Текст книги "Эльфийка. Переполох в Академии (СИ)"
Автор книги: Фред Винни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Как там мой лосик?
– Я снял для него загородный дом, на весь учебный год. Он старый, конечно, и без особых удобств, зато там огород большой и свободный сарай, я его к зиме утеплю, а пока Толян в огороде будет. В Верхнем длинное лето, тут еще месяца два точно будет тепло, я успею обшить сарай заново и двери поменять, там будет хорошо.
– Спасибо. Тебе нужна какая-нибудь помощь с этим?
– Да какая с тебя помощь? – он рассмеялся, потрепал меня по макушке, окончательно превратив мою голову в одуванчик, я посмотрела на свою тень, повернулась к Роману, чуть не плача:
– Ну зачем? Я и так на стог сена похожа.
Он улыбнулся, приобнял меня за плечо и шепнул на ухо:
– Ты похожа на солнышко, золотое и лучистое.
– Очень смешно, – я сбросила его руку, он перестал улыбаться:
– Что такое?
– Ничего, – я надулась и отвернулась. Он попытался забодать меня в плечо, это не помогло, он попытался еще раз, и еще, пока я не начала смеяться и не объяснила ему, какие сложные у меня отношения с собственными волосами. Он фыркнул и кивнул на яркую витрину:
– Сходи в салон, тебе сделают что захочешь.
– В смысле "что захочу"?
– В абсолютном. Сейчас такие технологии, туда можно лысым прийти, а выйти как Чубака.
– Кто это?
– Это такой парень с роскошными волосами.
– Так правда можно?
– Конечно! Хоть цвет, хоть длину, хоть форму, хоть перья вместо волос вставить. Хочешь?
– Я хочу! – вдруг резко обернулась к нам Асани, которая уже час шла впереди и не смотрела на нас. – Там правда могут полностью переделать волосы?
– Да.
– Я хочу, пойдем.
– Давай не сейчас, а? Сегодня пятница, сходишь завтра сама…
– Сейчас! – Асани перешла на визг и встала в позу ребенка, вот-вот готового затопать ногами на непонятливых родителей, Роман медленно глубоко вдохнул и кивнул, своей сдержанностью вдруг напомнив мне папу:
– Иди. Но мы тебя ждать не будем, вернешься в общагу сама.
– Хорошо, – она улыбнулась и поскакала к витрине прямо через дорогу, хотя Роман полчаса нам объяснял, что такое правила дорожного движения и для чего они нужны, и переход пешеходный показывал, и сто раз предупредил, что это не шутки. Ага, уже, Асани сама выбирала, что в ее жизни шутки, а что нет.
Роман проводил ее взглядом, морщась каждый раз, когда перед ней с возмущенными криками притормаживали извозчики, медленно глубоко вдохнул и посмотрел на меня, тихо сказал:
– Сдохнет под копытами – туда ей и дорога.
Я попыталась не улыбнуться, шепнула:
– Злой ты.
– Я пушистенький, – задрал нос он, я рассмеялась, он опять посмотрел на витрину салона, потер затылок: – Мне тоже надо, вообще-то. Но не сегодня. Сегодня я тебя в Парк Кузнецов поведу, там офигенно, и там сегодня ярмарка мастеров, тебе понравится.
– Что это?
– Это когда независимые мастера продают то, что своими руками сделали – украшения всякие, поделки. Ты же знала, что Грань Тор была раньше частью мира гномов? Их здесь до сих пор полно, у них руки золотые. Пойдем быстрее, а то все раскупят.
Мы взялись за руки и ускорили шаг, он продолжил рассказывать про город, я парила – я даже не замечала раньше, насколько меня напрягала шагающая рядом Асани. А теперь она ушла, и я наконец-то ощутила себя здесь, в Верхнем Городе, со своим офигенным куратором, все как я мечтала.
