Текст книги "Невозможный Кукушкин"

Автор книги: Галина Галахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

РАССТЕГАЙ ИВАНЫЧ ВЫХОДИТ НА РАБОТУ

…Из квартиры выскочил огромный пёс и зарычал.

Людмила и Василий припали спиной к стенке в прихожей и замерли так, не в силах пошевелиться.

Как только они начинали переглядываться друг с другом, пёс начинал рычать, а стоило Людмиле сказать:

– Господи, да это же в нашем собственном доме! – как пёс прыгнул к ней на грудь и лизнул её прямо в лицо.

От страха Людмила онемела. Заговорил Василий:

– Эй, чей это пёс? Уберите его. Моей жене плохо.

На его голос в прихожую из кухни вышел Тагер и строго спросил:

– Граждане, эта квартира находится под охраной. Что вам здесь надо? Того, а ты куда смотрел? На твоих глазах в квартиру проникли преступники!

– Ну, это уж слишком, – загорячился всегда невозмутимый Василий. – Это наша квартира. Мы здесь живём…

Тагер его перебил:

– Так вы Кукушкины? Родители потерпевшего?

– Да, – сказал не совсем уверенно Василий. – Людмила, что с тобой? Ей плохо. Уберите собаку, иначе я не могу найти нашатырный спирт.

– Да вы не бойтесь. Того – учёный пёс. Того, найди нашатырный спирт.

Того поплёлся на кухню, там пару раз чихнул и принёс пузырёк с нашатырным спиртом.

У Василия выпала из рук сумка и грохнулась об пол.

– Что ты вечно гремишь? – набросилась на него Людмила и открыла глаза. – А вы что тут делаете? – набросилась она и на Тагера.

– Я охраняю, – с достоинством ответил милиционер.

– Надо не охранять, а ребёнка искать. Его ещё не нашли?

– Не нашли. А вам нечего было терять, кстати.

Людмила заплакала.

– А мы, к вашему сведению, его не теряли. Он сам ушёл из дому.

– Я в курсе, – сказал Тагер, слегка дрогнув. Женские слёзы всегда пугали его. – Я занимаюсь этим делом.

– А почему вы занимаетесь этим делом в нашей квартире? – спросил Василий. – Может, вы думаете, наш сын спрятался под диваном и лежит там столько дней?

– Нет, я этого не думаю. Просто эта учёная собака берёт след вашего сына.

– Что ж она так долго берёт этот след?

Тагер не успел разъяриться, как в дверях показались Серафима Петровна с Расстегаем Иванычем на руках и Мина Ивановна, а за ними забасил Новодедов:

– Кажется, хозяева прибыли?

– Прибыли, – сказала Людмила и, совсем обессиленная, села на стул. – Как же это получилось? – спросила она, не обращаясь ни к кому.

Все присутствующие опустили головы: каждый невольно почувствовал свою недоказанную вину.

– Бывает, – сказал Новодедов.

– Вы можете радоваться, – сказала Людмила.

– Вот уж не ожидал от вас таких слов, – уныло огрызнулся Новодедов. – Это наше всеобщее горе. Переживаем все. Вот и Серафима Петровна, и Мина Ивановна…

Старушки церемонно поклонились.

Василий пригласил непрошеных гостей в комнату.

– Не принимайте её слов всерьёз, – зашептал он. – Людмила не в себе… Поймите её, единственный сын…

– И вдобавок не её, – уточнил Новодедов.

Тут в комнату влетела Людмила.

– Как вы смеете!

– Новодедов здесь ни при чём, Слава сам про всё узнал! – охладил её пыл Тагер. – Никогда нельзя детей обманывать. Это я вам как милиционер говорю. Наверно, из-за этого он убежал из дому.

Людмила упала на диван, закрыла лицо руками, и больше в тот вечер никто не видел её лица.

Необученный Расстегай Иваныч и учёный пёс Того между тем заинтересовались друг другом.

Расстегай Иваныч от любопытства спрыгнул на пол и пошёл разглядывать Того вблизи. Того на него посмотрел и увидел, что интересоваться, собственно, нечем – какая-то игрушечная, возможно, даже заводная собака. После того он положил голову на лапы и задремал.

