Текст книги "Грязные игры"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Нет уж, – неожиданно твердо сказал Норд, – давайте сделаем так: я передаю их вам, а уж вы убеждайте их, как хотите. И как можете.

Ну ладно. Мы это сделать сможем и без вас. Я согласен.

Павел услышал звон бокалов. Видимо, собеседники чокнулись в знак полного согласия.

«Вот где решается моя судьба», – подумал Павел. Он больше не мог стоять за дверью. Он осторожно обошел освещенную полоску на полу и пошел спать. Но вдруг он почувствовал, что его ноги разъезжаются в стороны. Видимо, он наступил на что-то скользкое. Как бы там ни было, Бородин с грохотом шмякнулся на пол.

Спустя секунду из двери показались две фигуры. Норда Павел узнал сразу. Его тщедушную фигуру трудно было с кем-то перепутать. Второй был крупный мужчина, совершенно лысый. Первое, что бросалось в глаза, был его нос. Вернее, не сам нос, а переносица, которая практически отсутствовала. То есть провалилась внутрь.

«Либо бывший боксер, либо сифилитик».

Норд был крайне взволнован.

Что вы тут делаете, Бородин?

Да вот, – сказал Павел, поднимаясь с пола, – решил покататься вечером.

Вам что, дня не хватает?

Я люблю кататься по вечерам. И часто остаюсь здесь ночевать.

Норд уже открыл рот, чтобы что-то возразить, когда «сифилитик» вмешался в разговор:

Так это вы Павел Бородин, знаменитый «русский смерч»? Очень приятно познакомиться. Моя фамилия Островский. Михаил Островский.

«Мой будущий хозяин», – подумал Павел, пожимая его холеную руку, на мизинце которой сверкал перстень с крупным бриллиантом.

Может быть, зайдете к нам? Посидим, выпьем? – предложил Островский.

Вообще-то Павлу не следовало отказываться. Может быть, в разговоре с ними выяснились бы какие-нибудь подробности. Но он не мог себя заставить сидеть за одним столом с этими людьми. Не мог – и все. Противно было.

Поэтому, сославшись на усталость, он отказался. И пошел наверх. Но перед этим Павел успел заметить взгляд Норда. Насквозь пронизывающий, как северный ветер на берегу моря. И ненавидящий...

Павел проснулся от странного ощущения. Казалось, кто-то стоит над ним. Но кто мог стоять над его кроватью ночью?

Он открыл глаза. Темнота вокруг стояла непроглядная. Однако это было только в течение первых десяти секунд. Вскоре глаза стали привыкать, и в тусклом свете, проникающем через больничное окно, он вдруг обнаружил, что над ним действительно нависает какая-то темная фигура. Павел решил от греха подальше закрыть глаза. Мало ли кошмарных снов ему снилось в последние дни?

Но чувство не исчезло. И когда через несколько секунд он снова открыл глаза, над ним стояла все та же фигура. Более того, на этот раз она заговорила.

Давай, Левчик, – произнес неизвестный хриплым шепотом.

Угу, – тихо-тихо донеслось справа.

Скосив глаза, Павел заметил, что и с другой стороны кровати стоит человек. Лиц он, конечно, не видел.

Однако, вероятнее всего, это были враги. Вряд ли бы врач или медсестра пришли осматривать его в полной темноте. А раз это не врач и не медсестра...

На помо... – громко вскрикнул он. И тут же почувствовал, как на его рот легла чья-то потная и пахнущая табаком рука...

2 часа 55 минут

Москва, Фрунзенская набережная

Жизнь следователя полна неожиданностей. Еще два часа назад я ломал себе голову над неразрешимой загадкой, а теперь, когда так неожиданно выяснилось, кто запечатлен на фотографии, жизнь казалась прекрасной и удивительной. Нет, все-таки жена у меня замечательная. И, отмечу это особо, во всех отношениях.

Было уже часа два ночи, когда у меня под ухом зазвонил телефон.

Это был Грязнов.

Собирайся, Турецкий.

Что такое?

Я звоню из Склифа. Бородина пытались похитить.

?

Сам он цел-невредим. Один через окно выпрыгнул и ушел. А второго похитителя удалось задержать,

Кто такой?

А шут его знает. Мальчишка.

Хорошо. Выезжаю.

Я же говорил, что обязательно что-то случится!

