Текст книги "Грязные игры"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Итак, популярность «Нового русского вестника» росла. А остальных эмигрантских изданий соответственно падала. Выходцев из СССР и России в Америке не так уж много – во всяком случае, не так много, как кажется на первый взгляд. Куда нам до латиноамериканцев, китайцев, итальянцев или даже тех же самых осевших здесь чуть ли не сразу после открытия Нового Света и продолжающих оседать и по сей день ирландцев. Борьба за русского читателя, русского зрителя, русского слушателя в Америке всегда была очень жесткой. А Валерий Муни– пов постепенно набирал очки в этой борьбе.Следующим его приобретением стала небольшая русскоязычная радиостанция. Валера купил ее за бесценок – хозяин радиостанции, бывший дирижер из Ленинграда, пытался бороться с бездуховностью и жаждой наживы эмиграции своеобразным способом – он с утра до вечера крутил в эфире симфоническую музыку, сопровождая ее скучнейшими комментариями. Радиостанция как-то держалась на плаву только потому, что ежедневно в выпуске новостей сообщали о свадьбах и похоронах среди русскоязычных жителей города. В конце концов полностью разочаровавшийся в своих соотечественниках дирижер устроился настройщиком, а радиостанцию продал Валере. Причем, прощаясь, он выразил надежду, что у Валеры «получится то, что у него не получилось».Конечно, у Мунипова и на этот раз все получилось. По радио начали транслировать Вилли Токарева, Новикова, Аркашу Северного, Мишу Гулько и остальных приблатненных певцов. Разумеется, каждый эмигрант по дороге на работу и с работы включал только «Радио «Балалайка» (так, не мудрствуя лукаво, Валера назвал свою станцию) и пускал слезу под «Поручика Голицына» или «Призрачно все в этом мире бушующем». Всем очень нравилось.

Дальше – больше.

Валера постепенно скупил все русскоязычные газеты Нью-Йорка, еще две радиостанции и кабельный канал телевидения. Он уже мог позволить себе купить просторный дом и хорошую машину.Нельзя сказать, что он никогда не вспоминал свою бывшую родину. Он переписывался со своими братьями – Пашей и Жорой, впрочем откровенно игнорируя просьбы забрать их в Америку. В отношении братьев у него были другие планы. И конечно, писал письма Фатиме. Примерно раз в год. Но ответа по-прежнему не было...

Так пролетело пять лет.

И вот наступил долгожданный момент обретения американского гражданства. На Валеру не произвела никакого впечатления торжественно-напыщенная церемония и тем более высокопарная речь судьи о том, что с этой минуты он обязан служить благосостоянию Соединенных Штатов Америки. Если уж кому и собирался служить Валера Мунипов, то только самому себе. А уж отнюдь не Соединенным Штатам.Однако этот день, спустя пять лет после того, как он ступил на американскую землю, стал началом новой жизни для Валеры Мунипова. Он, Валера, умер, исчез. Вместо него появился новый гражданин Соединенных Штатов Патрик Норд. Проще говоря, он поменял фамилию и имя.Фамилия «Норд» очень распространена в англоязычных странах. Услышав ее, никому и в голову не придет спрашивать о ее происхождении. И уж конечно мало кто знает, что так в Астрахани почему-то называют дующий с моря южный ветер...

У Патрика Норда (будем теперь называть его так) дела шли в гору. Он уже стал фактическим хозяином всей русскоязычной прессы Соединенных Штатов, контролировал два русских телеканала в Нью– Йорке и один в Лос-Анджелесе. Ему принадлежали несколько радиостанций.О нем стали с уважением говорить в кругах богатых эмигрантов. А в среде обычных обитателей Брайтон-Бич его без обычного завистливого злобствования, не обращая внимания на его новое имя, называли «наш Валера». Дескать, утер нос американцам.Между тем в СССР перемены шли своим чередом. На членов Политбюро напал мор, в результате которого к власти пришел Горбачев.И вот тут-то Норду и понадобились его братья. И он их все-таки перевез из Астрахани. Но не в Америку, а в Москву. Он организовал совместное предприятие «Норд и братья», которое занималось многим – туристической деятельностью, организацией гастролей российских эстрадных звезд в Америке и Израиле, даже устройством выезда за границу стремительно беднеющих ученых. Словом, образно выражаясь, Норд протянул свои щупальца и через океан.Норд уже стал очень обеспеченным человеком. У него были большие дома в Калифорнии и под Нью– Йорком, несколько шикарных автомобилей, офис в центре Нью-Йорка и квартира в Манхэттене. Он добился многого. Иногда ему казалось, что он добился всего, чего хотел. Но не прошло и пяти лет, как Норд понял, что это далеко не так...

