Текст книги "Надгробие Дэнни Фишеру"
Автор книги: Гарольд Роббинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Вдруг она отстранилась от меня и повелительно прошептала:
– Дай руку!
Я повиновался. Она прижала мою руку к своему телу.
Испугавшись, я отскочил. Она опять тихонько рассмеялась:
– Ты мне очень нравишься, Дэнни. – Поправила прическу и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, лукаво спросила: – Ну, кого тебе еще прислать, может, твою сестру?
Глава 3
В доме было странно тихо после ушедших гостей. Выпущенная на волю Карра терлась у моих ног. Отец с мамой отдыхали после уборки в гостиной.
– Дэнни, иди-ка сюда на минутку, – окликнул меня папа.
– Да, папа?
– Тебе понравился твой Бар Митцва?
– Еще бы! Большое спасибо, папа!
– Благодарить надо не меня, а нашу мать. Это она все так здорово устроила.
Я благодарно улыбнулся маме. Она обняла и посадила меня рядом с собой.
– Мой светлячок, – печально произнесла она. – Ты уже совсем стал большим. Как быстро пролетели эти тринадцать лет!
Отец вынул из кармана сигару и, задумчиво раскурив ее, заметил:
– Дэвид считает, что неплохо бы Дэнни последовать примеру своего брата и поработать летом в магазине.
– Гарри! – Мама даже привстала. – Ведь он же совсем ребенок!
– Только что ты говорила, что ему жениться пора, а работать он, оказывается, маленький. Сам-то ты что думаешь, сынок?
– Конечно, я помогу тебе в магазине, папа, – поспешно согласился я. – Особенно сейчас, когда дела идут не очень успешно…
– Ты прав, сын. Дела действительно неважнецкие. Но не настолько, чтобы я заставлял тебя заниматься чем-то, что тебе не по душе. Мы с матерью возлагаем на тебя большие надежды. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поступил в колледж и стал доктором или адвокатом. Если ты застрянешь в магазине, как я, то все пойдет прахом. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил меня в этом.
Я посмотрел на него, потом на маму. Она глядела на меня грустно, на глазах у нее были слезы.
– Отец, не будем создавать проблемы там, где их нет. Лето я буду работать в магазине, а осенью пойду в школу.
Родители с гордостью переглянулись. Папа откашлялся и сказал:
– Хорошо, Дэнни, пусть будет так. А там посмотрим.
В спортзале стоял невообразимый шум. Мы отчаянно рубились в волейбол, а наши одноклассницы визжали от восторга, подбадривая то одну, то другую сторону. Краем глаза я видел, что мистер Готкинс – тренер сборной школы по футболу – присматривается ко мне. Хотелось выглядеть получше, и тут ко мне пришел хороший пас, я высоко прыгнул и точно пробил. Из четырнадцати очков нашей команда – восемь были мои. Тренер зафиксировал мой удачный удар. Мы вели уже со счетом четырнадцать – двенадцать, но потом потеряли два очка в совершенно безобидной ситуации. Я охрип, требуя паса, но Сэм Паркинс отдавал мяч только Полу, тот же постоянно мазал. При счете пятнадцать – четырнадцать в пользу противника я подскочил к Сэму и пообещал пересчитать ему ребра. Тут же вмешался Пол, которого я ненавидел и боялся с того памятного дня, когда он столкнул меня в яму. Спустя мгновение мы покатились по волейбольной площадке, беспорядочно колотя друг друга. Вдруг мощная рука оторвала меня от врага и поставила на ноги.
– Это что еще за побоище? – раздался бас мистера Готкинса. – Марш по углам!
Но едва он отвернулся, как мы вновь сцепились как два петуха.
– Брэк! – властно скомандовал Готкинс. – Завязывайте, я кому сказал. – Мы с Полом замерли друг против друга, тяжело дыша. – Так вы, значит, хотите драться? – продолжил тренер, и в его глазах появился странный блеск. – Хорошо, хотите драться – деритесь, но только – по правилам. Джек, принеси-ка перчатки, – бросил он через плечо помощнику.
Младший учитель физкультуры недоуменно пожал плечами, принес две пары настоящих боксерских перчаток.
– Надевайте! – приказал Готкинс. – А вы, там, закройте дверь, чтобы кто ненароком не зашел.
