Текст книги "По воле Посейдона"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Спросишь после того, как мы доставим зерно, получим плату и вернемся домой, – ответил Менедем. – Тогда и сможешь его найти, если к тому времени это тебя все еще будет интересовать.

Менедем говорил легко и непринужденно; даже если он сам и не верил, что все пройдет гладко, когда флот доберется до Сиракуз, он придерживал сомнения при себе. Отчасти, конечно, чтобы напрасно не волновать команду. Отчасти же, как полагал Соклей, в силу врожденной самоуверенности – или высокомерия? Менедем никогда еще не оказывался в безвыходной ситуации и, казалось, не сомневался, что такого с ним произойти просто не может.

Хотелось бы Соклею, чтобы его двоюродный брат оказался прав, однако, откровенно говоря, не верил в это. Самоуверенность никого еще не спасала. Оставалось только надеяться… Надеяться вопреки здравому смыслу…

«Все выяснится завтра», – подумал Соклей.

Юноша завернулся в гиматий и лег на мешки с зерном. Они были немного мягче, чем планки юта, хотя и очень неровные.

Соклей думал, что беспокойство не даст ему уснуть, однако усталость пересилила. Когда он открыл глаза, Менедем уже петушиным криком возвещал о наступлении нового дня.

Несколько моряков недовольно ворчали и сонно переругивались.

– Эх, жаль, я босой, а то запустил бы в тебя сандалией, – пробормотал Соклей.

– Нынешний день стоит отпраздновать. – Голос Менедема был полон фальшивой сердечности – такую сердечность пускают в ход некоторые торговцы, чтобы всучить покупателю барахло. – Сегодня вечером мы славно попируем в Сиракузах, в городе, знаменитом своими пирами во всем эллинском мире.

Некоторых моряков это заставило приободриться, но заявление брата совершенно не подняло дух Соклея. Во-первых, Сиракузы были осаждены. Какой уж там пир! Во-вторых, разве у команды «Афродиты», да и у всего остального флота, было не больше шансов пойти на корм крабам и угрям, чем самим ими полакомиться?

Остальные капитаны между тем тоже будили криками своих матросов, хотя, кроме Менедема, ни один из них не догадался закукарекать. Путеводная звезда Афродиты сияла сквозь сумрачную дымку на востоке, а недалеко от нее серебрилась тончайшая полоска месяца. Если бы не сияющий маяк путеводной звезды, Соклей вряд ли бы вообще заметил луну. Менедем не беспокоился ни о луне, ни о звездах. Как любой настоящий капитан, он оценивал ветер.

– Так и есть, ветер северный, – сказал он. – Пока он держится, мы сможем проскользнуть прямо в северную гавань Сиракуз – в Маленькую гавань, как ее называют.

«Что ж, мы и вправду могли бы это сделать, если бы не карфагенские военные галеры, – подумал Соклей. – Они на-ходятся как раз между нами и целью, и, поскольку идут на веслах, карфагенцев не заботит, в какую сторону дует ветер».

О таких вещах Менедем счел за благо не упоминать. Соклей решил не упоминать о них тоже. Команда подняла якоря, с которых капала вода. Моряки спустили парус с реи. Большие паруса крутобоких кораблей уже тоже были спущены; они наполнились прекрасным бризом, и бриз погнал их именно в том направлении, куда они имели безумие стремиться.

И снова «Афродита» вела себя более остойчиво, чем обычно. И снова она двигалась медленней, чем всегда.

Соклей взошел на ют.

– Если возникнет такая необходимость, свободные от гребли люди смогут выбросить мешки с зерном за борт? – спросил он.

– Чтобы облегчить судно, если за нами погонятся карфагенцы? – уточнил Менедем, и Соклей кивнул.

Капитан «Афродиты» пожал плечами.

– Мы могли бы такое проделать, но сильно сомневаюсь, что это нам поможет.

Этот ответ можно было предвидеть, и все же он поразил Соклея своей честностью.