Тагер посмотрел на пса и сказал:

– Опять, бродяга, спит. Не хочет брать след Славы Кукушкина. Не по носу он ему, что ли?

Когда Расстегай Иваныч услыхал, что большая собака никак не может взять след Славы Кукушкина, у него забилось сердце. Это же тот самый Кукушкин, который потерял на дороге портфель. Это же тот самый Кукушкин, про которого ему все уши прожужжала хозяйка, и её подруга, и этот старик, и Стас Гуслевич!

Расстегай Иваныч закрутился по комнате, принялся нюхать пол, потом подбежал к Славкиному столу, где в прежнем беспорядке роились какие-то бумаги и тетрадки, и стал нюхать. Потом он подбежал к шкафу, лапой приоткрыл дверцу и принялся заглядывать туда.

Тагер стал доставать из шкафа вещи. И стоило ему вытащить какую-нибудь Славкину рубашку, как Расстегай Иваныч принимался громко лаять.

– Это всё чистое бельё, – сказал Василий. – Надо в стиральную машину заглянуть. Будет легче взять след.

Он вытащил оттуда лыжный костюм, весь мокрый, и поднёс его к Расстегаю Иванычу. Костюм пропах сырой улицей, грустным дождём, портфелем. Расстегай Иваныч вспомнил этот запах и рванулся к двери. Он зашёлся таким бурным лаем, что Того проснулся и недовольно зарычал: «Я, значит, лентяй, а ты…»

– Молодец, молодец, – похвалил Тагер Расстегая Иваныча. – Я теперь буду с тобой работать. – Расстегай Иваныч метался у двери и скулил. – След взяли, теперь найдём. Вы разрешите мне взять на время вашу собаку?! – обратился Тагер к Серафиме Петровне.

– Расстегая Иваныча? – ужаснулась старушка. – Да он же маленький и ничего не понимает.

Тогда Расстегай Иваныч подбежал к ней, встал на задние лапки, задрал кверху мордочку и завыл по-собачьи: «Пусти, пусти, пусти…» Потом он повалился на спину, закрыл лапками глаза и замолк. Очевидно, это значило: «Не отпустишь – умру!»

– Иди, – сердито сказала Серафима Петровна. – Ежели решил – иди. Только уж раз взялся за дело, изволь выполнить до конца.

Расстегай Иваныч вскочил и весело залаял: «Найду, найду, найду!»

Тагер разбудил Того, надел на Расстегая Иваныча поводок и тёплую фуфайку и ушёл с двумя собаками на поиски.

На улице ему попались Гуслевичи. Они вели из детского сада Марьяну.

– Ну что слышно, новости есть? – торопливо спросил Гуслевич.

– Новости есть, – ответил Тагер. – Вернулись родители.

– А Славик нашёлся? – спросила Марьяна.

– Не нашёлся. Я сам лично выхожу на поиски. И найду его с собаками.

– С этими собаками? – Гуслевич с сомнением посмотрел на старого ленивого Того и уморительного Расстегая Иваныча.

– С этими! – решительно сказал Тагер. – Расстегай Иваныч, след, след! Нюхай! А ты, Марьяна, готовь мне самого плюшевого медведя. А ещё могу тебя обрадовать, что приехали…

– Мама? Папа?

Марьяна вырвалась из рук Гуслевичей, вбежала в дом и побежала по лестнице. Гуслевичи топали за ней.

– Папочка, мамочка, вы с попугайчиком? – крикнула она, бросаясь к родителям.

Но родителям, как известно, было не до попугайчика. И когда они честно признались ей в этом, Марьяна так безутешно заплакала, что до сих пор крепившиеся гости не выдержали и зарыдали вместе с ней.

«Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ»

За каких-то три дня 5-й «б» прославился на всю школу – только и слышно было: «Славка, Слава, Славян, Ярослав, Слав… Куда? Зачем? Почему?»

