Текст книги "Исчезнувший принц"

Автор книги: Фрэнсис Ходжсон Бернетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Ты хороший соратник, – ответил Лористан, – и хорошо, что ты сейчас с нами. Это удачная мысль.

– Мне можно отправиться прямо сейчас? – спросил Рэт.

– Сию же минуту, если можешь, – был ответ.

Рэт круто повернулся к двери. Слова Лористана были как удар молнии в самое сердце:

– Да, ты один из нас. И, зная, что ты займешься этим делом, я, может быть, сумею даже уснуть. Ты наш.

И Рэт свернул на Брэндон Террас, следуя именно этому плану, и там услышал самавийскую песню, доносившуюся из запертого подвала дома № 10.

– Да, он – верная душа,– сказал Лористан, передавая эту часть истории Марко, когда они сидели перед камином.– До этого я не был в нем вполне уверен, а хотел быть совершенно уверенным. В прошлую ночь я заглянул в глубь его души и убедился: на него можно положиться.

С этого дня Рэт занял новое положение. И, как ни странно, сам Лазарь не вознегодовал за это. Мальчику позволили такую близость к Лористану, на какую он никогда не осмеливался даже надеяться. Дело было не только в том, что он мог служить своему кумиру многими способами, но его включили в семью, состоящую прежде из трех человек. Лористан говорил с ним, как говорил с Марко, вводя его в круг, в котором многое понималось без слов. Рэт знал, что его воспитывают и за ним наблюдают, и замечал это с восторгом. Его идол назвал Рэта «одним из своих», испытывал его и изучал, чтобы узнать, насколько он «свой». Все это он делал с какой-то, известной ему одному, целью. Мысль эта всецело поглощала Рэта. Быть может, Лористан хотел узнать, можно ли на него положиться, как на каменную гору?

–Сэр,– начал он однажды вечером, согда они остались одни: Лористан читал, а Рэт срисовывал какую-то железнодорожную карту.– Думаете ли вы, что... когда-нибудь... вы будете в состоянии довериться мне, как самому Марко? Может ли это быть... когда-нибудь?

Время настало,– тихо ответил Лористан.– Настало время, когда я могу доверить тебе Марко... чтобы ты был его товарищем, заботился о нем... был бы готов каждую минуту защищать его. А ведь Марко... Марко мой сын.

Этого было достаточно, чтобы дух Рэта воспрянул до небес. Но Лористан еще не кончил говорить.

–Быть может, уже недалек день, когда ему придется совершить свою долю работы и ему понадобится товарищ, на которого он мог бы положиться как на каменную гору.

Он сказал эти слова, те самые слова, которые Рэт в последнее время так сильно желал услышать от Лористана.

Как на каменную гору... каменную гору! – вырвалось у мальчика.– Позвольте мне доказать вам, сэр. Пошлите меня с ним в качестве слуги. Костыли ничего не значат. Вы видели, что они не хуже ног, не правда ли? Я научился владеть ими.

– Знаю, знаю, дорогой мой. – Марко рассказал Лористану о дальних пешеходных прогулках Рэта. И он улыбнулся несколько таинственной улыбкой.

– Нет, ты будешь его адъютантом. Это как бы продолжение вашей игры.

Лористан поощрял игру и в последние несколько недель находил даже время, чтобы помочь мальчикам составить план их таинственного путешествия вдвоем в Самавию. Более того, он настолько всем этим заинтересовался, что раз или два просил Лазаря, как старого солдата и самавийца, высказать свое мнение о некоторых дорогах, а также обычаях и привычках жителей городов и деревень. Здесь они встретят простых пастухов, которые поют и пляшут, завершив труды дня, и которые рассказывают обо всем, что знают сами. А здесь мальчикам встретятся те, кто служит Марановичам, из страха или добровольно, и они не проронят ни слова. В одном месте им окажут гостеприимство, в другом отнесутся подозрительно, как всегда встречают чужеземцев.

