Текст книги "Пленник королевы фей (СИ)"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Она осеклась, сообразив, что ее собственная история очень похожа на ту, которую рассказала ей девушка-омела и что она уже некоторое время не видела феечки. Сколько, кстати, прошло дней? Ведь не вчера же она тут очутилась?
– Ох, я не верю. Так не бывает!
«Ты еще мало знаешь. Поверь мне! Здесь все не такое, каким кажется.»
– Да, – пробормотала Дженнет. – Не все…
«Что? Ты думаешь, я тебя обманываю? Спроси у старшей матери!»
– Именно это я и собираюсь сделать!
Не слушая шепота над головой, увещевавшего немедленно все бросить и убираться на все четыре стороны, Дженнет поудобнее перехватила корзинку и продолжила путь. В конце концов, старшая мать до сих пор так и не побеседовала с нею, постоянно откладывая разговор! Но хватит! Больше терпеть и ждать она не станет!
Едва девушка вышла на поляну, как рядом возникли две женщины. Трава и еще одна, чье имя для гостьи было скрыто. Протянув к ней руки, они взяли девушку под локти.
«Мы тебя ждем, – Трава смотрела ей в лицо очень внимательно, как будто пыталась пронзить его взглядом. – С тобою будет говорить старшая мать!»
– Наконец-то, – обрадовалась девушка. – Я готова!
Старшая мать обнаружилась сидящей на толстом суку самого старого из дубов. Сухонькая старушка в темно-буром грубоватом рубище, которое было украшено по подолу и рукавам узорами из нашитых на него птичьих перьев, камешков и ягод. Длинные седые волосы свисали прядями ниже поджатых ног, обутых в башмачки, плетеные из коры. На тощей груди болталось ожерелье из косточек, раковинок и птичьих перьев. Она сидела, ссутулившись и глядя вниз, а Дженнет была вынуждена запрокидывать голову. Но она не забыла сделать вежливый книксен:
– Добрый день, ваша милость…
«Мать!» – подсказал кто-то.
– Прошу прощения, старшая мать. Я… такая неловкая…
Старушка вдруг проворно спрыгнула со своего насеста, приземлившись с ловкостью юной девушки. Длинные волосы волной стекли следом. Они почти касались земли. Прихрамывая, старшая мать подковыляла поближе и двумя пальцами взяла Дженнет за подбородок, заставляя ее склонить голову. Что-то проворчала на незнакомом языке.
«Она говорит, что ты молода и сильна!» – перевели ей.
– Спасибо, – пробормотала Дженнет, и жесткие пальцы старшей матери тут же так больно впились ей в подбородок желтыми ногтями, что девушка вскрикнула.
«Молчи! – раздался за спиной жаркий шепот. – Старшая мать не разрешала тебе говорить!»
Старуха тем временем что-то проворчала снова.
«Вот теперь она говорит, что ты слишком строптива, и прежде, чем стать одной из нас, ты должна научиться смирению…»
– Но я не хочу быть одной из вас, – Дженнет вывернулась, отстраняясь от рук старшей матери, отступила в сторону. – Я не хочу всю жизнь провести в этом лесу! Я пришла…
«Ты пришла туда, где тебе отныне надлежит быть! Здесь твой дом!»
Со всех сторон ее окружили друидессы. Женщины гладили ее по плечам, брали за руки, заглядывая в глаза, улыбались, кивая головами, и тянули куда-то в сторону. В уши лез тихий навязчивый шепот. Слов было не разобрать, но невнятное бормотание странным образом убаюкивало. Дышать становилось все труднее, тело охватывало сонное оцепенение, одервенение…
– Пустите меня! – собрав силы, Дженнет стряхнула сонную одурь, вырвалась из хватавших ее рук, отскочила подальше. – Я не хочу!
«Должна!»
Старшая мать оказалась прямо перед нею. Сгорбленная старуха с волосами, достававшими до земли, опиравшаяся на суковатую палку. Другая ее рука, подрагивая, тянулась к лицу Джененет, и девушка, сама не понимая, что делает, оттолкнула ее и со всех ног бросилась прочь с поляны. Вслед неслись крики ее несостоявшихся сестер.
