Текст книги "Чудо-юдо, Агнешка и апельсин"

Автор книги: Ганна Ожоговская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава V

Кухонный стол был грязный, просто ужас! Но ужасаться было некому: стол-то общий. На нем чистили овощи, мыли посуду, на него ставили горячие кастрюли и сковородки прямо с огня.

Когда-то давно, очень давно, стол мыли по очереди, но постепенно очередь перепутали, и этот грязный стол сделался камнем преткновения.

Учительница считала, что мыть стол должна Петровская. Петровская уверяла, что вместо нее мыла медсестра за то, что она пришила той рукава к новому халату. Старушка Шафранец вообще в споре не участвовала. Она уборкой не занималась. А уж мытьем стола и подавно. Квартира принадлежит ей, стол тоже, так что уж пусть жильцы из благодарности занимаются уборкой.

Когда Витек с Михалом стали готовить уроки на кухне, пани. Ирена собиралась было привести стол в порядок, да все некогда было, то одно отвлекало, то другое. В конце концов Петровская ограничилась тем, что накрыла стол газетами.

И вдруг однажды ребята увидели стол чистым, выскобленным добела. Правда, увидели они это вскользь, потому что внимание их отвлек новенький высокий торшер, сделанный руками мастеровитого Черника. Большая лампа ярко освещала не только стол, но и всю кухню. При таком освещении иголку найти можно.

Старуха Шафранец, войдя в кухню, даже руками всплеснула.

– Сколько такой дракон электричества сожрет! – воскликнула она, но тут ее внимание привлек вычищенный стол. – А, напомнил мамочке! – сказала она, обращаясь к Витеку.

– Если бы сейчас была мамина очередь, мама бы без всяких напоминаний его вымыла, – обиделся за мать Витек.

– Кто же это сделал? Неужели пани Толлочко? Значит, все-таки совесть заговорила!.. Ну, не ты же, в самом деле, его выскоблил! – обратилась она к Михалу.

– Я? Глупый вопрос. Что это – мой стол? Я его, что ли, пачкал? Сами вчера посадили мне пятно на тетрадку своей сковородкой. Сами пачкаете, сами и убирайте. А меня в это дело не вмешивайте! Ясно? – Все это он высказал в повышенном тоне, презрительно передернув плечами.

Пани Леонтина остолбенела.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь так со мной разговаривать? – начала она, но вдруг побледнела, схватилась за сердце и тут же вышла из кухни, почти столкнувшись на пороге с Агнешкой.

Девочка слышала слова старушки и с возмущением спросила:

– Что?.. Что вы тут наговорили пани Шафранец?..

Но Михал не дал ей договорить.

– Смотри! Заступница выискалась! Никто ничего такого ей не наговаривал. Просто я ей сказал: раз она пачкает стол, пусть сама и моет. Не правда, что ли?

– Я тебе тоже скажу правду! – с трудом сдерживая ярость, проговорила Агнешка. – Ты поступил, как-как… грубиян! Разве можно так разговаривать с пожилым человеком?

Михал изменился в лице.

– Я знаю, ты хотела сказать: как свинья, да? Значит, я поступил по-свински? Да? Учи кого-нибудь другого, а я сам знаю, как себя вести! Я, конечно, не из Варшавы. Пусть. Но Лодзь тоже большой город, не какой-нибудь Жешув. Подумаешь, тарарам подняли из-за какого-то замызганного стола!

– Замызганного? – удивилась Агнешка. – Я же сама его сегодня отскоблила.

– Ах, ты! За тетку? – воскликнули почти одновременно ребята.

– Почему за тетку? Просто вижу – стол грязный, я и привела его в порядок. Большое дело, что ли? Приятней же нам будет делать уроки на чистом столе.

– Нам? – переспросил протяжным голосом Михал. – Ты что, тоже здесь собираешься уроки делать?

– Да. У тети маленький столик… и мне кажется… тетя любит побыть одна. Но… – Агнешка поймала недобрый взгляд Михала. – Может, вы против, чтоб я здесь занималась?.. Может, я помешаю?..

– Нет, нет! Места всем хватит! Садись! – радушно предложил Витек и отодвинулся на другой конец стола, уступая Агнешке место в центре.