Мы дошли до Парка Кузнецов, когда уже начинало темнеть, включились фонари и особая подсветка кованых скульптур, они выглядели грубовато на эльфийский вкус, но мне понравилось. Роман показал мне телефон и объяснил, для чего камера, я пришла в восторг и сфотографировала штук сто железных цветов, а он сфотографировал меня в сотне смешных поз рядом со скульптурами, было очень весело. Мы обошли все лотки мастеров, я перемерила сотню колечек, браслетиков и кулончиков, купила два плетеных кожаных браслета, оба надела на ту руку, за которую он меня держал, надеясь подгадать момент и перекинуть один со своей руки на его. Момент никак не находился, так что я не выдержала и сделала это в открытую. Он долго смеялся, но не сопротивлялся – браслет все равно не налез. В итоге я психанула и сняла браслет по-нормальному, отдала ему и потребовала надеть, он надел, а мне вручил один из кулонов, которые я меряла, но не купила, они стоили примерно одинаково, и я взяла без зазрений совести, было жутко приятно.
Мы вели себя так, как будто разговора на стоге сена не было, я не знала, временное это явление или он решил делать вид, что мне это приснилось. Судя по его иногда мелькающей неуверенности во взгляде, он сам не знал. Я старалась об этом не думать, вокруг шумел фестиваль, на сцене пела этно-группа из настоящих гномов, в дальнем краю парка на другой сцене показывали мастер-класс кузнецы, там собралась толпа. Мы тоже туда пошли, нас быстро подперли со всех сторон, Роман обнял меня сзади и раздвинул локти пошире, создав для меня пространство, в котором никто не мог меня толкнуть, я балдела от этого парня, я бы с ним сбежала прямо сейчас, если бы он предложил.
На сцене кузнец колотил молотом по железу, выбивая искры, мне в спину стучало сердце моего обалденного куратора, а потом он наклонился и сказал мне на ухо:
– Знаешь, как оборотни выбирают себе пару на полнолуние?
Я замерла, от его шепота по шее потекли мурашки, вниз, до самых пальцев ног, и обратно, если бы он меня не держал, у меня бы колени подкосились.
– Как? – хрипло спросила я, он легонько прикусил мое ухо и шепнул:
– По запаху.
У меня все кипело внутри, я не знала, как на это реагировать. Что я должна сказать? "Пойдем"? Или: "А полнолуние сегодня, да? Я не знала, хи-хи. А как его празднуют?"
Рядом кто-то громко фыркнул, так грубо, что я отвлеклась и нашла его глазами – две человеческие девушки, пялились на нас так, как будто мы актеры на сцене. Они заметили мой взгляд и отвернулись, стали перешептываться, но я их прекрасно слышала.
– Волков, что ли, правда?
– Да он это, ну посмотри!
– А что за шлюха с ним?
– Фиг его, вроде эльф.
– Капец, ни кожи, ни рожи.
– Думаешь, это серьезно?
– Вряд ли, сегодня же полнолуние, он о ней завтра забудет.
– Было бы неплохо, а то она сильно не для него, прям очень сильно.
Они стали хихикать и обсуждать мои волосы, грудь и рост, я окаменела, Роман опять куснул меня за ухо, с усмешкой сказал, касаясь губами моей кожи:
– Это зависть, Юлечка, привыкай. Я думал, что с такой подругой, как Шурка, ты уже ко всему готова. Неужели нет?
Я молчала, он дышал мне в шею, я разрывалась между желаниями убежать и развернуться, схватить его за воротник и притянуть к себе, забыв о толпе вокруг. Кузнец на сцене опустил раскаленную железку в воду, показал зрителям витой эфес шпаги, все зааплодировали.
– Роман…
– Что такое? – он не отрывал губ от моего уха, у меня колени дрожали от каждого его слова.
– Хватит.
– Хочешь уйти?
– Да.
– Ну пойдем, – он прижал меня к себе сильнее, выбрался из толпы, опять взял меня за руку, улыбнулся как ни в чем не бывало: – Не устала? Можем пойти купить одежду, или какие-то вещи для комнаты, тут рядом торговый центр, там все есть. По дороге можем перекусить. Ты голодная?
Я смотрела в его невинные глаза и мечтала заорать: "Да!" и наброситься, и как укусить его больно.
– Голодная, – медленно кивнула я, – веди.
Он улыбался так, как будто выиграл в лотерею, я смотрела на звездное небо – там висела круглая луна и улыбалась мне точно так же.
