Текст книги "Надгробие Дэнни Фишеру"
Автор книги: Гарольд Роббинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Сегодня вы похоронили свою дочь? – бесстрастным голосом спросил он.
Я молча кивнул.
– Цветы и гроб, стоят сорок долларов, похороны и панихида – еще двадцать, так?
– Вы забыли еще одну вещь, Морган, – проговорил я, едва сдерживая себя. – Католический обряд обошелся нам на десять долларов дороже. Итого – семьдесят долларов.
Инспектор невозмутимо сделал какие-то пометки в блокноте.
– А откуда вы взяли деньги, Фишер? – сощурил он левый глаз.
– А вот это не ваше дело! – не выдержал я.
– Нет, наше, – вежливо возразил он. – Вы находитесь на дотации государства, следовательно, потрудитесь объяснить, откуда у вас эти деньги? Уж не от ночных ли приработков, которые вы от нас скрыли?
«Все-таки эта старая стерва что-то разнюхала», – подумал я.
Инспектор победоносно улыбнулся, заметив мое замешательство, словно поймал величайшего преступника.
– Как видите, мы не даром едим свой хлеб. Ну ничего, мистер Фишер, ничего, – снисходительно похлопал он меня по плечу. – Пока нам нужно только установить истину.
– Истина заключается в том, – угрюмо ответил я, – что троим невозможно прожить на семьдесят два доллара в месяц. Чтобы не умереть с голоду, приходится подрабатывать – какое же это преступление?
– Вы нарушили распоряжение властей города Нью-Йорка и можете быть лишены пособия, – бесстрастно констатировал Морган. – Итак, признаете ли вы, что работали по ночам?
– Ничего я не признаю! – резко ответил я.
– Но где же вы нашли семьдесят долларов, чтобы похоронить дочь?
– Да, я похоронил ее, – вскипел я, – это все, что я смог сделать для своего ребенка. Если бы у меня действительно были деньги, неужели вы думаете, что я ждал бы вашего паскудного лекаря и не вызвал бы настоящего специалиста? Возможно, сейчас моя дочь была бы жива.
Морган не сводил с меня холодного взгляда. В лице у него не было ни тени сочувствия.
– Так вы работали по ночам? – повторил он свой вопрос.
Я сгреб его за грудки и приподнял.
– Да, я работал по ночам, – выдохнул я.
Инспектор побледнел и, вытаращив глаза, пропищал:
– Сейчас же отпустите меня, мистер Фишер. Вы усугубляете свою вину.
Но мне уже было все равно. Я врезал ему по морде, и он как мячик отлетел к стене и замер, испуганно вытаращив на меня глаза. Я сделал к нему шаг. Сейчас я вполне мог убить его. Струйка крови стекала из его разбитого носа. Он проворно встал на четвереньки и так, по-собачьи, запрыгал вниз по лестнице. Ногой я придал ему ускорение.
– Мы лишим вас пособия! Вы сдохнете с голоду! – затявкал он снизу.
– Если ты еще раз появишься здесь, я вышибу твои мозги, – крикнул я и захлопнул дверь.
– Кто это был? – спросила Нелли из спальни.
Я попытался ответить как можно спокойнее:
– Какой-то хорек из службы социального обеспечения.
– Что ему было нужно?
– Ничего особенного, детка. Пришел задать несколько вопросов. Ложись, дорогая, и не волнуйся.
– Они узнали, что ты работаешь по ночам, – догадалась она.
– Ложись, малышка. Тебе нужно отдохнуть, – попытался я уйти от ответа.
– Дэнни, они все знают?
– Ну и что с того, что знают? Теперь это не важно. Пусть подавятся своим пособием. Теперь мы сможем прожить на то, что я зарабатываю в баре. Шеф обещал мне прибавку.
Заметив в ее глазах слезы, я сел на постель.
– Все у нас неладно, Дэнни, – безнадежно произнесла она. – Даже в такой день. Неприятности, одни неприятности. Что за беспросветность!
– Вот увидишь, милая, дела еще выправятся…
Она продолжала смотреть на меня с тоской.
– Нет, Дэнни. Нам никогда не выкарабкаться. Я принесла тебе одни несчастья…
– Сейчас же прекрати говорить глупости! – воскликнул я. – Мы должны надеяться на лучшее. Вот увидишь, все еще образуется.
