Текст книги "Исчезнувший принц"

Автор книги: Фрэнсис Ходжсон Бернетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

В детстве Марко очень волновала и огорчала неразгаданная тайна исчезновения принца. Куда же он пропал? Убили его или упрятали в темницу? Но ведь он был такой рослый и сильный, что сумел бы сбежать из любой тюрьмы. И мальчик придумывал десятки разгадок к волновавшему его таинственному исчезновению.

– Неужели никто не нашел ни его меча, ни шлема, ничего о нем не слышал – никогда-никогда-никогда? – повторял он снова и снова, не находя себе места от волнения.

Однажды в зимний вечер, когда они сидели перед неярким огнем в холодной комнате, в австрийском городе, он впал в такое беспокойство и так много задавал испытующих и недоумевающих вопросов, что отец ответил ему так, как не отвечал никогда прежде, и ответ этот послужил как бы эпилогом к истории об Исчезнувшем Принце, хотя надо заметить, ответ Марко не удовлетворил.

– Все вот так же, как ты сейчас, ломали себе голову в поисках разгадки. Некоторые, очень старые, пастухи, жившие в горах, еще рассказывали странную историю, которую большинство людей считало легендой. Прошло почти сто лет после исчезновения принца, и один старый пастух перед смертью поведал сыну тайну. Отец рассказал, что как-то ранним утром он шел по склону горы и в лесу нашел, как ему показалось, бездыханное тело молодого прекрасного охотника. Некий враг предательски всадил ему в спину нож и решил, что убил его, но молодой человек был еще жив, и пастух перетащил его в пещеру, где часто укрывался от бурь и непогоды. В городе в это время бушевал мятеж, и он боялся рассказать кому-либо о своей находке. К тому времени, как пастух понял, что укрывает принца, короля уже убили, трон захватил человек еще худший, который правил Самавией железной, кровавой рукой.

Напуганному событиями, простому крестьянину казалось, что самое лучшее – удалить раненого из страны поскорее, прежде чем его найдут и, конечно, убьют, а в этом он был уверен. Пещера, в которой он прятал принца, была расположена недалеко от границы. Поэтому крестьянин положил совсем еще слабого, почти без сознания от ран, принца в телегу, закрыл бараньими шкурами, тайно перевез через границу и оставил на попечение добрых монахов, которые не знали ни имени, ни титула юноши. Пастух снова вернулся к своим стадам и горам, там жил и умер, в вечном страхе перед сменяющими друг друга правителями и их кровавыми междоусобицами. И жители гор, по мере того как поколения сменялись поколениями, все чаще стали сетовать на то, что Исчезнувший Принц, конечно, умер молодым, иначе он бы давно вернулся в свою страну и возвратил ей прежние счастливые времена.

– Да, он обязательно вернулся бы, если бы считал, что сумеет помочь своему народу, – ответил Лористан, словно они обсуждали не дела давно минувших дней, – но Принц был очень юн, а Самавия попала в руки другой династии и там появилось много его врагов. Он бы не смог пересечь границу без поддержки армии, но вообще-то я склоняюсь к мысли, что он действительно умер молодым.

И вот, бродя по лондонским улицам, Марко как раз и думал об этой легенде, и, возможно, печальные думы как-то выражались на его лице, а это не могло не привлекать к нему внимание. Когда Марко подходил к Букингемскому дворцу, его заметил хорошо одетый человек импозантной внешности и с острым взглядом. Внимательно вглядевшись в мальчика, он замедлил шаг, когда Марко к нему приблизился. Можно было подумать, что его чем-то удивила и даже озадачила внешность Марко. А мальчик совсем не замечал незнакомца, но все шел вперед, раздумывая о пастухах с горных пастбищ Са-мавии и принце. Хорошо одетый человек еще больше замедлил шаг, и, поравнявшись с Марко, остановился и спросил его на самавийском языке:

– Как тебя зовут?