У меня как-то сразу пропал весь боевой задор, но, видя, как Пол с кривой ухмылкой натягивает перчатки, я последовал его примеру. Одноклассники окружили нас плотным кольцом. Перчатки на моих руках походили на два кочана капусты, раньше мне никогда не приходилось надевать их.
– Готовы, петухи? – услышал я голос Готкинса. – Бокс!
Я уже остыл и не жаждал крови Пола.
– Но это глупо, мистер Готкинс, – начал было я.
Но он не дал мне договорить.
– Что, Фишер, наложил в штаны? – загоготал тренер.
– Нет, но…
– Тогда сходитесь. Если кто окажется на земле, бой прекращается. Лежачего не бить. Понятно?
Мы молча кивнули. Повторная команда «Бокс!» кинула нас друг к другу. Я поднял руки к лицу, закрываясь, как настоящие боксеры в кино. Некоторое время мы осторожно кружили, не подходя ближе чем на вытянутую руку.
– Кто-то хотел драться, или мне показалось? – насмешливо произнес Готкинс. Девчонки противно захихикали.
Вдруг у меня посыпались искры из глаз. Потом я почувствовал резкую боль, когда Пол с размаху саданул меня в ухо. После удара в челюсть я упал, но тут же вскочил на ноги и тряхнул головой, чтобы избавиться от шума в ушах. Ребята бешено орали, большинство из них были за Пола. Он танцевал передо мной, скаля зубы. Меня разобрала злость, когда я увидел, как Готкинс поощрительно хлопнул его по плечу и подтолкнул ко мне. Пол бросился и начал молотить меня, однако большая часть его ударов приходилась на перчатки, которыми я прикрывался. Как ни странно, дыхание мое успокоилось, шум в ушах прошел.
– Брэк! – растащил нас Готкинс. – Бокс!
Пол приближался ко мне с самодовольной улыбкой. Вот он опустил руки и бросился. Я сделал шаг в сторону, и он пронесся мимо. Оказывается, все это не так уж и трудно, улыбнулся я про себя, просто нужно не терять головы. Противник резко развернулся и снова бросился. Но теперь я готов был встретить его. Вот он слишком высоко поднимает перчатки, вот я перемещаю тяжесть тела с правой ноги на левую, делаю, шаг навстречу, вот мой правый кулак метит прямо в его незащищенный живот. Пол недоумевающе взглянул на меня, руки его опустились, и он согнулся пополам. Я сделал шаг назад и вопросительно посмотрел на тренера. Тот грубо подтолкнул меня к задыхающемуся однокласснику. Двумя ударами снизу я заставил его принять вертикальное положение, взгляд у него поплыл. Размахнувшись, я врезал ему в челюсть, и он растянулся на полу.
В зале наступила мертвая тишина. Готкинс перевернул Пола на спину и похлопал по щекам. Потом он многозначительно посмотрел на своего помощника: «Нашатырь, Джек! Быстро!» Тот помчался в тренерскую комнату и через несколько секунд вернулся. Готкинс водил открытым пузырьком под носом Пола и приговаривал: «Ну, малыш, очнись же, очнись…» По лицу его текли крупные капли пота.
– Может, вызвать доктора? – неуверенно предложил помощник, но Готкинс шепотом (слышал только я один) сказал:
– Не вздумай, если тебе дорога эта работа!
– Но парень может умереть!
Тут лицо Пола порозовело, он слабо шевельнул ресницами, вздохнул несколько раз и попытался встать, но Готкинс удержал:
– Полежи еще, малыш. Через минуту все будет в порядке. А вы, ребята, – обратился он к моим одноклассникам, – чтоб держали язык за зубами! Я ясно вам сказал?
Все утвердительно закивали головами.
– Фишер, пойдем со мной, – бросил мне тренер, поднимая Пола на руки.
В раздевалке для учителей Готкинс уложил Пола на кушетку, опрыскал водой из графина и, когда тот осмысленно огляделся вокруг, спросил:
– Как дела, боец?
– Меня как будто мул лягнул… – криво усмехнулся Пол.
Готкинс с облегчением рассмеялся. Потом он поднял глаза на меня, и улыбка мигом слетела с его губ.
– Что ж ты, парень, не сказал мне, что умеешь боксировать? Ты ведь меня чуть под монастырь не подвел!
– Я впервые сегодня перчатки надел, мистер Готкинс!
– Да? – с недоверием произнес он. – Ну ладно, ребята, забудем все это. Зато вы теперь знаете, что такое бокс. Ну, живо в зал!