В этих беседах, слушая различные предания о стране и ее жителях, Рэт постигал Самавию и знал ее уже почти так же хорошо, как сам Марко. В задачу же Марко входило, помимо прочего, запоминать и по памяти зарисовывать лица. Однажды вечером Лористан дал ему несколько фотографий, которые надо было крепко запомнить. Под каждым снимком было написано название места, где жил этот человек.

– Изучи эти лица, запомни их так, чтобы всегда узнать, если они тебе встретятся. Засеки их в памяти, чтобы никогда, никогда не забыть. Ты должен будешь потом воспроизвести их в рисунке и вспомнить, в каком городе или селении их встречал.

Инструкции все еще назывались «игрой», но в глубине души Марко знал, что это гораздо больше, чем забава, и, рисуя лица снова и снова, уже дрожал от предвосхищения реальных поступков и действий. Нарисовать каждое несколько раз подряд было самым лучшим способом запечатлеть его накрепко в памяти. Рэт тоже так считал. Теперь, случалось, он лежал ночью без сна и все думал и вспоминал, что Лористан говорил о грядущем времени, когда Марко в его работе может потребоваться товарищ. А какая это работа? Наверное, она будет похожа на «игру». И они к ней готовятся. Но, хотя Марко тоже часто не мог заснуть, мальчики ни словом не обменивались о том, о чем неотступно думали. А днем Марко работал не покладая рук. «Игра» его очень занимала, особенно когда он мог ярко проявить свою находчивость и сообразительность. По вечерам в гостиной собирались все четверо. Лазарь должен был присутствовать как второй по значимости судья. Лористан занимался тем, что называл место или улицу в Париже или Вене, и Марко сразу же делал набросок лица того человека, с именем которого было связано это название. Так, около площади Согласия в Париже был расположен большой дворец, о котором Марко никогда не мог слышать без того, чтобы перед его мысленным взором не возникала высокая женщина со жгучим взглядом черных глаз и тонким носом с горбинкой под сросшимися бровями. А в Вене существовал другой дворец, при мысли о котором всегда припоминался бледный человек с холодным взглядам и с густой прядью светлых волос, падающей на лоб. Определенная улица в Мюнхене ассоциировалась с солидным, лукаво усмехающимся аристократом. Деревня в Баварии – это крестьянин с простой и даже глуповатой внешностью. Кудрявый и вылощенный господин, похожий на парикмахера, приводил на память горное австрийское селение. Марко знал эти лица наизусть, как свое собственное, имеющее отношение к дому № 7, Филиберт Плейс, и тем не менее каждый вечер игра возобновлялась. Однако настала ночь, когда Рэт спал глубоким сном и Марко разбудило прикосновение Лазаря. Он так давно готовился к первому же тревожному сигналу, что сразу проснулся и сел.

–Одевайтесь скорее и идите вниз,– сказал Лазарь.– Принц здесь и желает поговорить с вами.

Марко ничего не ответил, встал с постели и начал поспешно одеваться. Лазарь дотронулся до плеча Рэта. Рэт был наготове, подобно Марко, и тоже приподнялся.

–Идите вниз с молодым господином, – приказал старый солдат.– Необходимо повидать вас и поговорить с вами.– И, отдав приказ, он ушел.

Никто не слышал шагов босых ног мальчиков, когда они спускались с лестницы.

Пожилой человек, одетый в самый обыденный костюм, но имеющий лицо, сразу выдававшее важную особу, сидел возле Лористана, спокойно разговаривая с ним. Лористан жестом подозвал обоих мальчиков.

–Принц очень заинтересовался всем, рассказанным мною про вашу игру,– сказал он тихо.– Он хочет видеть, как ты рисуешь портреты, Марко.

Марко прямо взглянул принцу в глаза, внимательно наблюдавшие за ним, пока он раскланивался.

–Его Высочество делает мне большую честь,– произнес он таким тоном, каким сказал бы те же слова сам Лористан.

Марко быстро подошел к столу и вытащил из ящика свои карандаши и куски картона.

–Я сразу признал бы в нем вашего сына и самавийца,– заметил принц.

Затем его проницательные, глубоко сидящие глаза обратились к мальчику на костылях.

–Это тот, который называет себя Крысой,– пояснил Лористан.– Он – один из нас.

