Текст книги "Фантазии Старой Москвы (СИ)"

Автор книги: Геннадий Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Примерно в то же время Денис начал сочинять. В основном – рассказы, из истории Старой Москвы. Пробовал посылать в журналы, их тогда было довольно немало. Реакция редакций – нулевая. Народные писатели, то бишь, графоманы из народа во все времена на фиг никому и нужны. Если только они не готовы щедро отстегивать кровные за право публикации. И это правильно – ежели дать таким послабление и оказать знаки внимания, начнется свистопляска похлеще танцев пусек-мусек в храме.

Все так же Муянов трудился на поприще геодезии и картографии. Знания помогли; Денис, используя их, а так же соответствующие устройства, начал строить свои планы подземной Москвы, соизмеряя их со сведениями, почерпнутыми из того самого красного альбома столетней давности. Похоже, старик знал, кому передать реликвию.

Аккурат в то время сломали старое здание 613-й школы и стали рыть котлован под новое сооружение. Торопливость заказчиков насторожила молодого исследователя: другие ветхие дома так наскоро не рушили. Стройплощадка с гигантским котлованом тщательно охранялась, и никаких информационных плакатов, сообщающих, кто строит, что и зачем – не наличествовало. Характерно, что после вывоза строительного мусора и грунта на стройке все застопорилось.

Денис наведался к школьному приятелю Андрюхе Арефьеву, по уличной кликухе, Ареху. Тот был не дурак выпить, так что имелся хороший повод. Арех жил в доме рядом со стройкой; комната громадной коммуналки выходила на Большой Харитоньевский, зато из кухни хорошо просматривался котлован. Пронаблюдав происходящее внизу и даже сфотографировав, Муянов сделал вывод: некие люди ведут полноценные археологические исследования. В профиле раскопов угадывалась древняя кладка, вот ее-то как раз и расчищали неведомые специалисты сплошь мужского рода.

– Подожди-ка. – Прервал Сергей. – Смею предположить, у твоего этого Дениса тоже была кликуха. Например...

– Нет, не угадал. Его звали просто Дэн. Но продолжу....

Самый простой, буквально напрашивающийся вывод: ищут клад. Но разве, когда в тридцатые годы прошлого века ломали храм и копали фундамент под школу, таковой не обнаружили? Дело темное... Возможно секретные архивы какие-то сведения хранят, но, как пел бард, удивительное рядом, но оно зап-ре-ще-но. Приходилось надеяться только на собственные источники и интуицию.

Красный альбом, точнее, безвестный его составитель сообщал: в районе храма Харитония имеется целая сеть подземных ходов, большая часть из которых заброшена и вероятно утрачена из-за обрушений. Но ведь в альбоме – сведения столетней давности! С той поры уже как минимум дважды все ломали, затевали новые стройки, наверняка со своей системой инженерных коммуникаций. В общем, занятная и таинственная история, дарящая немало пищи фантазийному аппарату.

Само собою, Денис в меру своих возможностей исследовал андеграунд Огородной слободы и окрестностей, так сказать, и полевым методом. То есть, лазил по всяким городским червоточинам и совершенствовал свою карту. Он же дока в геодезии и картографии, с нивелиром, теодолитом и тахеометром на ты. И не только: здорово освоился и в подземном мире, который хотя и изобилует опасностями, обладает и таинственной привлекательностью. Под землей доходил даже до Кремля. Но там, в самых интересных ответвлениях, стоят мощные решетки, закрывающие проходы к чему-то запретному.

Несколько раз с Денисом ходил в экспедиции и школьный приятель, но однажды, запаниковав в слишком узком и темном проходе, Арех отказался составлять компанию напрочь. Сказал: "У тебя совсем крышу снесло, а кладов ты все равно не найдешь, кишок тонок!" И это еще более подзадорило нашего героя.