– Хм! – сердито хмыкнул Михал. – О себе надо больше думать.

Витек видел, что Михал сердится. Конечно, фраза «о себе надо больше думать» могла относиться к происшествию со старушкой Шафранец, но Витек почему-то принял ее на свой счет.

Витек никак не мог сосредоточиться. Обычно написать сочинение для него не представляло большого труда. Он любил писать сочинения, в особенности на свободные темы. Тут можно было дать волю фантазии, писать о чем угодно. Главное, чтобы получалось складно. Тут никакие железные законы не сковывали воображение, как в математике, где, если упустишь какое-нибудь одно правило, ничего не получается.

Однако сегодня дело не двигалось. Витек время от времени поглядывал на тетрадь Михала, который должен был решить задачки и потом дать ему списать. А он, по уговору, должен был помочь Михалу написать сочинение. Но что делает Михал? Считает страницы в книге?

Михал машинально перелистывал задачник, не задерживаясь ни на одной странице, мысли его витали где-то далеко.

– Все! Пока! – неожиданно сорвался он с места. Сгреб книги и тетради в портфель, защелкнул замок.

– Как – все? – удивился Витек. – Все задачки решил?

– Может, решил, а может, не решил, – ответил туманно Михал. – А ты, – обратился он к Агнешке, – не думай, что я какой-нибудь хам! Ясно? Спроси у Витека, как на меня девчонки поглядывают.

Агнешка подняла голову и лукаво прищурилась.

– Девчонки? – переспросила она. – Возможно. Наверно, их страшно удивляет, почему у тебя нет ослиных ушей. Тебе бы пошли.

Михал пулей вылетел из кухни.

Механик напрасно весь вечер дожидался пана Шафранца. Обычно в это время старик заходил к нему сыграть партию-другую в шахматы. Иногда к ним присоединялся Петровский, который был тоже любитель шахмат. Но сегодня не пришел ни тот, ни другой.

За портьерой у Шафранцев что-то происходило. Может, к ним пришли гости? Подойдя к портьере, Черник услышал голос медсестры. Он сразу решил, что это она отвлекла старика всякими больничными историями.

– Пан Франтишек! К вам можно? – спросил Черник, просовывая голову за портьеру.

Он увидел странную картину. Пани Леонтина лежала на кровати, закрыв глаза. Рядом стоял муж. На голос он обернулся и посмотрел на механика таким грустным и беспомощным взглядом, что одно это могло обеспокоить соседа. Пани Анеля, как раз вставлявшая иголку в шприц, замахала на Черника рукой, – мол, уходите.

Механик в смущении ретировался и направился в кухню.

– А Михала нет? – спросил он ребят.

– Он пошел немного проветриться, – поспешно ответил Витек. – Не сидится ему на месте.

– Ясное дело. У матери дом, хозяйство, он привык двигаться. А тут в школе – сиди, дома – сиди. Трудно привыкнуть. Пусть побегает, лишь бы о науке не забывал.

Вдруг Черник почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Он обернулся. В коридоре стояла медсестра и, жестом призывая механика молчать, поманила его назад, в комнату. Они на цыпочках прошли мимо портьеры Шафранцев.

– …Ну, этого я от Михала никак не ожидал! Конечно, малец он языкастый, но чтобы нагрубить пожилому человеку? Так оскорбить пани Шафранец? Это все из-за скандалов с отчимом он такой бойкий стал, – сказал Черник, когда пани Анеля поведала ему о случившемся. – Ну, задам я ему жару! Попомнит он меня! Мне за него краснеть перед соседями? Пусть только, наглец, вернется!..

Но Михал не возвращался. Прошло полчаса, час. Черник помрачнел. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Излить душу. Может, посоветоваться. Но с кем?

К учительнице не пойдешь – она вечерами сидит над книжками и не любит, чтобы ее тревожили. К Петровским тоже. Пани. Ирена будет недовольна, что Геня слушает разговоры, не предназначенные для его ушей. И Витеку запретит дружить с Михалом. А это было бы совсем скверно.

