Текст книги "Чудо-юдо, Агнешка и апельсин"

Автор книги: Ганна Ожоговская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

И Михал коротко, учитывая, что дядя утомлен, рассказал о поездке на Мокотув и о встрече с милиционером.

Механик успокоился, снова лег и, потушив свет, заметил:

– Я думал, что-нибудь похлеще. Тебя там не было, значит, и делу конец. Можно спать спокойно. А те – настоящие хулиганы!

– И ничего не настоящие. На вид – самые нормальные ребята. Никогда о них ничего такого и не подумаешь. Может, это не они?

– А что думает Витек?

– Витек говорит, что они. Он их лучше знает.

– Агнешка в курсе дела?

– В курсе. И говорит, что нечего их выгораживать.

– Правильно говорит. Чего хулиганов выгораживать? Если им сейчас не намылить шею, глядишь, и вырастут бандитами. Без наказаний не обойдешься. Ну, да милиция знает…

Конца фразы Михал не разобрал – ее заглушил легкий храп.

Глава XIX

Михал с Витеком переобувались в раздевалке, когда туда вбежал Вихан, а вслед за ним запыхавшийся Вечорек. Оба они были в отличном настроении и, увидев Михала, подбежали к нему.

– Привет, Михал! Ты куда пропал? – начал Збышек.

– Зря ты с нами в субботу вечером не пошел! – подхватил Вечорек. – Фейерверк получился на все сто! Ты еще такого не видел.

За спиной Вечорека вдруг раздвинулись пальто, и показались головы Данки и Гражины.

– Збышек! – с укором воскликнула Гражина. – Что ж вы нам не сказали? Мы бы тоже с удовольствием посмотрели.

Збышек сердито покосился на Вечорека.

– В чем дело? Вы про что? – спросил он у девочек, словно не понимая, о чем идет речь.

– Ну как же, Юрек говорил о фейер… – начала Данка, но не успела закончить фразу, как Вечорек протянул в ее сторону свои громадные лапищи.

– Что я говорил? Что? – угрожающе наступал он. – Вот как дам в ухо, будет тебе фейерверк! Узнаешь, как подслушивать.

Обе девочки, удивленные тем, что Збышек, обычно выступавший в их защиту, сейчас даже пальцем не шевельнул, делая вид, что старательно стряхивает с брюк какую-то невидимую пылинку, в замешательстве покинули раздевалку.

– Ладно, я его проучу! – проговорила уязвленная Гражина. – Пусть теперь попробует нести мой портфель или попросить деньги взаймы!..

– Значит, он и у тебя брал взаймы? – прервала ее удивленная Данка. – Ты никогда мне не говорила об этом!..

– Ты мне тоже не говорила! – огрызнулась Гражина.

– Он просил по секрету.

– У меня тоже, и, если бы я не проболталась.

– Вот видишь! Он должен мне пятнадцать злотых.

– А мне двадцать два. И все не отдает… Только обещает. Ну, теперь я ему ни гроша больше не дам! – грозилась Гражина. – И что он всюду таскается с этим противным Вечореком?

В раздевалке тем временем Витек искоса посматривал на Михала, который, зашнуровав кеды, поднял голову и, глядя Юреку прямо в глаза, сказал:

– Я не люблю дурацких фейерверков.

– Как это – дурацких? – вскинулся Вечорек. – Не был, а треплешься.

– Отваливай! – Михал встал со скамейки. – Или ты хочешь пожелать мне спокойной ночи?

– Ты что, чокнулся? Сейчас утро, при чем здесь ночь? – криво усмехнулся Збышек.

– А при том! Как схлопочет раза два по уху, так у него сразу темно в глазах станет!

Звонок возвестил начало первого урока.

А на последнем, которому, казалось, не будет конца, раздался негромкий стук, и в приоткрытой двери сначала показалась голова, а затем и вся внушительная фигура директора.

Ребята дружно вскочили с парт, но, повинуясь нетерпеливому жесту директора, снова сели. Вероятно, случилось нечто чрезвычайное: обычно директор заходил в класс в начале урока, вместе с учителем.

– Сколько на твоих серебряных? – толкнул сосед Вихана, а тот, подняв руку, показал на пальцах: до звонка три минуты.