Она продолжала так же печально смотреть на меня.
– На что надеяться? Ты даже не знаешь, работаешь ты еще или нет. Ведь ты не появлялся в баре четыре дня.
Тут я вспомнил, что даже не позвонил Джеку. Тревога охватила меня.
В баре, за стойкой, кроме Джека стоял новый парень.
– Привет, Джек, – сказал я, стараясь казаться спокойным.
– Привет, Дэнни, – без особого энтузиазма ответил он.
– У меня несчастье, Джек, я не мог прийти раньше.
Он осуждающе посмотрел на меня и укоризненно спросил:
– Что ж это у тебя за горе, что ты не мог даже позвонить? Я две ночи горбатился здесь за двоих, а от тебя ни слуху ни духу.
– Джек, я похоронил дочь…
На мгновение в баре воцарилась тишина.
– Ты не шутишь, Дэнни?
– Такими вещами не шутят, Джек.
– Извини, старик. Прими мои искренние соболезнования! – Его глаза потеплели и стали еще более виноватыми.
Парень за стойкой с притворным безразличием усердно тер и без того блестевшие стаканы.
– У тебя новый парень, – заметил я.
Джек неловко кивнул и тихо произнес:
– Я не знал, что с тобой… А в одиночку, сам знаешь, здесь немного наработаешь…
– У тебя есть что-нибудь для меня? – прервал я его, стараясь придать своему голосу беспечность, что, впрочем, мне плохо удалось, так как от его ответа зависело, будет ли у нас с Нелли завтра что поесть или нет.
– Пока ничего, Дэнни. Извини. Может быть, позже. Жаль, что ты мне не позвонил.
Парень за стойкой облегченно перевел дыхание.
– Ну, тогда пока, Джек.
– Пока, Дэнни. Позванивай.
Я вышел на улицу, ломая голову над тем, как сообщить это убийственное известие Нелли. И все же я решил пойти домой. Я отправился пешком – истратить пять центов на проезд – слишком большая роскошь в моем положении. К тому же мне хотелось оттянуть встречу с женой.
Когда я подошел к дому, было уже около девяти вечера, И хотя на улице было довольно свежо, у меня взмокла рубашка, пока я поднялся по лестнице. Постояв немного в коридоре, я наконец решился и распахнул дверь. В прихожей горел свет, но в квартире стояла странная тишина.
– Нелли! – позвал я, вешая куртку. Послышался звук шагов, незнакомый мужской голос произнес:
– Это он!
Резко обернувшись, я увидел Нелли и рядом с нею двух мужчин. Один из них был мне уже знаком – инспектор Морган. На его распухшем носу красовался свежий пластырь. Второй мужчина шагнул вперед и предъявил мне полицейский жетон.
– Дэниель Фишер? – строго спросил он.
– Да.
– Мистер Морган выдвинул против вас обвинение в оскорблении действием при исполнении служебных обязанностей. Вам придется пройти со мной.
Да, день завершался великолепно…
– Мне можно переговорить с женой? – спросил я.
Он внимательно осмотрел меня с ног до головы и кивнул.
– Переговорите. Мы будем ждать вас в гостиной.
Морган хотел было что-то вставить, но полицейский решительно подтолкнул его к выходу.
– Теперь недолго, сынок, – отечески пожурил он Моргана.
Я мысленно поблагодарил этого седого человека.
– Опять без работы? – спросила Нелли, как только они вышли.
Я промолчал. Она замерла на мгновение, потом со слезами бросилась в мои объятия.
– Дэнни, дорогой мой, любимый! Что же нам теперь делать?
Я молча гладил ее чудесные волосы. Весь мир отвернулся от нас. Она встревоженно заглянула мне в глаза.
– Что они с тобой сделают?
Я безразлично пожал плечами. Я так устал от всего этого, что мне и вправду было на все наплевать. Если бы не она, я бы был готов покончить счеты с постылой жизнью.
– Наверное, задержат меня на пару дней до слушания дела. Потом назначат штраф и отпустят…
– Но нам нечем заплатить штраф. А вдруг тебя посадят в тюрьму? Морган грозился…
– А, этот хорек… Судьи не знают всех обстоятельств, а когда узнают, то непременно отпустят меня. Не беспокойся.
В дверь постучали, не громко, но настойчиво.
