Текст книги "Грязные игры"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Вон они!

Действительно, метрах в двадцати позади Гришиного «каприса», лавируя между машинами, медленно, но верно приближался «кадиллак».

Ёпсть! – выругался Гриша. – Как же они нас кашли?

Пассажир ничего не ответил. А только снова полез в карман и достал еще две бумажки с таким :шакомым портретом Франклина!

Гриша отреагировал немедленно, вдавив в пол медаль акселератора. И тут же чуть не наткнулся на ехавший впереди желтый «бьюик».

«Каприс» был наглухо затерт в потоке машин. Между тем «кадиллак» с нехарактерной для своей солидной марки прытью подбирался все ближе.

Они двигались довольно быстро, но перестроиться в другой ряд, поближе к противоположному тротуару, не было никакой возможности. «Кадиллак» был уже в двух машинах позади и явно не собирался останавливаться на достигнутом. У Гриши по спине снова поползли полчища муравьев.

Ты им чего, деньги должен? – спросил он, просто чтобы разрядить обстановку. В сущности, это ему было до лампочки.

–Да... Вроде того, – неохотно ответил «новый русский».

Внезапно желтый «бьюик» подался вперед, и в потоке машин образовалось свободное место. Гриша успел отреагировать: резко крутанул руль и оказался в следующем ряду – рядом с тротуаром.

Однако и «кадиллак» не мешкал. Каким-то дьявольским образом он оказался как раз за бампером «каприса». Гриша даже успел разглядеть лица преследователей – какие-то смурные, ничего не выражающие рожи, как у гангстеров из голливудских боевиков.

«Почему как? – вдруг подумал он. – Это, наверное, и есть гангстеры. Ну ты, Резник, и влип!»

Улица постепенно расширилась, и машин стало гораздо меньше. Надо сказать, обстоятельство не в пользу Гриши и его странного клиента – мотор у «кадиллака» наверняка был помощнее.

А что, – осторожно поинтересовался Гриша, – в случае чего они и стрелять будут?

Пассажир усмехнулся:

Будут. И в тебя попасть, между прочим, тоже могут. Ненароком.

До сих пор Грише как-то не верилось, что все происходящее действительно опасно. Но от слов клиента потянуло таким могильным холодом, что Гриша разом прибавил скорость и оторвался от «кадиллака» метров на тридцать.

Внезапно из глубины мотора послышался глухой рокот. Он был короток. Рокот все усиливался, а потом внезапно сменился мертвой тишиной. Машина проехала по инерции еще метров двадцать и нетала. «Кадиллак» на всех парах пронесся мимо.

«Карбюратор», – обомлел Гриша.

Так оно и было. Машина нелепо застряла посреди улицы, и каждый водитель, которому приходилось ее объезжать, считал своим долгом сделать Грише характерный жест средним пальцем.

Кроме, конечно, пассажиров «кадиллака». Водитель его бесцеремонно развернулся посреди улицы и поехал против движения. Гриша судорожно снова и снова поворачивал ключ зажигания. Бесполезно. Мотор молчал, как испорченный радиоприемник.

«Хана, – пронеслось в голове у Гриши, – сей– час-то они и меня заодно...»

Пассажир, «новый русский», однако, мешкать не стал и, моментально оценив обстановку, выпрыгнул из машины. Схватил свои вещички, которые предусмотрительно держал на коленях, и побежал к тротуару. Взвизгнули тормоза машин, но он ловко обогнул их и, расталкивая удивленных прохожих, понесся по тротуару. Через секунду он скрылся в проеме между домами. Больше никогда в жизни Гриша его не видел.

Завизжали тормоза. В буквальном смысле растолкав машины, «кадиллак» выехал на тротуар. Из него вывалились четыре молодца в черных костюмах («Ну точно гангстеры», – подумал Гриша) п, доставая из подмышечных кобур огромные никелированные пистолеты, бросились вдогонку. На Гришу никто и внимания не обратил.