3 часа 45 минут

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ЛЬВА СТРИЖА

Стрижу Л. А. разъяснено, что он подозревается в попытке похищения гр. Бородина из больницы им. Склифосовского, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст. 126 часть 2 УК РФ.

Вопрос. Сообщите ваше имя, фамилию и отчество.

Ответ. Стриж, Лев Александрович.

Вопрос. Год и место рождения?

Ответ. 1978, город Москва.

Вопрос. Место работы?

Ответ. Не работаю.

Вопрос. Род занятий?

Ответ. Я из армии недавно вернулся.

Вопрос. Это что, занятие такое?

Ответ. Нет...

Вопрос. Место жительства?

Ответ. Шарикоподшипниковская улица, дом 2, квартира 954.

Вопрос. Кто ваши родители?

Ответ. Матери у меня нет. А отец – Александр Стриж. Но я с ним не живу.

Вопрос. Ваш отец председатель Российского фонда спорта?

Ответ. Да. Но я давно с ним не общаюсь.

Вопрос. По какой причине?

Ответ. После того как я вернулся из армии, он хотел, чтобы я поступал в институт. А я не хотел. И ушел жить к брату.

Вопрос. Хорошо. С какой целью вы проникли в больничную палату?

О т в е т. С целью... Ну просто...

Вопрос. Что значит – просто?

Ответ. Ну я хотел... Меня попросили забрать его из больницы.

Вопрос. Кого именно?

Ответ. Павла Бородина.

Вопрос. Вы знакомы с ним?

Ответ. Нет.

Вопрос. С какой целью вы должны были похитить Бородина?

О т в е т. Я не знаю.

Вопрос. Куда вы должны были его перевезти?

О т в е т. Я не знаю.

Вопрос. Очевидно, это знал ваш соучастник?

Ответ. Да, наверное.

В о п р о с. Он вам что-нибудь говорил о цели похищения?

Ответ. Нет. Сказал, что мы должны забрать Павла Бородина из больницы, погрузить в машину и куда-то увезти.

Вопрос. Расскажите о соучастнике преступления.

Ответ. Что рассказать?

Вопрос. Все, что знаете. И имейте в виду, что все ваши показания будут проверены на очной ставке.

О т в е т. С кем?

Вопрос. С напарником.

Ответ. Его поймали?

Вопрос. Вопросы здесь задаем мы. Отвечайте – кто этот человек, имя, фамилия и так далее.

Ответ. Ну это мой брат.

Вопрос. Имя?

Ответ. Юра.

Вопрос. Родной брат?

Ответ. Нет, двоюродный.

Вопрос. Вы последнее время жили в его квартире?

Ответ. Да.

Вопрос. Кто еще проживал там?

Ответ. Его жена Люда.

Вопрос. Она тоже принимала участие в похищении Бородина?

Ответ. Нет. То есть да. Она сидела за рулем машины.

Вопрос. Номер машины?

О т в е т. Я не помню. Честное слово, не помню.

Вопрос. Что ваш брат рассказывал о заказчике этого похищения?

Ответ. Вроде ничего.

Вопрос. Имейте в виду, Стриж, каждый ваш ответ может усилить или, наоборот, ослабить наказание. Так что советую отвечать правдиво и по возможности помочь следствию.

Ответ.Аяи это... правдиво отвечаю. Насчет заказчика он ничего не говорил. Он сам договаривался.

В о п р о с. А вы что в это время делали?

Ответ. Сидел в машине.

Вопрос. Где именно это происходило?

О т в е т. В центре. Где-то в районе Малой Бронной. В переулках. Точнее Юра расскажет.

Вопрос. Расскажет. Но и вы тоже должны рассказать. Итак, как назывался переулок?

О т в е т. Я не помню.

Вопрос. Тогда опишите людей, с которыми разговаривал ваш брат.

О т в е т. Я их не видел. Он заходил в дом.

Вопрос. Когда это было?

Ответ. Примерно неделю назад.

Вопрос. Опишите дом, в который зашел ваш брат.

Ответ. Ну такой старинный, с фигурами. Серый.

Вопрос. Жилой дом? Вывески были на нем?

Ответ. Была одна. Медная такая.

Вопрос. Что было написано на вывеске?

Ответ. Вроде агентство какое-то.

Вопрос. Название было у агентства?

