Текст книги "Гайя Антонин-Вампиры Северного Рима-3"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Название: “Вампиры Северного Рима-3. Столкновение”

Автор: Гайя Антонин

Разрешение: Получено

Аннотация: “Мы стоим над пропастью грядущего. Мир ждет своего часа, чтобы рухнуть в бездну. Жди… и когда этот миг настанет, не бойся и прыгай. Только падая можно понять, умеешь ли ты летать” (с) Flemeth.

Вампиры Северного Рима-1. Легенда

Вампиры Северного Рима-2. Вызов

Предупреждение: вампиры, дампиры, оборотни, маги.

Размещение: Не копировать на другие ресурсы без согласия автора

Мы стоим над пропастью грядущего. Мир ждет своего часа, чтобы рухнуть в бездну. Жди… и когда этот миг настанет, не бойся и прыгай. Только падая можно понять, умеешь ли ты летать.

DA II. Flemeth

Глава 1

И что же делать мне теперь, что же делать мне теперь?

Я думал, что всю жизнь ходил я по воде.

Не знаю, был ли прав я, унижая тех…

Но кошечка сполна мне отомстит за всех!..

К. Арсенев

Как удержать мне коня

На крутом берегу,

Как не сгинуть во мраке,

День за днем проклиная судьбу?..

Как не сбиться с пути,

Не предать ни себя ни других,

Чтоб в смертельном бою устоять,

Подскажи мне, господь, подскажи!..

М.Пушкина

– … “Гайя, скажите, как вам удается создавать такие нестандартные, но привлекательные мужские образы в своих книгах? -Все очень просто: я слепляю в комок всех плохих парней, которых встречала в реальной жизни, и выковыриваю из него все дерьмо. Остальное упаковываю в более-менее мускулистую прекрасноглазую оболочку и добавляю персонажу одну-две сугубо женские черты характера”…

Я вздрогнула и застыла у огромного зеркала, не донеся до уха бриллиантовую сережку-капельку. Вот черт, а ведь хотела незаметно улизнуть из дома Кимуры и повидаться, наконец, со своими девочками, полгода мы не встречались… И как я не учуяла Ману? Отец учил меня этому… Но в доме патернала, битком набитом вампирами, я не сочла нужным применять это умение.

Нацепив на лицо самое кислое из всех выражений, поворачиваюсь на голос.

Мана эффектно развернулся ко мне, сидя в нескольких метрах от зеркала во вращающемся кресле с высокой спинкой. В руках зеленоглазого – последний номер “IQ”, достаточно скандального российского журнала. Уж не знаю, пиарщики, нанятые Гаем, расстарались, или журнал и впрямь не преминул взять интервью у “украинской Лорел Гамильтон” (меня передергивает от этого прозвища). Что ж, должна признать, что после масштабной рекламной кампании, на которую потратился, конечно же, папочка, меня всюду так и норовят оторвать с ногами и руками. Я уже продала права на экранизацию своей первой книги “Логово Змея” из серии “Киев. Та сторона”. Меня даже успели еще раз переиздать, успели перевести недавно на польский и украинский. Говорят, чехи еще собираются переводить…

Ох!.. Не то чтобы успех кружил голову, ведь моей заслуги там чуть… Но до чего же все это приятно… И это только благодаря Гаю. Я ему так и сказала: “Я не расплачусь с тобой до конца жизни”. На что мой обаяшка-отец заметил: “Ты расплатилась своим появлением на свет”. Избаловал ли он меня? Да. Испортил ли? О да. Порой мне кажется, что лучшая из социальных ролей, которые мне доводилось играть – это быть его дочерью. Для кого-то он Гай Марций, для кого-то – Марсель, куратор, Старейший, кость в горле, сила , с которой нельзя не считаться, самый жуткий ночной кошмар и так далее. А для меня и только для меня он отец. И я знаю, что для Гая эта роль желанней любой другой…

Нет, все же это кружит голову, хочется улыбаться по поводу и без. Всю весну и почти все лето я провела с Гаем в разъездах по Европе. В первые недели я не могла избавиться от эйфорического состояния “попала в сказку”.

