Текст книги "Гайя Антонин-Вампиры Северного Рима-3"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– А меня зовут Хильдур Ольсен, – блондинка тоже пожала мне руку.

– Хильд – спикер Форума, – добавил Гай. Его реакция на этих двоих была вполне благодушной, поэтому я расслабилась.

– Д-да, я спикер, – девушка улыбнулась, – я слышала, Гайя помогает тебе с реестром? Надеюсь, не с документами, номинированными О? – и она рассмеялась, Гай тоже. “Это была шутка”, – не сразу, но догадалась я. И это дало мне понять, что Хильд очень толсто намекнула моему отцу на то, что к этим документам меня допускать нельзя.

– Ты обижаешь меня, Хильд, – мой папа улыбался одними губами. Глаза его стали серьезны. – Я соавтор большинства предписаний Форума по внутренней документации. Особенно же усердно я работал над параграфом по документам класса О, – и они снова захихикали, но уже сдержаннее.

Номад Хани продолжал смотреть на меня. Чтобы как-то скрыть свою робость, я спросила первое, что пришло в голову:

– Вы не любите собак, господин Хани?

– Люблю. Но они меня не любят, – сказал он. – А ты, выходит, жена того шустрого мальчика из Монако?

– Из Киева уже, г-н Хани, – вежливо поправила его я.

– Это правильно, девочка, правильно. С этим пареньком лучше дружить, а еще лучше – спать с ним, а еще лучше – быть связанной с ним еще крепче. Ты, Марсель, верно поступил, отдав за него свою девочку.

Я покраснела, блондинка и Марсель заулыбались.

На этом Хильдур сказала, что они-де не смеют нас задерживать, и дивная чета азиата и скандинавки пошла себе дальше по дорожке парка.

Когда они скрылись из виду, я тихо спросила у Гая (вампиры очень ушасты ибо):

– А что за документы класса О? И почему с Маной лучше дружить?

– Мана нравится Номаду, только и всего. Документы – те, что содержат сведения, доступные лишь очень узкому кругу функционеров Форума. К примеру, документы с моими данными. Как помнишь, меня зовут вовсе не Марселем, – Гай ухмыльнулся. – Впрочем, меня зовут и не так, как указано в тех бумагах. Я позаботился о том, чтобы как можно меньше людей знали мое истинное имя.

– А, то есть, там сведения о вампирах, живущих с другим именем? Как ты или Траян? Или Демьян Непомнящий?

– Ну да. В том числе и о Номаде и его Хильд, – Гай улыбнулся снова, но уже одним уголком рта.

– А почему его так странно зовут? Ну ладно – Номад, но Хани… – я прыснула. – Медок…

– Не “Хани”, а “Ханни”.

– Скажи, зачем вообще скрывать свое прошлое? Я смотрю, века цивилизовали вас только внешне. Ну и что, что ты был паррицциди? – смело спрашиваю я, хотя знаю, что отцу это причиняет боль. Ох… вот я и сама ответила на свой вопрос.

– У меня есть причины скрывать свое имя. Я всегда хотел начать новую жизнь, – Гай сделал ударение на слове “новую”. – И у всех причины свои. Как ты думаешь, будь Адольф Гитлер вампиром, называли бы его настоящим именем в обществе? Конечно, нет. Более того, его бы спрятали лет на двести, уча жить по-новому и перестраивая ему психику.

– Господин Номад – коллега Гитлера? – ляпнула я, начиная что-то понимать.

– В какой-то мере. Будь его слава не так громка, он бы не жил тайно долгие годы, не привык бы к имени Номад и не стал бы совершенно иным человеком. Его жена – Хильд – весьма деятельная дама и могущественная. А он далек от власти.

– Почему?

– В свое время хватил лишку с властью-то, – Гай улыбнулся как-то недобро.

– Ну хотя бы намекни, кто он. Я никому не скажу.

– Не стану я намекать. За это знание тебя могут убить. За данные из секретных документов.