Рэт отдал честь.

–Пожалуйста, сэр, скажите, что костыли мне ничуть не помешают,– прошептал калека.

–Он выработал в себе необычайную подвижность,– сказал Лористан.– Он готов делать все, что угодно.

Проницательные глаза все еще изучали Рэта.

– Костыли являются его преимуществом, – ответил, наконец, принц.

Лазарь сколотил легкий, простой мольберт, которым пользовался Марко, делая свои зарисовки. Во время разговора стоя на часах у двери, он теперь вошел в гостиную, выдвинул мольберт из угла и приготовил необходимые рисовальные принадлежности.

Марко стоял рядом и молча наблюдал за приятной для обоих мужчин встречей. Рэт заметил, как, впрочем, замечал всегда, с какой совершенной непринужденностью и изяществом этот высокий мальчик мог стоять и молчать. Он не чувствовал никакой необходимости что-то говорить или задавать вопросы, у него никогда не было того беспокойства и нервозности, которые появляются, если двое говорят между собой, не обращая внимания на третьего. Он как будто и не нуждался вовсе в том, чтобы его обязательно заметили, и Рэт смутно ощущал, несмотря на то, что Марко так молод, эта свобода от малейшего волнения и чувства неудобства и придает ему вид благородного юного джентльмена.

Лористан и принц подошли к мольберту.

– Особняк де Мариги, – сказал Лористан.

И Марко стал быстро рисовать портрет красивой женщины, у которой был тонкий нос с горбинкой и черные, почти сросшиеся брови. По мере того как черты лица проступали все явственнее, принц подходил к Марко все ближе и под конец уже наблюдал за его работой через плечо мальчика. Она продолжалась недолго, и, когда портрет был закончен, принц повернулся и, бросив долгий, странный взгляд на Лористана, дважды кивнул.

– Замечательный набросок, – сказал он, – при всей его поспешности и неотделанности, усомниться в том, что это она, невозможно.

Лористан наклонил голову.

Затем он назвал другую улицу в другой местности, и Марко снова взял карандаш. На этот раз он нарисовал портрет крестьянина с простым, грубоватым лицом. Принц снова кивнул. Лористан назвал еще имя, и еще, и еще, и Марко успешно делал свою работу.

– Ты узнаешь эти лица, где бы ты их ни встретил? – спросил принц. – Если ты пройдешь мимо этих людей по Бонд-стрит или увидишь на Мэрилебон-роуд, ты их узнаешь сразу же?

– Так же, как вас, сэр, – ответил Марко.

Затем последовали вопросы.

Лористан задавал их, как не раз это делал прежде. Он спрашивал, как высок и как сложен оригинал, какой у него цвет волос, глаз, лица. Марко ответил на все. Он знал все, кроме имен тех людей, о которых шла речь, и было совершенно очевидно, что знать их ему совсем не обязательно и что отец никогда их ему не говорил.

После того как опрос закончился, принц указал на Рэта, стоявшего у стены, опираясь на костыли. Взгляд у него был острый, в нем сквозило яростное нетерпение, как у гончей.

– А он? – спросил принц. – Что может делать он?

– Позвольте мне попытаться, – ответил Рэт. – Марко все знает.

Марко взглянул на отца.

– Да, – сказал Лористан и повернулся к принцу, опять тихо повторив: – Он один из наших.

И Марко продемонстрировал новую форму игры. Он показывал Рэту один набросок за другим, и тот моментально называл город или местность, имеющие к портрету отношение, в подробностях описывал цвет глаз и волос, рост, фигуру и все физические приметы, которые перечислил Марко. К этому он добавил описания городов, полицейских участков, дворцов и жителей тех мест. Лицо у Рэта конвульсивно дергалось, глаза горели, голос дрожал, но точность его ответов и цепкость памяти были поразительны.

– Я не умею рисовать, – сказал он наконец, – но я умею запоминать. Я не хотел никого беспокоить разговорами об этой способности, поэтому о ней знал только Марко.

Он уже обращался к Лористану, и голос его звучал просительно.

– Это он придумал игру, – пояснил принцу Лористан, – и я вам уже показывал его необычные карты и планы.

