Текст книги "Надгробие Дэнни Фишеру"
Автор книги: Гарольд Роббинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Конечно, нам интересно. Просто все поражены… Иди сюда, Дэнни, – попыталась она увести меня от отца. – Садись и рассказывай все по порядку. Мы все очень волновались за тебя.
Я посмотрел мимо нее на Нелли, одиноко стоявшую у двери. О ней все забыли. Она наблюдала за мной полными боли глазами. Это была боль за меня. Здесь она одна понимала все. Я улыбнулся ей и взглянул на Мими.
– Спасибо, сестренка. Но нам некогда задерживаться. У нас еще много дел.
– Но ты не можешь вот так уйти! – воскликнула Мими. – Ты же только что вернулся!
– Я не вернулся, Мими, я только попытался вернуться.
– Но, Дэнни…
Теперь она плакала. Я понимал, о чем она плачет, но ничем не мог ей помочь. Что-то во мне только что сломалось окончательно.
– Перестань, Мими, – обнял я ее. – Так получается еще хуже.
Бережно усадив сестру, я подошел к Нелли.
– Пойдем отсюда. Ты же видишь, что все это бесполезно. – Потом обернулся к присутствующим и объявил: – Я пришел сюда исключительно по просьбе моей жены. Она решила, что мы должны сообщить вам о нашем бракосочетании.
Я отметил, как изменились выражения их лиц, увидел откровенное страдание в глазах матери, презрительное понимание в глазах отца. Меня всего передернуло.
– Нелли была единственным человеком, который и вправду хотел, чтобы я вернулся, – безжалостно выговорил я и вышел вон, увлекая за собой Нелли.
Переезд
15 сентября 1936 года
Потертые деревянные ступени радостно скрипели под нашими ногами, когда мы поднимались вверх по лестнице. Казалось, они нам пели: «Добро пожаловать!», как пели многим молодым супружеским парам, жившим здесь до нас. В двух наших чемоданах легко уместился весь наш гардероб. Одежду мы купим позже, когда я устроюсь на работу. Сейчас же все, что нам удалось наскрести, мы вложили в обстановку этой арендованной квартиры.
На четвертом этаже мы остановились перед дверью, обитой дешевым дерматином. Нелли с сияющей улыбкой обернулась ко мне, держа в руках ключ.
– Открывай, малышка. Теперь это наш дом, – улыбнулся я в ответ.
Она щелкнула замком, и дверь распахнулась. Нелли нерешительно стояла на пороге, боясь сделать первый шаг. Я бросил чемоданы и, подхватив ее на руки, уверенно переступил через порог.
– Да благословит Бог наш дом, Дэнни, – прошептала она.
Не опуская Нелли на пол, я обошел всю нашу маленькую квартирку. Три комнаты, кухня, ванная. Да мы ничего больше и не ожидали за двадцать пять долларов в неделю! Все было выкрашено белой больничной краской. Но за такие деньги не до цветовых эффектов. Зато все было чисто. Паровое отопление, горячая вода и много, даже слишком много для двоих места. Я покружил Нелли по комнате и опустил ее на пол.
– Занеси вещи, сумасшедший.
– Слушаюсь, мэм, – вытянулся я и тут же плюхнул чемоданы на широкую двуспальную кровать, которая плавно прогнулась под их тяжестью.
– Дэнни! Сейчас же убери грязные чемоданы с кровати! Не забывай, что мы не в гостинице, а дома!
Я насмешливо посмотрел на жену. Только дай женщине гнездышко во владение, и она тут же устанавливает в нем свои порядки. Однако Нелли права. Я снял чемоданы и уселся на новое розовое покрывало.
– Иди-ка сюда, – позвал я ее, покачиваясь на кровати.
Она подозрительно посмотрела на меня.
– Зачем?
– Надо…
Она сделала несколько нерешительных шагов и остановилась. Я схватил ее за руку и опрокинул, смеясь, на себя.
– Дэнни, что с тобой?
Я поцеловал ее вместо ответа. Она попыталась вырваться.
– Нелли! – я несколько раз надавил на матрац. – Он совершенно не скрипит, продавец не обманул нас.
– Дэнни Фишер! Ты сошел с ума! – притворно строго сказала она и не удержалась от озорной белозубой улыбки.
Я привлек ее к себе и шепнул:
– Я все время хочу тебя…
– Дэнни… Я так тебя люблю!