Соклей наблюдал, как за бортом сперва показалась, а потом исчезла Катана – большой город, больше Мессены. Тойкарх поцокал языком. Зря они проплыли мимо; он считал, что это вполне подходящее место для того, чтобы здесь остановиться, сделать передышку… скажем, лет на двадцать-тридцать. Но капитаном был Менедем, и ему было плевать, кто что думает. «Интересно, – размышлял Соклей, – почему воины, которых ведут плохие генералы, не дезертируют чаще».

Сам он никуда с судна не мог убежать. Катана была слишком далеко, чтобы добраться до нее вплавь, а большинство моряков вообще не умели плавать. И к тому же Соклей не был уверен, что Менедем – плохой капитан, хотя и склонялся к этому умозаключению.

Так или иначе, но в мелочах его двоюродный брат делал все необходимое, чтобы достичь успеха. Он поставил на носу остроглазого Аристида. И где-то вскоре после полудня впередсмотрящий выкрикнул:

– Судно! Судно прямо по курсу!

Он указал на юг, в сторону Сиракуз.

Там, на большом острове, раскинулся осажденный город, а в нескольких плетрах от берега находился маленький остров Ортигия, тоже хорошо укрепленный. А между двумя островами, пропади оно все пропадом, стоял карфагенский флот, перекрывавший путь в Маленькую гавань к северу от Ортигии и дорогу в Великую гавань к югу от острова.

Выкрик Аристида был предельно точен, как и полагалось впередсмотрящему, – он крикнул: «Судно!», а не «Парус!». Мачты на карфагенских галерах были убраны; как всегда во время исполнения своих прямых обязанностей, военные корабли двигались только на веслах, готовые в любой момент устремиться в атаку. Сейчас они казались всего лишь точками, но очень скоро станут выглядеть куда больше. Соклей слишком хорошо это знал.

– И что мы теперь будем делать? – окликнул он Менедема.

– Держаться прежнего курса, – ответил капитан «Афродиты». – Что же еще можно сделать?

«Бежать», – мгновенно пришло на ум Соклею.

Но его двоюродный брат как ни в чем не бывало продолжал:

– Я все еще думаю, что у нас очень приличные шансы проскользнуть в Маленькую гавань. Карфагенцы погонятся за большими судами и уж только потом обратят внимание на нас.

– С чего ты взял, о мудрец всех времен? – вопросил Соклей.

– Во-первых, все остальные корабли везут куда больше зерна, чем мы, – удивительно терпеливо ответил Менедем. – И естественно, карфагенцы не захотят пустить их в Сиракузы. А во-вторых, мы хоть немного можем защищаться, чего о больших кораблях не скажешь. Так зачем карфагенцам доставлять себе лишние хлопоты?

Все это казалось Соклею довольно разумным, но только до известных пределов. Он указал на военные галеры, которые приближались к груженным зерном кораблям с пугающей скоростью – эта скорость и впрямь путала его.

– Ты и в самом деле думаешь, что мы сможем против них хоть немного защищаться?

Среди карфагенских галер попадались четырех– и пятиярусники. Все они были гигантами по сравнению с той римской триерой, которую искалечила «Афродита». И Соклей видел, как слаженно работали их гребцы. Это тебе не кое-как натренированная команда, с которой им довелось недавно иметь дело.

– Конечно, сможем! – воскликнул Менедем с таким фальшивым энтузиазмом, что Соклей понял – его двоюродный брат нагло лжет.

И ведь Соклей не мог даже обвинить его во лжи – надо было поддерживать боевой дух команды.

Карфагенские галеры спешили к крутобоким кораблям, как стая скорпионов. Ахтерштевни, загнутые вверх и вперед, поход или на поднятые жала и только добавляли им сходства с этими тварями.

Но на самом деле настоящие жала галер находились на носу – то были их тараны. Белая вода пенилась вокруг. Соклей видел это куда четче, чем ему бы хотелось.

Но потом Аристид доказал, что он и в самом деле великолепный впередсмотрящий.

– Суда! – выкрикнул он. – Суда впереди и слева по борту!

В то время как остальные думали только о карфагенских галерах, Аристид по-прежнему продолжал осматриваться по сторонам и теперь указал на юго-восток: там еще один военный флот огибал Ортигию, двигаясь на север с такой скоростью, какую только вообще можно выжать из гребцов.

