Текст книги "Рекламная любовь"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Зачем? Его агентство процветало, и так бабки шли немереные.

– Так не на него же одного они шли. Во-первых, их там трое учредителей, как ты помнишь. Управление коллегиальное. Прибыль на паях. Приходилось делиться. И чтобы он не имел своего собственного кусочка? Такой весь нараспашку?

– Ну не знаю. Что гадать. Давай слушать запись моей беседы с его предшественником, Иваном Артеменко, калекой и матерым человечищем.

Турецкий включил диктофон, зашуршала пленка. Грязнов внимательно слушал, иногда – посмеиваясь и поглядывая на Александра.

Александр хмуро курил. Наконец запись кончилась.

– Нет, как он тебя отделал-то, Санечка! – хохотал Г рязнов. – И про козлов пассаж не слабый, и про собственное превосходство… Как же ты вытерпел, гордый наш?

– Еле сдержался! Если бы не тяжелое увечье, я бы с ним по-другому… А так что ж, лежачего не бьют.

– Не похож он на лежачего, – усмехнулся Грязнов.

– Ты не хихикай! Ты слушай! Ничего в глаза, то есть в уши, не бросается?

– Так, так… А ну-ка, прокрути еще разок… Ага! Вот здесь. Стоп! Слушаем.

Турецкий отмотал пленку, нажал «пуск». Оба внимательно слушали чуть приглушенные пленкой мужские голоса. Вот голос Турецкого:

Вопрос: Кстати, вы, конечно, знаете, что два месяца тому назад на Трахтенберга уже было совершено покушение?

Ответ: На Трахтенберга?

Вопрос. Ну да… Взрывчатка также была в его автомобиле. Взрыв произошел, когда Трахтенберг находился в нем. Все так же.

Ответ. Так же?

Вопрос: Ну… Не совсем так. В первом случае взрывпакет был прикреплен к днищу. И пострадал Малашенко, охранник Арнольда. Но во втором-то погиб он сам!

Ответ: Думаю, что и в том, и в другом случае пострадал тот, кто должен был пострадать.

В о п р о с: То есть… Вы считаете, что первый взрыв был предназначен охраннику? Мы знаем, что пострадавший был рядом с Трахтенбергом на протяжении более десяти лет. То есть должен был пользоваться его неограниченным доверием. Это что же, Арнольд его наказал?

Ответ: Заметьте, не я это сказал.

Вопрос: Но за что?

Ответ: Батенька, вы слишком много задаете вопросов. На которые…

– Ладно, хватит, – остановил запись Турецкий. – Ну что? Ты на что обратил внимание? – словно сверяясь со своим впечатлением, спросил он приятеля.

– На то, что, во-первых, он тебе постоянно отвечает вопросом на вопрос. Это, правда, принято в еврейских семьях.

– Артеменко-то каким боком?..

– Я шучу, Санечка. Главное, он ясно дает понять, что все не так просто с этими двумя взрывами.

– Вот именно! Прямым текстом! Что же получается? Трахтенберг устроил взрыв, предназначенный охраннику? Причем мы видим абсолютно схожий почерк: четко направленный взрыв, кумулятивное взрывное устройство. Просто снайперские взрывы, ей-богу! Словно исполнены одними руками. Или одной командой. Но со слов Артеменко, Трахтенберг наказал своего охранника. Получается, что Трахтенберг хотел убрать Малашенко руками подчиненных, так, что ли?

– Может быть. Но, в конце концов, бывшие гэбэшники сидят в охране не только Траха. В команде его конкурентов такие же ребятишки парами ходят. И методы у них могут быть одинаковые. Возможно, что и первый взрыв предназначался Траху, но ошибочка вышла. Которую через пару месяцев исправили. Говорил же Артеменко про марку «Горбань». Что они не поделили?

– Это нам Олег Левин расскажет. Жду его с минуты на минуту… Во всяком случае, немедленно следует разыскать Малашенко! Я уже распорядился на этот счет.

В этот момент в дверь просунулась коротко стриженная голова оперативника Фонарева.

– Входи, – махнул ему рукой Турецкий.

Шура вошел. По комнате поплыл запах алкоголя.

– Это что еще такое? Ты пьян, что ли? Ты где был? – изумился Александр Борисович.

– Пиво с мужиками пил, – вставил Грязнов.