Марко был натренирован с самого раннего детства на умение справляться с неожиданностями. Марко любил отца, и ему было нетрудно вести себя очень осторожно и никогда не сомневаться в правильности такого поведения. Его учили молчать, контролировать выражение лица, звучание голоса, и менее всего он мог позволить себе быть захваченным врасплох. Но это был особенный момент, и Марко мог бы вздрогнуть при совершенно неожиданном обращении на самавийском языке в Лондоне, да еще со стороны английского джентльмена. А он и сам знал самавийский язык и мог на нем ответить. Однако Марко этого не сделал, но вместо этого он любезно приподнял свою шапочку и спросил по-английски:

– Извините?

Джентльмен окинул его умным, проницательным взглядом и тоже перешел на английский.

– Возможно, вы меня не поняли? Я спросил «как вас зовут», потому что вы очень похожи на моего знакомого самавийца.

– Меня зовут Марко Лористан.

Человек посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.

– Но это не настоящее твое имя, прошу прощения, мальчик.

Джентльмен уже хотел уйти, он даже отошел на два шага, но затем остановился и вновь повернулся к Марко:

– Можешь передать отцу, что у тебя великолепная выучка. Я сам хотел в этом убедиться.

И джентльмен удалился.

Сердце у Марко забилось сильнее. За последние три года с ним не раз случались некоторые происшествия, и он все больше убеждался, что жизнь его окутана тайной и тайна эта связана с некоей опасностью. Однако прежде так открыто он с этим не сталкивался. Почему большое значение имеет то, что он так хорошо себя ведет? И тут Марко осенило. Ведь джентльмен говорил не о хорошем воспитании или о поведении, но о «великолепной выучке». «Выучке» – в каком смысле? На лбу у Марко выступил пот, когда он припомнил об умном, проницательном взгляде, устремленном прямо ему в лицо, и об улыбке джентльмена. Возможно, этот человек заговорил с ним по-самавийски, чтобы испытать, не растеряет ли Марко от неожиданности всю свою выучку. Но он не растерялся и не забыл обещание, данное отцу. Он все помнил и очень был рад, что ничем не выдал себя. «Даже изгнанники могут быть самавийскими солдатами. Я такой солдат. И ты тоже должен им быть», – вот что сказал ему отец, когда Марко присягнул на верность Самавии. И такая выучка и есть неотъемлемая часть его солдатского звания. Еще никогда Самавия так не нуждалась в помощи, как сейчас. Два года назад новый претендент на трон убил тогдашнего короля и его сыновей, и с тех пор в стране царил кровавый разгул. Новый король был человеком могущественным и пользовался сильной поддержкой со стороны самых безнравственных и корыстолюбивых жителей страны. Соседние страны тоже искали выгод в этой непрекращающейся распрю, и газеты были полны сообщений о творимых в Самавии беззакониях, жестокостях и кровопролитных схватках, а крестьяне тем временем бедствовали и голодали.

Однажды, когда Марко вернулся домой поздно вечером, отец шагал взад и вперед с клочками разорванной газеты в руках. Глаза его сверкали от гнева. Он читал о пытках и издевательствах, которым подвергались в Самавии невинные женщины и дети. Лазарь стоял навытяжку, и по щекам его катились крупные слезы. Марко, открыв дверь, остановился на пороге, а старый солдат подошел к нему и увел из комнаты.

– Простите, господин, простите, – прорыдал он, – никто, даже вы, не должен видеть его в таком состоянии. Он ужасно страдает.

И в маленькой спальне Лазарь встал за стулом, на который почти насильно усадил Марко. Понуря седую голову, Лазарь плакал, как жестоко избитый ребенок.

– Господи милосердный, Боже всех страждущих, ныне настало время вернуть нам нашего Исчезнувшего Принца! – и Марко понял, что старик возносит молитву. Его потрясло страстное напряжение и тон молитвы, да и ее содержание – ведь это дикость какая-то – молить Бога о возвращении того, кто погиб пять веков назад.

