Текст книги "Весна веры (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Там он и связался с освобожденцами. Поверил в их идеи, вел пропаганду среди заводских рабочих, за что его и арестовали. Сослали на рудники, оттуда он бежал, и потом отдавал все силы на благо Освобождения.

Несколько раз его арестовывали. Он бежал, и снова включался в работу. Листовки, агитация, а иногда и террор, да…

Впрочем, у Урагана были и жесткие правила. Не убивать женщин и детей. Отречение Петера он как раз в тюрьме встретил. Пламенный выпустил.

Сейчас под его началом Внутренняя Охрана. То есть – ему действительно доверяют. Пламенный, Тигр, остальные… именно ему.

Ида молча слушала. А потом…

– Кто приказал убить семью императора?

– Пламенный.

– А выполнял?

– Тигр…

Платок все же был разорван на мелкие клочья.

– Вы, Константин, не причастны к этой трагедии?

Так легко было бы соврать… Константин уже понял, что для Иды это личный вопрос. Очень легко. Но рано или поздно правда все равно выплывет наружу.

Константин не хотел начинать семью со лжи.

Не хотел грязи в отношениях с Идой. Или она примет его таким, какой он есть, или…

Лучше тогда никак. Это привычнее. А обманывать себя, обманывать ее… нет, на это Ураган не готов был пойти. Это его сломает вернее любой каторги и пыток.

– Ида, я не стану скрывать – причастен. Ровно в той мере, что и остальные освобожденцы. Петер был слабым правителем, который губил республику. Я не убивал его сам, но считаю, что убили его правильно.

– Вот как?

– Плохой пекарь быть может. Плохой портной, плохой бухгалтер… они либо ничего не заработают, либо попадут в тюрьму и искалечат свою жизнь. Понимаете, Ида? Свою… За плечами Петера были сотни и тысячи… даже сотни тысяч искалеченных жизней. Его указами, его войнами, его глупостью искалеченных…

До Зараево Ида бы и слушать не стала. Вот еще!

А сейчас… в том-то и беда, что Яна говорила примерно то же самое. Объясняла, пока тащила Иду по полям и лесам. А что еще было делать двум девушкам? Только разговаривать.

Яна и постаралась вправить мозги сестре.

Понятно, никому умирать не нравится. А тем, кто по вине Петера оказался на фронте? Полуголодным, полуодетым… Или крестьянам, из которых последние соки выжимают? Или… да долго можно было перечислять.

Ураган говорил то же самое. Как это ни горько было признавать Иде.

А еще…

Прямо он виноват не был. А косвенно… так половину Русины возненавидеть можно. К тому же, Ураган рассказывал о том, как тяжело сейчас в Звенигороде, как там воруют, как он пытается навести порядок, как они с Тигром закупили зерно, потому что ожидают голод…

Для этого синдрома никакого Стокгольма не придумали. Потому что Ида действительно понимала Константина. И сочувствовала.

Она не могла сказать, что безумно его любит. Но… были тепло, приязнь, понимание, уважение. И что им понадобится для перерождения в любовь?

Горели свечи, создавая доверительную атмосферу, за окном сгущались сумерки, мужчина и женщина сидели в гостиной…

Ида обещала подождать.

До зимы.

И весточки от сестры, и весточки от Константина, который возвращался в Русину. И обещал писать. Не каждый день, нет. Но хотя бы раз в десять дней, потому что сил не было совершенно. Он ведь не груши там околачивает, а сейчас приедет – и по уши в работе. Но он напишет, обязательно напишет. И о том, что происходит в Русине, и о себе…

Вы будете ждать, Ида?

Буду…

Я не обещаю ответить на ваши чувства, но я буду молиться за вас. И дождусь. Обязательно. Потом мы вместе примем решение, но – потом. А пока – храни Вас Творец…

Жом Константин откланялся в приличествующее время.

А Ида поднялась наверх и долго плакала в подушку. Вот ведь… как ее только угораздило?

Но сердцу не прикажешь.

Наутро глаза у нее были красными от слез.

А губы опухли… ладно, и от слез – тоже. Но не только. Ничего большего Константин себе не позволил, но уж пару-то поцелуев? Можно?

Можно…

Ида собиралась ждать. Писем, Яну, Константина, новостей… И как же мучительно было это ожидание.

Хормельская волость

– Сенька! Где тебя нечисть носит?!

