Текст книги "Рекламная любовь"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13
«ГОЛДОДРАНЦЫ»

После перерыва настроение Грязнова улучшилось настолько, что он почти ласково спросил Самойловича:

– Как я понял, золотым бизнесом Трахтенберг занимался до поры до времени…

– Совершенно верно. Вот мы и подбираемся к событиям не столь отдаленным. Итак, как я уже рассказал, Трахтенберг вел бизнес с размахом. Но, как я опять же говорил, изначально «золотом» занимались чеченцы. И наступил момент, а это конец девяносто четвертого года, когда Трахтенберг начал составлять им серьезную конкуренцию. Они, как мы помним, вывозили за рубеж и золото, и скрап, то есть золотой лом. Скажем, скрап выгоднее продать в той же Турции или Индии. Цена лома пятьсот восемьдесят пятой пробы – пять-шесть долларов за грамм. Плюс полтора доллара за работу турецким ювелирам. Вернувшись в Россию в виде золотого изделия, тот же грамм стоит уже пятнадцать – двадцать долларов. Но изделие нужно продать. А самый большой рынок сбыта золотого товара – Москва. Но там уже вовсю орудует Трахтенберг. Так пересеклись их интересы. Чечены пожаловались своему «русскому» другу, всенародно любимому олигарху Осинскому, которого, как вы знаете, я курирую далеко не первый год. Почему пожаловались, а не разобрались с Арнольдом сами? Потому что именно в это время Трахтенберг-рекламщик весьма успешно рекламировал компанию «Аэрофлот – Российские авиалинии».

– Наш пострел везде поспел! – недоверчиво хмыкнул Грязнов.

– Именно так, – невозмутимо подтвердил Самойлович. – Золотой бизнес был отлажен, приносил огромную прибыль, часть которой Арнольд вкладывал в рекламу. Реклама была его любимым детищем. Для души. И вот Осинский, который был весьма доволен Трахтенбергом-рекламщиком, вызывает его на разговор. Распечатка этого разговора здесь, – Самойлович указал на одну из папочек. – Суть же беседы состояла в том, что Осинский пообещал Трахтенбергу участие в предвыборной кампании президента в обмен на уход Арнольда из «золотого» бизнеса. Арнольд обещает подумать. Пока он думает, ОРБ ГУ МВД как бы внезапно организует рейд по проверке ювелирных магазинов Москвы. Причем проверке подлежат именно магазины Арнольда. Вот здесь Трахтенберга выручил Сидихин, занимавший тогда высокий пост в ОБЭП и, как уже говорилось, «крышевавший» Арнольда от этого ведомства. В ночь накануне проверки в ювелирных магазинах «левый» товар был изъят и перепрятан, а «черная» бухгалтерия уничтожена. Акция ничего не дала. Вернее, пострадали именно чечены, которых никто не предупредил. В их магазинчиках и было найдено «левое» золото. Ну и они, конечно, озверели. У Трахтенберга была любовница, некто Нина Шелестова. Очень красивая была женщина.

– Была?

– Да, была. Однажды утром после совместно проведенной ночи Арнольд с подругой вышли из подъезда ее дома. Во дворе их ждал автомобиль. Из соседнего подъезда вышел мужчина в надвинутой на глаза шапочке и в упор расстрелял Шелестову. После чего скрылся.

– А Арнольд?

– Ни единой царапины. Просто расстреляли женщину на его глазах, и все.

– Охрана?

– Охранник не успел открыть ответный огонь. После убийства Шелестовой последовал еще один звонок от Осинского, в котором тот выражал соболезнования и напомнил, что у него, Трахтенберга, есть еще жена и дочь. И Трахтенберг сдался. Или принял правильное решение… Поскольку взамен весьма рискованного и очень криминального бизнеса вошел в бизнес престижный и респектабельный. Осинский сдержал слово: агентство «АРТ» получило эксклюзивные права на ведение рекламной кампании президента. Арнольд же вскоре занял пост председателя совета Российской ассоциации рекламных агентств.

– Для того чтобы расчистить ему место, и было совершено покушение на Ивана Артеменко?

Самойлович кивнул Александру:

– Видимо, да. Артеменко был обстрелян при выходе из своего дома.