И сейчас, подойдя к Букингемскому дворцу, Марко все думал о человеке, заговорившем с ним, и не переставал думать, даже глядя на величественное здание из серого камня и подсчитывая, сколько в нем этажей и окон. Он обошел дворец кругом, чтобы покрепче запечатлеть в памяти его размер, форму, подъезды и любопытствуя, какого масштаба его сады. Все это было частью придуманной им игры. Частью его «выучки».

Когда он снова подошел к главному входу, то заметил, что за высокой железной решеткой стоит закрытый, с опущенными занавесками, экипаж. Марко остановился и стал с любопытством ожидать, кто в него сядет. Он знал, что короли и императоры, если только они не присутствуют на какой-нибудь парадной церемонии, нередко выглядят как обычные господа в хорошей, но не бросающейся в глаза одежде и предпочитают не привлекать к себе внимание. Марко даже подумал, что, может быть, если он подождет, то увидит одно из хорошо знакомых ему лиц, относящихся к высшей иерархии монархической страны. В прежние времена такие люди обладали безграничной властью над человеческой жизнью, смертью и свободой.

«Хорошо бы иметь возможность рассказать отцу, что я видел короля и его лицо мне знакомо теперь так же, как лица двух императоров и царя».

В рядах высоких лакеев в красных ливреях вдруг возникло движение, и пожилой человек сошел по ступеням парадного подъезда, поддерживаемый другим, помоложе. Пожилой поднялся в экипаж, другой последовал за ним, дверца захлопнулась, и экипаж выехал из железных ворот, а гвардейцы ему отдавали честь.

Марко стоял достаточно близко, чтобы все ясно видеть. Двое в экипаже оживленно беседовали. Лицо одного, сидевшего в глубине экипажа, было Марко знакомо, он часто видел его на портретах, выставляемых в окнах магазинов, и на страницах газет. Мальчик быстро и ловко отдал ему честь.

Эго был король. Тот улыбнулся в знак того, что заметил приветствие, и обратился к своему спутнику:

– Этот славный малый отдает честь так умело, словно он солдат, – но Марко этого не расслышал.

Спутник нагнулся вперед и выглянул в оконце, и, когда увидел Марко, на его лице показалось какое-то особенное выражение.

– Он и принадлежит армии, сэр, хотя и не знает об этом. Его зовут Марко Лористан.

Марко узнал его. Эго был человек с острым, испытующим взглядом, который заговорил с ним на самавийском языке.

4

РЭТ

Марко очень бы удивился, если бы мог услышать то, что сказал человек, но он не слышал и повернул к дому, недоуменно размышляя о другом. Человек, настолько приближенный к особе короля, сам должен быть важной персоной, и он, несомненно, знает многое не только об Англии, но и о других королевствах. Очень немногие, однако, слышали о бедной, маленькой стране Самавии, ведь только теперь газеты заговорили о ней в связи с ужасами войны, бушующей на ее земле – и кто, кроме самавийца, мог говорить на ее языке? Интересно бы обо всем этом рассказать отцу, что человек, близкий к королю, заговорил с ним по-самавийски и просил передать такое странное послание на словах.

Он шел уже по боковой улочке и огляделся вокруг. Улица была узкая, и по обе ее стороны возвышались старые дома с покатыми стенами, на что он не мог не обратить внимания. Вид у зданий был такой, словно кто-то забыл перестроить эту улицу и она была как бы частичкой старинного Лондона, которую скрыли от взглядов прохожих более новые и современные строения. Да, по этой улице было любопытно пройтись. Он много видел таких улиц в старых кварталах многих городов. Ему иногда приходилось жить на таких улицах. Но его внимание привлекал не только странный вид улицы. Марко услышал громкие мальчишеские голоса, и ему захотелось узнать, в чем дело. Иногда, приезжая в незнакомый город, он вот так же, привлеченный шумом и возгласами играющих или дерущихся мальчишек, иногда знакомился с ними и у него появлялся товарищ, пусть и временный.

