Текст книги "Фантазии Старой Москвы (СИ)"

Автор книги: Геннадий Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Геннадий Михеев

Фантазии

Старой

Москвы

Геннадий Михеев

Фантазии

Старой

Москвы

ПРЕДИСЛОВИЕ (И ПРЕДУСМОТРЕНИЕ)

Здесь соединены два проекта: литературный и фотографический. Если в текстовой части я в меру дарования напряг свой фантазийный аппарат, визуальная сторона абсолютна документальна. Собственно, это все, что я хотел сказать в качестве вводных замечаний.

НЕЗНАКОМКА И ХАРИТОНИЙ-ОГУРЕЧНИК

...Пробившись к краю платформы, Сергей узрел картину, достойную кисти Репина: промеж рельсов на коленях стояла согбенная фигурка, а перед ней громадиной возвышался поезд. Свет фар опалял безумца, а за стеклом угадывался впавший в ступор машинист. Цепляли абсолютно пустые его глаза.

Еще минуту назад слышался адский скрежет металла, а после – истерические визги. А теперь – адский гомон. Похоже, машинист оказался героем ситуации и вовремя вдарил по тормозам. Народ живо обсуждал инцидент, слышались едкие комментарии: "Дураков давить надо... Как повезло... Не было печали... Опоздаем... Какой кошмар..." Многие, лыбясь, фоткали.

Эпизод затянулся, как будто остановилось время. Наконец, минуты через две, видимо, когда сняли напряжение с контактного рельса, с платформы спрыгнули менты и принялись поднимать жертву. Та безвольно не сопротивлялась. Именно "та": когда самоубийцу втаскивали на платформу, прикрикивая на пассажиров, чтобы раздвинулись, Сергей увидел, что это девушка. Ее лицо почему-то сияло блаженством. Прекрасная незнакомка третьего тысячелетия от Рождества Христова. Жаль, что крышу снесло.

И только бронзовые изваяния сталинских суперменов и супервуменов все так же взирали на метросуету в буддистском всеприятии. Они уж столько всего этого наповидались...

Поезд все так же стоял, машинист продолжал тупо созерцать бесконечность. Сергей не стал дожидаться, ринулся вниз, в переход на "Театральную". Теперь разбирала только досада за поломанный ритм дня. Мало ли теперь городских сумасшедших – в Третьем Риме у многих крышу-то сносит.

Прошло около недели. Сергей сидел с приятелем Андрюхой в дешевой кафешке. Мужчины уминали фаст-фуд и лениво спорили. На сей раз – о природе экстремизма. Андрей вещает:

– Вся агрессия от веры. Во что человек верит – за то он готов убивать. Даже если речь идет о вере в торжество справедливости и... эти... идеалы свободы.

– Ну, почему, – парирует Сергей, – убивают и просто так. Это в книжках все мотивировано и детерминировано, а в жизни большое место оставлено его величеству случаю. Подруга не дала – пошел крушить ларек.

– Это тоже вера. В то, что подруги должны давать.

– Какая на хрен вера. Либидо и гормоны. Плюс царя в голове вытравили. При помощи зомбоящика.

– Бессмысленный и безобразный русский бунт локального масштаба – всего лишь хулиганство. Я же говорю о вопросах высшего порядка.

– От злостного хулиганства к безмерному злодейству меньше половины шага.

– Если ты имеешь в виду пусси раойт и пляски в храме, здесь все логично. Да они лишь б...и, верящие в то, что б.....о может быть искусством. Противоположная сторона наоборот верит в то, что искусство – это б.....о.

– Да одна это сторона! По большому-то счету. Православные экстремисты – лишь частный случай. Эрос подавляется многочисленными табу. Ну, и стыд разбирает за системные нарушения постов. Я конечно имею в виду не социальные сети, а религиозные... посты. И кстати про пуси-муси. Что девки бесновались в храме, ты запомнил. А что он там напели?

– Это… что-то там про Путина.

– За – али супротив?

