Текст книги "Прощай генерал… прости!"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

6

– О, какая приятная неожиданность!

Турецкий резко обернулся и увидел, как из шикарного «мерседеса», остановившегося у ворот больницы, медленно и степенно выползал Зорий Августович Белкин.

Александр Борисович изобразил удивление и слегка развел руками, показывая, что ничего неожиданного вокруг себя не видит. Но Белкин уже вперевалочку шел к нему навстречу, Турецкий немедленно достал сигареты и стал старательно закуривать, теперь уже нарочито демонстрируя, что руки у него заняты делом. Зорий Августович остановился на расстоянии чуть дальше двух протянутых рук – тоже дипломат.

– Слышал, у вас появились некоторые успехи, Александр Борисович? – дружелюбным тоном спросил он.

– Это хорошо, что вы так считаете. Вы по делу в это узилище людских горестей?

– Дела подождут. Как вы изволили заметить, людские горести бесконечны, а жизнь коротка.

– Да вот, был только что поучительный разговор с одной замечательной женщиной…

– А позвольте угадать? – Белкин сделал таинственное лицо и сказал: – Вероятно, с моей клиенткой Катериной Ивановной Пшеничной? Не то?

Если бы сейчас ворота сами по себе зашагали прочь или если бы на голову с грохотом повалилась больничная стена, Турецкий изумился бы гораздо меньше. Большой силы воли потребовалось, чтобы спокойно спросить:

– Давно?

– Что, позвольте?

– Клиентка, говорю, давно?

– Ах это? Мелочи, Александр Борисович. Если пожелаете, готов ввести вас в курс дела.

– Пожелаю, – нарочито растянул губы в улыбке Турецкий.

– Так я с удовольствием. Видите ли, Александр. Борисович… – Белкин неуловимым и ловким движением подхватил его под локоть и, уже не отпуская, медленно потянул за собой к больничным дверям.

Александру Борисовичу больше там сегодня делать было нечего, и он даже с места не сдвинулся, так что и Белкину пришлось остановиться.

– И что же я должен видеть, господин адвокат?

– Вероятно, вы уже слышали из многочисленных сообщений средств массовой информации, что Николай Степанович Бугаев, с коим вы имели честь познакомиться… э-э, не без моей помощи, под напором требований сибиряков, ну и так далее, не буду разбегаться мыслью по древу…

– Да уж, хотелось бы, да и время позднее.

– Для каких-то забот – да, а для чего-то, вполне возможно, и нет. Так о чем я? Ну да, под напором и так далее, он согласился с их требованиями и решил выставить свою кандидатуру на ближайших выборах в местные сенаторы, как они себя именуют.

– Ну и что?

– Как? Александр Борисович! Это же событие! Наконец, в кои-то веки к законодательной власти придет тот, кому это, простите, положено изначально! Как говорит народ, по понятиям.

– Это бандиты так говорят, Зорий Августович, а не народ. Смотрите не ляпните где-нибудь случайно, ведь поколотят.

– Э-хе, а вы все тот же шутник…

– А меня никакая свалка не исправит. Ну так какая же связь между абсолютно бесцельными потугами вашего клиента и посещением больницы? Не понял?

– Так я ж к тому и веду! Мы с… э-э, Николаем Степановичем продумали тактику его предвыборной борьбы. В отличие от вас, я никаких особых сложностей не вижу. Но – тем не менее. Итак, мы договорились, что одной из первых пиар-акций, как принято теперь выражаться в публичных… э-э, выступлениях, будет та, во время которой мы заставим государство выплатить пострадавшим в аварии вертолета людям и родственникам погибших материальную и моральную компенсацию. Это будет очень правильным шагом, поскольку привлечет внимание властей к простым людям, о которых все забывают, едва добьются реальной власти…

– Это верно. Вместо помощи страждущим карьеры лепят…

– Вот видите, и вы со мной согласны!

– Нет.

– То есть как, не понял? Но вы же сами?..

– Это я процитировал слова одного писателя, покойного, к сожалению. Очень он не уважал этих, которые лепят карьеры. В чем с ним, кстати, был полностью согласен и покойный губернатор Орлов. Но вам это неинтересно. Так вы, надо полагать, принялись за исполнение своей миссии? А не боитесь, что вас погонят взашей? Это же будет очень некрасиво, Зорий Августович! Поверьте, я уже видел подобное. И хочу на прощание дать еще один, чисто деловой, совет. Не ходите к Пшеничной. Во-первых, вас туда никто не пустит без моего разрешения. А во-вторых, даже и не думайте попасть кружными путями. Один тут попробовал, так похоронили неизвестно где. Я серьезно. А своему клиенту передайте: не о том ему бы сейчас думать.

– Это почему же?! – Белкин вдруг воинственно выпятил грудь и пошел на Турецкого этаким фертом.

– Может не успеть, – тихо сказал Турецкий и, повернувшись, пошел к воротам…

Сказать-то он сказал, но, скорее, чтобы смазать самодовольному адвокату по физиономии – не в прямом, в переносном смысле. Но тот счел предупреждение несерьезным и решительно двинулся к входу.

Александр Борисович ухмыльнулся, отошел в сторонку, чтобы его на видели из «мерседеса», и закурил следующую сигарету, решив немного подождать.

Дело в том, что там, в реанимации, сейчас сидели двое – Сева и Демидыч, обсуждали свои дела, Денис их о чем-то попросил по телефону. Турецкого это не касалось. Но позвонить-то он им тоже мог, разумеется. Что и сделал.

