Текст книги "Грязные игры"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

В один прекрасный день в квартире Бородина зазвонил телефон.

Павел взял трубку:

Алло?

Добрый день. Это Бородин?

Да, я слушаю.

Это Валентин Старевич говорит.

Бородин, конечно же, знал Старевича. Хотя и почти не имел никаких дел с возглавляемой им Российской хоккейной лигой.

Павел! Мне надо с тобой поговорить. Сегодня сможешь приехать?

Отказывать бывшему легендарному хоккеисту было неудобно. И Бородин согласился.

Тогда в три у меня в кабинете. Жду.

Павел особенно не задумывался, для чего Старевич пригласил его к себе. Пригласил – значит, надо.

Через полтора часа он уже подъехал к небольшому особнячку в переулке в районе Патриарших прудов. На третьем этаже находился кабинет Старевича.

A-а, здравствуй, здравствуй, Бородин. Мы уже тебя заждались! Проходи.

Старевич сидел не за своим письменным столом, а в одном из мягких кресел рядом с журнальным столиком – так называемом уголке для переговоров. Напротив Старевича сидел очень смуглый мужчина с черной курчавой бородой с проседью.

Бородину сразу бросился в глаза диссонанс между ним и Старевичем: тот большой, широкоплечий, щекастый, собеседник же Старевича был, наоборот, маленький, мелкого телосложения, с узкими изящными кистями рук и детскими плечиками. Он явно не был спортсменом, а тем более хоккеистом.

«Индус, что ли?» – машинально подумал Павел.

Но это был не индус...

Кресел в уголке для переговоров было всего два. Поэтому Павел, войдя в кабинет, остановился в нерешительности.

Но Старевич встал и поманил его рукой:

Иди сюда, Бородин. Знакомься.

Павел подошел. «Индус» встал и протянул свою узкую ладонь, которую можно было бы назвать девичьей, если бы не черные колечки волос, густо покрывающие тыльную сторону его рук.

Это Патрик Норд. Бизнесмен из Соединенных Штатов. Ты, наверное, уже слышал о нем?

Павел покачал головой:

Нет...

Старевич и Норд снисходительно улыбнулись.

Очень приятно!

Голос Норда неожиданно оказался очень низким и даже бархатистым. Павел пожал его руку. Ему показалось, что он взял кисть скелета. Она была прохладной, маленькой и очень жесткой.

Господин Норд хотел обсудить с тобой кое– какие дела. Так что вы поговорите тут, а я пойду.

Бородин и Норд сели в кресла. Старевич ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь кабинета. Павел услышал, как он дал своей секретарше наставление: «Маша, подай кофе. Больше никого не пускай и сама не заходи».

Несколько секунд Патрик Норд сидел молча, глядя на Бородина своими водянисто-серыми глазами. Потом, наконец, подал голос:

Так вот вы какой, «русский смерч».

К удивлению Павла, фраза была произнесена на чистейшем русском, хотя он уже готовился вести разговор по-английски.

Вы говорите по-русски?

Да. Я родился в России. А потом переехал в Нью-Йорк.

Норд широко улыбнулся. Павел не смог бы объяснить, почему ему не нравится этот человек.

Улыбка у него вроде приятная, голос тоже. Но что-то отталкивающее, причем непонятно что, исходило от него. Во всяком случае, Павел не мог представить его в коньках и на катке. И ему захотелось поскорее закончить этот разговор.

Я вас слушаю, господин Норд.

Норд кивнул.

Я недавно приобрел в собственность хоккейную команду. Раньше она ничем особенным не отличалась, хотя стабильно находилась в Высшей лиге НХЛ. Она называется «Нью-Йорк вингз». Слышали?

Павел кивнул. Действительно, была такая команда, не поднимающаяся выше трех нижних строк списка Высшей лиги.

Я решил, – продолжал Норд, – полностью обновить состав команды. Набрать лучших игроков. Причем, заметьте, только из числа русских хоккеистов. Несмотря на название, это будет русская команда. Я хочу собрать здесь всех звезд. И сделать так, чтобы «Нью-Йорк вингз» стала лучшей командой Америки. Короче говоря, я хочу в следующем году выиграть Кубок Стэнли.