После того, как меня зарегистрировали ну оччень задним числом (17-ым ноября 1985-го года), Гай попросил комиссию из четырех человек не особенно распространяться обо мне. Ему пообещали не делать этого, но один из комиссаров заметил, что дампир, рожденный столь древним вампиром, не сможет не “получить изрядной дозы внимания”. К концу весны случилась передозировка. Похоже, все кровососы в Европе знали, кто я такая. В апреле мы с Гаем, Маной, Ингемаром, Кимом были на свадьбе моего прекрасного дядюшки и его смертной невесты. Так вот, с легкой руки хмельного то ли от счастья, то ли от вина Траяна, обратившегося ко мне с шутливым легким поклоном “Принцесса, я вам обязан…”, величать меня особой королевской крови стали довольно часто. И порой – с иронией. Правда, (из уважения или страха перед куратором Марселем Брюно) ни фамилии Антонин и Фабий, ни имя Гай Марций никогда не фигурировали в тех сплетнях и разговорах, которые я слышала… Гая это устраивало. Меня – тем более.

Эсте и Траян… В небольшой электронной газетке, на которую я подписалась по совету одной вампирши-форумчанки в Вене, их союз назвали первым дуновением ветра перемен. Каким-то образом и меня приплели к этим сквознякам, мол, вампиры, дампиры и смертные могут жить бок о бок… В качестве иллюстрации после фотографии танцующих новобрачных поместили фото нас с Маной.

Как сейчас помню: на мне первое мое платье, стоимость которого превысила пятнадцать тысяч евро, темно-голубое, а-ля Уинслет в “Титанике”, бриллиантовое колье, которое подарил мне отец… И Мана в черном, красивый и обольстительный, как никогда. На тот момент я не видела его полтора месяца и отчаянно тосковала, особенно по ночам, когда, наконец, оставалась в своем номере или комнате одна… Так вот, наше фото поместили на страницах еженедельника вампирского. Я, честно говоря, была немного удивлена тому, как много, хоть и осторожно, говорят вампиры о возможности выйти, наконец, из тени. Мана рассказал мне, что такие разговоры ходят давно, добавив, что хватает аргументов “за” и “против”. Больше, конечно, “против”. Тогда я не стала интересоваться подробностями, потому что, во-первых, я была навеселе, а, во-вторых, мы с зеленоглазым были в небольшой какой-то комнатке дворца Траяна, и мои трусы уже пали в неравной борьбе за остатки девичьей чести…

Так вот. Сейчас Мана сидит с журналом в руках, выражение его лица столь ядовито, что мне становится смешно.

– Не принимай на свой счет, – машу ему рукой, стараясь сдержать улыбку.

Зеленоглазый отложил “IQ” и поднялся. Даже в летнюю жару он носит темное. Темно-серый блейзер с закатанными рукавами, белая, правда, рубашка, черные брюки. И трость. Ах ну да, ведь прятать шашку моему супругу теперь некуда, вот он и носит шпагу в трости. Честно говоря, его верность имиджу умиляет. Другой бы давно обзавелся арсеналом сребрострельного оружия. Как Гай, например.

– Ты уже разговариваешь со мной? – с иронией спросил Мана, медленно приближаясь, опираясь на трость.

– Да, доктор Грегори Хаус…

Он не оценил моей шутки. Впрочем, я тоже не поняла его юмора, когда месяц назад Мана клятвенно заверил меня, что разведется со мной, а на слушании в суде Форума сказал “Нет”. Помню его победоносное лицо, когда мои неверящие глаза обратились к нему. “Передумал”, – развел он руками. Как пояснил мне потом Гай, голос смертной, хоть и дампира, имеет меньший вес, нежели голос вампира. То есть, при всем моем желании развестись с зеленоглазым вампом его нежелание это делать отнимает у меня все шансы обрести свободу.

Правда, я очень и очень поверхностно отношусь к этому так называемому браку. Для меня он – лишь пустой звук.

– И что заставило тебя сменить гнев на милость? – спросил Мана.

