Текст книги "Теневой меч"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Выстрел попал точно в ослабленное колено, пропалив его насквозь. Мгновение махина стояла, так что Банник подумал, что их последний шанс пропал втуне, но затем, продолжая вести корпусом «Гончую», накренилась вправо. Отсеченная нога простояла секундой дольше, а потом повалилась назад.

«Владыка войны» рухнул лицом в грязь. Медленно он попытался пошевелиться, но не сумел.

«Дар войны» трусцой подбежал к махине, прицелился из пушек в ее главную палубу и обрушил ливень мегаболтерных снарядов в голову. «Владыка войны» содрогнулся и застыл. Свершив казнь, «Дар войны» издал победный вой боевыми рожками, развернулся и побежал обратно к фронту главного наступления.

– Они бросают его? – изумился Леонат.

– Они попытаются захватить его, очистить и освятить во имя Императора и Омниссии, – сказал Эппералиант. – «Владыка войны» на «Разбойника», недурной размен.

– Omis sancta omnia, – торжественно промолвил Старстан.

– Мегген, встань за тяжелые болтеры. Отгоняй врага, пока не выедем из этой трясины, – сказал Банник.

Он нагнулся, чтобы залезть обратно в танк, как вдруг чья-то рука схватила его за шиворот и выдернула из люка.

– Поздновато для этого, – раздался шелковистый голос.

Банник поднял глаза на респираторную решетку космодесантника. Обыденным жестом он забросил гранату в открытый люк. Банник успел увидеть желтую вспышку и услышать глухой треск взрыва, прежде чем воин сбросил Банника с танка и спрыгнул за ним следом.

Воин закрепил болтер на бедре и двинулся на Банника.

Иона и его бойцы стреляли вниз, однако лучи их лазганов могли лишь опалять боевую броню врагов. У него пересохло во рту. Как только предатели-космодесантники доберутся до вершины склона, они перебьют всех в блиндаже. Это было неизбежно.

Слева от них в буре появились гиганты, из их болтеров вырвались дульные вспышки, пока они расстреливали людей Ионы в стрелковых окопах в считанных ярдах от его позиции.

– Идут! Идут! – закричал Босарейн, сразу после чего ему в грудь угодил болт.

Взрыв полностью разнес его левый бок вместе с головой. Взводное знамя Ионы, залитое кровью, упало на землю. Человек рядом с ним завопил и, бросив свой тяжелый болтер, побежал.

– Стоять! Ты предаешь волю Императора! – заорал Сулибан, но его оружие было уже взведено, и снаряд покинул ствол в считанные миллисекунды после того, как слова слетели с губ.

Солдат пластом рухнул на землю с выбитым в спине кратером. Остальные, готовые вот-вот броситься следом, возвратились к оружию. Автопушка дважды кашлянула, и один из монстров отшатнулся от попаданий. Впрочем, радостные возгласы умерли на устах у людей, когда монстр выпрямился, поднял пистолет и продолжил бойню.

– Нам конец, – сказал Иона, опуская оружие.

– Не падай духом, лейтенант Банник, – произнес Сулибан.

– Я не падаю, комиссар, но нам все равно конец.

Лин Коасс Ло Турнерик, перевязывавший культю солдату, чью руку оторвало у локтя, заметил выражение лица Сулибана и метнул на Иону предупреждающий взгляд. Иона не обратил на него внимания.

– Сам посмотри! Мы не можем им навредить. Не можем…

Блиндаж наполнился страшным криком.

– Ложись! – завопил Сулибан, бросившись Ионе на грудь.

Он повалил лейтенанта в болото, когда громогласный грохот тяжелого болтера, выпускающего снаряды неподалеку, уничтожил все прочие источники звуков в блиндаже. Иона перекатился на спину и увидел стоявшего на краю блиндажа великана. Дождь ручьями струился с разрушенной пластековой крыши.

В грудь космодесантнику попал болт, последние несколько секунд его ракетного заряда с шипением угасали. Космодесантник издал булькающий смех и поднял чуждого вида топор. Болт взорвался. Жалящие осколки керамита осыпали кожу Ионы. Космодесантник рухнул в блиндаж, дым струился из застежек его шлема и черной дыры посреди груди. Иона едва успел отползти с траектории летящего тела. Мертвец тяжело упал в болото и стал тонуть в нем под собственным весом.