– Это карфагенцы, которые патрулируют снаружи Великую гавань? – спросил Соклей. – Если да, то почему же они не нападают на нас?

– Откуда я знаю? – Менедем впервые заговорил раздраженным тоном.

Он, казалось, и впрямь готов был справиться с карфагенским флотом. Но с двумя…

Соклей не верил в то, что они одолеют хотя бы одного противника. Да и сам Менедем небось просто хорохорился. Но дело сейчас было даже не в этом: просто, когда Соклей видел нечто странное, он хотел выяснить, что же это такое.

И он выяснил. Карфагенцы находились в четырех или трех стадиях от груженных зерном судов, когда наконец заметили плотную группу галер на востоке. Соклей услышал крики на грубом финикийском языке. Карфагенские военные галеры совершенно забыли о флоте с зерном и повернули носы на восток, готовясь отразить атаку других военных кораблей.

Менедем испустил радостный вопль.

– Это не карфагенские галеры! – крикнул он. – Это корабли Агафокла, идущие из Сиракуз, чтобы нас спасти!

Моряки на борту «Афродиты» разразились приветственными криками.

Они не меньше Соклея страшились грозно приближавшихся к акатосу карфагенских четырех– и пятиярусников и поэтому испытали огромное облегчение, увидев, что тараны вражеского флота повернулись в другую сторону.

Но потом Соклей засомневался:

– Если Агафокл хочет нас спасти, почему его суда не поворачиваются против карфагенских?

Он ожидал, что у Менедема уже готов на это ответ. Соклей и сам не был полным невеждой в морских делах – как и большинство родосцев, – но его двоюродный брат знал на этот счет вдвое больше, чем полагалось человеку его возраста.

Однако Менедем ответил только:

– Не знаю.

Диоклей, без сомнения, знал о море еще больше Менедема, но и он тоже был озадачен.

– Они гребут на север прямо мимо нас, на предельной скорости. Что они задумали?

– Не имею ни малейшего понятия, – проговорил Соклей.

Менедем кивнул в знак согласия.

Флот Агафокла продолжал двигаться на север, выжимая из своих гребцов все, что можно. И опять Соклей услышал крики с двух ближайших карфагенских военных галер. Хотел бы он понимать финикийский язык. Однако вскоре действия карфагенцев стали говорить сами за себя: карфагенцы принялись грести вдогонку за сиракузскими судами, забыв, что только что собирались взять в плен или потопить торговые корабли.

– Их больше заботит Агафокл, чем мы. – В голосе Менедема прозвучала обида.

Но Соклей возразил:

– А разве ты на их месте поступил бы иначе? Те корабли могут сражаться. А торговый флот – нет.

Он ждал, что Менедем начнет спорить, заявит, что «Афродита» наверняка способна сражаться. Но его двоюродный брат только вздохнул, снова кивнул и спросил:

– Но что делает Агафокл? Зачем уплывать из гавани, где ты в безопасности? Агафокл плывет прочь от карфагенского флота, а не ему навстречу… – Он замолчал, пораженный догадкой.

Должно быть, та же самая мысль одновременно осенила и Соклея.

– Если Агафокл двинется вдоль северного берега Сицилии… – Он тоже не договорил.

Менедем развил мысль:

– Тогда он сможет добраться до Карфагена! Если именно это Агафокл и хочет сделать, он храбрец, да еще какой!

И капитан «Афродиты» восхищенно присвистнул.

– Судя по тому, как карфагенцы гонятся за сиракузцами, они считают, что именно это Агафокл и задумал, – проговорил Соклей.

– Не сомневаюсь, вы правы, молодые господа, – вступил в разговор Диоклей. – По крайней мере, я не знаю, что еще мог бы затевать Агафокл. А этот сукин сын всегда что-то затевает, если хоть половина историй, которые я о нем слышал, правда.

– Верно, – согласился Соклей. – Вспомните, как он позволил своим врагам покинуть полис, а потом ловко избавился от них.

– Этот человек готов на все, не сомневаюсь, – сказал Менедем. – Теперь нам придется проникнуть в Сиракузы без его помощи.

– Полагаю, нас ждут еще большие трудности, – отозвался Соклей.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался его двоюродный брат.