Все заняло несколько секунд. Однако Гриша успел пережить все фазы сильнейшего испуга. Его прошиб холодный пот, спина покрылась гусиной кожей, засосало под ложечкой. Потом душа ушла в пятки, а глаза вылезли на лоб. Скорее всего, и волосы встали дыбом. И только когда последний гангстер скрылся, Гриша взял себя в руки. Он еще раз крутанул ключ зажигания, и, к счастью, мотор исправно заурчал. Поблагодарив про себя Бога, Гриша сорвался с места, стараясь как можно дальше убраться от этого кошмарного «кадиллака», всех гангстеров и «новых русских», вместе взятых.

Конечно, не забыв убедиться, что его пятьсот долларов лежат на месте.

часов 30 минут

Москва, Генеральная прокуратура РФ

Не знаю как вы, а я не люблю, когда меня вызывает начальство. Даже если это происходит для того, чтобы объявить мне о прибавке к жалованью. Хотя... Насчет последнего ничего сказать не могу. Такого еще никогда не случалось.

Надо сказать, с Генеральными прокурорами, как и их заместителями (исключая, конечно, Меркулова), я вообще общаюсь крайне редко. Все больше в коридоре, когда случайно встречаюсь с ними. Причем наш диалог на редкость однообразен. «Здравствуйте», – говорю я. Лоб Генерального прокурора (или заместителя) морщится – он мучительно вспоминает, кто я такой. Потом он, так, по всей видимости, и не вспомнив, кивает и беззвучно шевелит губами, изображая какое-то подобие приветствия. И идет дальше по своим делам. Вот и все.

Но сегодня утром Меркулов сказал, что Генеральный приказал поручить расследование дела об убийстве Сереброва именно мне. Значит, как минимум, он знает о существовании в его ведомстве следователя со странной фамилией Турецкий. Кстати, может, поэтому он меня и запомнил – из-за фамилии?

Ладно, хватит злобствовать. Ради справедливости скажу, что нынешнему Генеральному я симпатизирую. По-моему, самый приличный прокурор за все прошлые годы. И уж конечно не чета тому, что теперь дожидается своей участи в Лефортове.

Само собой разумеется, Быстров вызывает меня по поводу сегодняшнего убийства. И возможно, по поручению Генерального. Что и говорить – председатель Национального Олимпийского Комитета, да еще в прошлом знаменитый хоккеист – это вам не хухры-мухры. Это тянет еще на одно громкое убийство.

Хотя в последнее время этих громких убийств... Фигурально выражаясь, постоянно гром стоит. О них теперь вспоминают только тогда, когда случается очередное преступление. В газетах печатают списки прошлых нашумевших убийств, появляются статьи типа «Доколе?» или «Когда кончится этот беспредел?». Первые лица государства выступают с прочувствованными речами и дают торжественные обещания победить организованную преступность уже в следующем квартале. Генерального прокурора вызывают на ковер в Кремль, он заверяет, что на расследование брошены лучшие силы. Потом президент, премьер-министр или, на худой конец, министр внутренних дел заявляют, что берут расследование под свой личный контроль. На этом все и заканчивается... До следующего убийства, конечно.

Печально все это, граждане. А хуже всего то, что и меня не минула чаша сия. И я теперь тоже буду пытаться раскрыть преступление, которое в принципе невозможно раскрыть.

Я вышел из своего кабинета и направился в приемную Быстрова. И те несколько минут, что я шел, в голове постоянно вертелась одна и та же мысль – может, мне все-таки настоять и отказаться? Может, сейчас прямо зайти к Генеральному (один раз в жизни можно!) и попросить передать это дело кому-нибудь другому? В конце концов, вряд ли генеральный прокурор достанет из ящика стола свой табельный «Макаров» и приставит его мне к виску. Следователей по особо важным делам вон целый особняк в Благовещенском! Выбирай – не хочу.

И все-таки, уж поверьте моему нюху, не просто так он специально позвонил Меркулову насчет меня. Что-то тут не так. Не из-за моего криминалистического гения это. Во всяком случае, не только из– за него.

С этими мыслями я открыл дверь приемной первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации.

Помните фильм «Город Зеро»? Был такой на заре перестройки. Так вот там главный герой входит в приемную начальника и видит, что за столом сидит совершенно голая секретарша и как ни в чем не бывало печатает на машинке. И главное, никто на это не обращает внимания. Разумеется, кроме героя. У которого глаза лезут на лоб.