Когда мы с Полом выходили из раздевалки, я заметил, что Готкинс достал что-то из шкафа и, стоя спиной к двери, поднес ко рту, запрокинув голову. Мимо нас пробежал младший физкультурник:
– Не убирай, дай и мне, – услышал я через тонкую дверь. – Нет, и врагу бы не пожелал пережить подобное…
– Этот Фишер, – хрипло произнес Готкинс, – прирожденный боксер. Ты видел, как он его уложил?
Я повернулся и пошел в зал. Рядом со мной брел Пол.
Глава 4
С победоносным видом стоял я на углу Бэдфорд-стрит и Черч-авеню. Несмотря на строгий запрет тренера, весть о бое разнеслась по школе с быстротой пожара. Сверстники поглядывали на меня с уважением, а девчонки бросали любопытные взгляды и перешептывались за спиной.
Небольшой спортивный «Форд» резко затормозил у обочины.
– Эй, Фишер, пойди-ка сюда! – из открытого окна автомобиля высовывалась массивная голова мистера Готкинса. Я медленно подошел и вопросительно взглянул на тренера. Он гостеприимно распахнул дверцу:
– Заскакивай. Подброшу тебя до дому. Все равно по пути.
Некоторое время мы ехали молча. Вдруг он притормозил и взял вправо. Впереди по тротуару шла молодая красивая женщина.
– Хей, Сил! – окликнул ее Готкинс.
Она оглянулась, и я узнал миссис Шиндлер – нашу учительницу рисования. У нее были длинные темно-каштановые волосы (как я потом убедился – натуральные), темно-карие глаза с золотинкой и гладкая загорелая кожа. Она училась в Париже и, если верить мальчишкам, никогда не носила бюстгальтеров. Когда она склонялась над партами, у всех дух захватывало.
– О, это ты, Сэм, – воскликнула она, подходя к машине.
– Садись, Сил, я отвезу тебя домой, – просительно сказал Готкинс. – Подвинься, малыш, освободи место даме.
Я вплотную притиснулся к нему, и миссис Шиндлер села рядом. Я скосил глаза и убедился, что мальчишки были правы.
– Что-то давно я тебя не видел, Сил. Где ты была? – слишком громко спросил тренер.
– Да здесь, неподалеку, – уклончиво ответила она, заинтересованно поглядывая на меня.
Готкинс перехватил ее взгляд.
– Ты знаком с миссис Шиндлер, Фишер?
Я отрицательно помотал головой.
– Это – Дэнни Фишер.
– Так это ты выиграл сегодня бой в школе? – полуутвердительно спросила она меня.
– А ты откуда знаешь? – удивился тренер.
– Сэм, об этом уже говорит вся школа. Сегодня твой парень – самая известная личность. Только как бы эта известность кое-кому не вышла боком.
– В нашем болоте совершенно ничего нельзя скрыть, – проворчал Готкинс. – Если это дойдет до директора, мне несдобровать.
– Именно об этом я тебе постоянно твержу, – заметила миссис Шиндлер. – У учителей не может быть личной жизни. Мы здесь все как на ладони…
Я попытался понять, о чем идет речь, и миссис Шиндлер это заметила:
– Дэнни, я слышала, что это был настоящий бой?
За меня ответил Готкинс:
– Да, Фишер довольно профессионально нокаутировал своего соперника. Даже мне понравилось.
– Ты все не можешь забыть свою молодость, Сэм? – она вновь забыла обо мне. Впрочем, кажется, она не ждала ответа и от Готкинса. – А вот и мой перекресток. Останови-ка, Сэм. Рада была познакомиться с тобой, Дэнни, – сказала она, выйдя. – Только не дерись больше, хорошо? Пока, Сэм.
Она пошла от нас по тротуару. А мы сидели и смотрели ей вслед.
– Слушай, Дэнни, – тренер впервые назвал меня по имени, – если у тебя есть немного времени, давай заскочим ко мне в берлогу, я хочу тебе кое-что показать.
– О’кей, мистер Готкинс! – согласился я.
Мы остановились у аккуратного двухэтажного коттеджа на две семьи. Готкинс показал рукой на входную дверь.
– Заходи, там открыто. Я сейчас.
