355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Грязные игры » Текст книги (страница 12)
Грязные игры
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 18:24

Текст книги "Грязные игры"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Каким образом?

Обычным, свойственным ему способом. То есть наскоком. Он воспользовался своими связями в банках, через которые мы переводили деньги, и поставил нас перед фактом – либо мы отдаем часть, либо лишаемся всего. Разумеется, нам ничего не оставалось, как согласиться. Конечно, до тех пор, пока мы не нашли способ бороться с Нордом.

Постойте-постойте. Вы переводили доходы от операций за границу? – неожиданно, как мне показалось, спросил я.

Стриж чуть запнулся, но потом очень складно продолжил:

Вы меня не так поняли. Наши фирмы, разумеется, переводили деньги по счетам в заграничные банки.

В том числе в Швейцарию?

Да.

Это и есть причина вашей командировки в Женеву?

Да. Но до поездки я не знал о планах Старевича. В принципе мы обсуждали что-то подобное, но ни о каких сроках не договаривались.

Объясните, пожалуйста, почему Старевич так поступил, и вообще, каков был механизм изъятия денег Нордом?

Механизм прост. Часть контрактов заключалась с подставными фирмами, контролируемыми Нордом. Им перечислялись деньги за несуществующие контракты. Норд имел полную информацию о поступлении денег на наши счета в банке «Национальный кредит». Поэтому в любую минуту он мог отдать команду заморозить тот или иной платеж. Вот, собственно, и все. С юридической точки зрения к Норду не может быть никаких претензий.

А почему вы просто не сменили банк, через который происходили расчеты?

Собственно говоря, именно это мы и готовились сделать. Но и Норд, как вы догадываетесь, предвидел такую ситуацию. Поэтому на счетах постоянно имелась, если так можно выразиться, «буферная» сумма. Конечно, достаточно крупная. И если бы Норд что-то заподозрил, мы сразу лишались ее.

Как я понимаю, суммы контрактов были большими?

Да. Достаточно велики.

А поконкретнее?

Стриж улыбнулся:

Конечно, каждый раз они были разными. Я могу указать только порядок цифр. Это сотни миллионов долларов.

Порядочно... А размеры ваших счетов?

Стриж замялся:

Вы понимаете...

Да, понимаю, – оборвал я его, – и прошу вас назвать примерные размеры сумм, хранящихся на счетах, контролируемых вами.

Ну-у в общей сложности... – Стриж почмокал тубами, затем, понизив голос до предела, выдавил: – Два с половиной миллиарда.

Собственно говоря, что он делает из этого тайну, когда ту же самую цифру можно узнать из газет. Нет, все-таки молодцы журналисты. Все пронюхают!

Хорошо. И в чем же состоял план Старевича?

Надо было выждать момент, когда размер этой «буферной» суммы будет как можно меньше. Тогда можно быстро закрыть взаиморасчеты и перевести платежи в другие банки. Видимо, такая возможность появилась, когда я был в Женеве.

Откуда у Старевича могла быть такая информация?

Мы тоже не сидели сложа руки. И в конце концов нашли лазейку в «Национальный кредит». Кроме того, это можно просто рассчитать. Но время, когда на счетах будут минимальные суммы, могло продлиться очень недолго. Буквально несколько часов. Так что риск был велик.

И что, этот план удался?

Стриж пожал плечами:

Не знаю. Но судя по... по последствиям – да.

Понятно. Значит, Старевич провернул операцию, Норд лишился денег и за это подослал к Ста– ревичу наемного убийцу.

Стриж кивнул:

Видимо, так.

А вы можете подвергнуться такому же нападению как посвященный в эти дела и сподвижник, если так можно выразиться, Старевича.

Вот именно. – Стриж улыбнулся. – И поэтому я пришел сюда. Потому что на наши места могут прийти другие люди, люди Норда. И тогда он будет получать гораздо большие барыши. Он, а не российский спорт.

Вот оно что! Оказывается, Стриж больше всего печется о судьбе российского спорта. А я-то думал, о своем кармане. В любом случае, он явно недоговаривает. Ничего. Я его выведу на чистую воду.

И все-таки не может быть, чтобы Патрик Норд не имел на вас каких-то еще рычагов давления. Ну не мог же он просто так прийти и сказать, что, дескать, я контролирую банк и отныне вы должны мне платить. Согласны?