Примерно то же чувство было у меня, когда я пошел в приемную. Как я уже сказал, следователь Турецкий нечастый гость в начальственных кабинетах. Поэтому секретаршу Быстрова я никогда не видел. И вот увидел. Конечно, она была не голая – это я так, ради красного словца... Но шок я испытал не меньший. Описывать ее не буду – все равно не получится. Во всяком случае, такую раскрасавицу в нашем ведомстве я еще не видел. А еще и полегающий свитер... А еще мини-юбка...

Добрый день, – сказал я, машинально пустив и ход свою самую магнетическую улыбку, от которой женщины (так, во всяком случае, говорили сами женщины) млеют. Поверьте, я это сделал чисто автоматически.

Секретарша подняла длиннющие ресницы, на каждую из которых можно положить по три спички, и молвила:

Александр Борисович Турецкий?

Ого, кажется я пользуюсь успехом в самых верхах!

Я самый.

Очень хорошо. Сейчас доложу.

Секретарша прикоснулась своим изящным пальчиком к кнопкам селектора и доложила о моем прибытии.

Андрей Андреевич ждет вас. – И она улыбнулась, после чего я забыл обо всем на свете. Вот это да! Не знал, что в нашем учреждении есть такой бриллиант.

Быстров сидел за просторным полированным столом, сцепив пальцы и глядя прямо на меня. Причем чуть улыбаясь. У него манера такая.

Это был не старый еще, но закаленный в боях пятидесятисемилетний мужчина. Крупный, с большой головой, покрытой седой шапкой волос. Несмотря на возраст, на его голове не было никаких признаков залысин. Но самое главное – это глаза Быстрова. Они у него непроницаемые, как у бультерьера. Про Быстрова ходили слухи, что он, как в свое время Микоян, запросто может пробежать во время ливня между струй. Не знаю насчет ливня, но то, что он пережил всех перестроечных прокуроров, – это факт. А им даже Костя Меркулов счет потерял.

Добрый день! – говорю.

Здравствуйте, Турецкий.

Он кивнул и указал на стул. Я сел.

Вы были сегодня на месте убийства Сереброва?

Да, был.

Ну и какие соображения?

Я развел руками:

Какие могут быть соображения? Пока никаких. Убийство, скорее всего, заказное.

Это ясно, – кивнул Быстров.

И выполненное профессиональным киллером. Ну а вы наверняка знаете статистику раскрываемости заказных убийств, Андрей Андреевич.

Знаю, – скорбно ответил Быстров, – поэтому и сразу принял меры, чтобы содействовать продвижению следствия.

Я молчал, ожидая, когда он расскажет, что это за меры.

Быстров покачал головой:

Дело очень серьезное...

Я понимающе кивнул.

– И раскрыть его надо как можно скорее. Кроме того, попытаться это сделать по горячим следам.

Я вздохнул. Если уж отказываться, то именно сейчас. Иначе будет поздно. В конце концов, о своем отказе я могу сказать и заместителю Генерального. Даже первому.

Я уже открыл рот, чтобы начать говорить, когда Быстров поднял руку, как бы пытаясь запих– муть обратно поток слов, готовый сорваться с моего языка.

Я знаю, Александр Борисович, я знаю, что никому не хочется вешать себе на шею такое ложное и потенциально труднораскрываемое дело.

Вот оно что! Первый зам нашего шефа, оказывается, может читать чужие мысли. А также у него гибкий язык – попробуйте без запинки произнести «потенциально труднораскрываемое». Ну что ж, еще два балла в его пользу.

...Генеральный прокурор утром специально предупредил Меркулова о том, что хочет, чтобы именно вы взялись за это дело. Вы опытный и профессиональный следователь. И что самое главное – паши расследования всегда очень оперативны. Вы умеете быстро находить именно ту единственно верпую версию, которая и приводит в конечном счете к разгадке. Вы действуете решительно и точно. Вы...

Спасибо.

Конечно, перебивать зама Генерального не слишком тактично. Но я ненавижу, когда поют дифирамбы в мою честь. Можете считать, что я опасаюсь, как бы меня не сглазили.