***
Перекусить мы зашли в тех самых "Четырех рудокопов", о которых мне говорила соседка, я специально попросила Романа показать, где они находятся, он согласился, сказал, что там по вечерам булочки классные. Булочками пахла вся улица, на два квартала вокруг, рудокопы на входе втроем выковывали железный чебурек, а четвертый пытался его укусить – не большого ума рудокоп, Роман сказал, он всегда был с приветом.
Внутри оказалось темно и жутковато, стеклянные фонарики на балках больше сгущали темноту, чем рассеивали, их сине-красно-желтые бока выстраивались в ряды вдоль балок, сами фонарики немного покачивались на цепях, как будто под потолком гулял ветер, когда было тихо, его можно было даже услышать. В углу у кухни трещала огромная печка, возле нее стоял мускулистый румяный полугном и с энергией механического агрегата менял здоровенные поддоны с булочками, доставая готовые и ставя сырые, поддоны медленно вращались внутри огромной печи, свежие булочки посетители разбирали с поддона сами, сами же оставляя в специальном ведерке деньги – система, построенная на доверии, мне понравилось.
Роман усадил меня за столик у окна, завернул в плед и ушел за булочками, я рассматривала зал, там было полно студентов, даже вампиры были, для них стояли специальные стулья с тонкой спинкой, чтобы крылья не сминать. Вообще на этих стульях и бескрылые сидели, но когда вампиры попросили, им без вопросов уступили, поменяв на человеческие. Мне здесь действительно нравилось, зря папа опасался по поводу морали других миров, нормальные здесь все.
Вернулся Роман, поставил на стол чайник с двумя чашками и гору булочек на тарелке, забрался ко мне под плед, долго возился, устраиваясь поудобнее, и когда наконец устроился, стало ясно, что свободных рук для еды у него не осталось, одна занята мной, вторая придерживает плед, чтобы никто не видел, где первая – все продумано. Кроме того, как теперь есть.
Я посмотрела на него, как бы намекая, что его план так себе. Он посмотрел на меня, потом на булочки и опять на меня, как бы намекая, что его план включает некоторое количество взаимопомощи. Я сделала вид, что не понимаю намеков. Он укусил меня за ухо. И тихо сказал, не разжимая зубов:
– Юленька, либо ты кормишь меня булочками, либо я буду есть тебя. Сегодня полнолуние, и второй вариант мне, если честно, нравится больше.
– Как там крыша? – с понимающей улыбочкой спросила я, разливая чай по чашкам, он тихо рассмеялся, оставил в покое мое ухо и вздохнул:
– Крыша надежна, не переживай. Тут полно народу, я не любитель развлекать зевак.
– И тем не менее, именно это ты и делаешь, – я дала ему откусить булочки, сама тоже попробовала – обалденно, у нас на Грани такого не готовили, разве что на ярмарке можно было купить у приезжих гномов или людей, пару раз в год. А здесь можно каждый день, вот это счастье.
Он тяжко вздохнул и выбрался из-под пледа, сам взял свою чашку, отпил и осмотрел зал, я тоже осмотрела, заметила в трех компаниях повышенное внимание в наш адрес, прочитала по губам несколько раз его фамилию, посмотрела на Романа:
– Ты знаменитость, что ли? Откуда те девушки в парке тебя знали?
Он немного смутился, помялся и признался:
– Я княжич, старший сын князя. На моей Грани меня многие знают в лицо, по крайней мере, всякие чиновничьи детки, особенно девушки, я для их мамаш – мишень номер один. И почти все эти детки учатся в Верхнем, это ближайшая Академия Граней, в которой есть темная кафедра.
– Обалденно, – тихо сказала я, – хочешь сказать, теперь меня будет ненавидеть вся молодежь Грани Дэ?
– Только девушки, – он изобразил смущение и опустил голову, потом фыркнул и выпрямился, взял себе булочку, с ноткой вызова посмотрел на меня: – Я ни от кого прятаться не собираюсь. Ты собираешься?