Вместе с Кукушкиным стали знаменитыми и его друзья. Они ходили в окружении целой толпы любопытных и вспоминали, и вспоминали разные малоизвестные подробности из жизни Кукушкина, которые только сейчас стали понятными, – вот оно, оказывается, к чему всё шло…

– Славян такой был путешественник, честное слово, – объяснял Пчелинцев, – ему раз плюнуть было удрать в Африку.

– Или на Северный полюс, – добавлял Нырненко.

Эти лучшие друзья Кукушкина ходили-ходили, болтали-болтали, выдумывали-выдумывали, пока к ним на перемене не подошла Перепёлкина. Это был первый случай в её жизни, чтобы она подошла к мальчишкам первая.

И вот она подошла к ним. Покраснела. И долго стояла молча и смотрела куда-то вбок. Они тоже остановились, Андрюшка с Юркой, и стали смотреть вбок: чего там Перепёлкина видит? И все остальные остановились и стали смотреть и молчать: мало ли что Перепёлкина видит – может, мышь, так чтобы не вспугнуть… Молчали они, молчали, а потом поняли, что ничего тут интересного нет, – могла бы уж Перепёлкина что-нибудь тоже вспомнить про Кукушкина: всё ж таки сидела с ним на одной парте почти полжизни… Вот ведь как друзья узнаются – стоит человеку исчезнуть… И остальные разошлись кто куда…

– Ну чего тебе, Перепёлкина? – спросил нетерпеливый Андрюшка. – День рождения уже прошёл.

– И правда, чего тебе? – повторил за ним, как попугай, Нырненко. – День рождения уже прошёл.

– Ребята, я так больше не могу, – сказала красная Перепёлкина. – Всё пропало…

– Что пропало? – удивился Андрюшка.

– Всё. И Славка… Ребята, это серьёзно. Я больше так не могу. Вы, как бараны, бегаете, смеётесь, веселитесь, а его уже, может быть, не существует… нет… нету…

– Нету… – повторили мальчишки. – А мы, как бараны… Подожди, а кто это бараны?!

– Какие бараны? – переспросила Светлана Леонидовна, останавливаясь рядом с троицей. Судьба пропавшего Кукушкина мучила её. Она потеряла сон, покой и аппетит. С её лица исчезла улыбка. От Гуслевича уже второй день не было никаких известий, а милиционер Тагер больше не появлялся ни на улице, ни у неё в доме.

– Мы не бараны, – уверенно сказал Андрюшка.

– Это я вижу. Вы не знаете, Славу не нашли?

Мальчишки пожали плечами:

– А зачем его искать? Может, ему там, где он есть, лучше!

– Не думаю, – сказала учительница и пошла от них прочь.

Перепёлкина побежала за ней следом, догнала Светлану Леонидовну и долго о чём-то говорила с ней.

После уроков Перепёлкина вместе со Светланой Леонидовной отправилась домой к Кукушкиным. Нырненко и Пчелинцев потащились следом в большом отдалении от них и друг от друга.

Впервые друзья шли порознь. Андрюшка сказал, что это всё безобразие из-за Нырненки случилось: он – такой бегемот, ничего не чувствует, надо было ещё позавчера отправиться на поиски, а не ждать неизвестно чего. Нырненко свалил вину на Андрюшку: Андрюшке завидно стало, что Славян убежал, поэтому он от зависти и не подумал его искать, а ещё Славкиным другом себя выставлял… Хорошо ему, Нырненко, в голову пришло спасать Славяна…

Почти у самого дома Кукушкиных приятели догнали учительницу и Перепёлкину. Не успели они подойти к ним, как дорогу им перегородил какой-то барбос (это был Расстегай Иваныч в фуфайке).

– Эй, толстяк, смотри, какой спаниель, – сказал Андрюшка.

– Сам ты спаниель, – сказал Нырненко. – Этот барбос выступал у нас на классном часе в субботу. Не узнаёшь?

– Во, верно.

– Кого я вижу! – сказал Тагер и притянул к себе за поводки Того и Расстегая Иваныча. – Почти весь пятый «б» в сборе. Светлана Леонидовна, вам моё почтение! Оля, а почему ты такая грустная? И вы, соловьи-разбойники, тоже невесёлые. Чтобы стало веселей, подержите-ка собаку.