– Что же он так сдался-то? Отказался от золотой жилы? – недоверчиво произнес Грязнов. – Некоторые люди за этот металл не только любовницами жертвуют…

– Думаю, во-первых, он просчитал ситуацию. Я не случайно говорил о том, что подпольное клеймение нельзя было отличить от легального до поры до времени. Как раз тогда, когда Арнольд покинул золотой бизнес, на легальных ювелирных заводах было введено лазерное клеймение, которое резко отличалось от самопального. Вести дело дальше в таких условиях было слишком рискованно. Во-вторых… Я занимался Трахтенбергом в связи с разработкой золотого подпольного бизнеса. Естественно, велась прослушка разговоров, была наружка и все такое… И знаете, у меня о нем сложилось двойственное впечатление: с одной стороны – прагматик, играющий за гранью фола; по сути – уголовник. С другой – этакий артист, обожающий светскую жизнь, хорошее вино, красивых женщин, светские тусовки, и вообще… Человек, который желал публичности. А какая может быть публичность при таком, мягко говоря, неприглядном занятии? Конечно, мы могли взять его еще тогда, в девяносто пятом. Но тогда Осинский был главным финансистом «семьи» – и этим все сказано. Арнольд же, я говорю это с уверенностью, так как располагаю распечатками его самых откровенных разговоров… с женой, например… Так вот, он прекрасно понимал, кого пиарил на пост президента. Видел, в каком физическом состоянии находился кандидат. И предполагал, что смена декораций произойдет достаточно скоро. И Осинский вполне может утратить свое влияние. Так и получилось. И что мы вскоре увидели? Осинский сидит за границей, как крот в норе…

Теперь о Сидихине… Этот гражданин продолжал вариться в той же кастрюле. Он, в отличие от Арнольда, не умел ничего другого, кроме как брать взятки. И «лег» под чеченов. И был взят с поличным в рамках проведения ФСБ операции по пресечению нелегального золотого бизнеса. И получил срок. Тогда была обезврежена группа чеченских контрабандистов. Выяснилось, что нелегальное золото шло и на нужды боевиков. Вот так-то! Сейчас подпольный золотой бизнес переживает весьма трудные времена. И, надеюсь, они будут еще труднее для его участников. А что Трахтенберг? Это респектабельный бизнесмен, весьма состоятельный, если не сказать больше… и уважаемый в соответствующих кругах господин.

– В таком ранге его и взорвали, – злорадно заметил Грязнов.

– Думаю, что заказчика преступления вам следует искать не в среде золотопромышленников. Арнольд давно и навсегда сошел с этой сцены.

– Спасибо за наводку. Вернее, за «отводку»… – язвительно произнес Грязнов.

Самойлович повернулся к Турецкому:

– Я рассказал все это потому, что вы, Александр Борисович, наверняка раскопали бы в прошлом Трахтенберга «золотую страницу». Советую не тратить понапрасну время на разработку ложной версии. Здесь, в этих папках, документы, подтверждающие мой рассказ. Копии, разумеется. Если вам что-нибудь понадобится, материалы в вашем распоряжении. Только…

– Разумеется. Полнейшая конфиденциальность, – понимающе кивнул Турецкий. – А все же, нет ли у вас своей версии случившегося?

– Увы, нет. С тех пор, как Трахтенберг перешел в рекламный бизнес, я им больше не занимался. Так что ничем более помочь не могу, уж не обессудьте.

Самойлович поднялся, чопорно простился и удалился.

– Фу, черт, я окно открою – дышать нечем! – взревел Грязнов.

– Да, проветрить не мешает, – согласился Александр.

– Да я от него, от Самойловича, проветрить хочу! Ну не люблю я его! Всю эту их контору…

– Ты вот, Слава, кипятишься, а они небось тебя слушают. Здесь, поди, жучков-то понаставлено… – рассмеялся Турецкий.

– Да и плевать! Пусть слушают! Я их за это и не люблю! Ты помнишь, как он сказал: самые приватные разговоры? С женой! Это, значит, мужик обласкал свою бабу, слов ей хороших наговорил… Или еще чего… Может, вскрики какие… Мало ли у Кого как это происходит… А они все это дело слушают… Кончают или нет?

– Ладно, Славка, не кипятись! Мы и сами прослушкой занимаемся, когда это для дела нужно. Ты-то что? Святее Папы Римского?

– Нет, конечно, – буркнул Грязнов.

– А чего злишься?

