Текст книги "Эльфийка. Переполох в Академии (СИ)"

Автор книги: Фред Винни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Фред Винни
Эльфийка. Переполох в Академии

– Я никуда не поеду!

– Тебе там понравится…

– Неправда! Ты вчера маме говорил, что там дисциплина, и что со мной никто не будет сюсюкаться, и из меня сделают человека! Я все слышала!

Папа отвел глаза, я почувствовала, что сейчас все-таки расплачусь, хотя обещала себе, что ни за что – я уже взрослая, такие эмоции для эльфа совсем не подходят. Папа вон сидит с таким лицом, как будто у него розы опоздали распуститься к Празднику Весны, а не дочь из дома выгоняют.

– Дорогая, это не так.

– А как?! Ты меня просто ссылаешь, чтобы отделаться! Чтобы я тебе не портила идеальную семью с идеальными детьми!

По лицу все-таки покатились слезы, я шмыгала носом и чувствовала, что стою вся красная, распухшая и отвратительная, а папа сидит напротив такой безупречно-белый и спокойный, что любой сказал бы, что я его позорю. Еще бы, мудрейший староста Грани, тысячелетний светлый эльф. Если бы не мама, он бы вообще никогда на Грань не попал, но его угораздило жениться на полукровке, а потом она родила ему меня, все испортив окончательно.

– Улли, дорогая, ты сама прекрасно знаешь, что это неправда. Тебе это нужно, твоя сила выходит за рамки, в которых мы можем ее контролировать…

– А вот и не надо меня контролировать! – за папиной спиной треснуло стекло, я зажала себе рот двумя руками, испуганно пятясь подальше. Он посмотрел на меня усталым взглядом древнего мудреца и неодобрительно поджал губы, тут же взяв себя в руки и изобразив милостивую улыбку:

– Надо, дорогая, для твоего же блага.

– Ага, – с горькой иронией кивнула я, пятясь еще дальше и обхватывая себя руками за плечи, – а еще для блага Грани, чтобы, если я спровоцирую катастрофу, это случилось не здесь.

Он медленно качнул головой, вдохнул поглубже, немного помолчал и сказал:

– Ты еще очень молода, Улли. Твоя сила растет с каждым днем, ты же сама видишь. Тебя саму она не пугает? Ты не боишься однажды повредить своим друзьям, родным, лесу?

Нет, не боюсь – нет у меня друзей. Родные в состоянии защититься, они все сильные маги. А вот лес…

– Иногда, – я с досадой опустила голову и села на диван, с которого минуту назад вскочила, ужасно неподобающе для эльфа.

– Так может быть, ты все-таки хочешь научиться контролировать свою силу? – папа умел убеждать, его непробиваемый мягкий напор всегда ломал мою психованную настойчивость, я всегда сдавалась, но не в этот раз.

– Я хочу. Но не в Академии Граней же!

– Там хорошо…

– Там город!

– Это очень зеленый город, я там был, там две реки, много парков, есть даже Парк Тысячи Роз, такого разнообразия в нашем лесу не встретишь.

– Потому что это неестественно.

– Зато красиво. Тебе будет там хорошо, вот увидишь, заведешь друзей…

Я опять вскочила и сжала кулаки:

– Там учатся полукровки!

– Ты тоже полукровка.

У меня подкосились ноги, я замерла, он посмотрел на меня с сочувствием и кивнул на диван:

– Сядь, пожалуйста. Улли… Мы не говорили тебе, в детстве это в тебе не проявлялось, и мы думали, что ты вырастешь обычным эльфом. Но теперь проявилось, и ты должна знать. Когда я встретил твою маму, она уже была беременна тобой. Ее муж погиб на войне с демонами, но она очень тебя хотела, и решила, что сможет вырастить тебя сама, но встретила меня, мы решили пожениться побыстрее, и никому ничего не говорить. Я растил тебя как свою дочь, никто ничего не заподозрил, мы с тобой внешне похожи, у нас схожая сила, была. Теперь ты начала меняться, и очень скоро ты будешь сильнее меня, и будешь разрушать не по мелочи, а всерьез. Я не смогу тебя защитить от этой опасности, поэтому нашел способ предотвратить ее, и я надеюсь на твое понимание. Я и дальше планирую держать твое происхождение в тайне, если ты не возражаешь. Но для себя ты должна знать. Твой биологический отец был лесным духом, я не был с ним знаком, но твоя мать его очень любила, они даже прошли Ритуал Слияния Душ. Он служил в союзной армии Грани Ис, сражался и погиб как герой. А тебе оставил в наследство кровь лесного духа из рода волшебников и огромную магическую силу. И сейчас именно она творит с тобой все те вещи, из-за которых ты с ума сходишь. Так что тебе нужно в Академию Граней, Улли. Ты поедешь туда под новым именем, я уже заказал тебе межмировой паспорт, там не указывается род, и не написано, кто родители, по законам Граней ты уже совершеннолетняя и можешь путешествовать сама.