Когда братья рассказывали ему по телефону о меняющейся жизни в Москве, Норд не очень-то и верил. Пока не увидел своими глазами расхаживающих по Нью-Йорку «новых русских» с золотыми цепями и перстнями, которые поначалу опустошали ювелирные магазины, потом начали покупать виллы, а потом и открывать счета в американских банках.

Норд разволновался. Он почувствовал запах денег. Больших, даже огромных денег. Которые потоком пошли из России на Запад. Хотя газеты почему-то утверждали обратное – что это Россия выпрашивает у Запада кредиты и инвестиции. Впрочем, Норду было не до газетной лжи и политических тонкостей. Он боялся упустить время.

Однако неожиданно для самого Норда удача на этот раз отвернулась от него. Он пытался заняться экспортом нефти – ничего не получилось. Пытался пролезть в московский гостиничный бизнес – его чуть не убили солнцевские братки. Хотел купить металлургический комбинат – его вежливо попросили. Норд был в недоумении.

«Как же так, – думал он, – правительство призывает инвесторов, они, в моем лице, являются – и что? Оказывается, мои деньги никому здесь не нужны? Как так?»

Он долго не мог ничего понять. А понял только через некоторое время, когда открыл газету, где статья, в которой сообщалось об убийстве одного российского банкира, называлась «Русские играют в бизнес по собственным правилам».

И тут до него наконец дошло, что за годы, проведенные в Америке, он отвык от России. Вместе с именем он сменил и свой менталитет. Он забыл, каким образом приобрел в собственность свою первую газету. Он превратился в обычного американского бизнесмена.

А в России действительно надо было играть по другим правилам. И Норд, конечно же, решил тряхнуть стариной.

Начать он решил с самого естественного для России продукта – с водки. Он за копейки купил в Польше маленький заводик по производству «Зубровки». Водка разливалась по-прежнему для внутреннего рынка, но в обширных подвалах, ради которых Норд, собственно, и купил именно этот завод, он Наладил производство шотландского виски «Джонни Уокер». Основным ингредиентом был, естественно, тот же отвратительный картофельный спирт, из которого наверху делали вполне легальную «Зубровку». Бутылки производились рядом, на стекольном комбинате, наклейки – в местной типографии. Больше всего Норда поразил ничтожный размер взяток для чиновников местного воеводства.

Через свою фирму «Норд и братья» он «импортировал» товар в Россию. Паша и Жора распродавали его мелкими партиями.

Результат превзошел все ожидания. Чистая прибыль составила восемьдесят процентов от вложенных средств! Норд немедленно увеличил производство. Окрестные поляки начали ощущать дефицит «Зубровки». Зато в Москве «Джонни Уокером» Норда торговали даже самые лучшие магазины. И никто даже не заметил разницы.

Потом Норд случайно узнал, что в Сербии во время войны разрушили фабрику, где изготавливали лицензионные сигареты «Мальборо». Он немедленно выехал на место и чуть ли не под пулями купил ее за пятьсот долларов у сторожа, который в одночасье, после внезапного бегства дирекции в полном составе, стал обладателем и фабрики, и всех документов на нее. Впрочем, пятьсот долларов в Югославии были в то время просто гигантской суммой.