Да, согласен,– без особой охоты ответил Стриж, – ну хорошо. Вам я, так и быть, скажу.

Ты смотри! Он мне еще и одолжение делает! Ну и типчик.

Спасибо за доверие, – не удержался я.

Пожалуйста, – ответил он без тени иронии.

Стриж вынул еще одну тонкую сигару из коробки и щелкнул своим «Ронсоном».

Дело в том, – начал он, – что некоторые группы товаров... как бы это сказать... регистрировались под другими названиями.

Какие именно группы?

Стриж запыхтел, как скороварка, а потом с трудом выдавил:

Но вы понимаете, что я к этому не имел никакого отношения?

А кто имел?

Ну-у те, кто руководил фирмами, поставщики, экспортеры, дилеры...

Ясно, – с улыбкой заключил я, – значит, деньги были ваши, переводил их за границу фонд под вашим управлением, прибыль тоже получали вы...

Не я! Наш фонд, а значит, весь российский спорт! – напыщенно вставил Стриж.

Странно, что вы его не упомянули в числе ответственных за контрабанду.

Кого? – не понял Стриж.

Российский спорт. Мы бы его допросили, взяли бы подписку о невыезде, а потом судили по всей строгости закона. Весь российский спорт. Удобно, правда?! – грозным тоном закончил я.

Ну зачем же вы так, товар... гражданин следователь. Я же вам все как на духу...

Выкладывайте. Что за товар вы перевозили через границу?

Стриж тяжко вздохнул.

Спиртные напитки, табак... Только немножко... неактированные.

Ясно. Фальшивые?

Ну не совсем... продукт был достаточно качественным. Но под другими товарными знаками...

Какими именно?

Водка «Абсолют», виски «Джонни Уокер», сухие вина, «Мальборо». Ну и так далее.

Хороший ассортимент, нечего сказать. И где все это производилось?

Виски в Польше. Там работает небольшой заводик. Водка в Венгрии. Сигареты в Румынии и Молдавии.

Все ясно. Норд знал всю эту информацию и держал вас на крючке?

Не совсем так. Норд контролировал и производство. Но так как мы принимали участие и в отличие от Норда граждане России...

Ваше разоблачение будет иметь более тяжелые последствия, – закончил я.

Да.

Александр Эдуардович, вы понимаете, чем вам все это грозит?

Скажу вам честно, гражданин следователь, хуже, чем Старевичу и Сереброву, мне уже не будет.

Откуда вы знаете? Может, им сейчас гораздо лучше и легче? – саркастически заметил я.

Не знаю... Я в философии не силен.

Я посмотрел на часы. Было уже довольно поздно.

В общем, мне понятны обстоятельства гибели Старевича. Но объясните, почему если он пытался помешать Норду, то первым погиб не Старевич, а Серебров?

Это понятно, – как-то чересчур быстро ответил Стриж. – Володю убили, чтобы показать, на что они способны. Так сказать, для острастки.

Для острастки убить председателя Олимпийского Комитета? Быть такого не может!

Тем не менее, скорее всего, это так, – грустно отозвался Стриж.

И потом, скажите, какую роль играл во всем этом бизнесе Серебров? – задал я вопрос, который давно меня мучил.

Такую же, как и мы. У него были связи за границей, он часто ездил в командировки, ну и...

Скажите, Александр Эдуардович, а чего-то вроде конкуренции между вами не было? – осторожно спросил я.

Не понимаю, – наморщил лоб Стриж.

Ну, может, какие-то трения...

Нет. Никаких трений не могло быть. Да и зачем нам ругаться? Мы уже много лет друзья.

Да уж, – вздохнул я, – скажите, а вам знакомо название «Просперити»?

«Просперити»? Это по-английски, кажется, « процветание » ?

Да. Вы не знаете фирмы с таким названием?

Пусть меня обвиняют в приверженности к литературным штампам, но я все-таки скажу, что после моего вопроса по его лицу пробежала тень!

Нет. Не слышал.