Он начал подниматься на второй этаж, а я вошел в комнату, и открыл от удивления рот. Здесь все было оборудовано, как в маленьком спортивном зале. Тут было все: боксерская груша, параллельные брусья, шведская стенка, конь, перекладина и штанга с полным набором блинов. На небольшой кожаной кушетке лежало несколько пар боксерских перчаток. На стенах было много фотографий, с которых смотрел на меня мистер Готкинс. Особенно хороша была фотография, где он снят во время боксерского поединка. Я не знал, что он раньше был боксером.
Вдруг резко зазвонил телефон. Машинально я поднял трубку и услышал голос тренера. Мне раньше никогда не приходилось иметь дело с параллельным телефоном, поэтому я замешкался, боясь, что линия разъединится, если я положу трубку. Потом до меня донесся женский голос, это была миссис Шиндлер.
– Сэм, чего это тебе взбрело в голову посадить меня в машину, когда там был этот парнишка?
– Но, детка, я так обрадовался, когда увидел тебя. Я больше так не могу, ты мне нужна, иначе я сойду с ума!
– Я же тебе сказала: между нами все кончено, – голос миссис Шиндлер был непреклонен. – Сама не знаю, что на меня тогда нашло. Если Джэфф узнает… Мне даже представить страшно, что он тогда устроит.
– Сил, да как он может о чем-нибудь узнать? Ведь он ничего не видит, кроме своих уроков! Я вообще не понимаю, зачем он женился на тебе.
– Зато он вскоре сможет стать директором школы. А ты, Сэм, кончишь тем, что вылетишь с работы…
– Плевать мне на вашу школу после… Вот увидишь, я еще поднимусь! Но разговор сейчас не об этом. Я же вижу, как ты мучаешься с ним.
– Сэм! – со слезами в голосе запротестовала она.
– Сил, вспомни, хорошая моя, как мы были счастливы в последний раз! Сил, милая, я так хочу тебя!
– Но я не могу, я не должна, Сэм! Прошу тебя, забудь меня.
– Дорогая, нам нужно встретиться и все-все обговорить. Я оставлю входную дверь открытой, и ты незаметно пройдешь ко мне.
Наступила томительная пауза. Я прямо-таки слышал, как сомневается миссис Шиндлер.
– Ты меня любишь, Сэм? – спросила она каким-то другим голосом.
– Я никого так не любил…
– Я буду через полчаса, дорогой, – прошептала она.
– Жду тебя, Сил.
Раздался щелчок, и я поспешно положил трубку. Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Г откинс.
– Я не знал, что вы были боксером, мистер.
– Да, малыш, – он бросил быстрый взгляд на телефон. – А это мой спортзальчик, так сказать. Я хотел бы, чтобы ты потренировался со мной, если, конечно, тебе здесь нравится. У тебя задатки настоящего боксера, может быть, талант.
– У вас тут здорово, мистер Готкинс. Может, начнем сегодня?
Он несколько смешался.
– Я бы с удовольствием, малыш, но… у меня появились неожиданные дела. Завтра в школе я тебе скажу, когда мы начнем.
Он положил мне руку на плечо и подтолкнул к двери.
– Дело – прежде всего. Надеюсь, ты с этим согласен, Дэнни?
– Конечно, мистер Готкинс. Я все понимаю. До завтра.
– До завтра, малыш, до завтра.
Глава 5
Руки страшно устали, пот струился по лбу и заливал глаза. Я вытер лицо тыльной стороной перчатки и взглянул на тренера. Он тоже взмок.
– Выше левую, Дэнни, и – резкий прямой. Резкий, я тебе говорю, резкий! Еще раз! Еще. Вот так, смотри.
Он повернулся и нанес несколько ударов левой по груше.
– А теперь, Дэнни, нападай! Вперед, мальчик. Быстрее! Резче! Акцентируй! Не спи!
Я устало кружил вокруг него, ни на мгновение не спуская с него глаз. За прошедшие две недели Готкинс научил меня бдительности. Стоило чуть ослабить внимание, и резкий удар – несильный, но точный, – посылал меня на пол. Готкинс легко отражал мои удары. Фехтуя правой рукой, я заметил, как он начал следить за ней глазами, тут же я нанес ему удар левой. Его голова мотнулась назад, на щеке появилось красное пятно. Он выпрямился и опустил руки.
– О’кей, малыш! – одобрительно воскликнул тренер. – На сегодня хватит. Из тебя выйдет толк, но надо работать и работать.