– Да какая хрен разница. Сережа... – Ох, не любит Сергей это уменьшительно-ласкательное, его прям бесит это "Сережа", но видно коллега испытывает желание побесить. – Краткое сравнительное религиоведение. Возьмем эту вот забегаловку. Здесь сидят разные люди. Вбегает человек и кричит: "Христос воскресе!" Многие ответят: "Воистину воскресе!" Ежели человек крикнет: "Ом мане падме хум-м-м!", никто не отреагирует – чё, псих или хипстер. При возгласе "Алла акбар!" все без исключения попрячутся под столы.

Невольно Сергей глянул окрест себя. И взгляд его внезапно остановился на неожиданно знакомом лице. Это была та самая девушка, которая пыталась покончить собой на "Площади революции". Она сидела одна и как-то украдочно уничтожала бутерброд. Тут же взъелось сомнение: она – или похожа? А лицо-то простое, без особого гламура и косметики… таких вообще полно. Хотя… именно намек на блаженную улыбку и помог вспомнить. Еще вдруг подумалось: предположим, сидит рядом старуха, ковыряется в тарелке, кряхтит и чавкает. Жесть. Или ребенок, ковыряется в тарелке, кряхтит и чавкает. Покатит. А приятная девушка даже если отрыгнет – норм, ведь молодице всё к лИцу. Это к вопросу о природе приятия. Андрюха вот не кряхтит и не чавкает, но уже раздражает...

Андрей вывел Сергея из "грогги":

– В принципе я не против б....й, но наверное все же не стоит б....м дозволять плясать там, где поют.

– Б...ь, Анд-рюша – это ведь всего лишь любительница. – Сергей ответил на "Сережу". Он приметил краешком глаза, что до нее, то есть, до метрожертвы, слово "б...ь" донеслось, и она вздрогнула. Непонятно отчего, Сергея получение самоубийцей "месседжа" даже как-то окрылило. Да нет – понятно: брутальный, чё. – И кстати... почему-то любителей потрахаться и альфа-самцов нехорошими словами не называют.

Между тем Сергей размышлял только об одном: подкатить – или... а вдруг – не она? Даже если она – что он ей скажет... "Здрасьте-пажалста, я имел честь быть свидетелем вашего суицида!"

Два приятеля – логисты, если по-старинке – складские работники. Ну, да – Сергей с Андреем все же бело-синие воротнички, забивают в компьютеры базу данных, а не ящики ворочают. По большому счету, планктон. Несмотря на возраст опытных мужиков, неженатые – и не были. Тренд, что ли, такой.

И все же Сергей решился. Сказал приятелю: "Чуть задержусь...", причем Андрей посмотрел на визави удивленно. Меньше анализа – больше решимости. Подойдя к столику со знакомой незнакомкой, уверенно и без спроса сел. Та допивала кофе, с близи лицо показалось совсем уж простоватым.

– Меня Сергеем зовут. – Заявил он нагло.

– Зовут – иди. – Ответила она тотчас.

– Уже.

– Что?

– Пришел.

– Разве тебя подзывали?

– Разве я собачка, чтобы по призыву.

– Отвали.

И все-таки она, заключил Сергей. А еще делает вид, что типа мало прожито – много пережито.

Вытерев ротик салфеткой, девушка резко встала и пошла к двери. Сергей, выдержав паузу, двинулся вслед. Незнакомка свернула на улицу Солженицына (бывшая Коммунистическая, а до того – Алексеевская). Сергей глупо пристроился метрах в пяти сзади, наблюдая тощую, обтянутую джинсами задницу, темно-русые волосы, забранные в хвостик и худые плечи под черной кофтой. Как раз плечи более всего узнаваемы: сто процентов она! Именно такой он впервые увидел ее на путях "Площади революции": дура, противостоящая гигантской железной массе, извергающей холодный светодиодный поток. Так они прошагали метров двести. Она, резко остановившись и не обернувшись, произнесла:

– Ты же не собака.

– Я просто боюсь тебя потерять.

– Еще не обретя?

Сергей парень застенчивый. Так нагло он повел себя, пожалуй, впервые. Двое стояли на тротуаре в мучительной паузе. А может быть, рассуждал про себя Сергей, тебе, Антонов (это его фамилия) просто любопытно? Ты хочешь всего лишь узнать, почему эта блоковская незнакомка решила расстаться с жизнью.