– Хорошая игра, – одобрил принц, говоря как человек, чрезвычайно заинтересованный и находящийся под большим впечатлением от увиденного.

– Они все хорошо знают. Им можно довериться.

– Никогда прежде ничего подобного еще не было, – ответил Лористан, – это ново, точно так же, как смело и просто.

– Но в этом и состоит залог безопасности, – сказал принц.

– Наверное, только в мальчишеском возрасте можно иметь смелость на подобные выдумки. Принц благодарит вас, – заключил он, обменявшись несколькими словами с посетителем. – Мы оба вас благодарим. Можете опять ложиться спать.

И мальчики ушли.

19

«ВОТ ОН!»

Прошла неделя, и Марко, когда они были в своей комнате, подал приятелю конверт с газетными вырезками, на каждой из которых было что-то написано.

– А это продолжение игры, – сказал он серьезно, – давай сядем за стол и внимательно их просмотрим.

Они сели и стали рассматривать надписи. В начале каждой было представлено название одного из тех мест, с которыми были связаны лица, нарисованные Марко. А внизу вырезок содержались ясные и точные указания, как добраться до этих мест, и слова, с которыми следовало обратиться к человеку, представляющему данную местность.

«Этого человека можно найти за его прилавком на рынке, – было написано о крестьянине с простоватым лицом. – Сначала его внимание должно быть привлечено вопросом о том, что и сколько стоит. Когда он взглянет на вас, легонько коснитесь своего левого большого пальца указательным пальцем правой руки. А затем тихо, но отчетливо скажите: «Лампу зажгли». Это все, что от вас требуется».

Иногда встречались указания посложнее, но все это были инструкции одного порядка. Надо было найти людей, чьи портреты рисовал Марко, но найти со всеми предосторожностями, чтобы у посторонних не возникало ни малейших подозрений,чтобы казалось, что его не искали, а встретили совершенно случайно. Затем надо произнести известные слова, но так, чтобы не привлечь внимания никого из проходящих или стоящих поблизости.

Мальчики просидели над бумагами весь день. Они читали их и переписывали, повторяли друг другу то, что хотели запомнить, словно отвечая урок. У Марко дело шло быстрее и с большей легкостью, потому что упражнения подобного рода с раннего детства были его работой и развлечением. Крыса, однако, почти не отставал от него, благодаря тому что обладал феноменальной природной памятью.

После третьего дня работы они уже знали наизустр все, что им задали выучить. Поздним вечером Аористан проэкзаменовал их.

–А вы можете записать все это? – спросил он, после того как каждый ответил заданное и ловко справился со всякого рода перекрестными вопросами.

Каждый из мальчиков верно написал ответы по памяти.

–Напиши свои ответы по-французски, по-немецки, по-русски и по-самавийски,– сказал Лористан Марко.Все, что ты велел мне сделать и выучить, стало частью меня самого, отец,– сказал наконец Марко,– такой же частью меня самого, как моя рука, мои глаза или мое сердце.Да, по-моему, это так,– согласился Лористан.

В тот вечер он был очень бледен и на его лице лежала тень тревоги. Когда взгляд его останавливался на Марко, в нем читалась глубокая любовь, но смешанная с отчаянием и страхом. Лазарю тоже как будто было не по себе. Он, наоборот, был не бледен, а красен, и движения его отличались неуверенностью, что тем самым выдавало его внутреннюю раздвоенность и растерянность.

Была уже почти полночь, когда Лористан, стоявший рядом с Марко, обнял его за плечи.

–Игра... – начал он и вдруг замолк на несколько минут.

Марко почувствовал, что рука отца еще крепче обхватила его. И у Марко,и у Рэта внезапно сердце со страшной силой забилось в груди, и именно поэтому пауза показалась им очень длинной.

–Игра... что же дальше, отец? спросил Марко.Игра скоро... скоро выльется в дело... в конкретное дело для вас обоих,– ответил Лористан.

Лазарь откашлялся и подошел к мольберту в углу комнаты.

–Через два дня вы отправитесь в Париж, как ты,– обратился он к Рэту,-и планировал в своей игре.