Директор вполголоса сказал что-то учителю. Речь шла, как видно, о чем-то из ряда вон выходящем; учитель высоко поднял брови, хотел не то что-то сказать, не то спросить, но директор уже шел к двери. По дороге он успел окинуть класс внимательным взглядом, и Витеку показалось, что на их парте глаза его задержались чуть дольше.

– Дело труха! Тут что-то разгорается, – шепнул Витек Михалу.

– Не каркай. Что может разгораться? Если только аппетит перед обедом, – ответил тот и оглянулся на сидящего в среднем ряду Вечорека, который с выражением обезьяньей радости на лице обмакивал в чернильнице светлые кончики волос сидящей перед ним Алинки Чуперской.

«Измажет всю кофту», – подумал было Михал, но тут пронзительный звонок известил об окончании урока.

– Останьтесь на местах, – проговорил учитель и вытянул вперед руку, словно собираясь удержать срывающуюся с привязи стихию.

Возможно, что в иное время это и было бы необходимо, но на этот раз все и без того застыли в полной неподвижности; в класс вошел директор, на этот раз в сопровождении… милиционера и какого-то малыша.

– Что такое? Кто это? – пронесся шепот.

Никто ничего не понимал. Только Вечорек мгновенно сполз под парту. У него всегда получалось это виртуозно, как у фокусника. Не раз и не два спасался он таким способом в затруднительных ситуациях. Но сегодня обычная ловкость ему, как видно, изменила – он сдвинул парту, и Алинка резким движением повернула назад голову. Правая ее коса метнулась через плечо, заляпала чернилами парту, потом тетрадь и черными пятнами прошлась по белой блузке.

– Ой! Новая кофта! – вскрикнула Алинка. – Мамочка моя!

Директор был уже тут как тут. Крепкой рукой он вытаскивал из-под парты упирающегося и красного, как свекла, Вечорека.

– Это он! Это он вырвал у меня деньги! – закричал вдруг малыш, бросился было в сторону Вечорека, но на полдороге остановился и так же поспешно вернулся на прежнее место, за спину милиционера.

Директор, придерживая Вечорека за воротник, вывел его на середину класса.

– Присмотрись получше, – обратился он к малышу. – Это действительно он?

– Он, он! Только тогда он был не такой красный.

– Ты! Ты!.. – лопотал Вечорек. – Ты меня видел? Узнал? Приснилось тебе.

– Ничего мне не приснилось! – Малыш еще ближе придвинулся к милиционеру.

– Этот и еще двое. Их трое было. Ага! Вон еще тот, у окна который сидит! Точно, он! Только тогда он был не такой бледный! – Парнишка указывал пальцем прямо на Збышека Вихана, который действительно сидел бледный как полотно.

– Выйди из-за парты! – коротко бросил директор, и Вихан понуро встал рядом с Вечореком.

– Ты говорил – трое. Третьего здесь нет? – спросил милиционер.

– Третья была вроде девчонка. Только в штанах. В зеленых, как трава, и в черном свитере.

Парнишка стал внимательно осматривать поочередно всех сидящих девчонок и ребят.

В классе установилась гробовая тишина: мало ли что может привидеться пацану? Может и обознаться. Ткнет пальцем, и все…

Но малыш пальцем не ткнул. Он не обнаружил того третьего, который был «вроде девчонкой, только в зеленых штанах».

– Нет. Ее здесь нет, а то я сразу бы ее узнал, – заявил он. – Она уговаривала их не хулиганить. А они ее не слушали.

– Ты врун! Брехло! – шипит снова весь красный от злости Вечорек.

Зато Вихан оправился от первой растерянности и стал оправдываться:

– Честное слово, я не знаю, что сочиняет этот малыш. Я в глаза его не видел! У меня мама тяжело больна – у нее плохо с сердцем, – и она ждет, когда я вернусь из школы, а то бы я…

– У тебя больна мать? – спросил директор.

– Да, очень больна, – Вихан нервно кусал губы, а голос его дрожал от волнения, – все праздники пролежала в постели. И мне надо сейчас идти в аптеку…

Резко хлопнула крышка парты. Это вскочила Гражина Сузик и, подняв руку, проговорила:

– Можно, я скажу? Я знаю! Этот малыш мог все перепутать. А может, он близорукий? У моей мамы тоже больное сердце! Надо понять тревогу Збышека. Ведь…

– Ты хотела что-то сказать о поведении этих учеников… – прервал ее директор.