Не нравится мне все это! И Стриж этот хитроват, и вообще... Что-то он не договаривает, и, мне кажется, что-то очень важное, может быть, самое главное в этой запутанной истории. И мне надо выяснить это, потому что Стриж, может быть, единственный, кто может рассказать об истинном положении дел. А его логика понятна. После того что он мне поведал, я должен беречь Стрижа как зеницу ока. Поэтому-то он так легко и раскололся. Ну а потом, видимо, когда все уляжется, он надеется выкрутиться. В конце концов, как это ни банально звучит, явка с повинной и чистосердечное признание...

Ну ладно, Александр Эдуардович, вы рассказали много интересного. И надеюсь, расскажете еще.

Я вам рассказал все очень откровенно, – ответил Стриж, – и надеюсь, что вы меня оградите от...

Ни о чем не волнуйтесь. Езжайте домой. У дверей вашей квартиры мы поставим охрану. У вас есть плотные шторы?

Да, есть.

Занавесьте все окна и старайтесь, чтобы вас видело как можно меньше людей. Машину оставьте здесь, я сейчас вызову дежурный наряд, он вас и отвезет.

Стриж растрогался:

Спасибо, спасибо вам, Александр Борисович! Спасибо за чуткость и отзывчивость! Спасибо за...

Это наша работа, – скромно ответил я.

Вскоре снизу сообщили, что наряд готов.

Ну, до свидания,– протянул мне ладонь Стриж.

Минуточку, Александр Эдуардович. Позвольте телефончик.

Ну конечно, конечно!

Он полез в карман и достал изящный кожаный футляр для визиток.

Вот. Тут и служебный и домашний.

Он ушел вслед за милиционерами, то и дело оглядываясь и махая мне рукой.

Ну и что теперь прикажете делать? Этот разговор со Стрижом, вместо того чтобы внести ясность, вконец запутал меня. Врагами были Старевич и Серебров или закадычными друзьями? Почему, если Серебров был застрелен, как говорит Стриж, «для острастки», Старевича убили в тот же день? Даже не дав ему времени на размышление и «исправление»? И в конце концов, что это за «Просперити» такое? А Стриж знал это название, голову даю на отсечение, что знал. Но говорить все-таки не стал. Значит, можно предположить, что именно здесь таится что-то важное. А вот что – неизвестно.

И все-таки я чувствовал, что действительно, как выразился Меркулов, «становится все теплее». И разгадка близко.Я сделал самое разумное, на мой взгляд, в этой ситуации. Я позвонил Грязнову домой.

Слава? Это Турецкий.

Слушаю. Ты еще на работе?

Да. Тут ко мне Стриж-старший в гости приходил.

Врешь, – не поверил Грязнов.

Падла буду, – пользуясь его любимым уголовным лексиконом, ответил я.

И что он рассказал?

Много интересного. Но это долгая история. Пока что я хочу, чтобы ты поставил на прослушивание его телефоны.

А как быть с законом об оперативно-следственной работе? Будем дожидаться решения суда? – иронически спросил Слава.

В гробу дождемся.

Ну ты же понимаешь, что я не могу поручить это муровцам из второго отделения.

Я надеюсь, что ты поручишь это Денису, племяннику своему.

Разумно. Моя «Глория» идеально подходит для подобных дел. Но имей в виду, что использовать эти материалы в качестве доказательств будет нельзя.

Плевать. Сейчас для нас главное факты. О чем будет говорить он. И главное – с кем. Ну так сделаешь?

Диктуй.

Я прочитал домашний телефон Стрижа на его визитке и добавил:

У него наверняка есть мобильный. И может, даже не один. Надо срочно выяснить номера и поставить на прослушивание и их.

Трудновато будет это сделать. Но можно.

Только я тебя прошу, Слава, побыстрее.

Само собой.

И еще. Как там с «Просперити»? Ты что-нибудь выяснил?

А как же! – важно ответил Грязнов.

Я прямо как будто видел перед собой эту самодовольную рожу!

И что?

Очень интересно. Фирма занимается менеджментом, в частности в области спорта. Борьба, баскетбол, теннис. Хоккей. Фигурное катание...

Я уже понял, что они решили охватить весь список «Спортлото». Давай покороче.

Владелец агентства некий Михаил Островский. Занятная, кстати, личность. Кандидат философии, некоторое время преподавал в МГУ эстетику. Потом внезапно ударился в криминал.