Рев Папаши пронесся над двором, словно боевой клич раненного в зад слона. Все на миг замерли, а потом задвигались вдвое быстрее. В том числе и сам виновник.

– Папаша, здесь я!

– Здесь он… – Никон, не особо стесняясь, ухватил родственничка за ухо. – я тебе кричу-кричу, а ты… опять на сеновал шлялся? К Лидке?

– Да я…

– Смотри у меня! Ту шалаву вся братва переваляла, потом не вылечишься!

– Я не…

– Все вы не. А потом у баб пузА растут!

Никон ворчал уже без души, так, для профилактики. Надо ж молодежь учить?

Надо!

– Пошли, Сенька.

– Куды, папаша?

– Туды, – Никон ухо отпустил и неожиданно для Сеньки, одернул на том гимнастерку. – Вот так… и воротник поправь… фу! Ты шею хоть иногда моешь?

– А то как же, папаша! Вчерась!

– Врешь ты все. Ладно, Сенька, такая для тебя боевая задача. Возьмешь десяток хлопцев и прокатишься до Исона.

– Хорошо. А зачем?

Подзатыльник вышел увесистым. У Сеньки аж в ушах зазвенело.

– За надом! Проедешься, посмотришь, нет ли нарушителей, подорожные поспрашиваешь, ежели кого встретишь… по ситуации разберешься. Пора тебя потихоньку приучать людьми командовать.

– Меня, папаша?!

– Тебя, а то кого ж? Ты малый неглупый, разберешься.

А еще сестра твоя за тебя просила. Хорошо так просила, активно, всю ночь упрашивала… Никон вспомнил белеющие в полумраке обильные Валькины телеса, и аж слюну сглотнул. Вот бы опять туда, в спаленку. И чтобы баба ласковая, и кувшин с подогретым вином…

Сеновал – он в шестнадцать хорош. А на четвертом десятке комфорта хочется. Уюта…

Ладно. О приятном потом. А сейчас пошли, Сенька. Покажу тебя людям, поставлю над десятком старшим, и задание еще раз повторю. Для всех уже.

Пора тебя выводить в люди…

* * *

Сенька… хотя какой он теперь Сенька? Он теперича Семен Игнатьевич, во! И все равно он был неприлично счастлив!

Папаша его заметил!

Понял, что Сеня умный, что Сеня на многое способен. Что Сеня справится и с десятком. А там и с сотней справится!

И с полком…

Сеня видел это как наяву, перед его мысленным взором проплывали яркие картины. Вот он, чуточку постарше, лет двадцати пяти, весь в отглаженной форме, начищенных сапогах, с тонкими усиками (видел он у одного тора, ох и авантажно получается!) подходит к Папаше, и рапортует:

– Никон Иваныч, разрешите доложить, Звенигород взят!

– Никон Иваныч, Русина наша будет, исполнил я вашу поручение…

– Никон Иваныч, Фереи тоже наши! И Чилиан!

Сверкали в видении и медали, и ордена. Бряцало наградное оружие, улыбались пленительные чернобровые красавицы. Не «эй ты, Сенька, подь сюды!», а герой! Бравый командир, каких мало!

Понимать надо!

Дайте только время! А шанс Папаша ему уже дал! И десяток счастливчиков под начало! Ух, развернемся теперь! Заживем!

Десяток Сеньке понравился, сразу видно, ребята лихие, ни Творца, ни Хеллу не боятся, огни и воды прошли. И верно. Никон Иванович специально таких подбирал для родственничка. Чтобы, случись что, они сами действовали. Чтобы опытные были.

А то командир зелень ранняя, да еще и солдаты ничего в службе не смыслят? Считай, приговор…

Сенька об этом не знал.

В мечтах он побеждал Влежного, рубил Логинова и даже сносил голову императору. А, кажется того уже… того! Вот ведь люди!

Не могли Сеньку подождать! Уж он бы не оплошал! Он бы справился! Он бы их… ух! Шашкой! Да с плеча! Да чтобы ноги в одну сторону, а голова в другую, чтобы кровишша хлестала…

В отличие от паренька, Никон Иванович время в мечтаниях не проводил. Не до того. Надо патрули налаживать по границам волости, надо снабжение бы наладить, надо насчет оружия договориться, надо где-то денег достать… приказать, что ли, реквизировать у беглецов средства?

А чего ж нет? Когда ему нужнее?