Склады фабрики были забиты упаковочными материалами – пустыми пачками, коробками, фольгой и так далее. Норд нанял охрану и, не обращая никакого внимания на грохочущие в километре взрывы, начал производить сигареты на сохранившемся оборудовании. И производил, пока не иссякли запасы табака и упаковки. Через неделю после того, как он вывез товар, фабрику разбомбили натовские бомбардировщики, наносящие «превентивные удары». На часть денег от этой операции Норд купил еще одну табачную фабрику – на этот раз во вполне благополучной Румынии. Здесь начали делать то же самое «Мальборо».

Норд чувствовал, что теперь он действует так, как надо действовать. В России, разумеется.

Оборот спиртного и сигарет давал огромные доходы. Единственное, что огорчало, – непомерно большие таможенные пошлины. Такие, что, если бы продукция была настоящей, Норд давно бы прогорел. Требовалось найти выход. И он был найден.

Норд прослышал, что недавно Ельцин подписал указ, по которому доходы от коммерческой деятельности спортивных организаций не облагались налогами.

Этот указ стал настоящим подарком Патрику Норду. Он моментально нашел несколько, а именно три крупные спортивные организации, с руководителями которых удалось очень быстро договориться. Он организовал множество мелких фирм, через которые пошли потоки фальшивого спиртного и сигарет.

Это были настоящие деньги. Норд купил офис в одном из нью-йоркских небоскребов, а для фирмы «Норд и братья» – старинный особняк в тихом центре Москвы, в Сухаревских переулках.

Дела шли как нельзя лучше. Норд был доволен, как никогда еще в своей жизни. И только одно его заботило. Иногда, правда. Несмотря на свои частые поездки в Россию, он ни разу не встретил Фатиму. Ему не удалось узнать ничего о ее дальнейшей судьбе. Шамиль Караханов давно умер от инсульта, не выдержав конкуренции, которую ему так и не удалось сдержать, а певицу с таким именем забыли. А временами Патрику Норду хотелось узнать о ней. О ней и о последствиях той шуточки, которую он выкинул перед своим отъездом. То, что она удалась, он не сомневался.

Между тем деньги уже некуда было девать. Домов покупать не хотелось, даже в Ницце – Норд плохо переносил жару. К машинам он был равнодушен. К золоту и бриллиантам питал отвращение. В еде он был невзыскателен– самый дорогой в мире продукт питания, черную икру, на дух не переносил.

Единственное, что любил Норд с детства, – это хоккей. О том, чтобы играть самому, и речи не могло быть – рослые великаны-хоккеисты его бы просто не заметили на катке. Да и по возрасту он уже не подходил. И тогда Норд решил просто-напросто купить хоккейную команду. И собрать в нее лучших российских игроков. Почему российских? Для Норда, как и для любого человека его поколения, это был не вопрос. Разумеется, наш хоккей, а соответственно и наши хоккеисты – самые лучшие. Норд даже испытывал какое-то чувство ревности, когда хоккеист из России блистал в HXJI, тогда как отечественные и такие родные «Крылышки», «ЦСКА» и другие терпели поражение за поражением.

Правда, когда он узнал размер гонораров лучших игроков, это несколько остудило его пыл. Но Патрик Норд, Валерий Мунипов, не привык останавливаться на полпути. Не остановился он и на этот раз.

Конечно, возникло много препятствий. Спорт как бизнес, приносящий огромные барыши, привлекал многих. Особенно после того, как были введены налоговые льготы для спортивных организаций. Норд вскоре почувствовал просто давление, потом прессинг, а потом, неожиданно для самого себя, пришлось вести прямо-таки настоящую войну.

Вот к этому Норд готов не был. Все-таки годы, проведенные в Америке, не могли не отразиться на нем. Поэтому те методы, которыми вели войну против него противники, шокировали Норда каждый раз, когда он читал в газетах сообщения об очередной смерти своих людей – таковыми он считал «Трех С». А нападение на команду стало последней каплей. Теперь и он собирался начать войну теми же методами. Для этого, собственно, он и ехал в Москву. Это, конечно, было рискованно. Но другого выхода не было.

