Текст книги "Эльфийка. Переполох в Академии (СИ)"
Автор книги: Фред Винни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– Удачи, – подмигнул енот, взял паспорт и деловито полевитировал куда-то в заросли, я смотрела в лужу на дне поилки, в ней отражались облака… Ко мне кто-то шел.
Я вздрогнула, выпрямляясь и прислушиваясь изо всех сил, это был он, больше некому! Тяжелые мягкие шаги, приминающие мох и выжимающие воду из заболоченной земли, треск кустов – он огромный, ему нужно очень много места…
Шаги остановились, как будто он заметил меня и насторожился, я зажмурилась и шепотом взмолилась:
– Приди-приди-приди!
Он сделал еще шаг, потом еще один. Остановился и шумно выдохнул, как будто спросил, с какой радости он должен ко мне приходить.
– Ты будешь самым счастливым фамильяром на свете, я тебе обещаю, у тебя будет все самое лучшее, я буду тебе все разрешать, все покупать, буду тебя мыть и чистить каждый день, и кормить буду самым вкусным, и буду с тобой разговаривать, никто не будет тебя считать животным, честно-честно!
Он сделал еще пару шагов, потом как будто передумал и отступил назад, засопел.
– Ты стесняешься? Мне уйти?
В его ответном фырке мне почудилось "да", я встала с плиты, попыталась рассмотреть между деревьями и кустами хоть что-нибудь, но было еще темновато, я ничего не видела.
– Ладно, я уйду. А ты точно сможешь пройти через овраг? У нас собаки через него не хотят ходить.
В ответ раздалось возмущенное сопение, как будто он обиделся на то, что я сравнила целого его с какой-то там собакой.
– Ладно, я тебе верю. Приходи, я буду очень ждать. Водички вот тебе оставлю, – я наколдовала ему воды, отошла и спряталась в папоротнике за тем деревом, возле которого сидела в прошлый раз. Тяжелые шаги приблизились, но остановились, раздался ироничный фырк, он развернулся и шумно пошел обратно, я вскочила:
– Ладно, все, я честно ухожу! Иди пей!
Он остановился, я развернулась и побежала в сторону оврага, окрыленная и счастливая, и умудрилась посреди всего раздолья леса со всего маху столкнуться с оборотнем.
У меня весь воздух из груди вылетел, он поймал меня, не дав свалиться, заглянул в глаза, а я радостно обняла его и завопила:
– Я его нашла! Веришь?! Нашла, он придет ко мне, он обещал, что придет! Круто? – отодвинулась и заглянула парню в глаза, он был слегка охреневший и какой-то низкорослый. Я посмотрела вниз и поняла, что вишу на нем, обхватив ногами за пояс, спрыгнула и изобразила смущенное колупание ладони пальчиком: – Он придет, в общем. Он обещал.
– Это он тебе сам сказал? – с сомнением уточнил мой будущий куратор, я честно вытаращила глаза и закивала, он напряженно улыбнулся, как будто был обязан, но не особенно хотел. – А что за проблемы у тебя с Призывом? Ты правда десять раз проводила ритуал без результата?
– Семь, – я кивнула, опустила голову, стала хрустеть пальцами, – с перерывами. Никто не пришел, да. Я вроде делаю все правильно, и зову как надо, но такое ощущение, что здесь просто некому меня услышать. Я читала про китов… Ты видел китов?
– У меня есть интернет, – кивнул он.