– Нет, Александр Борисович! Я был на задании! У родственников погибшего водителя Шатрова.

– А почему от тебя спиртным разит?

– Так поминки же! Оказывается, Шатрова сегодня хоронили.

– Хорошо устроился! – покачал головой Александр. – Специально, что ли, такой день для визита выбрал?

– Не, они мне сами назначили… Хотели, чтобы и я помянул.

– Больше некому, что ли? Садись давай. Отчитывайся. Раз уж на поминки попал, спецназ-то видел? Я имею в виду охрану.

– Не-е! Те на джипах приехали, деньжищ матери сунули, по рюмке хлопнули и отвалили. Когда я пришел, там только сын был с женой. Мать Шатрова спала уже. Я с этими двумя общался.

– Под протокол?

– Не, не стали бы они под протокол. Я ж их разговорить хотел…

– Разговорил? – строго спросил Турецкий.

– Ну, в общем, да.

– Информацию принес какую-нибудь?

– Ну, в общем, нет.

– Так за каким чертом ты там сидел? – взревел Турецкий.

– Ну не совсем, чтобы не принес… Они, конечно, про заказчика преступления ничего не знают. Вообще, Николай говорит, что покойный брат, водила Трахтенберга, никогда ничего о своей работе не рассказывал. Что вся эта работа была обставлена с жуткой секретностью. Якобы Шатров давал подписку о неразглашении и все такое… И проговорился Николай, что Трахтенберг жутко боялся покушения. Что Семен, мол, никогда заранее не знал, куда ехать за шефом: то ли домой, то ли в офис, то ли в его публичный дом.

– Как-как? Куда? – изумился Турецкий.

– В публичный дом.

– Это что же, он по девкам публичным ходил? – не поверил Грязнов.

– Нет! Это прозвучало так, что, значит, дом терпимости принадлежал самому Трахтенбергу. Жена брата, она болтливая такая хохлушка, да еще и выпила…

– В твоей компании, – не удержался Турецкий

– …Так она прямым текстом подтвердила, что, мол, был у Траха– это они его так называли, публичный дом. Она еще добавила: «что там эти девчонки из телика».

– Из какого телика?

– Я-то откуда знаю! Этот брат покойного, он так потом распсиховался, что я еле ноги унес. Чуть диктофон не выронил!

– Так ты с диктофоном был? Запись сделал?

– Ой! Забыл совсем! Вот же она!

Фонарев полез в карман, извлек черную пластиковую коробочку.

– Ну ты, Шурка, даешь! – только и вымолвил Турецкий. – Включай!

– Сейчас, сейчас, Сан Борисыч, – засуетился Фонарев.

В комнате установилась тишина. Все трое пододвинулись к диктофону.

– Что там за музыка? Не слышно ничего! – злился Турецкий.

– Это у них Синатра пел. Не мог же я сказать, чтобы выключили, – шепотом оправдывался Фонарев.

– Молчи! – цыкнул Грязнов.

– Вот! Вот оно!

С пленки послышался нетрезвый голос Фонарева:

«– А что же они не остались посидеть? Товарища добрым словом помянуть?

– Так чтобы разговоров лишних не было. Вопросов-ответов»

– отвечал также весьма нетрезвый женский голос.

– Это Алена, жена брата, – пояснил Фонарев. На него шикнули.

«– Это про публичный дом, что ли?

– Да! И про это! Нам-то Сенька рассказывал…

– Что он тебе рассказывал?»

– Во! Это брательник его, Николай. Слышали, как заорал? – опять вставил ремарку Шура.

– Заткнись! – зашипел Турецкий.

«– Так… Как што, коханый? Про девчонок с телика… Он же их прямо с экрана и туда…

– Ты че? Бредишь что ли? Выпила лишку, так иди спать! Пошла, пошла.

– Ты че? Я тебе кто? Че я такого сказала? Товарищ и так знает. Он же сам сказал. И ты первый начал!..»

Мужчины дослушали запись до конца, молча посмотрели друг на друга.

– Ладно, Шура, ты домой дуй, отсыпайся. Если бы не эта пленка, выговор тебе был бы обеспечен!

– А так?

– А так тоже обеспечен. Пить не нужно на боевом задании, – как бы строго произнес Турецкий. Глаза его смеялись.

– Ага! Понял, Сан Борисыч! – расплылся Фонарев.

– Исчезни с моих глаз!