– Я тоже тебя очень люблю, девочка моя, – сказал я, целуя ее.
– Дэнни, ты никогда не пожалеешь, что взял меня в жены!
– А ты, – я поцеловал ее глаза, – никогда не пожалеешь, что вышла за меня замуж!
– Любимый мой… Я и не собираюсь жалеть об этом!
Прошла неделя, может быть, самая счастливая в моей жизни. Нашего безмятежного рая не смог омрачить даже визит мамы Петито (против нее я ничего не имел) вместе со святым отцом Бреннаном, который с профессиональным участием долго и нудно увещевал меня сменить вероисповедание. В другое время я бы просто спустил его с лестницы, но на этот раз стерпел, хотя и дал понять, что его может ожидать в следующий визит.
Мы заканчивали наводить порядок в квартире, которую Нелли одной ей известными хитростями смогла превратить в уютное гнездышко.
Выйдя из кухни, она вытерла руки о фартук и подняла ко мне улыбающееся лицо.
– Что мой господин желает на обед?
– А ты еще умеешь и готовить?
– Противный, – притворно надулась она и потрясла стремянку, с которой я вешал шторы.
Я спрыгнул на кровать и попытался увлечь Нелли за собой. Ослепленные страстью, мы проводили в ней добрую половину времени.
– Ну перестань, Дэнни. Я серьезно спрашиваю, что приготовить?
– А зачем тебе топтаться у плиты? Лучше пойдем куда-нибудь и отпразднуем окончание нашей медовой недели.
– Да-а, – протянула она, – это слишком дорогое удовольствие. Нам надо быть экономнее, пока ты не найдешь работу. Вот тогда будем обедать, где пожелаешь.
Я с уважением взглянул на свою жену. Прямо на глазах она превращалась в отличную хозяйку, экономную, рассудительную, заботливую.
– Ну что ж. Сделай-ка что-нибудь такое, чтобы удивить меня, убить наповал. А пока я сбегаю в агентство по найму, посмотрю, нет ли подходящей работы для меня.
Выйдя на яркий солнечный свет, я блаженно сощурился, вдохнул полную грудь свежего воздуха и направился к станции метро. Вдруг какая-то тень пересекла мой путь. Не поднимая головы, я обошел ее, но тут на мое плечо опустилась рука, и я услышал противный знакомый голос:
– Сейчас, когда ты вернулся и обосновался в нашем городе, Дэнни, самое время нанести визит вежливости шефу. У вас есть что сказать друг другу, не так ли?
Внутри у меня все сжалось. Я ожидал этого с самого начала – как только ступил на землю Нью-Йорка. Передо мной стоял Спит, улыбаясь тонкими губами. Он выглядел очень презентабельно в темном дорогом костюме, сшитом на заказ, и тщательно отутюженной белой сорочке. Мягкая фетровая шляпа была надвинута на глаза, а в углу рта торчала дорогая сигарета.
– Сейчас некогда. Как-нибудь в другой раз, – спокойно ответил я, пытаясь обойти его.
Он крепко сжал мое плечо, выразительно сунув свободную руку в карман, в котором явственно угадывались очертания револьвера.
– По-моему, тебе некуда особенно спешить, Дэнни-красавчик?
– Пожалуй, ты прав, – согласился я, решив покончить с этим делом.
Он мотнул головой в сторону, где стоял с работающим мотором лимузин.
– Залезай, карета подана, – приказал он.
Я открыл дверь и не спеша влез на заднее сиденье. Рядом со мной я обнаружил Сборщика.
– Привет, Дэнни, – тихо процедил он и сразу ударил меня в солнечное сплетение.
Я согнулся от боли и упал на дно машины. Тут же последовал удар сверху по шее. Дверца за мной захлопнулась, машина резко взяла с места.
– Перестань, Сборщик, – бросил Спит через плечо. – Шефу это не понравится.
– Я только отдал должок этому сукину сыну, – угрюмо сказал Сборщик, сгреб меня за шиворот и рывком усадил на сиденье. – Не вздумай жаловаться, боксер, а то в следующий раз я так тебя отделаю, что родная мать не узнает!
Я согласно кивнул и проглотил подкативший к горлу комок.