Самолет мягко приземлился на мокрую взлетно– посадочную полосу. Через пятнадцать минут Патрик Норд уже сидел в черном «мерседесе», который катил по Ленинградскому шоссе в направлении центра. А точнее, небольшого старинного особняка в Сухаревских переулках, где помещался офис фирмы «Норд и братья». Впрочем, множественное число в слове «братья» было уже неуместно...

17 часов

Москва, Генеральная прокуратура РФ

Итак, все продолжается совершенно естественным образом. Третий «С» погиб, как и два предыдущих. Правда, как сказали эксперты, пуля на этот раз была пистолетная, от «магнума». Но не все ли равно? Убийце снова удалось уйти незамеченным. И ты, Турецкий, ничего с этим поделать не можешь. Хоть тресни!

Ладно, попытаемся рассуждать логически. И последовательно. По мере сил, во всяком случае.

Значит, Сереброва и Старевича, по словам покойного Стрижа, убили по заказу Норда. Может это быть правдой? Может.

На фотографии был изображен среди прочих и сам Норд. Жена же Старевича пыталась ее уничтожить, чтобы скрыть связь своего мужа с ним. Ну или с Назаренко. Кстати, пока что против последнего нет ни одной улики, хотя бы косвенной... Правильно? Правильно.

Мог Патрик Норд заказать расстрел своей команды? Мог. Хотя бы чтобы никто не проболтался о том, каким образом он «вербовал» хоккеистов. Откуда тогда такая настойчивость в том, чтобы избавиться от Бородина? С другой стороны, тогда он должен избавиться от всех хоккеистов. Может быть, Бородин знает что-то такое, что неизвестно другим?

Покушение совершили Лева Стриж и его брат, Юрий Васильев. Задание, по всей вероятности, они получали из «Просперити». То же самое «Просперити» занималось делами Бородина и других хоккеистов... Нелогично это как-то. Ну ладно, пойдем дальше.

Шеф «Просперити», Сократ, дал задание Стрижу встретиться со мной и запудрить мозги. То есть дезинформировать.

Вопрос: было ли то, что рассказывал Стриж о Норде, дезинформацией?

Не знаю...

Отсюда вытекает еще один вопрос, о другой дезинформации, а именно о той папке, которую мне вручил Быстров в самый первый день. И вопрос этот очень серьезный, потому что способен разрушить мои представления о возможностях современных бандитов. Дезинформировать Генеральную прокуратуру – это вам не шуточки. Режьте меня на куски, но я не поверю, что какие-то там Норд и Сократ способны на такое. Тем не менее, раз покойный Теплов работал в ведомстве Старевича, очевидно, что его «хозяева» либо заслали его в качестве резидента, либо взяли его к себе, чтобы тот отсиделся, пока идет расследование. В любом случае убили его те же самые люди, которые стреляли в «линкольн» с хоккеистами. Может быть, те же самые Лева Стриж с братом.

Подведем итоги. По всей вероятности, идет война двух мафиози. Сократа и Норда. Война не на жизнь, а на смерть. Победившему достается приз – неограниченный контроль на рынке фальшивого спиртного и сигарет, ввозящихся в Россию без пошлин, и доходы от хоккейной команды «Нью-Йорк вингз». Тоже суммы немаленькие.

И визит ко мне Стрижа – тоже часть этой войны. Конечно, он признался кое в чем, но основная задача его была попытаться вывести следствие на Норда. Это, конечно, не значит, что Норд ни в чем не виноват. Но задача состоит в том, чтобы моими руками добить его. И соответственно взять под контроль все.

Хитро задумано... Но мы хитрее!

Словом, все нити ведут к Сократу.

Из-за чего Норд (предположим, что это действительно он) так упорно пытается убить Бородина? Вероятно потому, что Бородин (как он сам рассказал Грязнову) подслушал его разговор с Сократом. Сократ угрожал ему разоблачением, если он не согласится делить барыши и не переведет хоккеистов под крыло «Просперити». И вроде тот уступил под нажимом Сократа и согласился. Соответственно та доля, которую раньше получал Старевич, теперь доставалась Сократу. Может быть, Сократ проделал то же самое и с барышами от фальшивой водки и сигарет. Зачем же Норду избавляться от Старевича, который поставлял ему хоккеистов и был надежным прикрытием для бизнеса?