– Хорошо... – Вдруг произнесла она. – Во вторник у Грибоедова. В шесть. И не прись за мной. Сейчас.

– Хотя бы скажи... сейчас. Как тебя зовут.

– Я тоже не собачка. Всё.

Грибоедов, Грибоедов... У Булгакова "Грибоедовым" звалась тусовка писателей. Теперь же это только памятник на Чистых, вариантов, кажется, нет. Сергей осознавал, что чувства к незнакомке не связаны с либидо, или почти не связаны. Интриговала тайна. Или любопытство что ли обуяло, будь оно неладно.

На работе ехидничал Андрюха: "Чё побежал-то как на привязи..." Антонов не стал распинаться – чисто по-приятельски послал коллегу куда следует. Чувствовалось, Андрей немного все же завидует Сергееву безрассудству. Жизнь и анекдоты про поручика Ржевского ведь учат, что надо быть проще и прямолинейнее – тогда и жизнь удастся. И кстати: Андрюха из забегаловки ушел раньше. Он что – следил?..

У Сергея одно время была девушка, с которой он поддерживал довольно глубокие отношения. Но пришлось расстаться; девушка устроилась крупье в подпольное казино и началось недопонимание. Типа: я вся такая романтичная и крутая, вяжусь с мафией, а ты... Но вообще Сергей не особо опытен в амурных делах. Дитя виртуальности.

Так вот, по поводу развиртуализации... Если девушку разбирает любопытство узнать, какую длину имеет половой член молодого человека, лучший способ узнать – измерить, желательно линейкой. Если молодому человеку хочется узнать, почему девушка решилась сыграть в Анну Каренину – следует спросить у девушки напрямую.

Но надо еще решиться. Она опоздала на дипломатичные пять минут. Одета все так же, безвкусно, мрачно, и снова без косметики. Сергей сходу набрался наглости предположить:

– Скорее всего твое имя Аня.

Уголками губ ухмыльнулась. Вероятно, заценила злой юмор:

– Хорошо. Для тебя я Анна. Только не на шее.

– В петлице.

– Любишь поиграть словами.

Надменная пигалица, готка, блин.

– В кафе?

– Нет – пройдемся...

Девушка шагала, частя, немного впереди. Ну, она же ведущая. В данной, конечно, ситуации. Метров через двести повернули налево. Наконец она разболталась:

– Случай исторический. Имя этому переулку дал Пушкин.

– Который Александр Сергеич?

– Он. Детство его прошло здесь. Не знал?

– А почему в честь себя не назвал?

– Тогда не по чину было. При Пушкине переулок был Хомутовский, по имени богатого домовладельца сержанта Хомутова. Местность называлась Огородной слободой, были царские огороды. Ну, еще при Иване Грозном. Там, дальше еще стоял охотничий дворец царя. За огородами начинался гутой лес.

Двое шагали вдоль унылых домов. Лес, огороды, рассуждал Сергей, к чему все это москвоведение...

– А вот и пришли. – Гипотетическая Анна остановилась. Скверик, потесненный железной решеткой солидного забота. – На месте, где стоит этот бюст, был особняк. Там жила Татьяна Ларина.

– Та, что была влюблена в Евгения. "Онэгин, я с крават не встану..." – Сергей и сам смутился от своей пошлой шутки Посмотрев, что девушке никак не отреагировала, он вдруг ощутил: с ней хорошо как с другом. – Это же все ли-те-ра-ту-ра. Вымышленные персонажи. Значит и особняк – выдумка.

– Именно так и есть. Но вся Москва знала его как дом Татьяны Лариной. Когда читали у Пушкина: "У Харитонья в переулке возок пред домом у ворот остановился...", верили. Особняк сломали за ветхостью, сделали сквер, поставили Чаплыгина. А этот вот переулок, Малый Харитоньевский, при Пушкине назывался Мальцов или Урусов, потому что здесь стоят особняки дворян Мальцовых и Урусовых.

– Да я знаю его. Бывшая улица Грибоедова, здесь же дворец брако... этих... сочетаний. Не Мальцовых?