– Главное, спросить об этом вовремя, – иронично кивнула я, он рассмеялся и попытался откусить от моей булки, но я успела ее спасти. На нас пялились, мы всех игнорировали, допили чай, остатки булок взяли с собой, и пошли дальше гулять.
Следующим пунктом был торговый центр, я такого названия никогда не слышала, Роман объяснил, что это такая вечная ярмарка. Я сначала не поверила, потом увидела, и все сомнения отпали – это было круче ярмарки. Мы катались на коньках, летом, у него отлично получалось, я тоже быстро научилась. Потом мы фотографировались в специальной будке, корча смешные рожи, и получили свои фото на бумаге, сразу же. Потом играли в специальные автоматы с мячиками и музыкой. По магазинам мы решили сегодня не идти, у меня и так был избыток впечатлений, я только на витрины глазела и уже голова кружилась, здесь все было таким ярким.
Потом Роман посмотрел на часы и сказал, что общага закрывается в полночь, а уже половина второго ночи, я не заметила, время летело, дико кружась каруселью витрин и лампочек. Когда мы вышли на улицу и немного подышали свежим воздухом, я поняла, что у меня ноги подгибаются от усталости, а я еще и прошлой ночью почти не поспала, занятая изучением эстетики оборотней. Роман тоже заметил, что меня качает, и предложил поехать навестить лосика, и переночевать там, раз уж в общагу нас все равно не пустят.
Мы поймали карету, я умудрилась уснуть по дороге, проснулась от того, что Роман снимал с меня обувь и убеждал, что Толик не обидится, если я пойду к нему завтра. Я считала, что обидится, но сил сопротивляться не осталось, мой очень сильный куратор меня накрыл одеялом и держал, грозясь перейти к более радикальным мерам успокоения, если я не усну сию же минуту.
Я осмотрелась – было темно, яркий свет луны из окна лежал квадратами на полу, обрисовывая плетеный половичок и крашеные доски пола, остальную комнату было почти не видно. Роман сидел на краю кровати, я пыталась увидеть его лицо, но было слишком темно.
– Поцелуй меня.
Он наклонился и чмокнул меня в лоб, со смехом шепнул:
– Спи, эльфенок. Завтра суббота, тебе совершенно никуда не надо, отдыхай. Я тоже пойду, здесь два дома, я во втором остановился, ищи меня утром там. Все, спокойной ночи, пусть тебе приснятся слоны.
– Почему слоны?
– Потому что они большие и добрые, прям как я. Спи давай.
– Спокойной ночи, – я закрыла глаза, представляя Романа на слоне, он широко раскидывал руки и пел про джунгли, мне очень нравилось, потому что я ничего не слышала.
Утром я проснулась вся в котах. Комнату заливал солнечный свет, я была укутана в одеяло, а на одеяле, на мне и на столе у окна живописно раскинулось стадо котов. Я насчитала четырнадцать штук, рыжие, черные, пятнистые и один лысый, он спал под одеялом, высунув только голову. Я попыталась пошевелиться, но ближайший кот так укоризненно на меня посмотрел, что я извинилась и замерла. Котам было удобно, и у них было численное преимущество, так что мне больше ничего не оставалось, кроме как телепортироваться.
На всякий случай, я переместилась не далеко, а просто в середину комнаты, и повыше, чтобы успеть приземлиться на ноги. Коты испугались и вскочили, но тут же легли обратно – похоже, они уже достаточно видели телепортирующих магов. Часов в комнате не было, но за окном сияло солнце и пели птицы, так что я решила, что Роман уже встал, и надо идти его искать. Спать он меня уложил в сарафане, я опять разгладила его магией, обулась и пошла искать выход.
Дом оказался большим, но очень запущенным, полы скрипели и прогибались под ногами, двери качались на визгливых петлях, стекла кое-где были треснутыми или вообще отсутствовали, мебель была продавленной и пыльной. Я успокаивала себя тем, что этот дом для лосика, и главное, чтобы у него в сарае было хорошо. Двор тоже нуждался в ремонте или как минимум в уборке, я увидела второй дом прямо напротив первого, он был маленьким, всего две комнаты, одна из них с печкой, там было пусто.