Гнев постепенно проходил, уступая место беспокойству: куда же этот мальчишка запропастился? Не случилось ли с ним чего?

Механик надел полушубок и вышел на улицу. Он поднимался в гору, оглядываясь по сторонам. Но Михала нигде не было. Мороз жег щеки. «В такой холод и простыть недолго», – подумал Черник. И, как бы в ответ на эту мысль, рядом призывно засветились окна бара на Старом Рынке.

С тех пор как у Черника поселился племянник, Черник мужественно избегал соблазнов. Нельзя же мальчонке подавать дурной пример. Но сегодня, в такую стужу, хорошо бы опрокинуть кружку пива. Только одну! Может, знакомый встретится… Поговоришь с человеком, легче станет на душе.

Михал возвращался поздно. Злость на Витека, на Агнешку и на самого себя загнала его в самый конец Маршалковской улицы.

Ну погоди, Агнешка!.. Сама ты ослица!.. Я тебя проучу! Я такое придумаю, что ты пулей умчишься туда, откуда приехала.

И Витек тоже хорош! Вот уж точно осел! Зачем он пригласил ее к столу? Надо было сразу отрезать: «Да, мешаешь», и все! А этот подвинулся, место ей уступил. Идиот! Теперь придется у нее под носом тетрадки друг другу подсовывать. А она рано или поздно проболтается тетке, как дважды два – четыре! Ну и пусть! Так ему и надо! А он еще спрашивает: «Все задачки разобрал?» Сам решай, раз ты такой умный! Обойдемся без сочинения! Очень мне надо, чтобы эта ехидина опять сказала сладеньким голосом: «А сам не можешь?» Ну, змея! Я с тобой расправлюсь!..

Он возвращался медленным шагом. Теперь он знал, что делать. Только бы Витек не струсил. Впрочем, можно обойтись и без него… Как есть хочется! Интересно, что на ужин? Дядя наверняка что-нибудь принес.

Дяди дома не оказалось. Михал достал хлеб, масло, кусок колбасы. Все казалось очень вкусным. Он ел, расхаживая по комнате.

В кухне было темно – он это видел из своего окна, – значит, там никого нет. Надо вызвать Витека и сказать, что он придумал. Михал подошел к комнате и постучал к Петровским, но пани. Ирена бесцеремонно сказала:

– Витек ложится спать.

Оставалась ванная. Мальчики как-то договорились в случае чего встречаться там – ходить туда никому не возбраняется.

Вскоре Михал узнал все, что случилось в его отсутствие.

– Пани Анеля была у нас, – рассказывал Витек, – и сказала, что твой дядя страшно разозлился, когда узнал про старуху. Ох, Михал, такая заварилась каша, просто ужас! Я даже сочинение не смог написать как следует, а о задачках и говорить нечего…

Он сделал паузу, подождал, не предложит ли ему Михаил свою тетрадку… Но Михал молчал… Тогда он опять заговорил:

– А у пани Шафранец был припадок. Знаешь, я завтра перед ней извинюсь.

– Мать велела?

– Нет, я сам… Как-то нехорошо все получилось…

– А я ни за что!

– Мама считает, что дядя должен тебе всыпать как следует.

– Но, но! – возмутился Михал.

– Завтра меня, наверно, вызовут по математике, – опять вспомнил Витек и помрачнел.

– А что ж тебе эта умница не помогла?

– Да ты что? Мне даже не пришло в голову просить у нее.

– Ну, тогда либо пан, либо пропал, – ухмыльнулся Михал. – Не надо было ее приглашать к столу.

– Почему?.. Ведь кухня-то общая… И стол она отскоблила. Не так, что ли?

– Ну, так! Вот из-за стола все и вышло! Она, она во всем виновата! Зачем она лезла не в свое дело? Кто ее просил скоблить? Попомнит она меня! Мы еще увидим, кто из нас умнее! Делать из меня посмешище! От кошки рожки!

– Долго вы еще там будете митинговать? – послышался из-за двери грозный шепот медсестры. – Скажите спасибо, что пани Леонтина больна, а то задала бы я вам перцу!.. Ну-ка, марш отсюда живо-быстро!..