– Уже исчез!

Дверь захлопнулась. Друзья остались вдвоем.

– Ну, как тебе информация? – Турецкий закурил очередную сигарету.

– Так вот же, Санечка! – возбужденно откликнулся Грязнов. – Вот тебе и секретный личный доходец! Подпольный публичный дом!

– Да ну тебя, – отмахнулся Турецкий.

– А что? Помнишь, Артеменко говорил тебе, что Трахтенберг отбирал для своих роликов исключительно незнакомые публике лица.

– Да, будущих артистов набирали чуть ли не с улицы…

– Вот! Но ведь среди них могли быть девушки, которых вообще никто не стал бы искать. Мало ли таких…

– Дай юноши тоже…

– Вот именно! Отснялись в ролике, показали себя во всей красе, страна на них каждый день по сто раз насмотрелась – и вперед, осваивать древнейшую профессию. Днем ты видишь прелестное создание на экране, выставляющим свои исключительно гладкие ножки, от которых мухи дохнут…

– Не дохнут, соскальзывают.

– Неважно… А вечером ты эти ножки себе на шею закидываешь…

– Эй, ты что это, старый? Ишь, размечтался!

– Я ж не о себе! Это как версия!

– Да ну тебя, Славка! В чем версия-то состоит? Ревнивая шлюха устроила взрыв? И где же она пластит добыла? Как бомбу смастерила? А кто ее на крышу положил? Мальчик из того же борделя подпольного? Я в публичный дом слабо верю. То есть вообще не верю! Респектабельный был человек, у него репутация! Накрыть же могли в любой момент. Нет, он побоялся бы.

– А подпольным золотишком баловаться, будучи одновременно ректором вуза, это как? И не просто баловаться, а поставить дело на широкую ногу, чеченам конкуренцию составить! Это не опасно? А Трахтенберг не побоялся! И не поверю я, что он из подпольного «цеховика» переделался в белого пушистого зайчика-бизнесменчика. А касательно того, что накрыть могли или могут – так на то и конспирация, и секретность, и подписки о неразглашении, и конверты пухлые… Потому и брательник убитого водилы на твоего Шурку вызверился. Понимает, что там секретность легко обеспечивается: одно лишнее слово – камень на шею и в речку, раков кормить. И вспомни, какую фразу произнес Артеменко в адрес Трахтенберга: «Мертвые сраму не имут». К чему эта цитата из библии?

– Ладно. Это отдельная тема. Меня в данный момент интересует, что могло произойти между Трахтенбергом и его охранником Малашенко… Как его имя? Забыл, черт!

– Григорий Николаевич, – напомнил Грязнов. – Сейчас позвоню своим. Что они там, заснули?

Но мобильник Грязнова зазвонил первым.

– Грязнов, слушаю. Не нашли? Как? А дома? Нет? А что соседи? Понятно… А жена у него есть? Где? Так, так… Установите наружку. Еще нужно выяснить, есть ли на нем автомобиль. Номер узнайте. Ищите машину. И еще раз допросите начальника охраны, Смирнова. Надавите там на него!

– Пропал, что ли?

– Со слов соседей, Малашенко после катастрофы, ясное дело, в больнице валялся. И домой уже не вернулся.

– А что жена?

– Жены тоже давно нет. Где она– соседи не в курсе. Говорят, Малашенко жили очень замкнуто, но не так чтобы дружно.

– А что говорят коллеги по работе? Начальник службы безопасности фирмы Смирнов?

– И сам Смирнов, и его коллеги показывают, что, после того как Малашенко выписался из больницы, шеф, то есть Трахтенберг, якобы назначил ему весьма солидный пансион. И отпустил восвояси. Чтобы, значит, Григорий Николаевич жил себе на покое. Где он обитает, никто не ведает. Якобы собирался пожить у друга в деревне, но адреса не оставил.

– Врут ведь, сволочи! Помнишь, когда Малашенко на своих костылях пришкандыбал на место взрыва, он что сказал?

– Что?

– Его спросили, откуда он знает про взрыв, а он ответил, что ребята из охраны позвонили. Из джипа сопровождения.

– Правильно. Мой Колобов им тот же вопрос задал. Они ему дали номер мобильного. Только не отвечает мобила. Малашенко вполне мог сменить номер.