– Я имею в виду – кто нам теперь заплатит?

– Да, полагаю, это немаловажно, – согласился Менедем.

– Немаловажно? – переспросил Соклей. – Немаловажно? Теперь, когда мы проделали весь этот путь, едва не погибнув и не попав в плен, обещанная плата могла бы послужить лишь скудной компенсацией за страх, которого мы натерпелись. Вознаграждение представляется мне ничтожно малым, но я просто не могу придумать соразмерной оплаты.

– Ты слишком беспокоишься, – ухмыльнулся ему Менедем.

Он потянул за рукоять одного из рулевых весел и толкнул вперед рукоять другого, направив «Афродиту» вперед – в гостеприимную сиракузскую гавань.

* * *

– Разумеется, вам заплатят, – официальным тоном заявил сиракузский командир, когда рабы выгрузили с «Афродиты» мешки с зерном и понесли их по пирсу в голодающие Сиракузы. – Приходите завтра во дворец на Ортигии, и вы получите все до последнего обола. Это обещание Агафокла, и оно будет выполнено.

Он говорил так, будто солнце не встало бы, если бы Агафокл нарушил свое обещание. Менедем задумался: «Интересно, что сказали бы политические враги сиракузского тирана, если бы это услышали?» Но он тут же отогнал досужие мысли: поскольку все враги Агафокла мертвы, узнать это все равно невозможно.

Каким бы отважным Менедем ни старался выглядеть перед Соклеем и командой акатоса, он прекрасно понимал, что, отправляясь в Сиракузы, сует голову в пасть льва. Теперь он собирался сунуть голову в львиную пасть еще раз. Если Агафоклу – или, вернее, его брату Антандру, который правил городом, пока тиран вел свой флот к берегам Африки, – не захочется выполнять условия соглашения, которое заключил в Регии его проксен Онасим, что с этим можно будет поделать?

«Практически ничего», – с грустью осознал Менедем.

Некоторые из потных рабов, сгружавших зерно с «Афродиты» и с других судов, были высокими, белокожими, светловолосыми кельтами; некоторые – приземистыми италийцами из разных племен. (Менедем надеялся, что среди них много римлян, но по внешнему виду не мог этого распознать.) Большинство рабов, однако, были темнокожими карфагенцами с крючковатыми носами.

– А ведь немало эллинов сейчас находятся в рабстве в Карфагене, – сказал Соклей, когда Менедем поделился с ним своими наблюдениями. – Одни боги знают, кому из нас суждено взять пленных, а кому попасть в плен самому. Так что нам еще повезло.

– Пожалуй, и впрямь повезло. – Теперь, когда они благополучно пришвартовались в Маленькой гавани, Менедем мог в этом признаться. – Но Тюхэ – могущественная богиня.

– Судьба вообще отличается капризным и переменчивым нравом, – заявил Соклей. – Помнишь, что случилось с афинянами, которые явились сюда сотню лет назад? Большинство из них могло считать себя просто счастливчиками, если им пришлось всего лишь таскать мешки с зерном.

– По-моему, я уже слышал от тебя эту историю, – заметил Менедем. – Что до меня, я больше беспокоюсь о том, что случится завтра, чем о том, что произошло сотню лет назад.

Он надеялся разозлить своего двоюродного брата; тот и вправду разозлился, но не так сильно, как рассчитывал Менедем. Вместо того чтобы развернуться и уйти прочь в гневе и обиде, Соклей серьезно ответил:

– То, что случится завтра, отчасти случится из-за того, что произошло сотню лет назад. Разве можно понять настоящее, если не знаешь прошлого?

– Понятия не имею, и меня это не очень-то заботит, – честно ответил Менедем.

Теперь Соклей оскорбился всерьез и зашагал к носу судна, уворачиваясь от людей с мешками на плечах. Менедем улыбнулся ему вслед.

На пирсе попадались не только рабы. Зазывала из таверны выкликал:

– Первые две чаши вина – бесплатно для всех моряков, которые привезли нам столь необходимое зерно! Приходите в таверну Леостения, справа от гавани!

С «Афродиты» раздались радостные крики. Крики с больших судов звучали слабее – тамошние экипажи были не столь многочисленными.