Я округлила глаза еще сильнее – как это сама? Я никогда в жизни никуда не ездила сама, даже в соседний город на ярмарку. Папа качнул головой и чуть улыбнулся:

– Не переживай, с тобой поедет наставник, у него большой опыт жизни на Гранях, он отличный специалист и владеет боевой магией, сможет тебя защитить и поможет не потеряться. Мне его рекомендовал мой учитель, постарайся его слушаться и не опозорить меня. А чтобы ты не оставалась наедине с мужчиной, я отправлю с тобой девушку из уважаемой семьи. Хорошо?

– Охранник и надсмотрщица, отлично, – дрожащим голосом прошипела я, размазала по лицу опять хлынувшие слезы и крикнула: – Лучше бы ты меня просто в лесу бросил! – рванулась к двери, вылетела на улицу и побежала, на меня оглядывались – очень некультурное поведение, эльфы не должны бегать в городе, если это не вопрос жизни и смерти.

Для меня это было вопросом жизни и смерти, я не могла оставаться в городе ни минуты, меня все здесь раздражало – аккуратные плитки мостовой, ухоженные садики за низкими заборами, и особенно – прилизанные эльфы, раздери их демоны, как же я их ненавижу, и теперь наконец-то понимаю, почему. Высокие, стройные, тонкие и гибкие как ивовые веточки, плавные в движениях, сдержанные в выражениях, все такие изысканные, что я рядом с ними всегда смотрелась нечесаным пугалом, хотя тратила на свои волосы по полтора часа каждое утро. У меня были веснушки, двадцать четыре штуки, и отвратительно-желтый отлив волос, который я постоянно видела даже без зеркала, потому что на ресницах он тоже был, в солнечный день мое поле зрения обрамляли желтые блики, как-то раз я обстригла ресницы под корень, чтобы их не видеть. Не помогло – мои ровесники раз по десять на день напоминали мне, что я рыжая-бесстыжая, их родители стыдили их, если случайно это слышали, но слышали они очень редко – дети умеют быть жестокими незаметно для взрослых. Мама меня утешала и пыталась убедить, что это еще не рыжий, а просто русый с отливом, и что это тоже красиво, но я ей не верила – легко говорить, когда сама белая как жемчужина. Мама у меня красивая, настолько красивая, что мне об этом все постоянно говорят, как будто я не знаю. Я стараюсь не ходить с ней рядом.

Добежав до крайней улицы города, я уже видела лес, но пройти к нему не могла, пришлось обходить еще семь домов, демонстрируя свой распухший нос и красные глаза целой толпе удивленных эльфов, чинно работающих у себя в саду. Они меня тоже бесили, они даже в саду умудрялись выглядеть так, как будто только что из салона – прически гладкие, одежда сидит идеально, лица постные, как суп без мяса. Мясо, кстати, из всей моей семьи ела только я, какой ужас.

Семь домов наконец кончились, я свернула на тропинку и опять побежала, чувствуя, как вливаюсь в лес и наполняюсь его спокойной подвижной силой, лес тонко чувствовал малейший ветерок и чутко следил за солнцем, но при этом держался за землю огромной системой корней, прочной и раздольной, лесу никто не смел приказывать, он был сам себе хозяин.

Я перешла на шаг, как только тропинка кончилась и затерялась в кустах, светлый лес здесь заканчивался, эльфам запрещали ходить дальше. Ха.