Я едва удержалась, чтобы не сказать “Пох…изм”. Вернулась к зеркалу, чтобы надеть все же сережку. Той холеной красавице, которую я видела в отражении, пышущей здоровьем и силой (кровь вампиров – лучший эликсир красоты), с блестящими волосами и сияющими глазами, в белом шелковом платье за тысячу долларов вообще многие вещи ныне были по барабану.

– Я еду на встречу с подругами, – я сделала вид, будто не услышала вопроса, – напомни, пожалуйста, Адриану, что он обещал забрать меня с девичника…

– Ты будешь не в состоянии набрать его номер? – достаточно резко спросил Мана.

Я не сдержала ироничной ухмылки. Его бесит, что я успела повидаться почти со всеми друзьями-вампами, и только его высочество обошла вниманием. Мана не мог не увидеть мою улыбку в зеркальном отражении. Поэтому следующие его слова прозвучали куда спокойнее:

– Я ему передам, договорились.

– Да ты сама любезность.

– И куда же ты поведешь выгуливать своих… подруг?

Ему с видимым усилием далось это слово. Судя по выражению лица Маны, он хотел характеризовать моих девочек куда как нецензурнее. В последний раз, когда он говорил о них, то назвал их “твои б…ди”. Правда, тогда он был пьян. Мана наблюдал за рабочими, которые делали ремонт в квартире, купленной мне Гаем. Девочки звонили мне уже на новый домашний телефон, видимо, надеясь застать меня там.

Ах да, и тогда Мана был зол на меня. То были первые числа июля, и мы виделись с ним в конце мая на квалификации Формулы-1, Гран-При Монако, проходившей, собственно, на улицах Монте-Карло. Мы с Маной наблюдали за состязанием лучших гонщиков мира – если можно так это назвать. Во время третьего заезда юный пилот одной из команд врезался в заграждения, и авария была столь серьезна, что квалификация была приостановлена. Все зрители очень переживали, место аварии было закрыто от них зонтами – а белый зонт в Формуле-1 является самым зловещим атрибутом. Все шумели, бегали, пытались заглянуть за роковые зонтики… Все это я узнала позднее от сопровождавшего меня Сейджа, потому что на тот момент была занята с Маной кое-чем поинтереснее в туалете недалеко от трибун…

Так вот, Мана бесился, потому что и после секса в особняке Траяна, и после этого вот быстрого перепихона в клозете я просто ушла, и встретиться со мной больше вампиру так и не удалось. Сказать, что мне приятно выводить его из себя – значит, ничего не сказать. М-мать, да я никогда в жизни так не злорадствовала. Даже когда виделась со своим бывшим, Костей, и созерцала его жалкие попытки снова вскружить мне голову. Э, нет, мальчики, я больше не играю по вашим правилам.

Правда, я всегда помню слова Гая: “Кошечка, надо играть по правилам. Хотя бы для того, чтобы иметь возможность их нарушать”. Я верю ему. Мой отец, как я узнала за эти полгода, крутейший мужик. Даже отстраняясь от того, что мы с ним одной крови, я могу объективно сказать, что Гай – один из тех редких людей, что заставляют весь мир вращаться вокруг себя. И делают это красиво и непринужденно. О, как бы я хотела уметь так же!.. За время, что мы провели с Гаем вместе, я сумела узнать его получше – и понять, что я хочу быть как он. Я хочу быть такой, чтоб Гай мог сказать: “Это – Гайя, моя дочь”. И гордиться тем, что я его девочка…

Так вот. Мана бесславно сливает мне нашу перманентную борьбу за психологическое доминирование в нашем дуэте. Пожалуй, мне даже нравится, что я все еще его жена. Вампир-то думал, что этим привяжет меня, думал, что обставил меня в этой игре – ан нет, Гайя тоже не пальцем делана, знаете ли.

Осознаю ли я, что упиваюсь собственным величием? О да, еще как. Я жуткая реваншистка – и Мане предстоит хлебнуть еще немало дерьма, прежде чем я решу, что с него хватит. Прежде чем я решу, что довольно отплатила за свои унижение и терзания.

– Куда поведу? Да в твой клуб, если не возражаешь.

Еще бы он возражал…

– Замечательно.