Он за свободу сражается! За всю Хормельскую волость! А беглецы?

Вместо сражения свои толстые зады уносят, вот какие люди нехорошие… нечего их жалеть! Нечего!

Надо и Сеньке приказать, пусть дерет с них три шкуры! Авось, еще четвертая вырастет!

Деньги нужны, деньги…

На священное дело Освобождения!

Глава 8

 
Ветер слова качает –
Я их слыхала.
 

Анна, Россия

– Анечка, подождите, пожалуйста!

Анна едва не застонала вслух. Остановило только хорошее воспитание. Вроде как и неприлично взрослому человеку стонать во весь голос на улице. А еще – прятаться в закоулок, нырять под забор или лезть на дерево.

А хочется…

Лейкин!

Да что ж тебя понос-то не побрал!?

После грустной встречи в «Орхидее» она так Лейкина и не видела. Смс-ка не считается, написал он, что весь в душевном расстройстве, извиняется за сорванное свидание и прощения просит… Анна ему отписала, что она не в претензии. Правда-правда. И успокоилась.

Он может проводить так хоть каждое свидание и желательно не с ней.

Ан нет!

Стоило ей ненадолго поехать в город, как нарисовался… следят за ней, что ли? Анна задумалась об этом всерьез. А правда?

Пока она сидела дома, у Бориса Викторовича, с Кирой и Гошкой, все было в порядке. Никакого Лейкина. Выезжала она куда-то с сыном и воспитанницей – опять тишина. С Савойским они еще раз в кино сходили, всей семьей – не появлялся Лейкин.

А вот выехала она одна – и пожалуйста. Что за несправедливость?

Выехала в город Анна по уважительной причине. У нее закончились средства личной гигиены, а заказывать их Розе Ильиничне девушка элементарно не могла. Язык не поворачивался.

Как, КАК о ТАКОМ можно говорить вслух? Это же интимный вопрос, очень личный… и Анне безумно нравилось, как его решили в двадцать первом веке. А то они… специальные пояса, подушечки с опилками… с ума сойдешь!

Вот она и стояла в большом магазине, и глаза разбегались.

И тут – Лейкин!

А можно ли, действительно, отслеживать?

Память Яны тут же подсказала, что еще как можно. По сотовому телефону. Кто имеет номер, тот получит и доступ к информации. Противозаконно?

Ага-ага, мы все верим в строгость соблюдения законов. Что их никто не нарушает, что все чтят Уголовный Кодекс… Анна не знала в точности, но вроде бы, чем навороченнее телефон, тем лучше он работает. Шпионом.

И о чем ты разговариваешь рядом с телефоном тоже можно услышать. Если он не выключен, конечно. Может, и тут нечто подобное?

– Добрый день, – вежливо сказала она.

– Анечка, здравствуйте. Как я рад вас видеть!

Анна молчала. Врать не хотелось, а убеждать этот кошмар в том, что ей приятно… увольте!

– Анна, скажите, вы сейчас не заняты?

– Занята, – отрезала Анна.

– А… чем, если не секрет?

– Олег Андреевич, я сюда пришла по делам. Личным.

– Может, я могу вам чем-то помочь?

– Нет, благодарю вас.

– Хотя бы сопровождать?

– Нет, благодарю вас.

– Анна, ну не будьте так жестоки! Хоть чашечку кофе!

– Кафетерий на третьем этаже, не смею вас задерживать.

– Анна, вы жестоки.

– Олег Андреевич, я не жестока. Я пытаюсь донести до вас, что не нуждаюсь в вашем внимании.

Глаза мужчины стали жесткими, внимательными.

– А… – замолчал. И правильно, начни он выяснять, в чьем внимании нуждается Анна, девушка бы его послала к чертям! – Анна, я это понимаю, но умоляю дать мне еще один шанс.

Анна скрипнула зубами.

– Простите…

– Не надо со мной специально встречаться! Просто выпейте со мной чашечку кофе, раз уж мы здесь?

– Я занята.

– Но рано или поздно ваши дела закончатся?

Анна вздохнула.

– Чашка кофе. Одна.

– Да. В кафетерии, где будет еще много народа.

– И после этого вы навсегда оставляете меня в покое?

– Клянусь!

– Хорошо. Через, – Анна поглядела на часы, – сорок пять минут я буду там.

Роман обещал ее забрать через час, поэтому на кофе ей останется пятнадцать минут.