Ответ. Было. Трудное какое-то. «Памперсити», кажется. Что-то в этом роде...

Парнишка, конечно, фраер, – подытожил Слава, когда прочитал протокол, – мне даже не пришлось применять свои таланты ведения допросов – стоило ему услышать, что брательника его тоже повязали, как он начал колоться. Кстати, необходимо срочно задержать этого Юру Васильева. Я уже дал команду второму отделу МУРа.

Да, – сказал я, собирая листы, – но все-таки лучше, если бы это было правдой. Кстати, Слава, откуда у тебя уголовная лексика?

Работа такая. Я, знаете ли, Турецкий, всю жизнь преступников ловлю. Вот и нахватался.

Хорошему бы научился... – проворчал я.

Мы сидели в кабинете Грязнова в МУРе – я и Слава. За окном небо уже начало постепенно светлеть.

Всю ночь мы провели в Склифе. Я допрашивал Стрижа, а Грязнов вместе с оперативниками рыскал по двору и окрестностям в надежде найти какой-нибудь след. Но, конечно, ничего стоящего они не обнаружили.

Я допросил и молодого лейтенантика, охранявшего палату Бородина (это Слава позаботился). По его словам, дело обстояло так.

Примерно около часа ночи лейтенант отлучился в туалет. Когда вернулся, сел на свой стул и тихомирно начал читать газету. Вдруг из палаты раздался сдавленный крик. Лейтенант прислушался. Крик не повторился. Тогда он осторожно подошел к двери и услышал шепот. Достав пистолет, он открыл дверь и успел включить свет. В палате, не считая Бородина, было двое – молодой парнишка и здоровенный бугай с автоматом. Они стояли рядом с постелью Бородина и явно пытались его приподнять. Бугай закрывал его рот ладонью. Согласно инструкции лейтенант закричал: «Стой, ни с места!», что подтвердили обитатели соседних палат. При этом лейтенант направил пистолет на бандитов. К его удивлению, бугай повернул дуло автомата не в его сторону, а вниз, с явным намерением застрелить Бородина. Не мешкая, лейтенант выстрелил два раза ему в плечо, и очень метко, потому что бандит выронил автомат, даже не успев снять его с предохранителя.

Автомат упал на Бородина. Лейтенант скомандовал: «На пол!» Но бугай бросился к окну и с криком: «Левчик, за мной» разбил головой большое стекло и выпрыгнул вниз. Надо сказать, что палата Бородина находится на втором этаже, так что лететь бандиту долго не пришлось. Лейтенант стрелял ему вслед, но на этот раз мимо. Тогда он схватил за руку пытавшегося было последовать за бугаем мальчишку и прицепил наручниками к трубе. По словам милиционера, он так испугался, что даже и не думал сопротивляться.

Ну и все. Потом я вызвал по рации дежурный пост, – закончил лейтенант.

Нужно было сделать это в первую очередь, перед тем как заходить в палату, – строго сказал я.

Лейтенант грустно посмотрел на меня. Его взгляд, казалось, говорил: «Эх, товарищ следователь, нет бы спасибо сказать, что преступника, хотя бы одного, задержал, подвергаясь, можно сказать, смертельной опасности».

Спасибо, лейтенант, – сказал я.

Рад стараться, – вяло ответил тот.

За окном уже совсем рассвело, когда мы с опухшими головами разошлись по домам. Хотя в общем– то особого смысла в этом не было – через два часа все равно нужно было отправляться на работу.

10 часов

Москва, Генеральная прокуратура РФ

Я пришел в прокуратуру невыспавшийся и с головной болью. Добравшись до своего стола, я бухнулся в кресло и посмотрел на Женю Мишина, который в отличие от меня был свежим как огурчик. Выспался, наверное, отлично, с утра мама приготовила манной каши на молоке... Эх, хорошо быть простым практикантом – заявляю как бывший практикант.

Практикант Мишин, – спросил я, – вы любите манную кашу на молоке?

Люблю, – удивленно поднял брови Женя, – и с вареньем.

При этом он расплылся в мечтательной улыбке.

Да, я тоже, – вздохнул я, – только мне ее никто не готовит. А у меня самого получается с комками...

Женя равнодушно посмотрел на меня. Ну где ему, салажонку, понять мои проблемы?

А вам тут, Александр Борисович, уже звонили, – вдруг вспомнил он.

