Текст книги "Живая бомба"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– А как же принцип Оккама, Владимир Дмитриевич? Из всех версий нужно выбирать самую простую и правдоподобную.

– Вы бы спелись с Елагиным, – заметил Поремский. – Он тоже при каждом удобном случае пугает меня этим железным принципом. Ладно, поживем – увидим. А пока… Слушай, душа моя, свяжись-ка ты с директором Лианозовского электромеханического завода.

– С Давыдовым?

– Угу. Елагин выяснил, что этот самый Давыдов был страшно недоволен действиями Карасева. Вот и поговори с ним. Выясни, так ли он страшен, как нам его малюют.

– Сделаю, Владимир Дмитриевич, о чем речь.

– Умница. А я пока побеседую с представителем третьей стороны – гендиректором «Оружия» Матвеем Робертовичем Соколовым. Не верится мне, чтобы эти ребята стояли в стороне от схватки, спокойно глядя на то, как грызутся «Титан» и «Геракл».

Глава 6
КОВБОЙ ИЗ «ОРУЖИЯ»

Дозвониться Матвею Соколову оказалось делом непростым. Однако с пятой или шестой попытки Поремс-кому это удалось.

– Следователь? – удивился Соколов. – Прокуратуры? А что стряслось, скажи пожалуйста? Умер хомячок министра внутренних дел? Или у прокурора украли любимую пепельницу?

Нервы Поремского, и без того расшатанные событиями последнего месяца, накалились до предела.

– Во-первых, – холодно сказал он, – не просто следователь, а следователь по особо важным делам. Во-вторых, не прокуратуры, а Генеральной прокуратуры. А в-третьих, если вы, Соколов, будете продолжать разговор в подобном тоне, я пошлю за вами большую, удобную машину с мигалками.

– Какой строгий, скажи пожалуйста! – насмешливо отозвался Соколов. – Ладно, приезжайте, чего уж там. Только побыстрее, а то у меня еще куча дел. Имейте в виду, уважаемый «важняк» из Генпрокуратуры, если не появитесь через час, я укачу по делам. Ждать не стану! Кстати, можете воспользоваться большой машиной с мигалками.

– Идет, – согласился Поремский. – Только если через час вас не окажется в кабинете, встреча наша позже состоится в камере.

– Это для чего же?

– Для большей безопасности. Вы мне нужны целым и невредимым.

Поремский положил трубку.

Через пятьдесят минут Поремский, миновав два кордона охраны, вошел в кабинет генерального директора «Оружия».

Из-за огромного письменного стола навстречу Поремскому поднялся стройный, моложавый мужчина с седыми висками и симпатичным, насмешливым лицом. Он был смугл, подтянут, широкоплеч – ни дать ни взять, ковбой с рекламы сигарет «Мальборо», только в костюме от «Армани», белоснежной рубашке и при галстуке.

– Ну здравствуйте, здравствуйте! – сказал Соколов, блеснув белоснежными, как у голливудского киноактера, зубами. – А вы, значит, тот самый Поремский?

– С утра был Поремский. А вы, значит, тот самый Соколов?

– Угадали! – кивнул Матвей Робертович, крепко пожал следователю руку и указал ему на кожаное кресло. – Скажите, пожалуйста, какой вы проницательный! Садитесь сюда, это самое шикарное место в моей скромной келье.

– Не такая уж она и скромная, – заметил Поремский, усаживаясь в кресло.

– Это смотря на чей взгляд. Соколов уселся за стол и с выражением вежливого внимания посмотрел на Поремского. – Владимир Дмитриевич, прежде чем мы начнем нашу беседу, если вы не против, я бы хотел угостить вас самым вкусным напитком в мире.

Поремский не успел и рта раскрыть, как на столе, словно по мановению волшебной палочки, появилась большая бутылка темного стекла. Соколов достал из стола салфетку и тщательно вытер бутылку.

– Этот коньяк делал еще мой дед, будучи подданным Франции, – объяснил Матвей Робертович. – Он эмигрировал из России в двадцатом году. Тридцать четыре года жил под Парижем, а потом вернулся на родину. Уж не знаю как, но ему удалось привезти с собой ящик коньяку. Из двадцати бутылок осталось три.

Поремский ошарашено посмотрел на гендиректора.

– Прямо-таки королевская щедрость, – сказал он. – Непонятно только, за какие заслуги?