Было далеко за полночь, когда Михал проснулся. Его разбудило какое-то странное пение. Мальчик сразу сообразил, кто «дает концерт», и бросился в переднюю. Двери были распахнуты настежь. А по лестнице пани Анеля и Петровский вели развеселого Черника. Его втащили в комнату и уложили в кровать.

– Тише, тише! – увещевала его медсестра. – Вы же всех разбудите! Пани Леонтина больна.

При упоминании о пани Леонтине механик сразу успокоился.

Утром, как обычно, зазвонил будильник. Черник поднялся. Голова у него раскалывалась от боли. При тусклом утреннем свете он с трудом различал предметы. Взгляд его задержался на раскладушке, где безмятежным глубоким сном, заложив руки под голову, спал Михал.

Механик потер лоб, почесал затылок. Что же было вчера? О чем это он должен был поговорить с племянником? Михал что-то натворил?.. Ах, как трудно что-нибудь вспомнить, когда так болит голова!

Внезапно блуждающий взгляд Черника натыкается на плакат, который давным-давно повесила на стену пани Анеля. «АЛКОГОЛЬ – ТВОЙ ВРАГ!» – гласит надпись. Этот плакат хорошо знаком Чернику, каждый день волей-неволей ему приходится на него смотреть. Но сегодня плакат кажется каким-то другим. Неужели не тот?.. Нет, тот самый, но внизу жирными печатными буквами приписка: «ДЯДЕ ВРАГ НЕ СТРАШЕН!»

Тихо, тише, чем обычно, собирается Черник на работу. Из комнаты он выходит на цыпочках, осторожно прикрыв за собой дверь. Он боится даже взглянуть на племянника, хотя хорошо знает, что в это время Михал никогда не просыпается.

Злое предчувствие не обмануло Витека. Математик сразу вызвал его к доске. «Забыть» тетрадь дома не удалось, и чистые страницы ее тут же выдали тайну.

– Ты совсем не решил?

– Да… нет… у нас заболела хозяйка и…

– Знаем, знаем: искал по всей Варшаве лекарства и т. д. и т. п. Ну, а вчерашнее задание ты сделал? Вижу, вчерашнее сделано. Самостоятельно?..

Витек с такой горячностью стал убеждать в этом учителя, что тот сразу усомнился, так ли это, и без труда доказал, что не так, продиктовав Витеку для решения на доске точно такую же задачку.

– Ах, так ты обманщик! Списал? У кого же? – полюбопытствовал пан Гжибовский.

Витек покраснел как рак и опустил голову.

– Кто из вас дал Петровскому списать задачку?

Класс безмолвствовал в полной солидарности.

– Я ведь спросил только так, для проформы, – покачал головой математик. – Я не хочу, разумеется, чтобы мне об этом сообщил кто-нибудь посторонний. Кто, так сказать, не принимал в этом личного участия. Мог же сам виновник оказаться смелым, правда? – иронизировал учитель. – Мог оказаться, если бы им был. К сожалению, – вздохнул он, – в смелости его не обвинишь… Поэтому сделаем по-другому, постараемся помочь Петровскому. Кто близко от него живет?

– Михал Ковальский, – выпалил Вечорек.

– Да? Ну что ж, тогда Ковальский. Как все хорошо складывается! Ты силен в математике, науке мудрой и прекрасной. Так вот, я прошу тебя немного помочь товарищу. Надеюсь, для тебя это не составит большого труда?

Михал так сильно закашлялся, что его ответ невозможно было расслышать, но пан Гжибовский не сомневался, что тот согласился, и поблагодарил Михала.

Гражина с Данкой до конца урока о чем-то шушукались, давясь от смеха, так что учитель даже сделал им замечание. Одна из них, а может, обе вместе были авторами записки, которую передали Михалу:

«ЧУДО + ЮДО + РЫБА + КИТ = ОТ КОШКИ РОЖКИ».

Михал сделал вид, что записка адресована не ему, но весь класс ничуть не сомневался в том, что это он дал Витеку списать задачку. Положение было дурацкое. Витек совсем приуныл, а Михал был зол на себя и на друга. По дороге домой они не обменялись ни словом.