Только спустя несколько минут, когда я немного оправился, до меня дошел смысл сказанного. Сборщик сказал: «в следующий раз».Значит, по какой-то причине они отпускали меня с крючка. Интересно, что произошло? Макси Филдс был не из тех людей, которые легко прощают грехи.
Машина притормозила возле знакомой конторы. В сопровождении Спита и Сборщика я поднялся на второй этаж и остановился у двери кабинета-квартиры Филдса. Спит учтиво постучал.
– Кто? – рявкнул Макси из-за двери.
– Это я, босс, – быстро ответил Спит. – Мы привезли Фишера.
– Давай его сюда.
Спит открыл дверь и втолкнул меня в комнату, встал за моей спиной.
У меня саднило шею, но в общем я чувствовал себя довольно сносно. Даже мог стоять прямо.
Макси Филдс возвышался за своим столом. Кажется, он стал еще толще.
Он злобно сверкнул глазами.
– Что, щенок, хотел от меня спрятаться? – презрительно прорычал Макси, приближаясь ко мне.
Я ничего не ответил, лишь уныло смотрел ему в глаза. Предупрежденный Сборщиком, я не испытывал особенного страха. Вдруг Филдс размахнулся, пытаясь наотмашь ударить меня по лицу. Рефлективно я наклонился, уходя от удара. Тут же острая боль в почках заставила меня выпрямиться. Спит, скотина, саданул меня сзади рукояткой револьвера. Во второй раз Макси достал меня. Я пошатнулся, но удержался на ногах. Хмуро уставившись на Филдса, я ожидал, что будет дальше.
– Ты – не единственный, кому не удалось смыться, – злорадно проговорил Филдс. – Ронни! Виски для меня и содовую для твоего дружка!
Я резко повернулся к боковой двери, не веря своим ушам.
Вошла действительно Ронни, в руках у нее был поднос. Мгновение мы с ужасом и болью смотрели друг на друга.
Потом она надела маску безразличия и поднесла выпивку Филдсу.
– Ну что ж ты не поздоровалась со своим милым Дэнни, шлюха? – ехидно спросил Филдс.
Она повернулась ко мне:
– Здравствуй, Дэнни.
– Здравствуй, Ронни, – выдавил я.
– Совсем как в старые добрые времена! – хохотал Макси. Одним глотком он опорожнил стакан. – Ничего не изменилось, малыш, не так ли?
– Не изменилось, – эхом откликнулся я.
– Детка не смогла долго быть в разлуке со своим любимым Макси. Она вернулась к нему по доброй воле, правда, детка?
– Да, Макси, – произнесла Ронни совершенно бесстрастно.
Филдс обнял ее и притянул к себе.
– Ведь Ронни не может жить без своего любимого Макси?
Я видел, как дрогнули губы Ронни.
– Да, Макси.
– Пошла вон, тварь! – оттолкнул он ее.
Опустив голову, она поспешно вышла.
Филдс повернулся ко мне и произнес с глухой яростью:
– Никто не уйдет от Макси Филдса!
Я молчал. Мне этого можно было и не говорить. В его силе я уже убедился. Интересно, каким образом удалось ему заставить вернуться Ронни к нему? Что случилось с Беном?
– А теперь можешь идти, – неожиданно закончил он, садясь за свой стол.
Я стоял, не веря своим ушам.
– Что я тебе сказал? – взревел Филдс. – Уходи отсюда и больше чтоб никогда не попадался мне на пути!
Зазвенел телефон, Филдс сорвал трубку. Из трубки донесся чей-то рокочущий бас, лицо Филдса изменилось.
– Привет, Сэм.
Из трубки вновь послышался громкий недовольный голос, и Филдс прикрыл ее ладонью.
– Вышвырни его, Спит, если он сам не хочет идти, – уже без злобы приказал он.
Но я уже оправился от удивления и поспешно ретировался.
Только очутившись на улице, я начал понимать, что произошло. Единственной причиной, почему Филдс так легко отпустил меня, могла быть только Ронни. Она вернулась, поставив условие – не трогать меня. Поэтому она не смотрела на меня… Другого объяснения я не находил. Я взглянул на часы. Было полтретьего, и я еще успевал в агентство. Одну за другой я обежал четыре конторы, но везде получал один и тот же ответ:
«Зайдите завтра утром. Может, что-нибудь подвернется».
Кажется, здесь я тоже не был нужен.
В пятом часу я понуро поплелся домой.