Соколов весело улыбнулся:

– А ни за какие. Просто вы мне понравились. Вы так ловко отбрили меня по телефону, что я зауважал вас еще до того, как увидел. Уверяю вас, Владимир Дмитриевич, немногие люди на свете решатся разговаривать со мной так, как это делали вы. Приятно иметь дело со смелым мужчиной.

– Интересно, что в вас такого страшного, что все вас боятся?

Красивые глаза Соколова погрустнели.

– Да ничего. Ничего во мне страшного нет. Кроме, конечно, должности. Многие считают своим долгом смотреть на гендиректора снизу вверх, так и норовят вильнуть хвостиком и облизать меня с ног до головы. А это здорово действует мне на нервы. Не могли бы вы передать мне бокалы? Они стоят в шкафчике у вас за спиной.

Поремский взял с полки бокалы и поставил их на стол.

– Благодарю вас, – сказал гендиректор, открыл бутылку и наполнил бокалы ароматной коричневатой жидкостью. Протянул один из бокалов Поремскому: – Держите!

Поремский взял бокал, слегка взболтнул и поднес его к носу. Аромат и впрямь был чудесный.

– Ну как вам? – поинтересовался Соколов.

Пахнет хорошо, – кивнул Поремский. – Хотя я в коньяках не слишком-то разбираюсь.

– А тут и разбираться не нужно. Просто попробуйте – и все.

Поремский поднес бокал к губам и сделал маленький глоток.

Ароматная жидкость согрела язык и нёбо, затем теплой волной пробежала по гортани. Соколов с любопытством глянул на Поремского.

– Ну?

– Здорово! – не сдержал восхищения Поремский. – Настоящий напиток богов!

– А! Что я вам говорил! Это вам не эрзац, который подают в наших ресторанах! Даже самых дорогих.

Поремский сделал еще одни глоток и поставил бокал на стол. Посмотрел на Соколова:

– Теперь мы можем поговорить?

Матвей Робертович отпил коньяку и кивнул:

– Разумеется. Спрашивайте о чем хотите. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Я знаю, что финансово-промышленная группа «Оружие», которой вы руководите, выступала за главенство в будущей мощной структуре, которую создали на базе «Титана». Это так?

– Так, – кивнул Матвей Робертович.

– Я знаю, что курировавший этот проект вице-премьер Илья Кабанов не скрывал своих симпатий к «Оружию». Однако после крупного скандала и вмешательства президента Кабанова понизили до ранга министра, а «Оружие» вывели из игры. Это так?

Соколов задумчиво потер пальцами высокий лоб:

– Не совсем. Действительно, нас отодвинули на второй план. Но нельзя сказать, что нас вывели из игры. В конце концов, бизнес – это нечто большее, чем простая игра. В нем есть свои нюансы, не понятные непосвященным. Мы сохранили за собой нашу нишу. И в конечном счете мы были этим вполне удовлетворены.

– Расскажите об этой нише, – попросил Поремский.

– Хорошо. Вот только… с чего начать?

– Какой козырь есть у «Оружия» перед всеми другими предприятиями и финансово-промышленными группами?

– А, вы об этом… Об этом мне говорить легко и приятно. Наша ФПГ является главным игроком на рынке торговли российским вооружением. Согласно законодательству, все экспортные поставки оружия должны идти через «Оружие».

– То есть, – Поремский прищурился, – вы государственный монополист?

– Да, – кивнул красивой головой Матвей Робертович, – вне всяких сомнений. Мы своего рода госпосредник.

– И торговать в обход вас оружием невозможно?

– Возможно, но для этого необходимо получить соответствующую лицензию.

– Вероятно, на этой почве у вас были какие-то конфликты с Карасевым?

Поремский сказал это почти наобум, однако Соколов кивнул:

– Да, конечно, без конфликтов – малых или больших – в нашем бизнесе не обойтись. Анатолию Николаевичу не нравилось, как мы торгуем системами ПВО. Однако истинная суть конфликта, я думаю, состоит в другом. Будучи человеком сильным и упорным, он хотел сам торговать оружием, считая, что разбирается в этом лучше других.

«Вот это фокус, – подумал Поремский. – Выходит, этот Карасев вовсе не был таким уж золотым и непорочным агнцем, каким его обрисовал господин Петров».

– Что же конкретно не нравилось Карасеву в том, как вы ведете дела?