– Что же твой Колобов… Неужели не выпытать…

– Санечка, ты не забывай, что там не братки узколобые беседу ведут. А офицеры, некоторые из ГРУ, как Малашенко. Их с кондачка не возьмешь. Они сами кого хочешь заговорят. Их только с использованием спецсредств допрашивать. С каким-нибудь «коктейлем правды».

– Размечтался! Ладно, это все девичьи грезы. Нужно найти Малашенко! Чует мое сердце, он нас и к заказчику убийства приведет. Если не он сам им и является… Да где же этот Левин, черт его раздери!

– Я здесь, Александр Борисович! – в дверях стоял «важняк» Олег Борисович Левин, бывший стажер, а ныне первый помощник Турецкого.

Глава 21
«ГОРБАНЬ» И ГОРБАНЬ

– Садись! – указал на стул Турецкий. – Кофе будешь?

– Только кофе? – как бы обиделся Левин.

– Нет, Слава, ты посмотри, с кем я работаю! Один является в кабинет пьяным, другой хоть и вошел трезвым, но тут же требует налить!

– Заметьте, не я это сказал, – вставил Левин.

Грязнов расхохотался.

– Этой фразой меня уже достали, – взревел Александр, разливая коньяк и кофе.

– Холодный? – дотронулся до чашки Олег.

– А тебе еще и подогреть?

– Нет, хотелось как раз холодненького. На улице жара дикая. У нас нынче два погодных режима: холодно и жарко. Нормы не бывает.

– Норма – это вообще понятие относительное. Что в папочке? Не томи.

– В папочке кое-что по «Горбаню». И про взаимоотношения двух гигантов: рекламного агентства «АРТ» и известной алкогольной компании.

– Ну-ну. Мы внемлем. Облегчайся.

– Я к вам прямо из агентства «АРТ». Беседовал с их топ-менеджером Ханиным. Вот что он мне порассказал. С полгода тому назад Горбань уступил права на свою продукцию их рекламному агентству. Те поначалу нарадоваться не могли: немного рекламы товарного знака «Торговый дом «Горбань», и знаменитую водку начали раскупать с небывалым энтузиазмом. Объем продаж возрос в двадцать раз. Продавали до двух миллионов бутылок в месяц. Бешеные деньги. В общем, в «АРТ» надышаться не могли на свое приобретение. Но радовались они рано. Вскоре на экранах телевидения, практически по всем каналам, по десять раз на дню начал появляться сам Вадим Вадимыч Горбань. Да не просто так, а сидя в ледяной проруби в одних портках. Вадим Вадимыч купался, одной рукой проламывая глыбки льда, в другой же, высоко поднятой над лысеющей головой, был зажат компакт-диск, на котором крупными буквами было начертано: «Служба Горбаня».

– Я этот ролик видел! – вскричал Грязнов. – Только не помню, чего этот мужик голый вещал…

– О чем вещал Вадим Вадимыч с телеэкранов – об этом чуть позже. Сначала об ответных действиях «АРТ». Ребята развернули нешуточную кампанию под лозунгом: «Настоящий Горбань только один!» Ответ Керзону заключался в установке рекламных щитов с вышеупомянутым слоганом, где «артовцы» пытались объяснить народу, что нормальная водка и закуска не имеют никакого отношения к ненормальным купальщикам. Щиты были расставлены не только в столице, но и во многих других городах с областной и районной судьбой. В целом на это мероприятие было затрачено около полумиллиона долларов. Кроме того, ныне покойный, а тогда вполне активный господин Трахтенберг направил от имени «Торгового дома «Горбань» письмо однофамильцу с требованием употреблять впредь для рекламы своих компакт-дисков умеренное словосочетание «Служба Вадима Вадимовича Горбаня».

– Б-р-р, ничего не понимаю, – взъерошил шевелюру Грязнов. – А ты, Саня?

– Пока тоже не очень. Давай по порядку. Как я понял, Горбань продал свое имя «АРТу»?

– Йес! Сначала, правда, он его создал. Горбань сам себя раскрутил, что правда, то правда. Затем решил, что данное имя, в данном словосочетании, ему надоело, и продал марку ТД «Горбань» Трахтенбергу. Это понятно?

– Допустим.

– Продать-то он его продал, но продолжал использовать в другом словосочетании. Не «Торговый дом», а «Служба Горбаня».

– Зачем?

– Чтобы продолжать зарабатывать деньги на своем имени. Уже проданном.