Менедем обратился к келевсту:

– Диоклей, пожалуйста, обеспечь, чтобы на борту этой ночью осталось полдюжины моряков. Двухдневная плата тому, кто вызовется добровольно и сам решит сегодня не упиваться и не трахаться до полусмерти.

Он и не пытался говорить тихо, наоборот – ему хотелось, чтобы моряки услышали его слова и вызвались заработать лишние три драхмы. Однако капитана услышал также Соклей и быстро обернулся в тревоге: он терпеть не мог тратить лишнее серебро. Менедем боялся, что его двоюродный брат запротестует вслух, но Соклей доказал, что у него достаточно здравого смысла, и промолчал.

Пока Диоклей искал добровольцев, Менедем поманил Соклея обратно на корму.

– Не беспокойся, – сказал он тойкарху. – Как только Антандр нам заплатит, несколько лишних драхм уже не будут иметь значения.

– Деньги всегда имеют значение, – весьма недовольно заявил Соклей. – И я всегда беспокоюсь. А сейчас в числе прочего меня беспокоит еще и то, заплатит ли нам Антандр.

– Но ведь тот человек сказал, что заплатит, – ответил Менедем.

Ничего убедительнее он придумать не смог. Откровенно говоря, он и сам беспокоился и делал все, чтобы этого не показать.

– Но даже если и не заплатит, у нас ведь в любом случае останется та часть серебра, которую мы получили на Регии. А кроме того, мы в Сиракузах, клянусь египетской собакой! И я уверен, что мы сумеем дорого продать тут птенцов павлина, шелк и ариосское вино – и в придачу оставшиеся запасы папируса и чернил… Уж если мы не сможем продать их тут, значит, мы не сможем продать их нигде, кроме Афин. А там слишком уж большая конкуренция, чтобы получить хорошую цену.

Он ждал, что двоюродный брат примется спорить. Большинство людей на его месте так бы и поступили. Но Соклей обладал необычайным здравым смыслом – иногда, по мнению Менедема, здравого смысла у него было даже слишком много. Поэтому он некоторое время молча обдумывал слова капитана и наконец нехотя кивнул.

– Согласен. Ты был прав: мы вполне благополучно добрались сюда. Может, ты снова окажешься прав. Надеюсь на это.

– Я тоже надеюсь, – ответил Менедем.

И поскольку Соклей уже сделал шаг к примирению, Менедем попытался последовать его примеру.

– Надо же, какое удивительное стечение обстоятельств: кто бы мог подумать, что Агафокл выберет именно этот момент, чтобы отчалить со своим флотом. Нам и вправду повезло.

Соклей раздраженно щелкнул пальцами.

– Ради всех богов, я идиот! Почему я не понял этого раньше?

– Спросил бы меня – я бы тебе давно уже объяснил, что ты идиот, – жизнерадостно заявил Менедем.

Соклей зверем уставился на брата, и тот поинтересовался:

– Так чего ты не понял?

– Дело тут наверняка не в нашем везении, – сказал Соклей.

– О чем ты говоришь? – Менедем ненавидел, когда двоюродный брат соображал быстрее него. Соклей был слишком уж смышлен, если на то пошло.

– Об отплытии Агафокла, конечно! Все сходится, неужели ты не видишь? Агафокл придумал замечательный способ вывести свой флот из карфагенской осады. Когда карфагенцы увидели множество груженных зерном судов, как тут было не сорваться с места?

Менедем уставился на брата. Все и вправду идеально сходилось, значит…

– Этот Агафокл, должно быть, отъявленный пройдоха.

Менедем поднял руку – на этот раз он не отставал в своих умозаключениях от Соклея.

– Нам уже известно, на что этот человек способен, судя по тому, как он обошелся со своими врагами.

– Но мы не можем ничего доказать, – заметил Соклей. – Хотел бы я знать, расскажет ли нам об этом Антандр.

– Если ты его об этом спросишь, я стукну тебя по башке самым большим горшком, какой только найду, – заявил Менедем. – И почему у тебя хватает ума, чтобы видеть заговоры и интриги, и не хватает, чтобы не накликать на себя беду? Не вздумай совать свой нос куда не следует!