– Нет, тот – Рериха. При Пушкине Огородная слобода считалась как бы Рублевкой, если сравнить с нашим временем. Дворянским гнездом. Свои усадьбы здесь имели Грибоедовы, Сухово-Кобылины, Баратынские, Бестужевы-Рюмины. И у Пушкиных был свой домик. Он сгорел. При французах.

– Ты много знаешь... Анна.

– Плохо сплю.

– Так к чему вся эта наша прогулка москвоходом.

– Хорошо, хорошо... теперь – к сути. Юсуповский дворец знаешь?

– Ну, приблизительно.

– А про несметные сокровища Юсуповых, запрятанных в подземельях Ивана Грозного, слыхал?

– И конечно же там еще лежит вся библиотека Иоанна Ваильевича.

– По крайней мере, она не найдена. Было точно известно о скрипке работы Страдивари, она так и не найдена. Теперь посмотри на эту стройку...

– Аня кивнула на элитное здание, еще до конца не отделанное, на другой стороне Малого Харитоньевского. – На том месте когда-то стоял храм. Святого Харитония Исповедника, или по-старомосковски, Харитония-огуречника.

– А теперь что будет?

– Элитное образовательное учреждение. Детей жалко – место прОклятое.

– Потому что храм грохнули?

– Денис говорил, все началось гораздо раньше. Здесь было капище племени вятичей. Когда христиане пришли, жрецы и прокляли.

– Жесть.

– Хуже. Несколько веков был пустырь. А при Алексее Михайловиче, в честь его венчания на царство, решили построить храм.

– Лужкове?

– Того звали Юрий Михайлович. Строили при Романове, отце Петра Великого. Целый собор, с пределами. – С Малого Харитоньевского на Большой свернул длиннющий розовый лимузин. Девушка, примолкнув, следила за ним глазами коровы. Через минуту встрепенулась: – Да... храм сломали в тысяча девятьсот тридцать пятом. Не без умысла. Надеялись найти Юсуповские сокровища. Или наткнуться на подземелье Ивана Грозного.

– Слушай... а тебе нимб не жмет? – Неожиданно для самого себя прервал девушку Сергей.

– Что...

– Святость из тебя прям прет.

– Дурак.

– Я знаю. Ну и растолкуй дураку: зачем ты мне все это рассказываешь.

– Потому что... Да нет. Зря. Ты прав.

– Ладно. Прости. – Сергей понял: не готова она еще рассказать ВСЕ. Ну, например о том, что у нее просто крышу снесло на этом вопросе. – Ну, и что дальше.

– Вот. Почитай это. – Девушка нервным движением вынула из сумки сложенный пополам файл, там листы А4. – Потом расскажешь, что думаешь.

– И когда же настанет это "Потом"?

– Через неделю. В то же время. У Лермонтова.

– Мужик в пиджаке и дерево вот такое?

– Что?

– Проехали.

– Не провожай меня. Пожалуйста. К метро дорогу найдешь?

– Да вот прямо и направо.

– Молодец. Я тоже поборола свой топографический кретинизм. Приобрела ориентацию.

Типа Анна резко повернула и зашагала прочь.

Неврастеничка, рассудил Сергей. Но... ведь она действительно было распрощалась с жизнью. Может быть, я для нее некая зацепочка, которая заставляет подавлять суицидальные наклонности. Будем считать, это такая игра... Но обидно: Сергей представлялся, а она не обращается к нему по имени. Декадентские отношения.

Да и вообще: какого хрена она этим грузила... Захотела продемонстрировать свою осведомленность в вопросах истории? Ну, такой извращенный вариант понтов. Сергей вслух выругался матом. Громко – на него испуганно глянулась старушка, тащащая тележку чуть впереди. Сергею стало стыдно, он свернул в переулок и пошел наугад.

На следующий день не удержал язык за зубами и рассказал о произошедшем приятелю. Присутствовал элемент похвальбы: все-таки не он назначил свидание, а она. Андрюха неожиданно серьезно рассудил:

– Так начинаются отношения. Просто интересно, когда будет койка.

Надо же... как раз сексуальная сторона вопроса выпала. Сергей осознал: к этой "Карениной" он испытывает чувства, какие были бы к... сестре? Нет – не то. Или... Таких отношений у Сергея в жизни еще не было. С той, которая теперь крупье, все было проще.