– Времени жалко! Он у нас все утро отнял! А толку? Сам и сказал в конце разговора: не тратьте время на разработку ложных версий! Сказал «не тратьте», а сам полтора часа «ла-ла-ла»…

– Ну, полтора часа – это не полторы недели. Так что расслабься. Кроме того, это ведь ты настаивал на выяснении, почему зэка Сидихин находился в машине магната Трахтенберга, так? И собрался заняться этим вопросом. И, конечно, уперся бы рогом в «золотой бизнес» и начал бы копать со свойственной тебе неукротимой энергией… А теперь мы знаем, почему полковник приперся к Арнольду. Прижали их там, в колонии поселка…

– Демино.

– Вот-вот. Прижали его, благодаря твоему доблестному Колобову, вот и ринулся Сидихин за помощью к давнему другану Арнольду. Которого когда-то спас от крутых ребят из ОРБ. Только просчитался мужик. Попал как кур в ощип. Так что спасибо Самойловичу! Он твое время сэкономил.

Грязнов лишь возмущенно фыркнул.

– Сейчас коньячку выпьем… Кофейку…

– Вот это другой разговор, – спустил на тормозах Грязнов. – Это слова не мальчика, но мужа! Наливай!

Глава 14
ШУМНЫЙ ПРАЗДНИК

Сергей шел к Машиному дому, отчаянно волнуясь. Он всегда волновался, каждый раз. Но нынче – особенно. Сегодня был день рождения Маши. Сергей бережно нес в руке лилию. Она была абсолютно неправдоподобна: с плотным мощным стеблем, усыпанная раскрывшимися цветками и нераскрытыми бутонами, и сами эти цветки были какого-то нереального цвета – густого кирпично-красного с почти черными переливами. Он не знал, отчего выбрал именно этот цветок, несколько даже зловещий в своей диковинной красоте… Может быть, этот цветок чем-то напоминал ему Машу? Но Маша хрупкая, легкая. И говорит быстро и легко, и лукаво бросает на него быстрые взгляды, и легко хохочет, и легко переходит на слезы… Но тем не менее что-то роковое, чем была насыщена лилия, проступало и в Маше. Не в том смысле роковое, что навлекающее беды и напасти, а в том, что ее невозможно забыть! Да, Машу невозможно забыть, выкинуть из головы, перешагнуть этот этап жизни, перелистнуть страницу… какие еще расхожие сравнения используются по этому поводу? Сережа очень хорошо понимал, что Маша – это навсегда. Как бы ни сложились их отношения дальше, Маша – это навсегда!

И он очень волновался, понравится ли ей странный цветок. И вообще… то, как он сегодня выглядит. Он очень долго собирался, прихорашивался, менял перед зеркалом галстуки. Их было всего два, поэтому выбрать подходящий было очень сложно. Сережа выбрал наконец темно-серый. И пришлось идти к маме, чтобы она помогла. И стараться не встречаться с ней глазами, когда мама, поднявшись на цыпочки, старательно завязывала узел. И встретившись, выдержать мамин взгляд, печальный и потаенно-ласковый. Стоило Сергею протянуть руку и погладить маму по плечу или просто улыбнуться ей широкой мальчишеской улыбкой, мама тотчас растаяла бы как мороженое в теплой руке. И потрепала бы его волосы, и пошутила бы как-нибудь по-дурацки, неуклюже, но очень трогательно. И он, Сережа, прижал бы маму к себе и закружил бы ее по комнате… Потому что на самом деле он был счастлив, просто нужно было все время напоминать себе, что он счастлив! И не помнить про деньги, вытащенные из комода…

Нет, об этом думать нельзя! Лучше о чем-нибудь хорошем. Вот как они вчера ходили за покупками! Сережа вспомнил и рассмеялся. Маша была такая деловитая, торговалась на рынке! Это было так смешно… Сережа смеялся, а она ворчала, что он мешает ей сбивать цену.

– Ты лучше постой вон там, у входа. А то с тобой невозможно. Ты готов втридорога покупать, а у нас карман не резиновый.

И от этого «у нас» Сережино сердце сладко ныло. Они накупили всякой всячины выше головы.

– Куда столько? Ты же говорила, что мы будем вдвоем? – удивлялся Сережа.

– Ну мало ли… Вдруг кто-нибудь вспомнит и нагрянет неожиданно. Хозяйка должна быть готова ко всему.