С середины улицы начинался арочный кирпичный туннель. Голоса раздавались оттуда, из-под арки. Из общего хора выделялся один, особенно пронзительный, резкий и тонкий. Марко быстро подошел к арке и заглянул в проход. Тот вел к площадке, выложенной темным булыжником и окруженной со всех сторон железной решеткой старинного кладбища, примыкавшего к тыльной стороне церкви, фасадом выходившей на другую улицу. Мальчишки не играли, они внимательно прислушивались к тому, что громко читал из газеты один из них.

Марко прошел под аркой, остановившись в затемненном конце прохода, и тоже стал слушать, наблюдая за читавшим. Мальчик производил странное впечатление: маленького роста, с большим лбом, острым, пронзительным взглядом небольших глаз. Но и это еще не все. Он был горбат, с короткими, кривыми ногами и сидел, скрестив их, на низкой, грубо сколоченной деревянной тележке с колесиками, на которой, очевидно, и передвигался, отталкиваясь от земли руками. Рядом с ним лежала груда палок, словно это были ружья. Марко почти сразу бросилось в глаза, какое у мальчика сердитое маленькое личико, с резкими линиями у носа и под глазами. Он все время морщился и скалился, словно злился на весь мир.

– Молчите, дурачье, – прикрикнул он на троих мальчишек, которые хотели прервать чтение, – неужели вам ничего не интересно, невежественные вы свиньи?

Злой мальчик был бедно одет, как все остальные, но речь у него была грамотная, без жаргонных словечек, и он чем-то еще отличался от обыкновенных уличных мальчишек. А затем он увидел Марко.

– Ты что здесь подслушиваешь? – закричал он, кинул камнем в Марко и попал ему в плечо. Было не очень больно, но Марко не понравилось то, что и другой парнишка вознамерился повторить поступок горбуна, а затем и еще двое других нагнулись, чтобы подобрать камни.

Марко подошел к мальчишкам и остановился рядом с горбуном.

– Ты зачем так делаешь? – спросил он своим довольно звучным голосом.

Марко был высок и силен на вид, из чего можно было заключить, что с ним не так легко будет разделаться, но не это заставило мальчишек остановиться и молча уставиться на него. Было нечто в самом Марко – он совершенно не обиделся и не разозлился из-за брошенного в него камня. Такое было впечатление, что ему это совершенно все равно. Ему просто было интересно, почему и зачем они это делали. Марко был опрятен и чист, волосы причесаны, поношенная обувь начищена, и на первый взгляд он мог показаться богатеньким «выскочкой», сующим нос, куда его не просят. Однако вот он подошел ближе, и мальчишки заметили, что его чистая одежда сильно поношена, а на башмаках заплатки.

– Зачем вы бросаетесь камнями? – повторил он спокойно, словно хотел понять смысл поступка.

– Я не желаю, чтобы всякие важные шишки заглядывали ко мне в клуб, как будто он их собственный, – ответил горбун.

– Но я не важная шишка и даже не подозревал о существовании вашего клуба, – ответил Марко. – Я услышал ваши голоса и подошел посмотреть, что происходит. А когда услышал, что читают про Самавию, то мне захотелось послушать и дальше.

И Марко бросил на горбуна молчаливый, выразительный взгляд.

– И тебе совсем не надо было кидать в меня камнем. В настоящих мужских клубах так не делается. А теперь я, пожалуй, пойду.

Он уже повернулся, якобы собираясь уйти, но не успел сделать и трех шагов, как его окликнул горбун.

– Эй, ты!

– Чего тебе надобно? – ответил Марко.

– Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, где находится эта страна Самавия и почему они там воюют.

– Нет, знаю. Она расположена к северу от Бельтрадо и к востоку от Джардазии, а воюют они потому, что одна из партий убила короля Марана, но их противники не хотят, чтобы королем стал Никола Ярович. Да и почему бы им этого хотеть? Ярович – разбойник, и в его жилах нет ни капли королевской крови.

– А, – неохотно согласился горбун, – ты знаешь даже это. Тогда иди сюда.

Марко вернулся, и остальные мальчишки замерли в ожидании. Казалось, это встретились лицом к лицу два вождя разных племен или два генерала и подчиненные молча ожидали исхода встречи.