Все дни моей жизни
Книга четвертая
Глава 1
Покачивая бедрами, она прошла мимо прилавка с косметикой и уселась на круглый вращающийся стул.
– Слушаю вас, мисс.
– Коктейль с малиновым соком, Дэнни, – улыбнулась она мне.
– Один момент.
Не оборачиваясь, я взял с полки за спиной длинный тонкий стакан. Девица наклонилась над столиком, словно случайно показывая грудь. Мне все эти штучки были уже знакомы. Смешивая легкий коктейль, я не сводил с нее взгляда. Это входило в правила игры. Она непременно забредет еще несколько раз, пока не убедится, что толку от меня как от козла молока.
С улыбкой поставил перед ней стакан и поднес зажигалку к ее сигарете, которую она держала в сильно накрашенных губах.
– Спасибо, Дэнни, – томно протянула она, выпуская струю дыма прямо мне в лицо.
– Не за что, крошка, – ответил я, доставая соломинку для ее стакана.
– И когда только додумаются поставить киоски на станциях метро… Чуть не умерла от жажды, пока до тебя добралась, – пропела она, помешивая соломинкой коктейль.
– Не дай бог, малышка. А то бы я никогда не увидел такую красотку, как ты, – ответил я, нажимая на южный акцент. Все продавцы предпочтительно должны были быть южанами, – это тоже входило в сценарий, как и легкий флирт.
Девица довольно улыбнулась, а я отошел к своему нынешнему хозяину Джеку.
– Уже второй час, Джек, закрываем?
Сидевший за кассой Джек взглянул на часы и кивнул. Потом снова уставился на заинтересовавшую его девушку.
– Да, Дэнни, пора закрывать, – задумчиво проговорил он. – Слушай, эти красотки летят на твои голубые глаза и рыжую шевелюру как мухи на… мед, – сказал он с завистью.
– Брось ты! Это все южный акцент. Они, наверное, думают, что на ногах у меня серебряные шпоры.
– Уж не знаю, что они думают, но каждая вторая почему-то подсаживается к тебе, а потом заходит еще по нескольку раз. На твоем месте я бы не терялся.
– На всех все равно не хватит, Джек. Нашел чему завидовать. Я тут расточаю им улыбки и любезности, а все денежки загребаешь ты…
Джек добродушно рассмеялся.
– Нет, скажи мне правду, Дэнни. Ты что, так ни одну из них и не трахнул?
– С какой стати, шеф? Я – примерный муж и отец. Кроме того, у меня нет на них денег.
Я переглянулся в зеркале с девушкой, которая не сводила с меня глаз. Джек криво усмехнулся.
– Ну да, рассказывай мне сказки… Ладно, это твое личное дело, а нам пора сворачиваться.
Времени было четверть второго. Я чертовски устал. Натруженные за семь с половиной часов ноги просили пощады, спину ломило так, будто я таскал мешки. Но все-таки это была работа. Хотя и тяжелая, но работа. Два месяца я искал ее. Уже минуло три года, как я вернулся. Три года отчаянной борьбы за существование, случайных заработков и долгого времени новых поисков работы. Пока Нелли служила в своем магазинчике, мы кое-как перебивались. Но после рождения Викки Нелли пришлось оставить работу, и мы впервые по-настоящему узнали, что такое нужда.
Я прекрасно помню тот день, когда она пришла с работы и объявила, что у нас будет ребенок. Первое чувство радости тут же сменилось беспокойством. Эта озабоченность, по-видимому, была написана на моем лице, потому что Нелли спросила с обидой:
– Дэнни, ты не рад?
– Конечно рад, милая, – смешался я.
– Тогда в чем дело?
– Меня мучает мысль – где достать денег. Дети – дорогое удовольствие.
– Найдешь работу. Должна же когда-нибудь кончиться эта полоса невезения.
Я отвернулся и закурил.
– Я сам себя в этом постоянно убеждаю.
Ее глаза наполнились слезами.
– Просто ты не хочешь ребенка, – с горечью проговорила она.
– Да нет же, нет! – я резко развернул ее к себе лицом. – Я очень хочу малыша. Но он стоит денег. А вот этого у нас как раз и нет.
– Дети много не требуют. Единственное, что им нужно, это любовь, – тихо проговорила она сквозь слезы.