– Ну, Гай, – зашептала я, вцепляясь ему в рукав и заглядывая в глаза отцу, – ну я же теперь не усну…

– Я не скажу имя, – строго оборвал меня Гай. Шепотом добавил:

– Но могу сказать, что Номад – ровесник Траяна, и был какое-то время его… эээ… военачальником, скажем так. А Хильди была последней женой Номада. Она же его обратила, – Гай улыбался, погладил меня по голове. – В истории же осталось свидетельство о том, что его нашли мертвого в опочивальне в луже своей крови. И среди людей Европы его называли тогда flagellum dei, кошечка, – и, почесав меня под подбородком, Гай решительно повел меня назад, на работу – сортировать бумаги по вампирам, обращенным в Англии и Германии в период с 1815 по 1821 годы.

Загуглив “флагеллум деи”, я окончательно уверилась в своих догадках. Господина Номада европейские народы называли Бичом Божим и боялись его так, что убивали своих детей, лишь бы они не пали от мечей его воинов. И много-много вообще написано о Номаде. А вот о его последней жене Ильдико – наоборот. Никто не знает точно, какого она была роду-племени, мнения расходятся. И вовсе ничего не известно о ее судьбе после той роковой для Номада брачной ночи, когда его обнаружили мертвым… Что ж, сказала я себе, пытаясь оправиться от потрясения от неожиданно открывшейся для меня исторической правды, привыкай, Гайка. То ли еще тебе доведется узнать…

После истории с Номадом и Хильд я спросила у Гая, были ли такие вампиры, которые становились известными уже после своей человеческой смерти. Подумав, Гай поведал мне о нескольких таких случаях.

– Но самая, пожалуй, близкая для тебя, может быть, и показательная – это история вампира Кенозири, который был обращен во времена Юлия Цезаря в Египте. В конце восьмидесятых, когда тебе было года четыре, он начал карьеру модели. Не спрашивай, что его на это сподвигло. Он в считанные месяцы стал популярен. Он обрел друзей и почитателей среди поп-звезд того времени, его видели и подле Мадонны, подле Принса, Бон Джови… Кенозири снялся в кино – и его первая же роль принесла ему “Оскар”. За вторую его роль ему заплатили миллион долларов. И в этой роли – ирония судьбы – бога Ра, якобы инопланетного создания, бывавшего некогда в Древнем Египте, он стал любимцем у сотен тысяч людей по всему миру. Но он исчез так же стремительно, как появился. И сейчас даже в Интернете ничего нельзя найти о нем. Так исчезают вампиры, Гайя, запомни это. Исчезают бесследно, даже если их настойчиво ищут легионы кинозадротов, – Гай ласково улыбнулся, использовав модное словцо…

– …Гайя. Гайя! – Мана встряхнул меня, замершую в его руках, и куснул за плечо. – Тебе плохо?

Его пристальные зеленые глаза смотрели на меня. Я с трудом сфокусировалась. О, мой якорь, не дающий мне воспарить с этой грешной земли…

Я обхватила лицо Маны ладонями и нежно поцеловала его в губы, потом еще и еще. Он поднял меня на руки, так, чтобы было удобнее, и с готовностью ответил на мои поцелуи. Пионэр, чтоб его, всегда готов… И мне не хотелось думать о том, что он так же точно всегда готов упасть меж любых гостеприимно раздвинутых перед ним ног.

– Нет. Мне хорошо, – ответила я. И это была чистейшая правда.

Мана сел на подлокотник дивана, устраивая меня на своих коленях. Его глаза стали влажными.

– Давай я отвезу тебя на встречу с девочками, – предложил он. – И потом уйдем из клуба вместе.

Я была благодарна ему за “девочек” и за предложение. Но, боюсь, если мы уйдем оттуда вместе, то уже в машине начнем раздеваться, и проснемся тоже вместе – в его квартире… А вырваться от него у меня не получится так легко, как получалось во дворце Траяна, и под трибунами в Монако. И Мане даже не нужно будет запирать меня в Комнате-без-Окон.

– Или переночуешь в моей комнате в клубе, – предложил Мана. Я встрепенулась.

– Ты никогда не предлагал мне этого, – я помнила слова Маны о том, что на самом деле он живет в клубе.

– Теперь ты моя жена, и имеешь право влезть в мою берлогу…

Он улыбался нежно и соблазнительно, глядя на меня своим фирменным умопомрачительным взором из-под ресниц.