– Но мы можем и передумать насчет “Голубой Крови”, – как бы между прочим заметила я.

Я все еще стояла у зеркала, то поправляя волосы, то пальчиком растирая румяна на щеке – в общем, изображала деятельность, лишь бы только не поворачиваться и не глядеть в зеленые глаза… И чтобы спровоцировать Ману.

И он, конечно же, сделал то, чего я от него ждала. Да Бог мой, Мана не был бы Маной, если б не распускал руки по поводу и без.

Он метнулся ко мне – но руки его поймали пустоту. Я, только и ждущая активных действий со стороны своего супруга, шарахнулась от него так быстро, как только могла – то есть, как меня научил Гай.

Остановилась у лестницы и снова принялась как можно непринужденнее поправлять сережку. Лицо у Маны было… Боюсь, мне не удалось скрыть своего торжества, все было написано у меня на лбу. Изумленный вампир, в нелепой позе замерший за долю секунды до встречи своей смазливой рожи с хрупким зеркальным стеклом, попытался восстановить свое реноме, выпрямившись и похлопав в ладоши. На губах Маны играла фирменная ленивая ухмылочка, но глаза его были холодны.

– Браво, браво… Ты делаешь успехи.

Я улыбнулась и сделала реверанс в знак благодарности.

– Позволь узнать, – Мана присел на подлокотник кресла, не переставая улыбаться (уже куда убедительнее), – как Гай… это сделал?..

Какой-то странный голос у моего зеленоглазого.

– А что, способов много? – конечно, я уже знала от Гая, что их много. Но Мане-то знать, что я знаю, необязательно.

– Достаточно.

– Ну… его кровь и вещества.

Еще полгода назад я бы ужаснулась, предложи мне кто пыхнуть. А тут признаюсь Мане, что употребляла наркотики.

Собственно, все было не так страшно. Я верила Гаю, а он сказал, что со мной ничего дурного не случится. Не верить ему причин у меня не было. Несколько раз за прошедшие месяцы, когда у Гая выпадал свободный денек, мы уезжали туда, где нам никто не помешает, и там занимались тем, что Гай называл “шаманить”.

Я пила его кровь огромными дозами, затем он ставил ритмичную музыку, и мы вместе принимали наркотики. Экстази, метамфетамин, кокаин. Само собой, он закидывался основательнее, потому что смертельной человеческой дозы вампиру хватает на десять минут, не более. Гай говорил, что у каждого смертного путь в Бездну свой – и нам предстояло отыскать мой путь.

Не помню эффекта от экстази, лишь тяжелые смутные сны. От кокаина я испытывала страх и тревогу; зато от мета меня носило по таким местам, о которых я и не подозревала. Я была в городе, полном древних гулких руин, бывших некогда зданиями из золотого и черного камня. Там росли огромные пурпурные и голубые цветы, оплетая развалины, под ногами была серебристая трава, которая так приятно щекотала мои босые ноги. В полном безветрии я скорее ощущала, нежели слышала эхо далеких голосов. Еще были письмена на стенах, письмена, которые я не могла прочесть. Я касалась их ладонями… Вот что казалось мне тогда странным и пугающим: в Бездне я никогда не могла увидеть свои руки, сколько ни старалась.

Так вот, после метамфетаминовых грез я была просто в восторге. “Вот оно! – радостно кричала я отцу. – Мы нашли мой путь!” Правда, Гай отчего-то был недоволен, а я почти что взлетала к потолку…

Потом был тяжелый отходняк, и осознание очередной неудачной попытки Гая проникнуть в мою голову. Я невзначай рассказала ему о том шабаше с Евой и ее голыми девами. Гай ничего не сказал, но изменился в лице. Если не ошибаюсь, тем вечером он позвонил Еве, они долго говорили и распрощались лишь поругавшись в очередной раз. Все-таки мой отец неравнодушен к королеве Киева, ох, неравнодушен…

На следующий раз отец дал мне лишь своей крови. И привел какого-то молчаливого мужчину. Хотя то, что это именно мужчина, я узнала много позже. Как правило, я уже валялась в прострации от крови отца, когда приходил этот человек. Он рисовал на мне знаки – как некогда Ева. Потом давал выпить что-то – судя по всему, обычное снотворное, так как отходняков я не ощущала. Отец сказал, что этот мужчина – ведьмак.

