Текст книги "Чудо-юдо, Агнешка и апельсин"

Автор книги: Ганна Ожоговская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава III

Михал не стал хвастаться дяде своими успехами в школе. Это Петровская рассказала обо всем Чернику и предложила, чтобы ребята вместе делали уроки. Такое предложение польстило Чернику, и он не только согласился, но и починил большой кухонный стол, который хромал на одну ногу.

После обеда ребята сели в кухне заниматься.

– Ну, теперь совсем покоя не жди! – ворчала старуха Шафранец, орудуя спицами. – Начнется беготня туда-сюда. Грязи нанесут, крик подымут… Вот увидишь, Франек! Чтобы на старости лет человек не мог отдохнуть спокойно! Ну и порядки!..

Витек с Михалом сидели за столом в кухне и о чем-то разговаривали. Разговор их был не слышен, потому что обе двери в коридор они закрыли. Любопытная и нетерпеливая старуха Шафранец несколько раз заглядывала в кухню, но так ничего и не услышала.

Михал очень быстро разделался с математикой.

– Ну что, решил? – спросил он Витека.

– Нет еще, – вздохнул тот, покусывая карандаш. – Не знаю, с чего начать.

– Смотри, как у меня, – пододвинул свою тетрадку Михал. – Во! Сначала нужно узнать общую площадь, потом выразить в процентах, потом из общего количества вычесть посевную площадь, и получим непосевную. Смекнул?

– Не-е-е… – откровенно признался Витек. – Не смекнул. А зачем выражать в процентах?

– Чтобы потом узнать, сколько было всего посевной земли. Смекнул?

– Нет, – снова вздохнул Витек. – Неясно мне, объясни еще разок…

Михал внимательно посмотрел на него:

– Я тебе не лампа. И так яснее некуда. Пошевели мозгами! Ты что, тупица, что ли?

– «Тупица, тупица»!.. – обиделся Витек. – Конечно, тебе легче, ты старше меня.

– Ерунда! Когда я остался в четвертом, мне тоже говорили: «Какой умный – второй раз!» А я и в первый раз все понимал. Потому что котелок варит! – Он постучал карандашом по лбу.

– Так ты два года в четвертом сидел?

– Ну, сидел. Чего вылупился на меня?.. Ну и что? Я и в пятом остался бы. Директор вызвал маму и предупредил. Вот она меня и привезла к дяде…

– А почему?.. – спросил Витек.

– Почему? Глупый вопрос. Попробовал бы ты так. Из школы пришел – берись за работу. Обед свари, дай малышам поесть. Помой посуду. А нарубить дрова, накормить поросенка тоже ведь надо? В доме, брат, всегда работа найдется. То забор починить, то крышу залатать. И все на мне.

– А мать, а отец?

– Мама весь день на заводе. А придет домой, тоже работы хватает: пятеро душ в доме. А отчим – у меня нет отца – лентяй и пьяница. Весь заработок пропивает. А если мама что-нибудь говорит, он орет: «На свои пью!» – и в драку. А я маму бить не давал. Раз я на него кочергой замахнулся. Но он, конечно, сильней меня, – Михал помрачнел, – так меня отутюжил, что я два дня пролежал как неживой. Попробуй тут поучись!

Витек даже онемел. Значит, Геня правду говорил: Михал и с отчимом дрался, и учился плохо…

– А я думал, тебе все под силу, – сказал Витек.

– Нет, не все, – откровенно признался Михал, – но мама говорит, что я в отца пошел. А отец у меня был силач! Вот подрасту… увидит он. Пусть тогда попробует маму тронуть…

– Я про учебу, – пояснил Витек.

– Ах, про учебу. Я в математике силен. Сразу все соображаю. Два раза объяснять не надо. – Он посмотрел на Витека с превосходством. – А по другим предметам… так себе.

– Тут весь день твой, сиди да занимайся…

– Ты что! Весь день? Зачем?