Лес встал стеной у нее на пути. Деревья и кусты ожили, шевеля ветвями и, как разумные существа, перемещаясь с места на место. Но Дженнет не останавливалась. Не помня себя, подобрав подол, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь встающие на пути кусты, царапая лицо и руки, чувствуя, как колючки хватают ее за одежду и рвут растрепавшиеся волосы, как трава опутывает ноги, словно змеи. Она бежала и бежала, задыхаясь об бега и слез и то и дело уворачиваясь от тянущихся к ней веток. И совсем выбилась из сил, когда у нее на пути встал дуб. Девушка с разбегу налетела на него, ударившись всем телом о твердую кору, обхватила руками толстый ствол и заплакала.
Легкий шелест веточек над головой заставил ее немного прийти в себя.
«Что ты? Что ты?»
Знакомая омела! Дженнет вскинула голову, сквозь последние слезы пытаясь разглядеть клубок мелких веточек на толстом сучке.
– Ты была права, – пролепетала она. – Они… они хотят оставить меня здесь…
«И ты либо станешь одной из них, либо…» – сквозь веточки опять проступило зеленое личико. В оливково-зеленых глазах светилось сострадание.
– Господи, что же мне делать? Я не хочу… как ты!
Омела зашелестела листочками.
«Тебе поможет веточка рябины! Я поняла это только теперь, когда сама уже не могу отсюда уйти.»
– Рябины? – Дженнет огляделась. Где-то в глубине сознания забрезжила мысль о том, что фейри боятся железа… выходит, что и рябины тоже? – Но где она? Что-то я ее тут не вижу…
«И не увидишь. Это далеко! Постой немного. Я сейчас попробую…»
Веточки омелы зашевелились, скрывая лицо. Теперь это было обычное растение. Но дуб, на котором оно росло, вдруг тихо вздрогнул. Со стуком упал недозрелый желудь – его тут же подхватили и поволокли прочь крохотные лапки. Их обладатель пробежал у самых ног Дженнет, но девушка даже не подумала внимательно на него посмотреть – все ее внимание было сосредоточено на дереве. Дуб слегка покачивал ветвями, и вслед за ним точно также начали качать кронами и рядом стоящие деревья. Волна пошла по лесу во все стороны. Деревья зашептались громче. Несомненно, друидессы распознали этот шепот, но для самой Дженнет он оставался непонятным. А что, если деревья донесут обо всем старшей матери? Ее охватил страх. Но куда бежать?
Опять зашелестела листва. Теперь волна зеленого шума шла откуда-то издалека, словно через лес пробиралось что-то огромное, приближаясь к ней. Дженнет невольно попятилась, но это оказался только ветер.
«Она далеко, – омела выглянула из листьев, – но она здесь есть. На самой границе волшебной страны растет молодая рябинка! Деревья видели. Деревья рассказали. Деревья могут указать путь.»
Несколько кленов, растущих рядом, вовсю шевелили ветвями, хотя ветра не было. Дженнет показалось, что они машут листьями как-то очень уж старательно.
– Я должна им верить? – прищурилась она. – Но вдруг старшая мать им прикажет?
«Это волшебный лес, – зеленое личико поморщилось, – здесь все не такое, как кажется…Лес может указать тебе длинную дорогу, а твоим преследователям – короткую. Но он никогда не обманет, если правильно просить!»
– Но я не знаю, как!
«Я попросила за тебя! – на зеленых губках омелы показалась улыбка. – Я им сказала, что ты спешишь вернуться домой, в свой мир. Деревья согласились проводить тебя до границ волшебной страны!»
О, нет! Только не это! Дженнет схватилась за голову. Она не должна покидать этот мир так рано. Она спешит… куда она спешила? Эти друидессы… они отняли часть ее памяти! Девушка помнила все – свое детство, юность, помнила, как Пока вела ее от границ к друидессам… Но зачем ей надо было попасть в этот мир, кого она хотела тут найти, что сделать – это стерлось. Как ни напрягалась, Дженнет не могла вспомнить, когда и как это случилось. Знала лишь одно – не ради того, чтобы побывать в этом лесу, перешагнула она границу. Но стоять и терять время, ломая голову, не хотелось. Рябина – оружие против друидесс. Она должна его заполучить. А вспомнить можно и потом. По дороге.