Быстров от неожиданности кашлянул.

Да... А здесь именно такой случай, – продолжил он. – Повторяю еще раз: надо как можно скорее раскрыть это преступление.

Почему? – задал я, как мне кажется, вполне резонный вопрос.

Андрей Андреевич поднял брови.

Почему именно это дело? Ну, во-первых, как вы понимаете, раскрытие громкого дела прибавляет престижа нашей организации. Генеральной прокуратуре то бишь. Я надеюсь, вы понимаете, что это дело непременно запишут в разряд громких?

Я кивнул.

Во-вторых, это не просто внутреннее дело России. Убит руководитель Олимпийского Комитета. Тем более перед самым приездом в Россию председателя МОК. Это убийство будет иметь и международный резонанс. И от того, насколько быстро мы его раскроем...

И раскроем ли вообще, – вставил я, кажется, совершенно некстати, потому что Быстров нахмурился.

Должны раскрыть, Турецкий. Поэтому расследование поручено именно вам, – недовольно проговорил он, – к тому же у меня появились кое-какие материалы, которые, как мне кажется, касаются сегодняшнего убийства.

«Ага! – подумал я. – Вот с этого и надо было начинать».

Быстров вынул из ящика папку и, не раскрывая, передал ее мне.

Ознакомьтесь. Эти материалы поступили из одного из окружных управлений внутренних дел Москвы. Я глубоко не вникал, потому что мне его передали только полчаса назад. Узнав об убийстве » Лужниках, я сразу запросил МВД, и вот, как видите, сработали более чем оперативно... Сам уди– пился. Это, может быть, даст нам зацепку. Действуйте. Надеюсь на вас, Турецкий.

И он снова сцепил пальцы на столе, давая попять, что аудиенция закончена.

Интересно, что это за папка такая волшебная? А главное, так быстро и кстати подвернулась. Подозрительно все это...

Выйдя из кабинета, я снова увидел богиню-сек– ретаршу. И только я открыл рот, чтобы сказать ей какой-нибудь комплимент, из селектора раздался голос: «Анечка, зайдите ко мне». Она тут же скрылась за полированной дверью. Я вздохнул.

Может, это и к лучшему.

Начальнику ОВД Юго-Западного округа Москвы подполковнику милиции Кулакову С. А.

РАПОРТ

Сообщаю о нижеследующем:

14 июня 1997 года в 23. 52 на пульт поступил звонок от гр. Алабяна Р. С., хозяина кафе «Арзни», находящегося по адресу ул. Профсоюзная, дом 123. Алабян сообщил, что в его кафе происходит пьяная драка с применением холодного оружия. По вышеуказанному адресу выехал наряд. Наряд прибыл в 24. 12. Однако на месте происшествия был только один участник драки, а именно, гр. Серебров Владимир Иванович, который был легко ранен в руку.

Персонал кафе оказал гр. Сереброву необходимую медицинскую помощь. Гр. Серебров категорически отказался давать какие-либо объяснения и писать заявление с просьбой о возбуждении уголовного дела по данному факту. Однако в ходе беседы с ним удалось выяснить, что конфликт у него произошел с неким гр. Старевичем, его давним приятелем. О причинах конфликта Серебров рассказывать отказался. После чего он сел в свой автомобиль («Мерседес-600», гос. номер «в 234 гн RUS») и уехал в неизвестном направлении.

Поскольку старший сержант Теплов совершил дисциплинарный проступок, не составив акта по факту нарушения общественного порядка, ему было объявлено взыскание.

Начальник 75-го отделения милиции майор милиции Митрохин А. В.