– Самавийцы, сторонники Яровича – люди опасные и способны только на скверные поступки, – снова заговорил Марко. – Им нет никакого дела до блага Самавии. Им нужны только деньги и власть, возможность создавать удобные для них законы и сокрушать всех, с ними не согласных. Им известно, что Никола – человек слабый, и они думают, что если возведут его на трон, то будут делать все, что им захочется.

Тот факт, что Марко заговорил первым и говорил спокойно и рассудительно, заставил мальчишек прислушаться и сразу утвердил его репутацию в их глазах. Мальчики – существа впечатлительные, и они сразу понимают, кто может быть их предводителем. Горбун пристально разглядывал его

своими поблескивающими глазками. Мальчишки начали шушукаться.

– Рэт! Рэт! – крикнули несколько на простонародном лондонском диалекте «кокни». – Поспрашай его еще, Рэт!

– Почему они тебя так называют?'

– Это я себя так называю, – ответил горбун с горечью. – Я и есть «рэт». Посмотри на меня. Шныряю по земле вот так же. Гляди!

Горбун сделал знак своей свите, чтобы та отошла, и начал быстро вертеться на своей тележке, делая неожиданные стремительные броски в стороны по булыжной площадке. Он пригнул голову, наклонился телом вниз, сморщился и делал какие-то движения, как загнанное животное. Он даже издавал резкий писк, когда вертелся туда-сюда, совсем как преследуемая крыса. Все это он проделывал с большим мастерством и смех товарищей воспринимал, как аплодисменты.

– Ну разве я не похож на крысу? – спросил горбун, внезапно остановившись.

– Ты намеренно ей подражаешь, – ответил Марко, – и делаешь так, чтобы развлечься!

– Ну не так чтобы совсем для развлечения, – ответил Рэт. – Я себя так чувствую. Все остальные – мои враги. Я гад. Но я не могу драться и не смогу защитить себя, разве только буду кусаться. А кусаться я умею.

И, ощерившись, он показал два ряда острых, сильных белых зубов, причем они были острее на концах, чем это обычно свойственно людям.

– Я кусаю отца, когда он приходит домой пьяный и начинает меня бить. И я однажды так его куснул, что он надолго запомнил.

Рэт рассмеялся пронзительным, резким смехом.

Rat– крыса (англ.).

– И три месяца он остерегался меня бить, даже пьяный, а он пьян всегда.

И засмеялся еще резче и пронзительнее.

– Он, между прочим, благородного происхождения, джентльмен, а я сын джентльмена. Он был директором большого пансиона, пока его оттуда не вышвырнули. Мне было тогда четыре, и моя мать умерла. Сейчас мне тринадцать. А тебе сколько?

– Мне двенадцать, – сказал Марко.

Рэт скорчил завистливую мину.

– Вот бы мне таким рослым быть, как ты. А ты тоже сын джентльмена? У тебя вид такой.

– Я сын очень бедного человека, – ответил Марко, – мой отец – писатель.

– Тогда бьюсь об заклад, что он тоже вроде джентльмена, – решил Рэт. И вдруг спросил: – А как называется другая политическая партия в Самавии?

– Это партия Марановичей. Яровичи и Маранбвичи борются за власть уже пять веков. И то одна династия одерживает верх, то другая, когда ей удается убить кого-нибудь из правителей, как, например, она убила короля Марана, – без запинки ответил Марко.

– А как звали династию, которая правила еще до того, как начались все эти войны? Первый из Марановичей убил их последнего короля?

– То были Федоровичи, но последний король этой династии был скверным человеком.

– А его сына они так и не нашли, – заметил Рэт, – того самого, которого стали звать Исчезнувший Принц.

Если бы не прекрасная, много раз тренированная выдержка Марко, он бы вздрогнул при этих словах. Так было странно услышать о герое своих грез на грязной улице лондонских трущоб и почти сразу же после того, как он так много о нем думал.

– А что ты о нем знаешь? – спросил Марко, и уличные мальчишки с любопытством подтянулись к ним, чтобы услышать ответ.