– Какой кофе вам заказать?

– Глясе, – не стала отнекиваться девушка. – До встречи.

– До… встречи.

Второе слово Олег договаривал уже в пустоту.

Вот стерва!

Анна свернула в магазин с бытовой химией и косметикой, и набрала Романа.

– Рома, миленький, помогите мне! Пожалуйста!

– Аня, что случилось?

После Нового Года, вкуснейших подарков, переписанных рецептов и даже небольшого мастер-класса для супруги, Роман к Анне относился очень положительно. А что, хорошая ж девчонка! Даром, что молодая, но и руки на месте, и голова работает, и на мужиков не бросается… такие-то вещи сразу видны. И сына любит до безумия…

Выслушав про Олега, Роман аж зашипел.

– Вот козел! И что надо? Морду ему набить?

– Нет. Роман, вы сможете за мной зайти в этот кафетерий?

– Да, конечно. Обещаю.

Анна чуточку расслабилась. Противное свидание надолго не затянется, разве это не замечательно? И отправилась в магазин.

Роман посмотрел на телефон.

На дорогу.

А потом решительно включил аварийку, затормозил, и набрал номер.

– Борис Викторович, тут такое дело…

* * *

– Девушка, не проходите мимо.

Анна и не прошла.

Вот как хотите, но магазин с нижним бельем… там в витрине было такое выставлено! Ужасно неприличное! Нежно-сиреневого цвета, с белой вышивкой, кружевом, отделкой, и чулочки белые, и… вообще, оно было невероятное!

Анна просто встала, где стояла – и засмотрелась.

И это заметила продавщица.

– Девушка, у нас сегодня скидки!

– Да?

– Честное слово! Вам комплект с витрины понравился?

– Да.

В комплект входили не только трусики и лифчик, которые и называть-то такими простыми словами было обидно, но и чулочки с подвязками, и пеньюар сверху.

Анна знала, что надеть это никогда не рискнет. Но…

НО!!!

Женщина она – или уже где!? Выглядело это… восхитительно! И еще десять минут у нее было, чтобы не приходить раньше… ну хоть померить?

Удержаться было невозможно.

Анна оценила свое отражение в зеркале, правда, сиреневый цвет комплекта изумительно оттенял красное от смущения лицо, и подумала, что надень она такое для Ильи… у них бы тройня была! Наверное…

– И стоит недорого, – интимно шепнула продавщица. – А как вам идет…

Анна смотрела на себя еще несколько минут. А потом решилась.

– А давайте!

Ей умирать через полгода! Больше она ничего себе не позволит, но хоть один неприличный комплект белья у нее должен быть?

Обязан!

* * *

Несмотря на препятствия, в кафе Анна пришла вовремя. Но не раньше Олега. А жаль…

Она искренне надеялась, что из этих пятнадцати минут… может ведь назойливый тип опоздать? Или лучше – не прийти?

Не повезло.

Пришел, сидел, ждал…

И кофе заказал.

Вот бокал с кофе глясе примирил Аню с действительностью, и шарики мороженого на нем были такие… аппетитные. Один шоколадный, второй розовый, третий даже с листиком мяты… почти картина!

Анна приветливо улыбнулась Олегу, и опустилась за столик.

– Я вас слушаю, Олег.

Осталось уже четырнадцать с половиной минут. И кстати – минус.

Анну учили, что мужчина должен встать, отодвинуть стул для спутницы, помочь ей сесть… что в этом такого странного? Сейчас так не делают? Ну и зря!

– Анна, я… я должен вам признаться.

– Слушаю вас внимательно?

– Я вас люблю.

Анна как раз примерялась к листочку с мятой. Но услышав такое…

Она не поперхнулась, не раскашлялась, она просто подняла голову и в упор поглядела на Олега.

– Неужели?

– Вы этого не видите… вы так холодны и далеки. А я люблю вас, невероятно люблю…

Анна прищурилась.

Дурой она отродясь не была, поэтому и не поверила ни на секунду. Влюблен?

Она знала, как это, когда влюблен. И как светятся глаза, и как сияет на губах улыбка, и как поет душа, как становится летящей походка, как совершенно иначе видится мир…

Она знала. И потому ни на секунду не поверила наглому типу.

Полиция? Так про это Анна и забыла. В любви ей признавался не полицейский, а самый обыкновенный мужчина. В мятой рубашке, и пахнущий потом.