– Как – зачем? Надо же учиться… – Витек никогда не разговаривал на такие темы, и ему не хватало слов. – Ну, все же учатся. Нельзя же без образования…

– Ну, школу-то я как-нибудь кончу! Подумаешь, сидел в четвертом два года. Велика важность. Устроюсь на работу, буду деньги зарабатывать. Вон отчим никаких школ не кончал, а денег загребает будь здоров! Только пропивает все, собака!

– Михал, да ты что? – Витек с опаской оглянулся на дверь.

– А что? Неправда, что ли? А что бы ты сказал, если бы твой отец так?..

– Мой папа все деньги маме отдает, – с гордостью заявил Витек. – У нас мама деньгами распоряжается.

– А он ничего не давал. Иногда какую-нибудь ерунду купит малышам, и все. А командовать любил: «Это сделай так, то сделай так!» А я ему – фигу. Это дом моего отца. Чтобы мной командовали? Черта с два!..

Видя, что Михал собирает учебники, Витек удивленно спросил:

– А остальные уроки? Еще польский и география. Я думал, мы все уроки будем вместе делать…

– От кошки рожки видал? Ну, и меня здесь больше не увидишь сегодня. Письменные поневоле приходится делать, а по остальным как-нибудь выкрутимся.

Витек с сомнением покачал головой.

– А что, у вас в школе не подсказывают? – Михал широко улыбнулся. – Неужто ты меня не выручишь в случае чего?

– Подсказывают, конечно… я выручу… – Витек снова с опаской оглянулся на дверь. – Но если учитель заметит, знаешь, что нам будет?

– Я тебя научу подсказывать так, что только держись! Отличный способ. Я сам придумал. Ну, пока, зубрила! Тетрадку по математике оставляю, можешь сдуть задачку. Но с условием: поможешь мне потом по письму… а то эти сочинения – смерть моя! Не люблю придумывать всякий вздор.

– А что… что ты теперь будешь делать? – спросил робко Витек.

– Как – что? Глупый вопрос. Вся Варшава моя! Должен же я познакомиться со столицей, а? Привет пай-мальчикам!

Нет, пай-мальчиком Витек не был. Знал он, что такое подсказка, что такое списывать, что такое убегать с уроков. Последнее, правда, чисто теоретически.

Ну и Михал! Витек только теперь облегченно вздохнул. Все время ему было не по себе. Как это Михал на отца, то есть на отчима, руку поднимает? Как он на второй год не боится остаться? И уроки решил не учить… Совсем, видно, ничего не боится!.. И сильный! А так, в общем, неплохой парень. Болтает он все! Учиться-то ему все равно придется. Надо же будет показывать дяде дневник с отметками.

Нет, все же Михал нечестно поступил… «На, сдувай задачку, и привет!» И – «тупица ты»! Сам по два года в одном классе торчит – и не тупица!.. Ну нет, братец, мы еще увидим, кто из нас тупица!

И Витек снова героически принимается решать задачку. Он пробует и так и этак. Черкает, перечеркивает, гадает. Ничего не получается…

Вздохнув, он открывает тетрадку Михала и старательно, строчка в строчку, переписывает решение.

Неожиданно в кухню приходит учительница. На воре шапка горит. Витек мгновенно цепенеет. Но пани Толлочко не обращает на него никакого внимания. Она чем-то встревожена и озабочена. Она ставит на газовую конфорку кастрюльку и лишь некоторое время спустя замечает, что забыла зажечь газ. Она подносит руку к виску, смотрит на Витека, открывает рот, точно собирается что-то сказать, и вдруг молча уходит.

Пригоревшее молоко вывело Витека из задумчивости. Он быстро выключил газ, но запах горелого молока мгновенно распространился в кухне и в коридоре.

– Что за наказание! – воскликнула старуха Шафранец, входя в кухню. Она, по-видимому, собиралась произнести длинную тираду, но тут дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась медсестра.

– Фу! Фу! Ну-ка, живо-быстро! Откройте окно! – приказала она морщась. – Я еще на лестнице почувствовала вонь. Кто оставил молоко? Что за растяпа?

