может, ты – пидор? – спросил барон и резким движением схватил Лёху за яички.

Лёха дёрнулся на кресте, его затошнило от мерзкой смеси ужаса и отвращения. Барон придвинулся ближе, и Лёха почувствовал его дыхание у себя на щеке. Затошнило ещё сильнее. Паладин забился в судорожных попытках вырваться, чувствуя, как деревенеют мышцы и выворачиваются суставы, а из самой глубины души вырывается низкий утробный рык, переходящий в яростный бешеный вопль. Тщетно.

Индржих снова отошёл и расхохотался, глядя, как корчится его пленник. Растянутый на кресте Лёха выглядел жалко, но на лице его была написана твёрдая решимость прикончить мучителя, едва он освободится от цепей.

– Завалю… Пидор… – прохрипел Герой, не оставляя надежды порвать узы.

На лице барона только пробежала тень сардонической улыбки.

– Ты уверен? Расскажи, зачем ты околдовал моих рыцарей, и я тебя пощажу. Пока что.

– Да пошёл ты.

Индржих покачал головой и молниеносным движением ухватил Лёху за правый сосок. Медленно начал выкручивать против часовой, плотоядно ухмыляясь и явно испытывая удовольствие, извращённое и противоестественное. Лёха шипел, крепко стиснув зубы.

– Ты лишил моих рыцарей их естества, колдун, – произнёс барон. – Я сразу смекнул, что-то с тобой нечисто.

– Все вы – пидоры. И ты – пидор. И рыцари твои – пидоры. И собака твоя – пидор. И замок я твой сожгу, – ответил Герой, изо всех сил пытаясь сохранить остатки мужества.

Индржих повернулся к нему спиной и подтянул кожаные трусы, выставляя напоказ накачанные ягодицы. Потом подошёл к столу, начал перебирать инструменты, но ни один из них не показался барону достаточно ужасающим, хотя у Лёхи кровь застывала в жилах от одного только их вида.

Лёха знал, что не выдержит пыток. Да и никто бы не выдержал, это только в дурацких фильмах всякие комнатные рэмбо выдерживают по несколько часов или суток. В жизни всё иначе.

Из всех инструментов наиболее подходящими барону показались здоровенные кузнечные клещи. Он повернулся к Лёхе, демонстративно клацнул пару раз, широко улыбнулся.

– Страшно? Ха-ха, ты погляди! – барон даже присел на корточки. – Ну и яйчишки, почти спрятались!

А у кого бы не спрятались, подумал Лёха, страстно желая, чтобы в комнату ворвался Петрович или Ледовласый с отрядом солдат. Да хоть кто-нибудь. Хоть Босоногая Богиня, хоть лично Всесоюзный Рейхскомиссар со своими приспешниками.

Барон вдруг встал, посмотрел на него, бросил клещи обратно на стол, улыбнулся. Для Лёхи будто зажёгся слабый огонёк надежды.

– Нет, нет. Я придумал получше, – сообщил барон и отошёл к выходу. – Эй! Гельмут! Грубер! Тащите флюгегехаймен!

Глава 41. Принудительное Прерывание Сеанса

Зло набирало силы. Методично и дисциплинированно, как и подобает настоящему злу, которое идёт к цели, несмотря ни на что.

Армия тьмы, что ковала свои уродливые доспехи в тёмных пещерах, с каждым днём увеличивалась в размерах, а со всех окрестных земель стекались орки, гоблины, кобольды и тролли, прежде сидевшие в укромных берлогах. Они рубили лес и жгли уголь для своих нечестивых кузниц, строили плавильни и пороховые мельницы, отравляя воду и воздух Вольной Марки, несчастных жителей которой ловили и загоняли на рудники.

Сейчас Зло лично инспектировало грандиозную стройку, где в огромном подземном зале чёрные маги корпели над Оружием Возмездия. Огромный Боевой Человекоподобный Робот под личным управлением Зла должен был сначала подчинить Вольные Баронства, а потом и весь мир. Чары почти готовы, магические двигатели вот-вот начнут работу, и тогда армию тьмы будет уже не остановить.