– Вот, киты поют, красивые такие песни, они так общаются, ищут себе пару, все такое. И был один кит, у которого песни были на такой частоте, что другие киты его не слышали, представляешь? А он не мог петь по-другому, у него просто такое строение было. И вот они плавают рядом, но не слышат его, думают, немой какой-нибудь, или просто странный. А он с ними разговаривает, а они – ничего. И плавает такой, поет непонятно кому, одинокий грустный кит. Это я, такой специальный кит, – я подняла на него глаза, он смотрел на меня странным взглядом, как будто сомневался в моей адекватности, или не верил. Я опустила голову – никто мне не верит, все думают, что я просто что-то делаю неправильно, я же в заклинаниях ошибаюсь, почему бы мне не ошибиться в Призыве. А я не ошибаюсь в заклинаниях, я просто не знала, что я не чистокровный эльф, для полукровок надо все по-другому делать…
Парень обнял меня за плечо, притискивая к себе, я заглянула ему в глаза, он тоже смотрел прямо на меня, я видела свое отражение в его зрачках. Он вздохнул и покачал головой:
– Кит ты специальный… Пойдем, покажешь, как ты все делаешь, я же твой куратор, может, подскажу чего-нибудь.
– Правда?!
– Да.
– Уи! – я обняла его двумя руками, утыкаясь лицом в подмышку, он рассмеялся, обнял меня поудобнее. Я немного пришла в себя и нахмурилась, заглядывая ему в глаза: – Это же неприлично?
– Пофиг, – отмахнулся он, я улыбнулась и опять уткнулась в то же место, тихо повторила:
– Пофиг, хорошее слово, я запомню.
Эльфы не обнимались, я пыталась в детстве обнять маму или папу, но они замирали как каменные, и думали, что у меня что-то случилось, начинали допытываться, а когда я говорила, что все в порядке, они не верили и думали, что я что-то скрываю. Так что я перестала. Последним, кто меня обнимал, был тот клевый полугном с лошадьми, а теперь будет куратор-волк, счетчик лет без обнимашек обнулился.
Мы нашли красивую полянку, я села в центре и провела Призыв – это можно делать просто так, на официальном мероприятии силу зова усиливают специальным артефактом, а без него это не опасно. Мой добрый большой куратор подтвердил, что все сделано правильно, и мы пошли обратно в город, толкаясь и подшучивая друг над другом. По дороге я поняла, что не помню, как его зовут, а спросить еще раз было стыдно, так что пришлось выкручиваться и не обращаться к нему прямо.
По городу мы шли прилично, на расстоянии, но я так смеялась, что нам вслед все равно оборачивались – он потрясающе круто рассказывал истории, я не могла удержаться. Когда я добралась до дома, то пластмассовый чемодан уже не выглядел чем-то ужасным – сегодня вечером ко мне придет единорог, а завтра я отсюда уеду, и не важно, как там будет, потому что с таким обалденным куратором я готова ехать куда угодно.
***
Глава 3, призыв
В полдень начала играть музыка на площади – время собираться. В этом году Призыв должно было проводить еще человек пять, кроме меня, я буду последней, как обычно, так что смысла спешить нет. Но на открытии церемонии нужно появиться, к тому же, там будет праздничная ярмарка и гуляния с танцами, придет весь город и толпа иномирских гостей, в том числе мой куратор, его Роман зовут, я у папы спросила. Папа сказал, что он очень хороший специалист, и действительно служил егерем у себя на Грани, не зря я его спутала, есть в них какая-то общая черта. Его выбрали специально для меня, у нас с ним схожая сила, так что в случае раны или болезни он легко сможет меня подпитать. Еще он хорошо разбирается в магии лесных духов, что тоже для меня теперь стало важно, и еще у него пятеро сестер, так что опыт общения с девушками большой. Пятеро, мне это представить было сложно, у эльфов и два были большой редкостью. Я у родителей была одна большую часть жизни, потом родился брат, как я теперь понимаю, мама чувствовала себя обязанной папе из-за того, что он воспитал чужую меня, поэтому решилась на второго ребенка. Брат рос таким же идеальным, как и папа – отличные оценки в Школе Света, идеальный Призыв, потом Академия Света, потом научная деятельность – почти бинго, осталось только жениться на такой же идеальной девушке и плодить таких же идеальных детей. Призвал он себе, внезапно, выдру, это суперсобытие, в нашем городе ни у кого не было выдр, а к нему пришла. И когда приезжал на каникулы, он каждый день дразнил меня своими идеальными отношениями с фамильяром – выдра его обожала, постоянно ластилась, отзывалась на имя, бегала за мячиком, громко звала его, издавая странный полукошачий вопль, а в спокойном состоянии выдавала что-то вроде кряхтения, очень забавно. Я тоже с ней игралась, и мечтала, что ко мне придет кто-то еще больше и еще круче. Сегодня.