Кто? – устало спросил я.

Вчерашняя девушка. Ну эта... которая плакала.

Инна Донская, – оживился я, – и чего она хотела?

Сказала, что очень срочное дело к вам.

А ты?

Что-я?

Что ты ей сказал?

Сказал, чтобы перезвонила.

А, ну да. – Мозги у меня, когда я не высыпаюсь, работают с перебоями.

Неужели опять статья в газете про ее благоверного?

Как раз в этот момент зазвонил телефон.

–Да.

Александр Борисович, – это была она, вчерашняя Инна.

Да, это я. Здравствуйте, Инна.

Александр Борисович! Я с утра узнала, что на Пашу в больнице напали. Это правда?

Правда. Но он не пострадал.

Александр Борисович...

Инна, – перебил я ее, – называйте меня, пожалуйста, просто Саша. Для краткости. Договорились?

Голова у меня раскалывалась.

Договорились. Я хотела сообщить вам важную информацию.

Я слушаю.

Я, кажется, знаю, кто напал на Пашу.

Кто? – насторожился я.

У меня есть приятель. Лева...

«Лева? – пронеслось у меня в голове. – Неужели...»

Ну не то что приятель, просто знакомый.

Постойте. Это не Лева Стриж часом?

Да. Вы его знаете? – удивилась Инна.

Знаю, – вздохнул я.

Откуда?

Вчера в больнице познакомились.

Так вы его поймали?

Поймали.

A-а... Значит, это была правда...

Что именно?

То, что он вчера мне сказал.

Инночка, – взмолился я, —вы не могли бы говорить поконкретнее?

Я и говорю. Вчера он мне позвонил и уговаривал пойти с ним куда-нибудь, ну, в ресторан или еще...

Инна, давайте опустим несущественные детали.

Хорошо. Я ему отказала. Тогда он разозлился, стал ругаться. А потом сказал, что это он организовал катастрофу на Ленинградском шоссе.

Что-о? – я даже привстал с места.

Женя вздрогнул и вытаращился на меня.

Да. Он так и сказал.

Что же вы сразу не сообщили?!

Я думала, что это просто вранье. Юношеская бравада из-за ревности. Он же почти мальчик.

Вот что, Инна. Срочно приезжайте сюда, в следственное управление прокуратуры. И расскажете все по порядку.

Хорошо. Сейчас выезжаю.

Я вышлю за вами машину.

Я положил трубку на рычаг.

Что случилось, Александр Борисович? – обеспокоенно спросил Женя.

Ничего, – устало произнес я, – просто мы каждый раз опаздываем на один ход.

В каком смысле, Александр Борисович?

В прямом, Женя. Потому что, если бы Инна сообразила и рассказала о разговоре со своим приятелем вчера, возможно, этот брат ippa был бы сегодня у нас в руках. И так со всем. Необходимые подробности выясняются на следующий день после происшествия...

Я вдруг вспомнил о фотографии. И о том, что Ирина вчера узнала последнего из стоящих на набережной. Что же я сижу? Надо действовать! Надо скорее выяснить, что это за Назаренко такой.

Як Меркулову, – сказал я Жене на ходу, – если приедет Инна, займи ее до моего прихода.

Чем занять?

Всему тебя учить. Расскажи что-нибудь интересное. О наших суровых буднях.

Меркулов оказался на месте. Как обычно в это время читал свежие газеты и пил крепкий чай из хрустального стакана в подстаканнике. Идиллия, да и только. Хорошо быть заместителем Генерального прокурора.

Привет, Турецкий. Чай будешь?

Нет.

А может, из сейфа... – подмигнул он мне.

Только если у тебя там аспирин, – простонал я, – голова болит.

Знаю, знаю, что всю ночь вы с Грязновым провели в Склифе. Подробности Слава сообщил по телефону. Так что можешь не надрываться. А аспирин тебе сейчас секретарша принесет.

У меня новости есть.

Ну рассказывай.

Вчера я узнал, кто изображен на фотографии из квартиры Старевича.

Кто? – насторожился Меркулов.

Некий Назаренко. Вроде бы Дмитрий.

Откуда информация?

Жена случайно узнала. Представляешь, он в прошлом секретарь райкома комсомола.

Комсомолец, значит, – задумчиво произнес Меркулов. – Назаренко, говоришь? А какой район?