– Да! Я точно не знаю, что произошло в субботу вечером, но они, честное слово, ничего плохого не сделали. Честное слово!

– Откуда ты знаешь?

– Сегодня утром перед уроками мы с Данкой случайно подслушали их разговор. Ковальский, – она показала рукой на Михала, – вошел в раздевалку, а Вечорек ему и говорит: «Зря ты с нами в субботу вечером не пошел! Мы устроили мировой фейерверк!» Мы с Данкой еще спросили их тогда, почему они нас не пригласили посмотреть. Им стало стыдно, и они даже разозлились. Но ведь фейерверк – это же не преступление? Значит, они ни в чем не виноваты.

Гражина села на место с чувством исполненного долга: она дала правдивые показания, она выступила в защиту товарища, у которого больна мать.

В пылу красноречия она, однако, не заметила, что Збышек во время ее речи снова побледнел, а Вечорек снова покраснел.

Директор велел обоим ученикам идти в канцелярию. Вслед за ними вышли учитель и милиционер с малышом, который теперь для большей верности держался за его руку.

Как только дверь за ними захлопнулась, царившая до этого в классе мертвая тишина будто взорвалась:

– Что они сделали?

– Как – что? Разве ты не слышал?

– А я вам говорю: врет пацан!

– Вихан хороший парень! Задания всегда дает сдирать.

– «Хороший»! А помнишь?..

– А Вечорек… Помните?

Стали припоминать разные неприятные происшествия. Их набралось не так уж мало.

С некоторых пор в классе уже подозревали, что Вечорек и Вихан замышляют что-то неладное. Ендрек Пшимановский признался теперь, что Вихан и его подбивал вступить в какой-то клуб, но Ендрек терпеть не мог Вихана и отказался. Выяснилось, что Вихан задолжал деньги многим девочкам.

– Один раз он сказал, что потерял деньги на лекарство для матери, и клялся, что отдаст, – рассказывала Алинка.

– Для тяжело больной мамочки, – передразнила ее Данка. – А я видела сегодня его мать на улице здоровехонькой.

– Что ты говоришь? – возмутилась Гражина. – А мне так жалко его стало, когда он сказал, что у него больна мать!.. Врун! Бесстыжий врун!..

– Что теперь им будет? – спросил кто-то испуганно.

Вопрос повис в воздухе.

Постепенно все стали расходиться по домам. Школьные часы в коридоре показывали, что через минуту прозвенит звонок. Проговорили почти целый час.

– Ой, совсем забыл! – воскликнул Витек. – Мне же сегодня надо было пораньше домой вернуться – мать в город собиралась. Бежим быстрее!..

– Я не могу. У меня тут дело есть, – туманно объяснил Михал.

– Ну, приходи тогда с Агнешкой; у нее сегодня шесть уроков.

– Посмотрим, как получится… – уклончиво ответил Михал, хотя, собственно, «дело» и заключалось в том, чтобы дождаться Агнешку и поделиться с ней сегодняшними новостями.

– Витек, – спросил Михал у приятеля, – ты приметил типа, который все время с Агнешкой ходит?

– Все время?.. А ты откуда знаешь?

– Откуда? Дурацкий вопрос. Своими глазами видел. Вот оттуда и знаю. На вид настоящая жердь.

– Ну и что?

– А ничего. Ходит, ходит, портфель носит и ни слова не говорит. Молчун.

– А она?

– Тоже молчит. Идут и молчат.

– Может, они тихо разговаривают? Ведь от школы до нас вон сколько идти! Если им не о чем разговаривать, зачем тогда он портфель ей носит?

– То-то и оно. Я тоже подумал. А то идет такой молчун – и ни мур-мур. Агнешке вроде это тоже не понравилось. Один раз она остановилась и хотела забрать у него портфель, а он не отдал, пока не дошли до наших ворот.

– Они тебя видели?

– Видели. Я шел сзади, а когда они остановились у ворот, прошел мимо них. Агнешка покраснела. Наверное, стыдно стало, что с такой жердью водится.

– А он?

– Он? Он ничего, но я как посмотрел на него, он тут же спиной повернулся.

– Хм! – хмыкнул Витек, не зная, что бы еще такое сказать, и удивляясь, отчего Михала так беспокоит эта «жердь».

– А я тебе говорю: не «хм», а надо нам навести порядок в этом деле, понял?