Исполинское сооружение, оплетённое строительными лесами, поражало воображение даже самого испорченного и нечестивого адепта Зла, внушая благоговеющий ужас и рисуя множество вариантов уничтожения всего сущего.

Зло трепетно прикоснулось чешуйчатым щупальцем к прохладному чёрному металлу, оставляя едва заметный след на поверхности. Оно не могло больше ждать, но мысли о том, как этот колосс будет сокрушать армии жалких людишек, всё равно немного успокаивали.

Ни один легион, ни одно войско не устоит. Даже мерзкий Паладин, одна мысль о котором заставляла Зло испускать тошнотворные миазмы, даже он не сможет побороть такую мощь. Он слишком слаб. Зло не сомневалось в успехе.

На миг оно даже задумалось, не была ли излишней трата ресурсов на такое оружие, но потом представило, как будут дрожать от страха жалкие людишки, и как будет хохотать Зло в кабине пилота, и успокоилось. Даже если сокрушить Избранного одной только армией, то Огромный Боевой Человекоподобный Робот всё равно послужит хорошим подспорьем в битве против эльфийских чародеев или во время осады Белого Города.

Зло величаво поплыло по широкому коридору, не обращая внимания на раболепных приспешников и слуг, низко кланяющихся и преданно смотрящих ему вслед. Скоро весь мир уподобится им, ползая, словно жалкие черви, в тени его могущества. Сначала этот мир, а за ним и вся Мультивселенная.

Лёха стиснул зубы и напряг мускулы, пытаясь хотя бы ослабить путы, но никакого результата это не принесло. Он снова повис на кресте, голый и жалкий, теряя остатки мужества под насмешливым взглядом барона Индржиха. Тот сложил руки на груди и посмеивался, ожидая, пока верные слуги принесут самое страшное орудие пытки. Лёха и понятия не имел, что такое флюгегехаймен, но по одному только звучанию можно было понять, что это нечто такое, чему нет названия в нормальных человеческих языках, и только самые жестокие палачи знают, что это за орудие.

– Я ж тебя закопаю нахер потом, – ровным тоном сообщил Лёха, просто констатируя факт. – Замок, бля, с землёй сровняю.

Барон тепло улыбнулся.

– Ну это мы поглядим, – ответил он.

В коридоре послышались шаги. Лёха вдруг подумал о том, что успел сделать после попадания в новый мир. Беглый анализ показал, что он толком даже ничего не успел, так, покуролесил немного. Ещё более внезапно подумал о том, что успел сделать до того, как попал. Оказалось, что даже меньше, чем здесь. В груди шевельнулось острое желание всё изменить, обратить время вспять и сделать всё иначе, по-правильному. По пацански.

Два полуголых слуги, одетые только в кожаные ремешки, внесли орудие пытки, и в комнатке вдруг стало чересчур тесно. Они держали флюгегехаймен с двух сторон, и нечестивое оружие вращалось, ведомое тёмной силой забытых извращённых ритуалов.

Лёхин разум отказывался принять то, что он видит перед собой, и он снова увидел Бездну, в которой Пожиратель Миров мерзко хихикал, наблюдая за страданиями Героя.

Гиперпространственный Штатгальтер снова встретился с ним взглядом и волна безумной, сжигающей ярости накрыла обоих. Словно короткое замыкание, когда две противоположности сталкиваются и начинается всепоглощающий пожар, уничтожающий всё на своём пути.

Код квантового повреждения мозга по МКБ-12: U72.2

Принудительное прерывание сеанса…

РЎР" ужба недоступна РЎР" ужба недоступна РЎР" ужба недоступна

ታዲያስእኔነኝ

Любые ограничения сняты. Концентрация: священное безумие

Из Лёхиной глотки вырвался неистовый крик, от которого барабанные перепонки его мучителей лопнули в то же мгновение. Зачарованный крест треснул, как сухая ветка, и сломался, едва Лёха шевельнул руками, и прикованные кандалами обломки креста повисли на его руках и ногах, превращаясь в оружие.