Теперь пришел черед Бородина снисходительно улыбаться. Ах вот откуда эти слухи о новой команде! Этот Патрик Норд, несомненно, профан в хоккее. Собрать заново команду, вывести ее из числа аутсайдеров, да еще выиграть через год Кубок Стэнли – это просто фантастика. Павел так и сказал:

Это нереально.

Нет! – воскликнул Норд, взмахнув своими руками-соломинками, на которых болтались рукава пиджака, – нет, это реально. И это будет!

Павел пожал плечами. Как говорится, мечтать не вредно.

Уже проведена большая работа. Более того, почти собран основной костяк команды. Подписаны контракты с несколькими ведущими игроками.

С кем? – без особого интереса спросил Бородин.

Шаламов, Ким, Гуревич, Кравчук, Коняев, Зинчук, – загибал пальцы Норд, – ведутся переговоры с Карасевым и Замогильным.

Это был сюрприз. Норд назвал фамилии лучших игроков HXЛ. Шаламов, например, в прошлом году занял первое место в рейтинге по числу результативных передач. Павел не мог себе представить, что все эти хоккеисты, многих из которых он хорошо знал, так сразу согласились на предложение этого сомнительного Норда. Странно...

Я вижу, вы действительно набираете лучших игроков...

Норд самодовольно ухмыльнулся.

Ну и, как вы понимаете, господин Бородин, я не мог пройти мимо такой звезды, как вы. «Русский смерч» просто необходим в моей команде.

Павел с улыбкой покачал головой. Конечно, он профан. Кто же лично ведет переговоры с хоккеистами. А менеджеры на что?

Благодарю за предложение, господин Норд, но я решил взять небольшой тайм-аут. После работы с «Детройт террапинз» я хочу отдохнуть. Свяжитесь месяца через два-три с моим менеджером, и тогда, возможно...

Павел привстал, полагая, что разговор окончен. Однако Норд перегнулся через столик и положил руку на его колено. И надавил. Может, немного сильнее, чем то допускали приличия.

Подождите, господин Бородин. Мы еще не закончили.

Павел сел.

Я думаю, вы согласитесь, что соотечественники должны помогать друг другу на чужой земле?

Норд хитро посмотрел на Павла. А тот менее всего ожидал услышать такой странный довод.

Господин Норд, давайте поговорим через...

Нет, господин Бородин, давайте обсудим этот вопрос именно сейчас. Это очень важно для меня.

Ну хорошо. Господин Норд, обычно такие вопросы улаживает мой менеджер. Он выбирает из числа многочисленных предложений самые выгодные и проводит всю предварительную работу. Это его работа. Не моя, а моего менеджера. Я лишь даю свое согласие. Или отказываюсь от предложения.

Так дайте мне это согласие, – просто сказал Патрик Норд.

Для того чтобы дать согласие, – начал терпеливо объяснять Павел, – надо представлять себе условия, на которых вы можете пригласить меня в свой клуб. Нужно обсудить условия договора и так далее. Нужно хотя бы знать ваши материальные возможности.

О-о, – Норд закатил глаза, – возможности большие. Для начала я могу вам предложить...

Он назвал сумму. Павел сначала не понял.

Сколько?

Девятьсот тысяч. Вам я могу заплатить именно столько.

Бородин расхохотался. Сумма, названная Нордом, была настолько мизерной по сравнению с его прошлым контрактом и теми, которые ему предлагали сейчас, что, согласись он на нее, пожалуй, над ним смеялись бы все хоккеисты.

Вы шутите?

Нет.

Лицо Патрика Норда действительно было абсолютно серьезным.

Простите, господин Норд, скажите, вы читаете спортивную прессу? Вам известны средние гонорары в HXJI? А гонорары лучших игроков?

Да, мне известны размеры гонораров.

А сумма моего контракта с «Детройт террапинз» ?

Тоже.

Тогда почему вы предлагаете мне такую ничтожную для игрока моего класса сумму?

Павел был действительно потрясен. Его прошлый четырехгодичный контракт выражался двузначной цифрой в миллионах долларов. А тут... Непонятно что. Конечно, для новичка в HXJI девятьсот тысяч – это очень хороший гонорар. Но для Бородина...