– Слушай, Дэнни, – сказал он мне, когда мы немного отдышались на скамейке, – через неделю конец учебного года. Ты собираешься летом в лагерь?
– Нет. Надо помочь отцу в магазине. У него там завал.
– Ты понимаешь, этим летом мне предложили место спортивного директора в Кэтскилсе, – продолжил он. – Я бы мог устроить тебя кондуктором на туристический автобус, и мы бы продолжили тренировки. Как ты на это смотришь?
– Я бы с удовольствием, мистер Готкинс. Вот только не знаю, отпустит ли отец.
Готкинс устало опустил голову.
– Сколько тебе лет, Дэнни?
– Тринадцать.
– Надо же! А я-то думал, что тебе пятнадцать-шестнадцать. Ты выглядишь взрослее, старик.
– Я спрошу отца, мистер Готкинс, – быстро сказал я, боясь, что он возьмет свое предложение назад. – Может быть, он разрешит мне поехать с вами.
Готкинс понимающе улыбнулся.
– Спроси. Он должен согласиться.
Я украдкой сунул Карре косточку под стол и взглянул на отца. Кажется, он был настроен благодушно.
– Папа, – с замиранием сердца окликнул его я.
– Да, сынок?
– Наш учитель физкультуры, мистер Готкинс, предлагает мне место кондуктора в туристическом автобусе. Я бы хотел поработать в лагере.
Отец продолжал перемешивать ложечкой чай. Я с надеждой следил за ним.
– А матери ты уже сказал об этом?
– О чем мне нужно сказать? – спросила, входя, мама.
Я повторил то, о чем только что рассказал отцу.
– Ты никуда не поедешь!
Мне было горько, хотя я и предвидел подобный ответ.
– Мэри! – вступил отец. – По-моему, это не такая уж плохая идея.
– Но мы же решили, что он будет работать у тебя в аптеке. Я вовсе не собираюсь отпускать его неизвестно куда на целое лето. Он еще ребенок!
– Интересно получается, – отхлебнул чай папа. – Для работы в лагере он маленький, целый день толочься в аптеке – достаточно взрослый. Я верю, что с моим сыном не случится ничего плохого! – Он повернулся ко мне. – Это приличный отель, Дэнни?
– Н-не знаю, папа, но я могу узнать.
– Узнай подробнее об этом заведении, а потом мы с мамой решим…
– Хорошо, папа, – радостно выскочил я из-за стола.
Вечером родители ушли в кино, строго-настрого наказав мне лечь спать в девять часов, а Мириам увязалась с ними. Я на крыльце дождался, когда они уехали, и решил покурить. В прихожей в отцовском пиджаке нашел пачку «Лайки Страйка», взял одну сигарету, вернулся на крыльцо и закурил. Улица была пустынна. Легкий ветерок шевелил листья на молоденьких деревьях. Я закрыл глаза.
– Это ты, Дэнни? – послышался рядом голос Мардж.
– А кто же еще? – не очень приветливо ответил я.
– Ты что, куришь? – воскликнула она.
– Да, а что? – невозмутимо, как это делали настоящие мужчины в фильмах, ответил я и глубоко затянулся.
Мардж подошла ближе и села на ступеньку. Ее лицо было озарено каким-то таинственным сиянием.
– А мне расхотелось идти в кино, хотя фильм про любовь…
Я сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил окурок.
– Ну, я, пожалуй, пойду…
– Давай еще посидим…
– Нет, – коротко ответил я, – здесь больше нечего делать.
– Можно поговорить…
– О чем?
– Хотя бы о твоем празднике Бар Митцва.
– О’кей, если ты так хочешь…
Она поудобнее устроилась на ступеньках, при этом ее халатик распахнулся, и я увидел ее крепкие девичьи груди с торчащими сосками. У меня вдруг сладко засосало под ложечкой. Она улыбнулась и тряхнула кудряшками.
– Дэнни, тебе сказать, почему я осталась дома?
Я постарался безразлично пожать плечами.
– Мне так хотелось побыть с тобой! – Она загадочно посмотрела на меня. Ее взгляд, казалось, проник мне прямо в душу. По моему телу прошла нервная дрожь. Вдруг она дотронулась рукой до моего бедра. Я подскочил как ужаленный.
– Прекрати сейчас же!
– А что, тебе разве не нравится? – невинно спросила Мардж.
– Нет. У меня от этого мурашки по коже.