Вот после эксперимента с ведьмаком мы с Гаем впервые встретились в Бездне. И я впервые сумела посмотреть на свои руки, когда отец взял их в свои и поднял. Это так странно – видеть людей в Бездне, решила я тогда, рассматривая его. Помнится, Ева была тут юной красивой девушкой с длиннющими роскошными косами. Но она выглядела вполне себе смертной. Гай же изменился почти до неузнаваемости, и по его внешнему виду можно было смело сказать, что он не людской породы. Отец был очень бледен, глаза светились красным. И его окружало белое свечение – аура такой силы, что я с трудом могла видеть лицо Гая…

Я не сказала Мане о шабаше с Евой, и об этом тоже не расскажу. Пусть полагает, что мы с отцом для того, чтобы разбудить мои способности, пользовались лишь состоянием измененного сознания. Впрочем, как сказал мне Гай, мало кто смог бы предположить, что обычными способами до дампира не достучаться. Значит, и у Маны такой догадки не возникнет (хотя кто его, хитрожопого, знает)… Наверное, заметил он, это связано с тем, что в тебе вампирского не на одну вторую, а на три четверти…

И я видела, что Гаю не дают покоя мысли о моей природе. Когда мы обменялись кровью, я стала очень хорошо его чувствовать, куда лучше, чем чувствовала Ману. Так вот, мой отец никогда не сталкивался с подобными мне, зато читал о них и слышал. Когда я попросила резюмировать для меня все услышанное и прочитанное, Гай изложил несколько общих моментов, налил много воды, растекся мыслию по древу, но не сумел убедить меня в том, что ничего не скрывает. Однако большего от него добиться я не сумела.

Так вот, мы встретились с ним, пылающим белой аурой, в Бездне, и там я научилась двигаться со скоростью вампира, а позднее и кое-чему еще, по мелочи. Гай сказал мне, что это и впрямь мелочи, так сказать, побочные эффекты вампирской сущности. На мой вопрос, а что же является главным, отец не ответил. Не потому что не хотел, а потому что не знал. “Это известно лишь тому, кто нас создал”, – только и сказал он.

Да и, честно говоря, после моих визитов в Бездну мне начало казаться, что весь реальный мир – один большой побочный эффект чего-то… Бледная тень какой-то огромной стены, заглянуть за которую мне удавалось лишь глазком. Гай считал, что метамфетамин лишь подарил мне несколько часов блаженных глюков – ведь он не сумел обнаружить меня в Бездне. Я не согласна с ним…

Все эти воспоминания пронеслись в моей голове за секунду. Мана с интересом смотрел на меня, небрежно поигрывая тростью. Очень жаль, что мысли читать я не научилась. Надо будет спросить у Гая, возможно ли это. Хотя… не знаю, как объяснить, но сдается мне, что Бездна так не работает. А как она работает вообще?.. От подобных мыслей моя голова порой просто распухает, и я не могу уснуть до утра, снова и снова вызывая в памяти картины, открывшиеся мне ТАМ…

– Расскажи, – коротко потребовал зеленоглазый.

Черт, наверное, на моем лице написано слишком много сейчас. Надо научиться лучше скрывать эмоции. И еще было бы неплохо научиться находить слова для описания Бездны, потому что мне, привыкшей облекать в слова эмоции, очень хотелось бы облечь в них и ту область, что лежит за гранью воображения. За всеми гранями вообще.

– Я удивляюсь… – начала было я, но запнулась. Я хотела сказать, что удивляюсь тому, как Ева ухитряется оставаться такой земной, то и дело погружаясь в Бездну, но вовремя остановилась. – Удивляюсь я, Мана.

– Чему?

Чему?.. Эээ…

– Да тому, что ты не попытался все-таки догнать меня.

Да, это и впрямь удивительно. Подсознание, наверное, вернуло меня на мои земные рельсы с тех, запредельных.