– Сулибан! Нужно отступать.

На край окопа выкарабкался еще один космодесантник. Мич выстрелил ему в лицо из мелтагана, и тот, обезглавленный, покатился назад.

– Нам не может везти вечно. Нужен Парригар.

Сулибан прищурился. Затем кивнул:

– Ладно.

Иона вцепился в вокс-бусину.

– Парригар, прием. Требуется срочная эвакуация. Нас разбили.

– Не могу с ним связаться, – отозвался Андерик.

– Он не мог погибнуть! – сказал Иона. – Если «Праведного возмездия» больше нет, то бежать им некуда.

С гребня в паре ярдов правее и выше их сияющий выстрел пушки «Люкс Императора» залил адский пейзаж ярким светом. На секунду мир словно остановился. Мгновением позже титан рухнул, и пустоту, оставленную его падением, захлестнула ревущая сумятица битвы. Людей Ионы без остатка поглотили победные вопли от гибели вражеской махины.

Затрещал вокс.

– Уже в пути, – сказал Парригар. – Я прямо за вами. Готовьтесь к эвакуации.

– Отступаем! – приказал Иона. – Задание выполнено! – прокричал он. – Взвод, отступаем!

Иона не рассчитывал на упорядоченный отход, и его не случилось. Спотыкающимся бегом, потрепанные остатки взвода Ионы кинулись прочь из окопов и блиндажей, бросая свое тяжелое оружие. Волтеры космодесантников, во множестве выходивших на гребень, без устали рявкали. Раскаленные болты с жужжанием проносились мимо его головы, погружаясь в землю и взрываясь. В воздух поднимались облачка грязи, еще сильнее закрывая обзор. Они с Сулибаном бежали рядом. Вокруг них падали люди. Затем мглу пронзил свет прожекторов, и черная тень «Праведного возмездия» с ревом выкатилась из ночи, истекая грязным дождем по броне.

– Двигайтесь вдоль бортов! Отойдите от оружия! – приказал им Парригар по вокс-громкоговорителю танка. Казалось, с ним разговаривал сам танк. – Расступитесь!

Стволы его мегаболтера завращались, с жужжанием набирая огневую скорость. Иона метнулся в сторону, а затем нырнул, увидев, как тяжелые болтеры на спонсонах «Праведного возмездия» принялись отслеживать цели у него за спиной. Орудия открыли огонь, из стволов вырвались клинки пламени. Иона побежал, между лопаток зудело от ожидания разрывной смерти, в неизбежности которой он нисколько не сомневался. Болты свистели над головой во всех направлениях, полосуя небеса ракетными следами. Затем он пробежал мимо спонсонов, следуя за изможденными, потрясенными людьми к лестницам на боевую палубу громадного танка. Солдаты столпились внизу, пока остальные перегибались через борт, хватая скользкие от дождя руки товарищей. Дождь с шипением испарялся в лучах мелтаганов. Потоки плазмы освещали сцену ярче дульных вспышек.

Ионе не слишком понравилась идея собрать специальное оружие в одно отделение, однако теперь лейтенант вполголоса поблагодарил Императора за настойчивость Парригара. Космодесантники подступали со всех сторон. Болты рикошетили от толстой танковой брони, бойцов, карабкающихся на борт, разрывало на куски, и сквозь ошметки тел и рассыпающиеся внутренности Иона лез наверх.

К нему потянулись руки. Снизу его подтолкнули, и он выбрался через бронированный парапет, окружавший боевую палубу. Он перегнулся через борт, протягивая руку Сулибану. Комиссар только покачал головой, вместо этого приняв командование над солдатами внизу, впавшими в панику, когда из ливня стало выходить больше космодесантников.

– Там! – воскликнул Иона, хлопнув одного из мелтаганщиков по плечу и направив его огонь на космодесантника, наступавшего с прижатым к плечу болтером, последовательно расстреливая бойцов лейтенанта.