Мальчишки обмерли, когда Тагер передал им поводок Того.

– Он кусается? – хором спросили они.

– А как же, – ответил Тагер. – Без этого собаке нельзя.

– Но он, наверно, учёный? – спросила Светлана Леонидовна, с некоторой опаской поглядывая на громадного Того, и заслоняя спиной от него своих учеников.

– Учёный.

– А вы Славу не нашли? – спросила до сих пор молчавшая Перепёлкина, она стояла в стороне от всех.

– Пока нет. Иду на поиски как раз сейчас.

– А можно, я с вами? – спросила Перепёлкина и посмотрела на Тагера умоляющими глазами.

– И я! – присоединилась к ней Светлана Леонидовна и тоже посмотрела на Тагера – уж ей-то он отказать не сможет!

– И мы, – робко сказали друзья Кукушкина.

– Ну вот, – сказал Тагер. – То никого из вас не было. А теперь все тут как тут. А поиски, между прочим, могут быть долгими и трудными.

– Ну и пусть, – сказала Перепёлкина.

– Ну и что, – сказала Светлана Леонидовна.

– Тем лучше, – сказали друзья.

– А как же ваши родители, дорогие дети?

– Эти дети – мои ученики. Я за них отвечаю.

– Поскольку вы отправляетесь на поиски Ярослава Кукушкина вместе со мной, то за всё теперь отвечаю я. Может быть, передумаете? Нет? Ну ладно. Вы у меня все как свидетели записаны, поэтому я вас привлекаю в поисковую группу. Семнадцать-двадцать четыре, примите сообщение, – сказал Тагер в маленький микрофончик и вынул блокнот. – Выхожу на поиски пропавшего Кукушкина. Со мной бригада из свидетелей.

И Тагер передал, кто с ним находится, их адреса и фамилии, а потом попросил предупредить родителей.

– Заранее благодарю, – закончил он сеанс.

Нырненко с Андрюшкой рты разинули от восхищения и выпустили из рук поводок. Того почувствовал свободу и рванулся вперёд. Расстегай Иваныч вырвался из фуфайки и помчался за Того. За ними – Тагер. За Тагером – Светлана Леонидовна, Пчелинцев и Перепёлкина. Нырненко бежал последний, потому что был самый толстый.

Фуфайка никуда не побежала, так и осталась валяться на дороге.

ДОКТОР ЧРЕФ НАПОЛОВИНУ ВЫШЕЛ ИЗ ИГРЫ

Наполовину превращённый, а по-научному трансформированный, доктор Чреф в бессильной ярости затопал копытом. Что же произошло?! Этот похищенный звездолётчиками глупый пришелец легко заставил его, самого доктора Чрефа, потерять половину себя и превратиться в обычного козерога, да ещё усечённого! Вот уж действительно невозможный Кукушкин – так его называли Ешмыш и Тюнь-Тюнь… Но топай копытом не топай, а надо починить прибор и вернуться к прежнему виду, да поскорее, пока кто-нибудь из юкатиан не увидел его, доктора Чрефа, бессильным и второпях не поднял бунт. Они только о том и мечтают, как бы освободиться от его власти: спят и видят себя свободными…

– Гелла, где ты, Гелла? – слабо вскрикнул доктор Чреф.

– Я здесь, папа. Стою рядом. Разве ты не видишь?

Доктор Чреф её не видел: у него теперь была плоская, как тень, мордочка, и на ней тускло светился один чёрно-серебристый глаз и торчал один серый рог, и копыто было одно, потому что осталась одна нога, и была одна рука – половина Минкуба.

– Делишки, – сказала недовольная половина Минкуба. – На одной ноге да на одном роге далеко не уедешь, долго не протянешь.

– Гелла, помоги мне подступиться к прибору. Я всё время теряю равновесие. А ты, Минкуб, помолчи – и без тебя в глазу темно.