Я пошла исследовать владения лосика дальше, начать решила с самого большого строения, крышу которого было видно над маленьким сараем из крашеных досок. Чтобы до него добраться, пришлось выйти в огород, и когда вышла, я увидела своего куратора, который стоял на стремянке с блокнотом в зубах и обмерял сарай рулеткой. Я раздумывала, что будет правильнее в моем положении – подойти и предложить помощь, или стоять тут и смотреть на его ноги. Не знаю, в стиле какого мира мой куратор решил сегодня одеться, но я туда хочу.
На нем были короткие штаны из грубой синей ткани. Очень короткие штаны. Только эти штаны, и все. Выше – голая спина, ниже – голые ноги. И я таких обалденных ног не видела никогда в жизни. На самом деле, я никаких ног не видела, эльфы носили штаны до щиколоток, в любую погоду, а ярмарки с иномирскими гостями у нас были весной и осенью, уже было прохладно, и гости тоже одевались потеплее. В итоге, единственными ногами, которые я видела в своей жизни, были мои собственные. И теперь вот еще ноги моего куратора. Отличная штука куратор, так расширяет кругозор. Люблю узнавать новое. Прям занималась бы этом круглосуточно.
– Проснулась, соня? – Роман обернулся, достал изо рта блокнот, улыбнулся и продолжил уже разборчиво: – Выспалась? – я кивнула, он что-то записал и спрыгнул со стремянки, подошел ко мне. – Я почти закончил, еще минут десять дай мне, и пойдем позавтракаем, я сам недавно проснулся. И поедем в город, я материалы закажу, а тебя в библиотеку отправлю за учебниками… Юль? Ты меня слышишь?
Я слышала, и даже пыталась делать вид, что понимаю, но когда он стоял напротив меня в этом, прости господи, костюме, мне было не до библиотеки, вообще.
– Юль, все нормально? – он подошел еще ближе, отличный план, теперь я его еще и почти не слышала, – Юль?
Я собралась с силами, подняла голову и посмотрела ему в глаза. И сказала:
– В моей комнате четырнадцать котов.
– Что? – он рассмеялся, пощупал мой лоб, – ты не приболела? По-моему, у тебя температура.
– У меня все прекрасно. И у котов тоже. Просто они там. Ты о них не знал?
– Здесь не должно быть котов.
– Они, видимо, не в курсе.
– Ну пойдем им скажем, – он фыркнул, положил блокнот и взял меня за руку, и мы пошли говорить с котами.
Котов в комнате не было. Роман посмотрел на меня, еще раз пощупал мой лоб. Я нахмурилась и провела магический поиск, нашла и откинула одеяло, гордо демонстрируя Роману кота:
– Вот.
– Матерь божья! Это что?!
– Это кот.
– Почему он лысый?!
– Это не я.
– А кто тогда с ним такое сделал?!
Я пожала плечами и укрыла кота обратно. Роман удивился:
– Зачем ты его укрыла?
– А ты представь, как ему холодно.
– М-да, – он вздохнул и развел руками, похоже, соглашаясь с тем, что выгонять из-под одеяла лысого кота бесчеловечно. Я задумалась, как его, такого вот, вообще выгонять. Сшить ему одежду? Дать одеяло с собой? Что делать?!
Когда я не знала, что делать, я обычно смотрела на папу – он всегда знал. Но здесь папы не было. Но он предусмотрительно нашел мне куратора. Я посмотрела на Романа. Он положил ладонь мне на плечо и сказал:
– Пойдем поедим.
И это было обалденно мудрое решение.
Завтрак мы приготовили на печи, я такое в первый раз в жизни видела. Внутрь печи засыпался уголь, поджигался и горел, а сверху ставилась сковорода и она от этого грелась. Выглядело жутко примитивно и опасно, я решила, что без Романа этого делать ни за что не буду. Мы пожарили здоровенный омлет с колбасой, поделили на пять частей и четыре из них съел Роман, поначалу он мне отдал две, но мне и одной хватило, тем более, что был еще салат, с каким-то таким соусом, которого я никогда не пробовала, но мне жутко понравилось.