Я выбирала платье так тщательно, как будто наконец-то собиралась на свидание с кем-то, кто мне нравится, это было так волнительно. Обычно эльфы не уделяли особенно много внимания одежде, предпочитая что-нибудь легкое и удобное, я ходила в свободных штанах и рубашке, почти все так ходили, в лесу в платье особо не побегаешь. Но на праздник можно нарядиться, и я распахнула шкаф, как двери в другой мир. В чем я буду смотреться лучше всего на единороге? В чем-нибудь ярком, он будет белый. Не белых единорогов не бывает же? Хотя, на черном единороге я буду тоже хорошо смотреться, вот в этом голубом платье, например. Я переоделась, покружилась перед зеркалом, осталась довольна. Потратила полтора часа и гору магической силы на прическу, выбрала украшения и пошла на площадь.
***
Папа, как обычно, руководил парадом, я не стала даже пытаться к нему пробиться, вокруг него сгрудились главный распорядитель, повар, флорист, трое моих учителей, егеря из дикого леса и смотрители из нашего, все хотели услышать совет или ценное замечание, еще меня там не хватало.
Я прошлась по краю центральной площади, рассматривая товары на прилавках, купила леденец на палочке, тут же сунув в рот – яблочный, обожаю. Вокруг ходили красиво одетые эльфы, многие с фамильярами, над толпой стояло чириканье и порхали разноцветные пернатые, пару раз я видела лисичек и горностаев, в основном на руках полукровок, у них были волосы разных цветов, немного другое телосложение, более широкая кость. Слава Великому Создателю, что по мне не так уж сильно видно, что я полукровка, только оттенок волос и веснушки, широкой кости я бы не пережила, я знала одну полуэльфийку-получеловека, из-за фигуры ее дразнили овцой курдючной, она была изгоем и с радостью уехала отсюда, скоропостижно выскочив замуж за какого-то приезжего купца-полугнома. На кого будут похожи их дети, я даже думать боялась, хорошо, что они уехали, на нашей Грани им жилось бы очень тяжело.
Музыка стихла, началась новая, торжественная – Призыв начинается. Толпа потянулась к сцене, я пошла в противоположную сторону – мне еще рано, я буду последней, потому что я самая сильная, если я буду проводить Призыв первой, то более слабые маги не смогут никого призвать потом, все чувствительные к магии животные от меня оглохнут. Я пошла в начало импровизированной ярмарки на площади, там торговали кошками и совами, они мне тоже нравились. Эльфы держали их в качестве отпугивателей мышей, имен им не давали и старались особенно не привязываться, по той же причине, по которой родители запрещали мне собаку – мало живут. У той курдючной полуэльфийки был фамильяр кот, невероятное событие, обычно кошки на призыв не отзывались, а к ней пришел. Счастливая, фамильяры – единственные животные, которые живут столько же, сколько их хозяин-эльф, из-за магической связи.
Я поздоровалась с полугномкой за прилавком и стала гладить котят, краем уха слушая усиленный артефактом-микрофоном голос папы со стороны сцены. Он приветствовал всех на этом офигительно-охренительном празднике, объяснил, в чем его офигительность, позвал на сцену первого претендента на фамильяра, попросил представиться. Микрофон потрещал, потом раздался писклявый срывающийся голос какой-то младшеклассницы, мои ровесники уже давно себе всех призвали, одна я хожу как кит специальный.