– Значит, тебе нравится, – понимающе рассмеялась она. – Так оно и должно быть.
– А ты откуда знаешь, как оно должно быть?
– Знаю, милый Дэнни, знаю…
Наступило неловкое молчание. Сколько мы так сидели, я не знаю, наконец я решился:
– Мардж, может быть, я пойду?
– Да, наверное, тебе пора.
Мы встали и оказались рядом друг с другом. Она обняла меня и прильнула к моим губам. Мне было хорошо, как никогда. Чтобы избавиться от этого чувства, я схватил ее за плечи и сжал их, она вскрикнула от боли, но губ моих не отпускала. Я еще сильнее сжал ее. Глаза Мардж потемнели от боли, она прошептала мне на ухо:
– Дэнни, не надо бороться со мной. Я люблю тебя, я знаю, что нравлюсь тебе.
Я резко отстранился от нее. Она чуть не упала, но в последний момент удержалась за перильца. В темноте ее глаза светились, как у кошки. Я понял, что и она действительно нравится мне, но звук машины на улице вывел меня из оцепенения.
– Они вернулись! Уходи скорее!
Она засмеялась и исчезла в темноте.
Я пулей влетел в дом, заскочил в ванную и встал под ледяной душ. Холодные струи били меня до тех пор, пока я не почувствовал, что промерз до самого нутра. Тогда я опустился на дно ванны и беззвучно зарыдал.
Глава 6
Последние недели учебного года пролетели мгновенно. Наступила последняя ночь. Завтра утром мистер Готкинс заедет за мной. Впервые в жизни мне предстояло надолго покинуть родителей. Я сидел на крыльце, рядом лежала Карра. Во всем нашем доме был потушен свет, только на кухне горел нижний светильник – там мама с папой о чем-то тихонько переругивались.
– Карра, – прошептал я, – ты будешь хорошо вести себя без меня? – Она понимающе вильнула хвостом. – Лето пролетит быстро. Не успеешь оглянуться, наступит осень, и я вернусь.
Карра посмотрела мне в глаза и протяжно вздохнула. Никогда не видел такой умной собаки. Она все понимала, что я ей говорил.
В соседнем доме стукнула дверь, на крыльцо вышла Марджори Энн. Я поднялся, свистнул Карре и направился на улицу, – беседовать с Мардж мне не хотелось.
– Дэнни, постой! – Она подбежала ко мне. – Я слышала, ты завтра уезжаешь?
– Да.
– Ты не против, если я немного пройдусь с тобой? – подозрительно робко спросила она. На нее это было не похоже.
– Это свободная страна, – пожал я плечами. – Каждый может ходить, где хочет.
В молчании мы дошли до угла. Наши шаги гулко раздавались в темноте.
– Все еще сердишься на меня, Дэнни?
Я искоса посмотрел на нее. На лице ее была неподдельная печаль, и я воздержался от ответа. Мы прошли еще полквартала, когда она вдруг как-то странно зашмыгала носом. Этого еще не хватало: больше всего на свете я не любил, когда девчонки плачут. В ее глазах стояли слезы, большие, как звезды над головой.
– Дэнни, я не хочу, чтобы ты уезжал с обидой на меня, – всхлипывала она. – Я… люблю тебя, Дэнни.
– Но почему ты тогда заставляешь меня делать то, что я не хочу делать?
– Я… Я всегда старалась делать то, что тебе нравится…
– А мне это не нравится, – отрезал я. – Меня это все нервирует.
– Обещаю, что больше не буду. Тогда ты перестанешь сердиться? – Она взяла меня за руку и с надеждой заглянула мне в глаза снизу вверх.
– Конечно, не буду, но если ты перестанешь. Обещаешь?
– Обещаю, – прошептала она сквозь слезы.
– О’кей! Тогда все в порядке.
Мы гуляли еще полчаса, когда Марджори спросила вдруг меня:
– Дэнни, можно я буду твоей девчонкой?
– О господи! – сказал я в ответ. Но, увидев, как ее глаза снова наполняются слезами, я добавил: – Ну хорошо, раз тебе так хочется.
Слезы сразу высохли на ее глазах. Она радостно обняла меня за шею и попыталась поцеловать.
– Завязывай, Мардж. Ты же мне обещала, – отстранил я ее, правда, без прежнего раздражения.
– Но, Дэнни, всего лишь один поцелуй. Ведь я теперь твоя девочка.