Это было мое любимое ощущение – пересекать границу, то место, где светлый лес переходил в дикий, исчезало то зыбкое чувство воздушности, которое создавали тоненькие стволы берез и осин, сухой шорох их листьев, звук трепета крыльев маленьких птиц, запах муравьев и травы. На границе вообще было тихо, я остановилась перед оврагом, очень странным оврагом, как будто кто-то огромный провел пальцем линию во влажной земле, и она никогда больше не осыпалась. Эльфы говорили, что это старое русло, но я сомневалась – русла следуют рельефу, а эта линия его формировала.

Шаг вниз – и вокруг повисла такая тишина, как будто уши заложило, ноги беззвучно скользят по склону, воздух не двигается, я дышу, но не слышу дыхания. С разбегу взбираюсь на второй склон, цепляясь за корни и ветки, шаг наверх – и на меня обрушивается запах влажного мха, грибов и болота, где-то далеко перекликаются лягушки, медленно ходит на тонких ногах болотная птица, с хлюпаньем погружая лапы в воду. Лес дышит медленно и глубоко, у него огромные легкие, меня покачивает на его груди. Стало так хорошо, что я тихо рассмеялась и побежала вперед длинными прыжками, почти беззвучно, но на этот раз специально – не хотела тревожить лесных жителей. Здесь водились разные звери, но меня интересовал только один.

Я его видела. Никому не говорила, потому что мне бы никто не поверил, но для себя знала, и это знание грело меня изнутри одинокими ночами. В этом лесу живет единорог, и я его поймаю.

Завтра будет очередной Призыв. Я их уже столько провалила, что родители даже не надеются, но я-то знаю, что фамильяр не приходил ко мне просто потому, что здесь не было подходящего для меня фамильяра. Но теперь будет, я его сама приведу, из дикого леса, и пусть все от зависти локти кусают.

Звери не переходили овраг, как будто чувствовали, даже дрессированных собак спускали по склону, взяв на руки, а они скулили и поджимали хвосты. Но мой единорог – это не какая-то собака, он смелый, сильный и все понимает, он перейдет, ради меня.

Впереди показалась поляна, в центре стояла здоровенная каменная плита с глубокой выемкой в центре, я спряталась в раскидистых кустах папоротника и создала над плитой большой шар воды, плавно отпустив – вода хлынула вниз, перелилась через край и потекла тонким ручейком, который быстро впитался в землю. Я стала ждать.

Первой с дерева спустилась рыжая белка, долго присматривалась, потом решилась и напилась, убежала. Приполз толстый жук, набрал воды в карманы на панцире и потащил к себе в неведомую норку, потом вернулся еще раз – запасливый. Здесь раньше был ручей, совсем рядом с оврагом, но недавно он пересох, оставив после себя широкую лужу, по которой даже птицы ходили, едва замочив колени. Ближайший водопой теперь был далеко, к нему нужно было идти по тропинке над склоном горы, для крупных животных это было опасно, поэтому я решила ловить своего единорога на воду. Это было незаконно, но кого это волнует? Я все прочитала в библиотеке – магическое вмешательство в биогеоценоз соседней грани наказывалось штрафом размером примерно с мое месячное содержание, если меня поймают, я просто заплачу, у меня отложено, за единорога мне не жалко. И сегодня он должен прийти.

Приходил кто угодно, только не единорог, я устала наблюдать и почти задремала, когда мне внезапно шепнули на ухо:

– Нарушаем?

Я дернулась и взвизгнула, напугав желто-красную птичку, которая как раз пила, птичка укоризненно посмотрела на меня и икнула.

– Извините, – сконфуженно шепнула я птичке, повернулась к новому соседу и буркнула:

– А что делать? Надо.

Сосед улыбнулся, показав ряд великолепных зубов, сел рядом со мной, как будто я его пригласила, будничным тоном поинтересовался:

– Кого ловим?

– Единорога, – пробурчала я, предчувствуя насмешки, парень усмехнулся, поправил лохматые волосы и вздохнул:

– Эм… не хочется тебя расстраивать, но их не существует.

– А у меня будет, – надулась я.

– Где ты его возьмешь?

– Призову.

– Чтобы кого-то призвать, надо чтобы он существовал.