У Муянова появились конкуренты: дигеры. Именно они и прозвали Дениса "антидигером". Встречались в разных местах, всегда расходились мирно, с шутками и подколками. Дигеры манили в свои команды, ведь Дэн-антидигер много знает... то есть, знал. Но встречаются такой род людей, которые всегда будут оставаться "одинокими волками".

Иногда приходилось и рисковать, преодолевая разломы и завалы. И так – постепенно, постепенно, действительно наподобие волка, подбирающегося к жертве – в своих андеграундных поисках Муянов все ближе и ближе подбирался к системе ходов Юсуповского дворца и бывшей Харитоньевской церкви...

– Пока поставлю точку. – Прервала свое повествование девушка.

– О'кэй. – Произнес Сергей. – Хотя больше похоже на запятую.

– Через неделю в то же время у Абая. Сможешь?

– Ну, я попробую. – Абай... да вовек не знал бы, но как-то возле казахского акына тусовались хипстеры, устроившие громкий "оккупайабай". Серега туда заезжал – чисто полюбопытствовать. Увидел, что они там зомби и отвалил. Приметил, что там немало симпатичных девушек. Как раз расстался с подругой – той, что ушла в игорный бизнес – подспудно, наверное, и приглядывал кандидатуру. Антонов все же испытывает странную тягу к каким вот... крейзи. Да... все уже стало затхлым прошлым. Зато в памяти зафиксировался Абай-бабай – тот самый, который оккупай.

Когда Антонов передал детали новой встречи своему приятелю по работе Андрюхе, коллега попросил дать почитать рассказы этого таинственного Дэна Муянова. Сергей не дал, сославшись на конфиденциальность. Андрей обиделся:

– Если промеж вами интим, не....й трепаться.

– Хорошо. – Не желая идти на конфликт, парировал Сергей. – В следующий раз спрошу у нее разрешения.

– Здорово она тебя захомутала, старик. – Констатировал Андрей.

И был вообще-то прав.

Из фотографического проекта

«Старая Москва»

1990-е

ЧТО ОТЖАЛИ У КУЧКИ

Человек всегда

стоит на перекрестке

добра и зла.

Кёдан Абсолютной Свободы

Довольно застарелый анекдот о том, что де самым лакомым куском Москвы владеет влиятельный и уважаемый китайский клан ЦАО (окраины же достались менее крутым криминальным группировкам Поднебесной: ЮВАО, СВАО, ЮЗАО, ТиНАО и т.д.) вообще-то пошл, но во всякой шутке всегда есть доля шутки. Если в Первопрестольной существует Китай-город, почему бы не быть и тонкому восточному юмору.

Несмотря на все тщания градоначальников разных эпох, Старая Москва исполнена веселости и бесшабашности. Наш город забавен даже в топонимике. Спасоналивковский, Бабьегородский, Дурасовский, Колпачный, Козловский переулки... Здесь дух Москвы, здесь Русью пахнет! И сохраняются еще места, столь мило показанные в «Женитьбе Бальзаминова» (хотя фильма-то снималась в Суздале). Я знаю сотни таких уголков. Вот убери из них автомобили – полная картина!

Нынешняя Старая Москва (в границах ЦАО, которая за некоторыми исключениями соответствует очертаниями Москвы образца 1912 года) когда-то была молодою; та же Огородная слобода в свое время являлась густым лесом, рассеченным болотистой рекой Черногрязкой. Старательные и деятельные славяне преобразили глухомань в плодородный участок земли при посредстве подсечного земледелия и смекалки.

Достоверно известно, что когда Юрий Долгорукий (вдумайтесь в погоняло: не напоминает кликухи криминального авторитета?) согласно преданию отжал территорию у некоего Кучки, здесь жили представители славянского племени вятичи. Историки сделали все от них зависящее для того, чтобы мы ничего достоверного о вятичах не знали. За исключением того, что самой популярной деталью вятического орнамента являлся солярный знак, иначе говоря, свастика. Мы можем судить об этом субэтносе разве что по результатом раскопок. Но свастика – не признак того, что вятичи являлись фашистами. Как раз этим скверным словом надо бы обозвать тех, кто племя вятичей истер с лица Земли. А может даже и хуже того: извергами.