Вдруг вспомнилось: эта "Каренина" спрыгнула на путь "Площади революции" приблизительно на середине платформы. Если бы в месте, где поезд только вырывается из тоннеля, шансов бы не было. Значит, искала шанс.

К рукописи притронуться все не решался. Сергей вообще читатель не страстный, а здесь – навязали текст в слишкоммногобукв. Только на четвертый день, осознав, что свидание на носу, взял файл с собой на работу. Читать начал в метро. Принтерная, тускловатая распечатка, с незначительными правками синей ручкой. Сразу глянул последний лист, там подпись: "Денис Муянов". Почти Мудянов. Поймал себя на мысли, что немного ревниво относится к этому неизвестному, имя которого девушка однажды произнесла.

Всего в пачке насчитались три рассказа, вот они.

ПРИКАЯННЫЕ

...Иль лучше был он Светлый Дух

И душу чистую в руках

Он нес к Пречистому Престолу

Вдруг Враг нечистый непристойный

Пред ним явился на крылах

И бедну душу увидав

Весь содрогнулся вопия:

Отдай ее! Она моя!..

Дмитрий Александрович Пригов (похоронен в некрополе Донского монастыря)

Учитель говорил: «О, как щедры духи!

Смотришь на них и не видишь их,

слушаешь их и не слышишь их.

Они наполняют все вещи и без них

ничего не существует».

Книга Ритуалов (Ли Цзи), Учение о Середине

Скончался писатель Александр Исаич Солженицын. У них ведь – писателей, поэтов, художников, композиторов, да вообще всей творческой элиты (как интеллигенции, так и попсовой шушары) – обычно как: ежели ты раскручен, популярен, уважаем – у тебя и похоронА козырные, в хорошем месте. А вот неудачникам прописано помирать в безвестности, бренные же тела закапывают или сжигают в рядовом порядке.

После наступает осмысленный и беспощадный Суд Времени. Вопросы блата, моды, пиара, личной харизмы, случая отпадают – Время судит тупо; оно не знает, наверное, что не суди да и сам не попадешь под стопу народной Фемиды. Бывает, что обласканный Фортуной деятель культуры свои прижизненные ласки получал заслуженно. Но чаще случается наоборот. Такое же, когда вдруг человечество открывает непризнанного при жизни гения, происходит ничтожно редко. Один случай на сто миллионов творческих смертей. Практически, ничтожная погрешность. Впрочем, все относительно, ибо вероятность того, что та или иная планета Вселенной обитаема, еще ниже.

Время вскрывает и вопиющую несправедливость – это когда тот же писатель оказывается даже не бездарностью, а плагиатором, эксплуататором чужих материально нуждающихся талантов а то и вовсе злодеем. А то и наоборот: всеми презираемое ничтожество на поверку оказывается неимоверным талантищем. Но тело трогать уже не будут, за редким разве исключением, когда незаслуженно обиженного некозырными похоронАми гения возжелают перезакопать, так сказать, по чину – вместе с авторитетными бандитами, хитропопыми царедворцами, спортсменами и артистами. Ну, я конечно, не личности имею в виду, а бренные останки.

Напомню, что такие гении как Вольфганг Амадей Моцарт и Марина Цветаева похоронены неизвестно где. В этом, кстати, есть интрига. В основном же мы знаем, кого и куда закопали. Нам, подавляющему большинству, перепадает немалая честь радоваться тому факту, что хотя бы один атом твоего тела когда-то был составной частью какого-нибудь гения. Ну, может быть и злодея – в конце концов, моя сказка о нематериальной среде.

В общем, тело Александра Исаича Солженицына похоронили в некрополе Донского монастыря. К слову, дело-то егойное осталось. Само собою, душа человека по истечении некоторого времени отправилась куда надо. А дух остался.

Мало кто из живущих понимает, чем дух от души отличается. На самом деле все очень просто: душа несет всю тяжесть грехов и отвечает за поступки носителя. А дух никогда ни за что не отвечает, а только чувствует. О, нет – я солгал. Еще у духов есть характеры и разум, а в придачу и совесть. Кстати, наш язык интуитивно нащупал суть, которая содержится в разности между словами "духовность" и "душевность". Исповедь, покаяние... все это относится к душам и их спасению, а духи неподотчетны и напрасны. Помнишь, Сталин риторически вопрошал: "А кому сейчас легко?" Теперь ты знаешь, кому.