– Пани Толлочко! Пани Толлочко всегда такая чувствительная к запахам, дым табака ее раздражает… – с нескрываемым злорадством говорила старушка.

– Пани Толлочко? Но я ее только что встретила на улице. Смотрю – она бежит куда-то вверх. Окликаю ее. Ей же нельзя так бежать: у нее одышка… Но разве ее остановишь, бежит. Крикнула мне: «Иду на почту, на переговорный! Боюсь, беда случилась!..» Какая беда? Что-нибудь произошло?

– Наверно, произошло. И мне это совсем не нравится, – разволновалась пани Шафранец.

Она дождалась, когда медсестра вышла в коридор, и, не давая ей войти в комнату, стала шепотом излагать предшествующие события:

– Полчаса назад пришел почтальон. Я его всегда узнаю по звонку. Я подумала, нам посылка или письмо, потому что давно не было… А это прибыло письмо учительнице. Тоненькое. В голубом конверте. Доплатное. Я сразу подумала: что-нибудь нехорошее. И вот пожалуйста: молоко оставила на огне, а сама убежала. На что это похоже?..

– Как только учительница вернется, я дам ей капли. А на ночь чаю с малиной. Погода такая скверная, простудиться недолго…

– Да, да, в малину я тоже верю, – сказала пани Леонтина. – Что же у нее могло случиться?

– Мало ли с людьми бед случается! – вздохнула пани Анеля. – Чего только не насмотришься за день в больнице… Если учительница мне скажет, и вы узнаете. Конечно, если это не секрет.

Медсестра всегда любила поговорить с людьми, узнать, что делается вокруг, но никогда не сплетничала и секретов не выдавала, особенно если ее об этом просили. «Буду нема, как могила!» – говорила она, и это было надежней самой страшной клятвы.

Михал побывал на улице Краковское Предместье, спустился эскалатором вниз и по набережной вернулся домой.

– На сегодня достаточно! – заявил он Витеку и сел переписывать задание по языку.

– Ну, как дела с математикой? – спросила Петровская, заглянув в кухню.

– Витек туп, у него нет способностей к математике, – ответил со всей откровенностью Михал.

– И что же, он не приготовил уроки? – не на шутку испугалась пани. Ирена.

– Все сделано, можете проверить, мама, – успокоил ее сын.

– Главное – помогать друг другу! Верно, Витек? Ты – мне, я – тебе! А то пропадешь ни за грош. Правильно я говорю?

– Парнишка он неплохой, но больно языкастый, – сказала Петровская мужу.

«Если уж это языкастый, то что бы мама сказала, если бы все слышала», – подумал Витек.

Раздался звонок. Витек побежал открывать.

– Я оставила ключ дома, – виновато проговорила учительница. – Спасибо, Витек. – Она была совершенно спокойна и даже улыбалась. Потом изменилась в лице и испуганно спросила: – Молоко выбежало? Пригорело, наверно?

Витек кивнул:

– Я поставил кастрюльку на окно.

– Спасибо, Витек, – снова поблагодарила учительница и пошла к себе в комнату.

…Секрета никакого не было. Да если бы и был, рано или поздно все бы узнали, что к пани Толлочко приезжает племянница, дочь ее двоюродной сестры. Из Жешува.

– Так, седьмая вода на киселе, – сообщила на другой день утром медсестра, – но все же родственница, несчастная девочка. Без отца и матери.

– Что же, у нее никого нет в Жешуве? Почему она должна жить именно у нас? – спросила с недовольством пани Леонтина.

– Кто-то есть, да не ужилась она там, не вытерпела. Такое письмо тетке написала, то есть пани Янине, что та перепугалась и сразу бросилась на почту звонить. Поговорила с малышкой. В пятницу утром она приедет. Шестичасовым поездом.

– Она там «не вытерпела», а мы здесь все обязаны терпеть! – процедила сквозь зубы старушка. – Нас даже никто ни о чем не спрашивает. Устроили в квартире какой-то сиротский приют! Механик взял мальчика, учительница берет девочку. Ангельское терпение нужно, чтобы все это выдержать! Ну и порядки в доме! Не хватает, чтобы вы каким-нибудь ребенком обзавелись.