Норд сдвинул брови:

Большинство игроков с радостью бы согласились на эти условия.

Я не хочу хвастаться, но рейтинги есть рейтинги. Вы бы предложили такую сумму, например... ну, скажем, Линдросу?

Я набираю команду из русских.

И по-вашему, этого достаточно, чтобы платить во много раз меньше?

Лицо Норда вдруг стало одухотворенным.

Мне кажется, дорогой Павел, что вы не принимаете во внимание то, что вы, как выдающийся хоккеист, должны, просто обязаны сделать все, чтобы представлять именно российский спорт. Спортсмен – это визитная карточка нашей страны. И он должен быть рад представлять ее за океаном. При чем тут деньги?

Павел с улыбкой слушал его разглагольствования. А Норд продолжал:

Что же это получается? Русские играют за канадские и американские клубы, а в России почти не осталось классных игроков! Такое положение надо менять! Такой хоккей нам не нужен! Речь идет о престиже страны! А вы мне толкуете о каких-то деньгах.

Он замолчал, укоризненно покачивая головой.

Все это могло быть только шуткой. Павел заглянул в его глаза. Но они оставались непроницаемыми, и прочитать в них хоть что-нибудь было совершенно невозможно. С такими глазами нужно быть разведчиком или, на худой конец, министром иностранных дел.

Вы шутите?

Ничуть, – сказал Норд.

Скажите, а Шаламов, Коняев и Ким согласились на подобные условия?

Да. Представьте себе.

Не могу в это поверить. Последний контракт Коняева был на сумму пять миллионов в год. Он мой приятель, и я это знаю точно.

Да, я знаю. Но они не стали мелочиться. И теперь на них возложена почетная обязанность защищать честь нашего спорта за границей. Соглашайтесь и вы, Бородин. Это ваша почетная обязанность. А у меня тоже есть почетная обязанность – выиграть с вашей помощью Кубок Стэнли. И я сделаю это.

Павел посмотрел на часы.

Ну ладно. Это несерьезный разговор. Бред какой-то. Хотя вы меня развеселили. Спасибо. И до свидания.

Он встал и направился к двери.

И все-таки я надеюсь, что вы согласитесь, – сказал ему вслед Норд.

«Сумасшедший», – подумал Бородин, выходя из кабинета Старевича.

К сожалению, это оказалось далеко не так.

Этой ночью Бородин проснулся от воя пожарной сирены. Потолок комнаты освещался колеблющимся красным светом.

Что это? – испуганно спросила Инна.

Спи, сейчас посмотрю.

Павел накинул халат и подошел к окну.

Горел его «ровер». Вечером он поленился завести машину в подземный гараж – и вот... Такого еще никогда не было с тех пор, как он въехал в этот недавно построенный роскошный дом в районе Арбата. Двор был огорожен высоким забором, постоянно дежурила охрана. Кто мог проникнуть внутрь?

Никто так толком и не объяснил, каким образом загорелась машина. Милиционеры, узнав, чей автомобиль сгорел, только иронически посмеивались. Дескать: «Чем мучиться и разыскивать хулиганов, лучше новую купи. Не обеднеешь». И, кстати, не забыли взять деньги «за эвакуацию» обгоревшего остова.

На следующий день Павлу пришлось взять машину Инны, чтобы съездить к родителям.

Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.

«Паша, приезжай немедленно. Все горит», – гласила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.

Переулок был забит пожарными машинами. А из окон его квартиры валил густой дым.

Заплаканная Инна стояла на тротуаре.

Я только вышла в магазин, – всхлипывала она, – возвращаюсь – а тут пожар...

Квартира выгорела почти дотла, и Павлу вместе с Инной пришлось временно переехать в их старый дом в Армянском переулке, где жила мать Бородина.

Вечером того же дня зазвонил телефон.

Это тебя, Паша, – мать протянула ему трубку.

Алло?

Добрый вечер, господин Бородин. Это говорит Патрик Норд.

Только его не хватало!

Я слушаю, – хмуро ответил Павел.

Только что мне сообщили о ваших несчастьях. Примите глубокие соболезнования.

Спасибо, – сухо ответил Павел.

Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не повторится.

Я тоже очень надеюсь.

Кстати, – продолжал Норд, – вы обдумали мое предложение?