Краснопресненский.

Сейчас сам узнаю в справочной службе. Чтобы без задержек.

Ну да, – позавидовал я, – тебя они боятся. А нас, обычных следователей, часами мурыжат.

Пока Меркулов звонил в справочную службу, я глотал аспирин, принесенный его сердобольной секретаршей, и запивал его водой.

Наконец Меркулов, чиркнув что-то на бумаге, положил трубку. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.

Что случилось, Костя?

Слушай, Саша, а ты уверен, что на фотографии именно тот Назаренко?

Да. Я сам сравнивал. У Ирины осталась его старая фотография. А в чем дело?

Твоя жена оказалась права.

Они нашли данные?

Да. Назаренко Дмитрий Алексеевич. Был секретарем райкома комсомола.

Когда?

Знамо дело когда. Когда комсомол был кузницей коммунистов.

Значит, он был тем, кто выковывал... Адрес есть?

Есть. Но это не главное.

А что же главное? – удивился я.

То, кем он работает сейчас.

И кем же?

Помощником Президента.

Президента чего?

Что значит чего? – опешил Меркулов.

Ну – президента чего? Какой-то спортивной федерации?

A-а... В том-то и дело. Российской Федерации.

Российской федерации – чего? – допытывался я.

Турецкий,– медленно проговорил Меркулов, – ты действительно устал сегодня ночью. Зациклился на спортсменах. Спорт здесь ни при чем. Дмитрий Назаренко работает помощником Президента Российской Федерации. В просторечии именуемой Россией.

Я так и сел. Только этого нам не хватало!

Но, в конце концов, это еще ничего не доказывает, – сказал я, подумав, – может, они случайно повстречались в Нью-Йорке и решили сфотографироваться.

Может, – грустно произнес Меркулов, – только, как мне сообщили, Назаренко курирует вопросы спорта. Так что встретились они, конечно, не случайно. Другое дело, имеет ли он отношение к этим преступлениям. А может быть, ему грозит опасность.

Ну, согласись, Костя, выяснить это мы пока не можем.

Вот именно. Не можем. А должны. А теперь посмотри вот это.

Он протянул мне лист бумаги.

ИЗ АКТА СУДЕБНО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ (БАЛЛИСТИЧЕСКОЙ) ЭКСПЕРТИЗЫ ЭКСПЕРТНО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ГУВД

30 сентября 1997 года. Гор. Москва

В криминалистическое управление на исследование поступил автомат АКС-74У (серийный номер уничтожен), а также две пули, извлеченные из тел потерпевших Шаламова и Коняева, пять пуль и семь гильз, изъятых в разных местах происшествия – автоаварии автомобиля «линкольн».

Перед экспертами был поставлен вопрос: были ли пули, обнаруженные на месте происшествия и при судебно-криминалистическом исследовании трупов Шаламова и Коняева, выпущены из автомата, представленного на экспертизу?

В результате идентификационного исследования данного огнестрельного оружия, боеприпасов, следов выстрелов в оружии, а также на пораженных преградах экспертиза пришла к заключению: пули, которыми были поражены потерпевшие, а также пули и гильзы, обнаруженные на месте происшествия, были выпущены из автоматического оружия АКС-74У, представленного на экспертизу.

Об этом свидетельствуют характерные следы нарезки на пулях (количество нарезов, ширина полей нарезов, их крутизна и шаг нарезов), а также следы, возникшие на гильзах в результате досылания патронов в патронник, выстрела и выбрасывания гильзы. В результате экспертного исследования были изучены не только наличие и локализация следов, но и их микрорельеф, что и позволило идентифицировать их с представленным оружием (см. фотоматериалы).

Ст. эксперт-криминалист ЭКУ П.Т. Зайцев,

зав. лабораторией ЭКУ к. т. н.

Л.Д. Воронина.

Ну и скорость! Как это они умудрились так быстро провести экспертизу?

Ты забываешь, что наш друг Грязнов руководит МУРом.

Временно, – поднял я указательный палец.

Без разницы. Он вызвал экспертов, как только ты ушел из МУРа, и через несколько часов результаты экспертизы были готовы. Он попросил начальника ЭКУ, и тот вне очереди провел экспертизу.

Лихо...