– Ничего не понял.

– Земля сто раз перевернется, пока ты сообразишь, что к чему. Агнешка тебе помогала? Помогала. По математике тебя подтянула? Подтянула. А как портфель ей носить, так тебя нет, да?

– Да, но…

– Какие там «но», ты слушай, что я тебе говорю: с завтрашнего дня никаких «жердей», никаких «фитилей». От кошки рожки! Портфель Агнешке мы сами будем носить. Мы, и никаких гвоздей! Понял?

– Мы? Значит, ты тоже?

– Тоже. Но я только ради тебя. Если ты сам против этой дылды сунешься, тебе может не поздоровиться. Согласен? А против меня он сразу скиснет. Факт.

– Но… но ты же сам говорил, что носить портфель – это…

– Я говорил о Гражине. Какой-нибудь девчонке из нашего класса я нипочем не стал бы носить, понял? Агнешка – совсем другое дело. Она живет вместе с нами, дружит с нами, верно? И в учебе нам помогла; конечно, помогла тебе, но ты мой друг, значит, вроде бы как и мне. Ясно?

– Ясно-то ясно, но только раньше ты по-другому говорил. Раньше ты говорил, что только дурак…

– «Раньше, раньше»!.. Мало ли что я раньше говорил. Я же не осел. Это только осел, как упрется, так и ни с места – никогда не меняет мнения. Человек – другое дело. А тут речь идет о нашей чести, сечешь?

– Ну-у-у да, конечно, оно верно, – начал сдаваться Витек.

На следующий день они поджидали Агнешку возле школы, и, как только она вышла, Михал решительным движением взял у нее из рук портфель и как ни в чем не бывало зашагал рядом с растерявшейся от неожиданности девочкой, кивком головы показав приятелю, чтобы он шел по другую сторону от нее.

Витек несколько раз оглянулся, не видно ли где-нибудь поблизости соперника, но вокруг все было спокойно. Правда, некоторые одноклассницы Агнешки многозначительно улыбались, а одна из них даже насмешливо фыркнула:

– Смотрите, Агнешка пользуется успехом!

– Обтирайся по утрам холодной водой, – отпарировал Михал, – быстро от зависти излечишься.

– Михал, Михал, перестань! – Агнешка была явно недовольна. – Опять цепляешься?

– Я? Ты что, оглохла? Она первая начала. Я только ответил. А этот твой… вчерашний, кто такой?

– О ком ты говоришь?

– Ну, о том, что портфель тебе носит.

– Ах, этот! Это Олек, брат Боженки из нашего класса. Он учится в девятом классе.

– В девятом? А я думал, в одиннадцатом. Такая дылда?

– Ему только шестнадцать, но он спортсмен.

– Спортсмен? – Михал был неприятно удивлен. – Первое место в гонках на ходулях занял?

– Об этом я не слышала, – улыбнулась Агнешка, – а вот своя байдарка у него, правда, есть. Он обещал меня покатать как-нибудь в воскресенье.

– Врет, наверно, воображала! – разозлился Михал. – Ты поменьше его слушай.

– Почему?

– А потому, что у него или вообще нет никакой байдарки, или он тебя утопит, и привет!

– Есть, есть. Он мне показывал. И не утопит – я хорошо плаваю. А он и подавно.

– Ты видела?

– Боженка говорила.

– Говорить каждый может. А что же он сегодня не пришел? Испугался?

– Что ты болтаешь? Почему испугался?

– А что же он к школе не пришел?

– Их класс поехал на экскурсию в Казимеж.

– Да-а-а? – У Михала вытянулась физиономия. – Ну ничего, мы еще с ним встретимся.

Однако в последующие несколько дней все складывалось как-то так, что «встретиться» им по разным причинам не удавалось: то у Агнешки уроки кончались раньше, чем у Витека и Михала, то их класс после уроков шел на выставку, а один раз Витек взбунтовался и отказался ждать у школы Агнешку.

– Стой тут один, если тебе хочется, – заявил он.

– Чудак, я же для тебя стараюсь!

– Для меня?! – Витек решил, что ослышался.

– Факт, для тебя. Изо всех сил стараюсь сделать из тебя человека, а ты спасибо не скажешь. Что ты значишь один? Ничего! Ноль, ноль без палочки, круглый ноль! Наверно, до сих пор бегал бы вприпрыжку со своим Генеком и в классики с ним играл. Одно слово – пацан! А с нами, со мной, значит, и с Агнешкой, ты, можно сказать, стал на парня похож.