– Он существует, – с подходящим к концу терпением прошипела я, – я следы видела.

– Это точно не сбежавший конь был?

– У коней не такие.

– Олень, может быть?

– Здесь олени не водятся.

– Зато здесь водятся волки, – шепнул он мне на ухо, я отодвинулась и закрыла ухо плечом, с сомнением посмотрела на парня – молодой, скуластый, глаза зелено-ореховые, волосы темно-серые у корней, совсем белые ближе к кончикам, короткие на затылке, наверху подлиннее, торчат во все стороны. Он мне уже нравился, рядом с ним я не буду выглядеть лохматой даже с утра. Он улыбнулся, опять показывая зубы и крепкую челюсть, я изучила его толстую шею, широкие плечи и крупные ладони, опять посмотрела на зубы и с прищуром уточнила:

– Волк?

– Ага, – кивнул он, ткнул пальцем в мое плечо, потом в свою грудь, – "заяц – волк", видела такой мультик?

– Нет, – я отвернулась и опять стала высматривать единорога, парень наклонился к моему уху:

– Я тебе покажу. Как зовут-то тебя, заяц?

Я с досадой поморщилась, понимая, что не отделаюсь – если он егерь, то имеет право меня задержать на сколько угодно, и единственная причина, почему он до сих пор не начал заполнять протокол, это то, что я ему понравилась и он решил позаигрывать. Если я ему подыграю, может, отпустит без штрафа, я же ничего плохого не делаю, просто сижу, смотрю как птички воду пьют.

Он продолжал смотреть на меня с многообещающей улыбочкой, я изобразила гордое лицо и представилась без фамилии, а то раструбят на всю Грань, что дочь великого старосты по дикому лесу одна бродит, зареванная и грязная.

– Уллиниэль.

Он прищурился и переспросил:

– Еще раз, по буквам?

– Ул-ли-ни-эль!

Он почесал затылок, осмотрел меня с ног до головы, взял за плечо и кивнул:

– Я буду звать тебя Юлька.

У меня отпала челюсть. Он рассмеялся и поднял ладони:

– Можно Улька. Тебе как больше нравится? Выбирай, я сегодня щедрый.

Настала моя очередь щуриться:

– А ну еще раз?

– Юлия или Ульяна, Юля-Уля.

Я вздохнула и махнула рукой:

– Нормально, – отвернулась и продолжила смотреть на свою единорожью поилку. Парень помялся, повздыхал и спросил:

– Что, все?

– А что ты еще хочешь? Мне надо единорога ловить.

– Зачем тебе единорог? – устало спросил он, я закатила глаза, но ответила:

– Я хочу такого фамильяра, чтобы на нем можно было ездить. С нашей стороны ничего крупнее лисы не водится, так что я поймаю его здесь и тихонько притащу туда, чтобы во время Призыва он мог прийти.

Парень хлопнул себя по лбу, тяжко вздохнул, но ничего не сказал, я сама продолжила:

– Я видела его, в чаще, вон в той стороне, нам запрещают туда ходить, никто не знает, что он там живет, но я его видела. Темно правда было, но я все равно видела. И потом еще раз, когда было очень жарко и даже та лужа пересохла, я притащила сюда поилку, сюда все звери пришли, и он приходил, я видела следы.

– Так это твой бассейн, что ли, там стоит?

– Да.

– А как ты его притащила сюда?

– Телепортом.

Парень пораженно приоткрыл рот, осмотрел меня внимательнее:

– Сколько тебе лет?

Я наконец удостоила его косым взглядом и приподняла бровь – ужасно неприличный вопрос для эльфа, мне могло быть от двадцати до тысячи, но я бы не ответила в любом случае. Он понял и улыбнулся с извиняющимся видом:

– На каком ты курсе? Телепортацию изучают начиная с пятого.

– Я училась по книгам, – процедила я, ненавижу этот вопрос.

– По запрещенным книгам? – понимающе ухмыльнулся он, я сжимала зубы, чтобы не начать ему высказываться по поводу идиотской программы Школы Света, написанной для абсолютно тупых детей, списка запрещенных книг, в которых нет совершенно ничего плохого или опасного, и всяких других идиотских ограничениях, на которые я плевать хотела. Медленно шумно вдохнула и повернулась к парню:

– Слушай, фигли ты тут забыл? Иди куда шел. Всех единорогов мне распугаешь, на ком я буду ездить?