Матвей Робертович нахмурился и вздохнул:

– Это довольно сложно сформулировать. Вчера ему не нравилось одно, позавчера совсем другое. Ну а в целом… Видите ли, сегодня в суммарном объеме экспорта российских вооружений, реализуемых через компанию «Оружие», на системы ПВО приходится только от четырех до восьми процентов, в то время как у основных конкурентов из США и Европы этот показатель в пять-шесть раз выше. Карасева этот факт выводил из себя.

Поремский отпил коньяку и спросил:

– А в чем же тут дело? Наши системы ПВО хуже европейских и американских?

– Да нет, российские системы ПВО ни в чем не уступают западным аналогам. Тут все зависит от политики, от сложившихся стереотипов. Весь мир до сих пор считает, что наше производство едва-едва выходит из кризиса. Мы почти потеряли рынок за годы перестройки… и наладить прежнюю систему продаж не так-то просто. Мы бьемся за каждую страну, за каждую фирму. Мы постоянно ищем какие-то новые маркетинговые ходы, чтобы привлечь потенциальных покупателей. Проблему не решить с наскока, по-кавалерийски. Тут нужен разумный подход, нужна скрупулезная работа профессионалов. Карасев же считал, что проблему продаж можно решить одним махом. Не будучи профессионалом в этой области и имея весьма отдаленное представление о реальных процессах, Анатолий Николаевич считал, что достаточно одного лишь волевого усилия…

Матвей Робертович сделал паузу, чтобы приложиться к бокалу, затем заговорил вновь:

– Карасев собирался за самое короткое время довести объем продаж до двух миллиардов долларов в год. И это при том, что за последние семь лет все предприятия, вошедшие в концерн, наторговали на международном рынке всего на сумму около двух с половиной миллиардов долларов.

– Наполеоновские планы, – заметил Поремский.

Матвей Робертович пожал плечами:

– Не то чтобы наполеоновские… Мы действительно можем довести объем продаж до этой цифры, но для этого понадобится время. Иначе в погоне за призраком успеха можно потерять все. Помните, как это делалось в советские времена? «Пятилетка за три года». И что мы получили в итоге? То, что цифры сознательно завышались, условия жизни людей были ужасны, да и продукцию гнали, сделанную при помощи русского «авось» и железной кувалды. Анатолий Николаевич думал, что на рынке торговли вооружением можно поступать точно так же – взять кувалду и настучать всем по головам. Однако потенциальных покупателей кувалдой уже не удивишь. Да и не убедишь.

– Ясно. Значит, на этой почве вы и конфликтовали? В чем это выражалось?

Матвей Робертович поморщился.

Какое дурацкое слово – «конфликтовали». Это были деловые дискуссии, только и всего. Он старался убедить меня, я – его. Ни у одного это не получалось, однако мы оба были уверены в том, что со временем мы все же придем к консенсусу. Мы уважали друг друга, потому что понимали, что хоть мы и придерживаемся разных точек зрения, но воюем не за свои шкурные интересы, а за благополучие государства. В этом наши интересы сходились.

– Это все, что вы можете рассказать?

Соколов задумался. Потом пожал плечами:

– В общих чертах все. Если вас еще что-то заинтересует, можете звонить мне в любой момент.

– Не так-то просто до вас дозвониться, – заметил Поремский.

Просто, если знать как. Я дам вам номер моего секретного сотового. Он всегда при мне, но его номер знают немногие. Вы будете одним из этих немногих.

Поремский улыбнулся:

– Спасибо. Это большая честь.

Соколов махнул рукой:

– А, бросьте. Я дал вам попробовать дедовского коньяку, а это гораздо важнее, чем какой-то там номер. Итак, звоните.

Мужчины поднялись из кресел и крепко пожали друг другу руки.

Глава 7
ВЕРСИИ

Алена Никитина пришла в офис почти одновременно с Поремским. Вид у нее был крайне недовольный.

– Ну как? – спросил Поремский.

– Да почти никак, – махнула рукой Алена. – Господин Давыдов оказался еще немногословнее Свиридова. Узнать удалось очень мало.

– А именно?

– Секундочку.

Алена включила электрический чайник, затем уселась в кресло и устало вытянула ноги.

– Устала, как жучка, – прокомментировала она.

Поремский посмотрел на стройные ноги Алены, она перехватила его взгляд и улыбнулась:

– Владимир Дмитриевич, если вас смущает длина моей юбки, вы только скажите!

– И что будет? Ты сделаешь ее еще короче?