Гелла Грозоветка помогла доктору нащупать в пространстве прибор трансформации. Но прибор вдруг совсем вышел из повиновения, завизжал, как поросёнок, заскрипел, как телега, запыхтел, как паровоз, а в довершение всего самовольно грохнулся на скалистую поверхность Юкаты и развалился на множество хитрых элементов, которые вдобавок стали переговариваться между собой.

– Ну вот, наконец наработали нуль нуля, – сказал первый хитрый элемент.

– Усекли любопытного старикашку. Как он всем надоел со своим превращением, подслушиванием и подглядыванием, – сказали второй и двадцатый.

– Теперь он у нас попрыгает, – засмеялись сотые и тысячные.

Этих ужасно хитрых и сложных элементов набралось целое войско. Они немного полежали на Юкате, собрались с силами и пошли гулять.

– Куда вы? – запрыгал за ними вслед безутешный доктор.

– Пойдём ещё раз посмотрим на этого космопитека – невозможного Кукушкина, – который, ничего не делая, вас победил, – весело закричало войско и убежало на поиски Кукушкина.

– Где он? Где? Я совсем потерял его из виду. А он тем временем взбаламутил всего меня. Эй, остророги!

Стоило доктору крикнуть остророгов, как они тотчас же явились перед ним.

– Где он? Где? – продолжал бушевать доктор, размахивая и грозя Минкубом.

Но остророги попятились, они больше не узнавали доктора: что это ещё за плоский козерог командует ими?!

– Бэ!.. Мэ!.. – закричали остророги, передразнивая доктора.

– Гелла, ты слышишь, что они говорят про меня? Гелла, пришёл твой час. Я никогда ничего просто так не делал. Я сделал тебя, потому что ты мне была на что-то нужна. Но я забыл – на что…

Гелла встала перед доктором Чрефом и скомандовала:

– Эй вы, остророги, несите меня и доктора в город.

Остророги знали Геллу, они подхватили её на ивовые палочки, но доктора брать отказались.

– Это не наш любимый повелитель. Это какой-то самозванец. Наш повелитель выпустил из острога звездолётчиков и пошагал с ними в Ботон. Перед ними сияло и светило какое-то неизвестное красное и со всех сторон рогатое существо. Оно было плоское, и круглое, и горячее. Мы даже немного опалились.

– Это его работа, невозможного Кукушкина! – крикнул доктор, а Гелла ударила остророгов ивовой палочкой. – Никогда не думал, что от такого мелкого существа пойдут по Юкате такие глубокие и горячие круги.

Остророги сморщили мордочки – так уж не хотелось им тащить на себе этого неопознанного козерога, но делать нечего. Гелла – чёрная красавица – махала и махала перед ними ивовыми прутиками, так она может надорваться, а всё-таки она у них была единственная Грозоветка на всю Юкату или даже на всё созвездие. Не станет её, кем же они будут в грозу любоваться? Когда начинается над Юкатой гроза, то Гелла так пляшет, что кажется, будто начинают расти над планетой словно на Земле необыкновенные серебристо-чёрные деревья. Деревья так нужны Юкате – говорят, о них можно точить рога…

– Трогай, – сказала Гелла. – В погоню за невозможным Кукушкиным!

И остророги бросились вперёд, прокалывая пространство острыми длинными иглами.

ЗАЯЧИЙ СЛУЧАЙ

Расстегай Иваныч в два счёта настиг Того, промчался у Того под животом, как под сводом огромной серой арки, и вдруг потерял спортивный интерес к этим гонкам и резко свернул в сторону. Ему показалось, что где-то в той стороне, ужасно далеко отсюда, вспыхнуло ослепительное горячее солнце и позвало его к себе.

Теперь обе непослушные собаки бежали в разные стороны, и Тагер, сгорая от стыда, принялся звать их и докричался до того, что потерял голос. Голос, что называется, взял и провалился куда-то.

– Ни бе, ни ме, ни кукареку, – весело сказал Андрюшка.

Тагер выразительно на него посмотрел, на большее у него не хватило сил: надо было молниеносно решать, за кем мчаться дальше.

И, к всеобщему удивлению, Тагер предпочёл Расстегая Иваныча, этого непрофессионала.