– Ну ладно, – ворчливо согласился я. – Если только один раз.
Она поднялась на цыпочки, и я почувствовал, как шевелятся ее губы, как ее язык старается проникнуть сквозь мои крепко сжатые зубы.
– Милый, я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи. Я больше никогда не буду дразнить тебя.
Нет, сегодня она совершенно не была похожа на обычную насмешливую Мардж. В ней были теплота и нежность, о которых я и не подозревал. Теперь я сам с удовольствием поцеловал ее в раскрытые губы и почувствовал, как все поднимается во мне. Опасаясь сам не зная чего, я отпустил ее и сделал шаг назад.
– Пойдем домой, Мардж, – сконфуженно проговорил я. – Это все, что от тебя было нужно.
Глава 7
– Дэнни, а эта дает?
Я с отвращением посмотрел на парня, задавшего мне этот пошлый вопрос. Он же вожделенно уставился на смазливую девчонку, потягивающуюся на крыльце летнего домика. Прежде чем ответить ему, я подошел к стойке и запер кассу. Вечно одно и то же. Подобный вопрос я слышал по крайней мере сотню раз с того времени, как начал работать здесь. Шло мое третье лето в отеле «Монт-Ферн» и «Загородном клубе».
Парни, окружавшие стойку, одобрительно заржали. Все эти рассыльные, официанты и кондукторы нанимались сюда исключительно ради того, чтобы немного подзаработать и подцепить какую-нибудь девицу. На работе они особо не усердствовали, администрация отеля смотрела на это сквозь пальцы, лишь бы посетительницы были довольны и выкладывали деньгу.
Парни не спеша потянулись к выходу. Хотя большинство из них были старше меня, мне они казались сосунками. Я чувствовал себя старым курортным волком. Возможно, причиной тому был мой рост – сто восемьдесят при восьмидесяти килограммах веса; может быть, сказывался солидный стаж – третий летний сезон подряд. Я собрал накопившиеся за день чеки и принялся подбивать бабки: Сэм любил, чтобы в этом деле был порядок.
Вспомнилось первое лето, проведенное здесь. Это было как раз после моего Бар Митцва. Я смотрел в рот тренеру Готкинсу, надеясь, что осенью он запишет меня в футбольную команду. Но мистер Готкинс в школу больше не вернулся: в первый же вечер он перекупил место помощника управляющего и на следующий день развернул бурную деятельность. Помню, как он сказал мне:
– Эта работенка по мне, малыш. Пускай кто-нибудь другой вытирает сопли сосункам за три сотни в месяц.
Вместо обещанной работы в отеле я начал помогать ему, его же дела шли как нельзя лучше. К зиме он прибрал к рукам оздоровительный маршрут по Майами-Бич, а следующим летом стал управляющим еще одного отеля. Сейчас в его руках находилось пять самых горячих точек. В каждой из них он держал по паре надежных парней, и вся его работа сводилась к тому, чтобы раз в неделю объезжать их и собирать выручку. Спортивный «Форд» канул в прошлое, теперь мистер Готкинс имел респектабельный «Пиэрс Роудстерс» с закрытым верхом.
Но в то первое лето мне приходилось худо. Я был самым молодым из всего обслуживающего персонала и, естественно, – объектом всевозможных шуток и розыгрышей. Особенно старались девушки; многие их насмешки мне стали понятны куда позже. В конце концов Сэму пришлось рявкнуть на них, – он не без оснований опасался, что я выйду из себя и укокошу кого-нибудь. На следующий год мне не очень хотелось ехать, но Сэм зашел к нам домой и предложил мне заправлять баром и закусочной. Дела отца шли все хуже и хуже, так что мне ничего не оставалось, как согласиться. Осенью я вернулся с пятью сотнями, которых хватило аж до самого Рождества.
Этим летом Сэм обещал мне накинуть еще сотню, если прошлогодняя выручка будет превышена. Я закончил отчет и удовлетворенно потянулся. Еще один последний рывок за оставшиеся несколько недель – и сотня моя! Глянул на часы: у меня оставалось еще пятнадцать минут до второго завтрака, чтобы искупаться.
Закрыв забегаловку, я вышел наружу. Какая-то новенькая играла в настольный теннис. Девушка играла неплохо, но чувствовала себя скованно на задней линии. Подойдя сзади, я полуобнял ее, крепко зажав ее руку с ракеткой.