– Ложись спать, Нелли, и ни о чем не беспокойся. Утром я буду дома.
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Правда!
Морган торжествующе ухмылялся, пока мы шли по улице.
– Ну что, Фишер, я говорил тебе, что еще вернусь?!
Я тоскливо молчал, зато полицейский рявкнул:
– Морган, заткнись. Парню и так досталось, а тут еще ты нервы из него тянешь.
Было заметно, что полицейскому не нравится дело, которым ему пришлось сегодня заниматься. Это был спокойный ирландец, который, видимо, не от хорошей жизни пошел в полицейские.
Через два квартала я спросил:
– Что обычно бывает за дела вроде моего?
– Назначается судебное разбирательство об оскорблении личности, – ответил ирландец.
– А до слушания меня отпустят домой?
– Отпустят… Но нужен залог.
– Сколько?
– Не меньше пятисот долларов, – ответил полицейский, сочувственно взглянув на меня.
– Тебя засадят в тюрьму! – злорадно пискнул Морган.
Я опешил и остановился.
– Но они не могут сделать этого! – воскликнул я. – У меня болеет жена. Мне обязательно нужно вернуться.
Полицейский взял меня за рукав.
– Очень жаль, но ничем не могу тебе помочь. Я должен доставить тебя в участок.
– Но Нелли? Она в таком состоянии! Она пропадет без меня!
– Спокойно, парень, – полицейский покрепче взял меня за плечо.
Мы пошли дальше. В газетах писали, что слушания иногда затягиваются на несколько месяцев… Надо было что-то предпринимать, но что? Мы остановились по красному знаку светофора. К перекрестку подползал длинный серебристый рефрижератор. Полицейский ослабил свою хватку и, как мне показалось, легонько, подтолкнул меня в спину. Я рванул вперед перед самым капотом огромной машины, оттолкнув со своего пути Моргана. Сзади раздались крики и ругань, но я не оборачивался.
– Стой! Держи его! – пронзительно визжал Морган.
Трель полицейского свистка ударила в уши. Добежав до угла, я оглянулся.
Морган лежал в канаве, над ним склонился полицейский. Ирландец изо всех сил свистел в свою дудку и махал в мою сторону рукой, – казалось, что он машет мне: беги, скорей беги!
Глава 4
Кружным путем я пробирался к своему дому. Необходимо было увидеть Нелли и объяснить, что случилось. Но возле подъезда стояла полицейская машина. Меня ожидали. Я свернул в боковую улочку и медленно побрел прочь. Чувство обреченности охватило меня. Одиннадцатый час… Ничего не остается, только пойти и сдаться – нельзя же бегать и скрываться всю жизнь! Я опять повернул к дому, чтобы поскорее покончить с этим. И чего это я побежал от них? Ах да, тогда разговор зашел о залоге. Мне негде взять деньги для залога. Надо было во что бы то ни стало раздобыть эти проклятые пятьсот долларов. У родителей Нелли таких денег не было. Они ничего не могли сделать, даже если бы очень хотели помочь. Оставался единственный выход – обратиться к Сэму.
Вспомнился тот день, когда я последний раз видел его. Это было как раз после рождения Викки. Он тогда подумал, что я пришел к нему просить денег, а мне просто хотелось поделиться своей радостью. Я поклялся, что ноги моей больше не будет в их доме. Но теперь мне было не до оскорбленного самолюбия. У меня не было другого выхода. Либо к Сэму, либо в тюрьму. После того как я убежал от них, они надолго упекут меня. Надо было использовать последний шанс.
В первой попавшейся кондитерской я нашел в телефонном справочнике номер телефона и позвонил. Трубку подняла горничная.
– Мне мистера или миссис Гордон, пожалуйста.
– Миссис Гордон на загородной вилле, а мистер Гордон еще не вернулся из офиса.
– Будьте добры, номер его телефона, пожалуйста. Мне необходимо срочно связаться с ним.
Она продиктовала номер, я записал. Но позвонить было больше не на что – карманы были абсолютно пусты.
Спустя полчаса я добрался до «Импайр Стэйтс Бил-динг».
– Мистер Гордон у себя? – спросил я у швейцара.
– Сейчас посмотрим, – ответил он, раскрыв журнал. – Да, он еще не спускался.
– Один?