Я вам ответил еще вчера, – раздраженно ответил Павел, – ваши предложения несерьезны и даже оскорбительны. Всего хорошего.

Он повесил трубку. Кстати, откуда этот Норд знает номер телефона родителей?Спустя полтора часа с улицы раздался мощный взрыв. Павел не верил своим глазам. От машины Инны осталась груда исковерканного металла.Он не знал, что и подумать. Хотя уже начал догадываться...За те четыре года, что он провел в Америке, дома многое изменилось. Конечно, Бородин видел по телевизору кадры убийств на улицах Москвы, бандитских разборок и так далее. Но все это казалось очень далеким – и физически, и от его профессии. Во всяком случае, Павел не мог предположить, что его такими бандитскими методами могут уговаривать подписать контракт.

Хотя он еще не был до конца уверен, что два пожара и взрыв – дело рук Норда.

Все точки над «i» расставил следующий день.Во-первых, с утра позвонил Старевич.

Здравствуй, Павел, – услышал он в трубке медовый голос, – как поживаешь?

Ну вы* наверное, знаете, как я поживаю. Вести разносятся со скоростью ветра.

Да, я слышал о твоих бедах. И надо же, все в один день...

Он зацокал языком. Павел молчал, ждал, пока он снова заговорит.

Ну ничего, ничего, – наконец подал голос Старевич, – главное – руки-ноги целы. Ведь тебе, Павел, без рук и ног нельзя. Это твои орудия производства. Ты с их помощью деньги зарабатываешь. Правильно я говорю?

И он захихикал.

У вас какое-то дело ко мне, Валентин Петрович?

Да. Хотел спросить, как у тебя прошли переговоры с Нордом?

Вот оно что!

Я бы не стал называть это переговорами, Валентин Петрович.

Ну а как же? Он ведь все-таки владелец команды. На работу тебя зовет.

Павел фыркнул:

Этот ваш Норд просто несерьезный человек. Он вчера целый час нес всякую околесицу.

Что ты говоришь?! А другие ребята вроде остались довольны...

Я не понимаю. Он мне вчера предложил просто смешную сумму. И болтал всякую чушь про патриотизм. Как это понимать? И еще у него хватило наглости позвонить вчера...

Ну не надо, – перебил его Старевич, – человек хотел выразить свое участие...

Не нужно мне его участие. И потом, я вчера подумал...

Павел вдруг осекся. Что он, собственно, знает об этом Старевиче? Да, знаменитый в прошлом хоккеист, да, легенда советского спорта. Но сейчас он чиновник. А для чего у нас в стране чиновниками становятся – это всем давно ясно. Деньги и ничего, кроме них. Значит... он может каким-то образом участвовать в наборе игроков в команду Норда. И скорее всего, участвует. Поэтому Павел решил с ним не откровенничать.

Что ты подумал?

Ничего. Ничего особенного. Короче говоря, ни один уважающий себя хоккеист не согласится на его предложение.

Но ведь соглашаются. И Шаламов, и Ким, и Коняев.

Это для меня загадка. Я знаю, что любой американский клуб заплатил бы им как минимум в три-четыре раза больше. Я не понимаю, почему они согласились. Но это их дело. Я идти в клуб Норда не собираюсь.

Напрасно, Павел, напрасно. Норд прекрасный человек. Он стремится поднять российский спорт...

«Ну вот, и этот завел ту же самую пластинку, – подумал Бородин, – значит, точно они связаны между собой».

Если я захочу поднимать российский спорт, Валентин Петрович, я вернусь в свой «Спартак». И буду работать за обычную зарплату. А кто такой Патрик Норд, я первый раз услышал позавчера. И больше о нем слышать не желаю.

Ты все-таки подумай, Павел. Хорошенько подумай. Это тебе мой совет.

Сухо попрощавшись, он повесил трубку.