Алена откинула назад белокурую голову и засмеялась.

– В принципе, – весело сказала она, – я могу сделать ее еще короче, но тогда какой в ней будет смысл?

– А ты думаешь, что сейчас в ней уйма смысла? Да в ней и материи-то почти нет, не то что смысла. Ничего удивительного, что Давыдов почти ничего тебе не рассказал. Вместо того чтобы шевелить мозгами, он просто пялился на твои ноги.

– Думаете?

– Уверен.

Алена кокетливо похлопала ресницами:

– Я могу расценивать это как комплимент, шеф?

– А почему бы и нет? – пожал тот плечами.

Алена хотела что-то сказать, но тут щелкнул выключатель чайника.

– Ой! – сказала Алена. – Чайник вскипел. – Она повернулась к Поремскому и умоляюще сложила брови домиком: – Владимир Дмитриевич, родненький, будьте так добреньки, поухаживайте за уставшей от работы женщиной, сварганьте чайку.

– Ох, Никитина, дай тебе волю, так ты на мне верхом ездить будешь, – проворчал Поремский, возясь с чайником.

– К сожалению, вы не из тех, кто позволяет кататься на себе верхом, – в тон ему заметила Алена. – А жаль. Между прочим, я прекрасная наездница.

– Не сомневаюсь. – Поремский наполнил чашки. – Топай к столу, наездница.

Через пару минут они сидели за столом и пили чай с печеньем. В перерывах между глотками Алена продолжала свой отчет:

– Несмотря на президентский указ об образовании концерна, интеграции, по сути, так и не произошло. Практически каждое предприятие, переходящее под крыло концерна, отчаянно сопротивлялось. А что касается директора приписанного к концерну Лианозовского электромеханического завода Василия Васильевича Давыдова, то он прямо заявил, что постановление правительства о преобразовании завода в акционерное общество с последующей приватизацией незаконно. И обратился с жалобой в Конституционный суд.

– И что суд? Удовлетворил его жалобу?

Алена отрицательно покачала головой:

– Не-а. Постановление президента было признано вполне законным и не подлежащим отклонению. Внешне Давыдов смирился, но душа у него бурлит по сию пору.

– И насколько сильно бурлит?

– Настолько, что одно имя «Анатолий Николаевич Карасев» действует на него как красная тряпка на быка.

Поремский кивнул. Посмотрел на печенье и сказал:

– Вкусное. Где покупала?

– Так я вам и сказала! Пусть это будет моей маленькой женской тайной.

Поремский вяло ухмыльнулся:

– Это еще почему?

– Потому что лучший путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. И знать этот путь должна только женщина.

– Понятно. – Поремский доел печенье и запил крепким чаем. – Кстати, а что Давыдов говорит о смерти Карасева? Или ничего не говорит?

– Ну почему же – ничего? Говорит. Говорит, что Карасев доплясался, что этого и следовало ожидать.

– Вот как? Интересно, а сам он не мог приложить к этому руку?

Алена пожала плечами:

– Не знаю. Темный он какой-то. У меня все время было ощущение, что он знает гораздо больше, чем говорит. Вполне может быть, что он имеет к убийству Карасева более непосредственное отношение, чем пытается показать. Ну а вы? Вам удалось узнать что-нибудь важное?

– Кое-что удалось.

Поремский подробно рассказал Алене о своей встрече с Матвеем Робертовичем Соколовым.

– Еще одни мотив для убийства, – резюмировала Алена. – Хотя и не такой явный, как гусенично-колесные разборки.

Поремский отодвинул от себя пустую чашку.

– Давай подведем итог, – сказал он. – У нас имеются три подозреваемые стороны и соответственно три версии.

– С терактом – четыре, – подсказала Алена.

– Это да. Но давай-ка отодвинем версию о теракте на задний план, как слишком простую и несуразную. Итак, первая версия – гусенично-колесные – как ты их назвала – разборки. Руководству предприятия «Титан» выгодно было убрать с дороги Карасева, чтобы наладить производство «Антея-2500», а также приступить к перспективной разработке зенитно-ракетного комплекса пятого поколения. Это сулило «Титану» большие выгоды. Вторая версия – спор с ФПГ «Оружие» за торговлю системами ПВО. Карасев жаждал прибрать это выгодное дело к своим рукам. И наконец третья версия – нежелание директоров заводов вступать в концерн и терять самостоятельность. Согласна?