–Как я планировал? – прошептал Рэт.

– Да,– подтвердил Лористан.– Вы выполните все инструкции, которые выучили наизусть. Дело идет только о том, чтобы умудриться подойти к известным лицам достаточно близко и изыскать возможность сказать каждому условные слова.

Только двое молодых путников,которых никто ни в чем не заподозрит,– добавил Лазарь необычайно тихим и дрожащим голосом,– смогут пройти мимо самого императора совершенно безопасно. Молодой господин... – Голос старого служаки стал таким хриплым, что он был вынужден громко прокашляться.– Молодой господин не должен держаться по-барски. Хорошо, если бы он немного горбился и волочил ноги, как делает простонародье.

– Да,– поспешно подтвердил Рэт,– я его этому научу. Он держит голову и плечи, как важный барин. Он должен походить на умного мальчика.

–Я и буду на него походить,– заявил Марко решительным тоном.Я положусь на тебя, что ты ему об этом будешь напоминать,– сказал Лористан Рэту.

Когда Марко той ночью опустил голову на подушку, ему показалось, что тяжелое бремя скатилось у него с сердца. Он так долго страдал при мысли, что еще слишком молод, чтобы быть достойным служить делу! Мечты его никогда не принимали фантастической формы... Они, в сущности, всегда оставались по-юношески скромными, хотя и несколько романтичными. И вдруг оказалось, что ни одна мечта, гнездившаяся когда-либо в его уме, не могла сравняться с волшебной действительностью, с сознанием, что час настал и ему, Марко, выпало на долю возвестить о его наступлении!

Ему предстояло совершить не драматический подвиг, возвещенный трубным гласом. Никто не будет знать, что ему доверили совершить. Цель может быть достигнута, если только он останется в тени, никому неведомым и если все будут считать его простым крестьянским мальчиком, ничего не знающим о важных вещах. Но отец поручил ему дело столь великолепное, что он дрожал от благоговения и блаженства, думая о нем. Игра обратилась в действительность.

Марко пробудился от сна посреди ночи. Но разбудило его не прикосновение. Открыв глаза, он увидел отца, стоящего у его постели. На улице царила такая же гробовая тишина, как и в ту ночь, когда их впервые посетил принц... Единственным источником света был уличный фонарь. Но Марко смог достаточно хорошо рассмотреть лицо Лористана, чтобы понять, что его разбудила исключительно острота его взгляда. Крыса крепко спал. Лористан заговорил едва слышно по-самавийски.

–Любимый мой,– сказал он,– ты еще очень молод. Я – твой отец – в этот час не могу чувствовать ничего, кроме тревоги. Я воспитывал тебя для доблестной борьбы в течение всей твоей жизни. Я горжусь твоей ранней зрелостью и силой. Но, любимый мой... все же ты еще ребенок! Имею ли я право делать то, что теперь намерен сделать?

В эту минуту лицо и голос выдавали охватившее его волнение, пришедшее на смену обычной сдержанности. Лористан стал опускаться на колени у кровати, а Марко приподнялся, схватил его руку и крепко прижал ее к груди.

–Отец, я знаю! – воскликнул он шепотом.– Это все правда. Я ребенок, но разве я и не мужчина в то же время? Ведь ты сам это сказал. Я всегда знал, что ты учишь меня быть мужчиной...для какой-то, мне непонятной, большой цели. Я это знал, хотя держал свое знание в тайне. Я потому и учился хорошо, что никогда не забывал обо всем этом. И я всему научился, разве не так?

Он так жадно и нетерпеливо ждал ответа, что более чем когда-либо был похож на мальчишку, но он был силен и храбр, что доставляло Лористану большую радость.

Однако он тихо и проникновенно ответил:

–Да, ты выполнил все, что я от тебя требовал, а теперь я отступаю в сторону, и, может быть, у тебя возникнет чувство, что я тебя бросил.

–Ты! – горделиво выдохнул Марко. – Ты никого в целом мире не можешь бросить.

Наступило короткое молчание, глаза неотрывно и красноречиво вглядывались в глаза напротив, а потом Лористан встал. 