– А может, хватит для этого и тебя одного, без Агнешки?

– Нет, одного маловато. Тут один раз я слышал, по радио передавали: «По мере возмужания у юноши проявляется все больший интерес к девушкам». И точно, ты видел: «жердь» проявляет интерес к Агнешке. А мы что? Хуже, что ли? Подумаешь, велика важность – до девятого докарабкался!

– Хм! – Витек начинал уяснять смысл и значение некоторых, казалось бы, несущественных явлений. – Но… ведь он… ведь Агнешка… Давай лучше будем косить портфель какой-нибудь другой девчонке. Вон их в классе сколько! Еще спасибо скажут.

– От кошки рожки! – прервал его Михал. – Непрактичный ты человек. Посуди сам: какой смысл таскать портфель какой-нибудь девчонке, которая живет за сто верст? Тебе больше делать нечего, что ли? Да и к обеду всегда будешь опаздывать. А тут топаешь себе потихоньку с горочки. И девчонка толковая. Это тоже не последнее дело. Ты меня слушай, со мной не пропадешь. С девчонками вообще одна скукота, сам знаешь. А ну как еще дура попадется? Пиши пропало! А у Агнешки и часы есть – чуть что, можно и время спросить. Ты не думай, «жердь» тоже, видать, не дурак!

Глава XX

Прошло немало времени, а в пятом классе все еще не утихали страсти вокруг необычайного происшествия. Слухи о «шайке» дошли и до родителей. Пришлось созвать родительское собрание.

Вечером, после собрания, Петровские поссорились.

– Ни на шаг теперь не выпущу из дома! – кричала мать Витека, вернувшись домой. – Родители этих шалопаев тоже считали, что дети их в школе на вечере задержались…

– Витек не такой, – защищал сына отец. – За ручку парня водить тоже не дело. Ты что же, маменькиного сынка из него хочешь вырастить?

– А что в этом плохого? Во всяком случае, я не хочу, чтобы мой ребенок научился врать да еще с какой-нибудь шайкой связался!

– Не беспокойся, не свяжется. До сих пор он никогда не врал. Если он говорил, что идет на занятия кружка, то так оно и было. В город пошли – тоже сказали без всяких уверток.

Витек с Михалом слушали радио в комнате у Агнешки. Только что закончился концерт по заявкам слушателей. Агнешка выключила приемник, и возбужденные голоса из-за стены стали слышны совершенно отчетливо.

Витек сидел красный как рак. Михал делал вид, будто ничего не слышит. Агнешка, занятая своими мыслями, видно, и впрямь ничего не слышала, потому что вдруг сказала:

– Через две недели приедет тетя.

– Ну, конец! – воскликнул Михал, – Опять начнется кутерьма!

– Что? – в первый момент не поняла Агнешка, переводя на него взгляд.

– Ну… это… опять начнут без конца цапаться со старухой. Ты что, забыла?

– Тетя вернется здоровой, отдохнувшей. Раньше она была нервной. Неужели ты не понимаешь?

– Не понимаю, – признался Михал. – Что это за болезнь такая – нервы? Неужто человек не может сказать себе: не буду нервничать, и точка. Взять себя в руки…

– А разве это легко? – очень серьезно спросила Агнешка.

Как бы в ответ, донесся голос матери Витека:

– Уж я сумею взять вас в руки! Тебе не хватало только из-за родного ребенка инфаркт получить! У этих юнцов вечно одно озорство на уме! Но если я что замечу, такую порку задам… Боже, вот, дождались!

– У кого инфаркт? – спросила приглушенным голосом Агнешка.

– У отца Вихана, – тоже шепотом ответил Витек.

– А старик Вечорека, – громко проговорил Михал, – отодрал его ремнем.

– Откуда вы все знаете? – удивлялась Агнешка. – Но ведь больна была, кажется, мать Вихана?

– От кошки рожки! Збых брехал, как собака! Его мать и не думала болеть! А откуда знаем? ОБС – Одна Бабка Сказала. С утра, еще до большой перемены, девчонки всякие тайны друг другу на ухо передают. Под строгим секретом. А после большой перемены весь класс уже знает. А в «зеленых штанах», оказывается, была двоюродная сестра Вихана. Говорят, хорошая девчонка.