– Он… – на лице швейцара мелькнула едва заметная ухмылка, – он вернулся со своей секретаршей.
Дальнейших объяснений не требовалось. Сэм ничуть не изменился. Наверняка его секретарша была первоклассная девочка, под стать всему этому заведению. Поднявшись на двадцать второй этаж, я смело прошел через пустую приемную и вошел в просторный кабинет. Здесь тоже никого не было. Подойдя к боковой двери, я мгновение колебался, потом решился и распахнул ее. Внутри было темно. Нашарил на стене выключатель, щелкнул им. Яркий свет залил комнату. Послышалось проклятье и испуганный возглас женщины. Я нахально осмотрел симпатичную брюнетку, поправлявшую платье, потом уставился на Сэма. Его сердитое лицо не предвещало ничего хорошего.
– Выйди вон! – рявкнул он.
Я послушно попятился и закрыл за собой дверь. Развалясь в удобном мягком кресле, я подождал минут пятнадцать. Наконец дверь открылась, и вышла секретарша.
– Мистер Гордон сейчас примет вас, – сухо произнесла она, словно только что я не видел ее в куда менее официальных обстоятельствах.
– Спасибо, крошка.
Сэм вошел и уселся за свой огромный стол со множеством телефонов.
– Ты думаешь, что они будут лучше работать, если ты проверишь их в постели?
Он пропустил мой юмор мимо ушей и раскурил сигару.
– Что тебе нужно?
Нет, Сэм все-таки был хорош. Он всегда прекрасно владел собой. Шутить с ним не стоило, поэтому я просто сказал:
– Мне нужна твоя помощь.
– А почему ты пришел именно ко мне?
– Больше не к кому.
– Я же говорил тебе, что я не нянька.
– Ты прав, Сэм. Няньки мне самому не нужно. Но я действительно попал в беду, и тебе придется помочь мне.
– Придется? – прервал он меня. – Ну ладно. Давай выкладывай, что там у тебя стряслось.
– Я набил морду одному мерзавцу, и меня ловит полиция.
– Вляпался! Даже морду не можешь набить… Ты порченый, Дэнни. Был гнилым, таким и остался.
Он схватил меня за воротник своей мощной волосатой лапой.
– Выметайся отсюда, слабак, ничтожество!
Я похолодел при одной мысли, что он сейчас выставит меня силой. Нет, этот человек понимал только один язык. Я резко оторвал его руку.
– Ты бы поспокойнее, Сэм. Ты далеко не в лучшей спортивной форме.
– Я сейчас покажу тебе, в какой я форме, – прорычал он, замахиваясь.
Я легко отбил его удар.
– Слабо, Сэм. Где твои реакции? Вспомни, чему ты сам учил меня. Постарел, Сэм, потолстел… Что ты раскачиваешься, как твоя секретарша? Ударь по-настоящему, ну, ударь!
Несколько минут он пытался достать меня. Потом я несильно ткнул его, и он свалился в кресло, тяжело дыша.
– Это все твоя жена… Научила Мими готовить спагетти, а я их очень люблю. Для меня мучное – могила.
– Так ты выслушаешь меня?
– Уходи, – уже спокойно сказал Сэм. – Из тебя никогда не будет толку. Еще мальчишкой ты умудрялся подводить меня. Сначала с Сил, потом на чемпионате, когда пошел на сделку с Макси Филдсом. Сколько можно тебя выручать?
С памятью у него все было в порядке.
– Сэм, это тебе не будет стоить ни цента. Мне только нужно твое поручительство и какая-нибудь работа, чтобы я мог встать на ноги.
– У меня нет для тебя работы. Ты же ничего не умеешь.
– Ты видишь, что я еще могу боксировать.
– Можешь, как же, но только со мной. Ты уже стар для настоящего бокса. Как профи ты не заработаешь ни цента.
Тут он был прав. В двадцать три трудно подниматься на боксерский олимп, тем более после шестилетнего перерыва.
– Тогда дай мне какую-нибудь работу в твоей конторе.
– Нет.
– Ты откажешься, даже если я пообещаю ничего не говорить Мими о твоих шашнях? А она тебе устроит веселую жизнь, уж я-то ее знаю.