И вот наконец дождался. Распахнулись сразу обе двери, и из тамбура слишком резво вышел, даже как будто слегка выпрыгнул, неожиданно резвый такой адвокат. Он споро сбежал по ступеням, обернулся, словно желая что-то крикнуть, но передумал и уверенным шагом, непринужденно размахивая полами длинного плаща, направился к машине.

Когда он отъехал подальше, Турецкий набрал номер его мобильника:

– Зорий Августович, попробуйте для начала помочь с пенсиями семьям погибших. Но только не перестарайтесь, ведь точно поколотят. Всегда ваш…

ЭПИЛОГ

Две недели спустя, в самый разгар еще не санкционированной Избиркомом, но уже тем не менее начавшейся пиар-кампании по выдвижению кандидатов в краевое Законодательное собрание, город удивило известие – задержан и препровожден в Следственный изолятор по подозрению в организации ряда «заказных» убийств известный предприниматель Николай Степанович Бугаев. Левая пресса немедленно объяснила своим читателям, что несостоявшийся кандидат в законодатели является известным преступным авторитетом по кличке Колян Бугай. И на его счету… Далее перечислялись его многочисленные «подвиги». Но самое интересное заключалось в том, что эта пресса давно усвоила великое умение даже о явлениях отвратительных писать взахлеб, так, чтобы читателю нравилось. И не понять было, в конце концов, хороший человек или плохой этот Бугай? Кого он приказывал мочить? Неужели непонятно? Всяких гадов, обокравших простой народ! Партия мелких предпринимателей яростно обрушилась на левые силы, доказывая, что те готовы защищать всяких Бугаев, дающих им средства для существования. И пошло-поехало…

Турецкого вызвал в Москву Меркулов.

Александр Борисович доложил о том, что дело скоро можно будет передавать в суд. Ну а дальше?.. Тут он широко развел руки в стороны, словно собрался взлететь.

– Ты захватил материалы, которые я тебе велел подготовить? – неприлично строго спросил Константин Дмитриевич.

– Костя, не пугай, – со спокойной-улыбочкой парировал Александр Борисович. – Как поют в Одессе – «Вы хочете песен? Их есть у меня…» Выкладывать?

– Не здесь, – лаконично ответил Меркулов. – Тебя пригласят.

– А домой можно? Я сто лет жены не видел, детей, – заканючил Турецкий.

– Какой жены? Каких детей? Босяк, у твоей Нинки – школьные каникулы. И они с Ириной – тю-тю!

– Куда?! А я?!

– А ты сейчас отправишься в Ново-Огарево…

Когда-то для него было бы немыслимой честью получить приглашение президента для личной беседы. Теперь это стало делом. Таким же, впрочем, серьезным и важным, как и все остальные. Которые заслуживали названия – дело. Хотя иной раз даже распитие бутылочки коньяка на пару со Славкой Грязновым было делом важнее важных. Но это – так, попутные мысли…

Президент выглядел прекрасно. Поздоровались, пригласил немного прогуляться по аллее парка. Было тепло, настроение хорошее.

Сибирское дело действительно близилось к завершению. Бурят дал развернутые показания. Нашлись свидетели; которые их подтвердили. Обо всем этом неторопливо и сжато рассказывал Турецкий, как бы отвечая на не заданные еще вопросы президента.

– В связи с этим расследованием, Александр Борисович, в регионе возникла толковая инициатива по очистке рядов, силовых и правоохранительных органов. Вашего… дружеского толчка тут нет? – хитро усмехнулся президент.

– Сейчас вся Россия об этом думает. И ждет видимых результатов, я полагаю.

– Да. А в чем вы видите главную причину событий, которые в конечном счете привели там к столь тяжкому, я бы назвал, противостоянию власти и капитала?

– Я недавно в выступлении одного нашего экономиста такую фразу услышал. Во всем мире банкротство – институт оздоровления предприятия. У нас же – институт перераспределения собственности. Я согласен с ним. Большинство из тех, кто владеет собственностью и с кем мне приходилось сталкиваться в процессе расследования, вовсе не думают о здоровье государства. Они все еще перераспределяют. Орлов хотел поставить точку и публично заявил об этом. А для острастки Припугнул, как он это хорошо умел, что если, будут ему мешать, пересажает их всех. Не столько испугались, сколько поверили, что действительно может это сделать. И – результат… У нас недавно разговор возник любопытный. Кто-то сказал, что Орлову на Новодевичке якобы собираются памятник поставить – генерал во весь рост! Впечатляет, мол. А другой заметил: так ведь сущность-то его не в том была, чтобы давить все вокруг себя…

– Любопытно, – президент качнул головой, – что ответил бы генерал…

– Алексей Александрович в самую последнюю минуту своей жизни думал совсем не об этом.

– Да? – спросил президент с легким удивлением. – И вы знаете о чем?

– Он обращался к Богу с просьбой, чтобы не помешали России в ее процессе очищения души, ее воскресении.

– Вот как, – помолчав, сказал президент. – Пусть это будет и нам утешением…

– Он успел повторить последнее слово, как заклинание, несколько раз. И только после этого жизнь оставила его. Наверное, он видел в этом и свое оправдание на Божьем суде.

– Возможно, там… – Президент вскинул голову к макушкам сосен и сдержанно улыбнулся. – Ждет всех… Но у нас с вами, по-моему, нет никаких оснований судить его… Прощай, генерал…

– И прости…