– А те… ну, Вихан этот и второй… как его?.. Они что говорят? Оправдываются?

– Вечорек в школу не ходит, – охотно рассказывает Михал. – А Збышек? Погорел. Виду не показывает, но погорел начисто! Ходит тихонький. В классе его не видно и не слышно.

– А сначала как выкручивался! – припомнил Витек. – и клялся и божился: я не я, и хата не моя…

Вихан был в классе заводилой. Учился он средне, но природные способности, хорошие манеры и начитанность давали ему возможность порой блеснуть ярким ответом и произвести выгодное впечатление.

Особенно нравился он девочкам, с которыми всегда был подчеркнуто вежлив. Но и у ребят он пользовался авторитетом за свою физическую силу, изобретательность и организаторские способности. Он был неистощим на всякие выдумки и обладал редким умением вовремя ускользать из коварных учительских «сетей».

И вдруг после злосчастного «фейерверка» все переменилось. Неверно было бы сказать, что Збышек лишился популярности. Нет, но теперь это была популярность совсем иного рода. Он стал известен не только в своем классе. Не раз в коридоре или на спортплощадке, а то и прямо на улице, возле школы, ему доводилось слышать слова: «Вон поджигатель пошел».

Его демонстративно избегали, ему адресовались злые взгляды и даже реплики.

И о чудо! – остроумный и всегда такой находчивый Вихан вдруг сник и словно бы не замечал колкостей. Нетрудно было заметить, что он всячески пытается изменить положение дел и расположить к себе класс.

Большая перемена. Ребята из пятого вместе с другими весело носились по спортплощадке. Девочки чинно прогуливались под руку. Мальчишки за неимением футбольного мяча с азартом гоняли картонную коробку. И только несколько ребят из пятого стояли в сторонке, у входа в школу. Они громко о чем-то спорили, энергично жестикулируя. Вихан, вышедший из класса последним, увидев ребят, направился прямо к ним. Его заметили, разговор тотчас же оборвался, ребята стали расходиться.

– Бегут от меня, как от чумы, а? – В вызывающем тоне Вихана явно слышались нотки горечи.

– Сам понимаешь… – начал Ендрек.

– Понимаю, – поспешно перебил его Збышек, – можешь не стараться. Глупо получилось, и вообще… Кто думал, что так будет полыхать? А все собака виновата: сидит, как каменная, и ухом не ведет! Мы ее и так и сяк, а она сидит, и все. Кого хочешь зло возьмет!

– Значит, собака во всем виновата, а ты ни при чем? – с иронией спросил Михал.

– А ты святой, да? – не сдержался Збышек. – Ты же сам при мне с Вечореком сговаривался. И ты и Ендрек. Ендрек хоть сразу сказал, что не будет, а ты-то не отказывался. Да еще уговаривал нас Витека взять. Что, не так?

– Так. Но только сначала. А потом я передумал.

– Сначала или не сначала – какая разница. Мы уговорились встретиться на Мокотуве? Уговорились.

– А я не пошел.

– Потому что в Лодзь уехал. А если бы не уехал, то пришел бы и теперь не задирал бы нос.

– Михал никуда и не уезжал, – начал Витек.

Но тот прервал его:

– Погоди, не трепись. Может, и пришел бы. Да вот видишь, Збых, не повезло тебе – не пришел. Я спичками уже не балуюсь, понял? Из этого возраста вышел.

– Да… Дрянь дело… – вздохнул Збышек. – Вечорека деньги сгубили. Он из-за денег что хочешь сделает.

– А ты – нет? – вмешался Ендрек.

– Я? Я, мой милый, совсем другое дело. Мне хватает, мать для меня не скупится.

– Сколько ж она тебе отваливает? – без лишней скромности поинтересовался Михал.

– Двадцать пять злотых в неделю.

– Фью! Фью! – Все трое дружно свистнули, будто по уговору.

– Такую деньгу! А ты еще ухитрился в долги залезть! – поразился Витек.

– В долги? Ты что, со спутника свалился? – Голос Збышека выражал крайнюю степень удивления. Он не стал ожидать ответа и, услыхав звонок, возвещающий конец перемены, легко повернулся на каблуках и направился в класс.