Первый плавящий заряд с ревом прошел мимо цели, однако второй оказался точным, испепелив торс космодесантника. Реактор в его ранце взорвался, и предатель рухнул в грязь грудой дымящихся конечностей.

– Хороший… – начал Иона, как тут мегаболтер открыл огонь, сделав дальнейшие слова неразборчивыми.

В ушах зазвенело от ярости оружия. Солдаты по-прежнему бежали к танку. Несколько упали, один – подстреленный сзади, другой попал под огонь вторичного оружия танка, несясь в слепом страхе. Мегаболтер остановился, оставив перед собой конус раскрошенных врагов. «Люкс Император» съезжал с гребня воронки к «Грозовому владыке», паля из болтеров. Десяток громадных бронированных фигур, освещенных его прожекторами, шагали в сторону танков. Везде царили пламя и взрывы. В лучах света поблескивали капли дождя.

– Иона Банник, это Парригар. Нам пора отходить. Авгуры говорят о десятках противников, приближающихся к нашей позиции.

– Мои люди…

– Все равно покойники. Мне жаль. Я не могу рисковать «Праведным возмездием». Я и так задержался здесь.

Зарычав двигателями, танк покатился назад. Те солдаты, что не успели попасть на борт, спотыкаясь, побежали следом. Машина не набирала полный ход, но едва вышла на скорость человеческого бега, никто уже не мог поспеть за ней в таком болоте.

– Сулибан! Сулибан! Хватайся! – крикнул Иона, высунувшись за борт.

Комиссар огляделся по сторонам и неохотно бросил свою работу. Он вскарабкался на кожух гусеницы, пока остальные в отчаянии хватались за его лодыжки. Иона схватил его обеими руками и вытащил наверх.

Танк стрелял теперь непрерывно. Болтерный огонь обрушивался отовсюду, барабаня по прочной шкуре танка. Когда один из его бойцов, стрелявших с борта, получил болт в грудь, Иона приказал остальным укрыться.

– Перекличка! – прокричал он сквозь ревущее пыхтение мегаболтера.

Ответили четырнадцать человек. На войну он отправился с отрядом в сорок. Около половины были ветеранами Гюлема. Его взвод снова поредел.

– Мы выжили, дабы сразиться в другой день, – произнес Сулибан, похлопав Иону грязной перчаткой.

Затем он выпрямился, игнорируя свистевшие мимо болт-снаряды.

– Солдаты Империума! – крикнул он голосом на пределе громкости, чтобы тот разнесся над ревом боя. – Сегодня вы хорошо бились с врагом, который одолел бы большинство воинов. Многие погибли, но там, во тьме, лежат расколотые тела десятков изменников, чернейших из предателей, сынов Самого Императора, которые, невзирая на дары, данные им отцом нашим, Богом нашим, предали Его. За каждого оставшегося там мертвеца Император благодарит вас, и будьте уверены, Он проливает слезы на Золотом Троне за каждого Своего верного слугу, что сгинул сегодня на этом ужасном поле. – Люди обратились во внимание. – Знайте же и радуйтесь тому, что благодаря вашим стараниям одна из великих богомашин врага сегодня была повержена в грязь. Мало кто из людей может похвастаться столь доблестным деянием. Выше головы, сыны Парагона. Вы хорошо исполнили свой долг.

Сулибан присел к стенке боевой палубы. Иона поднял голову и посмотрел на черные тучи.

– Хорошая речь, комиссар.

Сулибан понуро смотрел перед собой.

– Каждое слово я говорил искренне. Я верю в них.

– Знаю, – тихо произнес Иона. – Я тоже.

Сулибан благодарно посмотрел на него. Он вдруг понял, как молод был этот комиссар, наделенный властью над жизнью и смертью каждого из них. Рука Императора, который сам лишь недавно возмужал.

Утробный рев двигателей нарушил ход его мыслей. Иона поднялся и высунулся над парапетом.

За «Грозовым владыкой» бурю пронзал свет фар несущихся плотным строем машин.

– Спаси нас Император, – сказал он. – Там еще.