Дверь им открыл опухший от слез Геня.

– Мышки пропали! Одна и другая!.. Никто не знает, где они!

– Никто? – спросил громко Михал. – Я знаю: вон Кисуля облизывается! Не видишь? – И он указал на сиамскую кошку учительницы.

Кисуля, сидя возле дверей, и впрямь время от времени высовывала розовый язычок и облизывалась.

Глава VI

Такого ада еще не бывало! Устав от плача, Геня на время затихал, чтобы тут же разразиться еще более громким ревом. Он так горестно всхлипывал, что мог бы и камень разжалобить.

Петровская была вне себя. При каждом скрипе входной двери она выглядывала в коридор, готовясь встретить пани Толлочко и сказать ей о преступных действиях ее кошки. Как только в передней щелкнул замок и уставшая после шести уроков учительница появилась на пороге, Петровская накинулась на нее. Все накопившееся в ней раздражение, вызванное плачем Гени и двойкой Витека, вылилось на оцепеневшую от неожиданности учительницу.

– Если вы уж изволите заводить кошку, то, по крайней мере, кормите ее! – кричала Петровская, размахивая руками перед лицом учительницы. – Чтобы она по чужим комнатам не шастала и не хапала все, что попадет ей в лапы!

Пани Толлочко дрожащими руками с трудом расстегнула пуговицы пальто. Вид у нее был такой, точно она вот-вот упадет в обморок.

Может быть, так бы и случилось, если бы в это время не вошла Агнешка. Она бросилась к учительнице, усадила ее на диван, стянула с нее боты, развязала и сняла с нее шерстяной платок и тут же накапала ей в ложечку валерьянки.

– Ах, оставь, не нужно, – слабо сопротивлялась пани Янина. – Жить не хочется. Ну что это за жизнь! Прихожу измотанная, думаю: дома отдохну. И на тебе! Домашний уют! Нет, это свыше человеческих сил! – Она сжала руками виски и отвернулась к окну, стыдясь своих слез.

Агнешка сбегала на кухню, поставила чайник, вернулась, приготовила постель, бережно уложила учительницу на диван, положив ей к ногам горячую грелку, потом подала тете чай с лимоном и вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Куда идти? Что делать?» – в растерянности думала девочка.

Геня умолк, но это могло быть передышкой перед новой бурей, и Агнешка решила успокоить мальчика. Она тихо постучалась к Петровским.

– Войдите, – сухо сказала пани. Ирена и с удивлением и неприязнью взглянула на девочку.

– Я… я пришла извиниться за нашу Кисулю. Геня, не огорчайся, я достану тебе других мышек, я тебе обещаю, только, пожалуйста, не плачь, у тети страшно разболелась голова, – добавила она виновато.

– Никаких мышей! – отрезала пани. Ирена. – Хватит с меня! Я тоже устала, у меня тоже голова болит!

– Можно, я Геню возьму на кухню и почитаю ему что-нибудь? – совсем не обидевшись, предложила Агнешка.

Геня сразу же заинтересовался предложением, однако пани. Ирена отвергла его, но уже более мягким тоном.

Михал хотел было приоткрыть дверь, но дядя его вовремя остановил. Мальчик еле сдерживался, чтобы не расхохотаться, и, хоть убей, не мог понять, почему дядя недоволен и грозит ему кулаком.

– Ну чему ты радуешься, ненормальный? – спросил Черник, когда за дверью все утихло. – Женщины поссорились. Ну и что? Над чем тут смеяться? Тесно живем, мешаем друг другу. И мыши тут действительно нужны были, как рыбке зонтик. Кошка их сцапала, иначе и быть не могло. Жалко мне учительницу. Теперь ей придется до конца своих дней выслушивать упреки.

– Потому что Агнешка должна смотреть за кошкой. Раз тетка ее содержит, дает ей крышу над головой, пусть помнит об этом. А то нет?

Черник удивленно поглядел на племянника. Он хотел что-то сказать, искал подходящего слова, но Михал мгновенно забыл о своей вспышке, преспокойно подошел к шкафчику и стал что-то оттуда доставать.