И это «хозяйка» тоже согревало его сердце. Потому что создавало иллюзию общей жизни, общей судьбы. Потом они долго выбирали торт. И купили очень красивый – йогуртовый, украшенный натуральными фруктами. Ломтики персиков и киви сейчас, в самом начале весны, казались приветом из знойного лета, которое обязательно наступит! И они с Машей поедут на юг. Они уже решили…

Еще он волновался оттого, что Маша поручила ему купить спиртное. И он мысленно сравнивал список, который она ему вручила, с количеством и качеством бутылок, позвякивающих в пакете. Кажется, все правильно! Коньяк, шампанское, бутылка французского вина и два пакета сока. И минералка. Да, минералку он тоже не забыл. Пакет был тяжелым, но своя ноша не тянет.

Он поднялся на четвертый этаж, позвонил. Маша открыла, и Сережа внутренне охнул. Она была такая… Такая, что невозможно представить! Он вначале даже не заметил, что она в домашнем халате.

– Осторожно, прическу не помни, я только что из парикмахерской, – улыбнулась Маша, подставляя для поцелуя щеку.

Он и не мыслил, что можно дотронуться до забранных вверх в какую-то замысловатую прическу волнистых волос. И только приложился к горячей, бархатной щеке. Как к иконе.

– Это тебе, – Сережа протянул лилию.

– Боже, какая красота! – искренне восхитилась Маша.

У Сережи отлегло от сердца. Радость и гордость заполнили его: вот эту, самую прекрасную на свете, женщину он может назвать своей! Она радуется и ему самому, и его подарку. Он ей угодил!

– Проходи! Я еще салат делаю. Скоро закончу. Ну давай цветок и проходи! Что ты стоишь как столб? – смеялась она.

Сережа прошел в комнату. Стол был покрыт белой скатертью, но еще пуст. Из магнитолы лилась танцевальная музыка, Маша, подпевая, устроила лилию в высокую вазу, водрузила на середину стола.

– Ну вот и праздник пришел в дом! – опять рассмеялась она и закружила Сергея по комнате.

И он, преисполненный щенячьего восторга, подхватил ее на руки и крепко прижал к себе.

– Ну хватит! Хватит! Прическа! – прикрикнула Маша.

Сережа тут же осторожно, словно хрустальную вазу, поставил ее на пол.

– А куда ты подевала Александру и ее папашу?

– Папаша уехал в командировку, представляешь? Вот удача! А Алька сегодня в вечер работает. Она поздно придет. Ну мы ей оставим, конечно… Еды много.

Маша указала на подоконник, где, тесно прижавшись друг к другу, стояли накрытые пленкой мисочки и тарелки.

– Ты расставляй тарелки, бери из серванта. Ставь бутылки, закуски, а я на кухне салат доделаю, переоденусь и вернусь.

Она чмокнула его и исчезла. Сергей принялся за дело. В прихожей зазвонил телефон. Маша подошла, произнесла какое-то приветствие особенным, волнующим таким голосом… Сережа пытался прислушаться, но она заговорила тише. Чтобы расслышать ее слова, нужно было бы убавить звук магнитолы, а сделать это Сергей не мог – получилось бы, что он подслушивает… Он машинально расставлял на столе тарелки, миски и мисочки, мясные и рыбные деликатесы. «Кто бы это мог звонить? С кем это она так…» Как – так? Он и сам не мог бы ответить. Но тревога охватила его.

Дверь отворилась, Маша вошла в новом платье. И Сережа снова онемел. И забыл про все свои тревоги. И опять стоял молча, сраженный наповал.

– Нравится? – смеялась Маша. – Ну что ты вытаращился? Ты же его видел, мы же вместе покупали: Эй, очнись!

Она щелкнула перед его лицом пальцами и вдруг, подцепив подол, прошлась по комнате в некоем подобии фламенко, щелкая пальцами взамен кастаньет.

– Открывай шампанское!

Пробка вылетела из бутылки прямо в потолок, они хохотали, Сережа наполнил высокие бокалы искрящимся напитком.

– За тебя, Маша! Ты самая прекрасная женщина на свете! И я тебя очень люблю!

– Спасибо, миленький! Ты у меня тоже самый хороший!