– Я готова, – она подняла голову, взглянула на новую подругу. – Пусть твои друзья ведут меня к границам!
Листики омелы зашевелились.
«Последняя просьба, – она выглядела виноватой. – Сама я не могу покинуть этот дуб – я слишком крепко приросла к нему корнями. Мне суждено остаток дней провести здесь, с каждым днем все больше теряя память. Но пусть хоть часть меня вернется на родину… Возьми!»
Веточки задергались, принялись тереться друг о друга, как крошечные ручки. С них посыпались листочки, кусочки старой коры. Дженнет подставила ладонь, и на нее упала ягода омелы – белесый полупрозрачный шарик с крошкой-семечком внутри.
«Ты молодая, красивая, – прозвучал печальный голос. – Вернешься из волшебной страны – выйдешь замуж. После свадьбы проглоти это зернышко. Тогда… тогда у тебя родится дочка. Такая же, как я! И это как бы буду я.»
Дженнет посмотрела на зернышко внутри ягоды. Оно было очень маленьким.
– Хорошо, – сказала она. – Я сделаю это.
«Прощай».
Зажав подарок в кулаке, Дженнет направилась к тем кленам.
Стоило ей поравняться с деревцами, как они замерли, но зато волнение листвы передалось кустам орешника. Оттуда – еще одному клену, дальше – молоденькому дубку, окруженному зарослями боярышника и так далее. Девушка шла, высматривая, где шевелятся ветки и прислушиваясь к звукам леса. Ей было одновременно светло и тревожно. Тропинка сама ложилась под ноги, волшебные существа, как ни в чем не бывало, занимались своими делами. Перекликались птицы.
Но несколько минут спустя в ее душу закралась тревога. Куда она идет? К границам волшебной стране или наоборот, в самую ее глубину? Куда ведет ее тропинка? И как долго ей придется идти? А что если друидессы уже заметили ее отсутствие и подняли тревогу?
И эта мысль заставила ее прибавить шагу, когда лес зашумел по-другому – тревожно, гневно. Из-под ног брызнули какие-то мелкие существа – то ли насекомые, то ли фейри. Дженнет бросила через плечо взгляд. Показалось ей, или вдалеке, за деревьями, мелькнула какая-то фигура?
Девушка пошла быстрее, а потом и вовсе побежала, задыхаясь и боясь обернуться. Ей мерещился вой волков. Или какие тут водятся дикие звери? Просить помощи было не у кого. Сражаться? Но как и чем? Она могла разве что поднять палку или камень, но страх погони нарастал с каждым шагом, и нечего было думать о том, чтобы остановиться и поискать себе оружие.
В воздухе затрепетали крылышки – целый рой крошечных фейри налетел на нее. Дженнет взмахнула руками, отгоняя крылатых существ. Что-то острое царапнуло ее по щеке. Девушка вскрикнула, схватилась за лицо и разжала кулак, в котором хранилось семечко омелы. Нет, только не это! Не обращая внимания на роящихся над головой фейри, упала на колени, шаря по траве руками. Под пальцы попадался мелкий лесной мусор. Семечка не было. Писк фейри, кружащих над головой и время от времени атакующих ее, был нестерпим. Они визжали, орали, свистели, чирикали и шумели так, что любой услышал бы их голоса.
– Пойдите прочь! – не выдержав, закричала Дженнет. – Оставьте меня!
Визг и вопли после этого стали громче. Внезапно что-то укололо ее дважды – в шею и плечо. Еще одна крошечная, тоньше иголки, стрелка вонзилась в запястье. Девушка вскрикнула от боли. Стрелы сыпались дождем. Надо бежать! Скорее! А как же семечко?
Разрываясь между желанием бежать, спасаясь от ливня стрел и обещанием, данным омеле, Дженнет еще быстрее, одной рукой закрывая лицо, зашарила по траве. Есть! Что-то крошечное, знакомой формы и еще липкое, попалось ей. Ягода! Она раздавила ее! Зажав находку в пальцах, девушка вскочила и бросилась бежать. Стайка фейри летела следом. Впереди волной катился шелест листвы.