Понятно, тяжелая работа, а может, и позаботиться о человеке некому. Но неужели сложно хоть в туалет зайти да волосы пригладить? Ты ждешь девушку, которая тебе якобы небезразлична – и даже не соизволил посмотреть в зеркало?

Ты врешь.

А зачем ты мне врешь?

Вот этот вопрос Анна вслух и задала.

– Олег Андреевич, зачем вы мне врете в глаза?

– Анна!?

– Олег Андреевич, я не полная идиотка. Я вижу, что вы мне сейчас лжете. Зачем? Я не богата, у меня ничего нет, но вам что-то нужно…

– Мне нужны только вы, Анна. Я влюбился в вас практически сразу, как только увидел в том переулке. Такую тоненькую, воздушную, словно старинная фарфоровая статуэтка… ах да! Пейте кофе, Анна, пока не остыл.

Аня машинально потянулась за ложечкой, тем более, что шарики растворялись в напитке, лишая ее половины удовольствия, но…

– Руки!

Запястье Анны перехватили на полдороге.

– Ой… Борис Викторович!?

Савойский выглядел на редкость разозленным. Анна его никогда таким не видела. Мужчина был черней тучи, зеленые глаза метали молнии.

– Ты ничего не ела?

– Нет.

– Не пила?

– Н-нет… Борис Викторович, вы…

– Собирай вещи. Что в кофе, ты…

Олег откинулся на стул. Прищурился.

– Защитник приехал? Папик?

Кажется, Борису Викторовичу стоило громадных усилий сдержаться. Но он справился с собой. А вместо удара по наглой физиономии медленно протянул руку за бокалом, взял его – и махнул официанту.

– Бутылку. Чистую, живо! Или банку!

Анна молчала.

Она не понимала, что происходит, но подозревала, что результат ей не понравится. Лучше не вмешиваться, так будет намного спокойнее. И правильно. Там, где выясняют отношения мужчины, женщины могут выступать только в качестве зрителей.

Кофе отправился в банку под насмешливым взглядом Олега.

– Отдам на экспертизу, – улыбнулся Борис Викторович.

– И?

– И все.

– Ну и чего вы этим добьетесь?

Борис Викторович весело улыбнулся.

– Того, что Ольга Сергеевна тебе ни копейки не заплатит. Или вы на евро договорились? Бери в юанях, евро нынче падает.

Вот теперь Олег видимо напрягся.

– Ты ничего не докажешь!

– А мне и доказывать ничего не надо, – пожал плечами Борис Викторович. – ты одно запомни, еще раз подойдешь к Ане – и в нашей области работу по специальности больше не найдешь. Никогда.

– Угрозы?

– Угрожают, когда не могут осуществить. А для тебя это – перспектива, – отрезал Борис Викторович. Развернулся и вышел, потянув Анну за собой.

Девушка шла молча. Сам расскажет, когда понадобится.

* * *

Борис Викторович молчал в машине. Молчал, пока джип не остановился перед зданием областной больницы, и только тогда кивнул Роману.

– Отнеси бутылку, ты знаешь. Пусть сразу же посмотрят.

– Хорошо.

Роман послушно взял емкость с останками кофе и вышел из машины. А Борис Викторович повернулся к Анне.

– Так молчать и будешь?

– Эмм… я полагала, вы мне сами все расскажете? В свое время? – осторожно уточнила Анна.

Она видела, что запал у мужчины еще не прошел, и не собиралась подставлять свою голову под топор. Вот еще не хватало! Савойский злой, как цепной пес, сейчас на любого сорвется. Анна тихо надеялась, что это пройдет, пока они едут. Но – не прошло.

– Расскажу, как не рассказать. Свекровушке своей несостоявшейся скажи спасибо, – ласково пропел Савойский, сверкая зелеными глазами так, что легко заменил бы светофор. – Догадываешься, что дальше было бы?

– Н-нет…

– В чашку тебе капают какой-нибудь возбудитель, после которого не то, что на человека, на козла полезешь. Потом вы в постельке, делается несколько десятков компрометирующих снимков и съемок, потом еще один наркотик, и наутро ты ничего даже не вспомнишь. А потом все это всплывет в суде. И тебя объявят плохой матерью. Проституткой. Хочешь?!

Анна побледнела.