– Купаясь в проруби?

– Ну да! С компакт-диском в руке. И при этом вещал.

– Что он вещал-то?

– О! Хороший вопрос.

Я тебя сейчас тяжело раню и тяжело убью, – пообещал Турецкий.

– Согласен, но чуть позже. Господин Горбань рекламирует новый товар. На компакт-диске записаны шумы. Вот, взгляните на диск.

– Ну и чего? Компакт как компакт. На обложке лысый дурак в проруби. И что там, на диске?

– Шумы. Но не простые, а целебные.

– О чем шумим?

– Шумим о здоровье. Мне там в офисе «артовцы» дали клип посмотреть. Горбань вещает, что причина всех болезней – внутреннее состояние человека. Его внутренний настрой. И если настрой хороший, то и болезней никаких не будет. Так вот, на компакт-диске записаны, как говорит в ролике Горбань, «интерактивные ресурсные гармонии», – сверившись с записью, процитировал Левин. – Причем шумы эти не слышны, вместо них звучит музыка, я прослушал диск. Но, как сказано в аннотации, «недоступные уху частоты действуют исключительно положительно на внутренние органы». Горбань предлагает много вариантов дисков для «активации ресурсных гармоний тела и духа». Например, есть такая гармония, цитирую: «задающая так называемый альфа-ритм, который вводит мозг в особое состояние, когда с огромной интенсивностью генерируются творческие мысли, смелые яркие идеи». Есть еще кое-что.

– Подожди! – взревел Грязнов. – Ты что нам принес? Это же платье голого короля! Торговля воздухом!

– Йес! Так говорят и в «АРТ». Подобной белиберды Горбань настрогал на несколько десятков компактов. Каков итог? Наши отечественные дураки, а вернее, дуры скупают эту хренотень пачками. А умные мужики перестают покупать одноименную водку, полагая, что это одна и та же шарашкина контора, у которой коллективно отъехала крыша. То есть он им свое имя продал, а потом его испакостил.

– И что Трахтенберг?

– Сначала пытался урезонить Горбаня, затем начал готовить документы для суда. И пообещал вышеозначенному товарищу, что процесс будет весьма шумным и в результате господина Горбаня отправят на психиатрическую экспертизу.

– Потом?

– Потом был взрыв. Трахтенберг погиб.

Мужчины замолчали.

– Так вот он, заказчик преступления! Крупный мужчина с залысинами на башке, компактом в руке и бомбой в трусах! – изрек Грязнов.

– А что говорит топ-менеджер… Как его?

– Ханин? Он высказывается в том смысле, что смерть Трахтенберга была выгодна Горбаню. Чтобы, значит, избежать прилюдного разоблачения и позора.

– Свихнуться можно. Слава, наливай! Да полнее!

– В твои наперстки больше десяти граммов не нальешь.

– Мы это исправим. – Турецкий выставил граненые стаканы.

– Наливай!

– Вот это тара! – одобрил Грязнов. – По соточке хватит?

– Сто пятьдесят! Иначе я сегодня с ума сойду! Но пока мы, как говорится, при памяти, тебе, Олег, поручается проникнуть в эту «Службу Горбаня». Если тебя, конечно, допустят до тела…

– Допустят! Я уже договорился о встрече на завтра.

– С кем?

– С Горбанем.

– Вот как? Тогда за успех нашего безнадежного предприятия!

Глава 22
МЕССИЯ

Олег Борисович Левин прошел сквозь стеклянные двери. Могучий охранник без лишних церемоний весьма тщательно сверху донизу ощупал «важняка» из Генеральной прокуратуры, после чего над металлической вертушкой загорелся зеленый кружок и Левин был впущен в святая святых – головной офис Вадима Вадимовича Горбаня.

За вертушкой его поджидала аккуратная барышня «белый верх, темный низ», которая встретила Левина странным приветствием:

– Мы рады видеть вас в мире претворения Суперидеи вашей жизни и рады вашей доброй Суперволе, которая позволит вам ее осуществить!

– Здравствуйте, моя фамилия Левин, – представился весьма удивленный «важняк».

Девушка повела прямыми плечиками, развернулась этаким подиумным разворотом и зашагала, безмолвно предлагая Левину следовать за ней туда, где в конце коридора определялся холл. Левин последовал, раздумывая над странными приветственными словами барышни. Чем ближе приближались они к холлу, тем явственнее слышались голоса. Вернее, как бы хоровое пение. Причем хоров было несколько.