– Вполне, – кивнула Алена. – Директора заводов вполне могли нанять киллера для убийства Карасева. Вернее, обратиться за помощью к фирме-посреднику, занимающейся такого рода делами.

– Вот с этими версиями я и пойду на совещание к Меркулову. – Поремский потер пальцами уставшие от бессонницы глаза. – Гусенично-колесная версия кажется мне наиболее явной. Буду просить поставить телефоны Свиридова и Евстигнеева на прослушку. А сейчас сделай-ка ты мне чайку, да покрепче. Глаза слипаются – сил нет.

Глава 8
КАРДИНАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Пленка крутилась медленно и равномерно, механизм старенького диктофона слегка поскрипывал. Первые несколько секунд была тишина, затем раздался легкий щелчок, за ним – шорох, а потом хрипловатый, резкий голос сказал:

– Алло, Владлен Давидович?

– Да, Роман, здравствуй дорогой, – ответил ему другой голос, более доброжелательный и мягкий.

– Я со вчерашнего дня не могу до тебя дозвониться…

– Дела, Роман, дела. А что случилось? У тебя взволнованный голос.

Что-то зашуршало, и вслед за тем:

– У меня был следователь из Генпрокуратуры.

– Следователь? – Пауза. – Это что, в связи с Карасем?

– Да.

– Гм… Так они начали под нас копать?

– Похоже на то.

– Плохо дело. Ты им что-нибудь сказал?

– Нет. Но они все знают про «Антей-2500».

– Конечно, знают. Шило ведь в мешке не утаишь. И что? У них есть какие-то доказательства? Они подозревают нас?

– Понятия не имею. Это был не допрос, а просто беседа. Я выставил их из квартиры и заявил, что все дальнейшие беседы буду вести в присутствии адвоката.

– Это ты зря. Твой дурацкий характер доведет тебя до цугундера. Нужно быть мягче с людьми, Роман. А ты небось так на них нагавкал, что теперь они записали тебя в главные подозреваемые. Я ведь предупреждал, что нужно делать все, чтобы отвести от нас подозрение! Предупреждал или нет?

– Раньше нужно было об этом думать! Я тебе говорил, что, прежде чем переходить к активным действиям, нужно было попробовать купить Карася!

– Он не продавался. Ты ведь помнишь, кое-кто из наших общих знакомых уже пытался дать ему на лапу.

– Мало давали – вот и не продавался! Черт! Угораздило же меня влипнуть. Весь последний год одна сплошная полоса невезения. Если так пойдет и дальше, то я точно закончу цугундером. Да и ты вместе со мной.

– Типун тебе на язык, Роман! Лучше думай, как от вести от себя подозрения. Сходи к этому следователю, поговори с ним по душам. Только мягко, Роман, мягко. Чтобы он увидел, что ты готов к сотрудничеству. Чтобы понял, что тебе нечего скрывать. Только, ради бога, Роман, старайся не приплетать к разговору мое имя.

– Не трать слова понапрасну. Я никуда не пойду и ни с кем не буду говорить. Мы вляпались, Владлен. И помочь нам может только хороший адвокат. А сейчас извини… у меня пошаливает сердце. Пойду глотать валидол.

Поремский нажал на кнопку и остановил запись. Посмотрел на Меркулова.

– Ну что, – сказал тот, – по-моему, все ясно.

– Н-да, – задумчиво сказал Поремский.

Меркулов хмуро на него посмотрел.

– Не понимаю, что тебя не устраивает. Ты ведь сам говорил, что Свиридов и Евстигнеев – основные подозреваемые. Вот и радуйся – твоя версия подтвердилась.

– Так-то оно так, Константин Дмитриевич, но…

– Только не говори, что все слишком гладко, – недовольно сказал Меркулов. – Скажешь – уволю. Понял?

– Понял. Значит, будем брать?

– Будем, Володя, будем. Готовь мне на подпись постановление, а ты займись этими господами вплотную. У тебя все козыри на руках. С такими уликами можно расколоть их в два счета.

– Вашими бы устами…

– Любыми устами! Видел, как работал в таких случаях Турецкий? Любо-дорого посмотреть. Действуй как он.

– Но ведь это Туре-ецкий, – протянул Поремский. – Он «важняк» от Бога. Нам до таких высот карабкаться и карабкаться.

 – Вот и карабкайся!