Ребята молча переглянулись. Только уже садясь за парту и доставая тетрадь, Михал проговорил:

– Думает нас провести. От кошки рожки!

Витек не понял, о чем идет речь, но, заметив грозно нахмуренные брови математика, спрашивать не решился.

– Сколько было сегодня уроков? – допрашивала сына Петровская.

– Пять. А потом еще одно дело важное…

– Какое еще дело? Ну? Говори сейчас же!

– Вот все нас теперь ругают… А мы с Михалом взяли сегодня в переплет Вихана…

– Кто вас об этом просил? Для этого есть учителя, директор.

– Нет, они тут не помогут. Дело особое… Мы сами его должны решить, между собой… Наш класс и так везде склоняют. Вихан брал деньги взаймы.

– Взаймы? Такой мальчишка – и в займы? Подумать только! Что же теперь будет? Кто вернет деньги?

– Он сам и вернет. Деньги у него водятся, ему мать дает. А мы составим список всех, кому он должен, и заставим все вернуть, вот увидишь.

– И все вы, вдвоем с Михалом?

– Да, Михал придумал, а я ему помогал.

– А почему вы? Что, он Михалу тоже должен? Или, может, тебе?

– Мне? Ну вот еще! У меня и денег-то никогда не бывает. Это мне надо было у него в долг брать.

– Посмей только взять в долг – я тебе покажу!

– Знаю: получу такую порку, что неделю сесть не смогу. Все знаю. Нет, и Михалу он ничего не должен. А мы все равно решили взяться за него. Надо же кому-то взяться. Вихан юлил, юлил, но мы приперли его к стенке. От Михала не отвертишься! Он как взял его в оборот!.. А все стояли и ждали, чем это кончится. Девчонки – у девчонок он больше всего занимал – сначала говорили, что из этого ничего не получится и все опять кончится одними обещаниями, но потом…

На этот раз Витек рассказал всю историю Агнешке.

Агнешка радовалась вместе с ним. По ее лицу, по тому, как она слушала, было видно, что и сама идея, и способ ее осуществления пришлись ей по душе. «Не то что маме». Витек полагал, что мама придет в восторг или уж, по крайней мере, похвалит, а она заладила: «Почему? Зачем?»

– …Зачем они в это вмешиваются? – вполголоса рассказывает мать отцу, полагая, что Витек давно спит.

– А мне это нравится, – тоже приглушая голос, отвечает отец. – Пусть привыкают к самостоятельности. Пусть чувствуют себя ответственными за то, что происходит на их глазах.

– Но из-за этого могут быть неприятности. Мальчик пожалуется матери.

– Сомневаюсь. Хотя в жизни бывает и так: человеку поможешь, а себе неприятность наживешь.

– Вот видишь!

– Вижу. А сколько раз ты сама мне говорила: «А ты не мог вмешаться? А ты не мог призвать к порядку? Надо же кому-то начать?»

– Взрослые другое дело.

– И взрослые проблемы, да? В школе проблемы другие – помельче, детские, но тоже важные. Пусть привыкают…

Письмо старикам Шафранец прислала их племянница Елена Грохот, та самая, фамилию которой никак не могла удержать в памяти пани Леонтина.

– Витек, угадай, кто первым выберется из нашего общежития? – спросил как-то Михал.

– А чего угадывать? И так ясно. Хуже всех мы живем: четыре человека в одной комнате!

– А вот и нет! – поддразнил его Михал.

– Как так – нет? У вас два человека, да к тому же ты не в счет, потому что живешь временно. У пани Толлочко то же самое: Агнешка сейчас вообще живет одна, как принцесса. И медсестра тоже живет как принцесса, а старики…

– Ну, так слушай и соображай: старики первыми с места снимутся.

– Откуда ты знаешь? – удивился Витек. – А, наверно, им дадут однокомнатную квартиру, ту, на первом этаже, да? Она уже совсем готова.

– Нет. Они едут к своей племяннице под Щецин. Без вещей, с одними чемоданами. У них сейчас только об этом и разговоров!

– А ты подслушиваешь! – возмутился Витек.

– Что ж мне делать – уши ватой затыкать? Они разговаривают громко, старик на ухо туговат…

Пани Леонтина была в полной растерянности.

– На старости лет все бросать! – плакалась она медсестре. – Еленка пишет, чтобы мы ничего лишнего не брали – у нас там будет большая, хорошо обставленная комната. Но ведь жалко: такой чудный буфет! Такой шкаф!