Если бы это было так! Пожалуй, никогда в жизни я не испытывал такого унижения, как в тот день, когда мы истратили последние пятьдесят центов и были вынуждены обратиться в агентство общественного вспомоществования. Клерк окинул нас презрительно-холодным, укоризненным взглядом, сначала меня, потом беременную Нелли, словно укорял, что мы рожаем детей, когда не в состоянии позаботиться о себе. Пришлось отвечать на бесконечные унизительные вопросы, заполнять безразмерные анкеты. А потом, когда мы наконец получили пособие, к нам в любой момент могли завалиться бесцеремонные контролеры.
Помню, как одна из них – пожилая полная женщина с буклями и мясистым, густо напудренным лицом – принесла нам первый чек.
– Это вам на питание и другие необходимые для жизни вещи, – строго проскрипела она.
Я смущенно кивнул.
– Если я услышу, что вы потратили хоть доллар на выпивку или азартные игры, это будет ваш первый и последний чек.
Мое лицо пылало, но я не осмеливался взглянуть на нее, чтобы не испортить все дело. Я чувствовал себя так, как будто стоял на паперти с протянутой рукой. Наверное, от стыда я больше никогда не смогу посмотреть кому-нибудь прямо в глаза. Но когда родилась Викки – крошечное, сморщенное, беспомощное создание со светлыми волосенками, – я решил, что нам нечего было стыдиться. Было бы гораздо хуже перед Богом и людьми, если бы мы убили ее. Просто вот так стоять и смотреть на свою дочь, плод безграничной любви, – стоило всех унижений на земле.
Приветливая пожилая медсестра провела меня в палату, в которой лежала Нелли вместе с семью другими роженицами. Присев на стул у кровати, я взял ее слабую руку и благодарно прильнул к ней губами.
– У нас девочка, – виновато сказала она.
Сидя в приемной, я так переволновался за нее, что мне было безразлично, кто родится. Лишь бы с Нелли было все нормально.
– Но у нее твои волосы, – поспешно добавила Нелли.
– И твое лицо, и твои глаза, – сказал я. – Я ее видел, она красавица!
Нелли улыбнулась.
– Ты не очень разочарован?
Я с ожесточением затряс головой.
– Это именно то, что я хотел. Еще одну маленькую Нелли.
Зашла сестра и вежливо попросила меня выйти. Я поцеловал пульсирующую синюю жилку на лбу жены и вышел из палаты.
С раннего утра следующего дня я бросился на отчаянные поиски работы. Как обидно, что ничего не было. В панике, что я не смогу прокормить своего ребенка, я решил обратиться к Сэму. Собираясь с духом, я около часа простоял перед входом в громадину «Импайр Стэйтс Билдинг», в котором располагался его офис. Наконец поднялся на двадцать второй этаж.
Нервно меряя шагами просторную приемную, я с замиранием сердца ждал, пока его смазливая секретарша доложит обо мне. Сэм отказался принять меня. Спустившись вниз, я позвонил ему из автомата. Его сердитый голос обдал меня холодом.
– В чем дело? Разве я мало помогал тебе? – сурово спросил он.
Я поспешно повесил трубку. Все двери были закрыты для меня. В этом мире можно было положиться только на себя.
Через несколько дней вернулась домой Нелли с малышкой, и постепенно наша жизнь стала превращаться в ад. Все лето мы были на грани голода, и я окончательно потерял уважение мамы Петито, которая изредка подкармливала нас. Так прошло почти все лето, и вот лишь несколько недель назад мне удалось найти это место в баре, место, годное лишь для школьника-подростка. Но я с радостью ухватился за него. Шесть долларов в неделю плюс чаевые были неплохим подспорьем нашему мизерному пособию в семьдесят два доллара в месяц. Если только мне удастся скрыть эту работу от бдительных контролеров…
Я продул последний штуцер и посмотрел на часы. Половина второго ночи. Сняв сырой фартук, я засунул его под прилавок, чтобы завтра снова надеть в шесть вечера. Если поторопиться, я еще успею на метро и в три часа буду дома. Тогда у меня будет время поспать несколько часов до того, как утром придет контролер с очередным месячным чеком. Обычно она будила меня в семь…
Глава 2
У меня слипались глаза, когда я утром сидел за столом на кухне, слушая монотонный учительский голос мисс Снайдер – контролера, обслуживающего наш квартал. Эта занудливая старая дева была специалистом по всем вопросам. В ее арсенале были рецепты на все случаи жизни. Вот и сейчас она учила Нелли, как готовить мясной соус и спагетти без мяса.