Что значит «ударился в криминал»?

То и значит. В восемьдесят втором году организовал подпольный цех по производству фуфловых обручальных колец с золотым напылением. Реализовывали через подставных лиц в салоне «Гименей» на Ленинском проспекте. Так что никому и в голову не приходило проверять. Ну контролеры, понятно, были в доле. По л го да цех работал и, если бы одному из брачующихся, любознательному ювелиру, не пришла в голову мысль вычислить плотность металла, из которого сделаны кольца, проработал бы еще столько же. Ну всю банду посадили на полную катушку, а самому Островскому дали всего пять лет, непонятно почему. Чувствую, взятки там были о-го-го...

Ну и что дальше?

Ничего. Вышел через три года по амнистии и на этот раз занялся антиквариатом. Поймали на контрабанде и опять посадили. И снова всего на два года. Что делал после освобождения – неизвестно. Но в милицейских сводках не светился и ни по каким делам не проходил. Думаю, просто ни разу не прокололся. Умный, гад.

Философ, – вставил я.

Да, кстати, и кликуха у него соответствующая. Сократ. Но не только из-за образования. Во время первой отсидки ему сломали нос, и хрящ неправильно сросся. Так что и нос у него соответствующий, как у Сократа.

Значит, Сократ, – задумчиво повторил я, – неизвестно, связан ли он с Нордом?

В том-то и дело. Насколько мне удалось выяснить, раньше агентство Сократа и фирма Норда конкурировали. А примерно месяца четыре назад Норд вдруг объявил, что его хоккеисты перезаключают контракты с «Просперити». Это было очень неожиданно.

Может, полюбовно договорились?

Нет. Сократ надавил на Норда, и тому больше ничего не оставалось, как согласиться.

Откуда такая уверенность? – изумился я.

Сегодня я был в больнице у Бородина. Он выздоровел и заговорил. И рассказал, кстати, массу интересного.

Что же ты, подлец, сразу мне не сказал? – закричал я в трубку.

А ты не спрашивал, – спокойно ответил Грязнов.

1 октября 1997 года

11 часов 30 минут

Москва, Генеральная прокуратура РФ

Не успел я заявиться на работу, как в мой кабинет ввалился Грязнов собственной персоной.

Привет, Слава, – изумился я, – какими судьбами?

Да вот решил навестить. Ты, Турецкий, кажется, не рад?

Да нет, заходи, гостем будешь.

Грязнов потопал на пороге, чтобы стряхнуть с подошв грязь (как будто не мог сделать этого внизу!), бухнулся на стул и положил мне на стол папку.

Вот, – сказал он.

Что – вот? – не понял я.

Сработало.

Говори толком, Слава, – погрозил я ему пальцем.

У тебя, Турецкий, ранний склероз. Это я тебе как начальник МУРа говорю.

Временный, – уточнил я.

Это ничего не меняет, – важно надул щеки Грязнов, – ты что, не помнишь наш вчерашний разговор?

О чем?

О том. О Стриже.

Помню ли я наш разговор! Да я всю ночь не спал, размышлял, что из сказанного им вчера правда, а что ложь. И надо сказать, так ни к чему и не пришел.

И что Стриж?

Я уже сказал. Сработало. То есть позвонил он.

Кому?

Во-первых, не «кому», а «как». То есть «откуда». Это самое главное.

И откуда же?

Из телефонной будки. Представляешь, через час после возвращения домой он сказал присланным тобой охранникам, что идет в магазин за сигаретами. Они предложили ему свои. Но он отказался.

И что? – от нетерпения я начал грызть ногти.

Ну вот. Действительно, Стриж дошел до ближайшего киоска и купил сигарет.

Сигарет? А у меня в кабинете он курил сигары... – вспомнил я.

Конечно. В киоск-то он ходил только для отмазки. Вернее, не только. Он в нем купил несколько телефонных жетонов. Потом он прошел квартал, завернул за угол и дошел до телефонной будки.

Все ясно, – грустно сказал я, – он понял, что мы можем прослушивать его разговоры даже по сотовому телефону, и решил нас перехитрить. Умный, гад. Все-таки обошел!

Обошел бы, ты хотел сказать, – самодовольно произнес Грязнов.