И вдруг она увидела цель своего пути. Несколько высоких рябин, окруженных подростом из молодых побегов, стояли на прогалине, и косые солнечные лучи освещали резную листву и грозди желтоватых крупных ягод. Девушка кинулась к ним, торопливо сорвала ветку, взмахнула ею над головой:
– Ну, подходите! Кто смелый?
Фейри, визжа и злобно лопоча, метнулись в разные стороны. Дженнет хлестнула по воздуху, словно отгоняя назойливую мошкару:
– Вон отсюда!
Кусты расступились в стороны, как разумные существа. На прогалину одна за другой вышли несколько друидесс. Впереди, опираясь на свой посох, ковыляла старшая мать. За нею след в след – Трава, горделиво вскинув точеную голову.
– Не подходите! – крикнула Дженнет. – Я не хочу быть с вами! Я не могу…
«Ты глупа и не понимаешь ничего, – старшая мать покачала головой. Седые волосы лежали у нее на плечах, как длинный плащ. – Ты пришла из мира, где все устроено иначе. Ты привыкла мерить жизнь теми мерками, не понимая, что не все законы истинны. Есть на свете силы, с которыми не совладать, вооруженным одним желанием. Есть власть, которая превыше всех. Есть судьба, с которой никому не дано бороться. У этого леса – свои законы. У земли, на которой он растет – свои. Того, кто не чтит законов, земля изгоняет. Если ты этого хочешь – уходи!»
Рука дрогнула. Дженнет опустила ветку. Она немного растерялась, не ожидая, что все будет так просто. В этом был какой-то подвох.
– Это правда? – спросила девушка. – Я могу уйти?
«Можешь, – старшая мать смотрела, не мигая. – Но как бы тебе не пришлось пожалеть о каждом сделанном шаге!»
– Я могу идти… куда угодно?
«Можешь, – повторила собеседница. – Ты свободна. Отправляйся, куда шла! Ступай своей дорогой!»
– Но я не знаю своей дороги, – Дженнет почувствовала отчаяние. – То есть, я знала ее, когда пришла сюда. Знала, когда меня к вам привела фея Пока… Но потом я все забыла. Это вы заставили меня забыть! Зачем вы это сделали?
«Чтобы ты стала одной из нас. Ты слаба. Какую бы цель ты не поставила перед собой, тебе не справиться с возложенной задачей. Ты бы погибла. Мы спасли тебе жизнь!»
– Жизнь без памяти? Жизнь без цели? – Дженнет знала, что забыла кое-что важное.
«Мы хотели дать тебе новую цель. Жить заботой об этом лесе, – старшая мать обвела рукой окружающие их деревья. – Слушать, как трава растет. Видеть, как взрослеют деревца. Ждать смены времен года. Любить эту землю. Заботиться о ней. Ты предпочитаешь идти своей дорогой. Иди!»
– Но я не знаю, куда…
«Или к нам, или прочь от нас! Выбирай! Мы даем тебе шанс!»
Девушка посмотрела на ветку рябины в руке.
– Я не могу вернуться, пока не вспомню…
«Тогда уходи!»
Повернувшись, старшая мать заковыляла прочь. Друидессы последовали за нею. Не прошло и минуты, как Дженнет осталась одна, но радости она не чувствовала. Да, она чувствовала, что может отправиться куда угодно, но не знала, куда и зачем ей идти. Она совершенно не помнила, зачем отправилась в волшебную страну. Но не собиралась покидать ее до тех пор, пока не вспомнит.
Это была клетка. Роскошная, красивая, но всего лишь клетка. И он был заперт в ней для развлечения прекрасной тюремщицы. Без ее дозволения тот, кого она именовала своим повелителем и королем, не мог даже переступить порог. На словах ему принадлежали несметные богатства – а на деле даже одежда была чужой. Тот, кто должен был повелевать целой страной, не мог даже приказать слуге подать ему стакан воды. Вся его свобода была в том, чтобы день-деньской кружить по комнате без дверей, окон и углов, ожидая, пока его навестит королева. Одиночество угнетало. Деятельная натура требовала выхода, и он метался по своей прекрасной темнице, как зверь по клетке. Не хватало только ошейника с цепью. Но лучше бы уж настоящие цепи и настоящие кандалы, чем эта показная роскошь! И неужели ему предстоит провести здесь остаток своих дней? Нет, надо бежать! Но как? Силой тут ничего не добьешься. Оставалась только хитрость, воля и разум.