На миг ей даже дурно стало… Хелла! Такое мерзкое коварство! Такое…

Как она могла… как он мог… это же…

– Хелла, как подло! – вырвалось почти стоном у женщины.

Савойский даже внимания не обратил на имя божества. В наше-то время? Да хоть бы и Люцифер! Нашли, чему удивляться!

– Если в чашке окажется посторонняя примесь, то сама понимаешь…

Анна понимала.

– А по закону…

– Ничего не сделаешь и не докажешь. Презумпция невиновности иногда на руку вот таким… типам. Ты могла бы понять, что тебя изнасиловали. А могла и не понять… наркота – она и не такое с человеком делает.

– Но следы…

– И их можно не оставлять. Не обязательно доводить до акта, чтобы сделать порнографические фото. Уж поверь.

Анна покраснела и поспешила перевести тему.

– А откуда ты узнал?

Анна и не заметила, как перешла на «ты» с работодателем. А вот Борис заметил. И почему-то ему стало очень приятно.

– Откуда-откуда… друзья есть. Одному позвонил, второму, и оказалось, что твой Олег…

– Не мой!

– Что не твой Олег ездит на хорошей машине, которую себе никак не мог позволить на зарплату. Даже не сомневайся. Живет он не по средствам. Хорошо тратит на себя… одним словом, паренек берет заказы.

– Заказы?

– Впрямую закон он нарушать не берется. А вот аккуратно обойти – запросто. К примеру, последить за мужем или женой, а то и подтасовать факты. Поискать человека, а то и зайти в гости и намекнуть про возврат долга. Или обеспечить кому-то пятнадцать суток…

Анна поморщилась.

– Гадко, да. Но закон он не нарушает. А вот сейчас… видимо, ему хорошие деньги посулили.

– А откуда…

– Откуда я узнал?

– Да.

Борис Викторович вздохнул.

– Дело в том, что один мой друг – директор филиала Сбербанка в нашей области. Но об этом – ни слова. Понятно?

– Обещаю. Но…

– Аня, любой перевод денег можно отследить. Наличку нельзя… наверное. Но если один человек снимает со счета пятьдесят тысяч долларов, а второй через несколько часов вносит их на счет – это странно, согласись?

Анна кивнула.

Сумма производила впечатление. Квартиру можно купить, и не самую плохую. В их городе – можно.

– Полагаю, с собой Цветаева такую сумму не возит, наличными. С карточками оно и не слишком нужно. Но отследить перевод очень легко, и налоговая заинтересуется, и не только они…

Анна кивнула еще раз.

– Я поняла. Я… я же чуть этот кофе не выпила.

И – накатило.

Анна представила, как Ольга Сергеевна получает эти фотографии, или что там, как шантажирует ее… да, Анна могла бы ее убить. Но рано или поздно эта грязь всплыла бы рядом с Гошкой. И ее сын…

Он бы так думал о матери?!

Да за что!?

ЗА ЧТО!?

Слезы сами из глаз брызнули.

Разве она так много просит у жизни? Ей всего-то полгода осталось, даже меньше уже! Ей просто хотелось быть рядом с сыном, почему, ну почему ее нельзя оставить в покое!?

За что!?

– Аня, Анечка…

Борис даже растерялся.

На его памяти Анна всегда была спокойной, уверенной в себе, улыбчивой. И вдруг…

Платок не доставался из кармана, потом все-таки Боря его выдернул, и принялся сначала совать Анне в руки, потом сам решил ей вытереть лицо, а потом…

Как-то оно так получилось.

Случилось. Случайно.

Но заплаканные глаза были совсем рядом. И губы у нее были… рядом. И были солеными от слез.

И удивительно сладкими. И неумелыми…

– Аня, Анечка…

Пальцы скользили по спине девушки, зарывались в копну густых волос, и Анна не отстранялась. Прижималась ближе, щедро купаясь в человеческом тепле, в уверенности…

Ты под защитой.

За тебя есть, кому заступиться.

Иногда это сильнее любого конского возбудителя.

Девушка уже не плакала, отвечая на поцелуи. И видел бы Роман…

Никогда бы он не полез. Но… джип был затонирован со всех сторон. Это и подвело Бориса.

– Ох…

Дверь уже захлопнулась. Причем, Роман остался снаружи, но и Анна уже опомнилась. И рванулась из рук мужчины.

– Нет!