Парень чуть отодвинулся, стал расстегивать пуговицы рубашки, с подвохом спросил:

– А ты согласна ездить только на единороге?

Я отвернулась, но невольно следила за его руками боковым зрением – человеческие парни вызывали у меня странные эмоции. Пару недель назад на ярмарке я случайно столкнулась с одним… Ну ладно, не случайно, специально столкнулась. Он оказался горячим и твердым, очень крепким, и пах чем-то таким, от чего я проходила до вечера в смятении, а ночью видела такие сны, о которых никому под страхом смерти не рассказала бы. С эльфами у меня такого не происходило, у меня было достаточно ухажеров, хотя я их и не жаловала – я дочь своего папы, кавалеров у меня было бы море, даже если бы я была страшна как смерть. Я ходила на танцы по праздникам, иногда гуляла с особенно настойчивыми кавалерами, но всегда вздыхала с облегчением, когда они уходили – мне это не нравилось, совершенно, мне не доставляло удовольствия держать за руку другого эльфа, слушать пространные витиеватые комплименты или рассуждения о жизни, мне даже смотреть на них было неприятно, они олицетворяли тот самый идеал, до которого я изо всех сил пыталась дотянуться, и не могла. Идеально гладкая кожа, идеально прямые волосы, выбешивающая сдержанность во всем – мне казалось, они даже дышали в половину легких, я рядом с ними выглядела истеричкой с шилом в заднице.

Когда-то в детстве я потерялась на ярмарке, мы пошли туда с учителями и другими детьми, и как-то так получилось, что все ушли, а я осталась одна, засмотрелась на лошадей, крутящих колесо карусели. Лошади были здоровенные и мускулистые, их сильные ноги переступали на уровне моего лица, а головы терялись где-то в небе, они мне ужасно понравились. Потом я поняла, что осталась одна, и страшно испугалась, разревелась, ко мне подошел хозяин лошадей, молодой полугном, такой же здоровенный и мускулистый, как его лошади. Он взял меня на руки, уговорил не плакать, посадил на лошадь, дал пощупать жеребенка за бархатный нос. Это была лучшая ярмарка в моей жизни, и добрый полугном запомнился навсегда, его жизнерадостная улыбка, широкие плечи и перевитые мускулами руки. И именно такие руки сейчас демонстрировал мой новый знакомый, снимая рубашку прямо рядом со мной.

Не знаю, что у меня происходило с лицом, но парень так понимающе самодовольно улыбался, что хотелось его ударить, несмотря на то, что это позор для эльфа.

– Так что, Юленька? Ты согласна кататься только на единороге?

Он складывал рубашку, я пыталась на смотреть на его грудь, там были мышцы такой толщины, что о существовании ребер оставалось только догадываться. Он настолько отличался от худых до полупрозрачности эльфов, что мне хотелось его потрогать, чтобы убедиться, что он настоящий. Ну или просто так потрогать.

Я закрыла глаза и попыталась взять себя в руки, собраться и ответить на его вопрос.

– Ну… – голос звучал очень странно, я прокашлялась, – бывают разные ездовые животные… Лошади там, олени, бегемоты…

– Волки, – улыбнулся парень, стал развязывать пояс штанов, я округлила глаза и отвернулась.

– Ездовых волков не бывает.

– А вдруг один где-нибудь есть? – игриво шепнул парень, опять наклоняясь к моему уху, я отдернулась, посмотрела на него, пытаясь пристыдить укоризненным взглядом, но он так заразительно улыбался, что я не сдержалась и улыбнулась в ответ, он рассмеялся, сделал серьезное лицо: – Только чур, не визжать!

Я ответственно кивнула и уставилась на него во все глаза.

Он снял ботинки, наклонил голову, сгорбился… и выпрямился уже волком! Здоровенным, серым, очень пушистым! Я завизжала и набросилась на него, сгребая шерсть в кулаки и утыкаясь носом куда-то между ушей, он пробурчал:

– Ну просил же не визжать…

– Собачка! – у меня от восторга текли слюни, я жмакала его шкуру двумя руками и терлась лицом об его макушку, он так обалденно пах, что в него хотелось закопаться, и я пыталась изо всех сил.