– По-моему, это великолепный рецепт. Как ты считаешь, Дэнни? – громко спросила Нелли, чтобы вывести меня из сонного оцепенения.
– Что? Ах да, конечно, дорогая, – встрепенулся я.
– Мне кажется, мистер Фишер нас не слушает, – укоризненно произнесла мисс Снайдер, с подозрением вглядываясь в мои красные глаза.
– О нет, мисс Снайдер, я ловил каждое ваше слово.
Она опять метнула бдительный взгляд из-под очков в круглой металлической оправе.
– Вы выглядите очень усталым, мистер Фишер, – вкрадчиво произнесла она. – Наверное, поздно легли?
Сон мигом слетел с меня.
– Нет-нет, мисс Снайдер, – поспешил я развеять ее подозрения. – Мы легли довольно рано. Просто Викки беспокоилась всю ночь.
– Да, как ваша малышка, миссис Фишер? – обратилась старая дева к Нелли.
– Хотите взглянуть на нее, мисс Снайдер? – заметалась Нелли. Моя умница жена знала, как ублажить эту старую деву.
Теперь я мог даже захрапеть на столе, она, занятая ншей симпатичной Викки, не обратила бы на меня никакого внимания. Однако я стойко дождался ее ухода и только тогда добрел до кровати. Проснувшись, я почувствовал, что в квартире никого нет. Около будильника лежала записка:
«Милый! Мы с Викки пошли отоваривать чек и заплатить по счетам. Кофе на плите. Будем в 3 часа».
Я рывком встал и сладко потянулся. Бреясь в ванной, я с печалью глядел на синие круги под глазами, и морщины. Нелли с малюткой вернулись, когда я только-только кончил бриться.
– Я заплатила мяснику, зеленщику, а также за квартиру и электричество, – оживленно рассказывала Нелли. – И у нас еще осталось шесть долларов с мелочью.
– Умница моя, – чмокнул я ее в щеку. – Слушай, а чего это Викки такая печальная?
Я подбросил дочку вверх, но она лишь слабо улыбалась – обычно она захлебывалась смехом от этой процедуры.
– Не знаю, – беспокойно взглянула на нее Нелли. – Она какая-то вялая все утро. А в магазине вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Вот мы и вернулись пораньше.
– Что с моей маленькой? – спросил я, наклоняясь.
Неожиданно Викки громко расплакалась. Я беспомощно посмотрел на жену. Меня всегда охватывал страх и жалость, когда было больно моим близким.
– Надо уложить ее в кроватку, – решила Нелли. – Поспит, и все пройдет.
Однако к вечеру дочке стало хуже, она больше не плакала, ее глазки-звездочки лихорадочно блестели, лоб был горячим. Тут я вспомнил, что Нелли тоже всю неделю нездоровилось. Малышка опять захныкала, и я решительно сказал:
– Надо вызывать доктора.
– Карточка на медицинское обслуживание в кухне на столе.
Щеголеватого вида врач закончил прослушивать Викки и повернулся к Нелли.
– Давайте я посмотрю молодую маму, пока папа укладывает ребенка, – предложил он.
– С дочкой все в порядке? – отмахнулась от его предложения Нелли.
– У нее небольшая простуда. Горло немного красное, – с легким разочарованием ответил врач.
Он достал рецептурную книжку и небрежно черкнул в ней несколько слов по-латыни.
– Вот, возьмете в аптеке и будете давать ей согласно предписанию.
– Все-таки, что с ней? – настаивала Нелли.
– То же, что и с вами. Простуда. Ничего серьезного.
– Вы думаете, она заразилась от меня?
– Вот уж не знаю, кто от кого заразился. Завтра зайду к вам еще.
Я видел, что врач исчерпал время, отпущенное ему на осмотр, и начинал нервничать.
– Ложитесь в постель, – бросил он через плечо, уходя.
Дверь закрылась за ним, и я со злостью смял рецепт.
– Сукин сын. Мы для него невыгодные пациенты. Не удосужился даже поговорить толком.
Нелли закашлялась.
– Хорошо, что вообще пришел. Чаще всего они не приходят по таким вызовам, как наш. Им бы только получить наличными.
– Но он не имеет права обращаться с нами, как с грязью!