Потом было сочинено некое поэтическое воззрение славян на природу, согласно которому Кучка держал одну из своих жен в темнице, издевался над ней, а Гарик Долгору... простите, Юрий из рода Рюриковичей решил спасти женщину – и Кучку-то грохнул. Какая связь между садизмом и отжимом собственности, не знаю, но после свершения правосудия хозяином села Кучкино, а вкупе и других окрестных сел чудесным образом стал Долгорукий. Ну, кому известно феодальное право хотя бы в общих чертах, тот знает, с какого бодуна и членами какой группировки (чего уж юлить: кооператива "Озеро") например был отжат у известного еврея Миши Ходора егойный "Юкос". Так и во всем, включая крымнаш. Ходор тоже, кстати, чё-то у кого-то отжимал, за что олигарха и загнобили, как говорится, по самое небалуйся. Но царь помиловал, у нас же он добрый.

Кто был тот злополучный Кучка? А леший его знает – вроде как крупный землевладелец, как говорят историки, феодал. Тогда ведь царило Средневековье – со всеми вытекающими. Летописи дают ему (то бишь, Кучке) имя: Степан Иванович. И якобы резиденция Кучкина была на речке Самородинке – там, где теперь монахи Сретенского монастыря замаливают грехи нашего, прости Господи, национального лидера. Зато мы вправе предположить, что Кучка был все же не самый плохой из людей. Неслучайно в свое время великие русские композиторы собрались в банд... то есть, в творческий коллектив, получивший наименование "Могучая Кучка". Все думают, что "кучка" – та самая нехорошая лепеха, а все дело в человеке, от которого в истории остались только имя и прозвище.

Ну, потом родственники Кучки отомстили конечно: убили сына Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского. Причем, зверски. Да то обычная практика тех времен, и не только на Руси: просто перечитайте "Гамлета" – и согласитесь. А если не согласились, освежите в своей памяти "Леди Макбет" (только не лесковскую, а шекспировскую). В свое время и вятичи отжали долину Москвы-реки у некоего племени, которое в результате было не то ассимилировано, не то вырезано. Примерно то же самое через несколько столетий европейцы сотворили с коренными американцами. Само слово "москва" явно неславянского происхождения, а в переводе с одного из финно-угорских языков оно означает: "мать-медведица" (правда на другом финно-угорском наречии значение совсем иное: "коровий брод"). Да вся Московская топонимика сплошь – непонятки: Сетунь, Клязьма, Истра, Яуза, Колокша, Пахра… это только если касаться рек. А уж весей лучше уж и не касаться вовсе. И кстати: наилучшим образом всю эту белиберду понимают коми.

Как бы то ни было, Москва из маленького укрепленного городка разрослась до масштабов смыслового центра Российской Империи и священной ядерной державы, умеющей наподобие эксгибициониста показывать кузькину мать кому ни попадя. Правда строился мегаполис не сразу, и только через несколько столетий после зачатия проекта примерил на себя звание "Третий Рим". Да и чин у Москвы изначала был никакой, да к тому же Москве, чтобы стать суперпуперской и всеми ненавидимой, довелось много раз сгорать, избавляться от населения при помощи моровой язвы и голода, терять и обретать статус, а тако же безжалостно поглощать либо извергать человеческие массы.

Интересный вопрос: а почему именно Москве суждено было стать Первопрестольной и Резиновой? Сначала Киев, потом Владимир, да и Тверь с Угличем претендовали на центральную позицию в Русском мире. Удобны Великий и Нижний Новгороды, Коломна, Муром, Ярославль, Смоленск. А чем плохи Могилев, Бологое, Сызрань, Кинешма? Возможно, большую роль сыграл факт, что Боровицкий холм затерян среди глухих лесов (был), и это выгодно в стратегическом плане. Напомню: Россия – это баба с х...., ну, то есть с харизмой. Наше государство все время воевало, прослыв страной-агрессором с колючим и непредсказуемым характером. Ну, а ежели ты нападаешь на кого, будь готов к адекватному ответу. Столица задиристого государства должна быть сокрыта в дебрях, чтоб, значит, пока ворог дойдет – истомится. Но это лишь одна из версий. Может быть просто некий тыкнул мечем в землю и патетически изрек: "Отсель грозить мы будем Миру!"