Девочка рассказала о себе, папа пожелал ей удачи, потом начался сам Призыв – заиграла музыка и девочка запела, без усиления, но я прекрасно ее слышала – магия Призыва проходила сквозь ауру, как волосы сквозь расческу, это все чувствовали на много километров вокруг, такой эффект дает усиливающий артефакт. Площадь молчала, потом внезапно дружно ахнула и зааплодировала – фамильяр пришел. Папа опять взял микрофон, поприветствовал фамильяра, спросил у девочки, довольна ли она, и знает ли, как называется эта птичка и как за ней ухаживать, девочка рассказывала, вся площадь таяла от умиления, я сжимала зубы и дразнила котят, заставляя их нападать на мою руку, выгибаясь дугой и сворачивая уши рогами.
На сцену поднялся новый эльф, все началось сначала, я пошла гладить совят, уже присматриваясь к следующему прилавку, там стояли грабли и тяпки, но я готова была гладить даже их, лишь бы не идти на площадь.
– Юльк, а Юльк? – я дернулась, напугав совенка, хлопнула своего куратора по груди:
– Задолбал меня пугать!
Он бессовестно улыбнулся, тоже подошел гладить совенка, наклонился ко мне и шепотом сказал:
– Я весь светлый лес обнюхал, и половину дикого, ни одного единорога не нашел, и даже олени ушли подальше, больше там ничего крупного не водится. Может, ты другого кого-нибудь звать будешь?
Я надулась и взяла другую сову, бурча:
– Он обещал, что придет.
Он вздохнул и прошептал:
– Юлька ты Юлька… Ладно, посмотрим. В крайнем случае, обойдешься без фамильяра, нахрена он тебе в Академии. Ты уже собралась?
– Меня собрали, – опустила голову я, – как в той книжке, где домовенку вручили ложку в узелке и на дверь указали. Вот и я такой домовенок.
Он толкнул меня бедром, улыбнулся:
– Да ладно тебе, в Верхнем классно. Там столько народу разношерстного, можно с принцем познакомиться, или с шейхом, или с элементалем, даже с драконом! И тусовки там отличные, все группы знают, что в Верхнем Академия Граней, там учатся богатые наследники, так что любые гастроли начинаются с этого города. И театр там очень достойный, их труппа гастролирует по всему Содружеству, везде аншлаги собирает. И зоопарк там есть, и аквапарк.
– Так говоришь, как будто я туда на каникулы еду, а не на учебу, – я оставила в покое сову, посмотрела на парня – тоже приоделся, рубашка шелковая, штаны поглажены, причесался. Не красавец по эльфийским меркам, но мне понравился, его хотелось потрогать за подбородок и скулы, пощупать брови, они у него внезапно были, а не как у эльфов, угадывались. Он поднял глаза от совенка и мы встретились взглядами, я вспыхнула и отвернулась, опять взяла себе совенка, стала гладить, подняла и понюхала – офигенно пахнет совенок, просто кайф.
Парень рассмеялся, я смутилась и вернула птицу на жердочку, повернулась к сцене – там опять аплодировали и умилялись, очередная птичка прилетела.
– Ну что, пойдем поближе? – спросил парень, я поморщилась:
– Не хочу, они меня бесят.
– Может, ты сову призовешь? Глянь, какая клевая, – он показал мне сову, как будто я ее до этого не видела, сурово посмотрел ей в глаза и спросил: – Сова, ты клевая?
– Угу, – басом ответила сова, я так громко рассмеялась, что на меня обернулось полплощади, я тут же зажала рот рукой и с виноватым видом ссутулилась, эльфы отвернулись, я вздохнула и буркнула:
– Отпусти птицу, она слишком клевая для меня.
– Угу, – повторила сова, он фыркнул и отпустил, взял котенка с соседнего прилавка и тоже протянул мне:
– Может, кота? Кот пушистый, и лапы с пальцами, и зубы есть – все, как ты любишь.
– Он придет, – уже начиная раздражаться, прошипела я, он положил на место кота и приобнял меня за плечо:
– А может, волка?
Я подняла на него круглые глаза, он пожал плечами:
– Меня никто на вашей Грани не видел в волчьей форме, если я буду молчать, меня никак не спалят, у вас магию навьих тварей не изучают, ее нигде не изучают, она семейная. Я обернусь в лесу и выйду к тебе, пусть все офигеют. А?