– Брось, Дэнни, – устало проговорила Нелли. – Пора тебе понять, что все гоняются за деньгами. За деньгами. За деньги они будут и любезны, и внимательны…
Долготерпение, прозвучавшее в ее голосе, отрезвило меня. Мне стало стыдно за невольную вспышку.
– Я побежал за лекарствами, – хмуро сказал я. – А ты ложись. Сегодня я останусь дома.
Она отрицательно покачала головой.
– Не надо, милый. Я немного полежу и сама схожу в аптеку. Тебе надо идти на работу. Ты же знаешь, как нам нужны деньги.
– Но врач сказал, что тебе необходимо лежать?
– Они всегда это говорят, но кто же ложится в постель с простым насморком? Вот увидишь, вернешься с работы, и мы будем в порядке.
Я взбежал по ступенькам и услышал надрывный кашель Нелли. Открыв дверь, я понял, что она так и не ложилась в кровать.
– Что случилось? – спросил я, заходя в спальню.
– Дэнни! Она вся горит! Надо что-то делать!
Я метнулся вниз к телефону.
– Доктор Адамс?
– Да, я, – ответил заспанный голос.
– Доктор Адамс, Фишер говорит. Вы сегодня были у нас…
– Ну и что?
– Доктор, нужно срочно приехать! Дочка вся горит! Сорок градусов и восемь десятых!
– Она спит?
– Да, док. Но она вся мокрая и красная. У жены тоже высокая температура.
– Они принимали лекарство?
– Да.
– Тогда не паникуйте. К ночи температура всегда повышается. Обычное явление. Дайте им выпить чего-нибудь горячего и укройте потеплее. Я к вам зайду утром.
– Постойте, док… – воскликнул я, но он уже положил трубку.
– Он придет? – со страхом и надеждой спросила Нелли, когда я вернулся.
– Нет, – ответил я, стараясь придать своему голосу всю беззаботность, на которую был способен. – Он сказал, что так всегда бывает при простуде. Сейчас выпьете чего-нибудь горячего, и вам станет легче.
– Ты так думаешь? – недоверчиво спросила Нелли.
Я улыбнулся с уверенностью, хотя на душе у меня скребли кошки.
– Ну конечно. Хоть он и порядочный скот, но все-таки врач.
Я заботливо укрыл ее одеялом. Если бы можно было взять их болезни на себя!
– А теперь лежи. Я сделаю чай.
– Сначала Викки…
– Конечно, родная, конечно! Не беспокойся. Все будет хорошо.
Всю эту кошмарную ночь я как угорелый метался между женой и дочерью. Уже под утро я забылся тяжелым сном, который, однако, длился не более получаса. Я вздрогнул, проснувшись от сдавленного кашля. Тупо соображая, к кому бежать, я ринулся в детскую. Викки задыхалась. Лицо ее побагровело, а испуганные голубые глазки умоляюще смотрели на меня.
«О Боже! Только не это!» – мысленно взмолился я и, взяв ее на руки, начал поглаживать по потной спинке, стараясь успокоить кашель. Но все было напрасно. Бог отвернулся от меня. Глазки ее закатились, тело обмякло, лицо начало принимать синеватый оттенок. В отчаянье я прильнул губами к ее вялому ротику, стараясь вдохнуть в нее жизнь. «Забери, Господи, меня, пусть она живет! – исступленно просил я. – Забери, забери меня!» Я делал искусственное дыхание и не мог остановиться, хотя понимал, что все бесполезно. «Где ты, Боже? Есть ли ты вообще, если забираешь у нищего самое последнее, самое дорогое? Ты так же жесток, как этот мир, и поэтому я отказываюсь от тебя!»
– Дэнни! – закричала Нелли у меня за спиной.
Ничего не видя перед собой, я молча протянул ей бездыханное тело нашей дочери.
Глава 3
Деревянные ступени горестно стонали под нашими ногами. Я медленно поднимался вслед за женой на мою Голгофу. Всего три года назад мы с ней взлетели по этой лестнице, радостные и счастливые. Мы были веселы и молоды, мы не предполагали, какие испытания уготованы нам судьбой. Тогда, помнится, я на руках внес ее в наш дом. Как это было давно! Сейчас воспоминания поблекли, покрылись серой пеленой неудач, разочарований, горьких утрат. Иногда мне казалось, что все это было не с нами.