…Владлена Давидовича Евстигнеева арестовали прямо в офисе. Большого удивления он не выказал, однако попросил, чтобы по коридорам офиса он прошел «свободным человеком» – без наручников, и чтобы оперативники держались на шаг впереди и на шаг позади него, как охранники.

Его просьба была удовлетворена.

Романа Сергеевича Свиридова взяли прямо дома. Увидев на пороге Поремского, он лишь слегка усмехнулся и покачал головой.

– Так я и думал, – хрипловато произнес он. – Одеться-то хоть можно?

– Одевайтесь, – разрешил Поремский.

Свиридов в сопровождении двух оперативников отправился в спальню, Поремский же остался в прихожей, в очередной раз удивляясь ее сходству со средневековым замком.

Уже у себя в кабинете Поремский напомнил Свиридову об адвокате, но тот неожиданно отказался.

– Чего уж там, допрашивайте так. Если сочтете меня виновным, пойду в тюрьму. Ну а нет, так мне и вовсе адвокат ни к чему.

Поремский начал допрос спокойным, даже дружелюбным голосом.

– Роман Сергеевич, вы не хотите ни в чем признаться?

Щека у Свиридова нервно дернулась.

– Вы имеете в виду убийство Карасева? – неприязненно сказал он.

Поремский кивнул:

– Да.

Свиридов пожал плечами:

– Мне не в чем признаваться. Я его не убивал.

– Для того чтобы убить человека, не обязательно заниматься этим самостоятельно, – спокойно сказал Поремский, – иногда достаточно отдать приказ.

Свиридов усмехнулся. Губы у него были узкие и сухие, худое лицо абсолютно непроницаемо.

– Насколько я знаю, смерть Анатолия Николаевича Карасева была последствием террористического акта. Разве это не так?

– У нас есть причины думать иначе, – сухо ответил Поремский. – Карасев был вам неугоден. Из-за него предприятие «Титан» могло понести огромные убытки. К тому же вам было нанесено личное оскорбление. Вас сняли с должности гендиректора концерна, а на ваше – место посадили Карасева. У вас были все мотивы для убийства.

– У меня лично?

– Да. У вас и у генерального директора «Титана» Евстигнеева. От кого из вас двоих исходила инициатива – этого я не знаю. У вас есть шанс рассказать все первым.

– Думаете, я тут же кинусь вешать всех собак на Евстигнеева? – прищурившись, спросил Свиридов. – Думаете, мне настолько дорога собственная шкура?

– Роман Сергеевич, я не охотник и не резидент в тылу врага. А вы – не жертва и не предатель. Я расследую убийство – и рано или поздно найду преступника. У вас есть шанс помочь мне в этом и тем самым облегчить собственную вину, если, конечно, таковая имеется. Выбирайте… Но выбирайте прямо сейчас, пока не заговорил Евстигнеев.

Свиридов нервно дернул щекой:

– Что за чушь? Какой, к чертям собачьим, выбор? Вы что, думаете, я буду собственными руками копать себе могилу?

– Могила уже выкопана, – спокойно возразил Поремский. – Вы можете отказаться от сотрудничества с нами и лечь в эту могилу. А можете отойти в сторону. Для этого вам нужно всего лишь честно ответить на мои вопросы. Я гарантирую, что ваше сотрудничество зачтется на суде. Я сам, лично, за этим прослежу.

Свиридов задумался.

– Глупости все это, – тихо сказал он. – Человека не могут посадить за намерения.

– За намерения? – насторожился Поремский.

Свиридов вздрогнул и посмотрел на следователя:

– Что?..

– Вы сказали, что вас не могут посадить за намерения, – жестко сказал Поремский. – Что вы имели в виду?

– Ничего! – быстро сказал Свиридов. – Ничего не имел. Вам просто послышалось.

Поремский достал из ящика стола диктофон и положил его на стол. Свиридов удивленно уставился на диктофон, но затем в глазах у него мелькнуло понимание.

Поремский, ни слова не говоря, нажал на кнопку воспроизведения.

«– …Твой дурацкий характер доведет тебя до цугундера. Нужно быть мягче с людьми, Роман. А ты небось так на них нагавкал, что теперь они записали тебя в главные подозреваемые. Я ведь предупреждал, что нужно делать все, чтобы отвести от нас подозрение! Предупреждал или нет?

– Раньше нужно было об этом думать! Я тебе говорил, что, прежде чем переходить к активным действиям, нужно было попробовать купить Карася!