Миг – и Мана оказался рядом. Раньше, чем его трость со стуком упала на пол, я ощутила касание рук. И сквозь тонкий шелк это касание обожгло меня. Мана обхватил руками мою талию и резко повернул меня к себе, так быстро, что я запуталась в своих же ногах и почти рухнула – но была подхвачена зеленоглазым.

И память вернулась лавиной, накрыла меня и отрезала от цепких щупальцев небытия, к которому я так привыкла за прошедшие месяцы…

Нет, нет, как бы ни были прекрасны многомерные, златокаменные, перевитые эхом древних голосов недра Бездны… но вот тут, на плоской, серой и по-детски глупой земле, рядом с этим вампиром мне было так, что я понимала: здесь мое место.

И Бездна отступила.

Я обхватила Ману за шею, нисколько не беспокоясь уже о своей прическе. Он держал меня крепко, обхватив под лопатками и ягодицами, прижимал к себе. Был горячим. И снова краснел, как мальчишка – прямо как тогда, когда мы прощались с ним в Борисполе.

За время, проведенное с Гаем, я разобралась в некоторых тонкостях вампирской анатомии. Без крови организм вампира перестает функционировать, но не погибает. С кровью же вампир может заставить свое сердце биться, тело – нагреваться, может вводить окружающих в заблуждение видимостью жизни. Само по себе сердце у вампиров кровь не качает, да и другие органы тоже не функционируют. Гай сказал, что со временем можно научиться обходиться меньшим количеством крови, в целом же чем ее больше – тем вампир сильнее. Собственно, тут все логично. После больших нагрузок вампиру необходимо больше крови, чем обычно (вспомнились вечеринки триариев после каждой драки с медиками).

Так вот, на мой вопрос о том, могут ли вампиры краснеть (Боже, наконец-то я смогла удовлетворить свое любопытство), Гай сказал, что несомненно. Когда я уточнила, могут ли помимо воли, Гай сказал, что могут – память тела зачастую остается с вампирами на долгие годы. И сердце тоже иногда может начать биться – от желания, к примеру. Вампиры ведь созданы из смертных людей, а тем издавна присущи два сильнейших инстинкта – размножения и питания. Гай еще что-то там рассказывал, используя смутно знакомые мне слова типа “гомеостаз”, “онтогенез” и “нейронная сеть”, но я, к сожалению, вынесла из его, несомненно, содержательной лекции только простейшие выводы.

И еще сердце вампира может биться от любви. Я не вру – Гай именно так и сказал. И если желание – это вещь вполне осязаемая (по крайней мере, есть внешние проявления, последствия, которые можно… хм, увидеть и пощупать), то… что такое любовь?.. Разве ее можно “лизнуть, куснуть, понюхать”, как говорила нам в школе преподавательница украинского, уча различать абстрактное и конкретное?.. Тем не менее Гай не взял своих слов обратно, добавив лишь “Ну, считай, что любовь и желание едины”.

И вот я в руках горячего то ли от любви, то ли от желания Маны.