Тепло, Турецкий. Все теплее и теплее. – Меркулов отхлебнул успевшего остыть чаю и сложил разбросанные по столу газеты в аккуратную стопку.

Ты так считаешь? – с сомнением сказал я. – Не забывай, что есть еще один автомат. Не говоря уже о карабине «Сайга» с лазерным прицелом.

Когда я вернулся в свой кабинет, Инна уже пришла. Женя, как и обещал, развлекал ее рассказами из уголовной практики, а точнее, пересказывал содержание какого-то старого дела, которое я ему подсунул, чтобы он не болтался без дела. Судя по выражению лица, Инна жутко скучала.

Здравствуйте, Александр Борисович. – Увидев меня, она заметно обрадовалась.

Ну мы же с вами договорились, Инна, просто Саша, – галантно ответил я.

Женя прекратил чтение и закрыл пожелтевшую папку «Дело».

Садитесь напротив меня и отвечайте на вопросы. А ты, Женя, записывай. Итак, откуда вы знаете Льва Стрижа?

Мы познакомились случайно. Примерно месяца три назад мне позвонил Павел из Нью-Йорка и попросил забрать из его агентства какие-то бумаги. Я пошла...

Погодите-погодите. Что значит – его агентства?

Из агентства, которое занимается его делами.

Как? Разве это не прерогатива Патрика Норда?

Нет. Делами Павла занимается одно московское агентство. Оно называется «Просперити».

«Просперити». Что-то знакомое. Стоп! Стриж говорил о каком-то агентстве, куда они ездили с братом за инструкциями. Он еще не мог вспомнить название.

Вы встретили Стрижа в этом агентстве?

Да. Он стоял в коридоре и кого-то ждал. А я забыла зажигалку.

Вы курите?

Да. Только Павлу не говорите.

Не скажу. Продолжайте.

Ну вот. Он дал мне прикурить, ну и разговорились. О том о сем – так, потрепались. Я дала ему номер телефона. А потом мы два раза с ним ходили в ресторан и в ночной клуб.

Он хотел вас пригласить вчера, вы отказались, тогда он разозлился и сгоряча проболтался, что устроил катастрофу на Ленинградском шоссе. Так?

Да.

Больше он ничего не говорил?

Нет...

Скажите, Инна, Стриж рассказывал вам что-нибудь о своем брате?

Не помню.

Вспомните, Инна, это очень важно. Его зовут Юра.

Нет. По-моему, никакого Юру он не упоминал. Лева постоянно рассказывал какие-то армейские анекдоты и хвастался, какой он меткий стрелок.

Гмм... Женя, пометь это особо.

Угу. – Женя Мишин записывал наш разговор аккуратным ученическим почерком.

Вот и все.

Что еще Стриж рассказывал о себе?

Ничего, кажется...

Кажется или точно?

Точно... А, вот вспомнила! Он рассказывал о своем брате! Правда, не говорил, как его зовут.

?

Его брат работает телохранителем.

Что-о?!

Да. Причем у какой-то важной шишки. По– моему, связанной со спортом. Вернее, с Олимпийскими играми. Что-то в этом роде...

Председатель Олимпийского Комитета?

Да. У него.

Через минуту я названивал Грязнову.

Слава, как звали телохранителя Сереброва?

Погоди, сейчас посмотрю. Так... Так... Ага, вот. Его фамилия Васильев. Юрий Васильев.

Это он... – в отчаянии воскликнул я.

Кто – он? – не понял Грязнов.

Брат Стрижа, которого сегодня ночью упустили.

В трубке воцарилось молчание.

Ты уверен? – осторожно спросил Грязнов.

Почти на сто процентов.

А я-то думал, что у брата Стрижа фамилия должна быть такой же.

И ошибся. Так же, как и я. Мы оба ошиблись. Потому что надо было допросить этих двоих как следует. Георгия Мунипова и Юрия Васильева.

Кто же знал?

Действительно, кто мог это знать? Кто мог знать, что среди людей, связанных со спортом, в кого ни ткни – попадешь или в бандита, или, на худой конец, в его жертву.

...Полдня я потратил на разъезды. Съездил в Олимпийский Комитет, в Федерацию хоккея, в Спорт-

комитет. Допросил всех, кого мог. Просмотрел кучу документов, кое-что изъял... Но ничего мне все эти усилия не принесли. Было такое впечатление, что существует какой-то заговор молчания у сотрудников спортивных организаций. Никто ничего не знал, как будто не их начальников укокошили.