То, что рассказал Стриж, может быть правдой только отчасти. Скорее всего, Старевич все-таки перевел деньги на другие счета. Но Патрику Норду прежде всего необходимо было вернуть их. Убийство человека, который знает, где именно они хранятся, – не самый лучший способ для этого.

Кстати, интересно, где эти деньги сейчас? Предположим, что брат Норда Георгий Мунипов, у которого в день убийства Сереброва в кармане были билет и американская виза, узнал о готовящемся покушении на своего босса. А не вез ли он ему какую-то информацию? Но кто тогда убил его?

Ах да, я же хотел позвонить Грязнову!

Алло, Слава. Ну, как там дела?

Ничего особенного.

Совсем ничего?

Кроме того, что, как выяснил Денис, это «Просперити» курирует Назаренко.

Что?!

Да. Это совершенно точно.

Откуда это известно?

Во-первых, жена Назаренко – один из учредителей «Просперити». А к спорту между тем она не имеет никакого отношения. Надеюсь, не надо объяснять, что это значит?

Так, дальше.

Во-вторых, благодаря личным связям Назаренко «Просперити» получило бесплатно особняк в центре Москвы, освобождение от налогов и крупный кредит. Все это задокументировано.

Хорошо Денис работает, – восхитился я.

Ну так... моя школа, – без ложной скромности заявил Грязнов. – Да, кстати, ему же удалось выяснить, что Назаренко контролирует еще и газету «Московский доброволец». Так что...

Так что статья могла быть инициирована его людьми...

Значит, все-таки Назаренко! Что это мне дает? А дает это мне очень много. Эта пресловутая война идет не между Нордом и Сократом, как я думал вначале, а между Нордом и Назаренко! Где Сократ просто выполняет служебные функции. И кроме того, эта война вот-вот должна вступить в решающую фазу...А еще это означает, что инициатором визита в мой кабинет Стрижа мог быть сам Назаренко. И кстати, первой, быстровской дезинформации тоже. По уровню своего влияния он запросто мог устроить такую комбинацию. Только вопрос: зачем? Зачем у нас должны были появиться доказательства, что Серебров со Старевичем враги?..Самым простым было бы, конечно, арестовать всех предполагаемых организаторов убийств, а потом разобраться. Но Патрик Норд в Америке, а съездить туда и быстро выйти на него вряд ли удастся. Одни формальности с посольством займут массу времени. Против Сократа нет никаких доказательств. А что касается Назаренко... Вряд ли меня допустят к нему ближе, чем на десять метров. Его неприкосновенность небось гораздо круче, чем депутатская. Конечно, если бы были доказательства, можно обратиться даже к самому Президенту и добиться разрешения на допрос.

Если бы были доказательства...

Значит, пока остается Сократ. Вот его-то нам упустить никак нельзя. Потому что ключ к разгадке – это деятельность «Просперити».Но действовать надо очень осторожно, чтобы не дать Сократу спрятать концы в воду. Потому что я более чем уверен, что никакие открытые проверки этого агентства ничего не дадут. А вред могут нанести колоссальный. В итоге мы просто потеряем время. Здесь нужно действовать тоньше. Гораздо тоньше.

Поэтому остается ждать, что предпримет Сократ. Должен же он хоть чем-то себя выдать!

Я зашел к Меркулову и поделился с ним своими мыслями.

Он, внимательно выслушав меня, воздел руки к потолку.

О чем ты говоришь?! Ждать мы не можем– Не забывай, что времени осталось всего ничего.

Ну, Костя, ты же понимаешь, что я не могу сейчас просто так пойти и арестовать Сократа. Никаких доказательств нет.

Так, давай подумаем. Против Норда у нас есть показания Бородина. Так как дела Бородина вело агентство Сократа, то в принципе эти же показания можно использовать и против него. Нужно глубже копнуть это агентство.