«Люкс Император» ехал прочь. Извергая сизый дым, он с содроганием катился вперед, затем резко свернул налево и, рявкая противопехотным оружием, двинулся в сторону звуков боя, оставив Банника валяться в грязи. Они бросили его, посчитав погибшим.

Размашистым шагом, казавшимся адски медленным, космодесантник направлялся по распаханной земле к лежащему Баннику.

Сердце Банника замерло, но не рука. Его пальцы сомкнулись на влажной, шероховатой рукояти силового меча, по-прежнему в ножнах на поясе. Пошатываясь, он поднялся на ноги. Голова кружилась от падения, ребра ныли, и каждый вдох отдавался болью. Космодесантник подходил все ближе, не замечая клинка, спрятанного у Банника за спиной. Когда он оказался на расстоянии выпада, Банник нажал кнопку активации меча. Ножны вокруг оружия исчезли. Он вырвал его. Не обращая внимания на боль в груди, он провел идеальный дуэльный выпад. Расщепляющее поле вспыхнуло, столкнувшись с нагрудником предателя-космодесантника, с треском пробив глаз медного лица на нем. Острие клинка пошло дальше, в сердце врага.

Удар наотмашь отбросил Банника, и тот покатился по грязи. Космодесантник стоял на месте, пронзенный клинком Банника. Враг конвульсивно свел плечи, как будто поймав меч в движении. Он удивленно охнул и взялся за меч рукой. Поле вновь грохотнуло, когда пальцы предателя-космодесантника сомкнулись на лезвии. Другая рука принялась искать на рукояти кнопку деактивации.

Банник пополз назад, утопая в болоте. Секунду, не шевелясь, космодесантник горбился на мече. Банник не решался подумать, что убил его, однако надежда погубила лучшие его намерения.

Он не убил его. Пальцы космодесантника нащупали кнопку и отключили разрывающее поле. Со стоном он выдернул силовой меч. В его хватке оружие казалось крошечным, почти детской игрушкой. Он бросил его в грязь и болезненно выпрямился.

Космодесантник остановился перед Банником, потянулся к шлему и расстегнул застежки. Из отсоединенных уплотнений с шипением потекли тонкие струйки воздуха, тяжелые от столь густого аромата, что Банник почувствовал его даже сквозь дождь.

Он сморгнул грязную воду. Человек, оказавшийся под шлемом, был прекрасным, более совершенным, чем самая восхитительная статуя в соборе, с лицом, более красивым, чем все картины, которым полагалось отобразить унаследованное превосходство человеческого тела над прочими видами в Галактике.

Его лицо покрывали резкие пурпурные татуировки. Губы воина были полными, нос – мужественный, скулы – идеально угловатые и острые, и он держался с большей гордостью, нежели самый благородный парагонский аристократ. Кожа у него была безупречной и яркой, а волосы цвета инея были подстрижены под самый череп. У Банника перехватило дух. Но, невзирая на совершенство, вокруг воина витала аура непередаваемой скорби. Он посмотрел на Банника ясными глазами и пролил ртутные слезы в дождь.

– Хороший выпад. Для смертного ты прекрасный мечник. Впервые за тысячу лет меня ранили, – сказал он. – Впервые за десять тысячелетий я оказался у порога смерти. – Язык, на котором он разговаривал, был практически непонятным. Это была разновидность готика, но полная непривычных ударений и архаичных грамматических форм. Он подошел ближе. Словно башня, он возвышался, закованный в тяжелые доспехи, покрытые мягкой кожей. Банник отшатнулся, разглядев очертания разглаженного человеческого лица, с зашитыми глазами и ртом, обтянутым вокруг поножей. – За все годы долгой войны ни один простой человек не причинил мне вреда. Ты разрушил мое родное сердце. Другого такого у меня уже больше не будет. – Глаза космодесантника заискрились, он поднял лицо к дождю. – Чувство утраты… изысканное. Я помню старые времена, отмеченные болью. Такой болью. Это благословение. Спасибо тебе. – Он посмотрел на Банника и улыбнулся. Его губы были безукоризненными, зубы – совершенными, а злоба, таившаяся за ними, самой идеально сложенной из всех. – Я бы не хотел, чтобы ты упустил подобный опыт. Я отплачу тебе за твой дар. Ты благословен. Мы пройдем тропами агонии вместе.