– Хм-м. – Соклей снова задумался. – Что ж, возможно, ты и прав.

– Да уж наверняка прав! – сказал Менедем. – Ты собираешься провести эту ночь на борту «Афродиты»?

– Скорее всего, – ответил Соклей. – А что?

Менедем ухмыльнулся. Именно такой ответ он и хотел услышать.

– Что? А то, о почтеннейший, что я собираюсь отправиться в Сиракузы и отпраздновать наше благополучное прибытие сюда. Отметить, как говорится, на всю катушку, так, как и надлежит праздновать подобные события.

– Небось собираешься трахнуть пару девушек и напиться так, чтобы наутро даже и не вспомнить о том, где и с кем ты накануне был, – с отвращением предположил Соклей.

– Правильно! – ответил Менедем.

Его двоюродный брат закатил глаза.

Но Менедему было глубоко плевать, что думает по этому поводу Соклей.

* * *

Пока начальник гребцов гнал лодку «Афродиты» через узкий канал, отделяющий Сицилию от острова Ортигия, Соклей с мрачным удовлетворением смотрел на Менедема. Глаза его двоюродного брата были красными, а лицо – болезненного желтоватого цвета; он заслонял глаза от солнца ладонью. Хотя вода в Маленькой гавани была гладкой, как зеркало, Менедем постоянно сглатывал, как будто собирался перевеситься через борт и покормить рыб.

– Надеюсь, ты хорошо провел время прошлой ночью? – любезно поинтересовался Соклей.

– Без сомнения, – ответил Менедем не слишком громко. – Та девушка… Клянусь богами, она могла высосать косточку прямо из оливки. Но… – Он поморщился. – Теперь я за это расплачиваюсь. Голова у меня просто раскалывается, и я бы не возражал, если бы она совсем отвалилась.

Соклей, в отличие от двоюродного брата, вчера не веселился, но зато и не испытывал боли сегодня. Он всегда считал, что такой вариант предпочтительней. Лодка скользила к одному из причалов Ортигии. Стоявший на пристани человек был скорее похож на управляющего, чем на обычного портового бездельника, но быстро пришвартовал лодку и поинтересовался:

– Кто вы такие?

– Я – Менедем, сын Филодема, капитан торговой галеры «Афродита», – ответил Менедем, все еще очень негромко. Он указал на Соклея. – А это мой тойкарх – Соклей, сын Лисистрата.

– Вы явились сюда за оплатой, я полагаю? – спросил сицилиец.

Менедем кивнул и тут же вздрогнул.

Стараясь не улыбаться, Соклей проговорил:

– Так оно и есть.

– Тогда следуйте за мной, – сказал сицилиец и двинулся к небольшим, обитым металлом воротам в мрачной стене из серого камня, которая охраняла от врагов правителей Сиракуз. За сотни лет у этих правителей сменилось немало врагов, от которых следовало защищаться: не только афиняне и карфагенцы осаждали город, полис также пережил бесчисленное множество междоусобиц.

«До чего же мне повезло, что я живу в таком благополучном месте, как Родос, – подумал Соклей. – И лишь когда попадаешь в полис, который видел худшее, что соотечественники могут сделать друг с другом, понимаешь это».

За мрачными стенами обнаружилась удивительно пышная растительность. Фруктовые деревья росли на травянистом дерне, который объедали овцы. Тень была соблазнительной, как и благоухание олеандров, земляничного дерева и лаванды.

Соклей с удовольствием вдохнул полной грудью.

Менедем последовал его примеру и сказал:

– Я рад, что мы здесь. Тут свет уже не так режет глаза.

– Это потому, что ты теперь в тени, – пояснил Соклей: тропу, по которой они шли, испещряли только крошечные пятнышки света.

– Дело не в этом, – ответил Менедем. – Просто, похоже, мое похмелье проходит быстрей, чем я думал.

Но Соклей почти не слушал брата: он уставился на солнечные зайчики на тропинке. Эти пятнышки, получавшиеся благодаря свету, пробивающемуся сквозь листья над головой, должны были быть круглыми. Однако они почему-то имели форму узких полумесяцев, как будто молодая луна разбилась на сотни, тысячи, мириады кусков, сохранивших форму оригинала.