По обиженному выражению его лица я понял, что зацепил. Он насупился и задумчиво принялся жевать конец сигары. Просить его было бесполезно. Его можно было только прижать к стене. Наконец Сэм поднял на меня грустный взгляд.
– Ты все такой же заносчивый щенок, который думает, что весь мир что-то ему должен…
– Нет, Сэм. Я уже другой, – горько признался я. – Перед тобой совершенно другой Дэнни Фишер. Я слишком много пережил, чтобы оставаться прежним. Полтора года назад я ползал на брюхе ради пособия – лишь бы не умереть с голода. Сегодня я спустил с лестницы инспектора социального обеспечения, который допытывался, откуда я взял деньги, чтобы похоронить моего единственного ребенка… Потом он натравил на меня полицейских. Моя жена лежит больная дома, она не знает, что со мной. Нет, Сэм. Жизнь перелицевала меня.
– Что с тобой случилось, малыш? – взволнованно спросил Сэм.
– Ты же слышал, что я сказал. Меня прижали к стенке… Так ты мне поможешь, или мне рассказать Мими, что я сегодня здесь видел?
– Ладно, Дэнни, – наконец выдавил он.
Глава 5
– Привет, Дэнни! – улыбнулась мне секретарша. – Тебя искал шеф.
– Спасибо, крошка. А тебя он не искал?
Кэтти была смышленой девушкой, правда с несколько ограниченным чувством юмора. Она была не первой и не последней секретаршей-любовницей Сэма, но почему-то ее особенно раздражали мои подначки.
Я вспомнил, в каких пикантных обстоятельствах увидел ее в первый раз – три с половиной года назад. Многое произошло за это время. Война в Европе была в полном разгаре. Многие наши служащие ушли в армию, но меня, по иронии судьбы, забраковала призывная комиссия. Бокс все-таки не прошел для меня даром – военные медики нашли у меня какое-то повреждение барабанных перепонок.
Я перебрал лежащие на моем столе бумаги и нашел нужную. Телефон затрезвонил, когда я уже готов был идти к Сэму. Звонила Нелли, с работы. Она служила теперь на военном заводе. Война многим дала работу.
– Я забыла сказать тебе, Дэнни. Отнеси белье в прачечную.
Относить белье – моя постоянная обязанность, о ней я никогда не забывал. Нелли звонила потому, что соскучилась: ведь она ушла на службу в шесть утра, когда я еще спал.
– Хорошо, дорогая. Ну как там у вас дела?
– Пекло, Дэнни. Наверное, градусов под пятьдесят.
– Слушай, уходи ты из этого ада. По-моему, я зарабатываю достаточно.
Она отвечала терпеливо, но настойчиво, словно говорила с малым ребенком:
– Дэнни, сколько можно об этом? Я ведь сойду с ума в четырех стенах. А здесь я среди людей, чем-то занята…
Спорить с ней было бесполезно. После смерти Викки она сильно изменилась, стала замкнутой, печальной.
– Сегодня обедаем дома или в ресторане?
– Давай сходим куда-нибудь, Дэнни.
– Согласен. Заеду за тобой в шесть.
Я вошел в кабинет Сэма.
– А-а, наконец-то явился, – недовольно пробурчал босс.
За годы, проведенные в его команде, я привык не обращать внимания на его плохое настроение и вспыльчивость. Себе самому я цену знал. Мы занимались довольно рискованным бизнесом, но такая работа была как раз по мне. Не многим удавалось превращать нюансы законодательства и оправданный риск в настоящие деньги. К этим немногим относились мы с Сэмом. Сэм отдавал себе в этом отчет и испытывал ко мне нечто вроде уважения, если, конечно, он вообще был способен хоть на какое-то подобие этого чувства.
Сэм за последние годы еще больше раздобрел и еще больше стал похож на добропорядочного отца троих детей, каковым, в сущности, он и был.
– Мими наказала пригласить вас с Нелли сегодня на ужин.
– Хорошо. И из-за этого срочный вызов?
– Нет, не из-за этого. Я хочу, чтобы ты перебил эту сделку по торговым автоматам.
– С какой стати? Кажется, ты сам кричал, что нам надо спешить с этими автоматами?
– Я передумал, – проворчал он. – Из-за военных заказов к торговым автоматам невозможно найти запчастей, эксплуатировать их – самоубийство. Любая поломка – и их нужно отправлять на свалку.