Мы можем логично представить, зачем Петр Великий сгнобил в болотах Невы уйму подданных ради построения Окна в Европу. Он же был нидерландоман. А вот осмысленно представить Москву нельзя. Но, как говорится, что выросло – то выросло. Тем паче у нас уже не простые дебри, а каменные джунгли, в которых тоже несладко чужакам.

Мой рассказ будет не об истории Москвы как таковой, тем паче она досконально описана в правильных учебниках (каждый из которых напрочь опровергает основные постулаты предыдущего). Я поведаю о некоторых правителях Старой Москвы – той, что теснится в пределах Камер-коллежского вала.

Итак, начало всякого русского города начинается с образования детинца, иначе говоря, Кремля. Это потом уже начинают огороды городить во всяких слободах и на заставах. В основание детинца по старой славянской традиции кладется невинно убиенный младенец. То есть, наоборот: убиенный невинный младенец (прости уж за игру словами). Якобы это своеобразный метод защиты от злых сил: ежели клин выбивают клином, по идее зло тоже нейтрализуется при посредстве зла. Язычники – что с них взять. Хотя... славянский авторитет Долгорукий (происхождением из варягов, потомок скандинавского авторитета Рюрика) был кажется христианином. Может и Кучка тоже причащался и исповедовался. Ну, не в этом дело: традиция – это же святое. Мы же вон яйца красим на Пасху, а святые отцы, кажется, не против, а очень даже за. И дедушка Мороз со своей Снегурочкой – тоже как бы не христианские персонажи. А как промолчать про Бабку-Ёжку, русалок и домового.

Может Кучка был и не язычник, но о христианских храмах на территории нынешней Москвы до Долгорукого не слыхивали. Зато в урочище Черная грязь было капище, священная роща, куда по славянским праздникам (на Ярилин день, на Масленицу, на Велесов день, на Купалу) приносили жертвы. Ну, обычно закалывали быка, жарили и с выражением подобострастия на лицах пожирали. А еще, ну, совсем по архаичным преданиям, якобы в урочище Черная грязь жрецы неведомого племени, когда поняли, что с технологически более продвинутыми славянами им не совладать, глубоко запрятали свою главную святыню, Золотую Бабу. Еще раз: они же были погаными, какой-то бабе поклонялись. Не то что мы.

Столетиями капище не трогали, ибо християне по старой доброй традиции все еще приносили в рощу жертвы. Ну, так – на всякий пожарный случай. Ни богов, ни истуканов обижать не следует, мало ли что. Но при первом царе династии Романовых лес дорубили, на пригорке же воздвигли храм во имя Харитона Исповедника. Колдунов и ведьм изничтожили, а последнего языческого жреца Огородной слободы в кандалах отправили на покорение Сибири. И началась очередная новая жизнь.

Москва! Как много в этом... Не надо ведь забывать, что все ветхое и дряхлое когда-то являлось навьем... ох уж этот наш язык! "Нава" по-древнерусски (а тако же по-арийски) – русалка, невинно убиенное человеческое создание. "Русалка" – понятие древнеримское. Впрочем, все органично, мы ведь живем именно что по понятиям. Так вот... и Харитоньевская церковь в свое время являлась новостройкой – примерно как нынешние ресинские "двести храмов". Такие еще намаливать и намаливать. Вероятно, судьба культового сооружения таковой и получилась, что не намолили.