Я покачал головой:

Не пойдет. Бородина-то вербовал Норд, когда Сократа еще не было.

Да, верно, – не мог не согласиться Меркулов.

Мы сидели и молчали несколько минут, пока Костя, наконец, не подал голос:

Ну что ж, – сказал он решительно, – другого выхода нет. Устанавливаем наблюдение за Сократом и «Просперити» – раз. Я сейчас же иду к Генеральному, ввожу его в курс дела и пытаюсь добиться санкции на вызов для допроса Назаренко – два. Основания для этого есть.

А как быть с Нордом?

Я провентилирую и этот вопрос.

Он вернулся довольно скоро. Очень довольный.

Есть, – заявил Меркулов с порога.

Что – есть?

Санкция есть. На допрос Назаренко.

Видимо, Генеральный тоже то и дело поглядывает на календарь. Поэтому и обошлось без проволочек.

Уже через полчаса Грязнов позвонил и сообщил, что за Сократом установлена слежка. Все телефоны «Просперити» поставлены на прослушивание. За агентством установлено наблюдение. Все это пока осуществляли люди из «Глории».

Назаренко была послана повестка с посыльным.

Теперь оставалось только ждать, пока не произойдет что-нибудь существенное. Я был уверен, что вот-вот что-то должно произойти. И не ошибся.

Я привычным жестом похлопал себя по карману. Сигарет не было. Вспомнил, что так и не успел купить курево.

Жень, у тебя курить не найдется?

Сидящий за столом Женя Мишин, который бесцельно перебирал какие-то бумаги, отрицательно покачал головой.

Нет. Вы же знаете, Александр Борисович, я не курю.

Жаль, – вздохнул я, – никотин активизирует клетки головного мозга и повышает аналитические способности. Очень полезно для следователей.

Женя недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не ответил. А я тут же пожалел о своей шутке. Теперь, чего доброго, он примет мои слова за чистую монету и начнет дымить как паровоз...

Я глянул на часы. Дело шло к шести.

Женя, я, пожалуй, пойду домой. Оставляю тебя за главного.

В конце концов, имею я право хоть раз уйти с работы вовремя?! Заодно и сигарет куплю.

Я накинул плащ и спустился вниз. Погода была отвратительная. Пешеходы жались к стенам домов, чтобы хоть как-то защититься от комьев жидкой грязи, летящей из-под колес проезжающих автомобилей. Но это не помогало, так как на Пушкинск... пардон, Большой Дмитровке тротуары слишком узкие.

Табачный киоск был за углом.

Я пошел прямо по краю тротуара, ничуть не опасаясь грязных брызг. Все равно скоро плащ придется в химчистку сдавать. Или сменить на что– нибудь более теплое. Кроме того, я испытывал некое чувство гордости и превосходства над теми, кто берег свои жалкие шмотки и прятался от водителей, среди которых хамов в последнее время заметно прибавилось...

В чем я и убедился спустя полторы минуты. Недолго мне довелось тешить свое самолюбие – очень скоро я был наказан за свою гордыню. Белая «тойота» въехала колесом в глубокую лужу под тротуаром и обдала меня потоком грязной талой воды с головы до ног. Даже лицо покрылось слоем едкой московской грязи.

Кое-как утеревшись, я повернулся к «тойоте», чтобы высказать водителю, что я думаю о нем, о его машине, о жилищно-коммунальном хозяйстве города Москвы и о жизни в целом. Повернулся – и застыл.

Есть женщины, увидев которых я забываю обо всем и иду за ними, как сомнамбула. Что делать – есть у меня такой недостаток, есть. Не самый худший, между прочим. Хорошо еще, что таких женщин не так уж много. Примерно одна на десять тысяч.

Но за рулем «тойоты» сидела именно такая женщина. Несмотря на отвратительную погоду, свою злость и нелепый (как я думаю) вид в забрызганном грязью плаще, я был готов рассыпаться в изящных комплиментах.

Она смущенно выглядывала из машины.

Ой, простите! Я совершенно вас не заметила! – приговаривала она.