– Делай, как я! – крикнул он поисковой группе и бросился за Расстегаем Иванычем.

Расстегай Иваныч был неузнаваем: от усердия он шевелил ушками, его глаза янтарно светились, шёрстка посверкивала и потрескивала, как будто по ней пробегали маленькие молнии, а нос словно бы удлинился и стал похож на маленький рог.

Того бежал и бежал в свою сторону без оглядки – он привык к тому, что хозяин сначала отставал, а потом всегда догонял его, но когда Того наконец оглянулся, сзади никого не было. Хозяин, оказывается, взял да бросил его. «Беги, Того, беги один, куда хочешь. У меня теперь есть другой пёс. Он хоть и маленький, но лучше тебя». Того завыл от позора и обиды и помчался сам догонять хозяина.

Расстегай Иваныч между тем не собирался останавливаться, а, наоборот, ускорил бег.

Светлана Леонидовна скоро начала отставать, зато Андрюшка и Перепёлкина бежали с удовольствием, зорко поглядывая друг за другом, чтобы не дать себя обогнать.

Нырненко замыкал эти незапланированные Тагером скачки-бега.

У Тагера в записной книжке лежал план поисковой операции, но Расстегай Иваныч на пару с Того спутали ему все планы.

Наконец Тагеру удалось наступить на поводок, и Расстегай Иваныч был мгновенно остановлен. Тагер кое-как собрал своих помощников в один круг и сипло сказал:

– Хватит бегать, искать надо.

Светлана Леонидовна прямо обиделась:

– Как будто это мы сами бегаем. Мы за вами бегаем.

– За мной бегать нечего. Я не люблю, когда за мной бегают.

– Ну знаете ли, – сказала Светлана Леонидовна и покраснела, – это уж слишком. Я за вами не бегаю.

– Простите, я думаю только о поисках невозможного Кукушкина. Не сердитесь.

Андрюшка с Перепёлкиной никак не могли отдышаться, поэтому молчали.

Как раз в поисковую группу вернулся нарушитель собачьих правил старый Того. Уши у него от смущения висели, как две тряпки, глаза округлились от сознания непоправимой вины и просили забыть всё.

– Хорош, хорош. Молодец. Так и продолжай, – сказал ему Тагер и отвернулся. Того опустил голову, взял в зубы поводок и попробовал несколько раз вручить поводок хозяину. Но Тагер сделал вид, что знать его не знает, и пошёл за Расстегаем Иванычем.

Того бежал рядом, сначала вопросительно, а потом восклицательно размахивая хвостом.

Незаметно поисковая группа очутилась на станции, где снуют туда-обратно электрички.

– Нам разве сюда? – удивилась Светлана Леонидовна.

Тагер хотел подтвердить, что не сюда, но, поскольку все планы уже были спутаны, авторитетно сказал:

– А куда же ещё?!

Далёкое солнце Расстегая Иваныча вдруг показалось ему близко-близко, он рванулся из последних сил, и Тагер, сам того не желая, в два прыжка очутился на железнодорожной платформе и под грохот закрывающихся дверей влетел в электричку. На этот раз поисковая группа оказалась на высоте – и от него не отстал никто. «Зачем это нам?» – только и успела подумать Светлана Леонидовна, а Того решил, что они с хозяином едут отдыхать за город – охотиться на зайцев.

Двери захлопнулись, электричка тронулась.

– Ваши билеты? – сказал контролёр.

Больше всех испугались Перепёлкина и Светлана Леонидовна. Немножко испугались Пчелинцев и Нырненко – им, очевидно, это было не впервой. Тагер, Того и Расстегай Иваныч совсем не испугались.

– Пройдёмте, пройдёмте, миленькие. По глазам вижу – нет билетов!

– Нету, – с интересом сказал Андрюшка. – Не успели.

– Первый раз вижу столько зайцев сразу. Невиданный улов! – сказал счастливый контролёр.

Как назло, Тагер был в штатском, пришлось показывать документы и долго объяснять, почему все поехали без билетов.

– А на собак билеты?

– Того служебный.