Мы навестили лосика, я его вычесала, хотя Роман меня убеждал, что это дикое животное и уход его шерсти не нужен. Лосик за время его речи два раза наступил ему на ногу случайно, после второго Роман плюнул и ушел продолжать обмерять сарай.
Потом лосик меня с трудом, но убедил, что ему тут удобно, Роман переоделся в приличное, и мы поехали обратно в центр города, на грохочущей здоровенной повозке, которую тащили лошади по рельсам, я такого никогда не видела, Роман сказал, это общественный транспорт, называется «конка», а сам почему-то называл это «трамвай».
Мы сходили в строительный магазин, где он заказал гору всякого, в чем я не разбиралась, а я в это время носилась по отделу с садовой мебелью и испытывала качели на устойчивость, Роман обещал, что меня выгонят, но меня не выгнали, консультант в фирменной майке отлично покатался со мной. На выходе у кассы Роман нагреб десяток пакетов с семенами цветов, в ответ на мой удивленный взгляд признавшись, что во дворе уныло. Я вспомнила папин розарий и согласилась.
В библиотеку мы не попали, потому что проходили мимо салона красоты, и я все-таки решилась туда зайти, просто посмотреть. Роман тоже пошел, оставил меня на попечении полудриады с красными волосами и татуировками, и пошел в мужской зал. Когда он вернулся подстриженным, мы с полудриадой еще даже знакомиться не закончили, так что он сказал, чтобы я шла потом в общагу, и пошел дальше по делам. А я осталась, глядя по сторонам на колдующих парикмахеров и надеясь на чудо.
Когда я вышла из салона, было темно. Горели фонари, беззвучно рассекали небо летучие мыши, по бульвару ходили красиво одетые студенты, а я впервые в жизни поверила в чудеса. То есть, еще не до конца поверила, но если завтра мои волосы действительно будут такими же ровными и гладкими, как сегодня – я поверю. Моя новая бесценная подружка обещала, что будут, но я пока все равно боялась.
Не знаю, что она сделала с моими волосами, но я не могла перестать их трогать – они были гладкими, мягкими, и при этом – совершенно прямыми, у меня, со всей моей магией, так не получалось никогда. Я ловила свои отражения в витринах, и мне казалось, что красивее моих, волос в мире нет. А потом я пришла в общежитие и увидела Асани.
Она была желтая. Как утенок, как абрикос, но точно не как эльф. И ее волосы струились водопадом волнистых локонов, заканчиваясь на полу. Я замерла с раскрытым ртом – я не понимала, зачем, и еще больше не понимала, где она взяла на это деньги, даже мои волосы обошлись мне в очень приличную сумму, а уж такое должно было стоить просто баснословно. Мне папа в день отъезда сказал, что дает на руки столько же, сколько дал Асани ее папа, и одинаковую же сумму они отдали Роману, он согласился поработать казначеем и для Асани тоже. И судя по всему, она грохнула вчера на свои волосы почти все деньги, которые ей выдали на еду на полгода.
Асани стояла перед ростовым зеркалом, которого здесь вчера не было, я осмотрела комнату, отметив множество новых вещей – похоже, она прошлась по магазинам.
– Хорошо выглядишь, – неуверенно сказала я, наконец приходя в себя и закрывая дверь. – Деньги на еду хоть остались?
Она посмотрела на меня через зеркало, смерила взглядом мои волосы и ответила:
– Остались. Папа дал мне достаточно, и учел мои особые потребности на красоту. Твой, я так понимаю, не учел?
Я промолчала, осматривая наши кровати, одна была аккуратно заправлена, вторая выглядела так, как будто с нее утром встали, да так и бросили. Я подошла к застеленной, кивнула на нее Асани:
– Это, я так понимаю, моя?
– Да, это вчерашние уборщики застелили, я не трогала. И вещи они распаковали, вон тот шкаф твой. А тумбочки я забрала себе обе, у тебя все равно нет косметики.
Я промолчала о том, что вообще-то, есть, махнула рукой и пошла к своему столу, я его узнала по отсутствию на нем косметики. Там кто-то добрый уже разложил мои краски и тетрадки, я подозревала, что это те самые уборщики, а я даже спасибо не сказала им. Роман, по идее, тоже жил в этой общаге, но я не могла придумать предлог к нему пойти, да и номера комнаты не знала. Но он пришел сам.