Нет-нет, ничего, – пробормотал я.

Нет, – сказала она, открывая дверцу, – так ходить по улицам нельзя. Вы благодаря мне стали похожи на бомжа. Садитесь.

Да нет, спасибо...

Садитесь, садитесь! – повторила она. – Прошу вас.

Что-то она чересчур настойчива. Конечно, не могу сказать, что мои внешние данные оставляют противоположный пол равнодушным, – это было бы неправдой. С другой стороны, что-то не замечал, чтобы прямо на улице он, этот пол противоположный, был так настойчив в желании со мной познакомиться. Но в любом случае это интересно... Как бы там ни было, я решил познакомиться с ней. Не забывайте, что это была женщина, которых одна на десять тысяч!

Между прочим, меня зовут Саша, – безапелляционно заявил я, забираясь в машину.

А меня —Наташа. Мы с вами – как одеколон.

Что? – изумился я. – Какой одеколон?

Ну раньше была серия одеколонов. «Саша» и «Наташа». Не помните?

Еще как помню! Я отпугивал этими ужасными запахами всех девчонок на школьных дискотеках. Пока наконец не перешел на «Арамис» и не взял реванш.

Помню, – ответил я, – поразительное совпадение.

Она звонко рассмеялась, откинув голову и обнажив белые и ровные зубы.

Простите меня, Саша. Я такая неуклюжая.

Уже простил.

Как мне загладить свою вину? Давайте я вас куда-нибудь отвезу.

Не надо, – говорю, – я здесь недалеко работаю. А вот от вашего телефончика в качестве компенсации я бы не отказался. И от сигареты.

Я давно заприметил пачку «Винстона», лежащую над бардачком.

Она пару раз моргнула, как делают женщины, когда хотят изобразить нерешительность, а потом достала маленький блокнотик и ручку.

А где вы работаете?

В Генеральной прокуратуре, – никогда не делаю тайны из своей должности, – я следователь.

Ого, – поразилась она, – как интересно! Вы ловите жуликов?

Да.

Нет лучших актеров, чем женщины. И никакой мужчина не сможет так мастерски скрыть свою игру. Но вот разгадать чужую – я могу. Это один из главных навыков, который я приобрел за годы работы следователем. И вот хотите верьте, хотите нет, но мне вдруг показалось, что моя новая знакомая имеет в своей замечательной головке какую-то заднюю мысль. Причем мысль, имеющую ко мне самое непосредственное отношение. Разумеется, мне захотелось выяснить, что это за мысль такая.

Вот это да! Никогда бы не подумала, что познакомлюсь с настоящим следователем. Да еще окачу его грязью с ног до головы.

Она прыснула и уже собралась вырвать листок из своего блокнота. И неожиданно сказала:

Знаете что, если вы покажетесь на работе в таком виде, все жулики разбегутся. Давайте я в качестве компенсации лучше отвезу вас к себе и почищу как следует. Я тут недалеко живу, на Тверской– Ямской.

И опять мне показалось, что она имеет в отношении меня какой-то план.

Однако если вы думаете, что я отказался, то немедленно закройте эту книжку и никогда больше ее не открывайте! Я должен узнать, что она задумала.

По дороге Наташа рассказала мне, что работает в модельном агентстве у Юдашкина.

Неужели манекенщицей! – испугался я. Пусть меня сочтут тухлым, старомодным консерватором, но я не люблю этих кукольных красоток, снующих туда-сюда по возвышению посреди зала, которое именуется «подиум». К тому же у них при этом такой важный вид, как будто они только что открыли первый закон термодинамики. Хотя и среди них иногда попадаются вполне сносные...

Нет, я не манекенщица. Я модельер, – сказала Наташа.

Когда она затормозила у своего дома на Тверской-Ямской, мы уже были на «ты».