– Стоит ли жалеть всякую рухлядь? – неосмотрительно отозвалась медсестра. – Ведь там все у вас будет!

– Как можно так говорить? Такой полировки, как на нашем комоде, теперь не встретишь!.. А стекла в буфете! Настоящее бемское стекло!.. А шкаф… – Пани Леонтина села на своего любимого конька.

К счастью, тут вмешался пан Франтишек:

– Леоня, самое главное – здоровье! А там сосновый лес, воздух. Дышишь – будто бальзам пьешь!

– Лес? Значит, это не в городе? – поинтересовалась медсестра.

– До города недалеко, но дом стоит в лесу – это же лесничество, – поясняет пан Франтишек. – Еленка за лесника замуж вышла. Там у них и огород возле дома и сад. Смотришь, и для меня дело найдется.

– А я не стала бы особенно торопиться, – качала головой старушка. – Не все в этом письме мне нравится, нет, не все. На старости лет чужих детей нянчить…

– Там есть дети? – спросила медсестра.

– Двое. Мальчику двенадцать, а девочке пять. Племянница подыскала себе работу, ездить недалеко, а вот детей оставлять не с кем. Она так обрадовалась, так сердечно нас приглашает! Дом, пишет, большой, удобный, с питанием хорошо, только приезжайте поскорее, – рассказывал пан Франтишек, и было видно, что он рад предложению.

– …Ну и характер у твоего отца! – удивлялся Михал. – Если бы старуха мне предложила купить у нее шкаф, я бы не стерпел и так ей ответил…

– Мама тоже едва сдержалась. Но папа говорит, что не стоит из-за такого пустяка ссориться. Надо расстаться по-хорошему.

– Что им, детей вместе растить, что ли? Он их никогда в жизни и не встретит больше!

– Ну и что, если не встретит? – подняла глаза от книги Агнешка. – Отец Витека умный. Умный и добрый, – добавила она, не глядя на Михала.

– Ты за них заступаешься, потому что старик тебе олеандр подарил.

– А ты злишься, потому что тебе ничего не досталось! – не задумываясь, отпарировала Агнешка.

– Достанется и ему, наверняка достанется, – примирительно вставил Витек. – Маме они отдали комод, медсестре – трюмо, твоей тете – старинное кресло…

– Ну и подарочки! – язвил Михал. – Интересно, кому достанется Матюша?

– Матюша едет в Щецин, – внесла ясность медсестра, входя в кухню и останавливаясь у порога. – А ты, Михал, не смейся, смеяться тут не над чем. К мебели тоже можно привыкнуть, как к человеку. Это единственное, что у них осталось… Не знаю только, как они сядут в поезд. Там, на месте, их встретят, а вот как здесь? – размышляла она вслух. – Два чемодана, корзина, узел с постелью – это уже четыре места, мелких свертков и сумок, не приведи господь, еще в два раза больше. А клетка с канарейкой, а зонтик, а сумочка? Поезд уходит в два часа дня. Я, как назло, дежурю. Все мужчины на работе…

– В два часа? Значит, уже после уроков! – воскликнула Агнешка. – Я попрошу своего товарища…

– Это еще зачем? – прервал ее Михал. – Я управлюсь с любым чемоданом. А вы с Витеком возьмете мелкие вещи, и точка. Старуха не любит чужих. Ты же сама говорила, что расстаться надо по-хорошему и красиво. Говорила? И не надо никого просить. Обойдемся. Все будет в лучшем виде.

Медсестра не верила собственным ушам. Теперь уже и она не знала, что сказать.

…Ясным майским днем старики Шафранец уезжали из Варшавы. Пани Леонтина с трудом сдерживала слезы и, стараясь скрыть их, отворачивалась. Зато пан Франтишек был оживлен и полон радужных надежд.

– Вот увидишь, Леоня, как нам будет хорошо. Мы еще пригодимся. Вот увидишь!

На вокзал их провожали Михал и Витек с матерью.

Вечером все взялись наводить порядок в опустевшей комнате. Отец Витека с Черником отодвинули к стене буфет и шкаф. Вынесли в чулан под лестницу разную рухлядь. Агнешка старательно подмела пол, на котором отчетливо проступили следы, оставленные перегородкой из мебели, и протоптанная в кухню дорожка.