А еще я заметил, что в этих учреждениях царило какое-то возбуждение. Судя по всему, об убийствах уже начали забывать – еще бы, на повестке дня стоял новый вопрос, гораздо более важный. Кто будет новым шефом?

В конце концов я плюнул и пошел в прокуратуру. Расспрашивать их все равно было без толку.

30 сентября 1997 года

9. 30 по восточному времени США

Нью-Йорк, Парк-авеню

«...Как сообщают российские информационные агентства, вчерашняя автокатастрофа хоккейной команды «Нью-Йорк вингз», которая, как известно, выиграла в этом году Кубок Стэнли, повлекла за собой человеческие жертвы. Погибли два хоккеиста, еще двое находятся в тяжелом состоянии. Сравнительно легко пострадали человек, встречавший хоккеистов в аэропорту, и известный в хоккейных кругах русский нападающий Павел Бородин, который был за рулем автомашины. К сожалению, российские власти сильно ограничили доступ журналистов к информации об этой аварии. Однако тот факт, что расследованием причин катастрофы занялась Генеральная прокуратура России, и упорно циркулирующие в Москве слухи о якобы обнаруженном в лесу трупе водителя автомобиля позволяют сделать вывод о криминальной подоплеке этого происшествия. Независимые эксперты утверждают, что...»

Патрик Норд с силой нажал кнопку пульта дистанционного управления и швырнул его на небольшой стеклянный столик перед креслом. Пульт скользнул по гладкому стеклу и упал на пол. Экран телевизора погас, и комментатор CNN исчез. Норд вскочил с кресла и зашагал по своему огромному кабинету на сто пятнадцатом этаже известного нью– йоркского небоскреба «Уорлд трейд центр».

Он был в бешенстве. Его любимое детище хоккейная команда, практически погибла! Причем, наверняка катастрофа подстроена. Если не хуже... Иначе как объяснить тот факт, что Бородин сидел за рулем? Нет, конечно, это очередная атака.

Глупо, глупо, глупо! – воскликнул он, обращаясь к Статуе Свободы, маячащей в голубой дымке за гигантским окном, заменяющим собой одну из стен. – Угробить машину для печатания денег! Дураки!

Однако Норд прекрасно понимал, что его противники далеко не дураки. И что ставки в этой игре неизмеримо больше, чем то, что ему удалось заработать с помощью команды. Хотя и для него это было далеко не основным заработком.

Норд распечатал новую пачку сигарет и поломал три штуки, прежде чем ему удалось вытащить неповрежденную. Он закурил и тут же закашлялся.

Эх, если бы он находился в Москве! Может, тогда удалось бы что-нибудь предпринять. Или разузнать подробности. Хотя, скорее всего, было уже поздно. Слишком поздно...

«Норд», как известно, в переводе означает «север». А в Астрахани, где Валера Мунипов провел свое детство и отрочество, нордом называли сильный холодный ветер с моря. То есть дувший с противоположной стороны света, а именно с юга. Объяснить этот парадокс никто не брался. Ну Норд и Норд, какая разница.

Подобные вопросы никогда не занимали Валеру. У него были другие заботы.

Например, рост. То ли мать его недокормила в детстве морковкой, то ли по какой генетической причине – только в семье Муниповых, где все в общем-то обладали нормальным средним ростом, Валера уродился каким-то плюгавым.

Ты мой маленький, – говорила ему мать, и все вокруг понимали эту сакраментальную фразу буквально.

Клоп! – называл его старший брат, а потом, что было особенно обидно, и младший, Жора, конечно, когда подрос.

Шпингалет, – дразнили его в классе мальчишки. А девочки-акселератки, похоже, вообще не замечали вертящегося где-то под ногами Валеру. Да и лица его они сверху не видели – только копну черных, как антрацит, жестких волос.

Отец – капитан ВВС – совсем ничего не говорил, только грустно поглядывал на неудавшегося отпрыска...

В таких условиях люди часто получают душевные травмы, у них развивается комплекс неполноценности, они замыкаются. Иногда постоянные насмешки окружающих приводят даже к суициду.