Воин достал длинный серебристый клинок из поясных ножен и опустился на колени, в предвкушении облизывая губы. Банник попытался отползти, но космодесантник опустил ладонь ему на руку, тут же приковав его к месту. Если бы не рыхлая земля, он бы наверняка сломал ему руку. Нож проскользнул в рукав Банника и без груда разрезал его.

– Я подыщу для тебя отличный нерв. Ты будешь петь песню боли, и мы возрадуемся, поскольку ни одно ощущение не следует упускать, и мой владыка, Слаанеш, будет доволен. – Он заглянул Баннику в глаза. – Возрадуйся. Нет более чистой формы подношения, чем удовлетворение.

Острие ножа укололо его кожу. Банник ничего не почувствовал, когда тот распорол его плоть, таким острым он был. Но затем острие коснулось важного нерва, и Банник на самом деле запел.

Сквозь ливень донесся рев. Сквозь пар пробился желтый свет. Стремительная очередь болтгана в автоматическом режиме огня с грохотом изрешетила предателя. Космодесантник упал со вздохом наслаждения. Мучительно болезненно, нож покинул плоть Банника. Он сел. Агония разливалась по его руке, так что он почти терял сознание. Откуда-то спорадически слышался оглушительный рокот мегаболтера «Праведного возмездия». По сравнению с ним болтеры «Люкс Императора» грохотали почти неразборчиво. Оба танка были уже далеко от него, превратившись в громадные силуэты посреди проливного дождя, чьи углы отрывисто и смятенно озарялись битвой. Возгласы и крики напуганных солдат состязались в громкости с огнем автоматического оружия.

Перед ним, заскользив, остановился угловатый боевой мотоцикл. Спешившийся с него человек направился к нему, высокий и грозный, как тот мертвый воин, обрамленный светом фары своей машины. Еще один космодесантник, облаченный и снаряженный для войны. Его доспехи были черными с красным окаймлением, украшенными черепами, костями и другими столь же жуткими талисманами. Этот новый монстр встал над раненым Банником, смотря на него пылающими глазными линзами. Он повел болтером, и Банник подумал, что тот сейчас прицелится ему в голову, и стал ждать разрывной болт в череп. Но космодесантник лишь перебросил оружие в другую руку. Он наклонился и протянул Баннику свободную перчатку, широко расставив пальцы.

– Приветствую тебя, хотя воистину горька наша встреча в сей день дождей и измены. Ты попал в руки одному из наихудших порождений Галактики, сын Святой Терры, и выжил. Император Человечества присматривает за тобой. Прими мою руку и вставай с земли. Твой труд для Империума еще не завершен.

Банник сжал руку воителя. Шок прошел. После Калидара с ними находился небольшой отряд космодесантников. Снова осмотрев доспехи, он заметил выведенную на наплечниках и груди эмблему готического креста. Его внезапно пробрал озноб, и зубы застучали с той же частотой, что и болтеры вдалеке.

– Ты не убьешь меня. Ты из Черных Храмовников.

– Клянусь, я не убью тебя. Меня зовут Аделард, – промолвил воин, – брат меча Крестового похода Михаэля из ордена Черных Храмовников, Адептус Астартес, и верный сын Рогала Дорна. Тебе нечего бояться. Мы с тобою братья. Воины нескончаемой войны. Пойдем со мною, и ты будешь в безопасности.

Глава 22
Демонические врата

Дворец имперского губернатора,

Очаг Магора

Гератомро

087398.М41

Свадьба и коронация Достейна слились в размытое пятно. Вино явно оказалось далеко не обычным, но его это не заботило. Оно возносило его чувства и притупляло нечто важное в голове. На своем троне Достейн предавался героическим актам обжорства, пока придворные, отринув свою сдержанность, погрузились в сибаритство. Робкие перешептывания переросли в осторожную болтовню. Из каждого угла звенел смех. Сначала они лишь немного отпивали вина, но лишь сначала. Вскоре они уже вовсю хлестали его и безудержно отплясывали друг с другом, а также слугами космодесантников, танцуя, поя, кутя и вопя, пока зал не погрузился в великое представление излишества. Трастун с довольным видом наблюдал за творящимся самозабвением. Дил бродил по залу, проводя пальцами по спинам, нашептывая в уши нечто, что ужасало либо возбуждало людей.