– Пускай этот, того, служебный, а этот? – Контролёр указал на Расстегая Иваныча.

– Так он же маленький, – взмолилась Перепёлкина.

– А ты, безбилетная дочка, молчи.

Светлана Леонидовна не знала, куда деваться от стыда; открылись бы двери, так бы и прыгнула вниз на полном ходу.

– Пройдёмте, пройдёмте, граждане без билетов! – очень громко сказал контролёр. – А вам, товарищ милиционер, всё же нехорошо на собачке экономить, – сказал он ещё громче.

– Это чёрт знает что! – вскипел Тагер. Собаки принялись лаять.

– Сейчас ещё и за лай оштрафую!

Железный Тагер не выдержал и обратился за помощью к пассажирам:

– Граждане пассажиры. Этот товарищ меня не понимает. Может быть, вы поймёте?!

И Тагер рассказал всему вагону, как всё произошло, кто они такие, кого они ищут.

Всё население вагона пришло в движение, только контролёр оставался невозмутимым – и не такое слыхал! – и хладнокровно писал квитанции на штраф – четыре на «зайцев»-людей и одну – на «зайца»-собаку.

– И меня тогда оштрафуйте, – сказал Тагер в знак протеста.

– Вас не могу, – с сожалением ответил контролёр. – Вы при исполнении. Никак даже с передатчиком? Вот бы мне такой. Тогда бы я штраф брал на расстоянии.

Тагер поскорее спрятал передатчик под пиджак – ещё услышат эту историю на другом конце города, засмеют, шагу ступить не дадут…

– Товарищ милиционер, товарищ милиционер, – протиснулся к Тагеру мальчишка, – подождите. Я хочу сказать вам… я видел…

Это был тот самый Котька, который несколько дней назад вместе со Славкой бежал по вагонам, спасаясь от контролёров.

– Вы про мальчишку говорили исчезнувшего. Так я его на капустное поле послал. Там теперь трубопровод для горячей воды тянут. Мальчишки брехали, что там летающая тарелка появилась. Я, вообще-то, не думал, что он поверит, – я бы не поверил. А может, он туда и не пошёл. Я, вообще-то, не пошёл бы… Он обещал ко мне зайти, если что увидит… Но он не зашёл. Значит, ничего не увидел.

– Твой билет?

Котька впервые захотел по-честному признаться, что он – настоящий «заяц», но Тагер его опередил:

– Какая ещё тарелка? – И на какое-то мгновение Тагеру вспомнился неопознанный предмет в первое ночное дежурство, но он тряхнул головой и сказал скорее себе, чем кому-то другому: – Чепуха! – и добавил специально для контролёра: – Не пойму, кто ты – преступник или свидетель, но на всякий случай я тебя арестую. Иди вперёд и не вздумай бежать! – И он подмигнул Котьке.

Потрясённый контролёр ахнул, а они пошли к выходу.

Тут электричка остановилась, оцепенелые Светлана Леонидовна и Перепёлкина вскочили, как ужаленные, и бросились к выходу, за ними потопали остальные.

– Штраф не считается! – вдогонку им крикнул кон тролёр. – Такое дело – человек исчез. Какой может штраф быть? Штраф быть не может!

Расстегай Иваныч вместе с Того радостно облаяли его на прощанье.

Электричка умчалась.

– Спасибо вам большое, товарищ милиционер. Я, честное слово, теперь всегда буду брать билет. А вам идти вон туда, видите – труба серебрится. Я бы с вами пошёл, да мать из командировки приезжает, много дома дел. Если найдёте его, спросите Котьку. Вам каждая собака покажет, где я живу.

Обрадованные и повеселевшие «зайцы» вышли на тропинку, по которой когда-то шёл Славка. Возглавлял группу Расстегай Иваныч, который как-то вдруг устал. Что-то томило его, как бы разливалось внутри, становилось тепло и дремотно. Тагер старался идти рядом со Светланой Леонидовной. Ему хотелось сказать ей что-то хорошее, но это хорошее никак не выговаривалось. У него опять куда-то подевался голос, и получалось только кашляющее нечеловеческое «Кххч!»