Боря едва не сделал самую большую глупость в жизни. Едва не выпустил девушку. Но успел сообразить, притянул ее поближе к себе и обнял так, чтобы точно не вырвалась.

Хватит с них глупостей!

– Анечка, успокойся.

– Я… мы не можем…

– Конечно, не можем.

– И не должны…

– Конечно, не должны.

Анна так и не поняла, как сильные пальцы оказались на ее затылке, потянули девушку вперед, к Борису… а потом поцелуй повторился. Но уже серьезнее.

Раньше ее утешали.

Сейчас – соблазняли.

И только когда Анна прекратила вырываться и расслабилась на груди у Бориса, мужчина чуточку ослабил объятия.

– Аня, не смей сейчас отдаляться от меня. Я тебе не позволю этого сделать.

– Я…

– Прекрати. Все правильно, разве ты еще не поняла?

Анна вдохнула. Выдохнула, стараясь обрести спокойствие. И произнесла одно имя, которое могло сейчас подействовать.

– Лиза.

* * *

Если бы она стукнула Бориса по носу, получилось бы не хуже. Савойский прикрыл глаза, даже пальцы в ее волосах замерли.

– Лиза, да…

Замешательство длилось недолго.

– Я сегодня поговорю с ней. Она молодая, симпатичная, утешится.

Анна едва не ахнула.

– Что!?

– Что тебя удивляет? Ты мне важнее, чем эта дурочка. А с Игорем мы договоримся, ему это тоже важно. Проглотит.

Анна лихорадочно размышляла.

Мужчина был полностью серьезен. Не лгал, не крутил…

Он и правда, пойдет, расторгнет помолвку, получит гору неприятностей… а она через полгода умрет. Ее не станет и душа уйдет на обед Хелле.

Нет! Она не допустит, чтобы кто-то из-за нее разрушил свою жизнь!

Анна тряхнула головой.

– Не надо так делать. Пожалуйста.

Борис внимательно посмотрел ей в глаза.

– Почему? Я тебе совсем не нравлюсь?

Вот что тут скажешь? А что ни скажи – не поверит. Он целовал Анну, он видел ее реакцию, и чисто на физиологию тут ничего не спишешь. Анна потерла руками лицо.

– Тебе не кажется, что сейчас не время и не место для такого серьезного разговора?

– Это верно. Анна, у меня есть квартира в городе. Ты не возражаешь?

Анна не возражала. Пока они доедут до квартиры, у нее будет время обдумать сложившуюся ситуацию и принять решение. Какое? Какое бы она не приняла, все равно получится больно. Увы.

* * *

Квартира в городе оказалась скромненькой, всего шесть комнат в доме на Набережной. На минуточку – элитном доме, из тех, у которых есть свой большой двор, своя детская площадка, зеленая зона и даже гараж на две машины к каждой квартире. Роман был отправлен загонять туда машину, а Боря взял Анну за руку и повел за собой.

Как-то оно само получилось…

Стоило им захлопнуть дверь квартиры…

Анна честно хотела поговорить.

Боря не хотел на нее давить. Но…

Один взгляд – и все полетело в тартарары! Осталась только сумасшедшая яростная нежность. Губы встретились с губами, осенними листьями опала на пол одежда, а уж как они оказались в спальне, и вовсе никто не помнил.

Как-то.

Спасибо, не на коврике перед порогом, а то он такой… колючий.

Анна медленно приходила в себя. И осознавала, что могла вот так умереть – и ничего не узнать. И не почувствовать. И даже не страдала бы.

Илья… что тут скажешь? Илья был свято уверен, что есть жена. И к ней надо относиться с почтением, то есть даже в постели только через ночную рубашку и с поклонами.

Есть дамы полусвета. Вот их можно по-всякому.

Анна была в первой категории, а потому, все, что между ними случалось, было очень осторожным, церемонным даже… и никакого сравнения с вишневым, солнечным, искристым вихрем, который завертел ее сейчас – и оставил в кровати, на плече Бориса. Удивленную и ошеломленную.

Но удивлен был и мужчина.

В наш век, когда девушки становятся женщинами уже в школе, а в институте уже сами могут работать преподавателями Камасутры, и встретить такое чудо? Анна не была девственницей. Она была удивительно неопытной и непросвещенной. Зато безумно страстной, о чем свидетельствовали следы когтей чуть не по всей его спине. Да, и укусы отметились тоже…

И кто бы тут удержался?