– Это – единственная причина, или ты передумал потому, что в этих автоматах, по слухам, заинтересован Макси Филдс?
Он побагровел. Видимо, у него скакало давление.
– Мне плевать, в чем заинтересован Макси Филдс! – заорал он. – Просто это слишком рискованное дело. У нас есть концессия на ночной клуб! Отчеты, расчеты, сувениры, открытки с видами – живые люди, живые деньги. Людей можно понять, ими можно управлять. Это не автоматы!
– Но ведь мы бились над этим целый месяц, – настаивал я. – И всего пятнадцать тысяч – почти даром.
– Пусть Макси берет этот подарок. Мне это уже не интересно. Я не намерен приобретать то, что невозможно сохранить. Никогда не рискую, если шансы пятьдесят на пятьдесят. И тебе не советую.
Он меня не убедил, мы упускали из рук верное дело. Впервые я не был согласен с ним.
– Ты становишься чересчур осторожным, старик, – укоризненно сказал я. – Эти автоматы многократно окупят себя. После войны в них можно будет продавать все что угодно: от горячего кофе до презервативов.
– Это после войны… А пока они пригодны разве что для продажи сигарет и «колы». Нет, я не покупаю.
– Тогда куплю я, – неожиданно для себя самого решил я.
Он мигом насторожился.
– И у тебя есть деньги?
Я выдержал его насмешливый взгляд. Он прекрасно знал, что таких денег у меня нет и вряд ли скоро появятся.
– Нет, конечно. Все, чем я располагаю, – это пара тысяч на текущем счете. Остальное одолжишь мне ты.
– Что? – взвился Сэм. – Ты считаешь меня идиотом? Какие гарантии ты можешь дать? Нет, я не могу делать такие подарки.
– Я дам тебе честное слово, – спокойно ответил я.
– Однажды ты мне уже его давал, и я потерял пять тысяч. Неужели ты думаешь, что снова поймаешь меня на ту же удочку?
– Тогда это было слово зеленого мальчишки, который не усвоил суровых законов жизни. Да и потом, тебе нужна была слава делателя чемпионов, и ты получил ее, а мне достались одни неприятности. Теперь я знаю ставки. Даю тебе слово мужчины.
– Нет, – отрезал он.
– Да, – выговорил я. – И ты еще будешь бегать за мной и предлагать деньги. Я ведь многое знаю: знаю, например, об этой блондинке, танцовщице, для которой ты снимаешь номер в «Савойе». Добропорядочный отец семейства, надежный в делах как государственный банк. Да я ославлю тебя не только в глазах моей сестры, но в глазах всего делового мира. Думаю, твоя репутация стоит каких-то паршивых десяти тысяч, которые, к тому же, я верну тебе с процентами. Выбирай!
Цвет его лица несколько раз менялся, пока он наконец не выдавил:
– Как ты узнал о ней?
– Для войны у меня уши, может быть, и с дефектом, но для гражданской жизни – самые подходящие.
Он наконец успокоился и виновато произнес:
– Ты же знаешь, как это бывает. Я очень люблю твою сестру, но у нее какие-то странные представления о взаимной близости… Мы… как бы это выразиться поточнее, не совсем совпадаем темпераментами. Вот и приходится…
– Да что ты, Сэм, я тебя не осуждаю, даже, признаюсь честно, завидую. Но Мими такая гордая…
Сэм задумчиво посмотрел на меня и решил, что надо бы перейти в наступление.
– Неужели я мало для тебя сделал? Ты только вспомни. Заплатил за тебя залог, отмазал от полиции, устроил на приличную работу…
– Все это так, Сэм, и я очень благодарен тебе. Но мужчина должен не просто получать жалованье, но и самостоятельно делать деньги, если у него хватает ума и способностей. У меня, как ты мог убедиться, есть и то и другое. Так дай мне возможность заработать настоящие деньги.
Он пристально посмотрел на меня, вспоминая, наверное, себя в мои годы. Его лицо расплылось в широкой улыбке. Уж кто-кто, а Сэм Гордон умел проигрывать с достоинством. Однако он решил проверить свою последнюю карту.
– А что, если за это дело возьмется Филдс?
– Не возьмется, я уже проверил. Это дело ему не по зубам.
Сэм откинулся в кресле и вытащил чековую книжку.