– Ох, обзавелась бы, обзавелась, – упавшим голосом проговорила пани Анеля, – да в моей комнатушке не уместиться вдвоем. Но как только получу квартиру…

– Что, у вас хлопот мало? – удивилась пани Леонтина. – Не лучше ли жить спокойно, беззаботно?

– Хлопоты, говорите… Конечно, хлопоты. Я понимаю, что с детьми забот больше… Но глядишь, на глазах растет маленькое существо, хорошеет, умнеет… Это ведь не то что собачка или цветочки на окне…

Глава IV

Витек и Михал из кожи вон лезли, пытаясь узнать, что за девочка приезжает к учительнице. – Наверно, какая-нибудь соплячка! – пренебрежительно заметил Витек, которому исполнилось уже двенадцать лет.

– Скажешь тоже, соплячка! – возразил с запальчивостью Михал. – Она наверняка в пятом, как мы.

– Откуда ты взял?

– Откуда взял? Глупый вопрос! Ниоткуда не взял, а просто у меня котелок варит. Письмо она написала тетке – так? По телефону разговаривала – так? И приезжает сама. Учительница только встречать ее пойдет на вокзал. Понял? То-то!

– Да, она может оказаться и постарше нас.

– Вот это ни к чему! А то нос станет задирать, – размышлял вслух Михал. – Если она в пятом, возьмем ее под свою защиту. И слушаться заставим, а не захочет, такую ей трепку зададим, что надолго запомнит, а?

Витек сразу без труда поверил, что так оно и будет. С первого же дня знакомства Михал доказал, что всегда поступает так, как ему хочется.

Девочка приехала утром, когда все спали. Ее никто не слышал и не видел. Учительница, как всегда, ушла в школу. А после обеда Витек с трудом уломал Геню зайти в комнату пани Толлочко, пообещав ему за это леденцы. Перед леденцами Генек не устоял. Спустя некоторое время он вернулся, но, не найдя Витека в комнате, направился на кухню, где Витек и Михал с нетерпением его ожидали.

– Ну что? Видел ты ее? Какая она? – посыпались сразу вопросы.

– Большая, а вот здесь у нее такие штуки, – Геня указал на уши.

Ребята ничего не поняли, но расспросить Геню так и не успели, потому что в кухню вошла учительница.

– Смотри, Агнешка, вот здесь у нас газовая плита. Вот наша полка в буфете. На этом краю стола мы обычно гладим. Вот розетка.

– А в чем вы стираете, тетя?

– В ванной стоит большой белый эмалированный таз. Ну, мальчики, познакомьтесь.

Ребята сидели, уткнувшись в книгу, и делали вид, что занимаются. Они оба разом вскочили и, пожимая руку девочке, с любопытством принялись ее разглядывать. Вовсе она не большая. Худенькая, чуть ниже Витека, хотя не намного. Темные глаза занимают почти половину лица. А «этими штуками», как назвал их Геня, оказались два черных хвостика, торчащие из-за ушей. Лоб прикрывала густая косая челка.

– Тетя, можно я немного здесь побуду? – вежливо спросила девочка.

– Хорошо. А в семь поставь чайник, будем чай пить… Принеси прямо в мою… то есть в нашу комнату…

Агнешка села на табуретку. Было заметно, что она немного робеет, и это понравилось мальчикам. Витеку потому, что он и сам немного смущался, а Михалу потому, что это давало ему, как человеку решительному, явные преимущества.

– Уроки делаете? – спросила Агнешка, бросив взгляд на тетрадки. – Математику? Может, чем-нибудь помочь? – предложила она.

– Мы уже все сделали… – начал было Витек.

Но Михал решил сразу поставить все на свои места и спросил с нескрываемой иронией:

– А чем ты можешь нам помочь?