Широкий холл был обставлен по принципу «необходимое и достаточное». Разумеется, присутствовали низкие столики и кожаные диваны, стойка наподобие «ресепш», но никакой зелени, никаких кадок с пальмами или фикусами… Единственным украшением выкрашенных в оранжевый цвет стен были убранные в темные деревянные рамочки какие-то свитки или письмена. В холл выходило несколько дверей, из-за которых и слышалось не то пение, не то молитва.

– Пока идет утренний аутотренинг, вы можете ознакомиться с постулатами Вадима Вадимовича, – произнесла девушка таким тоном, словно допустила Левина к святая святых, разрешила припасть к истокам, как сказал бы Грязнов.

Левин задумался было, где истоки. Но тоненький пальчик недвусмысленно указывал на настенные росписи. Левин подошел. «Заповедь первая, – прочитал он. – Внеси свой добрый вклад в общество! Не ленись, отдай – и тебе воздастся! Не бойся много работать: везет тому, кто везет!..»

Так… что там дальше? «Заповедь вторая. Экономия и прибыль – две сестры, идущие по жизни рядом. Помнишь народную мудрость: «копейка рубль бережет»? Так оно и есть! Экономь! Не растрачивай попусту ресурсы! Береги мозг – не трать его на пустые забавы! Направь энергию на дело компании – получишь прибыль!»

О господи, куда он попал? Что еще? Следующие заповеди были посвящены «любви к делу», «духовному и физическому совершенствованию», а завершал все это мракобесие растянутый над входом транспарант: «Думай только о хорошем!»

Прислушавшись, Левин начал различать отдельные слова в застенном жужжании:

– Думай о хорошем! Думай о хорошем! – доносилось из-за одной двери.

– Нет границ разуму и успеху! – скандировали из-за другой.

– Ты велик настолько, насколько велики твои мысли! – убеждали из-за третьей двери.

Левин отшатнулся к простенку и тут же уткнулся глазами в стенгазету. Некто Мироедов писал, что: «Пять принципов Горбаня приняты коллективом как обязательная норма жизни! Чтобы глубже проникнуть в их суть, мы делаем работу поэтапной. Каждый месяц проходит под знаком одного из принципов». Затем мы обсуждаем и общие результаты компании, и личный вклад каждого работника…»

Неслабо! Это что, общество хаббардистов?

Пока Левин раздумывал над ответом, двери всех аудиторий распахнулись, густой людской поток заполнил холл. Из коридора прямо на толпу надвигалась высокая, осанистая фигура главы корпорации «Служба Горбаня» – самого Вадима Вадимовича.

– Здравствуйте, мои дорогие! – приветствовал он служащих.

Общий восторженный гул.

– Вы пришли работать?

– Да!

– Помните, мысль материальна! Если вы думаете об успехе, он обязательно придет!

– Да!

– Помните, деньги – не самоцель. Но это цель для достижения других целей!

– Да!

– Идите и работайте!

Толпа ринулась в еще одни двери, которые были выкрашены тем же цветом, что и стены, и оттого ранее незаметны. Теперь же створки дверей широко распахнулись, словно гигантским пылесосом всасывая людской поток. В опустевшем холле остались только Горбань, девушка за стойкой и Олег Левин.

– Ну, здорово, мужик! – громогласно поприветствовал «важняка» из Генпрокуратуры обыкновенный мессия Горбань.

– Здравствуйте. Моя фамилия Левин. Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры. – Олег решил представиться официально, чтобы странный Горбань не хлопнул его, паче чаяния, по плечу.

И как в воду глядел. Горбань подошел и с размаху, от всей души, саданул «важняка» по плечу. Тот едва удержался на месте.

– Зовут-то тебя как, милый?

– Олег Борисович. Я к вам, Вадим Вадимович, с официальным визитом.

– Это понятно, это понятно! Что ж, пойдем в чертоги мои.

Горбань широко зашагал по все тому же длинному коридору в обратном направлении, отворил еще одну высокую дверь:

– Прошу!