Что?! – не веря своим ушам, закричал я. – Ты прослушал его разговор?!

Ты, Турецкий, опять забываешь, что я хотя и временный, но все же начальник МУРа. Что же я, по-твоему, не смогу подслушать какой-то паршивый телефонный разговор? Денис моментально, как только он вошел в будку, позвонил моим ребятам, которые уже дежурили на станции. Они и перехватили разговор. Все очень просто.

Он эффектно щелкнул кнопками своей папки и достал оттуда лист бумаги.

Молодец, Грязнов! Что бы я без него делал!

Давай скорее распечатку!

Погоди. А благодарность? – Слава задержал руку в воздухе.

Получишь от министра, – отрезал я и прямо-таки выхватил у него лист.

СИНХРОННАЯ ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА

Телефонный разговор был произведен из телефона-автомата № 375-907, расположенного по адресу: ул. Пречистенка, дом 21. Разговаривали двое мужчин, в дальнейшей записи обозначенные как «1» и «2». Разговор начался в 23.14 и продолжался 3 минуты 24 секунды. Номер абонента – 567-6540.

– Алло.

– Я слушаю.

– Миша, это я,

– Привет.

– Я звоню из автомата. Боюсь, что мой телефон поставили на прослушивание.

– Правильно опасаешься. Хотя я сомневаюсь, что они так быстро успели. Ну как прошло?

– Вроде ничего.

– Ты рассказал все, как договаривались?

– Да. Но пришлось еще кое-что добавить. Следователь въедливый и хитрый.

– Мы же договаривались – ничего, кроме того, что необходимо.

– А что было делать? Он как прицепился. Кроме того, насколько я понял, ему и так многое известно.

– О чем?

– О Норде.

– Ну это нам, наоборот, поможет. Еще о чем?

– О деньгах. О счетах. А о твоей конторе – не знаю. Но название ему известно.

– Спрашивал что-нибудь?

– Да. Но я ничего не сказал.

– Хорошо, хорошо... Ну, в общем, я думаю, что удалось. А защитить от бандитов просил?

– Конечно (смеется). У меня возле порога теперь менты дежурят.

– (После небольшой паузы.) Много?

– Двое. Так что, если что... (смеется).

– Типун тебе на болтун. Ты когда собираешься?

– Завтра вечером.

– Ну давай. Счастливо.

– Пока, Миша.

Ну вот и верь после этого людям. Честное слово, еще несколько лет такой работы, и я окончательно потеряю веру в человечество. Шутка.

Как я понимаю, звонил он Сократу?

Да, – ответил Грязнов, – хотя определить номер поначалу было трудно. У Островского дома какой-то аппаратик в телефоне стоит.

Анти-АОН, – продемонстрировал я свою осведомленность.

Вот-вот. Но, конечно, против мощи нашей аппаратуры он не устоял.

Ясно... Это что же получается? Он вчера меня на понт брал? Я правильно выражаюсь?

Думаю, что да. Но мне кажется, что часть того, что Стриж рассказал тебе, – правда.

Это и так понятно. Только вот как определить, где эта правда?

Может быть, пора брать Сократа?

Эта мысль мне пришла в голову сразу же после того, как я прочел расшифровку телефонного разговора.

Думаю, что нет. Не забывай, мы расследуем убийства и покушения на убийства. А против Сократа у нас, кроме этой бумажки, ничего нет. Так что пошлет он нас на три буквы, и все.

Тогда давай установим за ним слежку. Авось какой-нибудь следок покажется.

Вот это бы не мешало. Только давай это тоже сделаем через Дениса.

Ладно, – Грязнов встал со своего стула, – у меня еще куча дел. Ты обмозгуй и мне сразу звони, если что...

Но долго думать мне не пришлось. И звонить Грязнову тоже. Потому что не прошло и пятнадцати минут, как он позвонил сам...

Двадцатью минутами раньшеМосква, улицаПречистенка

На лестничной площадке было тихо. Редко-редко тишину нарушал звук поднимающегося или опускающегося лифта. Один раз он даже остановился на пятом этаже, где, устроившись на двух складных стульях, дежурили старший сержант Мальков и младший сержант Птицын. Следуя инструкции, они разом вскочили со своих мест и сделали по шагу в сторону друг от друга.