–В конце концов, наши заветные желания исполнятся. Завтра начнется новая игра. Ты можешь ехать в Париж.

★★★

Когда поезд, отправлявшийся в Дувр, откуда следовало переправиться в Кале, тронулся с шумной станции Чэринг– Кросс, в вагоне третьего класса сидели два мальчика в поношенной старой одежде. Один из них был бы вполне привлекателен, если бы не держался развинченно и с бесшабашностью уличного мальчишки. Второй был калека, он передвигался медленно и, по-видимому, с трудом, на костылях. Мальчики ничем не вызывали особого внимания. Они сидели в углу, разговаривали мало и не слишком, очевидно, интересовались и путешествием, и друг другом. Поднявшись в Дувре на борт парохода, они вскоре затерялись в толпе пассажиров.

Зачем эти мальчишки, такие на вид бедняки, отправляются в Париж? – спросил кто-то из пассажиров.Уж явно не в поисках удовольствий. Наверное, работу ищут, – отозвался случайный попутчик.

Вечером они прибыли в Париж, и Марко повел Рэта в небольшое кафе на боковой улочке, где можно было раздобыть дешевой еды. На той же улице они нашли крошечную комнатку на чердаке булочной и разделили единственную кровать.

Рэт был слишком возбужден, чтобы сразу лечь спать. Он умолил Марко поводить его по ярко освещенным улицам. Они медленно брели по широкой аллее Елисейских полей под гирляндами огней, сверкающих между каштанами. Острый пронзительный взгляд Рэта моментально все вбирал в себя – свет в кафе, мчавшиеся мимо экипажи, людей, которые гуляли и смеялись или сидели за маленькими столиками, пили вино, слушали музыку, одним словом, впитывал в себя широкий поток жизни, который катился к Триумфальной арке и возвращался обратно.

– Париж ярче и лучше освещен, чем Лондон, – сказал он Марко. – И люди выглядят веселее, чем в Лондоне.

Привольно и величественно раскинувшаяся площадь Согласия зачаровала Рэта. Ему хотелось стоять и смотреть то с одной ее стороны, то с другой. Она оказалась больше и даже замечательней на вид, чем он мог судить по рассказам Марко, а Марко ему рассказал, какую роль она играла в дни Французской революции, когда на середине площади стояла гильотина, и как к ее подножию подъезжали телеги с осужденными на казнь и здесь опустошались.

– Да, теперь я вижу все это как наяву, – ответил Рэт и потянул Марко прочь от этого места. До возвращения домой они успели пробраться к большому дому, стоявшему во дворе. На изящной железной решетке виднелась золоченая корона. Ворота были закрыты, а дом освещен неярко.

Мальчики прошли мимо дома, обогнули его кругом и все молча, но когда они подходили к воротам во второй раз, Рэт сказал:

– Ее рост пять футов, семь дюймов, у нее черные волосы, нос с высокой горбинкой, брови тоже черные и почти сросшиеся над переносицей, у нее бледно-оливковый цвет кожи, и она горделиво держит голову.

– Да, это она, – подтвердил Марко.

Они уже целую неделю жили в Париже и ежедневно проходили мимо большого дома. Существовали определенные часы, в которые знатные леди скорее могли выйти или войти, чем в какие-то другие. Марко это знал, и они ухитрялись быть поблизости от дома или проходить мимо в нужное время. Два дня они напрасно ждали особу, которую хотели увидеть, но однажды утром ворота распахнулись, и во двор ввезли цветы и пальмы.

– Она уезжала, а теперь возвращается, – заявил Марко.

На следующий день они трижды прошли мимо дворца: в час, когда знатные дамы выезжают за покупками, затем днем, когда обычно начинают делать визиты и, наконец, в тот вечерний, сверкающий огнями час, когда отправляются на званые обеды и в театры.

И вот в тот момент, когда они стояли недалеко от железных ворот, мимо них проехала карета и остановилась перед входной дверью подъезда, которую широко распахнули два ливрейных лакея.

– Она выходит, – сказал Рэт.

Ошибиться они не должны, такое яркое у входа освещение.