Дни тянулись медленно, однообразно. Роланд не мог следить за сменой суток – светильники на стенах гасли, когда его начинало клонить в сон и разгорались через минуту-другую после того, как он открывал глаза. И поди угадай, сколько часов он проспал – два или десять! Как тут считать время?
Поневоле он ждал визитов королевы. Ее приход был единственным развлечением. Мэбилон больше не появлялась здесь в одиночестве – ее всегда сопровождал хотя бы маленький паж. Она часто стала разговаривать с ним на своем языке, и Роланд волей-неволей был вынужден отвечать. Учить язык – хоть какое-то развлечение в ожидании перемен, за которые можно ухватиться.
Она возникла на пороге, как всегда, бесшумно, как всегда, прекрасная и опасная. Уже знавший, что за этим последует, Роланд приветственно кивнул головой:
– Добрый день, ваше величество.
– Ты грустен, мой повелитель, – Мэбилон подошла, заглядывая в глаза. – Скажи, что тебя гложет? Быть может, я смогу развеять скуку?
– Сомневаюсь, ваше величество, что вам это под силу.
– А я уверена в обратном. Идем со мной!
Она взяла его за руку, потянула к выходу.
Ему дозволено выйти за порог? Это было уже интересно. Роланд позволил королеве вести себя, куда пожелает. Все лучше, чем томительная скука. И заключенным в тюрьмах полагаются прогулки. Правда, гораздо чаще из переводят из одной камеры в другую… Но все равно, хоть какое-то разнообразие.
Пройдя анфиладой комнат, они спустились по длинной широкой лестнице и оказались на дне огромной каменной чаши. Откуда-то сверху, с высоты, лился яркий свет, так напоминавший солнечный, что Роланд, выйдя из тени, вскинул голову и, прищурившись, уставился в небо. Неужели, он видит солнце? После стольких дней…
Они стояли на краю просторной арены, усыпанной мелким песком, который под солнечным светом сверкал так, что больно было глазам. Со всех сторон арена была огорожена белокаменной стеной.
– Где мы?
– В школе фехтования Саттах Грозной! – ответила Мэбилон. – Тебе нравится, мой повелитель?
На белом песке, меся его босыми ногами, парами и тройками сражались несколько десятков юношей. Их смуглые тела поблескивали то ли от пота, то ли от масла. Глаза горели, губы были плотно сжаты. Четкие движения принадлежали скорее солдатам, тренирующимся на плацу, чем ученикам школы фехтования.
Сама Саттах Грозная была тут же. Высокая, худощавая, смуглая, она неслышными шагами ходила между сражавшимися парами. Роланд вытаращил глаза, не веря тому, что видит– но Саттах была обнажена до пояса! Она была в серых лосинах, как кавалерист и мягких сапожках. Талию перетягивал широкий пояс с рядом бляшек, а выше лишь два ремня перекрещивались под грудью, да кожаные наручи закрывали ее руки ниже локтей. Развитые плечи и гибкое сильное тело одновременно притягивали взгляд – и отталкивали его. Светлые волосы Саттах Грозной на лбу были стянуты металлической пластиной, очевидно, заменявшей ей шлем. Прическа ее представляла простой «хвост». Вооруженная длинной, в рост человека, палкой с лезвиями на обоих концах, она, казалось, успевала следить за всеми, время от времен покрикивая на сражавшихся.
– В школе Саттах обучаются лучшие из лучших, – шепотом произнесла Мэбилон. – После испытания одни становятся моими телохранителями, а другие пополняют собой нашу непобедимую армию. Нет ни одного рыцаря, который не был бы учеником самой Саттах или одного из ее учеников.
Роланд кивнул, показывая, что принял к сведению ее слова.
Заметив зрителей, Саттах направилась к ним, не обращая внимания на то, что идти ей пришлось мимо сражавшихся. Но она успевала рассчитать траекторию полета любого меча или копья и делала шаг в сторону, даже не глядя, куда ступает. И ни разу не ошиблась.
Приблизившись, воительница отвесила короткий поклон. Ее узкие ярко-зеленые глаза задержались на лице Роланда, словно ощупывая его холодным взглядом.