Я слышала, что о нем говорили его коллеги из других стран, а также форумчане. Еще мне довелось познакомиться с двумя детьми Маны, с Леттерией да Монтефельтро, женой Мастера Австрии, и Софией Роморантен, женой Мастера Франции. Леттерия – Лилли, как ее называли Жанна и Жозефина, была девушкой странной и редкой красоты. Когда я увидела ее впервые, мне сразу пришло на ум воспоминание о лермонтовском Печорине, точнее, о его необычной внешности, отражающей противоречивый характер этого персонажа. У Лилли, как и у Печорина, были темные глаза и белокурые волосы. И, по всей видимости, девушка тоже была из тех, кого всю жизнь – вечную ли, бесконечную ли – разрывает на части двойственность натуры. К примеру, Лилли упорно отказывалась пить кровь прямо из шеи смертного, предложенного ей Маной, и всячески подчеркивала свою человечность. Тем не менее, она искренне развлекалась, гипнотизируя смертных и выдумывая для них оригинальные задания на грани фола (в этом мне привиделось влияние Маны). У Лилли была здорово развита самоирония, а все ее суждения покоряли меня своей неординарностью. В то же время она всячески убеждала окружающих, что является самой обычной девчонкой двухсот лет отроду. Ледяной взгляд ее темно-серых глаз, казалось, пронизывал насквозь, видел в тебе все и даже больше. Белесые, с сероватым оттенком локоны Лилли спускались ниже талии. Никогда не видела человека, которому подобный цвет волос шел бы – кроме этой вампирши. Она казалась поблекшей лилией, полностью оправдывая свое прозвище. Гибкая, тонкая, звонкая и мудрая – вне всякого сомнения, она была гордостью Маны. Честно говоря, сойдись я с такой соперницей в борьбе за сердце любого мужчины, несомненно потерпела бы сокрушительное поражение. Этой сорванной лилии ничего не стоило растереть меня по стенке в прямом и переносном смыслах. Поэтому я порадовалась, что для Маны она – только дитя. И что у этого дитяти есть огненноволосый харизматичный супруг, такой же зубоскал и неуемный фонтан энергии, как и сама Леттерия да Монтефельтро.

София же была яркой иудейской красавицей – копна темно-каштановых волос, высокие скулы, огромные черные глаза, широкий яркий рот и точеный носик. Прибавьте к этому полупрезрительную молчаливость, легкую стервозность, к месту высказанную колкость или остроту – о, эта девушка была рафинированной, тщательно выпестованной копией Маны! Они даже были чем-то похожи внешне. Соня мне понравилась гораздо больше Леттерии. Может, оттого, что она говорила со мной на чистейшем русском с очаровательным акцентом, может, оттого, что от Сонечкиной холодности оставалось такое теплое и знакомое, такое “мановое” послевкусие, характерное для моего супруга и любой вещи-в-себе… Не знаю, но София пришлась мне по душе.

Так вот. О Мане много говорили в Форуме, как и о его патернале. В большинстве своем отношение к Мане было неоднозначное. Мне вспомнилась парочка, с которой довелось познакомиться в Вене… Вообще, эта парочка достойна упоминаний в любом случае.

То был один из дней, когда я помогала отцу сортировать материалы в Форуме. Форум располагался в районе Веринг, в старом здании (впрочем, старом не настолько, чтобы носить табличку исторической или какой еще памятки). Кабинет Гая выходил окнами на дремучий парк – довольно тихое местечко, где, тем не менее, выгуливали собак. С наступлением тепла я часто выходила туда перекусить, потому что мне не очень нравилось общаться в буфете с теми смертными, что работали в Форуме. Так вот, как-то раз в начале мая я заметила странную парочку, прогуливающуюся по аллее.

Несколько немолодых владельцев собак неторопливо прогуливались, беседуя. Какой-то паренек играл с собакой, бросая какую-то игрушку. Небольшой, но очень деятельный бульдог с радостным лаем приветствовал каждый замах руки хозяина, норовя успеть добежать до игрушки раньше, чем она коснется земли. Я с интересом наблюдала за забавной псинкой.

В один из моментов игрушка улетела почти к дорожке одной из аллей парка. По ней шли двое: мужчина небольшого роста и высокая молодая женщина. Бульдог радостно понесся к парочке. Он собирался на лету подхватить игрушку, затем облобызать со всей полнотой собачьей бурной любви так удобно подвернувшихся людей, забежать в прачечную, купить свежих булок, набросать список покупок на вечер (прошу прощения, меня занесло, но эти концентрированные маленькие собачки всегда живут на всю катушку, словно хотят успеть сделать все и сразу; по-моему, они даже не спят или спят на бегу). Песик мчал к парочке, как вдруг в двух метрах от них начал резко тормозить, проехал на задике эти два метра, врезался в ноги мужчины и с громким воем неподдельного ужаса полетел к хозяину, забыв и об игрушке, и о булках, и о прачечной. Я сразу же поняла, что парочка – вампиры, вспомнилось, как трусливо сторонятся Гая животные, встречаемые нами на улице. Но чтоб так сбегали в панике…