– Не собачка, а волк!

– Такой клевый, кайф, такой мягкий…

– Я злой… и страшный…

– Пушистенький! – я на него уже почти улеглась, свалив на спину, поняла, что это все-таки неприлично, отодвинулась и стала щупать каждую лапу отдельно, нос, уши, толстую шкуру на загривке:

– Ушеньки, такие теплые!

– Матерь божья… – он расслабился и упал на спину, стал смотреть в небо с видом "я с этим справлюсь, это просто надо перетерпеть", я рассмеялась и продолжила его тискать, сюсюкая:

– Лапищи какие здоровенные, такие с пальцами! Уи!

– Господи, женщина, у тебя чувства самосохранения вообще нет?

– Зубки… Такие беленькие!

– Юля, блин… Ты ко всем незнакомым парням пальцами в рот лезешь?

– Нет, только к клевым! – в восторге пропищала я, запуская пальцы в шерсть и проводя от шеи до живота, потом обратно, жесткая шерсть сверху была упругой, а под ней был густой мягкий пух, он щекотал ладони… И тут я увидела штаны, он их развязал, но не снял, задние лапы до сих пор болтались внутри штанин. Сначала мне захотелось убрать штаны и задние лапы пощупать тоже, но потом ко мне в голову робко постучался здравый смысл, и я подумала, что действительно тискаю не собачку, а незнакомого парня, и наверное, это неприлично. Руки были по запястья погружены в его шерсть, я смотрела на них и думала, что неприлично я себя уже повела, и теперь нет разницы, продолжу я или нет. Он поднял голову и посмотрел на меня своими зелено-ореховыми глазами с хитрым прищуром:

– Чего перестала? Чеши дальше, я уже… все. Можешь чесать.

Я пожала плечами и продолжила – я любила это дело, и давно хотела собаку, но родители категорично отказывались, потому что собаки очень мало живут, говорили, мне будет больно видеть их старость и смерть. Но в удовольствии потискать чужих песиков на ярмарке я себе никогда не отказывала, особенно орочьих волкодавов, здоровенных и крепких, как этот волчара, чьего имени я не спросила.

– А откуда ты тут взялся?

Он потянулся и зевнул с подвыванием, клацнул зубами, ответил:

– Оттуда же, откуда все сегодня взялись – на праздник приехал. Устал с дороги, решил пробежаться и подпитаться, воду унюхал, потом смотрю – ты, решил узнать, что ты тут такое интересное делаешь. У ваших завтра какой-то супер-эльфийский фестиваль чего-то там, я не помню. Как мне объяснили, будет ритуал призыва фамильяров, это вообще не охренеть какое событие, чтобы сам я на него приехал, но в этом году будет участвовать дочь старейшины, а после ритуала отец ссылает ее в Академию Граней, за излишнюю прыть и непослушание. А я назначен ее сопровождать и на начальных этапах курировать, ее и ее фамильяра, если она его призовет, что вряд ли, потому что она уже раз десять пыталась, а к ней никто не приходил.

Мне дурно стало, руки замерли на середине движения – я-то думала, он егерь, они всегда оборотни. Голос потерялся, я еле слышно прохрипела:

– Ты препод?

– Временно. Я не хотел, меня заставили, практически шантажом. Тоже мне радость, возиться с принцесской. Ну ничего, до Академии как-нибудь добуксирую, не сдохну. А там полгода быстро пролетят, буду свободен. Что ты делаешь через полгода? – он поднял голову и улыбнулся с хитрыми глазами, я обреченно выдохнула:

– На каникулы приезжаю.

– А где учишься?

– Пока еще нигде. Но судя по всему, скоро буду учиться в Академии Граней, – я достала ладони из его шерсти, протянула ему правую: – Уллиниэль ле Гриннэ, дочь старейшины и принцесска Грани Ле.

Он округлил глаза, перекатился на бок, выпутался из штанов и сел. Вздохнул и сконфуженно протянул мне лапу:

– Волков Роман Николаич, преподаватель теории превращений и твой личный куратор на ближайший семестр.