– Моя королева, – голос у Саттах даже сейчас был низкий и хрипловатый, лишенный той музыки, которая звучала в голосах всех остальных фейри. Голос мужчины, наделенного отдельными признаками женского пола. – Благодарю за то, что почтили своим присутствием тренировку. В следующее полнолуние я буду готова представить вам лучших из лучших, тех, кто сможет пройти испытание в этом году.
– Я рада, Грозная Саттах, – кивнула Мэбилон. – И знаю – это будут доблестные воины.
– Может быть, вы желаете развлечься? Чем мне вас потешить? Устроить показательный поединок?
– Благодарю, но мой король желал бы благородным искусством фехтования развеять скуку, что его терзает, – вздохнула королева и нежным жестом погладила Роланда по руке. – Нет ничего труднее для мужчины, рожденного для войн, чем долгий мир.
Тот вздрогнул – Саттах взглянула ему в глаза. Роланду показалось, что воительница проникает мыслью в самые потаенные глубины его разума, копается в его памяти – он внезапно некстати вспомнил все поединки, в которых доводилось принимать участие, причем не полностью, а лишь отдельные фрагменты.
– Что ж…
Оборвав сама себя, Саттах Грозная оглянулась. Юноши все это время продолжали тренировку, не теряя темпа, но, видимо, кто-то из них слегка расслабился или допустил ошибку. Как бы то ни было, Саттах, забыв о королеве и ее спутнике, скользящим шагом ринулась вперед. Короткий резкий вскрик, взмах ее украшенного лезвиями посоха – и удар обрушился на спину нарушителя правил. Юноша упал на колени, не выпустив, однако, оружия. Поперек мускулистой спины его вспухла и поползла, истекая каплями, длинная царапина – одно из лезвий рассекло кожу.
– Наказан! – каркнула ему Саттах. – После тренировок – десять кругов с оружием в руках и на конюшни. Продолжать! Не спать!
Юноша поднялся, поклонился наставнице и снова встал в позицию. Кровь текла по его спине, но он не обращал на это внимания. А Саттах, как ни в чем не бывало, подошла к королеве и ее спутнику. Она улыбалась.
– Прошу простить, моя королева. Но за ними нужен глаз да глаз! Чем больше их бьешь, тем крепче они потом держатся… Эй! Мечи в ножны! На сегодня хватит! Встать в строй!
Команда была выполнена мгновенно. Некоторые из юношей не успели даже довершить прием. Они остановили свое оружие в воздухе и кинулись занимать места в шеренге. Даже тот, с царапиной, бросился вслед за остальными. Не прошло и полминуты, как все ученики замерли, выстроившись в одну линию. Все полуобнаженные, как их наставница, но в большинстве случаев босые или в легких плетеных сандалиях. Саттах прошла вдоль строя. У некоторых учеников на боках, плечах и руках виднелись царапины и порезы. Этим она приказала выйти из строя.
– Плохо. Очень плохо! – отчитала наставница раненых. – Вы не бойцы – вы малые дети! Еще один промах – и вы вернетесь к вашим семьям с позором! На конюшни! Остальные – свободны.
Ученики разошлись в разные стороны – те, кто не сумел избежать царапин в одну, те, кто оказался не ранен, в другую. Когда арена опустела, Саттах обернулась к Роланду.
– Посмотрим, на что вы способны, повелитель! Эй, паж! Оружие! Спату!
Один из мальчиков, которые молчаливыми услужливыми тенями сопровождали королеву, тут же выступил вперед и протянул ему на вытянутых руках обоюдоострый тонкий изящный меч. Роланд не слишком хорошо разбирался в оружии, но почему-то был уверен, что ему принесли не то. Но отступать было некуда, и он взялся за рукоять.
– Что ж, – Саттах Грозная тоже сменила оружие и стояла перед ним с насмешливой улыбкой на устах. – Посмотрим, каков ты в деле, повелитель!
Она атаковала – стремительно, легко, изящно, не делая скидок ни на свой пол, ни на опыт. Роланд попятился, не ожидая такого напора. Его учили владеть холодным оружием, но скорее потому, что так было принято. Да и боевому морскому офицеру стыдно никогда не прикасаться к абордажной сабле. Но эту технику боя он встретил впервые в жизни. Нервировало еще и то, что на него смотрят со всех сторон. Как будто он им что-то должен!