– А может, это не кошка? – заговорил мальчик, минуту спустя намазывая хлеб маслом и не глядя на Черника. – Может, Пимпус? Все знают, что таксы охотятся на мышей.

– Я об этом даже не подумал, – ответил задумчиво Черник. – Что ж, вполне возможно… вполне… Выходит, пани Толлочко обвинили несправедливо.

– А может, мыши забились в какую-нибудь щель и, как только захотят есть, вылезут. Вот была бы потеха! – Михал улыбнулся своей белозубой улыбкой.

– Малыш бы обрадовался! – подтвердил механик.

– А училка наговорила бы Петровской сорок бочек арестантов, а? Опять начался бы скандал!

– Ох, Михал, глупый ты, глупый! – Черник даже головой покачал. – Тебе только бы скандал, драка. Не ценишь ты человеческие нервы. Неужели тебе не хочется, чтоб в доме был покой?..

И, не дождавшись ответа, механик сел за стол и раскрыл свежий номер «Вечернего экспресса».

Витек давно сидел в кухне. Улучив момент, он убрался из комнаты, чтобы не мозолить глаза маме, которая не переставая отчитывала его за полученную по математике двойку. Счастье еще, что отца не было дома. Его выбрали делегатом на профсоюзную конференцию, и в эти дни он даже обедать не приходил. Домой отец возвращался усталый, к самому ужину, и тут же ложился спать. А утром его нельзя было добудиться.

– Души у тебя нет! Бессердечный ты! – жаловалась мать. – Добьешь ты отца своими двойками. Только над его могилой ты поймешь, что наделал.

Этого Витек уже не в силах был выдержать. Как всегда в таких случаях, мама перебарщивала. Что общего между душой и математикой? Ведь недавно сама же говорила отцу, что у Витека нет способностей к математике. При чем же тут душа? «Добьешь»!.. Еще неизвестно, кто кого добьет. Мало его отец лупил? Теперь Витек вырос. Отец понимает, что пятый класс – это не шутки… Если бы не мыши, может, все как-нибудь бы обошлось, но как назло… И почему клетка оказалась открытой? Правда, Кисуля, если ей хочется добраться до сметаны, запросто сбрасывает блюдце с банки или кружки, но чтобы откинуть крючок?..

Витек идет в ванную, и вдруг из комнаты медсестры, из-за неплотно притворенных дверей слышит тихое всхлипывание. Неужели Геня уже там? Нет… это Агнешка.

– …вы добрая… вы умная… Посоветуйте, что мне делать. Я чувствую, тете трудно ко мне привыкнуть. Она очень добрая, но я для нее помеха… Может, в Варшаве есть школа-интернат? Я бы поступила туда…

– Милая девочка! Что ты такое болтаешь? Ну, выпей еще немного воды. Твоя тетя… конечно, привыкла к одиночеству. Но она так тебе обрадовалась! Ты бы видела, как она сломя голову бежала на почту звонить. Она очень беспокоилась… так ждала тебя…

– Да, да… мне там было ужасно плохо! Так плохо, так плохо, что… хуже не бывает…

– Ты жила у чужих людей?

– Нет, у папиных родственников. Но знаете… – Агнешка немного поколебалась. – Я вам все расскажу.

– Ах, милая моя, мне можно смело доверить любую тайну! – заверила ее пани Анеля. – Я буду нема, как могила!

– Моего папу… моего папу… – Агнешке трудно было произнести страшное слово, наконец она решилась и выпалила его одним духом: – …арестовали!..

– Ах! – испуганно вскрикнула медсестра, и подслушивавший Витек тоже оцепенел от испуга.

– На строительстве крали материалы… Папа был начальником… тогда у него и случился первый инфаркт. Конечно, на следствии доказали, что он невиновен… Потому что мой папа… он никогда! Вы мне верите?..

– Конечно, верю, девочка, конечно, верю.

– А там, где я жила после смерти папы, не проходило дня, чтобы меня не попрекнули… хотя это папины родственники… А однажды у них пропало несколько злотых… и они… Если бы тетя меня не взяла к себе, я не знаю…

Хлопнула дверь. Витек мигом юркнул в кухню.

Это шел Михал. Его книги и тетради давно лежали на столе.