– Не много. Я только читал о нем в одном рваном журнале, который нашел на улице. И человек, который о нем писал, считал, что это фигура полулегендарная, и высмеивал тех, кто верил в его существование. Он еще говорил, что теперь бы ему самое время вернуться, да вот он почему-то намерения такого не имеет. Я сам насочинял о принце разные истории, потому что этим ребятам было интересно меня слушать. Но это же все выдумка.

– Но нам этот парень, принц то есть, нравится, – раздался чей-то голос, – так что был он первый сорт, умел драться за правду и сейчас бы стал, окажись он вдруг в этой самой Самавии.

Марко быстро прикинул в уме, что он может им рассказать, и заговорил:

– Нет, он не полулегендарная фигура, а историческая. Он часть истории Самавии. Я тоже кое-что о нем знаю.

– А каким образом ты о нем узнал? – спросил Рэт.

– Мой отец – писатель, у него много книг и разных бумаг и он многое знает. А я люблю читать и хожу в общедоступные библиотеки. Там всегда можно получить книги и газеты. А потом я задаю отцу разные вопросы, и он отвечает. Сейчас во всех газетах пишут о Самавии.

Такое объяснение, по мысли Марко, было и достаточно правдивым, и не заставляло ненароком выдать его тайну. И действительно, в те дни невозможно было открыть любую газету, чтобы не прочитать новости и репортажи о событиях в Самавии.

Рэт оживился, мысленно прикинув, какие новые источники информации могут перед ним открыться.

– Садись вот здесь, – сказал он, – и расскажи, что ты знаешь о принце. Вы тоже садитесь, ребята.

Сесть можно было только на неровную булыжную площадку, но Марко частенько приходилось раньше сидеть и на булыжниках, и на голой земле, и другим ребятам тоже.

Марко сел рядом с Рэтом, остальные ребята последовали его примеру и уселись перед ними полукругом. Два предводителя, так сказать, сомкнули ряды.

А затем вновь пришедший заговорил. Это был увлекательный рассказ, рассказ об Исчезнувшем Принце, и Марко постарался придать повествованию наивозможную достоверность. Да он и не смог бы иначе. Он же знал, в отличие от остальных, что все было именно так, как он рассказывал. И он знал Самавию как никто из них. С семи лет он рассматривал с отцом ее карты, он мог бы свободно ориентироваться в любой части страны, где бы ни очутился, в лесах или на горах. Он знал там каждую большую дорогу и узкую тропинку, а в столице Самавии, Мельзаре, мог бы найти любую улицу с завязанными глазами. Он знал там все крепости, церкви и дворцы, где жили богачи, и кварталы бедняков. Однажды отец показал ему план королевского дворца, и они вместе долго изучали его, пока мальчик наизусть не затвердил, где какие апартаменты и коридоры. Но об этом он не рассказал. Это относилось к тому, о чем надо молчать. Однако о горах, изумрудных бархатных лугах на склонах этих гор, кончающихся у самых голых каменистых вершин, он мог говорить и он рисовал перед мысленным взором слушавших широкие равнины, где табуны вольных, необъезженных скакунов паслись или мчались, раздувая ноздри, жадно впитывая ветер свободы. Марко описывал плодородные долины, по которым текли чистые, прозрачные реки и тучные стада овец приникли к зеленой, сладкой, сочной траве. Марко рассказывал обо всем этом, потому что мог правдиво объяснить, откуда почерпнул эти сведения.

– Ты прочел о Самавии в одном выброшенном, разорванном журнале, – сказал он Рэту, – но в бесплатной библиотеке много номеров этого журнала и там напечатана не одна статья о Самавии. Автор их утверждает, что это одна из самых прекрасных стран, которые он когда-нибудь видел, и одна из самых богатых природными ресурсами.

Ребята, сидевшие перед ним и Рэтом, ничего не знали о плодородии почв и вообще о других странах. Они знали только трущобы Лондона, его грязные дворы и улицы. Они были невежественны и грубы и как с самого начала пялились на Марко, так теперь слушали его, вытаращив глаза. А когда он стал рассказывать о самавийцах, которые несколько столетий назад были настоящими великанами и охотились на диких лошадей, ловили их и приручали каким-то особым волшебным способом, ребята разинули рты, ведь такие рассказы способны увлечь воображение любого мальчишки.