* * *

Начальнику ОВД Юго-Западного округа Москвы подполковнику милиции Кулакову С. А.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

30 июня 1997 года в 75-е отделение милиции поступило заявление от гр. Сереброва Владимира Ивановича, в котором сообщалось, что он систематически подвергается угрозам расправы по телефону со стороны неустановленных лиц. Звонившие не добивались чего-либо конкретного, а только запугивали Сереброва. По мнению Сереброва, организатором угроз мог быть некий гражданин Старевич Валентин Петрович. В просьбе Сереброва установить в его квартире записывающую аппаратуру было отказано, в соответствии с законом «Об оперативно-розыскной деятельности». Однако гр. Серебров был поставлен в известность, что в случае применения в отношении его и членов его семьи каких-либо конкретных действий он может немедленно обратиться в отделение милиции и ему будет оказана срочная помощь. Однако больше от гр. Сереброва никаких заявлений не поступало.

Начальник 75-го отделения милиции майор милиции Расулов Я. Т.

Вот, собственно, и все, что было в папке. Негусто, прямо скажем. Хотя в качестве мотива убийства Сереброва вариант конфликта с этим Старевичем подходит как нельзя лучше. Драка, телефонные угрозы...

Кстати, почему в этом отделении милиции спустя две недели сменился начальник?

Я снял трубку и набрал «02».

Милиция, – раздался на том конце провода голос дежурного.

Генеральная прокуратура. Старший следователь по особо важным делам Турецкий, – сказал я, – соедините меня с семьдесят пятым отделением.

Есть!

В трубке раздались щелчки, шорохи, скрипы, какое-то жужжание, а потом, наконец, я услышал голос:

Дежурный слушает.

Семьдесят пятое?

Так точно.

Старший следователь Турецкий из Генпрокуратуры. Мне нужно поговорить с майором Расуловым.

Дежурный закашлялся.

С кем? Плохо слышно.

С майором Расуловым! – проорал я в трубку.

С Расуловым?

Да.

В трубке на несколько секунд замолчали. Видимо, дежурный не мог сразу переварить сказанное мной.

Майор Расулов у нас уже не работает. Его перевели.

Хорошо. Тогда позовите, пожалуйста... – я заглянул в рапорт, – старшего сержанта Теплова.

Он тоже уволился.

Куда их перевели?

Не могу знать...

Интересно, что это у них такая текучка? Мне ничего не оставалось, как распрощаться с дежурным.

Ну что ж, следующим шагом должна быть беседа с этим самым Старевичем. Разработка свидетеля, так сказать.

Я набрал номер МУРа.

Ответил приятный женский голос. Я звоню Грязнову почти каждый день, но этот голос слышал впервые. Новая секретарша, наверное.

Приемная.

Грязнова, пожалуйста.

Секретарша дипломатично помолчала несколько секунд.

К сожалению, у него сейчас совещание... А кто его спрашивает?

Это Турецкий. Скажите, что он мне срочно нужен.

В трубке зашелестела бумага. Кажется, секретарша решила записать мою фамилию. А я-то думал, что тому, кто ее услышит хоть раз, она врезается в память на всю жизнь!

Девушка, вы, наверное, не поняли, – проговорил я, теряя терпение, – я Турецкий, следователь по особо важным делам. Старший следователь. Нажмите, пожалуйста, кнопочку на селекторе и доложите своему шефу. Немедленно.

Чем я особенно горжусь – так это умением разговаривать с секретаршами. А они, в сущности, такие же люди, как и все остальные. И им иногда нужен пряник, а иногда и кнут.

Через пару секунд в трубке раздался голос Славы Грязнова:

Извини, Саша, эта секретарша всего два дня как работает. Не освоилась еще.

Растешь, Грязнов. Если ты уже секретарш на работу принимаешь, значит, ты скоро из врио превратишься в полноценного начальника. Симпатичная?

Да нет, это не я... Прислали из нашего управления кадров...

Я прямо-таки видел, как Грязнов ерзает на своем стуле. Разговоры о женщинах он всегда воспринимал слишком серьезно.

Ладно, ближе к делу. Слава, мне тут нужно установку на одного типа дать.

Понимаю. По поводу утреннего убийства уже какие-то идеи появились?

А как же! Прокуратура работает! Работа кипит! Грязнов фыркнул, что должно было означать:

«И это вы называете работой? Сидеть по кабинетикам да в носу ковырять?..» Ну или что-нибудь в этом духе.

Если честно, Слава, ни фига не появилось. Кроме пары сомнительных документов, которые мне подбросил Быстров.

Быстров? Это интересно.