Мужчина на мгновение остановился, как бы не зная, что делать, покачал головой и быстрым шагом нагнал спутницу. Не знаю, каким человеком надо быть, чтобы от тебя животные шарахались. Интересно было бы увидеть этого вампира в Бездне, подумала я тогда. Гай говорил, что Бездна открывает истинную сущность всех – и смертных, и условно смертных, – кроме тех, кто владеет магическим даром. Якобы ведьмы и ведьмаки могут изменять не только внешний мир через тонкий, но и в самом тонком мире способны влиять на многое. Правда, оговорился Гай, многие боятся это делать, почти никто не умеет толком, а последствия вмешательства в ткань этого сложного иного плана почти всегда бывают катастрофическими. Он еще что-то рассказывал, но я не люблю вникать в моменты, связанные с Бездной. Я немного боюсь чрезмерного знания, так как есть у Бездны неприятное свойство одно: она засасывает. Она кажется реальнее всего, с чем ты сталкивался ранее. Ты постепенно начинаешь понимать, что реальность сдувается, как воздушный шар, оставшийся после праздника. Огни погасли, конфетти стали мусором и…

И еще – я теперь стала часто отвлекаться, начала пространно рассуждать, и все размышления мои теперь неуклонно соскальзывают в Бездну. И это начинает раздражать меня.

Так вот. Я следила за парочкой, которая по аллейке медленно приближалась ко мне. Не могу сказать, что ранее видела их в Форуме, и мне следовало бы побеспокоиться о том, чтобы убраться с пути этих двоих. Гай рассказывал мне о некоторых встреченных вампирах. Могу сказать, что благодаря его рассказам я пересмотрела отношение к Ингемару, Мане и Траяну – о, они куда как милостивее относились к смертным, чем многие вампиры Форума!.. Произошедшее с собакой озадачило и обеспокоило меня, я сложила в пакет недоеденный сендвич, чтобы уйти из парка, когда увидела приближающегося ко мне с другой стороны Гая. Он тоже иногда выбирался сюда погулять. Отец приблизился ко мне.

И тогда эти двое подошли к нам. Я старалась не разглядывать их слишком невежливо, хотя посмотреть было на что. Да, в Форуме было много вампиров, не блещущих красотой, особенно это относилось к тем, кто постарше, но мужчина, что стоял передо мной, был вызывающе уродлив. Ростом он едва ли был выше 160 сантиметров, его спутница возвышалась над ним на голову. Несомненно, он был азиатом, скорее, монголом: зауженные глаза и острые высокие скулы говорили об этом красноречиво. Кожа была темного оттенка, лицо изрыто то ли оспой, то ли следами от подростковых угрей. На подбородке был глубокий шрам. Негустые темные волосы с проседью были убраны в хвост. Несмотря на дорогой костюм и шикарные очки от Армани, этот мужчина выглядел в венском парке таким же архаизмом, как половецкий истукан. Наверное, непосвященным в вампирскую тайну внешность этого человека кажется шокирующей.

Его подруга была, напротив, очень хороша собой. Высокая, широкоплечая, широкобедрая и с красивой тяжелой грудью, натягивающей тонкий шелк голубой рубашки, она носила длинную белокурую косу. У девушки были пронзительно-голубые глаза и чувственные губы, хотя в целом лицо ее было немного грубовато. Однако улыбка смягчала это впечатление.

Приблизившись к нам с Гаем, мужчина и девушка поздоровались с ним.

– А это, Марсель, твоя дочерь? – блондинка употребила оборот “daughter of you”, достаточно архаичный.

– Да, друг мой, это моя дочь, Гайя.

И блондинка, и азиат уставились на меня. Без очков мужчина стал еще более жутким. Колючие и цепкие глаза, смахивающие на два кусочка угля, жадно смотрели на меня.

– Какая славная девочка, – низким скрипучим голосом произнес он. – Меня здесь называют Номад Хани, – и он протянул мне руку.

Вампиры вообще не любят здороваться за руку. Но им интересно прикоснуться к дампиру, как пояснил мне Гай, и как я сама догадывалась. Хани?.. Я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Более глупого прозвища для мужчины столь страшного вида было трудно придумать.