Я пожала его лапу, отпустила и безвольно облокотилась на ствол дерева, стала мрачно изучать свою поилку с толпой бесполезных птиц. Он придвинулся ко мне, немного повздыхал и придвинулся еще ближе, толкнул боком в плечо:

– Ну не дуйся, моя информация о тебе получена из не особо авторитетных источников, там такой испорченный телефон, что спасибо, что хоть Гранью не ошиблись. Юлька? – он толкнул меня еще раз, я не отреагировала, мне опять хотелось плакать. Он щекотно нюхнул мое ухо, заставив невольно хихикнуть, отодвинулся и улыбнулся: – Ладно, сиди, я пробегусь по округе, понюхаю, может, найду твоего единорога.

Я развернулась к нему с недоверчивой надеждой, он улыбнулся и побежал, неслышной волчьей рысцой. Его серый хвост исчез в зарослях папоротника, я посмотрела на свою руку с прилипшей белой шерстинкой, прижала ладонь к носу – обалденно пахнет, чем-то таким родным… как будто сухой хвоей, и подсохшими на солнце ветками тополя, может, еще речным песком и рогозом. Откуда он?

Странность нашей встречи только сейчас начала до меня доходить, зачем он вообще ко мне подошел, если он не егерь? Еще и единорога моего взялся искать… Странный.

Он вроде бы только что ушел, а мне уже хотелось его опять увидеть, если бы можно было его заманить домой и присвоить, как бродячую собаку, я бы не сомневалась ни секунды. Вот прихожу такая домой после школы, а он там сидит, улыбается – благодать. И потискать можно. Захотела – погладила волка, захотела – за ухо укусила. Свой собственный волк…

Мысли потекли такими интересными дорогами, что я зажмурилась от удовольствия, даже перестав смотреть на поилку, а когда вернулась в реальность, воды там оставалось на самом донышке, все вылакали. Я шевельнула пальцами, добавляя еще – мне не жалко. Птицы испугались и порскнули во все стороны, но быстро вернулись, стали купаться, я стала им завидовать – тоже хочу в воду с головой. Может, и правда сходить на озеро?

На ухо внезапно шепнули:

– Соскучилась?

Я взвизгнула, виновато посмотрела на синхронно икнувших птиц, повернулась к волку и треснула его по груди:

– Гад!

Он довольно оскалился, сел рядом.

– Не нашел я никаких единорогов, зато нашел стадо оленей и выводок кабанов. Кабан тебе не подойдет?

– На кабане нельзя кататься, ездовых кабанов не бывает, – поморщилась я.

– Зато можно кататься на преподе, – широко улыбнулся он, я скосила на него глаза, опять стала смотреть на поилку, но не сдержалась:

– А разве ездовые преподы бывают?

– Ну, может, где-нибудь есть один. Хочешь покататься?

Я не могла совладать с глупой улыбкой, и не представляла, что он собирается делать дальше, но было так интересно, что я развернулась к нему и решительно кивнула:

– Хочу.

Он подался ко мне, потом качнулся назад и упал на спину уже человеком, потянув меня с собой, я не удержала равновесие и уперлась руками в его грудь, почти свалившись на него целиком. Он смеялся, я вся горела от стыда, вскочила и пошла в сторону оврага, не оглядываясь и пытаясь справиться с диким смущением. Шутник, мать его.

– Юлька! – он догнал меня, побежал рядом вприпрыжку, – ну не дуйся, ладно тебе. Все, я уже одетый и приличный, пойдем спокойно.

Я продолжала бежать со всей своей эльфийской прытью, но он без усилий держал мой темп, хотя и топал как слон, с нашего пути разбегалась мелкая живность. Я продолжала бежать, почти паря над землей, ноги едва касались выступающих корней и камешков, не оставляли следов – бегала я всегда хорошо, по лесным практикам у меня всю жизнь были отличные оценки. Теперь понятно, почему – я наполовину лесной дух. Полукровка.

– Юлька, подожди! – он поймал меня за локоть, остановил и заглянул в глаза: – Да пошутил я, ты чего. Испугалась? Если тебя взяли в Академию, то ты совершеннолетняя, неужели никогда мужика голого не видела? Сколько тебе лет?