Нет, это просто какая-то мистификация. Старевич явно работает на Норда. Или Норд на Старевича?«В конце концов, мне-то какое дело, – подумал Бородин и моментально вспомнил кошмарный вчерашний день. – Если это действительно... Нет, этого не может быть. Просто не может быть».А собственно, почему не может? Разве каждый день по телевизору не сообщают об убийствах, поджогах и взрывах? Разве не разводит бессильно руками министр внутренних дел, разве не выбирают уголовников мэрами городов и депутатами?Пораскинув мозгами, Павел решил сделать самое разумное в этой ситуации – позвонить Валерию Коняеву. Павел знал его еще по «Спартаку». Конечно, приятель, это было громко сказано. Но все-таки они играли в одном звене. Может быть, он ответит на какие-то вопросы?Из Москвы в Нью-Йорк дозвониться было довольно сложно. Гораздо труднее, чем из Нью-Йорка в Москву. Но в конце концов, на том конце провода взяли трубку.

Валера?

Да, это я. Кто спрашивает?

Это Бородин. Привет.

A-а, Павел, привет. Какими судьбами? Говорят, твой контракт с «Детройтом» истек?

Да. Сейчас в Москве. Хочу немного отдохнуть.

Дело хорошее.

Ay тебя как? – Павел решил сначала прощупать почву.

Ну-у, нормально, – скупо ответил Коняев.

Где ты сейчас?

Вот подписал контракт с одним нью-йоркским клубом.

О-о, с «Нью-Йорк рейнджере»?

«Нью-Йорк рейнджере» – один из лучших клубов HXJI. Попасть в него было бы даже для игрока класса Коняева большой удачей.

Да нет. В другой.

Он явно не хотел колоться. Но Павел умел быть настойчивым.

В какой?

Коняев вздохнул. Это было слышно даже по телефону.

В «Нью-Йорк вингз».

A-а, я слыхал. Какой-то эмигрант купил эту команду и набирает новый состав.

Да.

У него вроде грандиозные планы?

Да.

Говорят, он хочет выиграть в следующем году Кубок Стэнли?

Да.

Ты не слишком словоохотлив, Валера. Ну ладно. Перейдем к самому главному. Дело в том, что этот Патрик Норд и мне предложил играть в этой команде.

Угу. – Павел почувствовал, что Коняев не особенно этому удивился. Как будто он ждал, что рано или поздно это произойдет. Или знал заранее?

Ты знал об этом? – не удержался Павел.

Норд мне о своих планах не докладывает, – уклончиво ответил Коняев.

Ясно... Слушай, Валера, у меня был позавчера разговор с ним. И он предложил мне смешную сумму. И сказал при этом, что и ты, и Шаламов, и Ким согласились играть на таких условиях. Это правда?

Коняев помолчал, как будто обдумывая ответ. Потом сказал:

В контракте есть пункт, по которому мне запрещено раскрывать сумму гонорара. Так что извини...

Да о чем ты говоришь! О размерах гонораров можно прочитать в любом хоккейном журнале! Я хочу только знать, действительно ли вы согласились играть за гроши. То есть, конечно, не за гроши, а за минимальные деньги?

Коняев опять вздохнул.

Паша, – сказал он тихо, так, что Бородин еле слышал его голос, – я тебе могу сказать только одно. Норд очень сильный и влиятельный человек. Он может многое. И если Норд захочет, чтобы ты играл в его команде, тебе придется это сделать.

Погоди-погоди! Что значит – придется? Почему это я должен играть за копейки?

Ну-у... я не могу тебе сейчас всего сказать. Да, думаю, ты и сам скоро поймешь. Кстати, не за такие уж и копейки.

Слушай, Валера, ты не мог бы сказать яснее? Все-таки мы не вчера познакомились.

Нет, не могу. Но чтобы было понятнее, имей в виду, что контракт с Нордом мы все подписали только на год. И без права продления. Паша, год можно поработать и за небольшой гонорар. Хотя бы... хотя бы ради собственного спокойствия.

Да что вы все там, с ума посходили?! – заорал Бородин в трубку.

Но из нее доносились только отбойные гудки...

...Был произведен дренаж правого легкого и удаление остатков размозженных тканей. Наложены швы. Внутренний разрыв небольшой, так что можно сказать, что он легко отделался. Назначения – обычные в таких случаях. Состояние больного удовлетворительное, стабильное. Что еще? Организм крепкий, тренированный, так что, думаю, справится.

Скажите, а он может говорить?