– Дьявол меня побери, хотелось бы поймать такого ко-няшку! – воскликнул один из них, и его дружно поддержали другие голоса.

А когда Марко стал повествовать о лесах без конца и края, о пастухах и погонщиках стад, которые играли на свирелях и слагали песни о подвигах и высоких деяниях и мужестве, ребята заулыбались от радости, даже не сознавая, что улыбаются. В этом заброшенном, булыжном колодце, окруженном бедными домами, рядом со старым, забытым кладбищем они слышали шелест зеленых кустов, в которых гнездились птицы, легкий посвист летнего ветерка в прибрежных травах, веселое журчанье говорливых ручьев. И все это они представляли, когда Марко рассказывал об Исчезнувшем Принце, потому что принц Айвор тоже любил рощи и лесистые горы и жизнь на вольном воздухе. А когда Марко живо изображал, как высокий, сильный, молодой принц едет верхом и все радуются при виде него, мальчишки опять безотчетно улыбались от восхищения.

– Да, вот если бы он не потерялся! – опять кто-то крикнул из них.

А когда Марко рассказал, как плохо стало самавийцам от постоянных междоусобиц и притеснений, мальчишки тоже начали вздыхать и волноваться. Но вот он дошел до эпизода, когда вооруженная толпа ворвалась во дворец и стала требовать, чтобы король сказал, где принц, и услышала ответ короля. Конечно, мальчишки не пожалели ругательств и разных скверных слов.

– Этот старый черт спрятал его куда-нибудь, в какой-нибудь подвал или же убил его до смерти – вот что он сделал! – зашумели они наперебой. – Вот если бы мы там оказались, то выдали бы королю как следует, чтобы не очухался.

– А принц просто взял да ушел чуть свет из дворца, да еще песню распевал. Обдурил он их всех, вот что, и сбежал.

И то, что прекрасный принц вышел на свет Божий, да еще с песней на устах, их особенно воодушевляло, и крепкие выражения стали чрезвычайно крепкими.

А уж как они горевали, и печалились, и возмущались, услышав, что пастух нашел принца полумертвым, одного в лесу. Значит, ему в спину нож всадили, напали сзади, трусы, и чуть до смерти не зарезали! Ой-ёй, – стонали мальчишки хором, – хотели бы они подоспеть вовремя, они бы показали этому гаду-убийце где раки зимуют. Они бы уж не спустили ему.

Рассказ Марко взбудоражил мальчиков донельзя. Они словно видели все собственными глазами, и в жилах у них закипела кровь. Им хотелось бороться за идеалы, о которых они ничего не знали, стать участниками событий и помочь всем благородным принцам на земле, которые готовы совершать великие и добрые деяния. Мальчишки, сидящие на булыжной площадке, забыли об окружающем, они существовали сейчас в другом, романтическом мире, и прекрасные принцы с их великими делами были для них гораздо ближе, чем этот булыжник, и гораздо, гораздо интереснее.

А тот эпизод, когда принца тайком перевозили через границу под бараньими шкурами! Мальчики, замерев, слушали Марко. Вдруг пастуха поймают! Марко, сам увлеченный рассказом, говорил очень живо, словно все это совершалось вот сейчас, сию минуту. У него было такое чувство, словно он впервые повествует о тех событиях взволнованным слушателям и сам был весь во власти воображения, а сердце молотом стучало в груди, как у пастуха, которого стражи остановили на границе, осведомляясь, что за поклажу он вывозит из страны под бараньими шкурами.

А потом еще добрые монахи! Марко пришлось по ходу повествования объяснить, кто такие монахи, и, когда он рассказывал о тишине, царящей в старинных, одиноко стоящих монастырях, о их огражденных высокими каменными стенами садах, полных цветов, о немощных, которых здесь лечат, о мудрых старцах, которые хранят обет молчания, и о солнце, золотящем своими лучами купола и кресты, мальчишки недоуменно переглядывались. Они мало что могли понять, но красочный рассказ все равно доставлял им большое удовольствие.