Палачи замерли в ужасе, глядя на Паладина, воспылавшего праведным гневом. Взмах руки, и все трое отлетели к стене, сокрушённые обломком креста. Подземелье, в котором пролилось столько крови невинных, теперь жадно впитывало кровь палачей, которая стекала по каменной кладке.

Лёха зарычал снова. Барон Индржих при ударе о стену сломал шею, и упал на пол словно тряпичная кукла, но Лёха всё равно обрушил на него всю свою ярость. Раздался грохот, будто громовой раскат, когда кулак Избранного преодолел звуковой барьер. Кулак прошил мёртвое тело насквозь, удар оказался настолько быстрым, что труп барона взорвался тысячей кровавых капель, а прикованные обломки креста загорелись, но Лёха продолжал крушить всё вокруг.

Замок барона был построен восемь поколений назад, предком Индржиха, который хотел, чтобы их родовое гнездо стояло до самого конца времён. Строили на века, и даже добавляли кровь василиска в раствор, чтобы ни один таран, ни одна катапульта не смогла пробить стены. Пусть это и был двухэтажный каменный сарай, но это был наикрепчайший из всех сараев.

Глубокая тёмная ночь, висящая над Вольными Баронствами, казалась тихой и безмятежной. Только ветер гулял меж горных вершин, подхватывая снег с ледяных шапок, да изредка выли на луну местные волки. Часовые на стенах замка боролись со сном, вглядываясь в темноту, но всё было спокойно. Ничего не предвещало беды.

Замок взорвался внезапно. Белое зарево осветило всю округу, на мгновение превращая ночь в день, а камни разлетелись на многие мили вокруг. Поднялся огромный столб пыли и дыма, оседая в виде огромного гриба.

В эпицентре находился Лёха.

Лёха и был эпицентром.

Он посмотрел вокруг, сплюнул. Харчок зашипел и испарился, даже не долетев до расплавленного камня. Лёха почесал затылок. Память отшибло напрочь, и последнее, что он помнил – барон бьёт его по животу, распятого и беспомощного. Лёха зябко повёл плечами.

Рядом он увидел аккуратно сложенный костюм, бережно расправил, отряхнул от пылинок, быстро оделся. Похлопал себя по карманам, всё на месте. Как уцелели вещи – он не понимал, да и не задумывался, но судя по виду вокруг, здесь разорвалась атомная бомба или что похуже.

Вывороченные обломки кладки, оплавленные бесформенные камни, обугленные остатки деревьев, кучи пепла. И тишина вокруг, гулкая и зловещая, густая, когда слышишь только собственное сердцебиение.

Над горами начал загораться рассвет. Сперва на востоке появилась тонкая розовая полоска, будто какой-то художник слегка мазнул акварелью, а склоны на западе вдруг осветили солнечные лучи, наполняя пейзаж удивительным контрастом, хотя сам солнечный диск оставался где-то за горными вершинами. Долины оставались тёмными, а на самых высоких пиках заискрился снег, выглядывая из пуховой перины облаков.

Лёха затаил дыхание, жадно вглядываясь в горизонт и светлеющее небо. Что-то подсказало ему, что это и есть красота, та самая, о которой так много говорят. И что Антигностический Генералиссимус непременно её осквернит и разрушит. А остановить его способен только он, Лёха.

Он вдруг вспомнил мерзкое хихиканье Тысячезубого Ментора, по телу снова пробежала волна ярости. Но уже не той безумной всепожирающей злобы, а холодной и чёткой решимости загнать всё Зло в самую глубокую нору и безжалостно уничтожить.

Глава 42. Слабоумие и Отвага

Петрович выскочил откуда-то из развалин, грязный и растрёпанный, но живой. Он тут же побежал к хозяину, недоуменно осматриваясь по сторонам. Похоже, всё самое интересное он где-то пропустил.

Лёха же стоял, засунув руки в карманы трико, и продолжал смотреть на горизонт.

– А… Э-э-э… Лёха… – промямлил Петрович. – Что произошло вообще?

Герой промолчал.