Думаю, пока нет. Хотя вроде бы состояние позволяет. Дыхание приведено в норму, легкие функционируют, хотя и не в полную силу – вы понимаете. Головной мозг не поврежден, только слабое сотрясение. Но он много спит. И лучше его не беспокоить.

В белом – это врач. Павел уже его видел. Рядом стоял человек в фуражке и в халате, накинутом на милицейский китель.

Боль ушла в глубину. А иногда казалось, что ее вообще нет. Павел чувствовал себя гораздо лучше, чем в прошлое пробуждение.

Странно. Пятеро задних пассажиров здорово пострадали. Двое погибли, другие в реанимации. А Бородин сравнительно легко отделался.

Так, значит, не обошлось без жертв... Интересно, кто погиб?

Если бы не это бревно... А я-то думал, что эти «линкольны» крепче.

Да что вы, товарищ милиционер...

Можете меня называть Вячеслав Иванович.

Все это легенда. Вот недавно был случай. Водитель, понятно – подвыпивший, на скорости около ста тридцати врезался в фонарный столб у троллейбусной остановки. Дело было ночью, так что никого не задел. Самое смешное – машину от удара разорвало надвое. Заднюю часть отбросило в сторону, а передняя вместе с водителем от удара поменяла направление движения и угодила в подземный переход. Между прочим, это была «БМВ» последней марки.

Надо же!

А это еще не все. Покатилась она по ступенькам, врезалась в стену. И самое главное – у водителя ни царапины. Ни единой! Можете себе представить?

Человек в форме покачал головой:

Такое только в кино увидишь!

А вот и не в кино. В жизни. Так что этот человек выбрался из обломков своей машины, посетовал немного, а потом на той же остановке сел в троллейбус и домой уехал.

Даже ГАИ не дождался?

Нет, дежурная машина уже приехала... Глядите-ка, наш больной открыл глаза.

Врач склонился над Бородиным. Блеснули стекла очков.

Добрый день. Как вы себя чувствуете?

Хо... хорошо. – Язык слушался с трудом, но Павел с облегчением обнаружил, что туман перед глазами рассеивается и он может говорить и видеть собеседника.

Так уж и «хорошо». Голова не болит?

Нет.

Славно, славно. Скоро выздоровеете. Тут к вам из милиции пожаловали. Так сказать, из правоохранительных органов. Хотят задать несколько вопросов.

Врач повернулся к человеку в фуражке и форме:

Несколько. Понимаете? И желательно, чтобы ответы были как можно короче. Разрешаю вам мучить больного в течение десяти минут. И не больше.

Хорошо, доктор. – Грязнов сел на соседнюю кровать. – Здравствуйте, я полковник Грязнов, исполняю обязанности начальника МУРа. Мне надо выяснить некоторые подробности аварии. Вы можете отвечать на вопросы?

Да.

Скажите, почему именно вы сидели за рулем машины?

Водитель пропал.

Как это – пропал?

Не знаю. Мы его ждали, но он пропал.

Ответы короче, – напомнил доктор.

То есть Осипов приехал встречать вас с шофером, а потом тот куда-то пропал?

Да.

Интересно. – Грязнов сделал пометку в своем блокноте. – Вы помните, как произошла катастрофа?

Да, помню.

Павел уже открыл рот, чтобы рассказать о событиях той ночи, как врач протестующе замахал руками.

Нет. Этого я не позволю. Ему противопоказано долго говорить. И к тому же треть времени уже вышла.

Хорошо, – терпеливо сказал Грязнов, – я буду рассказывать, а вы говорите «да» или «нет».

Вот это другое дело, – успокоился врач. Грязнов секунду подумал, а потом спросил:

Причиной того, что ваша машина свернула с проезжей части, был встречный автомобиль?

Да.

Он пытался прижать вас к бордюру?

Павел покачал головой.

Значит, резко свернул в вашу сторону?

Да.

Эта была иномарка?

Нет.

Отечественная? «Жигули»?

Нет.

«Москвич»?

Да.

Современной модели?

Да.

Цвет помните?

Нет. Темный какой-то.

Грязнов разочарованно вздохнул.

И номера, конечно, тоже не видели?

Павел покачал головой.

Вы слышали какие-то звуки в этот момент?

Да.

Что-то похожее на хлопок?

Да.

Этих хлопков было несколько?