Кабинет главы корпорации «Служба Горбаня» являл собой подобие библиотеки. Причем библиотеки одного автора. Повсюду: на стенах, на столах, на книжных полках – висели, лежали, стояли книжки и книжечки с надписями: «памятки Горбаня», «цитаты Горбаня«…Определялись буклеты с улыбающимся Горбанем на обложке, все те же пресловутые компакт-диски.

– Ну как жизнь, Олег? – напористо поинтересовался Горбань. – Как здоровье?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Вот, это неправильный ответ! Нужно отвечать – супер! Понимаешь, мысль материальна! Как ты скажешь, так и будет. Ты своими словами даешь себе команду в подсознание, дурилка! Поэтому, даже если ты подыхаешь, даже если у тебя температура сорок или рак в четвертой стадии, ты все равно говоришь себе: здоровье у меня супер! И всех докторов к чертовой матери! И лекарства все на помойку! Все лекарства внутри тебя. Понимаешь?

Левин извлек из дипломата диктофон, установил его на столе.

– Я к вам, Вадим Вадимович, вот по какому делу, – стараясь сохранять самообладание, размеренно произнес Олег. – Вы знаете, что десять дней тому назад был взорван автомобиль господина Трахтенберга…

– Конечно, знаю! Как не знать! Жаль мужика, да что поделаешь! Но мы венок на могилу положили, это дело святое. Я даже службу заупокойную заказывал. А как же? Но… как говорится, жизнь продолжается. Верно?

И Горбань, сменив скорбное выражение лица на жизнерадостно-жизнеутверждающее, произнес:

– Чайку выпьешь? Дивный у меня чаек. На травах.

– Я сейчас включу диктофон и попрошу вас ответить на мои вопросы, – с расстановкой произнес Левин.

– Давай, включай, мил человек! Мне скрывать нечего, я весь нараспашку.

Правда ли, что в январе этого года вы передали рекламному агентству «АРТ» все права на использование бренда «Торговый дом «Горбань», или, сокращенно, ТД «Горбань»?

– Правда, святая правда! Передавал. За деньги, – уточнил Горбань. Видимо, для того чтобы Левин не заподозрил его в благотворительности.

– Понятно, – кивнул Олег. – Известно, что после передачи прав вы продолжали использовать свое имя в рекламных целях.

– Ну и что? Продолжал, конечно. А что такого? Имя-то мое. По паспорту я Горбань Вадим Вадимович, понимаешь? – как слаборазвитому ребенку объяснил Горбань.

– Я понимаю. Но агентство «АРТ» посчитало ваши действия неправомочными. Особо учитывая тот факт, что вы рекламировали себя не совсем традиционным способом.

– Это ты про прорубь, что ли? Про компакты мои? Побойся Бога, Олежка! Там ведь целебные шумы, ресурсные гармонии!

– Меня зовут Олег Борисович! Я вас попрошу официально…

– Я ж и говорю, Борисович, это все на благо людей, понимаешь? Чего же они цепляются-то?

– Топ-менеджер агентства «АРТ» показывает, что ваши эскапады в проруби губительно сказываются на уровне продаж продукции с логотипом «ТД «Горбань». Ваши действия наносят им финансовый ущерб. И, насколько мне известно, в «АРТ» готовили документы для арбитражного суда.

– Что ж, пусть готовят. Собака лает, ветер носит, а караван идет…

– В агентстве уверены, что судебный процесс был бы ими выигран. И на вашу деятельность был бы наложен запрет.

– Так чего же они не подали в суд?

– Трахтенберг был убит, и это обстоятельство отсрочило подачу иска. Люди напуганы.

– Так они считают, что я его грохнул? – расхохотался Горбань, демонстрируя тридцать два ослепительно белых вставных зуба.

– Что же здесь смешного? У вас тяжба с «АРТ», Трахтенберг обещал шумный судебный процесс, который полностью вас дискредитировал бы… И вдруг он погибает от руки киллера.

– А кто киллер-то? Вы бы у него спросили, кто его нанял.

– Киллер мертв.

– А, ну да… Забыл я. Чушь все это, Олежка! Полная чушь! Они мне работать не мешали, они мне не конкуренты, у меня вообще нет конкурентов, я иду своим путем. Это я им мешал. Я их раздражал, я возбуждал их зависть! Я отдал им раскрученный бренд, а они его просрали! Я создал новый бренд из ничего, исключительно из своих паспортных данных. У нас огромный объем продаж! Трахтенберга это бесило! Им было бы гораздо легче, если бы я был мертв. Так кто кого должен был убить?