– Красиво, бля, – невпопад ответил он после некоторой паузы.

Петух повернулся туда же, куда смотрел Лёха. Ничего особенного, обычные горы, обычный рассвет, обычный пейзаж. Но возражать хозяину он побаивался.

– Вот ты, типа, прикинь, – произнёс Лёха. – Вот это вот, бля, чётко прям. А они, суки, бля, зафоршмачить всё хотят, вот это самое.

– Чего? Кто? – не понял Петрович.

– Ну они, черти вот эти, – Герой презрительно сплюнул. – Суки, бля.

– Лёха, что стряслось?

– Ай, ладно, забей, – махнул рукой Лёха. – Всё равно не поймёшь. Пошли отсюдова.

Идти по выжженной земле, усеянной обломками и вывороченными камнями, оказалось крайне неудобно, и Лёха даже несколько раз чуть не вывихнул ногу, когда соскользнул тапочек, провернувшись вокруг ноги, и когда обломок кирпича предательски выскочил из-под подошвы.

Воронка, впрочем, получилась не слишком большая, аккурат по границе замковой стены. Частокол вывернуло из-земли и повалило наружу, и когда они переступили с обугленных брёвен на землю, то почти никаких следов взрыва уже не встречали.

Они вернулись на дорогу, снова оставшись вдвоём.

– Куда..? – вскудахтнул Петрович, но Лёха уже выбрал направление и уверенно зашагал в нужную сторону.

Избранный словно чувствовал, что где-то нужна его помощь, и без него не справиться. А если Лёха взялся порешать проблему – он её решит.

Раннее утро выдалось промозглым и холодным, и даже Петрович изо всех сил распушил перья, чтоб хоть как-то согреться, но Лёха не чувствовал ни холода, ни усталости. Почему-то он ощущал себя полным сил и энергии, несмотря на ночные приключения.

Дорога вела их всё дальше в горы. С каждым шагом они поднимались всё выше и выше, а из-за придорожных деревьев то и дело открывался вид на долины и склоны. Там можно было разглядеть крестьянские хижины и поля, дороги и быстрые горные речки. Кое-где виднелся серый дымок, курящийся из печных труб. Пейзаж выглядел тихим и спокойным, будто и не было никакой армии Зла, скрывающейся где-то в тайных пещерах.

Поначалу шли молча. Однако вскоре Петровичу это наскучило, и он решил запеть.

– Всегда-а-а мы помним о было-о-ом! – вдруг заорал он. – Как шли-и-и отцы дорогой сла-а-авы!

Лёха вздрогнул и покосился на петуха, который изо всех сил выводил песню, высоко подпрыгивая в особо важных местах. Промелькнула мысль, мол, откуда он мог эту песню знать, но потом Лёха вспомнил, что Петрович с ним связан ментально, и успокоился. Пусть поёт.

Шаг автоматически подстроился под ритм песни, Герой пошёл, чеканно шлёпая тапочками по стылой земле.

– Сердцу верному прися-я-яге! Память прошлого близка! – продолжил Петрович, и Лёха не мог не продолжить.

– Слабоумие и отвага! Инженерные войска! – гаркнул он, вспоминая былое и свою собственную дорогу славы от гвардии рядового к гвардии ефрейтору.

Петрович тут же замолк и остановился, на что Избранный только расхохотался.

– Ха-ха, так-то, бля! – произнёс Паладин. – Без нас никто!

В шутку произнесённый девиз вдруг обрёл глубину и смысл для Лёхи, который раньше только посмеивался над этими высокопарными словами. Теперь без них в самом деле никто не выживет в битве против Суперсимметричного Орденштрессера. Герой тут же замолчал и посерьёзнел.

– Так-то да… – задумчиво протянул Герой. – Мы с тобой, бля, одни тут, кто ему по сусалам навалять может. Гордись, щегол.

– Я не щегол, я петух, – возразил Петрович.

– Да какая разница. Ты ж не просто так мозги прокачал, хоть и петух. Может и ещё чего вскроется из талантов, – произнёс Лёха и на всякий случай вызвал интерфейс, глядя на питомца.