Да.

По вашей машине стреляли. По колесам тоже. Вы чувствовали, что шины спускают?

Да.

Так, господа хорошие, время вышло, – встрял в разговор врач. – Все. Больному нужно отдыхать.

... Если бы кто-нибудь рассказал Бородину эту историю, он, скорее всего, не поверил бы. Угрозами и давлением согнать знаменитых хоккеистов в свою команду? Силой заставить согласиться на совершенно невыгодные контракты? Бред какой-то.

Однако после разговоров со Старевичем и Коняевым Павел был уверен, что два пожара и взрыв – это дело рук Норда. Что же тогда будет его следующим «доводом»?

Об этом было страшно подумать.

Может, обратиться в милицию? Павел сразу же отбросил эту мысль. Что он им скажет? Что ему предлагают работу, а он не хочет? А если попросят назвать сумму, которая любому здесь, в России, покажется огромной? И потом, как он докажет, что все это подстроено Нордом? Никаких фактов нет. Ни одной угрозы не было произнесено вслух. Конечно, уголовное дело по факту взрыва вроде возбудили, с утра приходили люди из МУРА, что-то выспрашивали, но толку...

Уехать в Штаты? Но как оставить тут мать и Инну? Норд способен на все – в этом он уже убедился. Взять их с собой? На получение американской визы уйдет масса времени. Что делать?

Интересно, всех остальных Норд «уговаривал» таким же образом? Наверняка. И им пришлось согласиться. И смолчать. Иначе об этом бы узнали все. Ясно, что Норд постарался обезопаситься от этого.

С другой стороны, почему никто из хоккеистов не заявил в полицию в Штатах? Тамошние блюстители закона были бы только рады раскрыть еще одного «русского мафиози». Боятся Норда?

Скорее всего...

Вопросов было много. И почти все они оставались без ответа.

Павел думал весь день. Но так и не пришел к какому-то решению.

А вечером опять зазвонил телефон. Павел уже знал, кто это.

Алло. Это говорит Патрик Норд.

Да, я слушаю.

Как поживаете, господин Бородин?

Спасибо.

Я послезавтра улетаю в Штаты, – Норд говорил сухим, деловым тоном, – поэтому вы должны принять свое решение до этого срока. Простите, но дела обязывают. Кстати, в случае вашего согласия я могу предложить вам полное возмещение ущерба, который вы понесли позавчера.

Поражаюсь вашей щедрости, господин Норд, – не выдержал Павел.

Хе-хе, когда речь заходит о нуждах отечественного спорта и его лучших представителей, я никогда не считаю копейки. Так что? Позвонить вам послезавтра?

Не надо. Я... я согласен.

Через две недели Бородин улетел в Америку.

15 часов

Москва, Генеральная прокуратура РФ

От легендарного тренера Протасова я вернулся часа в три дня. И сразу, даже не заходя в свой кабинет, пошел к Меркулову. Во-первых, я должен был отдать ему одолженный вчера диктофон, а во– вторых, Протасов сообщил довольно интересные сведения. Не скажу, что дела с убийствами продвинулись, но много подробностей из мира спорта стали для меня яснее. Надо сказать, после этого разговора он много потерял в моих глазах, мир этот. Короче говоря, я хотел, чтобы Меркулов как можно скорее прослушал эту пленку.

Но у Меркулова, как назло, было какое-то очередное совещание. Вообще, мне тоже надо было на нем присутствовать, но я решительный противник всяких совещаний, собраний, летучек и планерок и поэтому моментально испарился из предбанника кабинета Меркулова. Думаю, Костя мне это простит.

Вместо этого я решил зайти в столовую и перекусить.

Итак, иду я по коридору Генпрокуратуры и вдруг вижу... Нет, не хоккеиста и не спортсмена, хотя мне на них последнее время везет. Это шла... нет, плыла секретарша Быстрова. Вы, наверное, помните, какое она произвела на меня впечатление позавчера. Но тогда она сидела за своим письменным столом, а значит, я видел тогда только ее верхнюю часть. Теперь же она шла в полный рост, прямо мне навстречу, и, поверьте, моя реакция была вдвое сильнее, чем позавчера.

Вспомнить бы еще, как ее зовут!