Мне тоже. Не успел я в кабинет зайти, как он меня вызывает и дает папку.

И что в папке?

Два рапорта. Исходя из их содержания, у убитого Сереброва были конфликты с неким Старевичем. Подрались в ресторане, потом тот ему угрожал по телефону... Вот я и хотел, чтобы ты мне скоренько информацию подкинул по этому Старевичу.

В трубке задышали. Учащенное дыхание всегда сопровождает мыслительный процесс Грязнова.

Как, ты сказал, его фамилия?

Старевич.

А зовут как?

Я снова заглянул в рапорт:

Валентин Петрович.

Грязнов издал какие-то странные булькающие звуки, которые должны были проиллюстрировать крайнюю степень его удивления.

Валентин Старевич?!

Ну да.

Серебров подрался с Валентином Старевичем?! Чего я не люблю в Грязнове, так это привычку

тянуть резину.

Да, да, Валентин Старевич. Ты его знаешь?

Это же ближайший друг Сереброва. «Три С»! Серебров, Старевич, Стриж! Неужели не помнишь?!

Мы знаете, мне, видимо, очень скоро придется лечиться от склероза. Опять я забыл фамилии кумиров своего детства. Ну конечно! Это же была знаменитая тройка нападающих!

– Ах вот оно что... – протянул я.– Да, – радовался Грязнов, – теперь-то мы его на чистую воду выведем.– Не торопись, Слава. Лучше скажи, чем сейчас снимается Старевич?– Он ни много ни мало как президент Федерации хоккея России.

Значит, тоже не тюльпаны на даче выращивает... – сказал я больше себе, чем Грязнову.

– Чего-чего?– Ничего, это я так. Ну что же, тогда нужно намести визит этому хоккеисту в отставке.– Хорошо. Я все узнаю и тебе перезвоню. Лады?

Ну что же, если все пойдет так и дальше, то я, пожалуй, стану первым следователем, который раскрыл громкое дело. По настоящему громкое. Только маленький Шерлок Холмс у меня в голове подсказывал, что до окончания этой истории еще ой как далеко...

Я включил свой компьютер и начал составлять постановление о возбуждении уголовного дела по факту умышленного убийства Сереброва.Грязнов позвонил через полчаса и сообщил, что Старевич вроде в городе, но телефон не отвечает. Ни в городской квартире, ни на даче.Что-то вроде этого я ожидал. Ну что ж, в конце концов, отсутствие Старевича только подтверждает в какой-то степени наши подозрения о его причастности к этому преступлению. Мы договорились с Грязновым продолжить поиски Старевича завтра.

часов по восточному времени США

Нью-Йорк,

район Южного Бронкса

Гриша перевел дух только минут через пятнадцать. Долго искал место, а потом припарковался у какого-то бара и некоторое время сидел неподвижно, держась руками за руль. Страх понемногу проходил. Постепенно дрожь прекратилась, муравьи со спины куда-то уползли, зато лоб покрылся крупными каплями пота.

Да, такого в его жизни еще никогда не случалось. Даже несмотря на то, что он был нью-йоркским таксистом, а с нью-йоркскими таксистами, как известно, всякое бывает... В голове у Гриши еще и еще раз прокручивались детали этого дикого случая, и он не мог понять, как выбрался живым и невредимым. Повезло...

Но хорошо то, что хорошо кончается. А Гриша Резник, мало того что благополучно слинял, к тому же стал обладателем пяти сотенных бумажек. За полтора часа работы! Неплохо. За это можно и попотеть! Гриша достал из кармана большой клетчатый и не очень чистый носовой платок и вытер лоб.

Он решил, что имеет право угостить себя стейком и чашкой кофе, тем более время было обеденное.

И только Гриша собрался вылезти из машины, когда в лобовом стекле появились два смуглых лица.

Обладающий хорошей зрительной памятью Гриши сразу узнал эти хмурые взгляды. Пуэрториканцы и :i аэропорта Кеннеди.

Что называется, из огня – да в полымя!

Краем глаза он заметил неподалеку два желтых такси, видимо принадлежащих пуэрториканцам. Вот еврейское счастье!