Холодное шампанское обжигало горло, пузырьки били в нос. Маша морщила его и становилась похожа на маленькую девочку. Он любовался ею и не мог налюбоваться…

И вдруг все изменилось. Сережа не сразу понял, что в комнату вошла Александра, а за ней еще две девицы.

– Ага! Смотрите-ка, стол накрыла! А кто тебе разрешал брать самые дорогие тарелки? – с места в карьер взвизгнула Александра. – Раздевайтесь, девочки! – бросила она через плечо.

Девицы начали стаскивать шубы.

– Ты же сама… – задохнулась от возмущения Маша. – Ты сама разрешила взять посуду!

– Но не лучший же сервиз! Это, между прочим, мамин сервиз! Покойной мамы! А ты его схватила ручищами…

– Да подавись ты своим сервизом! – закричала Маша.

Началась безобразная базарная сцена. Сергей и неизвестные девицы молча взирали на двух орущих женщин, словно присутствовали на каком-то дешевом спектакле.

– Девочки, не нужно ссориться! Аля, ну зачем ты так? У Маши день рождения…

– А ты молчи, маменькин сынок! Вот возьми ее к себе, там и командуй!

– Я… Я… – растерялся Сергей.

– Что – я? Я, я… головка от х…!

Эта матерная фраза совершенно потрясла Сергея.

– Ты! Что! Себе! Позволяешь! – словно речевку, выкрикнула Маша. – Все! Идем отсюда, Сережа! Я здесь ни на минуту не останусь! Пусть подавятся!

Она кричала, а руки ее шустро запихивали в пакет шампанское и бутерброды с икрой.

Он и не заметил, как они оказались на улице, на своей скамейке.

– Мерзавка! Это она специально праздник мне испортила! – В голосе Маши звенели слезы.

– Ну что ты, Машенька, ну успокойся! – Он попытался прижать к себе ее голову.

– Не трогай! Прическу испортишь! – взвизгнула Маша.

Сережа испуганно отшатнулся. Но она тут же сама к нему прижалась.

– Извини, милый. Она просто завидует мне! Что ты у меня есть, такой хороший… Плевать на прическу! Кому она теперь нужна? Знаешь, давай-ка шампанского выпьем!

Она достала из пакета шампанское и пару пластиковых стаканов.

«Откуда у нее стаканы? Как будто знала, что мы уйдем…» – успел подумать Сергей.

– Давай за нас! Никто нам не помешает, – произнесла Маша и всхлипнула.

– Ну что ты, Машенька, ну не надо… Хочешь, пойдем в кафе? Давай?

Маша отрицательно замотала головой.

– Нет, миленький, не хочу. Куда я такая зареванная? Ты и так столько денег потратил. А мы хотели на лето копить, на отпуск. И вообще… я хочу не в кафе. Я в свой дом хочу. Понимаешь? Пусть маленький, пусть частичка дома, но моя. Вернее, наша.

– Будет, Машенька, все у нас будет!

– Когда, милый? Мне уже двадцать три. Многие ровесницы уже детей имеют. А у меня ни кола ни двора…

– Я обещаю тебе. Все у нас будет! Правда! И очень скоро, вот увидишь!

– Да? – Маша улыбнулась. – Ну давай за это и выпьем!

Они глотнули шампанского. Внезапно повалил густой мокрый снег. Целыми хлопьями.

– Ой, миленький! Я ведь без шапки… – Маша вскочила, подняла воротник пальто.

Сережа попытался стянуть куртку, чтобы сберечь ее прическу.

– Не надо, миленький! Простудишься. Да и я замерзла. Пойду я, ладно?

– А я? – растерялся Сережа.

– И ты иди. Иди домой. Что же поделаешь? Раз уж так дышло… Ну, я побежала, а то снег…

И Маша исчезла. Сергей поднялся со скамейки, тупо глядя на захлопнувшуюся дверь подъезда, не замечая мокрых хлопьев, падающих на голову, стекавших холодными струйками за воротник куртки. Через пару минут к Машиному подъезду буквально подбежал мужчина в кожаной куртке. Он прижимал к груди букет.

«Еще у кого-то день рождения», – машинально подумал Сергей и побрел к дому.

День рождения был все тот же, в той же квартире, за дверью которой раздавался веселый женский хохот. Мужчина позвонил, услышал перестук каблучков. Дверь отворили.