– О, ты решил взять меня лаской.

– А тебе как больше хочется? – голос его понизился до шепота. – Могу взять лаской. Могу прямо тут силой. А, может, тебе хочется взять меня? – чуть насмешливый хрипловатый шепот Маны оказал на меня свое обычное действие. Кровь прилила к лицу, а низ живота заныл. Стало не хватать воздуха.

– Да, я была бы не против, – прошептала я в ответ. Голос тоже не слушался. – Страпон… все такое…

– Здорово, – Мана потерся носом о мое ухо, – а еще я люблю, когда ты берешь, так сказать, инициативу в свои руки…

Да, я помнила, что Мана очень… это любил. Сладкие воспоминания о бешеном сексе совершенно смутили меня.

– Мне нужно идти, – я вывернулась из рук вампира. Это стоило мне огромных усилий воли. – Не забудь напомнить Адриану, ладно?..

Я схватила с тумбочки свой черный клатч и вышла из дома Кимуры, не глядя более на Ману.

Пока ждала такси у ворот – немного остыла, хотя августовским вечером все вокруг было накалено до отказа. Ну вот, я, наконец, одна. По пути в клуб я смогу обдумать кое-что, что не давало мне покоя все последние дни – с самого моего отъезда из Флоренции. В Перетоле, аэропорту, со мной были Сейдж и еще одна вампирша, Эммелина, я была уставшей, поэтому весь перелет спала. Тут, в Киеве, я постоянно была с кем-то, спала жалкие четыре часа в сутки, поэтому подумать ночью, перед сном, мне тоже не удалось.

А подумать было о чем.

Как бы безоблачна ни была моя жизнь возле Гая – все эти вампирские приемы, такой лестный интерес ко мне, высокий статус и куча денег – за всем этим я, малость ослепленная, сумела разглядеть и многое другое. Точнее, почувствовать, потому что вампиры умеют притворяться.

Не знаю, как описать это словами… тут как с Бездной – не хватает подходящих слов. Опять я за свое!.. В общем, несмотря на попытки делать вид, что все хорошо и замечательно, вампиры все равно напоминали мне ласточек перед грозой: летать-то летают, но так низко, чтобы в случае чего куда-нибудь быстро спрятаться и не отсвечивать. Форум… ну не могу удержаться от зоологических аналогий! Форум напоминал потревоженный улей. Вроде все так замечательно, всякие мероприятия проводятся, поговаривают о выходе из тени, принимаются меры по упорядочиванию власти на местах… Но в то же время… В Санкт-Антоне с потеплением под снегом обнаружили останки пятнадцати вампиров, пропавших в начале года в разных городах Австрии. Вечеринка у мастера Милана закончилась полным истреблением и вампиров, и смертных, находившихся там. Гай лично летал разбираться с властями и проводить свое расследование. Выбранный Траяном на должность мастера Милана вампир погиб через неделю после назначения. После того, как Траян взял, по его выражению, “Медиоланум в свои крепкие руки”, в Милане наступило затишье. Зато волна вампирской смертности пронеслась по Восточной Европе. В частности, погибла Мастер Белоруссии Пракседа, через два дня – десяток вампиров из Москвы и несколько вампиров из свиты Фолькера Верейна. Сам Мастер Москвы спасся чудом. Спустя неделю побоища вампиров с медиками произошли в трех чешских городах, и среди других пала древний вампир Дубравка – она была на двести лет старше Мастера Украины Ингемара и занимала аналогичный пост в Чехии. Мелкие разборки были и в других городах, но гибель Дубравки потрясла многих. Если эти твари способны достать даже вампиршу полутора тысяч лет от роду, то… То они способны достать всех! Расследования, пробы, взятые с трупов погибших медиков, повышенные меры безопасности – ничего не давало внятных результатов. Ну да, медики напичканы химией и наркотиками, да, большинство из них имеют отношение к медицине – студенты вузов и колледжей, выпускники и даже практикующие врачи, но что это дает?