Первобытные люди всю эту мистику очень даже разумели, ибо поклонялись духам предков, которые всегда рядом. Ученые потом назвали эту религию "анимизмом". Встречаются и "гении места", духи геостационарной привязки; но что-то все реже и реже – издержки глобализации и научно-технического прогресса.

А еще бывают случаи, когда душа никак не может отделиться от духа. Это явление мы знаем под названием "приведение". Иначе их еще обзывают "неприкаянными душами". Таковые веселят (пугают) физически живых, но по сути они безвредны, ибо наша жизнь по сравнению с их адом – муравейник. Есть страны, в которых сохраняется культ привидений, к примеру, Англия. Но большая часть человечества таковых панически боится и тщательно их изживает при помощи дыма и заклинаний.

Раньше еще были духи гор, лесов, полей, ручьев – в общем, частиц неживой природы. Но они все повымерли почти – человечество наделало много приборов, излучающих губительные для всего духовного волны и создающие духоподавляющие поля. Скоро, наверное, загнется и дух планеты, которую человечество именует Землею. Впрочем, не надо отчаиваться – может еще небесное тело, на поверхности которого нам довелось пообитать, пересилит и так даст нам прикурить, что мало не покажется.

Некрополи – города мертвых. Там тела покоятся, а вот на массовых городских кладбищах они просто складываются в штабеля. По счастью, даже маргинальным духам вполне себе комфортно; они не теснятся и не обижаются по причине, которую я приведу чуть позже.

Духи не ходят и даже не летают. Их поведение определяется принципами квантовой механики и подчиняются принципу неопределенности Гейзенберга, то есть дух как бы везде – и нигде. Полнее всего к состоянию духов подходит слово: "витают". Все дело в том, что на самом деле духи живут в ином измерении, человеческая наука его еще не открыла. Духи – не вещество и не энергия, но все же для них придуманы центры притяжения. Вот интересно было бы узнать, кем...

В отличие от души дух смертен. Понимаешь ли, в чем дело... духи существуют, пока жива цивилизация. Никто еще не рассчитал среднюю продолжительность жизни духа, но с точностью можно сказать: силою духа может похвастать не каждый. В общем, есть некая связь миров духовного и человеческого. И, похоже, они взаимозависимы. Духи не обладают половыми признаками, ведь они бестелесны и им не надо размножаться. И все же замечу: без человека дух человеческий невозможен.

Есть люди, именующие себя духовидцами. Абсолютное их большинство – шарлатаны, устраивающие забавные спиритические сеансы, но встречаются и подлинные; им-то как раз дано на уровне хотя бы интуиции чувствовать иное; но и они его постигают только через прозрачные полунамеки. И последнее соображение теоретической части. Я не хотел о самом страшном, но уж коли пошла писать губерния... в общем, самое жуткое в этом мире – это когда в теле отсутствует дух. Душа все еще есть (она же бессмертна), а дух сей носитель уже испустил. Такие живые мертвецы хуже мифических зомби. Заметь: они ведь ходят среди нас и что-то говорят. Работают, растрачивают семя и даже улыбаются. Вот это – беда. Но никто не знает, отчего это тело стало духовным мертвецом и можно ли такое предотвратить.

Я, любезный читатель, изложил гипотезу, а уж принять ее или усмехнуться – твое дело. Только не забывай: даже христианство настаивает на существовании Святого Духа, силы, природа которой не то что не изучена, а даже неясна.

Итак, покоился, покоился дух Александра Исаича – надо же хотя бы передохнуть после насыщенной жизни – и скучно ему стало. Все-таки земные приключения не сразу отпускают – посттравматический синдром.

И отправился дух А повитать в доступном пространстве. А оно ограничено стенами Донского монастыря. Может оно и к лучшему: за южной стеной – Донское общественное кладбище с крематорием, так сказать, предприятие более низкой духовности, зато высокой производительности. Вероятно, и в тамошнем духовном мире творится нечто, но мы ведь сейчас на монастырском некрополе.