Когда я сказал, что таких женщин всего одна на десять тысяч, то явно завысил это число. Куда там секретарше Быстрова! У Наташи были темные волосы, светлая кожа, тонкий орлиный нос, большие темные глаза. В ее лице чувствовалось что-то восточное, но только чуть-чуть. Она была высокая, с меня ростом, не худая и не полная. А еще в ней было что-то такое, что я описать не могу. То ли глаза как-то по особенному блестели, то ли тембр голоса...

Одним словом, от Наташи исходили особые флюиды, которые заставили забыть обо всем.– о хоккеистах, о трупах обычных граждан, о трупах хоккеистов и о преступлении, которое нужно кровь из носу раскрыть через три дня. Конечно, я забыл о работе не окончательно. К тому же что-то мне подсказывало, что это неожиданное знакомство на самом деле не такое уж и неожиданное...

Снимай свой плащ! – первым делом скомандовала Наташа, как только мы переступили порог ее квартиры.

Я послушно скинул плащ.

Проходи в комнату. Я сейчас. – Наташа исчезла в глубинах квартиры.

Я говорю «в глубинах», потому что так оно и было на самом деле. Такой гигантской квартиры я еще не видел в своей жизни. В прихожую выходило шесть дверей, ведущих в комнаты и три коридора, которые тоже заканчивались дверями.

– В какую именно? – переспросил я.

В гостиную. Четвертая дверь справа от входа, – издалека донесся голос. Жителям этой квартиры, я думаю, надо общаться по телефону. Или при помощи почтовых голубей.

Я последовал инструкциям и попал в гостиную, размером с футбольное поле. Ну по крайней мере, с мою квартиру.

Судя по всему, труд модельера оплачивается у нас гораздо лучше, чем следователя по особо важным делам. Гостиная Наташи была уставлена роскошной мебелью, пол устлан мягкими коврами, на полках стояли какие-то невообразимые золотые сервизы, серебряная посуда и масса разных блестящих штучек. Люстра была точь-в-точь как в Большом театре и, наверное, такая же дорогая. Может, она на самом деле банкирша? А может, у нее муж банкир? Как вы понимаете, вопрос о наличии или отсутствии мужа занимал меня не в последнюю очередь. Никаких обручальных колец у нее на пальцах я не заметил, но это, конечно, не показатель. А если сейчас из какого-нибудь коридора появится этот неизвестный банкир? Что тогда? А ничего. Скажу, плащ почистить зашел.

Я смело ступил на ковер своими не слишком чистыми ботинками и сел в кресло.

Донесся еле слышный телефонный звонок. Моя новая знакомая взяла трубку и о чем-то коротко поговорила. О чем именно – услышать мне не удалось.

Этот телефонный звонок навел меня на мысль, что неплохо было бы позвонить Грязнову и предупредить, где я и зачем. Мало ли что...

Я вытащил из кармана свой сотовый телефон и набрал номер МУРа. Как назло, там было занято. Ничего, позвоню попозже.

Все-таки не так я себе представлял жилище художника, хоть и модельера. Разбросанные холсты, всякие там рамы с подрамниками, вообще творческий беспорядок. А это больше похоже на квартиру «нового русского». Значит, она новый русский модельер.

На журнальном столике рядом с диваном лежала толстенная газета на английском языке. От нечего делать я взял ее в руки. Это оказалась «Нью– Йорк тайме». Открыта газета была на одной из последних страниц. Мое внимание привлек заголовок одной из маленьких заметок. Как вы знаете, я неплохо знаю английский. Поэтому прочитать заметку мне не составило труда.

ЕЩЕ ОДНА ГИБЕЛЬ РУССКОГО ЭМИГРАНТА

Сегодня в одном из домов Бруклина, заселенных, как и весь этот район, преимущественно выходцами из стран бывшего СССР, полицейские, вызванные соседями, обнаружили страшную картину. На полу небольшой квартирки лежали четыре трупа – мужчины, женщины и двух детей, на вид семи и трех лет. После проведенного дознания выяснилось, что убитые – семья эмигранта из России Григория Резника, который приехал в Нью-Йорк около десяти лет назад и последнее время работал таксистом. Убитый никогда не был замечен в связях с криминальными структурами, семья жила тихо и незаметно.