Латины, мерзко хихикая, подошли к дверцу и открыли его. И зачем только Гриша выключил мотор?

Мы тебя видели на нашей территории, – со скверным акцентом выговорил один из них. – Ты посадил клиента. Хороший клиент попался. Богатый.

Другой мелко закивал.

– Наверное, много взял с него?

– Да нет в общем-то, – промямлил Гриша.

– Это мы сейчас проверим. Выворачивай карманы. По-хорошему. Давай все деньги.

Что было делать? С латинами шутки плохи – это знает каждый житель Нью-Йорка. Гриша вытащил из кармана пятьсот долларов, заработанных им с риском для жизни, и сорок – из кошелька. Это были все деньги. Тем не менее латин залез своей грязной лапой во все Гришины карманы и сам удостоверился, что ничего не осталось. Потом поднес узловатый палец прямо к Гришиному носу и сказал:

Еще раз увидим в аэропорту – деньги тебе придется занимать, чтобы с врачами расплатиться. А это аванс. Понятно?

И он другой рукой коротко и резко ударил Гришу а солнечное сплетение. Дыхание сразу перехватило, и Гриша согнулся в три погибели. Когда через несколько минут он пришел в себя, латинов уже не было.

Что и говорить, день у Гриши Резника выдался трудный, если не сказать больше. Поглядев на индикатор топлива, он понял, что ничего не остается, как вернуться домой. Денег не было даже на бензин.

Но, заведя машину и проехав пару метров, Гриша понял, что пуэрториканцы ко всему прочему еще и проткнули ему переднее колесо.

Оставалось одно – пропадать.

Гриша вышел из своего верного «каприса». Осмотрев колеса, он понял, что дело обстоит не так уж и плохо. Латины проткнули только одно колесо. А у него в багажнике была запаска. Там же лежал домкрат и все остальное. Конечно, американца такой случай поставил бы в тупик. Нашему же человеку, как известно, ничто не страшно. Гриша достал из багажника свою единственную запаску, все необходимые инструменты и начал менять колесо.

Конечно, от его радости не осталось и следа. На душе опять стало неспокойно. Уже снова начали выстраиваться в голове бесконечные столбцы цифр.

Он уже заканчивал, когда ему понадобилась отвертка. Она была под сиденьем. Гриша полез туда, и вдруг его взгляд остановился на резиновом коврике под пассажирским сиденьем. Точнее, не на самом коврике, а на предмете, который лежал на коврике. Это была черная кожаная сумочка-визитка с ручкой-петелькой, какие иногда носят мужчины.

В эту минуту ничего оптимистичного в голову Грише прийти не могло. От судьбы он ждал только еще одной пакости. Поэтому первой мыслью было: «Бомба!»

Действительно, лучше не придумаешь. Его недавний пассажир, конечно, сам тоже, как и его преследователи, был гангстером. И чтобы не оставлять лишнего свидетеля, решил взорвать его, ко всем чертям. Бомба, наверное, с часовым механизмом...

Гриша закрыл дверцу и отошел на несколько метров. Если эта штука действительно собирается взорваться, то... что же делать тогда? Идти в полицию? Вон на углу как раз стоит коп и уже, кажется, поглядывает в сторону Гриши. Такой типично американский коп, наглый и непременно в темных очках. Полиции нужно будет рассказать все, что с ним сегодня приключилось, – и про пассажира, и про погоню, и про гангстеров. И про пятьсот долларов, которые он полу...

Черт побери, нет уже никаких долларов! Были, да сплыли!

Гриша вспомнил о своей безвозвратной потере, и у него на глаза навернулись слезы. Это надо же! Надо жо было ему заехать в этот бандитский Бронкс и еще остановиться именно там, где его нашли латины...

Короче говоря, полицейскому придется рассказывать слишком много. Мозги у того просто не выдержат. Они, блюстители порядка, везде одинаковые. И в Америке их тоже нужно девять человек, чтобы вкрутить лампочку – один, стоя на столе, держит, четверо вращают стол по часовой стрелке, п другие четверо идут в обратную сторону, чтобы у первых не закружилась голова. Так что он, скорее всего, не мудрствуя лукаво, арестует Гришу и посадит в кутузку. А машину отбуксируют на пустырь и там уже будут разбираться, что именно лежит в этой сумочке. Скорее всего, после этого от Гришиного «каприса» останутся рожки да ножки.