Марко осторожно вынул из рукава куртки тщательно выполненный рисунок и посмотрел на него. Посмотрел и Рэт. На пороге дома показалась красивая женщина. Она помедлила, отдавая какое-то приказание лакею, стоявшему справа. Затем вышла из ярко освещенного подъезда и села в экипаж, который выехал со двора и оказался в непосредственной близости к тому месту, где стояли мальчики.

Когда экипаж укатил, Марко глубоко вздохнул и разорвал рисунок на мелкие кусочки, однако не выбросил их, а положил в карман.

Рэт тоже глубоко вздохнул.

– Да, – сказал он утвердительно.

– Да, – подтвердил Марко.

Заперев за собой дверь своей каморки на чердаке булочной, они стали обсуждать возможность пройти мимо этой женщины как бы невзначай. Два уличных мальчика не могут свободно войти во двор. Есть, правда, черный ход для поставщиков и посыльных. Когда она выезжает, то всегда с парадного подъезда. Они могут подойти к ней только в том случае, если она захочет прогуляться. Что делать? Задача из трудных. Они поговорили немного, а затем Рэт замолчал и стал грызть ногти.

– Завтра во второй половине дня, – выпалил он наконец, – мы будем ждать и смотреть, не приедет ли за ней экипаж. И потом, когда она выйдет из двери, я подтащусь к ней на костылях и стану просить милостыню. Слуга решит, что я, как иностранец, не знаю здешних порядков. Ты сразу же войдешь за мной сказать, чтобы я немедленно ушел, так как меня сейчас вышвырнут. Но она может оказаться доброй женщиной н выслушает мою просьбу, а ты сумеешь к ней приблизиться.

– Можно попытаться, – ответил Марко, – вдруг сработает. Обязательно попытаемся.

Рэт неизменно признавал его лидерство. Он умолял Лористана позволить ему сопровождать Марко в качестве слуги и очень хотел быть таким слугой. Когда Лористан сказал Рэту, что он будет адъютантом Марко, тот чувствовал себя так, словно его повысили в воинском звании. Он должен служить, как адъютант, следить за Марко, исполнять его малейшие желания, всячески облегчать ему трудности пути. Иногда Марко даже беспокоило настойчивое рвение, с которым обслуживал его Рэт, этот странный, некогда деспотичный и язвительный парнишка, который начал их знакомство с того, что бросил в него камень.

– Ты не должен мне прислуживать, – сказал он как-то. – Я сам должен о себе заботиться.

Рэт вспыхнул.

– Но Он сказал мне, что позволит мне поехать с тобой как твоему адъютанту. Это... это как бы тоже игра. Будет проще, если мы сделаем вид, что продолжаем играть.

Они не могли проводить слишком много времени вблизи большого дома из боязни, что их заметят, поэтому случилось так, что знатная дама выехала в тот час, когда они за ней не наблюдали. Они только шли к дворцу, по дороге обсуждая, сумеют ли осуществить свой план, когда, шагая по Рю Рой-ялъ, Рэт внезапно дотронулся до локтя Марко.

– Экипаж стоит перед магазином, где в витринах выставлены кружева, – быстро прошептал он.

Марко взглянул и сразу узнал экипаж. Хозяйка, очевидно, ушла в магазин за покупками. Они даже надеяться не могли на более подходящую возможность. Приблизившись к экипажу, мальчики убедились еще в одном преимуществе в свою пользу: в карете сидели три маленьких китайских спаниеля, похожие друг на друга, как три капли воды. Они все разом старались выглянуть в окошко и толкали друг друга. Собачки были такие хорошенькие и упитанные, что некоторые прохожие даже останавливались, чтобы полюбоваться ими. И разве можно было выдумать лучше повод для двух мальчиков, чтобы вертеться у кареты?

Марко увидел в окно фигуру знатной леди.

– Она как будто не слишком заинтересована и долго в магазине не останется, – прошептал он, а вслух добавил: – Смотри-ка, вот этот маленький – главный среди них. Как он отталкивает двух других! Наверное, он сильнее, хотя такой крошка.

– Он и цапнуть может, – сказал Рэт.