Но с Валерой Муниповым ничего такого не произошло. Он даже не стал самоутверждаться, пить литрами морковный сок, часами висеть на турнике или носить высокие каблуки. Он не стал никому ничего доказывать. Он просто-напросто как-то раз на перемене взял особенно приставучего обидчика за шиворот и пояс и выбросил в окно. Это был первый этаж, а внизу находилась куча песка, так что тот не пострадал. Но зрелище разбиваемого окна, летящих вниз осколков и особенно дикий взгляд Валеры из– под черных бровей навсегда запомнились всем присутствующим. С тех пор Мунипова зауважали.

Он не стремился стать лидером – статус этот часто оказывается хлопотным и обременительным. Он не входил ни в одну из школьных компаний, ни в одну уличную банду, каких в Астрахани полно, у Мунипова практически не было друзей. Но везде его принимали как своего – может, потому, что, только лишь взглянув в его глаза, каждый понимал, что это не пешка и не «шестерка». Это личность, с которой нужно быть поосторожнее.

Личность, которая может быть опасной.

После окончания школы Валера некоторое время болтался без дела, а потом загремел в армию. В самый первый день, когда Мунипов приехал в учебку, к нему вразвалку подошел Волоха – гроза всех новобранцев. Валера как раз отдыхал с дороги на своей койке.

Так, шибздик, – сказал Волоха, – быстро встал и пошел мыть пол в клозете.

Валера даже не повернул голову.

Эй, ты что, глухой?

Ответа не было.

Ага, – радостно засучил рукав гимнастерки Волоха. – Щас я тебе...

Волоха даже не понял, что произошло дальше. Только через секунду он валялся в проходе между койками, безуспешно пытаясь восстановить дыхание. А над ним стоял Мунипов и смотрел. Так смотрел, что по коже мурашки бежали. Наблюдавшие эту сцену «деды» почему-то отказались вечером делать ему «темную».

Так Валера Мунипов удостоился чрезвычайно редкого в армии титула – «дед со дня призыва». Этот статус давал многие преимущества, которыми, впрочем, Мунипов почти не пользовался. Он никогда ничего не требовал, не ругался и не колотил «черпаков». Только лишь посмотрев на него, в его черные зрачки, они сами отправлялись делать все, что нужно.

Вернувшись из армии, Валера не пошел в институт – корпеть над учебниками казалось ему бессмысленным.

Вместо этого он решил заняться икрой.

Черная икра в Астрахани примерно то же самое, что пуховые платки в Оренбурге, стекло в Гусь-Хрус– тальном или охотничье (а сейчас уже и все остальное) оружие в Туле. Половина населения города занята производством и сбытом. Причем так было всегда. И даже во времена юности Валеры Мунипова.

«Заняться икрой» для астраханца означало благополучие, уважение, машину, домик на дачном участке и, учитывая тотальный дефицит продуктов на излете брежневских времен, хорошее питание взамен опостылевшей примерно так же, как таможеннику Верещагину из «Белого солнца пустыни», икры.

В икорном бизнесе сама по себе сложилась жесткая иерархия. Где-то – впрочем, всем известно, где именно, – обитали короли черной икры. Их никто не видел, но, проезжая в переполненном «уазике» мимо высокого глухого забора с чем-то мраморным, возвышавшимся над ним, люди многозначительно переглядывались. Здесь обитал король. Один из двух или трех на всю Астрахань.

При икорном короле, разумеется, были свои икорные придворные, икорные герцоги, бароны, икорная гвардия и, конечно, икорная чернь. Последний, самый, разумеется, многочисленный отряд занимался добычей икры, ее фасовкой и доставкой в другие города. А самые привилегированные даже ездили за границу.

Валера сразу понял, что ездить по бескрайним просторам СССР с сумками, набитыми плоскими жестяными банками, он не будет. Он пошел прямо к одному из астраханских икорных баронов и убедил его, что он, Валера Мунипов, может наладить сбыт икры в Москве. Как это ему удалось – неизвестно. Только через три дня он вместе с двумя подручными (которые и несли те самые сумки) сел в поезд Астрахань – Москва. Добавим к слову, что в столице ему бывать еще ни разу не доводилось.

Коммерсантом Валера оказался отменным. Через два дня все триста двухсотпятидесятиграммовых банок черной икры были распространены среди постоянно нервных и озабоченных директоров московских ресторанов. Подручные с сумками, набитыми московским дефицитом, отбыли обратно.