Он почти забыл, как она выглядит. Помнил, что красива, но как? И когда увидел, растерялся. Девушка, стоявшая перед ним, была не просто красива… Она была еще удивительно мила. Белозубая улыбка, ямочки на щеках, волнистые волосы подняты в прическу, которая открывала чистый лоб, бледно-зеленое платье, облегавшее ее тонкую фигурку, – все это создавало образ такой… милой уездной барышни и светской львицы одновременно.

– Вы Маша? – уточнил мужчина.

– А вы меня не узнали? – легко рассмеялась девушка. – Вот это да! То есть вы могли перепутать адрес, зайти в другую квартиру и поздравить другую женщину, так?

– Нет, конечно, – улыбнулся мужчина, – просто я не ожидал… Вы гораздо красивее, чем мне запомнились.

– Ну проходите, забывчивый мужчина!

– Меня зовут Арам.

– Я помню, я, в отличие от вас, все помню, – нараспев произнесла Маша, впуская его в квартиру.

– Это вам, – он протянул букет чайных роз.

– Спаси-и-и-бо! – пропела Маша. – Мои любимые цветы. Раздевайтесь, проходите, все уже за столом.

Арам прошел в комнату. Огромный трехстворчатый шкаф делил ее почти надвое. Обстановка очень скромная. За накрытым столом – три девицы, довольно невзрачные. Особенно на фоне именинницы. Подобным девушкам лучше не дружить с такими Машами. Правда, стол накрыт с размахом: бутерброды с икрой, семга, севрюга, мясные нарезки, салаты… Чего только не было! И напитки присутствовали. Две бутылки шампанского, вино, коньяк… Ага, коньячок-то, конечно, паленый. Откуда же непаленому взяться?

– Можно и мне свою лепту внести? Настоящий, армянский. Пять лет выдержки. – Арам водрузил на стол бутылку.

– О, спасибо! Знакомьтесь, девочки. Это Арам, реставратор из Москвы. Он будет реставрировать у нас храм Успения Богородицы. А это мои подруги:

Аля, Рита, Галя, – достаточно небрежной скороговоркой представила она подруг.

Лицо одной из них явно омрачилось.

– Арам, с вас тост! – потребовала Маша.

Мужчина наполнил бокалы.

– Что ж, с удовольствием. Поскольку мы собрались за этим столом по вполне определенному поводу, первый тост за Марию. За женщину, которая носит столь удивительное имя. Мария – это мать Христа. Мария – это лики мадонн с полотен гениальных живописцев.

– Магдалина – тоже Мария, – вставила одна из девиц, кажется, Александра.

Маша бросила на подругу злобный взгляд.

– Что ж, Христос ее принял. Она омывала ему ноги… Кающаяся грешница угоднее Господу, чем гордячка, почитающая себя невинной. Но речь не об этом. Я хочу поднять бокал за прекрасную женщину, которой так подходит ее имя. Я хочу пожелать вам, Мария, светлых солнечных дней, наполненных радостью; жарких ночей, напоенных любовью; верных друзей, счастья в каждом прожитом дне. Ибо…

– …Каждый кузнец своего счастья, – насмешливо добавила Александра.

– В общем, да! За вас, Мария! Какие у вас милые подруги, – не удержался Арам.

– Да уж, – процедила Маша. – Что ж, спасибо за теплые слова. Очень красивый тост.

Они выпили. На некоторое время воцарилась тишина. Звякали столовые приборы, передавались друг другу мисочки и тарелки с закусками. Но над столом витало напряжение, словно гроза ходила где-то рядом. И вот-вот должно было громыхнуть. Кроме того, Арам заметил наконец, что девушки изрядно пьяны.

Все, кроме Маши. Это хорошо. Может, быстрее по домам отправятся…

– Можно мне еще тост?

– Конечно, Арам! Вы у нас за тамаду, – поощрительно улыбнулась Маша.

– А у нас бокалы пустые! – вскричала Александра.

– Это мы мигом исправим!