Разразилась музыка. Барабаны стали выстукивать ритм, ускорявший биение старческих сердец, флейты насвистывали неземные мелодии. Чем быстрее текло вино, тем необузданнее становился барабанный бой.

Моментами Достейн переводил глаза, и перед ним восставали сцены кровопролития и ужаса. Лица, красные от крови, хохочущие придворные пожирают плоть еще живых жертв, музыка превратилась в крики, рвущиеся из глоток терзаемых людей. Тогда слуги Детей Императора принимали другое обличье, а золотой котелок, из которого они разливали вино, становился кошмарным существом, стонущим в агонии. Затем Достейн моргал, и снова он видел только необузданный разгул, как было принято в древние дни Гератомро. На несколько мгновений в нем поселялась неловкость, но вскорости исчезала под чувством триумфа и веселья, когда он делал очередной глоток прекрасного вина.

– Как чудесно, – натужно проговорила Поллейн.

Трастун с собственническим видом массировал ей шею. На секунду Достейну это показалось странным, однако в следующую – уже нет.

Вечерело. Ощущение времени Достейна разлетелось осколками, будто разбитое стекло. Связь с окружающим миром стала чередой вспыхивающих образов, пролетавших перед его внутренним оком без какого-либо порядка и относительной цельности. Слабейшие скрежеты столовых предметов по тарелкам либо отблески свечных огней от бриллиантовых фацетов на канделябрах имели такую же значимость, как звук самого громкого рога и самая прекрасная женщина. Неизменным оставалось лишь лицо Трастуна. Он всегда стоял рядом, изучая, словно Достейн был тем единственным мясом, что могло утолить его неведомый голод. Только это и тревожило веселое времяпровождение нового губернатора, да и то лишь когда он в полузабытье вспоминал о нем. Расколотые впечатления о кутеже нагромождались друг на друга, пока разум Достейна не пресытился ощущениями.

Затем остались только прожигающие глаза Трастуна, и на него опустилась короткая тьма. Только глаза. Один золотистый, второй – зеленый.

Крепкая рука вздернула его голову. К губам прижали теплый кубок.

– Пейте, мой лорд! Скоро вам предстоит взойти на брачное ложе. Еще немного сладкого вина, чтобы пробудить чувства.

– Что? – сонно пробормотал он. Девушка у него на коленях исчезла. Поллейн также нигде не было видно. – Где моя жена? – невнятно спросил он.

– Как «где», веселится на свадебном пиру, мой лорд, как полагается невесте под взором Слаанеш.

Космодесантник суживал его поле зрения до небольшого треугольника на сгибе локтя. Через это крошечное окошко Достейн также не увидел Поллейн, и пока всматривался в него, сцена полыхала огнями от освещенного белым пиршества до карминового кровопролития. Ни один образ не задерживался надолго. Переходы между ними и тем, что он видел прежде, вызывали у Достейна головную боль, и его обильно стошнило. Трастун проворно отступил, чтобы не дать блевоте забрызгать ботинки.

– Эх, мой лорд! – цыкнул космодесантник.

Он кивнул одному из товарищей в шлеме у себя за спиной, и тот грубо проложил себе путь сквозь толпу. Из массы тел, переплетшихся среди остатков еды на пиршественных столах, он вытащил Поллейн. Космодесантник был не слишком осторожен, и развратники издавали странные крики от причиняемой им боли.

– Почему она голая? – спросил Достейн.

– О чем вы, мой лорд? – отозвался Трастун.

– На ней нет одежды. Почему?

– Как иначе ей вас любить? – сказал Трастун, подняв Достейна с кресла и неся его на руках, словно ребенка. – Они готовы, – бросил Трастун своему брату, который забросил Поллейн себе на плечо.