Попытки надавить на правительства европейских стран дали кое-что. После ряда проверок в медвузах и учреждениях были выявлены лица, употребляющие специфические препараты. Через этих людей вышли на нескольких высокопоставленных чиновников в здравоохранении и на таможне, которые обеспечивали приток запрещенных веществ. Нашли все нити, прощупали цепочки, выявили все ступени этой пирамиды. Все, кроме последней. Так и не удалось узнать, кто заварил всю эту крутую кашу.

Естественно, давно уже бытовало мнение, что за медиками стоит кто-то из своих, вампиров… Но даже сейчас, в условиях почти военных, найти этих вампиров не удалось.

Ситуацию усугубляли некоторые другие происшествия с людьми, как оказалось позднее, связанными с Форумом или вампирской властью на местах. К примеру, у нас в Украине в середине июля убили очень сильного мольфара – колдуна Нечая. Он даже не скрывался, как поведала мне недоумевающая Ева, которой я позвонила с соболезнованиями (по совету отца). “Он бы почуял вампира, – сказала она. – Поэтому убивать его послали смертного”. Королева Киева была в горе и растерянности. Она сказала, что узнала его еще мальчиком, что он был очень силен, но так беспечен… Как любила говорить моя покойная мамочка Анночка – “жил как Бог на душу положит”.

Буквально дня три назад сожгли машину Великого Приора тамплиеров Украины. Судя по всему современные рыцари имеют какие-то дела с вампирами или ведьмами, потому что спешно Ингемар организовал расследование. Впрочем, о тамплиерах Украины он слышал впервые и, как оказалось, там нечего искать, рыцари были самопровозглашенными… Но, по всей видимости, кто-то, кто стоит за медиками, в спешке велел: “Так, грохнуть тут вампиров, тут, там ведьмака, тут – тамплиеров не помешает”… Так счел Ингемар. Что ж, радовало хотя бы то, что Украину неведомые лидеры медиков практически обошли своим вниманием. Пока что обошли, сказал Ингемар.

И да, я видела его уже два раза, и оба эти раза были довольно приятными. Сперва я увидела его с Евой в доме Кимуры, а вчера я ездила с Ингемаром ужинать, так как Саша сообщила мне, что к дому патернала направляется мой прекрасный супруг, а видеть его мне не хотелось…

Впрочем, об этом позже.

И вампиры, и ведьмы, и, как я узнаю чуть позже, оборотни – все они сидели словно на пороховой бочке, и я вместе с ними, и еще многие смертные. Кто-то вел охоту на нечисть и наделенных способностями людей. Кто-то, кому не составляло труда прятаться от всего этого смертоносного, безжалостного и всесильного кодла. Кто-то… еще более безжалостный и всесильный?..

Я отчетливо чувствовала, как напуганы они. Страхом были пропитаны взгляды и слова, улыбки были натянутыми, а смех – натужным. И почему-то в это время смеха было очень много, так много… Повсеместные массовые стихийные гулянки вампиров, манифесты и акцент на культурной жизни сообщества. И лишь после гибели Пракседы и Дубравки и покушения на Фолькера во время вечеринки наступило мертвое затишье. Свернула, не дав развернуть, заседание Форума в Пекине Дандан из Линху. Сам этот съезд был перенесен на неопределенный срок.

Я также знала, что это затишье – то самое. Ну, перед бурей которое. И я была рада, что все эти вампиры, ведьмы, колдуны, оборотни не видели того, что видела я в первый раз в объятиях Бездны.

Буря близка.

И только другое предсказание Бездны отвлекало меня от этого.

За день до моего отъезда из дома отца во Флоренции, где мы провели всего неделю, мы с Гаем снова решили побывать в Бездне. Мы немного поругались, потому что я была уверена, что мне достаточно принять метамфетамин, а Гай был уверен, что надо привлекать ведьмака. Вот. Он ушел за своим товарищем, а я нашла и приняла мет… Хотела, так сказать, наглядно доказать Гаю, что мои догадки верны…

Я снова оказалась в городе руин, окутанных древним эхо. Я сидела у золотистой стены, с трудом поднимая свои тяжелые руки. На стенах, как и прежде, были письмена на незнакомом мне языке. Только теперь я кое-что могла различить. К примеру, я поняла, что язык греческий. С огромным усилием мне удалось увидеть свою руку и притронуться ею к надписям. Одна казалась мне особенно яркой, слово, которое я прочла как “хаос”. Правда, была в нем какая-то лишняя буква… Что-то вроде “хариес” получалось. Кариес?.. Я, конечно, знала, что у Бездны есть чувство юмора… Да и не знаю я греческий, к сожалению, так что эти буквы вообще могли означать что-то другое…

Но главное было даже не в этом. Когда я только прочла слово, меня выкинуло из Бездны.