Арам разлил коньяк, поднялся:

– Высоко в горах Кавказа стоял замок прекрасной царицы Тамары. Славилась царица не только красотой, но и богатством. И было у нее жемчужное ожерелье, краше которого не видели люди. Каждый вечер снимала царица свое ожерелье и оставляла на окне, чтобы проснуться от сверкания камней в лучах восходящего солнца. И вот однажды утром горный орел увидел ожерелье, подхватил его своими когтями и унес с собою. Но в его острых, как кинжал джигита, когтях разорвалась нить, связывающая драгоценные камни, и рассыпались жемчужины по горным склонам… – Арам сделал паузу. – Но четыре жемчужины упали сюда и сидят за этим-столом, радуя взор мужчины. Предлагаю тост за вас, милые дамы! Каждая из вас – настоящая жемчужина!

– О-о-о!! – вскричали дамы.

Арам чокнулся с каждой из девиц. Александра насмешливо кривила губы.

Выпили за прекрасных дам. После чего застолье оживилось. Посыпались вопросы:

– Арам, а вы где работаете?

– Я реставратор, девочки.

– Я ведь вам говорила, – вставила Маша.

– А что вы окончили?

– Архитектурный.

– В Москве?

– Конечно.

– И как там, в Москве?

– А что там? Суета сует… «Коль пришлось тебе в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря», – нараспев произнес он.

– Это вы сами придумали?

– Это Бродский, – раздраженно заметила Маша.

– Ну не такая уж у нас и провинция, – обиделась Александра.

– У вас замечательный город, – легкий поклон в ее сторону.

Эта баба начала всерьез раздражать Арама. Он вообще не предполагал увидеть здесь такой избыток женских тел. Он совсем на другое рассчитывал… В прихожей зазвонил телефон.

– Тише, девочки! – вскричала Маша. – Пожалуйста, две минуты тишины!

Она выскочила из комнаты. Девицы переглянулись, хмыкнули.

– Что за таинственность? – поинтересовался Арам, наполняя бокалы.

– Ха! Это Машкин жених звонит, не иначе! – брякнула Александра.

– Жених? У нее есть жених?

– Ну какой он жених… Малявка такой. Она им вертит, как хочет.

– А что же его сегодня здесь нет?

– Сегодня-то? – Александра взглянула на подруг.

Девицы неожиданно прыснули.

– Был он уже сегодня…

И все трое расхохотались. В комнату влетела красная как рак Маша.

– Я же просила вас потише! Слышно же, что хохот стоит!

– Это мы случайно…

– А кто звонил-то, Машка? – захлебывалась от смеха Александра.

– Ты… Что ржешь? – выкрикнула Маша и осеклась, поймав взгляд Арама. – Что смешного? – надменно произнесла она. – Звонили старые друзья. Чтобы поздравить…

– Старые? – И Александра опять расхохоталась.

Глаза Маши засверкали. Арам поспешил подняться:

– Девочки! Еще тост!

– Давай!

– Наливай!

– А что так мало-то? Побольше лей…

– Так вот. На берег быстрой горной реки однажды вечером пришла девушка. Стройная, как тополек, быстроногая, как козочка, легкая, как весенний ветерок. На берегу ждал ее прекрасный юноша. Они сидели рядом, говорили друг другу слова любви, юноша ласкал девушку, а девушка не отворачивала лицо… На другой вечер на берег вновь пришла девушка, стройная, как тополек, быстроногая, как козочка, легкая, как весенний ветерок. И вновь ждал ее юноша. И говорил ей слова любви. И они ласкали друг друга. И в третий вечер было так же. И много еще вечеров приходила на берег девушка, туда, где ждал ее влюбленный юноша… – Арам снова сделал театральную паузу. – И каждый вечер юноша был один и тот же, а девушки – разные. Так выпьем же за постоянство мужчин и непостоянство женщин!

– Как, как? – не поняли девушки.

– Ничего себе! – усмехнулась Маша. – Это про вас, Арам?

– Ну что вы, Мария! Это же шутка!

– Ну если только шутка… – Маша подняла бокал.

– А-а, – облегченно вздохнули девицы и засмеялись.

– Это не про Арама, это про Машку, – вставила вдруг изрядно пьяная Александра.

– Она тоже шутит, – не глядя на подругу, напряженно улыбнулась Маша.

«М-да, пора сваливать, пока они не передрались до поножовщины. Только милиции мне и не хватало», – решил Арам и поднялся.

– Милые дамы! К сожалению, мне пора. В гостинице очень строгий персонал. Да и вставать рано. Мария, спасибо за прекрасный прием. У вас очень милый дом.

– Это не ее дом, а мой. Машка у меня угол…

Маша резко поднялась.