– О'кей, Дэнни, я тебе верю. Сколько тебе надо, чтобы начать собственное дело?
– Десять тысяч.
– На какой срок?
– Я верну их тебе через один послевоенный год. Мне надо играть наверняка.
– Но это может растянуться очень надолго. Кто знает, когда кончится война?
– Если она протянется, то плакали твои денежки. Эти автоматы проработают у меня не более трех лет. Потом их надо будет заменять новыми.
– Три года… – задумчиво протянул Сэм, прикидывая что-то в уме. – Проценты обычные?
Обычные проценты означали шесть к пяти, то есть, взяв десять, я должен буду вернуть двенадцать.
– Скинь немного, Сэм. В конце концов все останется в семье.
– Хорошо. Десять процентов годовых на неозначенный срок, – быстро согласился он.
Было ясно, что на таких условиях он выиграет гораздо больше, но на данном этапе меня это устраивало.
– Что ж! Это будет справедливо. Ты не прогадаешь. Ты хочешь, чтобы я сам съездил в Атлантик-Сити?
– Ну уж нет! – ответил он, выписывая чек. – Положи это на свой счет. Теперь это твое собственное дело!
Выйдя от Сэма, я облегченно перевел дух и уселся за свой стол. Пожалуй, это был самый удачный бой. Вырвать десять тысяч у такого волкодава, как Сэм, было неслыханной победой. Десять тысяч американских долларов! Никогда у меня не было таких денег.
Вдруг мною овладели сомнения, сменившиеся самой настоящей паникой. Я с трудом подавил желание вернуть немедленно чек Сэму, пока не поздно. Я же с ума сошел, решив, что смогу провернуть такое крупное дело. Как всякий хищник, Сэм обладал мертвой хваткой и обостренным нюхом на деньги. Почему он сам не взялся за этот проект? Может быть, он действительно бесперспективен? За время работы с Сэмом я имел немало случаев убедиться в том, что, как правило, Сэм всегда оказывался прав. Кто я такой, чтобы утверждать: на этот раз Сэм Гордон ошибается?!
Смертельная усталость накатила на меня. Что на меня нашло? Откуда эти наполеоновские замашки? У меня была хорошая работа, спокойная жизнь. Еще несколько лет назад я все был готов отдать за такое место, теперь, видите ли, мне мало. Почему? Ответа я не мог найти, но он был, он вертелся в моем сознании, как вертится на языке забытое слово. Не мог же я схватиться за эту идею просто потому, что Сэм отказался от нее?
Вспомнился первый день работы у Сэма. Сэм вызвал меня в свой кабинет и долго мерил меня тяжелым взглядом. Когда он наконец заговорил, я не узнал его голоса. Он решил поставить сразу меня на свое место:
– Если ты думаешь, что сможешь валять здесь дурака только потому, что ты брат моей жены, то лучше сразу же убирайся! Я буду платить тебе тридцать долларов в неделю, но требовать работы на пятьдесят. Иначе – пошел вон! Па-а-нятно?
Я улыбнулся про себя, услышав знакомое со времен тренировок словцо.
– Есть, шеф! Клянусь честно отрабатывать свой кусок хлеба с маслом!
– Вот и отлично. Рад, что мы понимаем друг друга. А теперь – выметайся отсюда и принимайся за работу. Чем меньше ты будешь попадаться мне на глаза, тем лучше.
Так я отрабатывал свои тридцать долларов, потом сорок пять, шестьдесят и, наконец, семьдесят пять… И учился, учился, учился. Сначала я мотался по концессиям, проверял правильность отчислений на счета компаний «Гордон Консэншз Инкорпорейтед». Оценив мои усилия, Сэм начал поручать мне экспертизу новых предприятий, заключал новые сделки исключительно после того, как я составлял тщательную экспертизу. Когда Сэм поручил мне прощупать небольшую фирму торговых автоматов Кристенсона, я отправился туда без всякой задней мысли. Фирма не приносила большой прибыли, но обладала громадным потенциалом. Автоматы фирмы были разбросаны по всему городу, в них продавались прохладительные напитки, газеты, жевательная резинка, сигареты…
На меня произвел впечатление влюбленный в свое дело мистер Кристенсон. По тому, с каким энтузиазмом он рассказывал мне о своих «малютках», я понял, что он очень неохотно продает дело. Но врачи ему сказали: либо фирма, либо жизнь; он выбрал последнее. Как Сэм смог разузнать обо всем этом?