Но с другой стороны, этот неожиданный бой был именно тем, в чем он нуждался. Если отбросить чувства, сомнения и тревоги, останется лишь чистая энергия и желание выжить. В бою можно было забыть о тревогах, о душевной боли, о том, что он в чужом, нездешнем мире и сосредоточиться на главном – не дать себя ранить или убить. Это было то, что ему нужно – забвение. Смуглая полуобнаженная женщина, напиравшая на него, сейчас была олицетворением всего мира, норовившего победить, сломать его, вынудить сдаться и сложить оружие. Пусть попробуют! Он будет сражаться! И пусть потерпит поражение – но падет в бою.
Совершенно неожиданно его противница отскочила в сторону, разрывая дистанцию и опуская оружие. Роланд остановился, переводя дух.
– Отменно, – сказала Саттах Грозная, которая, казалось, не чувствовала ни усталости, ни волнения. – Лучше, чем я ожидала. Добро пожаловать в мою школу, повелитель!
Шелестя шелками, подлетела королева Мэбилон, обвила руками шею, прильнула, целуя в щеки и виски:
– Мой повелитель, ты великолепен! И я тебя люблю еще сильней!
Глава 10.
Дженнет брела по поросшей вереском и редкими кустами равнине. Палящее солнце стояло над головой. Девушка еле передвигала ноги, тяжело дыша. Порой от усталости она теряла равновесие и опускалась на колени, но, переведя дух, вставала снова.
Ей никогда еще не было так плохо. Волшебный лес выгнал ее – путешественница не прошла и фарлонга, как деревья расступились в стороны, явив ей холмистую равнину. Попытки вернуться под его сень ни к чему не привели – куда ни ткнись, стеной вставали непроходимые заросли. Откуда-то взялся даже бурелом, так что, потерпев поражение, Дженнет направила свои стопы на равнину. Приходилось то взбираться на склоны, то спускаться вниз, цепляясь за кусты. Травы задевали подол платья, колючки царапали ноги и руки.
Граница волшебного мира была где-то рядом. В какой-то миг упавшая духом девушка отчаянно затосковала по родному дому, по знакомым людям, по вечно озабоченному голосу матушки, по отцу, по сестренкам-болтушкам. Даже мисс Лилиан Ольстен в эту минуту казалась ей также мила, как Мэрион и Джоанна. Да что там! Если бы ей попался на глаза сам Ричард Ольстен, она бы с радостью запрыгнула в его ландо и приготовилась три часа кряду внимать его болтовне о лошадях. Дженнет так редко расставалась надолго со своими родными и знакомыми, что сейчас поневоле остро ощущала свое одиночество – особенно теперь, когда она забыла что-то неизмеримо более важное. О, хоть одним глазком увидеть знакомые места!
И только ей так подумалось, как до ее слуха донеслись какие-то звуки.
Девушка прислушалась. Скрип, постукивание, блеяние… голоса… Людские голоса! Здесь живут люди? Не фейри, а обычные фермеры-арендаторы? Да, наверняка они в этих холмах пасут овец, а поскольку сейчас вечер, отара направляется домой. Отлично. Эти люди угостят ее молоком, дадут хлеба и сыра, а заодно расскажут, куда ее занесло. Может быть, удастся уговорить их отправить родителям весточку?
Интересно, где она оказалась? Дженнет помнила, что она долго блуждала по волшебному лесу прежде, чем попала к друидессам. Да потом еще прошла никак не меньше десяти миль. Она, наверное, уже очень далеко от дома…
С трудом взобравшись на холм, девушка увидела ферму. Обычный дом, ограда, хлев для скотины… Все было такое обычное, что Дженнет не могла сдержать слез. С поля возвращались батраки, гнали небольшое стадо овец. Люди хлопотали, все были заняты делом. Семья фермера помогали – жена и двое детей-погодков, сын и дочь. Третий ребенок, девочка не старше пяти-шести лет, не отходила от матери.