– Нет… я просто так… – быстро пошла на попятную девочка, видя, что ее добрые намерения истолкованы неправильно, и, чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление, сказала: – Мне здесь очень нравится… у тети… у вас. Такой странный дом! С виду как нежилой, а тут столько людей! Тетя сказала, что здесь в каждой комнате кто-нибудь живет. Я ведь еще не всех видела. Хорошо здесь?

– Хорошо ли здесь? – переспросил Михал, не очень-то понимая, о чем она спрашивает.

Витек испугался, что он сейчас ляпнет свое обычное «Глупый вопрос!», и поспешил на выручку девочке, которая и без того была достаточно смущена.

– Лучше я расскажу. Михал здесь тоже живет недавно. Так вот. Пани Шафранец все время вяжет и вздыхает: «Ну и дела! Ну и порядки!», а ее муж пан Франтишек раскладывает пасьянсы и разводит цветы; медсестра пани Анеля больше всего на свете любит своего Пимпуса и говорит: «Пимпус, золотко мое, ты, наверно, проголодался», а Пимпус такой толстый, что живот у него по земле волочится; твоя тетка, ты еще этого не знаешь, все время хватается за голову и кричит: «Боже, боже, хоть бы минуту тишины!» – а у нас всегда шумно: моя мама шьет на машине, его дядя включает приемник на полную мощность, у Шафранцев поет канарейка. Тихо только на кухне. Мы здесь делаем уроки. Михал сам готовит себе ужин. Видишь вон ту кастрюлю? Михалу ничего не стоит умять такую кастрюлю каши или борща в один присест! Ох, и классный едок!

Агнешка громко рассмеялась:

– Как ты смешно всех изобразил! Теперь я каждого себе ясно представляю.

– Ну, а себя почему не изображаешь? – спросил Михал, разозлившись на Витека.

– А как я могу себя изобразить? – смутился Витек.

– Покажи, какой ты тупица… неспособный к математике.

– Вовсе я не тупица… Скажешь!.. – оборонялся Витек.

– А то не тупица? – не унимался Михал.

И Витек не на шутку испугался, что он сейчас проболтается про списанную задачку. А Агнешка расскажет учительнице. Учительница – отцу, и тогда отец такую порку ему задаст, что ой-ой-ой!

Но прежде чем Михал успел привести доказательства тупости Витека, из коридора донесся громкий лай Пимпуса. Собака заскреблась в дверь и радостно повизгивала.

– А вот и медсестра вернулась с работы, – сказал Витек, обрадовавшись, что может сменить тему разговора. – Пимпус ее издалека чует.

Медсестра вошла в кухню, остановила взгляд на Агнешке. Девочка поднялась и вежливо произнесла:

– Здравствуйте. Я Агнешка Панасевич. Я буду здесь жить у тети.

– Здравствуй, Агнешка, – приветливо сказала пани Анеля. – Хорошо, что ты приехала. Тете ты нужна. Желаю тебе здоровья и успехов под крышей этого дома.

Пойдем, познакомишься с моим Пимпусом. Такой очаровательный песик! Ах, как он, бедненький, соскучился, ждет не дождется!.. Наверно, проголодался, бедняжка!

– Я тебе, как человеку, даю списывать математику, а ты про меня – «кастрюлю в один присест»! – накинулся на Витека Михал, как только Агнешка ушла. – Не твое дело! Ясно? Захочу, целый котел съем, тебя не спросил! Заморыш! Я могу тебя одним пальцем уложить, знаешь? Смотри! – Тут Михал засучил рукав рубашки и согнул руку. – На вот, пощупай мускул!

– Сам щупай! – рассердился, в свою очередь, Витек. – Подумаешь, слово сказать нельзя! Я же для смеха! Что тут особенного? А ты первый раз девчонку в глаза видишь и сразу про меня брякнул «тупица, неспособный»! А тебе какое дело? А? И вовсе я не тупица…

– Как тупица? Задачку не смог решить!

– Зато я второгодником ни разу не был.

– Я тоже только один раз. Просто мне так хотелось! Ясно? Понял разницу?