– Отцепись, – буркнула я, вырывая у него свой локоть, отвернулась.

– Ну сколько? Я все равно завтра в документах посмотрю.

– Отвянь! – я психанула и телепортировалась прямо к оврагу, перешла его и телепортировалась еще раз, в свою комнату. Я бы и через овраг могла, но папа сильно ругался, когда я так делала, говорил, это опасно, можно попасть в другой мир. Иногда это не казалось таким уж плохим вариантом.

В комнате было как-то слишком чисто, почти пусто, я присмотрелась и обмерла – половины моих вещей не было, некоторых книг, рамок с фотографиями, ручек и красок с кистями. В углу у кровати стоял большой чемодан, пластмассовый, настолько лишний на нашей Грани, где все было из натуральных тканей, камня и дерева, что я, глядя на него, отчетливо поняла – все, меня выгоняют, я им здесь не нужна. Стало так обидно и так жалко себя, что я бросилась на кровать и разревелась.

***

Глава 2, как я охотилась на единорога

Утром меня разбудили птицы. Какая-то особо смелая настойчиво стучала в стекло, я телепортировала ей корочку хлеба из кухни, на нее тут же набросилась целая стая разноцветных пичуг. Их здесь море, почти у всех эльфов фамильяры из них, но я себе такую не хочу, с ней же даже играться нельзя, она такая же тонкая и хрупкая, как сами эльфы.

Я посмотрела на чемодан и опустила голову – а может быть, не так и плохо будет отсюда уехать. Может быть, в Академии Граней я не буду так сильно выделяться своими ужасными волосами и громким голосом. Мне всю жизнь затыкали рот и просили быть потише, задолбали, я иногда уходила в лес просто поорать, становилось настолько легче.

Приведя себя в порядок, я взяла из кухни яблоко и пошла в лес – последний шанс встретить моего единорога. На улице стоял туман, солнце еще не начало подниматься из-за горизонта, но трудолюбивые эльфы старшего поколения уже во всю ощипывали свои огородики, как у них терпения хватает? Я бы померла. Или, гораздо вероятнее, нашла бы способ уничтожить сорняки магически, одним махом. Вот за этот подход к любому делу меня отсюда и выгоняют…

В лесу было прохладно и влажно, я перешла овраг, побежала к своей поилке, увидела, что на краю сидит енот и стирает в остатках воды на донышке какую-то бумажку. Я осторожно подошла поближе и шепнула:

– Привет.

– Утречко, – кивнул енот, я подпрыгнула, он посмотрел на меня и усмехнулся: – Говорящих енотов никогда не видела?

– Не-а, – шепнула я, радостно потирая ладони, подошла еще ближе и осторожно погладила енота по спине, любуясь переливами шерсти. Енот прищурился от удовольствия:

– Да не стесняйся, я знаю, что я прелесть.

Я захихикала и стала гладить смелее, он продолжил стирать, я присмотрелась – это был паспорт, чернила расплылись, но фото молодой женщины сохранилось хорошо.

– Что ты делаешь?

– Полоскаю, ясен перец, я же енот-полоскун! – он достал паспорт, расправил и внимательно всмотрелся в расплывшиеся буквы, остался недоволен и продолжил полоскать, тихо бурча: – Иногда, понимаешь, главное – вовремя слинять. Вот чтобы не надоесть, поймать тот момент, когда тебя любят больше всего, и уйти в сиянии славы. Да?

– Не знаю, – сгорбилась я, – мне уходить не хочется. Но меня выгоняют.

– Значит, тем более надо уходить! Но потом обязательно вернуться и отомстить.

– Так и сделаю, – грустно улыбнулась я. Енот отстирал чернила полностью, понюхал паспорт и расправил на камне сушить, посмотрел на меня:

– А чего грустим?

– Единорога хочу призвать.

– Их же не существует?

– А я все равно хочу.

– Ну, если очень захотеть, то можно и из другого мира прорваться, – прозвучало грустно, енот смотрел на паспорт, потом посмотрел на меня: – Да?

– Наверное, – пожала плечами я, – я не знаю, ко мне из другого мира пока что никто не прорывался. Надеюсь, мой единорог будет первым.