Дженнет направилась к этим людям, но, чем ближе подходила, тем сильнее одолевала ее усталость. Ноги словно погрузились в кисель. Она с трудом делала шаг за шагом, думая только о том, как бы не упасть. Окончательно силы оставили ее в десятке шагов от ограды. Там рос высокий куст боярышника, и Дженнет ухватилась за ветку, чтобы устоять. Переводя дух – сердце прыгало в груди – она собиралась с силами, чтобы преодолеть оставшиеся расстояние до ограды и придумать, что сказать этим людям.
– Смотри, мама! Что это там?
Младшая девочка подергала мать за рукав.
Фермерша прищурилась, отвлекаясь от пересчета маток, которые рвались в загон к своим ягнятам. Стадо было небольшим, и овцы с ягнятами блеяли не так громко, чтобы мешать людям разговаривать.
– Вон, смотри!
Женщина обернулась и взглянула прямо на Дженнет. Девушка невольно отпрянула, прячась за куст боярышника.
– Кто это, мама? – не отставала девочка.
– Фейри, кто же еще? – пожала плечами фермерша. – Не иначе, как на промысел вышла.
– На какой промысел?
– А известный. Фейри – они такие проказники! То дитя из колыбели украдут, то сметану слижут, то всю пряжу в доме перепутают, то нужную вещь так запрячут, что хоть сто лет ищи – не найдешь! А она на видном месте лежит.
– А эта зачем к нам пришла?
– Откуда я знаю? Они издавна в этих холмах жили. Говорят, это их дом…
– Наш дом?
– Да нет, Мэри! Наш дом – он наш. А фейри жили в этих холмах, пока не ушли куда-то. Наверное, ушли недалеко, раз эта явилась.
– А может, она заблудилась? – предположила девочка.
– Вряд ли, – отмахнулась фермерша. – Фейри все тропинки знают. Не мешай, а то собьюсь со счета!
– Может, она кушать хочет? – не унимался ребенок.
– Да кто ее знает? – мать все-таки отвлеклась. – Не смотри на нее так, Мэри. Они этого не любят. Еще, чего доброго, захочет тебя украсть! Фейри – они любят красивых деток воровать, а ты у меня такая красавица!
Девочка ойкнула и поспешила спрятаться за мать. Но время от времени ее любопытный глаз выглядывал из-за материнского передника.
– Мам? А ты меня не отдашь?
– Что ты, Мэри? Конечно, нет! Ни за что за свете!
Дженнет вздохнула, окинув себя взглядом. Конечно, в этом наряде, с распущенными волосами, без шляпки, ее издалека можно было принять за друида. Но чтобы за фейри?
Овец загнали, быстро доделав все дела, фермер, его семья и работники ушли в дом. Дженнет осталась одна. Тихо-тихо, крадучись, она решила покинуть свое укрытие под кустом боярышника и направилась к воротам. Крупный кудлатый пес поднял голову. Глаза его сверкнули недобрым огнем, но он даже не пошевелился. Зато когда на пороге показалась фермерша, тут же вскочил и глухо заворчал.
– Цыц ты! – прикрикнула на него женщина. Отыскала глазами замершую на полпути Дженнет. – Вот, маленькая сестра! Я кое-что для тебя приготовила! Можешь немного поесть. Мы ведь станем добрыми соседями, разве нет? Я оставлю это вот тут. Не бойся, тебя здесь никто не тронет. Ты ведь с добром пришла? Ну, так и мы к тебе с добром будем…
Продолжая бормотать таким образом, фермерша дошла до забора, выбралась за пределы фермы и осторожно поставила на камень миску с молоком, положив рядом кусок хлеба и синюю ленточку. Потом, пятясь и продолжая бормотать что-то успокоительное, вроде того, что тут никто никому не желает зла, она вернулась за забор и так быстро юркнула в дом, словно безобидная на вид девушка внезапно превратилась в огнедышащего дракона.
Угощение пришлось как нельзя кстати, и голодная Дженнет отбросила осторожность. Не обращая внимания на собаку, она кинулась к камню, жадно схватила хлеб, вонзив в него зубы. Потом в два глотка выпила все молоко из миски и только тут почувствовала взгляд.
Дети фермера, все трое, таращились на нее из окна. За их макушками маячили лица взрослых. На всех было написано благоговение пополам с суеверным страхом – еще бы, настоящая фейри пришла к ним и приняла людское угощение.