– Пойдемте, я вас провожу.

Они вышли в прихожую.

– Какие у вас странные подруги… – Арам натягивал куртку.

– Да ну их! Какие они мне подруги? Работали когда-то вместе. Вот и приперлись. Все настроение испортили… – Маша кусала губы– Вы уж извините, что так вышло…

– Ну что вы? Я счастлив, что познакомился с вами. Может, я вернусь попозже, когда они уйдут? – склонился к ней Арам.

– Нет, это невозможно. Они будут сидеть до упора. Пока все не выпьют. Знаете, вы можете завтра с утра зайти. Я буду одна. Хоть поговорим по-человечески…

– Замечательно! Так и договоримся. В десять я буду у ваших ног.

Он взял ее руку, поднес к губам, поцеловал каждый палец.

Маша глубоко, порывисто вздохнула.

Закрыв дверь, Мария вернулась в комнату, уперлась руками в бока, готовясь дать волю чувствам.

– Ну что, змея, довольна? Выгнала мужика?

– Я, что ли, выгнала? – тут же включилась в ссору Александра. – Он сам ушел.

– От вас уйдешь! От вас каждый нормальный мужик сбежит! Стервы нетраханые!

– Ты потише! Ты что себе позволяешь в моем доме?

– А что ты пьешь и жрешь в своем доме? Кто это все на стол поставил? Здесь на полторы тыщи рублей!

– Ты, что ли, тратилась? Это недоумок твой купил. Еще неизвестно, на какие деньги! Где это он полторы тыщи взял? Год стипендию откладывал?

– Не твоя забота!

Маша мерила шагами комнату. Подошла к столу, налила себе полный бокал коньяку, залпом выпила, начала убирать закуски.

– Все! Пожрали на халяву и хватит! Я лучше завтра Сережу позову.

– Ха! Да я, может, тебя завтра из дому выгоню.

– С какого перепугу? Я за месяц вперед заплатила!

– Или Сереженьке твоему расскажу, как ты его паришь по полной программе.

– Не смей! Только попробуй! Стерва ты, Алька!.. Мы же вместе с тобой это придумали.

– Мало ли что… Я не придумывала, чтобы ты на меня кричала, как бешеная. И вообще, это ты придумала! Это тебе захотелось чурке пыль в глаза пустить: вот моя квартира, вот какой я стол накрыла!

– Ты же согласилась! Еще и чувырл своих привела. Жрали, пили за мой счет…

– Не за твой. За счет твоего недоумка.

– Все равно! И он не недоумок! Ты еще пойди найди себе такого мальчика… Чистого, хорошего… И зачем ты перед Арамом гадости всякие… Что я тебе сделала? Обшиваю тебя с ног до головы…

– Подумаешь! Ты живешь почти задаром. И еще мужиков сюда таскаешь. Раз уж таскаешь, так таскала бы на всех. А то только себе! Платье нацепила, прическу навертела! Вон я какая красавица, а вы все уродины, так, что ли?

– Так, так! Вы все уродины! – яростно рассмеялась Маша. – Да если бы я и сотню привела, они все мои были бы! На тебя и твоих зачух никто бы и не взглянул!

– Ну все! Ищи себе новое жилье! Хватит! – взвизгнула Александра.

– Вот именно! Хватит, обшивай тебя, папаше твоему жрачку готовь да еще терпи его щипки и приставания…

– Ничего, от тебя не убудет. Ты вон на улицах мужиков цепляешь. Чурок всяких. Да может, ты уже заразная?!

– Сама ты… У тебя небось одно место паутиной заросло за ненадобностью. Там уже пауки небось ползают!

Девицы не участвовали в разговоре, молча поглощая все, что еще стояло на столе, не забывая также подливать спиртное. Крик стоял до тех пор, пока по водопроводной трубе не постучали соседи. Враждующие стороны тут же смолкли. Словно дождались наконец сигнала, позволяющего остановить ссору без ущерба для собственного достоинства. Как говорится, боевая ничья.

Девицы, подъев остатки закусок, поднялись.

– Ладно, Аля, мы пойдем, – лениво произнесла одна из них.

– Ага, пора уже, – согласилась вторая, ковыряя в зубах. – Классно посидели! И чувак клевый был. Ну, пока, девчонки.

Они выкатились. Александра демонстративно улеглась в постель с книжкой в руке.