Соклей посмотрел на утреннее небо. Оно казалось более тусклым, чем ему полагалось быть, и с каждым мгновением все сильнее мрачнело. Тревога и еще какое-то чувство, в котором он не сразу распознал благоговейный ужас, шевельнулись в душе Соклея.

– Похмелье тут ни при чем, – сказал он почти шепотом. – По-моему, начинается затмение солнца.

Небо продолжало темнеть, словно наступали сумерки. Смолк щебет трясогузок и зябликов. Ветер, гладивший щеки Соклея, стал холоднее, чем раньше. Но дрожь, которая била юношу, пока он всматривался в солнце, не имела ничего общего с прохладой ветра. И вот уже, подобно солнечным зайчикам, само солнце превратилось в тоненький полумесяц.

– Ради всех богов! – прошептал Менедем. – Ты смотри, что делается! Видны звезды – те, что поярче!

Да, Соклей тоже их видел. И, странное дело, это зрелище затронуло в его памяти некую струну. Чуть возвысив голос, он продекламировал:

– «Тем же летом в новолуние (когда это, видимо, только и возможно) после полудня произошло солнечное затмение, а затем солнечный диск снова стал полным. Некоторое время солнце имело вид полумесяца, и на небе появилось даже несколько звезд». [8]8
  Перевод Г. Стратановского.


[Закрыть]

– Но полдень еще не миновал, – возразил сицилиец голосом, резким от внезапно охватившей его леденящей тревоги. – Едва наступило утро.

Менедем знал своего двоюродного брата лучше, чем этот незнакомец. Поэтому он спросил:

– Откуда эта цитата?

– «История» Фукидида, книга вторая, – ответил Соклей. – То затмение случилось в год, когда разразилась Пелопоннесская война, больше ста двадцати лет назад. Тогда конец света не наступил, поэтому, полагаю, сейчас он тоже не наступит.

Сказав это, он невольно вздрогнул. Перед лицом таких событий оставаться рациональным было очень, очень трудно.

И громкие вопли – и мужские, и женские – доказывали, что так оно и есть.

– Ужасный монстр пожирает солнце! – взвыл кто-то на плохом эллинском.

– Он прав? – тревожно спросил сиракузец Соклея и Менедема. – Кажется, вы что-то знаете об этом.

Соклей покачал головой.

– Нет, этот человек ошибается. Это естественное природное явление. И оно не продлится долго. Видишь? Уже делается светлее.

– Хвала богам! – воскликнул их провожатый.

– Я больше не могу разглядеть звезды. – В голосе Менедема прозвучала печаль.

Птицы снова принялись петь.

Шум, разносившийся над Ортигией – и, без сомнения, над Сиракузами тоже, – начал стихать. Маленькие пятнышки солнечного света на земле и на стенах все еще напоминали полумесяцы, но теперь уже более широкие, чем те, которые Соклей видел в разгар затмения.

– Что ж, мне будет о чем рассказывать своим правнукам, если я проживу достаточно долго! – К служителю Агафокла – а теперь Антандра – быстро вернулась его самоуверенность.

И к Менедему тоже.

– Давай веди нас побыстрее, если уж ведешь, – велел он сиракузцу.

Следуя за ними обоими, Соклей думал: «Надо бы мне набросать об этом заметки или хотя бы постоять немного и хорошенько запомнить все, что можно. Когда еще я увижу затмение? Наверное, никогда».

Но он продолжал идти за своим двоюродным братом и их провожатым и со вздохом вступил во дворец, из которого Агафокл правил Сиракузами и где теперь правил от его имени его брат.

Прежде чем родосцы предстали перед Антандром, их обыскали самым тщательным образом, чтобы убедиться, что у посетителей нет при себе оружия. Соклей подумал, что как раз послетакого унижения вполне можно захотеть стать убийцей, но промолчал.

То, на чем сидел Антандр, вряд ли можно было назвать троном. Брат Агафокла оказался старше, чем ожидал Соклей: он был почти лыс, а остатки волос были тронуты проседью. Когда распорядитель объяснил ему, кто такие Соклей и Менедем, правитель Сиракуз подался вперед, приложив ладонь к уху.