Достейн прижался к жесткой броне воина. Сомнения вновь уступили удовлетворению. Тетя была его по браку, по закону. Он так долго желал ее. Было неправильно лишать кого-то физической услады.

Следующее, что осознал Достейн, – он лежит в кровати, и она подле него. Он подумал, что сейчас уже следовало наступить дню. Однако его не было, кругом царила тьма, а с небес проливным дождем падала черная вода. Издалека доносился рокочущий звук, перемежаемый ослепительными сполохами и сотрясающим землю грохотом. Прикосновение к Поллейн прогнало из головы Достейна все прочие мысли.

По-видимому, наложенное на Поллейн заклинание спало, ибо та, вздрогнув, ожила. Он познал такой опыт, которого никогда не думал почувствовать. Все это время его не покидало ощущение, как будто за ним наблюдает громадное существо, разделявшее его чувства, нечто, казавшееся доброжелательным снаружи, но внутри него текли мощные потоки зла. Достейна это больше не заботило. Его не заботило, что Трастун и его воин-спутник стояли на страже у его двери. Его не заботило, что день так и не наступил.

– Поллейн, Поллейн! – закричал он.

– Дил, Дил, Дил, – бормотала она.

Это его также не заботило. Лишь ощущение ее рядом с ним. Он был повелителем мира и повелителем женщины, которую так давно вожделел. О лучшей судьбе не следовало даже и мечтать.

Ничто не вечно. В конце они упали, опьяненные и уставшие. Глаза Достейна закрылись. Прежде чем он погрузился в беспокойный сон, он ощутил, как к постели подошел Трастун и склонился над ним. Он зашептал ему на ухо, так близко, что его губы коснулись вспотевшей кожи Достейна.

– Вот так Князь Наслаждений благодарит тебя за твою жертву.

Какую еще жертву, удивился он. Ее не было. Он ничего не отдал, а только получил. Не таким образом, как он ожидал, но он победил.

С кровати рядом с ним что-то подняли, и он упал в беспамятство.

Он очнулся в одиночестве. От него разило излишествами, рвотой, потом и перегаром. Голова пульсировала от невыносимой боли. Сначала Достейн осторожно сел, откинул одеяло, но тут, в панике от увиденного, вскочил.

В комнате творился хаос, вся мебель перевернута вверх дном, занавески сорваны, раковина и зеркала разбиты. Люмены не горели, и когда он принялся искать другой источник света, то наступил на осколок стекла, повредив себе ногу. От собственных криков ему стало дурно, так что пришлось прислониться к шкафу, из которого были вырваны все ящики, а их содержимое разбросано по полу. Он отыскал пару разных тапочек и натянул их, застонав от головокружения, когда нагнулся.

– Что случилось? – просипел он. – Поллейн?

Он понял, что найдет, прежде чем обернулся к кровати.

Простыни валялись влажными комками, заляпанные кровью и пропитанные вином. Он поплелся к кровати. Каждый его вдох походил на насос, проталкивавший кислоту из живота в пищевод. То, что оставалось у Достейна внутри, бурлило. Изо рта воняло, ноздри казались разорванными и сухими всякий раз, когда он вдыхал. Лоб был слишком горяч и совсем не вспотевший. Он испытывал страшную жажду, но все кувшины с водой были перевернуты, их содержимое расплескалось по мраморному полу. Редко когда он настолько тяжело расплачивался за ночные увеселения.

– Поллейн? – тонко повторил он.

Ее нигде не было. Он боязливо оглядел четыре угла большой комнаты в ее поисках, давя под ногами разбитые керамику и стекло. Он подошел к небольшому гардеробу за ширмой. Там был кран. Достейн открутил его и жадно прильнул к хлынувшей из него воде, пока она не приобрела отвратительного привкуса, и сплюнул.

В раковину брызгала кровавая грязь. Трясущейся рукой Достейн закрутил кран.

Вода, которую ему удалось выпить, тяжело булькала у него в животе, но силой воли он удержал ее внутри. Он отрыгнул кислотой. Снаружи по-прежнему царила мгла, и хотя дождь ослаб, он не прекращался. В небесах переливалось странное сияние, и теперь, протрезвев, он узнал в нем орудийный огонь.