Постучал, дождался приглашения, вошел и замер с круглыми глазами. Асани обернулась к нему, обворожительно улыбнулась и сказала:
– Неужели я настолько великолепна, что ты потерял дар речи?
Он смутился, она переливчато рассмеялась своим отрепетированным детским смехом, Роман прочистил горло и сказал:
– Вы обе отлично выглядите. Мы за одеждой идем?
– У меня есть одежда, – тихо сказала я.
– Конечно, идем! – просияла Асани, изобразила детское беспомощное смущение и добавила: – Только у меня нет на нее денег. Тебе же мой папа оставил?
– Оставил, но он дал четкие распоряжения – выдавать тебе определенную сумму раз в неделю, и начать только через неделю.
– В смысле?! – взвизгнула Асани, – ты не дашь мне денег?
– Дам, через неделю, – терпеливо объяснил Роман, мне хотелось его поцеловать.
– Что?!
– Через неделю, в следующую пятницу, подходи – я дам.
– Что?!
– Так ты не идешь за одеждой?
– Как я могу за ней пойти, если у меня нет денег?!
– Ну не идешь, значит не идешь, как хочешь. Юля?
– Я иду, – кивнула я, пытаясь изо всех сил сдерживать восторг от того, что мы пойдем вдвоем.
– Что?!
– Пока, Санек.
– Что?!
Роман открыл дверь и жестом пригласил меня на выход, я взяла сумку и пошла, напоследок помахав рукой красной от возмущения Асани.
Мы вышли на улицу, там все еще было тепло, хотя уже стемнело, я никак не могла к этому привыкнуть. Не было ни малейшего ветерка, в стоячем воздухе накапливались запахи цветов и деревьев, мы входили в них, как в озеро, и выходили, это было похоже на невидимую выставку ароматов.
Роман не взял меня за руку. Я попыталась как бы случайно зацепить его руку кончиками пальцев, но он сделал вид, что не заметил, и я перестала. Мы шли в сторону Бульвара Поэтов, там было ярко и шумно, но на нашей улице пока еще стояла тишина. Я в который раз погладила свои волосы, Роман посмотрел на них, я посмотрела на него:
– Нравится?
Он пожал плечами и ровно ответил:
– Мне и раньше нравилось. Тебе-то самой нравится, или это так, Шурку побесить?
Я нервно фыркнула:
– Шутишь? Нравится ли мне, что какая-то иномирская алхимия за один день решила проблему, с которой я мучаюсь последние два века? Да я в восторге! И Асани здесь ни при чем, я это не для нее делала… Роман?
Я обернулась, поняв, что он остановился и отстал от меня на несколько шагов, вернулась, увидела на его лице шок и осторожно спросила:
– Что-то случилось?
– Два века? – медленно переспросил он, я немного смутилась и улыбнулась:
– Эльфы долго живут, ты не знал?
– Два века?! – он медленно провел по мне взглядом, как будто рассчитывал увидеть что-то такое, что раньше не замечал, я смутилась еще сильнее, перестала улыбаться:
– Ты правда не знал? Ты же говорил, что посмотришь в документах.
– Я посмотрел. Но я думал, там опечатка, и это на самом деле двести второй год, а не ноль второй. Ты серьезно ноль второго года рождения?
Он действительно был в шоке, и смотрел на меня, как на какое-то странное природное явление, а не как на живое создание. Меня папа предупреждал об этом, и не раз говорил, что не нужно заострять внимание на возрасте, тем более, в общении с людьми и другими маложивущими. Потому это и считается некультурным, говорить о возрасте – среди эльфов это намек на недостаточное количество опыта и мудрости, среди людей – указание на старость, слабость и изношенность тела. И сейчас я поняла еще одну причину – вопрос возраста подчеркивает наши расовые различия. Если раньше он смотрел на меня как на человека, просто немного странного, то теперь он действительно видел во мне иномирское создание. Зря я это сказала. Но уже поздно. Хотя, с другой стороны, он бы все равно когда-нибудь узнал, так что чем раньше, тем лучше.