Л если еще там никакая не бомба...

Нет, решил Гриша, в полицию обращаться нельзя. Загребут ни за что ни про что.

Значит, ждать. Если через час не взорвется, то можно открыть эту сумочку. Конечно, тоже есть риск. Но что делать? Можно палкой поворошить...

И тут до Гриши дошло, что если там действительно бомба и если она все-таки взорвется, то машина, его надежнейший «шевроле каприс классик» тоже погибнет.

Нет, этого не будет, уверил себя Гриша и решительно открыл дверь своего орудия производства. Будь что будет! Была не была! Помирать, так с музыкой!

Гриша огляделся по сторонам и неумело перекрестился. Потом решил прочитать старую молитву, которой его учила бабушка. Но, кроме «Шма Исраэль», ничего не вспомнил. Он вздохнул и потянулся к сумочке. Осторожно взял ее.

Сумочка была довольно легкой. В такой вряд ли могла лежать бомба. По крайней мере, исходя из Гришиных понятий о бомбах.

Теперь надо было расстегнуть «молнию». Это был самый ответственный момент. Гриша схватился за металлический язычок и потянул.

Конечно, там не было никакой бомбы. Зато лежало кое-что поинтереснее.

Кошелек.

Гриша щелкнул кнопкой. И возблагодарил Бога. В нем были деньги. Судьба решила под конец преподнести ему сюрприз.

Денег было много. Две тысячи сто долларов! Гриша долго не мог поверить своему счастью. Нет, все– таки фортуна улыбнулась Грише Резнику.

Кроме кошелька в сумочке лежала записная п книжка, которую Гриша сначала хотел выбросить, и потом, неизвестно зачем, положил в бардачок. Ничего интересного не было в этой книжке. Только какие-то цифры, цифры, цифры...

27 сентября 1997 года

11 часов 30 минут по восточному времени США

Нью-Йорк

В Нью-Йорке, как и во многих крупных городах мира, много красивых женщин. Здесь прямо на улице попадаются и зеленоглазые дочери выходцев из Ирландии, чья кожа по цвету напоминает молоко, и великолепные латиноамериканки, которых хоть сейчас снимай в роли Кармен, прекрасные арабки с огромнейшими глазами, малазийки с глазами-щелочками, но сложенные, как греческие богини. Негритянки с точеными фигурами. Словом, в Нью-Йорке есть на кого посмотреть. И здесь к этому быстро привыкаешь.

Но все-таки есть женщины, которые и в Нью-Йорке заставляют оглядываться половину прохожих мужчин. Половину, потому что всегда есть пятьдесят процентов стариков и детей, первым из которых уже, а вторым еще ничего не нужно. И та половина, что чуть не выворачивает шеи, оглядываясь на таких красавиц, потом долго вспоминает об этом.

Это была как раз такая женщина. Нежный овал лица, девичий пушок на щеках, и одновременно зрелый и умный взгляд взрослой женщины. Крупные и при этом изящные черты лица. Дерзкие губы, темные глаза, орлиный нос. Брови двумя крутыми дугами. В ее чертах было что-то восточное. Не полная, не худая, ростом, пожалуй, выше среднего, но и не заставляющая стоящего рядом мужчину комплексовать – словом, почти идеал. На такую действительно стоило посмотреть.

Тем более что шла она по самой что ни на есть шикарной улице – Пятой авеню. А публика там умеет ценить женскую красоту!

Она шла, независимо подняв подбородок, не обращая ни малейшего внимания на многочисленные взгляды прохожих мужчин. Да и женщин. Надо заметить, что на Пятой авеню, как, собственно говоря, и во всем Нью-Йорке, все куда-то торопятся, спешат и, даже обратив внимание на женщину, почти сразу забывают об этом мимолетном впечатлении.

Хотя если бы кому-нибудь пришло в голову проследить за ней, его бы наверняка заинтересовали ее странные манипуляции.