Однако это оказалась женщина с коляской, которая, видимо, жила на этой площадке. Они даже не стали проверять документы. Испуганно покосившись на милиционеров, женщина скрылась за своей стальной дверью.

Мальков и Птицын снова уселись на свои стулья.

Кого ждем-то хоть? Не знаешь? – подал голос Птицын.

Хрен его знает. Не сказали.

А в квартире кто живет?

Не знаю.

Важная шишка небось. Раз охрану приставили.

Не твоего ума дело, Птицын, – наставительно сказал Мальков, – твое дело охранять.

Ну интересно же, – не унимался Птицын.

Тебя не касается.

Птицын вздохнул. И замолк на несколько минут.

И чего нас сюда посадили? – наконец не выдержал он. – Домофон, привратница, попробуй пролезь.

Посадили – значит, надо, – угрюмо бубнил Мальков.

Дом видишь какой шикарный. Лифты чистые, в подъезде никто не насрал. Не то что у нас в Бирюлеве.

Мальков молчал. Птицын же продолжал размышлять вслух:

Небось правительство в таких домах живет. Ну и понятно, кто же бомжей всяких сюда пустит? Вот и чистота, культура. Цивилизация.

Мальков молчал.

Слушай, – Птицын заговорщически понизил голос, – а Ельцин не здесь живет?

Нет, – нехотя отозвался Мальков.

А где?

Не твое дело. Где надо, там и живет. Это государственная тайна, – ответил умудренный опытом Мальков.

Ну ясно...

Птицын надолго замолк. Малькову даже показалось, что он уснул. Так оно и было на самом деле. Вскоре мысли в голове у Малькова тоже стали затуманиваться. Задремал и он.Поэтому ни один из милиционеров не услышал звук приближающегося лифта. Только когда раздался лязг раздвигающихся дверей, они разом открыли глаза.В ту же секунду яркая вспышка ослепила Малькова. Вспышка – это стало последним, что он увидел в своей жизни. Спустя миг он тихо сполз со своего стула с аккуратной темной дыркой посреди лба.

Господи, не надо. Не надо... – успел прошептать Птицын, прежде чем раздался еще один негромкий хлопок и пуля прошила его грудь. Он так и остался сидеть на своем стуле.

Через несколько секунд Александр Стриж услышал звонок в дверь. Он посмотрел в глазок. Широкая тулья милицейской фуражки закрывала почти весь обзор.

Кто там? – на всякий случай спросил Стриж.

Хозяин, – донеслось из-за двери, – нам бы в туалет...

Стриж загремел замками. Дверь широко распахнулась... Спустя пятнадцать минут соседка обнаружила на площадке подозрительные пятна. Прибывший наряд милиции вскрыл дверь и обнаружил в прихожей три трупа в большой луже крови.

13 часов 55 минутМосква,

улица Пречистенка

Осмотр квартиры Стрижа ничего не дал. Войдя в комнату, я первым делом обратил внимание, что все окна были занавешены шторами. Видимо, Стриж все– таки последовал моему совету. Но это его не спасло...Дежурившая внизу привратница напрочь отвергла, что кто-то мог войти незамеченным. И разумеется, ни один подозрительный человек в дом не заходил. Мы с Грязновым допрашивали ее битых двадцать минут, а потом плюнули. Ну не видела старушка никого, что тут поделаешь!К тому же оперативники обнаружили с задней стороны дома маленькую дверь, ведущую в трансформаторную, из которой убийца легко мог попасть на лестничную клетку. А потом, поднявшись на второй этаж, вызвать лифт. Все очень просто.Единственная любопытная вещь, которую удалось обнаружить, это был авиационный билет на имя Стрижа. Судя по всему, сегодня в 22. 40 он собирался лететь в Женеву. Так что все его рассуждения о бескрайних российских просторах, на которых легко затеряться, тоже оказались блефом...