Дух Солженицна наблюдает витание множества других подобных ему существ, наслаждается своеобразной гармонией духовного движенья. Покамест ему неясны закономерности нового существования, он просто заворожен. После, когда все это войдет в привычку, высокое чувство притупится. Да и у людей вообще то же: мы приходим в Мир восхищенными дилетантами, но неуклонно превращаемся в ворчливых ретроградов. Хорошо, тело быстро изнашивается, а то царствовала б на Земле исключительно сила, толкающая старушек агрессивно наводить порядок в храме.

Итак, витает, витает себе дух А по доступному пространству и начинает ощущать какое-то стадное однообразие. Неужто, думает он, здесь тоже не найти свободы и покоя, ведь там, где больше одной индивидуальности, никак не обойтись без зависти, низости, мелочных обид. В человеческой жизни А довелось испить эту чашу до дна, уж что-что, а о способности людей предавать он знает несколько больше дозволенного здоровой психике.

Казалось бы, даже элитные погосты – прям концлагеря, где дух на духе сидит да еще духом погоняет. Нет: каждый дух вроде бы как сам по себе, да и свободы в достатке. На самом-то деле духи малипусенькие как атомы, и только по мере злой надобности они способны разрастись до масштабов церетелевского Петра. А все же хорошо витается, ведь ты ничем никому не обязан, как говорится, очищен от духовной грязи. Это где-то там твоя оболочка сочиняла опусы, отстаивала свою правду, боролась с режимом. То есть, играла некую навязанную обстоятельствами и наложенной миссией роль. Может именно потому так и устают люди, что вынуждены отказываться от права оставаться собою. Редко ведь кто доживает хотя бы до ста оборотов планеты вокруг звезды.

Помотавшись, дух А отправился в свой домик (у духов тоже есть домики) осмыслить новое бытие. Человеческое трудно отпускает. Интересно, размышлял А, как же там душа? Для духов это ведь тоже загадка – в смысле, душевные переживания. Наши сказки про рай, ад и чистилище и в духовном мире тоже являются сказками. Дух и душа в теле частенько конфликтовали, соперничали, но все же они родственники. Впрочем, расстались легко, это ж закон. Да к тому же именно дух помог душе отделиться и стартонуть в неведомое далёко.

Так было еще сколько-то раз, но однажды одна сущность таки пристала к нашему А. Все произошло как-то легко, естественно, без церемоний.

– Чем было то, от чего ты освободился?

Да... в среде духов все запросто – без здрасте и пожалуйста. Назовем его Б. Оно, это Б такое же безликое внешне, как и А, так же близко к абсолютному совершенству. Духи ведь индивидуальности, а значит не лишены недостатков. Абсолютное – это небытие, отсюда вырастает мрачная гипотеза по поводу душ. А духи все же бытуют.

А вкратце поведал о судьбе Александра Исаича Солженицына. Даже успел изложить некоторые идеи своего носителя – того самого, тело которого сейчас обрело вечный покой.

– Да-а-а... – Рассудило Б. – Говоришь, ТВОЙ ратовал за сбережение народа и справедливость. А в последние обороты планеты вокруг звезды проживал в домике в деревне.

Само собою, духи не общаются промеж друг дружки по-нашему. Просто я пытаюсь переводить с духовного на человеческий. К вопросу о: я не являюсь духовидцем, но пока еще умею фантазировать. А это тоже круто, ведь силою воображения мы можем покорять миры.

– Новый правитель империи поспособствовал. А деревня – село Троице-Лыково, на окраине Москвы.

– Вот ведь как... моя тож в Подмосковье... того. Село было – егойное?

– Ну, почему... там много собственников. У моего был участок земли за забором, ну, гектара четыре.

– Забор-то надежный?

– Что?

– Не беспокоил ли народ?

А намек понял. Чуточку обиделся:

– Издержки популярности. Пришлось даже охрану нанимать – чтоб через забор не лезли.

– Четыре гектара, говоришь.... Негусто – но тоже вроде как помещик. Сам-то не из дворян?

– Из християн. От земли.