А затем повествование кончилось, рассказывать больше было нечего. Когда наступило молчание, мальчишки негромко заворчали. Они были разочарованы.

– Ой, нет, – запротестовали они, – это не порядок. Рассказывай дальше! Неужели больше ничего не было?

– Эго все, что действительно происходило, хотя историю с пастухом и принцем некоторые считают выдумкой. Но сам я верю, что оно так и было.

Рэт слушал рассказ Марко с горящим взглядом. Он сидел, кусая ногти. Так происходило всегда, когда он волновался или злился.

– Вот что я тебе скажу, – вдруг воскликнул Рэт, – я скажу, что случилось! Это кто-то из Маранбвичей хотел его убить. Они хотели также убить его отца и сделать королем кого-нибудь из своих, но они-то хорошо знали, что народ не потерпит этого при живом Айворе. Они успели нанести ему только один удар в спину, эти злодеи. Они услышали, что идет старик пастух, и убежали, думая, что принц уже мертвый.

– Точно, это ты точно говоришь, – согласились с ним его товарищи. – Ты угадал, Рэт.

– А когда принц выздоровел, – продолжал Рэт в лихорадочном возбуждении, все еще обкусывая ногти, – он не мог вернуться. Ведь он еще был так молод, мальчик еще. Короновали другого человека, и сторонники нового короля были в силе и подчинили себе всю страну. Что он мог сделать, не имея армии, а набрать ее он еще не мог, молод был. Наверное, он решил подождать, пока не вырастет, и тогда ему станет понятно, что надо делать. Наверное, он даже уехал куда-нибудь и стал жить и зарабатывать себе на хлеб, будто он и не принц вовсе. А потом он, наверное, женился, и у него родился сын, и он все ему под большим секретом рассказал, кто он есть, и все о стране Самавии.

Тут на лице Рэта появилось мстительное выражение.

– На его месте я бы все рассказал сыну и велел бы помнить, что с ним сделали Маранбвичи. И еще бы я сказал так: «Если мне не удастся вернуть трон, ты должен об этом позаботиться, когда вырастешь». И я бы еще с него взял клятву, что если он вернет себе трон, то заставит расплатиться за все этих Марановичей или их детей, и даже внуков, пусть тоже помучаются. Я бы заставил сына поклясться, что он ни одного Мара-новича не оставит в живых. А если он не сумеет выполнить клятву, пока живет, пусть передаст клятву своему сыну и сыну сына и так до тех пор, пока существует династия Федорбвичей. А ты как бы поступил? – резко спросил он у Марко.

Кровь у Марко тоже была горячая, но нрав у него был другой, и он имел возможность часто беседовать с очень здравомыслящим человеком, своим отцом.

– Нет, – тихо ответил Марко. – Какая бы из этого вышла польза? Это не принесло бы добра Самавии и самому принцу тоже, если бы он стал мучить и убивать людей. Лучше пусть они живут и постараются сделать что-то хорошее для своей страны. Патриот должен думать о родине, а не о себе самом.

– Сначала их надо как следует помучить, а потом пусть приносят пользу, – отрезал Рэт. – А ты, что бы ты сам сказал своему сыну, если был бы Айвором?

– Я бы сказал, чтобы он сначала все-все узнал о Самавии, и все то, что обязаны знать короли, и изучить законы, и как устроены другие страны, и как нужно уметь владеть собой, словно он генерал, который командует солдатами на войне, так, чтобы никогда не совершать никаких неожиданных и необдуманных поступков и не делать ничего такого, за что потом может быть стыдно. И я бы завещал ему научить всему этому своего сына и чтобы сын передал этот завет своим сыновьям. Чтобы, как долго ни тянулось время ожидания, всегда существовал бы король, готовый возглавить Самавию, когда Самавия сама этого захочет. И он мог бы стать настоящим королем.