– Он не продавался. Ты ведь помнишь, кое-кто из наших общих знакомых уже пытался дать ему на лапу.

– Мало давали – вот и не продавался! Черт! Угораздило же меня влипнуть. Весь последний год одна сплошная полоса невезения. Если так пойдет и дальше, то я точно закончу цугундером. Да и ты вместе со мной.

– Типун тебе на язык, Роман! Лучше думай, как отвести от себя подозрения. Сходи к этому следователю, поговори с ним по душам. Только мягко, Роман, мягко. Чтобы он увидел, что ты готов к сотрудничеству. Чтобы понял, что тебе нечего скрывать. Только ради бога, Роман, старайся не приплетать к разговору мое имя…»

…Поремский остановил запись. Посмотрел на побледневшего Свиридова.

– Хотите расскажу, как все было, Роман Сергеевич?

– Сделайте милость, – тихо ответил Свиридов.

– Узнав о своей отставке с поста гендиректора концерна, вы встретились с Евстигнеевым где-нибудь на загородной даче, чтобы обсудить все последствия этого неприятного для вас обоих события. Посовещавшись, вы решили, что у вас есть единственный выход: убрать Карасева с дороги. Наверняка это предложение высказали не вы, а Евстигнеев. – Поремский выдержал паузу, затем заговорил вновь: – Итак, Евстигнеев предложил убрать Карасева. Вы долго колебались, вам была противна сама мысль об убийстве. Но в конце концов согласились. Любой бы на вашем месте поступил так же. Ведь вам нужно было спасать бизнес. А Карасев сам довел дело до тупиковой ситуации, вина, таким образом, целиком лежит на нем. С этой точки зрения вам не в чем себя упрекнуть. Однако с точки зрения закона вы совершили преступление, за которое обязаны ответить. Но насколько жестким будет наказание, решать только вам. – Поремский чуть склонил голову набок. – Итак, что вы решили? Вы будете с нами сотрудничать?

Свиридов опустил голову и ответил хриплым, усталым голосом:

– Буду. В тот день мы встретились в подмосковном доме отдыха. Владлен отдыхал там после перенесенного бронхита…

– Есть и еще один способ заставить их изменить свои планы!

Слова Евстигнеева заставили Свиридова и Ефимова выйти из мрачной задумчивости, в которой они пребывали до сих пор.

Гендиректор «Титана» обвел их своими грязно-зелеными глазами и объяснил:

– Я подниму вопрос о выходе предприятия «Титан» из концерна, если взамен гусеничного «Антея-2500» нас заставят выпускать колесный «С-400». А если они не согласятся и на это, я просто подам в отставку. Уверен, они не пойдут на подобную кадровую потерю в такой ответственный момент.

– А если ничего не выйдет? – неуверенным голосом спросил Ефимов. – Если Карасев останется при своем мнении? Что мы можем с ним сделать?

Тощие ладони Свиридова сжались в кулаки. Он хмуро посмотрел на Евстигнеева, тот перехватил взгляд коллеги и нахмурился.

– Пока не знаю, – сказал Евстигнеев. – Но что-то делать надо – это факт.

– Это и так понятно, – цоморщился Свиридов. – Что ты конкретно предлагаешь?

Евстигнеев нервно усмехнулся:

– А разве ты не понял? Если на железнодорожном пути лежит дерево и мешает движению поезда, то его… его ведь обычно убирают, правильно?

То есть ты предлагаешь убрать Карасева с пути? – уточнил Свиридов.

– Да, предлагаю. Но это лишь в том случае, если он не переменит свои взгляды.

– Он их не переменит, – тихо сказал Ефимов. – Я знаю таких людей. Он солдат – и до конца будет стоять на своем.

– Солдаты часто гибнут на поле брани, – заметил на это Евстигнеев. – Если ты на передовой, то будь готов к тому, что шальная пуля угодит тебе в голову. Короче… – Голос Евстигнеева окреп и стал звучать веско. – Мы закажем его. Наймем киллера и заплатим ему за убийство Карасева.

– Вот как? И где ты будешь его искать? – насмешливо спросил Свиридов. – Не будешь же ты давать объявление в газету?

Евстигнеев пожал плечами:

– Нет, конечно. Но в Москве множество людей, готовых за приличную сумму убить кого угодно, хоть самого президента. Мы найдем такого человека. Я… – Евстигнеев хищно прищурил маленькие глазки. – Я сам этим займусь.