– От земли к земле... хе! А у моей было шибче. Владела несколькими селами, одно из которых, кстати, Троицкое. Но не Лыково. Любимое, так сказать, резиденция. Забавное все же совпадение, ведь Троица – наше, духовное понятие. А популярна моя была тоже. На всю Москву, а посля уже и Россию-матушку. То ж была по охраною, к слову. Приходили в Ивановский монастырь семьями, вместе с детьми – только для того чтоб только на мою взглянуть. Хотя б через окошко. Впрочем, все это было когда твой-то еще и в проекте не был.

– Совпаденье. И на моего хотели глянуть. Но моему в прислугу дали ребят из фэсэо, они свое дело знают.

– Я понимаю, гайдуки.

– Наподобие. Только государевы люди.

– Что-то я про твоего кажется слышало.

– Еще бы. Совесть нации.

– Гордыня, значит... а пошли кой-чего покажу...

Каменное надгробие. На нем навешаны крестики, поставлены иконки, свечки. Наверное, промелькнуло в мыслящем существе А, праведница и молитвенница.

– С одной стороны, – пояснило Б, – они о душе моей скорбеют. А с другой – тоже слава.

Надпись с надгробия видно истерлась. А не решается спросить, кто под камнем лежит. Подсказывает Б:

– Вон, сбоку карандашная надпись...

А читает:

"ДАРЬЯ САЛТЫКОВА (САЛТЫЧИХА). УБИЙЦА 138 ЧЕЛОВЕК"

Оп-паньки...

– Судом доказано только тридцать восемь убийств. Остальное – наговоры. Вот...

На самом деле А восприняло (давайте все же будем духов обозначать в среднем роде, ведь они бесполые) новость без содрогания. В духовном мире человеческие страсти – это "где-то там, в другом, примитивном измерении". В душевном, возможно, все иначе.

– Это они правильно делают. – Рассудило А. – Не поистерся еще в русском народе дух милосердия.

– Это да. Великодушия им не занимать...

Б поведало А всю подноготною судьбы своего тела. И то, как насильно была отдана замуж за нелюбимого, как подымала двух своих сыночков, которые, к слову, выросли порядочными людьми, как осталась в двадцать шесть лет вдовой. Сколь переживала, когда изменил полюбовник. Если б удалось ему отомстить, не появился бы на свет Божий поэт Федор Тютчев.

– Да нешто твоя в Бога не верила? – Вопросило А.

– О-о-о... громадные деньги на храмы жертвовала, по святым местам паломничала, нищим и убогим щедро подавала. И вообще... времена были такие. Зверствовали тыщи, козлицей отпущения сделали мою. Ежели б Савелий да Ермолай не пробились бы тогда к молодой и еще глупой Екатерине, моя б может перебесилась как многие.

– В каком-то смысле правда есть и на твоей стороне. Но сдается мне, ты почему-то свою оправдываешь.

– Одиннадцать лет заживо погребенная, в яме без света, и лишь по большим праздником на цепи выводят, подводят к окошечку – чтоб Литургию послушать. И то только до "оглашенные изыдите"... И многое на мою наговорено. Моя не ела младенцев, не пила кровь невинных девиц, вообще не пила никакую кровь. И разве твой... он никогда не убивал?

– Мой был на войне там убивают по закону.

– А-а-а... война. Тут много таких лежит. Кой-чего тебе еще покажу...

А и Б мгновенно переместились к кресту. На нем красивые буквы:

"ДЕНИКИН АНТОН ИВАНОВИЧ"

А рядом еще:

«ДЕНИКИНА КСЕНИЯ ВАСИЛЬЕВНА»

– Могила есть, прах есть, а дух – йок.

– Такое возможно?

– В этом мире возможно все. Дух произрастает там, где его посадят. Духи этого воителя и его верной подруги обитают в других углах планеты. Егойный дух в городе Детройт, государство Вермонт Соединенных Американских государств. Еёйный – в городе Париж, Франция, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Останки несколько раз перезахоранивали, духам же человеческому заморочки пох...

Б выразилось на крепком русском языке. А не передернуло, егойный тоже любил вставить словцо. Но только в быту – не в литературе, потому что последнее для него было святым.