– Может, я тоже просто не хочу решать задачки… – бросил с издевкой Витек.

– Ах, так! Ладно! Завтра сам решай! Не дам списывать!

– И не надо, – отрезал Витек. – Обойдусь!

Неизвестно, чем бы кончилась эта перебранка, если бы в кухню не вернулась Агнешка.

– Чайник закипел. А есть уже семь часов? – И она посмотрела на часы.

– Какой марки? – поинтересовался Михал.

– «Старт».

– Хорошо идут?

– Очень хорошо. Не отстают, не спешат. Они у меня с прошлого года. Мне их подарили, когда я перешла в шестой.

– А сейчас ты в каком? – спросил Витек, думая, что ослышался.

– Разве я не сказала? В седьмом. Буду учиться в вашей школе.

– В седьмом? – недоверчиво покосился на нее Михал. – А ты не врешь?

– А зачем мне врать? – рассмеялась Агнешка. – Мне в этом году исполняется четырнадцать лет. Осенью поступлю в педагогический лицей… если сдам экзамен… Думаю, сдам… – Она трижды легонько постучала кулаком по столу и, рассмеявшись, пояснила: – Это чтоб не сглазить…

Когда она ушла, ребята долго молчали.

– Видал? – нарушил молчание Витек. – И часы у нее настоящие, и учительницей собирается стать.

– Плохо, что она в седьмом, – рассуждал Михал. – Если б я хотел… я тоже мог быть в седьмом… А на вид она ничего, смирная, а? Но мне кажется, она только прикидывается тихоней…

– Э-э-э… – с сомнением протянул Витек.

– Говорю тебе! Я человека сразу насквозь вижу. Видал, как она хлопала занавесками?

– Занавесками? Какими занавесками? – Витек окинул взглядом окно, на котором никаких занавесок не было.

– Ты что? Такого выражения не знаешь? Ну, ресницами. Ресницы у нее во – с полпальца, заметил?

– Нет. Удивляюсь, как ты все замечаешь! Если бы не ты, я бы сроду не заметил, что Гражина рыжая. А ты все сразу – и рыжие волосы, и красные чулки, а теперь у этой… занавески.

– Такой уж у меня глаз! – Михалу польстила похвала Витека. – Поверь моему слову: она скоро начнет нос задирать, и вообще… Но мы этого не допустим. Смотри, Витек, не успела она приехать… а мы чуть не поссорились. Из-за пустяка. Тетрадку я тебе, конечно, дам. Списывай сколько влезет…

Витек промолчал. Михал посмотрел на него с удивлением:

– Ты что, не хочешь?

– Хочу… но не знаю… смогу ли…

– Списывать?

– Ну да!

– Да брось ты! Хуже нет – заранее трястись. Знаешь? От этого цвет лица портится. Провалиться мне на месте! Теперь мне ясно, почему ты такой бледный…

– Ты шутишь, а я серьезно.

– Шути и ты, Витек, брось ты зубрить. Если будешь зубрилой, горб заработаешь, и только. Знал я одного такого в Лодзи. Как пить дать, не вру! Вот такой скрюченный ходил. И тебе захотелось?

– Да не зубрила я совсем. Я и этикетки собираю, и книжки читаю. Могу тебе дать. Ты «Робинзона» читал?

– Давно. Одно место мне там понравилось: как Робинзон с разбитого корабля вещи перетаскивал. Жалко, что он не все перетащил. А книга – так себе…

– Ты что, не любишь читать?

– Люблю, про шпионов. Вот это книжки! В конце всегда преступник пойман. Все в порядке. Справедливость! А справедливость, по-моему, самое главное. И фильмы про шпионов я люблю… Слушай, пойдем в кино!

Витек испуганно оглянулся на дверь:

– Да ты что? У меня денег нет, и не отпустят.

– Я тебя свожу. Что значит – не отпустят? Лопух ты несчастный! Положись на меня. Завтра же на первый сеанс пойдем.

На другой день, часа в четыре, Михал постучался к Петровским и спросил из-за двери:

– Витек, ты на собрание пойдешь? Если решил опоздать, то пока! Я пошел.