– Свободнее, крошка, свободнее. Не надо так напрягаться.
Ее напарник зло посмотрел на меня и сильно ударил по шарику. Я парировал удар, увлекая девушку за собой. Он снова атаковал, но мы легко защищались. В свободное время я неплохо освоил теннис. Отодвинув девушку в сторону, я взял из ее рук ракетку, мы обменялись несколькими ударами; я заставил парня сместиться влево, а потом послал крученый вправо; дотянуться туда было невозможно.
– Вот видишь, детка, – обернулся я к девушке, – это совсем просто.
– Для тебя, но не для меня! – наградила она меня белозубой улыбкой.
– Ну, давай попробуем еще раз, – я снова обнял ее сзади.
Она прильнула ко мне своей гибкой спиной, и я издевательски подмигнул ее противнику, парень был готов вступить в драку, но разница весовых категорий его останавливала. Мы выиграли две-три подачи, и девушка попыталась освободиться от моего захвата. Но с тем же успехом она могла попытаться взлететь. Она оставила свои тщетные попытки, чтобы не стать посмешищем в глазах окружающих.
– Д-да, кажется, теперь у меня самой получится, – сказала она.
– Упражняйтесь с ним, детка, а потом мы с тобой отдельно поиграем, – многозначительно проговорил я, отходя от нее.
Через танцплощадку я направился к казино, за которым находилось наше с Сэмом бунгало. Зайдя в наше временное пристанище, я с отвращением огляделся: здесь царил тот беспорядок, который только и могут устроить два холостяка за пару недель. Валялись пустые коробки, у стены громоздились друг на друга банки и бутылки. С трудом отыскав порыжевшие плавки, я быстро натянул их и побежал в бассейн. С трехметровой вышки я посмотрел на лениво перебрасывающихся шариком девушку и парня, вдохнул поглубже и нырнул. Намотав свою дневную норму, я уже собрался вылезать из бассейна, когда меня позвал рассыльный.
– Дэнни, там какая-то дамочка спрашивает твоего шефа.
– А я тут при чем?
– Я так ей и сказал, но она говорит, что хочет видеть тебя.
– Она назвала себя?
– Нет. Да я и не спрашивал, слишком она хороша – у меня все вылетело из головы.
– Ладно, – вздохнул я, – зови ее сюда.
Я уже вытерся и надел сандалии, когда передо мной явилась сама миссис Шиндлер.
– Как ты вырос, Дэнни. Тебя просто не узнать, – певуче проговорила она.
Изумленный, я молча уставился на нее. Как ни странно, но она напомнила мне о доме, о том, что я до сих пор не ответил на мамино письмо – уже больше недели оно валялось на столе…
Глава 8
– Сэма пока нет, – ответил я на ее вопрос. – Он проверяет другие точки. К вечеру, может быть, вернется.
К моему удивлению, на ее лице не появилось и тени разочарования. Наоборот, на нем можно было прочитать облегчение. Заметив мой пристальный взгляд, она быстро проговорила:
– Я случайно оказалась в этих местах и решила заскочить к вам.
«Проехать „случайно“ девяносто миль? – подумал я. – Вот уж не надо заливать». Вслух же сказал:
– Понятно. Кстати, где вы остановились? Я скажу Сэму, что вы здесь…
– Видишь ли, Дэнни, у меня отпуск, и я путешествую. Нынче здесь – завтра там. Я даже не знаю, где остановлюсь сегодня на ночь…
– А почему бы не здесь? – обрадованно предложил я. – У нас неплохие номера, а вам я сделаю скидку. – Она нерешительно покачала головой. – Сэм очень огорчится, когда узнает, что вы не дождались его.
– Нет, – решилась она, – я, пожалуй, поеду. Потом, как-нибудь в другой раз…
Неожиданно я понял, что очень хочу, чтобы она осталась. Все-таки миссис Шиндлер была из той, из домашней жизни, и я был очень рад ее приезду. Телефонный звонок прервал мои мысли.
– Подождите минутку, – бросил я ей. – Может быть, это Сэм. Я скажу ему, что вы здесь.
Прикрыв за собой дверь, я взял трубку.
– Алло, Сэм?
– Он самый, – раздался бас мистера Готкинса. – Как дела, малыш?
– Нормально, шеф… Только вот тебя хочет видеть миссис Шиндлер. Она здесь.