Я лежала на спине на кушетке, и отец хлопал меня по щекам.

– Сделай что-нибудь, – сказал он кому-то на итальянском.

Я не поняла слов отвечающего человека, но голос был мужским.

Меня тряхнуло, да так, что голова едва не взорвалась от переполнившего мое тело потока тепла. И сквозь неплотно сомкнутые веки я увидела Гая.

– Что… – спросила я. На “такое” у меня не хватило сил.

Потом я слышала негромкие переговоры между моим отцом и тем мужчиной, ведьмаком. Я лежала, повернув голову к ним. А когда приоткрыла глаза, то увидела у входных дверей (я лежала в гостиной) Гая. Он говорил с человеком, одетым в темный балахон с капюшоном. Руки человека были затянуты черными перчатками, а когда он посмотрел чуть в мою сторону, то я увидела, что лицо его скрывает маска.

Человек из отражения. Я видела его, когда мы с Бездной гадали. Был он, отражение, и стоящая напротив женщина в капюшоне и маске. То есть, я так думала, что это женщина. Они ничем не были связаны, но имели кое-что общее – так я поняла тогда. И если все остальные предсказания Бездны были просты и понятны, то это вызывало у меня только недоумение. Я начала думать, что что-то проворонила, или что Бездна пошутила, желая запутать или ошиблась…

И вот – этот человек из зеркала.

Я спрашивала о нем у Гая, но узнала лишь немногое.

– Кто он?

– Мой знакомый, который мне должен за помощь.

– Как его зовут?

– Родриго Ваноццо.

– Он итальянец?

– Отчасти.

– Он ведьмак?

– Да.

– Почему он носит маску?

– Не знаю. Хочет так.

И больше ничего я не смогла узнать. Я отчетливо понимала, что этот человек – плохой, но Гай так не думал. Я не стала рассказывать ему о своих мыслях. Не знаю, почему. Обычно я рассказывала Гаю все.

Почему ведьмак носит маску? Он прячется? Но так только привлечешь внимание… Перчатки почему? Не желает прикасаться к людям? Или же и лицо, и руки у него изуродованы. Вспомнилось, что персонаж из книги “Марианна” г-жи Бенцони, носивший перчатки, скрывал черную кожу мулата. Ничего более разумного не приходило в голову. Зачем человеку среди бела дня таскать сутану и маску – здоровому в психическом смысле человеку? А, может, он вампир? Прячется от солнца… Стоп. Вампиры, которые не спят днем, к солнцу невосприимчивы…

Словом, я совершенно запуталась.

Вечер в компании моих подруг прошел незаметно. Мы смеялись, я рассказывала девочкам о своем путешествии по Европе, они восхитились романтичной историей с нашедшим меня отцом…

Вот только под конец девичника, несмотря даже на четыреста граммов текилы, принятых внутрь, я загрустила. Мне не хотелось ничего – ни Бездны с ее загадками, ни мыслей о будущем вампиров и ведьм, ничего и никого.

Только к Мане хотелось невыносимо. Поэтому приехавшему за мной Адриану (Мана в клубе не появился, хренов манипулятор) я велела пьяным голосом:

– Вези меня к своему отцу.

И он отвез. И…

Эээ… Так что же там я хотела сказать по поводу мета и глюков от него?.. Черт, все вылетает из головы, когда вспоминаю ту ночь с истосковавшимся по мне Маной…

Так вот, по поводу глюков от метамфетамина. Я склонна не соглашаться с Гаем, который не мог найти меня на ином плане, когда я летала под метом. Я также склонна думать, что под воздействием этого вещества я попала в ту область Бездны, куда Гаю никогда не удавалось заглянуть. И я почему-то уверена, что никогда не удастся.