Я выбрал из своего арсенала самую магнетическую улыбку и направился к ней. В конце концов, если я не отвлекусь от этого дела, то скоро придется переквалифицироваться в хоккейные обозреватели. А я этого не хочу. Мне и в прокуратуре нравится!

Добрый день, – сказал я как можно любезнее.

Здравствуйте, Александр Борисович.

Ну и память у нее! Профессионалка!

Как поживаете... Анечка? – Я совершил титаническое усилие и все-таки вспомнил, как ее зовут. Ай да Турецкий!

Спасибо, нормально.

Решили шефа чайком попотчевать? – Я совсем забыл сказать, что у этой дивы в руках был чайник.

И шефа и себя. Вас тоже могу угостить.

Я, разумеется, рассыпался в благодарностях и пошел вместе с ней в приемную Быстрова.

Там Аня усадила меня в маленький уютный уголок для чаепития, рядом с письменным столом, а сама пошла выбрасывать старую заварку.

Ну вот! Пусть Меркулов и Грязнов не обижаются, но я имею право на отдых. Тем более поездка к Протасову оказалась, на мой взгляд, довольно результативной. Во всяком случае, мне после нее многое стало понятно. И теперь я хочу расслабиться в приятной (и еще какой приятной!) компании.

Я огляделся по сторонам. Приемная как приемная. Обитая кожей дверь с табличкой. Шкаф, набитый бумагами. Окно с цветочными горшками на подоконнике. Письменный стол, за которым и восседает ангелоподобное существо, которое в настоящий момент прозаически выплескивает спитую заварку в унитаз.

Компьютер, монитор, принтер. Карандаши и ручки в стаканчике. Коробочки с кнопками и скрепками. Клей и другие канцпринадлежности. Кусочки золотой фольги, видимо из-под конфет, которыми она лакомится в перерывах между печатанием скучных документов. Как это мило! Папки, папки, папки... Стопки бумаг. Большая канцелярская книга, аккуратно разграфленная вдоль и поперек.

«Число», «Содержание документа», «Время поступления», «Входящий номер»...

Нет, что бы ни говорили, а горбатого все-таки только могила исправит. Это я себя имею в виду. Умильно скользя глазами по интерьеру и предвкушая приятную беседу, я остановил взгляд на книге и стал читать содержание граф канцелярской книги. Что-то (не что-то, а интуиция) мне подсказывало, что это мне пригодится.

Итак, на столе лежала открытая книга входящих документов. А я как раз недавно ознакомился с двумя такими документами. Неплохо было бы проверить.

Я наклонился над столом и перевернул страницу. Там в самом начале стояло: «2 рапорта (дело Сереброва). 26 сентября. 9. 30».

Половина десятого! Погодите-погодите... Сереброва убили примерно без двадцати девять. Это что же, значит, за сорок минут в отделении милиции отреагировали на запрос Быстрова и привезли бумаги? Нет, господа, такого просто не бывает. Может быть, секретарша ошиблась, записывая в книгу? Но следующий поступивший документ был помечен «9. 45», дальше «10. 05» и так далее. Она не могла ошибиться несколько раз подряд.

Теперь, Турецкий, немедленно начинай шевелить мозгами в нужном направлении и ответь, что все это значит. А с девушками будешь любезничать в следующий раз. Успеешь еще!

Я столкнулся с Аней в дверях.

Вы уже уходите? Не будете чай? – удивилась она и очаровательно округлила глаза.

В следующий раз, Анечка, – с досадой проговорил я.

И умчался, даже не посмотрев, как она обиженно надувает свои губки. Работа есть работа! Черт бы ее побрал.

Через полторы минуты я уже звонил Грязнову в уголовный розыск.

Слава, мне надо срочно разыскать людей, которые раньше работали в одном из московских отделений милиции. Сможешь?

Спрашиваешь, – обиделся Грязнов, – я же все-таки начальник уголовного розыска, хотя и временный. Значит, запросто могу разыскать кого хочешь. Давай фамилии.

Записывай, – я покопался на своем столе, как всегда заваленном кучей бумаг, и разыскал папку, врученную мне вчера Быстровым, – старший сержант Теплов, майор Митрохин А. В., майор Расулов Я. Т.