– А что, этой задаваки еще нет?

– Нет. Что ты на нее взъелся? – Сердце Витека было исполнено жалости. – Ей и так не сладко живется.

– Будет еще горше, если не перестанет умничать, – безжалостно отрезал Михал. – Я ее отучу важничать!

Он собирался еще что-то сказать, но в кухню вошла пани Шафранец. С тех пор как Михал ей нагрубил, она его просто не замечала, словно его совсем не существовало.

– Витек, дорогой мой, а эти мыши случайно не забрались куда-нибудь под кровать или под шкаф?

– Что вы, пани! Мы все обыскали. Геня во все щелочки заглядывал.

– Теперь я глаз не сомкну!.. Я ужасно боюсь мышей. А может, кошка их еще не съела?

– В передней я видел, мелькнуло что-то белое, – как бы между прочим, заметил Михал. – Но, может, мне это показалось…

Пани Леонтина, не слушая и даже не удостоив его взглядом, тут же ушла из кухни.

– Где мелькнуло? Ты точно видел? – сразу накинулся на Михала Витек.

– От кошки рожки я видел! Понял? Теперь она натерпится страху! Это ей за историю со столом!

– Какой ты злопамятный!

– Ничего я не злопамятный. Но себя в обиду не дам. Поделом ей! Если бы не она, дядя купил бы мне туфли, а то у меня эти бутсы тяжелые, как черт. А из-за нее он деньги тогда пропил. Помнишь? А все из-за старухи. Пусть дрожит! Теперь мы квиты! Должна же быть справедливость. А то нет?

Пришла Агнешка и тут же принялась за уроки. Почти одновременно с ней прибежал Геня.

– А ты сюда зачем? – накинулся на него Витек. – Нечего тебе здесь делать!

– Я в ванную. Знаешь, Витек, мама страшно сердится из-за мышей, потому что пан Франтишек ходит с фонариком и всюду их ищет, а пани Леонтина хочет на ночь поставить ноги в таз. И ей нужны четыре таза.

– Ты что, спятил? Одного ей не хватит?

– Совсем я не спятил. Ведь у кровати четыре ноги. Каждая нога будет в тазу с водой. И тогда мыши к ней не заберутся, сразу утонут.

Ребята долго веселились и передразнивали Геню. Агнешка тоже попыталась улыбнуться. Но улыбка вышла печальная. Михал случайно взглянул на девочку и увидел, что глаза у нее красные и опухшие от слез.

– Ну что, нюни распустила? – спросил он не без злорадства.

– У меня насморк, – пояснила Агнешка и вытерла нос.

– Хм! Насморк! – повторил он ехидно, открывая хрестоматию, и вдруг подскочил как ужаленный. – Это кто?.. – Он хотел добавить «сделал», но от возмущения не мог выговорить ни слова. Кровь ударила ему в лицо. Вне себя от гнева он подсунул Агнешке листок бумаги и постучал по нему пальцем.

– Кажется, ты, – неторопливо ответила девочка.

Витек перегнулся через стол, взглянул на листок и подтвердил:

– Конечно! Вылитый ты!

– Кто это сделал?! – рявкнул Михал. – Твои штучки?

– Нет. Я так не умею, – спокойно возразила Агнешка. – Это карикатура. Сходство безусловно уловлено.

– Какое там сходство! – Михал понял, что совсем напрасно дал волю чувствам. – Может, это совсем не я!

– Ты, ты, – стал убеждать его Витек. – Вот и штаны похожи, такие же широкие. И пиджак с плечами, как у тебя. У нас таких давно не носят.

– «Не носят»! – передразнил Михал. – Ишь какой модник выискался! А тебе что, тетушка из Америки панталоны присылает?

– Дурак ты, что ли? – разозлился Витек.

Но тут Геня снова прибежал в кухню.

– …Витек, а про двойку мама сказала… у папы сейчас нет времени… а в воскресенье он тебе так задаст, что только держись…

Витек вскочил из-за стола и погнался за Геней, но того и след простыл.

– Каждый носит что может, – не унимался Михал. – Мне мама давно купила этот костюм. Я его носил только по праздникам. Но в Варшаву ведь в старье не поедешь. Вот я и надел новое! И какое кому до этого дело?

– Никому никакого дела нет, – успокаивала его Агнешка. – Это же шутка! Просто кто-то посмеялся над тобой.

– Что же, у меня смешной вид, по-твоему?

– Ну, может, не смешной, а… забавный. Но в твоем возрасте это несущественно.

– В моем возрасте? Что же я, младенец? – еще более расходился Михал.

– Михал, перестань. У меня еще куча уроков. День был такой… неприятный. Не отвлекай меня, пожалуйста. Мне нужно хорошо учиться.

– Ну и старайся! Ты, наверно, двойки и не нюхала, зубрила?

– Почему же? И у меня бывали двойки, – серьезно ответила Агнешка. – Я знаю, чем это пахнет. Но это было давно. Теперь я повзрослела…

Михал спрятал рисунок, но за уроки не принимался. Проклятая Агнешка! Что бы она ни говорила, она всегда давала понять, что она старше и умнее его. Значит, в ее глазах он выглядит совсем маленьким и глупым?.. Подумаешь, всего на один год старше – и так выхваляется!

«Подожди, – думает Михал, бросая украдкой взгляды на девочку, – я тебе еще докажу, какой я! Перестанешь нос задирать!..»

Витек все время молчал. Но не только потому, что об этом просила Агнешка. Он думал про нее. Сегодня он узнал нечто очень важное о ее жизни. Он глубоко сочувствовал ей, даже жалел ее… Вздох. Да, не сладко ей жилось. Совсем не сладко!.. Снова вздох.

– Тебе поставили двойку по математике? – неожиданно спросила Агнешка.

Витек поднял голову. Михала уже не было за столом. Совсем незаметно он убрался из кухни. А без него Витеку как-то легче откровенно разговаривать с Агнешкой.

– По математике, – ответил он со вздохом. – Не дается мне эта математика. Наверно, Михал прав: я просто тупица.

– А что вы проходите?

– Проценты, – сказал Витек с нескрываемым отвращением.

– Проценты? У меня с ними тоже была морока, когда я училась в пятом классе. Ох, и помучилась я!

– Ну, и что ты делала? – с любопытством спросил Витек.

– Сначала списывала, как ты. Перед уроками или на переменках…

Витек весь превратился в слух.

– …а потом надоело. Попалась разок-другой и перестала… – неожиданно закончила рассказ Агнешка.

– Ну, а дальше-то что? – не понял Витек.

– Как – что? – удивленно переспросила девочка. – Ничего… Просто я стиснула зубы и сказала себе: выучу во что бы то ни стало. Один человек мне помог. Хороший парень. Только о нем я и жалею, когда вспоминаю нашу школу.

– Парень? Не подружка?

– Он был лучше десяти подружек. Умел толково объяснять. Теперь у меня с математикой никаких забот. А Ромек – так зовут этого парня – способный! Его даже послали делегатом от нашей школы на математическую олимпиаду.

– А правда, что ребята способнее к математике, чем девчонки? – спросил Витек.

– Не знаю, возможно, – неуверенно ответила Агнешка. – Покажи задачку.

Она не говорила Витеку: делай так-то и так-то. Лишь задавала вопросы. На одни Витек отвечал сразу, на другие – после дополнительных объяснений Агнешки.

– Совсем ты не тупой, – заключила она. – Видишь, сам решил три задачки. За полчаса. – Она поглядела на часы. – Это совсем не долго.

– Сам! – В голосе Витека прозвучало сомнение.

– Я ведь даже карандаша в руки не взяла, только кое-что тебе объяснила. Так или не так?

– Ну, так… И правда, недолго, но… если бы не ты…

– Не теряй время, берись за другие уроки, – перебила его Агнешка. – И всегда сначала делай математику, а потом остальное. Сначала голова лучше соображает.

– Послушай, Агнешка… – у Витека слова застревали в горле, – только ты Михалу не говори, что…

– Ты что, с ума сошел? О чем я могу ему сказать? О чем? – обиделась девочка. – Помолчи лучше. Вот видишь, из-за тебя я провела неровную линию.