Достейн позвал слуг. Никто не пришел. Переборов головную боль, он набросил на себя грязную одежду, которую смог найти, и вышел из разгромленной комнаты во тьму дворца.

На его зов никто не откликался. Он направился в комнаты слуг и покои лордов и леди, которые проживали во дворце. Каждая, как и его собственная, была разворочена. Во многих были следы крови, размазанные по стенам отпечатки рук, лужицы, темно поблескивавшие в углах. На первую он натолкнулся, наступив в нее, и чуть не поскользнулся. Во всех комнатах висел насыщенный запах, аромат ночи, смешивавшийся с вонью крови и пота. Аромат лишь подчеркивал эти запахи, вместо того чтобы скрывать, и в самых худших комнатах Достейну приходилось прикрывать лицо. Он пожалел, что у него не было при себе оружия.

Звуки орудийного огня становились ближе. Пока он не слышал ручного оружия, однако нутром чуял, что осталось недолго. В него впились когти гнева. Где его новые союзники?

Вскоре он нашел первые тела. Человек, лежащий на спине. Его одежда и внутренности были распороты, содержимое живота вынуто, и там, где раньше находились органы, осталась окровавленная полость. На его лице с открытыми глазами читалось блаженство. Его мертвый взор взволновал Достейна, поэтому он опустился на колени и закрыл покойнику глаза.

В другой комнате он нашел пару, их тела сплелись, а рты соединились длинной трубкой из кожи. Судя по ранам на телах, перед концом они терзали друг друга, хотя их пальцы тоже были погружены в плоть партнера. Впереди его ожидали новые ужасы. Чем ближе Достейн подходил к пиршественному залу, тем больше видел: люди, умершие самыми ужасными способами, и у многих на лицах отпечаталось наслаждение.

Полы коридоров, которые вели к Залу Магора, были залиты кровью. Сначала попадались отдельные озерца, затем, ближе к Залу, длинные полосы, тянувшиеся от стены к стене. Укрепив решимость, он двинулся дальше, игнорируя вопящие мольбы сердца бежать отсюда без оглядки. Ему было некуда идти. Его обвели вокруг пальца. Существовали темные истории, записанные в запретных книгах и передаваемые из уст в уста знатью, о такого рода случаях – истории, после которых легенда о Дьяволе из леса казалась еще доброй сказкой, рассказом о богах и их слугах, о предательстве галактического масштаба в далеком прошлом Империума.

Он был глупцом. Любовь ослепила его. Он любил Поллейн. Теперь, утолив низменную похоть, его привязанность к ней расцвела, однако из-за стыда ему было сложно списать свой поиск на чистые мотивы. Достейн знал лишь то, что должен найти ее. В смятении, он пошел дальше.

В коридоре, ведущем к Залу Магора, царила тишина, в нем не было ни слуг, ни Желтой Стражи, ни просителей, ни всех прочих, кто в обычный день ходили по нему. По их крови он приблизился к залу, где должно было находиться средоточие его власти. Достейн не имел на нее права – он получил трон через кровопролитие. Он подозревал, что отныне на Гератомро не будет такого понятия, как обычный день.

Золотые ворота были приоткрыты. Он проскользнул внутрь и нашел там сцену такую отвратительную, что его ноги подкосились, и он рухнул на пол.

Его придворные более не вернутся домой. Все остались на том пиршестве. Все мертвы. Большинство были наги. Многие были частично пожраны, по всей их коже виднелись следы человеческих укусов. Музыкантов задушили струнами их же инструментов. Его наложницы лежали обнаженные и окровавленные друг на друге и на тронном возвышении.

Ради этого он убил свою тетю Миссрин. Несколько минут Достейн рыдал, теперь и сам заляпанный кровью, покуда не услышал пение. Звуки лились, временами пропадая из пределов слышимости, и он затаил дыхание, пытаясь расслышать их. Он бессильно поднялся из лужи крови на полу и направился в дальнюю часть комнаты, мимо окровавленных пиршественных столов и трона, превращенного в место бойни. Двери в задней части были открыты. Пение шло оттуда.