10.20 по среднеевропейскому времени

Борт самолета авиакомпании «Дельта»

В салоне бизнес-класса было пусто и тихо. Кроме Патрика Норда здесь было только четыре человека. Толстый и лысый банкир, с самого начала уткнувшийся в свой ноутбук и так и не поднявший головы до самой Москвы, два одинаковых, одетых в черные костюмы и пестрые галстуки бизнесмена и «новый русский» с молодой любовницей, в ушах которой болтались ненормально большие бриллиантовые серьги.Патрик Норд плотно поел, запил обед двумя стаканами красного калифорнийского вина, выкурил сигарету и решил соснуть. До Москвы оставалось еще три часа...Прошло полтора года, прежде чем Валера Мунипов попал в Америку. Год в Вене, потом год в Италии, в Риме – обычный путь эмигранта тех лет. В Израиль отправилась лишь небольшая часть, у которых там были настоящие, а не служащие лишь для того, чтобы проставить имя в вызове, родственники. Все остальные жили в скромных квартирках на маленькое пособие, рыдали от счастья при виде забитых полок продуктовых магазинов и свободно продающихся дубленок. Они писали письма на родину, взахлеб рассказывая о своей новой жизни. Родным письма приходили распечатанные, кем-то (известно кем!) прочитанные, а потом неаккуратно заклеенные. Но никто на это особого внимания не обращал. Главное – держать в руках эти листочки ненашенской бумаги, вчитываться в строки, рассказывающие о заграничной сказке, потом читать вслух родственникам, потом показывать знакомым чудные цветные фотографии, без конца удивляться и... немножечко не верить во все это великолепие.

Валера никому писем не писал. Отец, узнав, что сын «уезжает», молча подмахнул отказ от взаимных претензий и просто отвернулся. Сын оказался еще более неудачным, чем он думал раньше. Мать – как отец. Правда, через восемь месяцев он отправил маленькое письмо Фатиме. Однако ответа не было...Свои деньги Валера получил спустя неделю после прибытия в Вену. Караханов сдержал слово – Валеру разыскал один советский дипломат и вручил ему семьдесят тысяч долларов наличными – за вычетом своих комиссионных. Валера сразу же отнес деньги в банк.Правда, он быстро понял, что сумма, казавшаяся ему в Советском Союзе фантастической (300 тысяч рублей, это же гостиницу «Россия» купить можно), на Западе хоть и достаточно крупна, но все же не настолько, чтобы обеспечить ее владельцу безбедную жизнь до конца дней. Эти деньги нужно было куда-то вложить. Куда именно – этого Валера еще не знал. Он чувствовал, что условия игры здесь, в «обществе равных возможностей», гораздо жестче, а акул, которые только и думают, как бы тебя проглотить, намного больше. Поэтому Валера принял мудрое решение – просто на время забыть о своих деньгах. До тех пор, во всяком случае, пока он не разберется, что здесь к чему. И не сможет ударить наверняка. В самую десятку.

А пока что Валера присматривался и делал то же самое, что и все остальные эмигранты, – восторгался в недавнем прошлом чужой благополучной жизнью, учил английский язык, иногда подрабатывал грузчиком в магазинах, хозяева которых давно просекли, что использовать дешевую рабсилу гораздо выгоднее, хоть и более рискованно.Как бы там ни было, через полтора года Валера оказался в Америке. Более того, в самом главном городе Соединенных Штатов – Нью-Йорке. Надо сказать, здесь ему понравилось гораздо больше, чем в стерильно-чистой, сонной и до омерзения благополучной Европе. Его характер неосознанно требовал конфликта – в Нью-Йорке этого добра было предостаточно. Буквально через два месяца после приезда, вечером, когда он возвращался с языковых курсов, к нему подвалила компания негритянских подростков и жестами (разговаривали они на своем кошмарном сленге, что, впрочем, для Валеры было все равно – он тогда едва умел объясниться с продавцами магазинов), угрожая сверкающими в свете уличных фонарей ножами, потребовали вытряхнуть кошелек. Денег пришлось отдать немного, но это Валере совершенно не понравилось. Он привык брать деньги у других сам. Но уж никак не отдавать.Поэтому Валера понял, что чем быстрее он будет соображать, куда лучше приложить свои таланты и хранящиеся на банковском счету деньги, тем лучше. Эмигранты прибывали в Америку толпами, причем по большей части не из СССР, а из Азии и Латинской Америки. Толпа прохожих на улицах «Большого яблока» становилась все более живописной. Соответственно точку приложения своего таланта найти было все труднее.