Местность в Огородной слободе при Иване Грозном была как Сталинская "Ближняя дача": закрытая, хорошо охраняемая территория. Ежели поймают кого – давай гнобить. Конечно, и в те времена ходили сплетни об оргиях, подземных темницах, в которых томятся противники режима, массовых захоронениях репрессированных и прочем бесовстве. И конечно же, о тайном ходе из "Ближней сокольей дачи" в Кремль.

Но что-то меня отвлекло.

Уместно говорить не о верховных правителях или суверенах, а о московских ГРАДОНАЧАЛЬНИКАХ. Правда в то время система была мудрее и город путали с окрестностями. Потому что область (губерния) свой центр кормит, значит это единое. Да к тому же одно лицо командовало гарнизоном, судило отступников и командовало, куда помои выливать. Одно время пытались эту прекрасную модель возродить в виде аракчеевских военных поселений, но было поздно, ибо вирус либерализма общество уже поразил похлеще герпеса. А сейчас власть стала глупее. Почему – не знаю. Видимо так кому-то угодно.

Подъем Москвы связан с монголо-татарским игом. До 1300 года от Р.Х. Москва был маленьким слабоукрепленным лесным городком, но, когда сын Александра Невского князь Даниил захватил Коломну, более крупный и развитый город, новый центр зазвучал. По крайней мере, "Москва" после этого ратного события все чаще и чаще фигурирует в летописях. А за год до этого русская митрополия переехала из Киева во Владимир. Так что и Первопрестольной Москва стала не сразу.

В 1302 году, едва владимирский князь Андрей отправляется в Орду за ярлыком (это что-то наподобие лицензии на осуществление административных действий, только она выдавалась Великим хам... то есть, ханом), Данила Московский (снова бандитское погоняло?) захватывает власть на всей Владимирско-Суздальской земле. Но еще через год Данила загадочным образом помирает, и престол достается его сыну Юрию Московскому. Тот бодается с Михаилом Тверским, оба мотаются за семь тыщ верст в Каракорум бить челом хану, и в итоге под самой Москвою разыгрывается битва промеж двумя Рюриковичами, Юрием и Михаилом. Побеждает Юрий, ибо на его стороне выступили свирепые татарские отряды.

Ничего, разошлись. Но когда двое соперников вновь поехали в Орду на поклон, Михаила там коварно убили. Москвичи столь жестоко надругались над трупом тверича, что даже Великий хан Кавгадый ужаснулся зверством русских. Сын Михаила Дмитрий не простил жестокости: через семь лет в Орде при так же примерно обстоятельствах был убит Юрий Данилович Московский.

Подлинное начало Москвы надо бы отнести к 1337 году, когда дотла сгорел Кремль. Князь Владимирский Иван Данилович Калита (снова бандитская кликуха?) велит отстраивать теперь уже дубовую крепость. Унижена Тверь: оттуда выслан вечевой колокол, получивший при этом плетей. Подмяты Галич, Углич, Белозерск. И появляется Всея Русь, которой правит сын Калиты Семен. Никаких вече и прочих народовластий! Только жесткая рука и тирания.

Вот, кто может считаться первым московским градоначальником: литовский князь Остей, внук великого Ольгерта. Дело было так. Димитрий Донской попал в историю, разгромив на Дону Мамая. Через два года после Куликовской битвы хан Тахтамыш, забыв, что Димитрий сослужил Орде великую службу, сокрушив самозванца, попер на Москву. Димитрий, и его окружение отважно удрали, оставив бразды правления храброму литовцу. Четыре дня москвичи держали осаду, метали в татар камни, лили им на голову смолу. И в конце концов ордынцы пошли на попятную: согласились принять делегацию москвичей, которые вышли предложить богатый выкуп в обмен на отступ. И Остей, и сопровождавшие его священники были коварно убиты. Варвары ворвались в город, пожгли его, а москвичей всех погубили. Как сообщает летопись, остались только земля, пыль и прах. Героический Димитрий Донской, вернувшись после побега на пепелище, горько плакал.

С той поры, едва только беда надвигалась на Москву, первые лица бежали, оставляя на защиту города своих ставленников. Так, когда в 1408 году Москву осадили войска Едигея, в городе командовал Владимир Серпуховской. 55-летний старик проявил мудрость, выторговав снятие осады за три тысячи рублей. Но после было объявлено, что случилось чудо наподобие заступничества Богородицы. Так и повелось на Руси: ежели удается отвести напасть, победа приписывается заступничеству Богородицы или еще каких высших сил, лавры же достаются первому лицу. Если Москву опять грабят и сжигают – пусть ответят уполномоченные защищать лица.

Взять 1571 год. На Москву движется войско Давлет-Гирея, укрепленное недовольными московской политикой детьми боярскими из Белева, Калуги и Каширы. Иван Четвертый отважно бежит в Александрову слободу. Крымчане захватывают сжигают Москву – дотла. Гибнет воевода Иван Бельский, руководивший обороною Первопрестольной; он ранен в одной из стычек, его выносят с поля битвы, но воевода задыхается в московском пекле. И что делает Грозный царь, возвратившийся не пепелище: Иван казнит всех, кто был ответственен за оборону столицы: командующего опричным войском Михаила Черкасского, руководителя обороны Москвы Василия Темкина, спальника Григория Грязного и еще сотню лиц из московского управления. Как теперь принято говорить, утрата доверия. А еще через два года Грозный расправился и с новым московским воеводою, Михаилом Воротынским. Кажется, все же не за ошибки управления или поражение, а просто так – для профилактики. Хотя слова такого в русском языке еще не было, метод практиковался.

Потом случилось вовсе несуразное. Иван Четвертый назначает Великим Князем Всея Руси служилого татарина Саина Булата Бекбулатовича, себя же низводит до звания князька Московского, то бишь, начальника Москвы. Татарин въезжает в кремлевские палаты, сам же Иван Васильевич ютится в доме на Неглинной. Безумие продолжается ровно год, но "Иванец Московский" за этот промежуток успевает замучить изрядное число москвичей, как он сам выражался, "перебрал народец". А чё: когда ты как бы всего лишь исполнитель, все взятки гладки, ответит же (в том числе и пред Господом) первое лицо.

Была и еще одна сила, издавна управлявшая Москвою. Это бояре, говоря современным языком, небедные авторитетные паханы. Именно бояре в пору Великой Смуты, в 1610 Году приняли решение впустить в Москву поляков. Среди последних было немало немцев-наемников, которые ввели в городе комендантский час и запретили москвичам ходить с оружием. В общем, полный ахтунг, "кто будет чтить немецкий порядок, получит фкусный булька, кто не будет, получит пах-пах, стоять и бояться, русиш швайн!" И только Минин с Пожарским, приведшие ополчение с периферии, спасли ситуацию. Кстати, князь Дмитрий Пожарский, ставший фактически головою Москвы, дал под стенами Белокаменной по зубам полякам и в 1618 году. Так что памятник Минину и Пожарскому в образе древнеримских воинов стоит в сердце столицы по заслугам. А вот Владимиру Красно Солнышко – наоборот (не Путин, а который Креститель), ничего он полезного для нашего города не сделал – по причине того, что при нем Москвы и в проекте не было.

С боярской малиной, эдаким олигархатом Средневековья, удалось разобраться только Петру Первому. Он просто сломал систему, правда для этого пришлось и повыкабениваться. Но на то он Петр и Великий. Когда в 1713 году царь Петр Алексеевич лишил Москву статуса столицы, учреждена была должность губернатора. Первым штатским градоначальником Первопрестольной стал сын боярский Никита Стрешнев. Петр Великий любил Никиту за то что тот с особой яростью уничтожал на Красной площади восставших стрельцов, а называл Стрешнева "святым отцом" ибо московский губернатор оставался единственным во всей империи лицом, коему дозволялось носить бороду. На потешных свадьбах Стрешнев любил одеваться католическим епископом, при этом играл на большом роге. Именно он подписал смертный приговор царевичу Алексею. Что касается полезных стрешневских дел для Москвы, о том нам неведомо.

Следующий московский градоначальник Василий Ершов правил недолго, ибо выяснилось, что он из беглых крепостных. В отместку Ершов обвинил своего пра-преемника Салтыкова в казнокрадстве, в результате чего тот был отстранен от дел. Впоследствии Ершова арестовали как соратника Меньшикова и подстригли в монахи.

Третий московский губернатор князь Григорий Ромодановский по юности лет "ночевал у гроба" царевича Симеона Алексеевича. Заведовал провиантским приказом, иначе говоря, был тем самым интендантом, о натуре которых Петр говорил: "Этим жалование не класть, ибо сие мерзкое отродье само себя прокормит". Первым замостил улицы Москвы после того как город сгорел на четверть.

Четвертый по счету, Алексей Салтыков, тоже вышел из интендантов. Назначен московским губернатором по смерти своего тестя Ромадановского. Как уже было сказано ранее, после обвинения со стороны Ершова в "потере" 50 тысяч казенных денег Салтыков уволен без всяких почестей. В оправдательном донесении Петру Салтыков доказывал, что наоборот "о сборах царского величества многое прилежание учинил" и принес прибыль в 90 тыщ. Петр, велев Сенату расследовать дело о финансовых махинациях, временно назначил начальником Московской губернии Кирилла Нарышкина. Салтыков в должность так и не вернулся. Уворованные деньги так же найдены не были.

Нарышкин в должности долго не задержался, обвинен Сенатом в нечистоплотности. К Нарышкинскому барокко отношение имеет не он, а его отец и дед. Следующий московский градоначальник Иван Ромодановский был последним представителем некогда влиятельного клана... то бишь, княжеского рода Ромодановских. Имел титул "князя-кесаря", ведал Преображенским приказом. Был мягок, при розыске редко, хотя и метко прибегал к пыткам. Сам Петр в письмах Ромодановскому именует его Величеством, себя же называет "покорным слугою". Принимал живое участие в забавах Петра, где выходил в бархатной, подбитой соболями мантии, в золотой короне и со скипетром в руке. Его супруга же являлась древней царицею, в старинной русской одежде и в короне с изумрудами, рубинами и жемчугами.

О деятельности князя Ивана Ромодановского как администратора сказать нечего. Зато много известно, что он вытворил в роли руководителя тайной канцелярии. Задачу борьбы с оппозицией выполнял исправно, потому и пережил трех царей и четыре правительства. Уйдя в отставку, тихо дожил в Москве на Моховой. Любимое увлечение: травить зайцев.

Далее следовал капитан Алексей Плещеев. То был высокий муж, бывший единовременно и московским губернатором, и сенатором, и начальником московского монетного двора. Через три года был сослан в Сибирь, там поставлен на должность сибирского губернатора. По доносу о злоупотреблениях снят с должности, правда, когда немилость ослабла, Плещеева назначили президентом Сибирского приказа.

После появилась должность московского генерал-губернатора. Первым из таковых суждено было стать денщику царя Петра Великого Григорию Чернышеву. Тот впервые устроил в Москве уличное освещение. Фонари обязаны были зажигать и гасить сами москвичи. За нарушение – административное наказание в виде плетей. Жена Чернышева по молодости лет была метрессой Петра имела прозвище "Авдотья бой-баба".

Должность губернатора не отменялась. Но почему-то абсолютное большинство из губернаторов след в истории оставили неглубокий. Например, о губернаторе Москвы Вилиме Вилимыче Дельдене мы не знаем ничего, да впрочем поправить ему дали только три месяца. Следующий губернатор, Феодор фон Балкен, или попросту Балк, из лифляндских дворян, рулил пять лет. Славный гражданин Российской империи, но почему-то Русский биографический словарь о деятельности Балка в должности губернатора таинственно сообщает только следующее: "известен по своей жене Матрене Монс".

А вот здесь интересно: Матрена (а по-немецки Модеста) Монс была сестрою адъютанта Петра Великого Виллема Монса, главного заводилы сомнительных развлечений царя в Немецкой слободе. Когда она вышла замуж за фон Балкена, получила прозвище "Балчиха". Забавно (точнее, печально), что за несколько недель до своей смерти Петр получил на Монса донос. Мы не знаем, что вменялось Петрову приятелю по молодецким забавам, но ему наскоро отрубили голову, Балчиху же публично били кнутом на Сенатской площади, после чего отправили по этапу в Тобольск.

Впрочем, я соврал. Балк все же сделал хорошее дело, будучи в должности московского губернатора. Он уделял внимание ремонту мостов на дороге из Москвы в Петербург – чтобы не было препятствий к передвижению войск. Так же при нем в 1737 году сгорели Кремль, Китай-город, Белый и Земляной города. Балк – первый градоначальник Москвы, умерший, пребывая в оной должности, причем своею смертью.

Ну, все... кажется я тебя, читатель, уже замотала всеми этими деятелями. Это ж чертополосица сплошная. Вот взять Карла Карловича Бирона; после нескольких месяцев пребывания в должности московского генерал-губернатора схвачен, заключен в крепость города Риги, а после отправлен в бессрочную ссылку на Колыму. Вся его вина состояла в том, что он – брат Эрнеста-Иоганна Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и вдохновителя бироновщины, реакционного режима, подавляющего всякие потуги к свободам. Карл до Колымы не доехал: в столице снова случился государственный переворот. Но в Москву градоначальник уже не вернулся, так и таскался по перифериям.

В 1740 году градоначальником Москвы стал еще один денщик Петра Великого, Александр Бутурлин. Для Москвы ничего не сделал, да и вообще жил в Санкт-Петербурге. Хотя и назначался московским генерал-губернатором дважды. Следовавший за ним Василий Левашов был генерал-губернатором Москвы целых семь лет. Хотя на самом деле являлся специалистом по вновь присоединенным территориям. Завоевание Кавказа – именно заслуга Левашова. Наконец-то можно говорить про реальные дела! При Левашове были разобраны стены Белого города, а из белого камня построено много полезных зданий. По свидетельству современников Левашов являлся необычайно честным и бескорыстным человеком (для того времени). Похоронен на Воздвиженке, но, когда погост ликвидировали, могила первого в истории Москвы безупречного градоначальника была утрачена. В основанном Левашовым городе Кизляр до сих пор выпускается коньяк "Левашов".

Следующая за Левашовым фигура, князь Никита Трубецкой был прозван современниками "беспринципным оппортунистом" и "куртизаном", ибо благодаря придворной ловкости и лести пережил все дворцовые перевороты и стал свидетелем восьми царствований. Прославился тем, что на пирах Петра Великого замечательно ревел теленком. В царствование императрицы Елизаветы Петровны надрывно рыдал на всех церковных церемониях. При Петре Третьем перевязывался голунами подобно барабану, маршируя высоко задирал ноги на плацу и смело месил строевым шагом грязь. Сочинял стихи, покровительствовал театру. Имение Трубецкого в Нескучном саду – шедевр подмосковной усадьбеной архитектуры. Для Москвы ничего полезного не сделал.

Очередной градоначальник, граф Петр Салтыков оказался на редкость удачным выбором. Много радел о реконструкции зданий, построил в Москве Воспитательный дом. Облегчил ввоз в Москву хлеба и одновременно ограничил ввоз в Первопрестольную вина. Лично участвовал в сжигании вредных для общества книг, искоренял азартные игры.

Прокололся на малодушии. В 1771 году в Москве разыгралась чума; градоначальник спрятался в своем подмосковном имении Марфине. Ощутив послабление власти, москвичи подняли чумной бунт и убили архиепископа Амвросия. Императрица Екатерина Великая сняла Салтыкова с должности по утрате доверия. Граф помер в позоре и похоронен в штатном порядке, без почестей.