Я прочистила горло и мягко сказала:
– Мой папа говорит, что у эльфов года легкие, поэтому быстротечные. А люди мало живут, потому что у них тяжелая жизнь, душа изнашивается и устает. Но если рассматривать нас с тобой как две души, то ты старше, потому что я только в этом году смогла призвать фамильяра, это значит, что до этого я была не готова, не была достаточно взрослой.
Он продолжал на меня смотреть, потом отвернулся, потер лицо, как будто пытался взять себя в руки, тихо сказал:
– Я тебя зарегистрировал как рожденную в 202 м, сказал, что в паспорте ошибка.
– В паспорте нет ошибки, – качнула головой я, – я на год младше Содружества Миров, мои родители познакомились на конвенции, на которой подписали Договор о Содружестве и приняли единую систему летоисчисления и паспортных имен. На самом деле, я родилась в ноль первом, но записали меня почему-то ноль вторым, я только недавно узнала, почему, мне папа рассказал. Так что да, мне двести девятнадцать, но по паспорту двести восемнадцать, и где-то двести пять из них я мучаюсь со своими волосами. Эльфийские методы укладки на моих волосах долго не держатся, а других они не знают там. А здесь знают, какое счастье, – я опять пригладила волосы, пытаясь вернуть Романа к первоначальной теме, он посмотрел на мои волосы, нервно улыбнулся и кивнул, пошел к общаге. Через два шага чертыхнулся, развернулся и пошел обратно, взял меня за руку, спросил, пытаясь выглядеть расслабленно:
– Ты уже ужинала? Можем сходить поесть, тут рядом есть кафе, там классные блинчики.
– Пойдем, – я мягко сжимала его руку, пытаясь понять его поведение – выглядело так, как будто возле общаги он не захотел взять меня за руку, потому что принял такое решение, а сейчас взял на автомате, как будто о своем решении просто от шока забыл.
Тишина провисела с полминуты, потом он сказал:
– Ты реально помнишь революцию?
Я чуть улыбнулась и качнула головой:
– Я не участвовала в политической жизни. Наша Грань входит в Эльфийский Альянс, у нас никогда не было войны. Но мы принимали беженцев, первую волну после Слияния я не помню, зато помню вторую после революции, тогда я училась в Школе Света и не особенно понимала, что происходит, просто помню, что папа задерживался на работе, потому что руководил строительством домов для беженцев. Потом в городе появилось много новых лиц, папа мне объяснял, чем они от нас отличаются и как себя нужно с ними вести. Из-за них нам Альянс подарил Камень Понимания, чтобы им было легче прижиться. Когда была третья волна, после прорыва демонов в Каста-Гранда, я уже была взрослой и работала волонтером. Но я никогда не покидала Сильвин-тэр, я там родилась и уезжала максимум в Калин-тэр на большую ярмарку, дальше меня папа не пускал даже в составе группы с учителями, только вместе с ним, за руку. Я удивилась, как он меня сюда отпустил, я когда-то просилась в Калин-тэр в Академию Света, меня лично декан звал, говорил, что у меня блестящие способности, и он меня потом пригласит продолжать научную работу на кафедре. Тогда как раз открыли мутагенные способности насыщенной силы, я по ним исследовательскую работу писала, у меня была подопытная роща в пять поколений, она всем очень понравилась, меня много куда приглашали. Но папа сказал, что я маленькая еще, чтобы сама жить. И я не поехала, хотя продолжила переписываться с разными людьми из Академии, отсылать им новые идеи и результаты экспериментов. Я туда до сих пор хочу, но если темная сила откроется сильнее, меня туда не возьмут – там нет темной кафедры.
– Охренеть, – медленно выдохнул Роман, помолчал и спросил: – А Шурке сколько?
– Семьдесят с небольшим, фамильяра обычно призывают в пятьдесят, но она уезжала учиться и пропускала фестиваль несколько раз. Она выглядит старше меня, наверное, из-за второй крови. Но я не знаю, какая у нее вторая раса, об этом некультурно спрашивать.