Как всегда, помог случай. Открыв в один прекрасный день эмигрантскую газету «Новый русский вестник», он прочел, что редакция приносит извинения своим читателям, так как «по причине отсутствия финансирования газета переходит с ежедневного выхода на еженедельный». Валера вдруг понял, что выпал его шанс. Почему он так решил, сам Мунипов объяснить бы не смог. В газетном деле он ничего не смыслил, да и не мог смыслить. Скорее всего, это была просто интуиция, которая не подвела.Валера пошел к хозяевам газеты и спросил, сколько они хотят получить за нее. Пряча улыбку от низенького, неважно одетого парня, издатели назвали цену. Они, конечно, были бы рады избавиться от малоприбыльного предприятия, но больно уж покупатель пришел невзрачный какой-то...Сумма поразила Валеру. Он давно знал, что его деньги – не такой уж большой капитал в Нью-Йорке. Но то, что эмигрантская газета будет стоить так дорого, – этого он не предполагал.Валера попытался торговаться. Издатели немного спустили цену. Но все равно сумма намного превышала наличность Валеры.Любой другой бы на его месте отступил. В принципе на его деньги можно было купить в рассрочку маленькое кафе не в самом лучшем районе или, например, дом в Нью-Джерси – мечту многих эмигрантов, до воплощения которой им нужно будет вкалывать в лучшем случае три-четыре года. Но Валере дом был ни к чему. Он твердо решил, что «Новый русский вестник» станет его собственностью.

...С некоторых пор у владельцев этой газеты настали еще более тяжелые времена. Как-то раз машина, которая перевозила весь тираж газеты из типографии, внезапно загорелась. Когда пожар потушили, обнаружилось, что пачки кто-то обильно полил бензином. Так как виновного найти не удалось, обвинили шофера. Впрочем, за неимением доказательств, пришлось ограничиться его увольнением со службы. Через пару дней в типографии во время обеденного перерыва неизвестный злоумышленник рассыпал почти готовый набор. Метранпажи взбунтовались и отказались делать номер заново. Газета опять не вышла. Еще через несколько дней в редакции прорвало водопроводные трубы. Материалы спасти не удалось. Так продолжалось полтора месяца.Издатели терпели большие убытки, поскольку приходилось отдавать рекламодателям назад деньги за невышедшие объявления. Газета оказалась на грани банкротства.И вот тут-то в редакции опять появился низенький человечек с шапкой густых и черных как вороново крыло волос. Он снова предложил приобрести газету. На этот раз издатели оказались более сговорчивыми. Они были готовы отдать ее за любые деньги. И отдали.Так Валера Мунипов стал хозяином второй по популярности русскоязычной газеты в Нью-Йорке.Неприятности, как по волшебству, прекратились. Газета стала выходить регулярно и вскоре вернулась к ежедневным выпускам. Валера изменил здесь все: уволил главного редактора, пригласив недавно приехавшего из Москвы опытного журналиста из «Известий», почти полностью обновил штат сотрудников, договорился с другой типографией на гораздо более выгодных условиях. В «Новом русском вестнике» стали печатать массу интересных новостей с исторической родины – причем в отличие от других эмигрантских газет не только отрицательного характера. Это, неожиданно для многих, пришлось по вкусу читателям. Соответственно поднялся тираж.

Через год «Новый русский вестник» стал самым читаемым на Брайтон-Бич и в других «русских» районах Нью-Йорка.Конечно, для Валеры это был тяжелый год. Он лично, не доверяя рекламным агентам, бегал по всему городу, выколачивая из бесконечных бывших советских граждан – стоматологов, держателей мелких лавок и магазинов, ресторанов и частных фирмочек, объявления для своей газеты. Валера сам читал все материалы, безжалостно бракуя то, что, по его мнению, будет неинтересным. Он даже добился, чтобы газету получали не только в Нью-Йорке, но и в других американских городах, где много русских, – в Лос-Анджелесе, Балтиморе, Сан-Франциско, Бостоне, Чикаго. И наконец, газета начала приносить прибыль.Может быть, видя успехи Валеры, прежние владельцы газеты догадывались, кто на самом деле стоял за всеми свалившимися на них бедами. А может, и нет. В любом случае после драки, как говорится, кулаками не машут...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю