Текст книги "Чудо-юдо, Агнешка и апельсин"

Автор книги: Ганна Ожоговская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Вот это зал! Хоть танцуй! – восклицала медсестра.

В квартире стало просторно. Широко раскрытый балкон радовал глаз зелеными побегами настурций и дикого винограда. В ящиках зацвели анютины глазки и герань. Все это богатство пан Франтишек оставил в наследство Агнешке. Она с удовольствием ухаживала за цветами, и в этом ей охотно помогал Геня.

– Как-то скучно стало тут у нас, – заметила однажды медсестра. – Хоть и просторно, но пусто. Матюша не распевает своих песен, и даже пани Леонтины с ее вечными ахами и охами мне тоже недостает.

– Нашла о чем скучать! – проворчал Михал, сидевший вместе с Витеком на кухне. – Старик, он, может, был и ничего (Михал задумался, припоминая, как тот разбудил его на кухне, как навещал во время болезни), зато она! Охи-ахи с утра до ночи! Все ей не по нраву!

– Но проводил ты их культурно, по всем правилам джентльменства, – улыбаясь, проговорил Витек. – Пани Леонтина только глаза на тебя таращила – ты это или не ты. Вы знаете, пани Анеля, – обратился он к медсестре, – Михал и место им у окна занял, и чемоданы наверх уложил, и канарейку в окно подал, и даже за газетами для пана Франтишека успел сбегать. Настоящий джентльмен!

– А ты как думал? Когда надо, у меня все живо-быстро, не хуже, чем у пани Анели. А попусту охота была стараться. От кошки рожки…

Глава XXI

Героем дня стал Витек, хотя он этого и не ожидал. Сегодня в классе учительница польского языка прочитала вслух его сочинение и, отдавая ему тетрадь, с улыбкой сказала:

– Ты легко излагаешь свои мысли на бумаге. Как знать, может быть, ты будущее литературное светило?

Витек возвратился на место, старательно скрывая радость, но покрасневшие уши выдавали его истинные чувства.

Михал не испытывал к другу зависти. Он терпеливо ожидал, когда же наконец похвалят сочинение о «зеленых перчатках». Увы? Оценка звучала как-то странно:

– Как тебе пришло в голову написать такой опус!

– Не зна-а-аю, – захлопал глазами Михал, пораженный незнакомым словом. – Как ты думаешь: плохо это или хорошо? – осторожно осведомился он у Витека.

– Судя по тону, каким она говорила, по-моему, не очень хорошо. Она будто хотела сказать: «Ну и ну!»

– Но она же так не сказала, – защищался Михал.

Когда он поделился своими сомнениями с Агнешкой, та спросила:

– А что ты там написал?

– Да ничего особенного. Про то, что никогда не надо терять надежду. Вот послушай сама.

И, вытащив тетрадь, Михал прочитал то место, где говорилось о палаче, который, отрубая голову жертве, надевал зеленые перчатки.

– Ну ты и даешь! – воскликнул Витек. – Хватит, а то еще приснится!!!

– Прямо в дрожь бросает! И придет же такое в голову!.. – ужаснулась Агнешка.

Но Михал не дал ей закончить.

– Я где-то читал, что у палача были красные перчатки. Вот я и подумал: были бы у него зеленые, совсем другое дело, правда? Тогда и жертве повеселей было бы. Ты же сама говорила, что зеленый цвет – это цвет надежды. Ну ясно, – добавил он язвительно, – Олек написал бы лучше!

– Да, конечно, Олек хорошо пишет и много знает.

– Знает, что съедает! – Михал заметно злился. – Много знал – не молчал бы, как пень. Таких молчунов свет не видел.

– И вовсе нет! Конечно, он не болтает так, как ты, потому что скромный.

– Скромный? Просто совесть у него нечиста! – возмутился Михал. – Дело ясное: проштрафишься – сразу скромненьким прикинешься, хоть на стенку вешай. Одно я тебе скажу, Агнешка: держись от него подальше! Он сразу мне подозрительным показался. Не иначе, какой-нибудь опус…

– Глупости! – рассмеялась Агнешка. – Олек хороший товарищ и умный парень. А ты бы знал, какой он способный! К тому же спортсмен и даже, – она понизила голос, – скажу вам по секрету: пишет стихи! Вот!!! И все его любят!..

– А нас что, не любят? – размышлял вслух Михал, когда они остались с Витеком вдвоем. – Только вот пани Шафранец, может, не больно меня любила, да и то поначалу, а напоследок – ты же сам видел, как все получилось. А Пимпус как меня любит! Да и ума у меня не меньше, чем у других. Если бы Агнешка увидела теперь мой табель, у нее глаза бы на лоб полезли. Точно тебе говорю! Да и ты тоже! А стихи? Стихи писать нам раз плюнуть! Факт!

– Но… – начал неуверенно Витек.

– Не робей, брат, и слушай меня: не боги горшки обжигают. Ты что, забыл, как я в два счета: раз-два – и готово, сочинил стих про Данку? Скажешь, плохой стих? Или вот еще один, помню, в Лодзи сочинил… тоже неплохой стишок. Сейчас, погоди, вспомню, как там было… «Сидит ангел на картинке, собирает паутинки». Дальше не помню, но захочу, конец хоть сейчас с ходу приделаю. А то, вишь, Агнешка думает, что мы слабаки!.. Один только Олек умник! От кошки рожки!

– Не-е-ет… это у тебя все белиберда, а не настоящие стихи. Поэт, когда сочиняет, должен мучиться, вздыхать и страдать…

– Ясное дело, если у него не получается, он будет мучиться и вздыхать. От вздохов Олек, наверно, и отощал так. Ты лучше скажи, как ловчее ему по шее врезать? Агнешка сразу бы по-другому запела. Девчонки любят силу.

– Да она и так знает, что мы сильные – видела, как на воскреснике с тачками управлялись.

– Ну-у… это не то. Я тебе говорю: ему надо врезать! У меня руки так и чешутся! И что она с этой «жердью» носится?

– Нравится он ей. Ясное дело.

– Ясное? Почему?

– Он же в девятом классе. Что ж ты, такой умник, а не понимаешь! Девчонки только на старших и смотрят, не замечал, что ли? Гражина и Данка прямо из себя выходят оттого, что в нашу Алину один парень из шестого влюбился.

– В ту, что с косами?

Витек утвердительно кивает головой, а Михал внимательнее, чем обычно, смотрит на друга: с каких это пор стал он так рассуждать? «Ну-ну!..»

Вот уже несколько дней кряду Агнешка не готовит уроки на кухне. К последнему экзамену она готовится вместе с подругами. Они сидят то на одном, то на другом балконе и повторяют пройденный материал. Уже второй раз за эту неделю к ним прибегает «старший товарищ», то есть Олек, а проще говоря – «жердь» или «фитиль», как прозвали его друзья. Занимаются они в комнате Агнешки.

Витека и Михала тоже теперь редко увидишь возле кухонного стола, который еще недавно был яблоком раздора, а сейчас в любое время дня, чисто вымытый, ожидает ребят. Ожидает, как правило, понапрасну. Михал говорит, что на кухне теперь стало слишком жарко, а кроме того, вообще вредно для глаз – чересчур ярко светит солнце. Занимается он поэтому либо у себя, когда Агнешка дома, либо в комнате Шафранцев, если подруги сидят на балконе, выходящем во двор.

– Знаешь, Витек, – говорит Михал, косясь через открытую дверь своей комнаты в сторону коридора, – я эту «жердь» никак раскусить не могу. Вроде бы парень и не дурак, в девятом классе учится, а смотри, сегодня уже второй раз сюда притаскивается. Совсем очумел. Ведь живет-то у черта на куличках!

– Да, далековато, – соглашается Витек.

– Сколько времени тратит! Подумать только!

– А может, его девчонки просят?

– Зачем? Могли бы меня или тебя попросить. Я следил бы по книге и тоже мог бы проверять. Факт.

– А может, он им объясняет, что непонятно? Все-таки он, наверно, побольше нашего знает?

– Не похоже. На умника он мало смахивает. Говорить, правда, стал больше, но ты бы послушал, чем он Агнешке голову морочит – со смеху лопнуть!..

– Ну? – заинтересовался Витек.

– Куклой! Я своими ушами слышал, провалиться мне на этом месте! Сначала все о какой-то кукле распространялся, а потом сразу на какого-то Вокульского переключился. Вроде бы этот Вокульский ей нравится.

– Вокульский?

– Ага. Я точно слышал: Вокульский. Ты такого не знаешь? Я тоже что-то не слыхал. Наверно, не из нашей школы. А «жердь» разозлился и стал ей доказывать, что этот Вокульский и такой, и сякой, и ему вовсе не нравится. А потом опять о кукле. Ну, разве не дурак?..

– Вокульский?.. Вокульский… – стал что-то припоминать Витек. – Кукла?.. Ага… погоди, знаю. Папа приносил из библиотеки книжку и читал маме вслух. Там было что-то про Вокульского!.. И про куклу!.. Точно: книжка называлась «Кукла»[2]2
  Речь идет о широкоизвестной книге польского классика Болеслава Пруса «Кукла», одним из главных персонажей которой является Вокульский.


[Закрыть]. Наверно, они об этой книжке спорили.

– Да-а-а?.. – У Михала вытянулась физиономия. – Может, и правда я чего недослышал…

Проходит минут двадцать, в течение которых слышится лишь шелест переворачиваемых страниц и скрип перьев.

– Все равно, – поднимает голову от тетради Михал, – ты заметил – Агнешка, по-моему, переменилась.

– Да нет, тебе кажется…

– Чего там кажется? Что я, слепой? Глаза и уши у меня на месте. По математике она перестала тебе помогать? Перестала.

– А зачем помогать? Я теперь и сам справляюсь. Видишь – все задачки до одной решил. Давай проверим, сходятся у нас ответы?

– Нет, тут дело неладно. Что ни говори – неладно. Она хоть бы заглянула, спросила, все ли тебе ясно. Если взялась помогать – помогай! Факт!

Будто в ответ на эти слова, дверь в комнату учительницы отворилась, и в коридор вышла Агнешка, а вслед за ней высокий, худощавый парень.

– До свиданья, Агнеся. До завтра.

– До свиданья. Завтра у меня шесть уроков.

Не успели Михал с Витеком обменяться многозначительными взглядами, как Агнешка уже вошла в кухню.

– Ну и замучились мы с Малгосей! Жуть! У меня даже голова распухла.

– Что-то незаметно, – поддел ее Михал. – Больно ты веселая.

– Ой, меня Олек насмешил. Такой чудак!

– Ага, вот видишь! Раскусила его! – обрадовался Михал.

– Он увидел фотографию моей мамы – знаете, ту, что над диваном висит, – и сказал, что я очень на нее похожа. Вот смех! Мама ведь была очень красивая, а он такую ерунду говорит! Ну ладно, мальчики, привет! У меня еще уйма дел! – И Агнешка, легко повернувшись на каблуках, порхнула к себе в комнату. За дверью мелькнуло ее улыбающееся, радостное лицо.

– «Чудак! Такой чудак!» – передразнил ее Михал. – Чего она радуется, будто сто рублей нашла?..

– А я тебе не говорил?.. Он сегодня с букетом приходил.

– Ты сам видел? – Михал даже тетрадь отодвинул.

– Сам. Я как раз в коридоре был и слышу – кто-то идет по лестнице. Думал, ты, открываю, а он глазами хлопает и руку с цветочками мне протягивает. Наверно, думал, она ему откроет. Вытаращился на меня, а цветы за спину спрятал. А тут Агнешка в коридор выскочила, видно, на балконе сидела. Но малость опоздала – я все уже приметил.

– Вот балда! С букетом? К девчонке? Ну, видно, он совсем чокнутый!..

Витек счел тему исчерпанной и снова принялся за уроки. Михал тоже пододвинул тетрадь, раскрыл учебник, но что-то, видимо, мешало ему сосредоточиться. Он рисовал на бумажке кружочки и квадраты, соединял их в причудливые фигуры, пририсовывал им усы и рожки. Потом неожиданно стукнул карандашом по столу и, качая головой, заявил:

– Нет! Не нравится мне все это, и точка!..

Витек так и прыснул.

– Чего ты хохочешь? – грозно осведомился Михал.

– Ты сейчас здорово похож на пани Шафранец.

– А сейчас я такое скажу, что тебе сразу смеяться расхочется!

– Ну? – насторожил уши Витек.

– Поставь на Агнешке крест. Адью-мусью, и привет. Вот тебе мое последнее слово.

– А ты сам?

– Я?.. Я давно уже разобрался в обстановке. Ты видел, я позволил «жерди» носить Агнешкины книжки?

– Я думал, это само так получилось…

– Слабо думал. Если ей нравится, пусть ей Олек таскает. Пожалуйста! И ты тоже не лезь. Надо свою гордость иметь. Ясно?

– А ты сам лез!

– Я не лез. Мне его мать жалко было: что ни месяц – покупай ему новые ботинки! А знаешь, сколько это стоит? Агнешка, видать, не понимает. Жалко ее все-таки. Скажу тебе: пока она дружила с нами, была девчонка что надо! А теперь сам видишь – цветочки, розочки, куколки… Нет, нам это не подходит.

– Да и вообще, она не в нашем классе, – вставил Витек.

– Во! В самую точку! Одни неудобства. Нам это ни к чему!

– А девчонки и в нашем классе есть… например, Гражина Сузик…

– Это я уже приметил. – Михал многозначительно взглянул на Витека.

– Что приметил? Что я портфель ей носил? – подозрительно спросил Витек.

– Поэтому ты вчера и торопился.

– И вчера и сегодня. – Витек был явно доволен. – А ты знаешь, Гражина и правда толковая девчонка, потолковее других. Она брала почитать мое сочинение. Ей понравилось. Да еще как!

– Услыхала, что учительница похвалила, вот и она в ее дудку дует.

– И ничего не дует! – оскорбился Витек. – Знаешь, что она мне сказала? Я такого еще не слышал.

– Подумаешь! – подтрунил Михал. – Ты многого еще не слышал.

– Может, и так, но…

– Могу тебе это повторить, хочешь?

– Подслушивал! – вскипел Витек.

– Больно надо! Она и мне то же самое говорила.

– Наверняка не то!

– Ну, тогда скажи, что.

– Держи карман шире! Я скажу, а ты сразу начнешь доказывать, что и тебе она то же самое говорила.

– Ладно, я сам тебе скажу. Был такой случай, давно уже, мы разговаривали про разные дела, а под конец она и говорит, что у меня очень умное лицо, особенно в профиль…

– Ну и ну! – ахнул Витек. – А я-то думал…

– Я тоже думал. А в тот же день узнал от Збышека, что у него тоже…

– И ты сказал ему?

– Ну вот еще! Помнишь, я тебе уже говорил: не будем лучше связываться с девчонками, а то пропадем ни за грош… Говорил?

Витек удрученно молчит, переживая первое разочарование: попался, как дурак, на красивое словцо.

Михал делает вид, что ничего не замечает.

– Давай книжки побоку, и айда дышать кислородом! Покажу тебе, какой теперь стала наша пещера. Ты ее не узнаешь!

– Ты туда ходил? Когда?..

– Все те дни… перед праздником. Только никому не говори.

Они выбежали из ворот и увидели стоящего неподалеку Черника. Запрокинув голову, он внимательно обводил взглядом не то трубу, не то крышу их полуразрушенного дома.

– Дядя, что там? – окликнул его Михал.

– Да ничего. Смотрю вот, куда бы антенну для телевизора пристроить. Пора телевизором обзаводиться. Я уже присмотрел тут один. Возьмем пока в кредит. Меньше будете по городу бегать.

Витек и Михал не верили своим ушам. Телевизор! Они бросились было к Чернику с расспросами, но тут их внимание отвлекло нечто иное.

По улице торопливо шли Петровские. Пани. Ирена радостно размахивала какой-то бумажкой. Муж едва за ней поспевал.

– Квартира! У нас ордер на квартиру! И для вас уже выписали, и для Анели! Агнешка! – помахала она рукой в сторону балкона. – И для тети ордер уже выписан! Завтра можно получить. Через неделю переезжаем!