– Вот она идет, – предупредил Марко и громко рассмеялся, словно его очень забавляли собачки, которые, завидев хозяйку в дверях магазина, стали прыгать и повизгивать от радости.

Их хозяйка тоже улыбнулась и, все еще улыбаясь, посмотрела на приблизившегося Марко.

– Можно на них посмотреть, мадам? – спросил он по-французски, и когда она сделала милостивый жест в знак согласия и направилась вместе с Марко к экипажу, он очень тихо, но очень четко произнес несколько слов по-русски: – «Лампу зажгли», – сказал он.

Рэт пронзительным взглядом впился в ее лицо, но оно совершенно не изменилось. За время путешествия он уже успел заметить, что все, кому они подавали Знак, никогда не менялись в лице, они в совершенстве владели собой, словно слова, которые они слышали, были самые обычные.

Знатная дама по-прежнему улыбалась, говорила только о собачках и позволила мальчикам полюбоваться ими через окошко экипажа, пока лакей открывал для нее дверцу.

– Прекрасные крошки, – сказал Марко, приподнял свою шапочку и, когда лакей отвернулся, снова повторил несколько русских слов и повернулся, уходя, и даже не оглянулся на леди.

– Еще одна, – сказал он Рэту тем же вечером перед сном и, чиркнув спичкой, сжег обрывки наброска.

20

МАРКО ИДЕТ В ОПЕРУ

Следующим городом был Мюнхен, но вечером, накануне отъезда, случилось нечто неожиданное.

Чтобы подняться по узкой лестнице на свой чердак, они должны были пройти через булочную. Жена булочника была дружелюбной женщиной, ей нравились два мальчика-постояльца: такие тихие, они не причиняли никакого беспокойства. Она не раз давала им горячую булочку или только что испеченное пирожное, украшенное фруктами. Когда вечером Марко пришел домой, она кивнула ему и подала небольшой пакет.

– Это сегодня днем принесли для вас. Вижу, вы делаете покупки, уезжать собираетесь. Мы с мужем из-за этого расстроились.

– Спасибо, мадам. Нам тоже очень жалко, – ответил Марко и взял пакет. – Не такие уж это большие покупки, – и он улыбнулся.

Но ни он, ни Рэт ничего не покупали вообще, хотя на адресованном Марко пакете было написано и название дешевого магазина. Создавалось впечатление, что внутри содержится что-то мягкое.

Когда он вошел в комнату, Рэт смотрел в окно, разглядывая каждого прохожего. Он никогда не бывал нигде, кроме

Лондона, был совершенно очарован Парижем и хотел запечатлеть его образ в своем сердце.

– Нам что-то прислали. Посмотри, – сказал Марко.

Рэт мигом подскочил.

– Что же это? Откуда?

Они открыли пакет и сначала увидели только несколько пар шерстяных носков. Марко взял один из них и почувствовал, что внутри что-то есть. Он сунул в него руку и вытащил пачку пятифранковых банкнот – потертых, не новых, потому что новые выдали бы свое присутствие хрустом. Они составляли довольно солидную сумму.

Мальчики были убеждены, что пакет прислала знатная дама, но все было сделано так таинственно, что они терялись в догадках.

Для Рэта одной из восхитительных сторон игры была необходимость представлять себе тактику действий каждой личности. Ему сон был не в сон без того, чтобы не составить в уме план в каждом индивидуальном случае и у него даже дух захватило при мысли, какие трудности пришлось преодолеть знатной даме, чтобы осуществить свое намерение.

– Может быть, – сказал он, подумав, – она пошла в обычный большой магазин, переодевшись простой горожанкой, чтобы купить носки, и, конечно, ей самой надо было нести свою покупку. Потом она зашла куда-нибудь в закоулок и сунула в носок деньги. А так как приходилось все-таки передать это с посыльным, она еще что-нибудь купила и потом попросила доставить по разным адресам. Носки – нам, а другие покупки – кому-то еще. Но она обязательно должна была пойти в такой магазин, где ее никто не знает, и ей пришлось одеться так, чтобы ее принимали за женщину скромного достатка.