– На какое собрание? – спросила мать, сидя за машиной, и подняла голову.

– Как его… кружка натуралистов. Надо спешить, а то учитель не любит, когда опаздывают. Нам и диафильмы покажут.

– Только оттуда прямо домой, – наказала мать и снова склонилась над шитьем…

– Вот это повезло! Вот это здорово! – радостно повторял Витек, когда они с Михалом поднимались вверх по улице.

– Еще бы! Всегда будет везти, если мозгами шевелить! – хвастливо заявил Михал.

Они вернулись через два часа. Витек был испуган.

У него даже холодный пот выступил. Страх гнал его домой изо всех сил. Ковбойский фильм, в котором убитых было больше чем достаточно, сильно распалил его воображение. Щеки у Витека горели.

– Ты что так запыхался? – забеспокоилась мать.

– А я… я спешил. Еще не все уроки сделаны.

Мальчики пытались заниматься, но сосредоточиться им было нелегко. Они все время возвращались к событиям фильма.

– А помнишь, как шериф притворился мертвым, лежит себе, а как только этот бандюга к нему подошел, он: трах-трах-тарах! – Разгоряченный Михал стрелял прямо в Агнешку, которая как раз входила в кухню.

– Ну как, понравился вам фильм? – спросила она.

– Тс-с! – зашипел испуганно Витек.

– Тебе что, приснилось? Какой фильм? – пытался спасти положение Михал.

– Я видела, как вы входили в кинотеатр, – сказала, понизив голос, Агнешка.

– Агнешка, слушай, никому не говори. Ох, и влетит мне, если мама узнает!

– Сразу поджилки затряслись, – сказал с издевкой Михал. – Чего ты перед ней заискиваешь? Не бойся, не скажет. Пусть только попробует! Ну!

– Я никому не скажу, и совсем не потому, что тебя испугалась! Ясно? – резко ответила обиженная Агнешка.

– Но, но! Только не прыгай, как кит на булавке! – все еще старался держать фасон Михал.

– Кит?.. На булавке? – повторила удивленная Агнешка.

Вероятно, она живо себе представила эту картину, потому что вдруг прыснула:

– Ой, Михал! Здорово у тебя получилось! Такого я еще не слыхала. Сам придумал?

Разозлившись неизвестно на кого, Михал даже не удостоил ее ответом. Он сунул Витеку под нос тетрадку и буркнул:

– Пишешь, как курица лапой, прочитать невозможно! Что это у тебя: существительное или глагол?

Агнешка подошла к столу. Окинула взглядом разложенные тетради. Нетрудно было догадаться, что Михал списывает у Витека.

– Ага, – сказала Агнешка, – сам не можешь?

– Я? – вскочил Михал.

– Ты же сдуваешь.

– Ну и что? Во-первых, может, мне так нравится, а во-вторых, может, это мой особый метод. Не знаешь, так помалкивай. Ты еще многого не знаешь. Каждую работу надо выполнять так, чтобы затрачивать как можно меньше усилий. Вот я и придумал свой метод. Ясно? Это называется – организация труда. Слыхала про такое?

– Приходилось, – ответила Агнешка и, пристально посмотрев на Михала, медленно ушла из кухни.

– Ну, теперь мы у нее в руках, – простонал Витек. – Про кино знает, про то, что списываем, знает. Ох, и влетит мне!..

– Не будь размазней! Можешь спать спокойно. Мы ей хвост прижмем! Подумаешь, на два класса старше – и умничает!..

В ту ночь Витеку снились кошмары: за ним гнался математик с пистолетом и хотел у него отнять тетрадку Михала. Трах-трах-трах!.. – раздавались за спиной выстрелы. Витек юркнул в какой-то подъезд, захлопнул за собой дверь. «Наконец-то!» – услышал он знакомый успокаивающий голос.

– Наконец-то! – повторила мать, стоя у его кровати. – Насилу тебя разбудила. Вставай, а то в школу опоздаешь, соня.