Глава 2

Всё,что память сберечь мне старается,

Пропадает в безумных годах,

Но горящим зигзагом взвивается

Эта повесть в ночных небесах.

А. Блок

Зачем отдал он жизнь на бойню, на расправу,

Зачем он волком стал, охотником, зачем?

И. Ткаченко

Не зверьки, не детеныши – звери,

Жестокие звери,

Красивые звери,

Азартные звери!

М. Пушкина

– Да, у меня, – я проснулась от раздраженного голоса Маны. – Да, мой мастер, все за…бись. Почему беспокоишься?

Я ощутила, как чуть ёкнуло сердце. Мане звонит Ингемар. Я испытала дежа-вю, уж больно похожей эта ситуация была на утро после первой нашей ночи с Маной.

Только теперь зеленоглазый говорил с Ингемаром не тем миролюбивым будничным тоном, что обычен между близкими друзьями или родственниками.

Я перевернулась на бок, зевнула. Мана стоял, опираясь спиной о дверной косяк. И что мешало ему уйти из комнаты в любую другую часть его квартиры? Мне показалось, может… но мой супруг хотел, чтобы я услышала его разговор с Мастером Украины?..

В день, когда я прилетела в Киев (мы делали пересадку в Париже), Сейдж сдал меня на поруки Кимуре. Патернал, помнится, встречал нас в Борисполе с Джейми, Бирсен и двумя парнями из триариев. Прямо скажем, в нынешних условиях это более чем скромный эскорт. Однако один лишь Ким чего стоит… Горе-самурай встретил меня распростертыми объятиями, крепко прижал к себе, обернувшись спиной к терминалу, и быстро оглядев аэропорт, оценивая ситуацию. После чего быстро сунул меня на заднее сиденье бронированного BMW, рядом с двух сторон уселись Сейдж и Джейми, за руль сел сам Кимура, а подле него – Бирсен. Еще одна «бэха» ехала следом.

До дома патернала мы добирались окольными путями, путая след, как сказал Джейми, «для профилактики».

В доме в Лесниках меня ожидал необыкновенно теплый прием. Украшенная цветами и шариками гостиная, детки Кима в полном составе (время было вечернее, никто уже не спал), подарки и смертный, который на гитаре исполнял для меня все песни, которые я заказывала. Я была рада увидеть их всех, особенно Сашу, которая практически не отлипала от меня весь вечер. Помимо всего прочего, у Кима появились двое новых подопечных: парень и девушка. В суматохе приветствий, расспросов, пересказов новостей я так толком и не поняла, откуда они и чьими были, уловив лишь то, что с обоими новичками приключилось что-то невеселое, даже трагическое.

Впрочем, я оговорилась. Среди детей Кима я не увидела Ваню. И каждый раз, когда я хотела спросить, где он, меня кто-то перебивал, и я тут же об этом забывала.

Не было и Эристава.

Чуть позже приехали Адриан и Северус, а с ними – некий кобелеватого вида парень, с кудрявыми рыжими (не такими яркими, как у Сейджа, но все же) волосами, желто-карими раскосыми глазами, похожий не то на красивого тролля, не то на страшненького эльфа, в целом же – запоминающийся, яркий, хитрый и стебный. По крайней мере, у меня о нем сложилось такое впечатление. Весь в черном, в рубашке, расстегнутой до пупка, с медным браслетом-змеей на запястье – отчего-то, глядя на этого парня, я вспомнила книгу Айры Левина «Ребенок Розмари». Тот самый пресловутый ребенок, отмеченный числом Зверя, тоже был рыжеволос и желтоглаз. Адрианом его звали, вспомнила я.

Рыжего звали Леонардо Блази, он был ребенком Маны и мастером Харькова. И, наблюдая за ним, чуть расхлябанно двигающимся, немного развязно хохочущим, слегка развратно облизывающим клыки, я мысленно ставила рядом с ним Софию и Леттерию. И становилось до ужаса любопытно: а как же выглядят и что из себя представляют другие дети Маны? Несомненно, он выбирал их, не с бухты-барахты обращал, да и не из жалости, как Кимура, например. Вспомнилась «греческая звезда» Кассиани. Тоже, видно, особая была девушка.