В мастерской фирмы работали всего пятеро механиков, еженедельный оборот – около трех тысяч. В распоряжении Кристенсона находилось 2140 автоматов по продаже сигарет и 92 – по продаже «Кока-колы». В мастерской стояли еще четырнадцать автоматов, к которым не могли найти запасных частей. Но если их наладить, то они приносили бы еще около трех сотен в неделю. По моим прикидкам, сорок процентов автоматов располагались не там, где они могли приносить максимальную прибыль; если их переместить, товарооборот мог достигнуть четырех тысяч, что давало бы около пятисот долларов чистой прибыли в неделю. Именно поэтому я рекомендовал Сэму прибрать к рукам это дело. При его связях можно было бы очень широко развернуться. Я бы мог лично взяться за реорганизацию. Побывал я и у производителей автоматов. Конечно, сейчас они были завалены военными заказами, но директор завода показал мне проспекты послевоенных моделей. Я ахнул. Это был настоящий Клондайк. Автоматы на любой вкус, дающие все что угодно.
Но Сэму все это было не по душе. Он преуспевал и не хотел суетиться. Я взглянул на чек в моих руках. Ответ ускользнул от меня. Я брался за дело не только потому, что хотел самоутвердиться. Здесь было что-то еще. Что? Ответ я получил дома, когда вечером увидел Нелли.
Я тихо вошел в квартиру, пытаясь представить, как она примет новость. Разволнуется, конечно. Она очень настороженно встречала каждую новую мою идею, которая хоть как-то угрожала завоеванному благополучию. Хорошая работа и твердое жалованье – вот что было ее лозунгом. Ее буквально бросало в дрожь от любых спекуляций, в которых присутствовал элемент риска.
Несколько раз я предлагал ей переехать в новую, более удобную квартиру, но она и слышать об этом не хотела, хотя, как я подозревал, в душе мечтала об этом.
– Зачем нам тратить деньги на квартиру? Нам вдвоем и тут неплохо.
– Но, дорогая, для чего же еще зарабатывать деньги, как не для того, чтобы их тратить? – возражал я.
– Нужно основательно накопить на черный день, вдруг нам перестанет везти?
Она не могла забыть о наших трудных первых годах.
…Нелли дремала в кресле с высокой спинкой. Я, все так же тихо, подошел к ней и обнял ее за плечи. Она очень уставала, целый день проводя за работой в горячем цехе на формовочном прессе. Ей нужно было поспать с полчаса, чтобы прийти в себя. Она не проснулась, и я заметил, что в руках у нее фотографии нашей Викки. Я тяжело вздохнул и вытащил снимки из ее пальцев. Она так и не проснулась. Сердце у меня дрогнуло от жалости, неожиданно сам собой выскочил ответ на вопрос. Мне стало понятно, почему у нас не было больше детей, почему Нелли боялась потратить лишний цент, почему она отказывалась переехать на новую квартиру. Я так и не смог дать ей главного, что должен дать мужчина любимой женщине, – защиту, чувство безопасности от любых невзгод. Одной любви мало, нужна уверенность в муже, в семье, в доме.
Вот оно! Свой дом. Именно поэтому мне захотелось разбогатеть. Чтобы избавиться самому и избавить Нелли от подсознательного страха перед будущим. Это избавление могли дать деньги, большие деньги. И они у меня будут.
Глава 6
Избегая глядеть друг другу в глаза, мы сидели в просторной гостиной Мими и обменивались ничего не значащими фразами. Моя сестра все не могла оставить тщетных попыток помирить меня с отцом. Нелли, Мими и мама ушли укладывать детей спать, а мужчины – то есть отец, Сэм и я – пребывали в гостиной и молча дымили сигаретами перед ужином.
– Дэнни, – вдруг сказал Сэм, – ты помнишь того парня, что дрался с тобой в полуфинале, Джо Пассо?
– Еще бы! Тогда он меня чуть было не наказал. Способный малый.
– Да, – подтвердил Сэм. – Недавно я узнал, что осенью он будет выступать в полутяжелом весе на чемпионате страны.
– Надеюсь, он станет чемпионом, – проговорил я, чувствуя на себе взгляд отца.