Я смотрел на прямую, негнущуюся спину Нелли, поднимавшейся на полшага впереди меня. Она была сильной женщиной и все невзгоды встречала без лишних слез. С каждым ударом судьбы лишь прибавлялось горечи в глубине ее прекрасных темных глаз, и новые морщинки ложились вокруг ее волевого рта. Сегодняшний день останется в нашей памяти навсегда. Невозможно было забыть скорбные звуки поминальной мессы, белый гробик, в котором отражалось мерцание свечей. В ушах до сих пор звучал скрежет лопат.
Разве можно когда-нибудь забыть доброту соседей, их сострадание. Если бы не соседи, не их скудные пожертвования, то сейчас мой ребенок лежал бы в общей могиле для бедняков и бродяг. Пять долларов тут, шесть долларов там… Всего – семьдесят, оторванных от их скудного бюджета. Все ушло на уплату за гроб, мессу, могилу – место последнего отдохновения частицы нашего тела и души. Я был бы рад забыть все, но не мог, как никогда не мог забыть ни плохого, ни хорошего.
– Может быть, тебе лучше лечь, родная? – спросил я.
– Я не устала, Дэнни… Не могу войти в детскую. Ее кроватка, ее игрушки, башмачок… Но почему, Дэнни? За что?!
И она впервые заплакала.
– Она была моим ребенком, моей крошкой. Единственное, чего она хотела, это – жить! Жить! И я подвела ее.
Я обнял Нелли.
– Перестань, любовь моя. Не надо. Это не твоя вина. Все в руках Божьих, он и предал нас.
– Не богохульствуй! – жестко упрекнула она меня. – Это было моей виной, с самого начала. Доченька моя заплатила за грех, совершенный мною. Это кара за то, что я возомнила, будто знаю больше, чем Бог.
Я с удивлением посмотрел на нее. Ее глаза горели неизвестным мне доселе фанатизмом.
– Я грешила и жила во грехе. Я забыла Бога ради мужчины. И вот расплата. Бог не благословил дитя, зачатое в грехе. Отец Бреннан предупреждал меня об этом с самого начала.
– Отец Бреннан не говорил ничего подобного! – в отчаянье воскликнул я. – Сегодня в церкви он сказал, что Бог примет ее в царствие небесное. Мы любили и любим друг друга. Это все, что Он требует.
– Бедный Дэнни, – нежно прошептала Нелли. – Ты просто не можешь понять.
Я вопросительно посмотрел на нее. Я действительно не мог ее понять. Любовь для меня была единственной настоящей ценностью, ради которой стоило умереть. Это было святое чувство.
– Я люблю тебя, и это – главное, – убежденно проговорил я.
Она улыбнулась мне сквозь слезы, поднялась и с жалостью посмотрела на меня.
– Бедный Дэнни, – тихо повторила она. – Ты веришь в то, что твоя любовь – это главное в жизни, и не можешь понять, что для Него этого недостаточно.
– Для нас, Нелли, этого всегда было достаточно.
Ее глаза смотрели отрешенно. Она задумчиво кивнула.
– В этом-то и была наша главная ошибка, Дэнни, – проговорила она. – Я тоже так считала и лишь теперь поняла: того, что достаточно для нас, смертных, не достаточно для Него. Мы должны жить не только для себя, но и для Бога.
Она молча вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Я слышал, как скрипнула кровать, потом все затихло. День моей величайшей скорби кончился. Я закурил, глядя в окно опустевшего мира.
Кто-то настойчиво звонил в дверь. Я с трудом поднялся и в полудреме пошел открывать.
– Что вам нужно? – устало спросил я незнакомого мужчину.
Незнакомец вытащил из кармана удостоверение и протянул его мне. «Отдел социального обеспечения г. Нью-Йорка», – прочел я и вопросительно взглянул на сутулого, похожего на хорька мужчину.
– Меня зовут мистер Морган, – представился он. – Мне надо задать вам несколько вопросов.
– Только не сейчас, мистер Морган.
– В ваших интересах ответить на них немедленно, мистер Фишер. До мисс Снайдер дошли сведения, которые мы хотели бы проверить.
– Хорошо. Задавайте свои вопросы, – сдался я, но не пригласил его пройти в квартиру.
Инспектор осмотрелся по сторонам, достал свой блокнот и открыл нужную страницу.