Глядя из-под ресниц на Ману, полностью одетого и по обыкновению зализанного, я не сумела подавить вскипающую в душе волну сладкой истомы и беспричинной нежной радости. Именно рядом с этим мертвым парнем, в этой опасной полупустой квартире я чувствовала себя на своем месте.

А Ингемар… Совсем другое чувство охватило меня при мысли о нем. Я ему небезразлична.

Боюсь, он мне тоже.

В тот вечер у Кима Мастер Киева приехал довольно поздно. С ним был Иван. Мой белокурый мальчик, полный бурной радости, как двухмесячный щенок, облобызал меня, затискал и вместе с Сашей привычно не выпускал из-под своей опеки.

Что-то в Ванечке стало другим. Исчез из голубых глаз вечный спутник его – фатализм, обреченное знание того, что ему в жизни не светит ничего, кроме затрещин, зуботычин, матов и насмешек. Влияние Кима благоприятно сказывалось на Ване, решила я.

С Ингемаром я поздоровалась наспех, лишь бросив на него взгляд и сказав: «Здравствуй, Ингемар». Он махнул мне рукой с холодной понимающей улыбкой, наблюдая, как Иван душит меня в объятиях. Ингемар не изменял себе: белые брюки и рубашка, сливочный жилет, бежевые ботинки. Вампирам, конечно же, жара нипочем, но викинг выглядел весьма по-летнему.

Вопросы, что Ваня делал с Ингемаром, и где они были, лишь на секунду появились в моем усталом мозгу и исчезли тут же. Впрочем, эти вопросы я еще задам Мастеру.

В суматохе встречи, после бессонного перелета, да после пары бокалов вина я вскоре захотела спать. Чувствуя себя ужасно уставшей, я ускользнула из гостиной словно бы в туалет. На деле же я направилась в комнату Саши и Кима, где, сбросив легкую тунику, улеглась на кровать. На мне были крошечные шорты и весьма фривольный топ, и даже этих двух лоскутков в условиях киевской жары было много.

Лиловое шелковое покрывало на постели приятно холодило тело, и я блаженно потянулась и зевнула, предвкушая долгожданный отдых. Но тут дверь отворилась, и в комнату без слов и стука вошел Ингемар.

– Ой, – вырвалось у меня, и я машинально схватила подушку и обняла ее, ища защиты.

Ингемар взял одной рукой массивное дубовое кресло, стоявшее у двери, поставил его у кровати, сел в него. Сам чуть подался вперед, оперевшись локтями о колени. Раньше я всегда видела его в закрытой одежде. Теперь же тонкая льняная рубашка с коротким рукавом не прятала его колоссальных мышц. Руки были перевиты змейками темных вен. Кисти Ингемара больше походили на ковши экскаватора. Наверное, ему удобно было держать даже самые тяжелые и большие мечи. Я представила, как князь играючи управляется с каким-нибудь скандинавским молотом или топором.

Он высок даже по современным меркам. Наверное, при жизни Ингемар нагонял страх одним своим видом. Но меня-то князь не тронет, не ударит. Так почему же я так трясусь перед ним?

– Я рад, что ты вернулась, – сказал Ингемар. Его взгляд скользил по мне, князь будто не мог наглядеться.

– Я тоже рада. Я скучала, – я хотела было уточнить, что скучала «по вам», но в последний момент струсила. Неизвестно, как мой нежданный собеседник отреагирует на это.

В последний раз мы виделись с ним на свадьбе Траяна. Ингемар был без Евы, но в предсвадебной суматохе мы не смогли повидаться. Эстелла Инноченти, невеста Мастера Европы, очень хотела впихнуть меня в розовое платье подружки невесты, но я попросила в качестве небольшой привилегии возможность надеть то платье, которое выберу сама. Эсте считала меня талисманом их с Траяном любви, а также горько сожалела, что не приехали Саша, Ваня и Ксеня, выкравшие ее и притащившие ко мне. Именно в признательность за мою помощь она и разрешила мне быть в голубом.