– Я твой второй мужчина?

– Да.

Анна, правда, имела в виду Илью, а не Сережу Цветаева, но какая разница?

– Ты чудесная. А он дурак.

Анна спорить не стала. Приступ, бросивший их друг к другу прошел, наступало время разговоров. Расстановки всего и вся по местам. И это было сложно.

– Может быть. Боря, у меня к тебе будет огромная просьба.

– Слушаю? Звезду с неба изволите, моя прекрасная леди?

Боря от души веселился. Сейчас с него такое напряжение схлынуло…

Как же он переволновался, когда позвонил Роман. Как летел в торговый центр, как звонил знакомым… и картинка сложилась! Но если бы Анне успели причинить вред…

Нет!!!

Даже думать о таком не хотелось! Анна, беспомощная, в руках подонка…

Только не это.

– Не звезду. Боря, у меня другая просьба. Давай пока никому и ничего не говорить? Пожалуйста?

– Что? Почему?

Боря повернулся к Анне, взял женщину за плечи и притянул к себе поближе. На себя. Так было удобнее. И смотреть, и разговаривать, да и ощущать ее тоже… приятно.

– Боря, я не хочу решений в порыве страсти. Если на следующий Новый Год у нас все… будет, я соглашусь на любое твое решение. Если нет… значит – не судьба.

– Новый Год? Аня, это долго!

– Боря, торг здесь неуместен! – Анна смотрела серьезно, но карие глаза смеялись. – Пойми, если сейчас…

– А Лиза?

– Лиза? Скажи ей, пусть планирует свадьбу на осень. К осени, думаю, ты определишься, кто из нас двоих тебе нужен. И примешь решение. А я его поддержу. В любом случае.

И Хелла благословит тебя, любимый.

– Почему мне кажется, что ты недоговариваешь?

– Тебе не кажется. Но… у меня тоже есть свои причины и свои секреты. Если осенью мы решим остаться вместе, я тебе все расскажу. Если нет… что ж.

– Осенью?

– Да.

– А как насчет лета?

Анна поняла, что у названного ей срока уже откромсали минимум месяц. Ну… бизнесмен! И переговоры он вести умеет. А у нее как-то мысли путаются. На балу она бы чувствовала себя уверенно, на званном вечере… а вот голышом, кожа к коже, глаза в глаза, ей еще переговоры вести не доводилось. Отвлекает…

Впрочем, это уже не суть важно. Все решится осенью.

– Осень, Боря. А там… ты сам решишь, кто именно тебе нужен. До той поры… – Анна зажмурилась на секунду. Но после поцелуя в кончик носа открыла глаза и все же выговорила. – Я буду с тобой. Единственное, о чем я прошу – держать наши отношения в тайне.

И для Анны это было очень серьезно.

Тут смешалось в кучу все. И воспитание, и ее титул, и связь с Ильей, и ее смерть осенью… пусть хотя бы кто-то будет счастлив. И она…

Разве она не может получить свой маленький кусочек радости?

Пока Боря не женат, она ничего не нарушает. По законам этого мира, на их связь даже внимания не обратят, разве что плечами пожмут. Лиза будет недовольна, но после того, что она уготовила Кире, Анна не чувствовала себя обязанной наглой, пустой и злобной девчонке.

Перебьется.

Да и ничего такого Анна не совершит. Наверное…

– Осень?

– Да.

– А пока держим все в тайне?

– Да.

– Хорошо, – Боря улыбнулся и притянул Анну для поцелуя.

А что? Первое сентября – тоже осень. Ладно, второе, надо же детей в школу проводить? А Лиза… и с Лизой разберемся! Боря был именно, что бизнесменом. И отказываться от самой выгодной в жизни сделки не собирался. Потерять такую женщину?

Дураком надо быть!

Валежный. Русина. Окрестности Сарска

Приказываю.

Полковнику Алексееву идти вперед и взять Шарукан. При необходимости, реквизировать все потребное. Противника безжалостно уничтожать.

Шарукан удержать за собой, ждать моих приказаний.

Генералу Логинову.

Взять десять тысяч человек и устроить рейд по тылам противника. При возможности, захватить Архарск, если такой возможности не представится, уничтожить железнодорожные пути.

Прорвать южный фронт противника и лишить его связи и коммуникаций.

Валежный поставил точку и присыпал письмо, чтобы скорее высохли чернила.