Логично, отметил про себя Левин.

– А чем же вы таким занимаетесь, Вадим Вадимович? Чем торгуете и как? И почему у вас нет конкурентов?

– Потому что я избранник Божий!

Левин вскинул глаза. Горбань не шутил. Лицо его, обращенное вверх, засияло благоговейным огнем.

– Мне, видишь ли, Олеж…

– Олег Борисович!

– Ну да. Мне, Борисович, явление было во сне. Вот сплю я, а будто смерч на меня идет. И вокруг людей тьма. Все кричат, детишки плачут…

«Титьку просят», – стараясь сохранить чувство юмора, подумал Левин.

– …И только я один могу всех спасти, понимаешь? Я один! И вот я мысленно обращаюсь к. Богу, говорю ему: дай мне сил, Господи! И тут словно шаровая молния прямо мне в сердце… Просыпаюсь, и такой прилив сил, такая энергия… А ты ко мне с Трахтенбергом!

«Хорошо закручивает!» – отметил Левин и спросил:.

– Так чем же вы торгуете, Вадим Вадимович?

– Ага! Интересно? Вот это уже по существу! Понимаешь, когда наш рынок был завален импортом, мне хотелось вернуть людям отечественные товары. Я занялся водкой. Качественной водкой! А теперь все торгуют товарами, мне это неинтересно. Знаешь почему?

– Почему?

– Я посчитал, что максимум, что можно заработать на продаже товаров – каких бы то ни было, – это один-два миллиона долларов в год. Мне этого мало!

– А на чем можно заработать больше? «Уж не наркотики ли он мне назовет», – изумился про себя Левин.

– Зарабатывать можно на информации! Информация – это будущее бизнеса. У нас есть Интернет, и значит, есть все! Можно продавать…

– Компакты…

– Разумеется. Потом, у нас еще есть гороскопы. Добротная, качественная астрология мирового класса сможет прийти в каждый дом.

Левин огляделся. Нет, это не больница Кащенко.

– …Но кроме этого можно продавать другие виртуальные товары. И услуги. Например, аудит, услуги адвокатов, страхование, туризм – когда клиент сможет увидеть через Интернет свою комнату, и вид из окна, и ресторан, и пляж. А турфирма, в свою очередь, может увидеть чековую книжку клиента – и порядок.

– Виртуальную книжку? – уточнил Левин.

– Ну да! Еще я планирую создать виртуальный университет…

– Хорошо, хорошо, Вадим Вадимович. А что вы делали четырнадцатого июля сего года? – ласково спросил Левин.

– Четырнадцатого? Июля? Не помню. Что и всегда – торчал здесь с утра до ночи. Это каждый подтвердит, если нужно. Мы ведь работаем почти круглосуточно! Мною внедрена система сетевого маркетинга – это ноу-хау дает удивительное сочетание энергии, предприимчивости, свободы, равенства, братства…

«Знаем мы про это ноу-хау мошенников», – мысленно вздохнул Левин.

– Пойдемте, я покажу вам, как работают мои люди!

Нет, с этой энергией Левину было не совладать! Он выключил диктофон, пошел вслед за божьим избранником.

Они вошли в огромный зал, тесно заставленный офисными столами. На каждом – телефон-факс. В нескольких местах на высоких стульях сидели девушки «белый верх, черный низ». Стоял невообразимый гул. Время от времени то одна, то другая девушка выкрикивала:

– Партнер номер 3347 только что продал виртуальную гостиную за восемьдесят тысяч евро! Поздравляем!

– Партнер номер 456 только что продал виртуальное кругосветное путешествие за… Поздравляем!

У Левина перед глазами поплыли красные круги.

– Давайте выйдем!

Они вышли.

– Это ваши работники?

– Ну да, мои сетевики. Чем больше товаров они продают, тем больше зарабатывают. Это инициативные, постоянно растущие в бизнесе люди. Я горжусь своей фирмой, – произнес Горбань, и настоящие слезы заблестели в его глазах.

Час спустя Турецкий отпаивал Левина чаем с коньяком.

– Это настоящая секта. А Горбань – эдакий преподобный Мун отечественного разлива. Его паства обожает своего гуру. Впрочем, как это и принято в сектах. И все эти речевки, установки – чистой воды сектантство. Ты послушай запись. Только потом, без меня.