– Что ты сказал? – спросил он.

Распорядитель повторил, на этот раз громче.

– А, – протянул Антандр. – Парни с акатоса.

Он обратил взгляд на двух родосцев.

– Что ж, молодые люди, если учесть встречу с карфагенцами и солнечное затмение, я бы держал пари, что за последние два дня вы получили больше приключений, чем хотели.

«Истинная правда!» – подумал Соклей.

Но прежде чем он успел открыть рот, Менедем сказал:

– Я всегда думал, что тихая жизнь – скучная жизнь, господин.

Антандр снова приложил ладонь к уху.

– Что-что?

На этот раз помощь распорядителя не потребовалась: Менедем повторил свои слова.

– Мой младший брат наверняка согласился бы с тобой, – заметил Антандр. – Что до меня, то я не против время от времени поспать в мягкой постели с полным животом.

«Я на твоей стороне», – подумал Соклей.

Но вкусы Антандра и его пристрастие к домашнему уюту отнюдь не объясняли, почему Сиракузами правил Агафокл, а его старший брат ему служил.

– Сколько мешков зерна вы привезли в полис? – перешел к делу Антандр.

Менедем посмотрел на Соклея, не сомневаясь, что он не задумываясь назовет точное число. Так и оказалось.

– Семьсот девяносто один, господин, – ответил Соклей – достаточно громко, чтобы правитель Сиракуз сразу его услышал.

Антандр улыбнулся, продемонстрировав отсутствие передних зубов.

– Плата за это будет сущей мелочью. Торговая галера вмещает не так уж много по сравнению с большими торговыми кораблями, верно?

– Она не создана для перевозки зерна, господин, – согласился Соклей, – но мы были рады помочь вашему полису чем могли.

Во всяком случае, Менедем точно был рад.

Глаза Антандра насмешливо заискрились. Соклей почувствовал – брат Агафокла распознал его ложь. Но Антандр спросил только:

– Ты будешь рад и получить плату за свою помощь, верно?

– Да, господин. – Соклей не стал отрицать очевидное.

– Ты ее получишь, – сказал Антандр. – Нет, вы наверняка не занимаетесь перевозкой зерна. Какой еще груз есть у вас на борту?

– Родосские благовония, косский шелк, ариосское вино с Хиоса, папирус и чернила… и птенцы павлина, – перечислил Соклей.

– Что? Какой товар ты назвал последним? – Антандр не разобрал малознакомое слово.

– Птенцы павлина, – повторил Соклей. – Взрослых пав и павлина мы уже продали, почти всех – в Таренте.

– Я не могу позволить грязным тарентцам обойти Сиракузы! – воскликнул Антандр. – Теперь у нас есть множество мелкого гороха, чтобы кормить птиц… Вполне достаточно, чтобы накормить кого угодно. Как только сюда вошел флот, мы разом превратились из голодающих в жиреющих. Что ты хочешь за птенцов? И сколько их у тебя?

– У нас осталось семь штук, господин. – Соклей бросил взгляд на Менедема.

Прочитав по губам ответ двоюродного брата, он не присвистнул от удивления.

Да уж, Менедем никогда ничего не делал наполовину. Но Соклея уже и самого захватил азарт этой игры.

– Мы хотим три мины за птенца, – спокойно сказал он.

Распорядитель, судя по всему, был в ужасе. И Соклей его прекрасно понимал.

– Я возьму всех, – заявил Антандр. – К воронам… Нет, к павлинам – всех тарентцев! И как только подвернется удобный случай, я пошлю одного птенца моему младшему брату в Африку.

– Ага! – Странно обрадовавшись, что он наконец узнал ответ на загадку, Соклей забыл про огорчение распорядителя. – Так вот, значит, что затевал Агафокл! Он идет вдоль северного берега Сицилии, верно?

– Верно, – кивнул Антандр. – До сих пор в этой войне все сражения велись на Сицилии. Но брат решил, что пора карфагенцам увидеть, на что похожа война, когда она идет среди их пшеничных полей и оливковых рощ. Ведь до сих пор никто еще никогда не вторгался на земли Карфагена.

– Надеюсь, он хорошенько им всыплет! – сказал Менедем.