Невеста Мастера Европы была сущим ангелом. Я не знаю ни одного человека, придерживающегося таких идиотских идеалистических взглядов на жизнь, и при этом не выглядящего идиотом. Эсте поражала своей цельностью и чистотой. Я провела с ней немало времени. Две недели перед свадьбой мы практически спали в одной постели и ели из одной тарелки, занимаясь всякими мелочами. У Эсте были пять помощниц, плюс повар, полностью занимавшийся банкетом (для приглашенных смертных). Также у нас в плюсе была Траянова детка Меучча, своей мудрой непреклонной ручкой незаметно направлявшая нас, бестолковых и неопытных, в нужную сторону.

Поначалу мы барахтались в грудах образцов ткани и визитках стилистов, порой упивались, дегустируя напитки и закуски. Мы в панике ездили по узким римским улочкам от одного флориста до другого, не находя желанных композиций в их каталогах. Ни я, ни Эсте не умели рисовать, я не владела итальянским, Эсте не владела словом, поэтому все чаще приходилось мне звонить Меучче. Траянова невеста боялась ее. И, глядя порой во внимательные холодные глаза Траяновой старой подруги, я представляла, почему Эсте так трусит перед ней. Наверное, когда-то Меучча обижала ее.

Как бы то ни было, но я стала не столько ценным помощником, сколько необходимым буфером между Эсте и пугающим ее миром вампиров. В доме Траяна, где до свадьбы жила Эстелла, она приходила спать в мою комнату, если в эту ночь ее жениха не было. И если в доме был кто-то из кровососов.

Так к чему я… Ах да. В голубом платье отличного от нарядов подруг невесты дизайна, заработав эту привилегию сами теперь понимаете чем, я узнала от Ингемара лишь то, что он любит голубой цвет и мне идет в этом платье. Все. Он не пригласил меня потанцевать ни разу на банкете. Помнится, наш мастер тогда сидел в компании аппетитной черноволосой смертной-итальяночки и периодически прикладывался к ее белой высокой шее. У него были шансы пригласить меня, и он видел, что порой я пропускала танцы.

Но не пригласил.

А теперь сидит тут и глядит на меня не привычно, волком, а так, будто… Будто хочет не сожрать, а проглотить целиком.

– По мне? – ну, этот вопрос был задан вообще наивным тоном. Видимо, Ингемар не подумал.

– По Киеву, – сдержанно сказала я.

– Я тоже, – я ждала, что он добавит что-то еще, но князь молчал.

Мне стало неловко. А, казалось, уже привыкла к тому, что для вампиров я объект желания. Почему-то у Ингемара это желание выглядело иначе, чем у других. Оно пугало и озадачивало.

В какой-то момент я поняла, что его чувство ко мне глубже и сложнее, нежели простая похоть, порожденная запахом моей крови. Да что там, я всегда знала это. Но, Боже, мне куда легче прикидываться ничего не понимающей. Легче, чем сказать себе страшные и дикие слова: «Он любит меня».

И это было в самом деле странно и дико. Мой супруг – я о Мане – был убедителен в своей страсти ко мне, в своем стремлении обнести меня колючей проволокой и приватизировать, в своих словах и откровениях, в том, как от открывал мне душу. Но он никогда не казался любящим меня. И тем паче, никогда не говорил мне о любви, как и я ему.

Другие вампиры, заглядывающие мне в рот, жадно пожимающие мою руку, крепко и долго обнимающие меня были еще менее убедительны. Голос моей крови делал их такими, знала я. Будь я смертной, они и взглядом бы меня не удостаивали.

Ингемара чувство ко мне вынуждало быть другим. Именно так – не горячая смесь, текущая по моим сосудам, не благородство его духа. Князь был вампиром не только по своей природе, но и по всем помыслам. И тем не менее – не лги себе, детка – он любит тебя. Не знаю, наверное, только Гай и Ингемар питают ко мне не замутненные ничем другим чувства.

Обо всем этом я успела подумать за те несколько секунд, пока Ингемар жадно глядел на меня. К щекам прилила кровь, мне стало стыдно за свои смешные мысли.

– Что не так? – видно, Ингемар почувствовал мое смущение.

– Как там Ева? – спросила я, намереваясь остудить Ингемара упоминанием его супруги.

Мастер встал. Я крепче сжала подушку, размышляя, стоит ли мне звать на помощь.