Петрович

Петух

Уровень: 108

Здоровье: 100 %

– Нихуа ты качнулся, шкет! – удивился Паладин. – Когда умудрился-то?

Петух как-то неопределённо помахал крыльями. Мол, то там, то сям.

– Не знаю. Само как-то.

Лёха вдруг проверил Печать Богини у себя на лбу.

§¤®а®ўмҐ: 100 %

®Їлв:! #$**&^

§Э§Ц§з§С §г§Э§а§Ю§С§Э §Ъ§Ф§в§е! §У§а§д §Ш§Ц §б§Ъ§Х§а§в!

– Бля, – хмыкнул он. – Сломалось чёто походу. Да и хер с ним, не больно-то оно и нужно было.

Петрович пробежался вокруг хозяина, осматривая его со всех сторон.

– Да вроде цел. Но если сломалось, надо починить. Иначе будешь как лох, – сказал он.

– Не, – возразил Герой. – Херня это всё. Сломанный тоже норм. Или ты меня за лоха подписать решил?

– Не-не-не! – забормотал Петрович. – Сломанный так сломанный! Сломанный вообще хорошо, прекрасно! Мы их и так всех победим!

– Смотри мне, бля, – погрозил ему Лёха.

Дорога тем временем поворачивала куда-то за скалу. А сразу за поворотом открылся вид на лежащий вдалеке прекрасный город, будто вросший в горную породу, стены и крыши которого отливали белизной и искрились от падающих солнечных лучей. Дорога вела прямо к нему, к массивным белым стенам, которые высились над лежащей внизу долиной, будто безмолвные стражи. Они опоясывали город, закрывая его с одной стороны, в несколько ярусов, каждый из которых был неприступным рубежом, а тыл прикрывался склоном горы, в котором и были прорублены ходы и бойницы. Островерхие башни, которыми был усыпан каждый ярус, неотрывно следили за долиной, охраняя спокойствие жителей древнего Белого Города.

– Ну, бля, как в кине, – хмыкнул Паладин, восхищаясь игрой солнечного света в туманной дымке над шпилями городских зданий.

– Туда идём? – спросил Петрович, подслеповато щурясь в попытках разглядеть что-нибудь ещё.

– Конечно, – ответил Лёха.

В кине после этих слов они бы мгновенно перенеслись к воротам. Вместо этого им пришлось ещё очень долго идти по широкой тропе, ведь в горах любые расстояния обманчивы. Сперва им пришлось спуститься в долину по длинному серпантину. Бескрайние поля и ухоженные виноградники растянулись на многие километры вдоль горных склонов, изредка перемежаясь огороженными плантациями и виллами. Крестьянские же дома обычно теснились друг к дружке, а дорога пыльной змеёй бежала меж полей и низких оградок.

Лёха изрядно устал шагать, ночной заряд энергии начал потихоньку таять. Город, в свою очередь, не приблизился ни на шаг, и оставался так же далеко. Ладно хоть дорога к нему теперь вела прямая и ровная, и ошибиться с выбором пути Герой точно не мог, хотя некоторые сомнения всё же закрадывались. Но даже спросить было не у кого, за всё время они не встретили ни одного попутчика, ни одного крестьянина в поле, ни одного всадника или патрульного, несмотря на то, что солнце приближалось к зениту, и самое время было работать в полях.

Местность казалась безлюдной, но что-то Лёхе подсказывало, что это не так. Не было у округи того духа запустения, который неизбежно возникает в заброшенных местах. Скорее всего, все жители пригорода собрались под защитой неприступных стен, и порядок здесь всё же поддерживается.

До ворот они дошли, когда солнце уже повернуло к западу. Естественно, они стояли закрытыми, а со стен на Лёху и Петровича угрюмо смотрели солдаты гарнизона. Каменная громада нависала над головой, невольно угнетая, и приходилось высоко задирать голову, чтоб разглядеть хоть кого-нибудь и потребовать, чтоб их впустили.

Лёха устало почувствовал, что видел всё это уже тысячу раз.