– А потом что я им скажу? – у меня глаза на лоб лезли, мне бы такое даже в бреду в голову не пришло.
– А зачем им что-то говорить? Фамильяр – существо свободное, захотела – призвала, захотела – погулять отпустила. Буду иногда выводить тебя в свет, чтобы все поахали. Мы завтра уезжаем, ты торжественно погрузишься в поезд в моей шерстяной компании, и на полгода исчезнешь, а на каникулах я тебя обратно привезу, и еще раз всем продемонстрирую свою мохнатую морду. После выпуска из Академии ты вряд ли здесь осядешь, – он осмотрелся, потом посмотрел на меня как-то подозрительно серьезно, понизил голос: – Я так понял, тебе тут не особо нравится?
Я нахмурилась и опустила голову, раздираемая противоречивыми эмоциями, с одной стороны, если ко мне выйдет такой офигенный, здоровенный, лохматый волк, все в осадок выпадут, и потом всю жизнь будут говорить, что я долго не могла провести Призыв, но они-то знали, что это просто мое время еще не пришло, а когда придет, то я получу самого лучшего фамильяра, они предвидели, они всегда в меня верили. А с другой стороны – это обман, и если он вскроется, меня ждет такое общественное порицание, что то, что есть сейчас, ерундой покажется. Но мой офигенный куратор смотрел на меня своими волчьими глазами, и я уже видела, как ухожу с площади, положив руку на загривок красавчика-волка, мое голубое платье будет отлично смотреться рядом с его серо-черной шерстью, все будут в шоке, и никто больше не будет меня дразнить…
Со стороны сцены раздался медоточивый голос Асани, одной из моих псевдоподруг, которые со мной как бы дружили, хотя я знала, что на самом деле они хотели подмазаться к папе, я когда-то подслушала их разговор случайно, и все поняла. После этого я стала гулять с ними реже, а они прекрасно гуляли без меня, только меня и обсуждая – это я тоже подслушала. И лицо у меня в пятнах, и волосы у меня торчат, и ростом я мелкая, и призвать никого не могу, и магия у меня не получается, дал же Великий Создатель такую силищу такой бестолковой мне, какая печаль.
Асани была старше предыдущих выступающих, она должна была призывать фамильяра еще давно, но у нее каждый раз не получалось – то уезжала, то заболела. Она меня раздражала просто ужасно, потому что постоянно выделывалась и изображала из себя святого ангела, даже голос специально делала тихим и певучим, и улыбалась как ребенок, специально, я видела, как она эту улыбку перед зеркалом репетирует. Перед взрослыми она постоянно разыгрывала спектакль одного актера, прикидываясь милой, доброй и туповатой, а перед ровесниками выставляла себя пипец какой умной, как будто знает все на свете, но если вывести ее на дискуссию, то оказывалось, что все знания у нее поверхностные и доказать она ничего не может, еще и присочинить любит, но она это до упора отрицала, а когда заканчивались аргументы, делала загадочный вид, как будто спорить по таким мелочам ниже ее достоинства. Еще она рисовала, посредственно, но много, и писала стихи, и не уставала всем об этом сообщать, как будто это суперважная информация, на любом мероприятии она выступала со своими стихами. Дочери заместителя главы Грани никто не отказывал в двух минутах сцены, так что она влезала на любой праздник, от выставки гигантских тыкв до научной конференции.
Со стороны сцены донесся сюсюкающий детский голос Асани:
– Можно, я прочитаю стих? Я написала специально для этого дня, это для меня очень важно, – и придыхание, как будто она помрет прямо там, если ей отказать. И голос папы:
– Конечно, Асани, прошу.
Пошуршала бумага, и она стала читать:
В этот очень важный день
Мне писать стихи не лень,
Потому что очень важно
Мне призвать тебя отважно.
Фамильяр мой дорогой,
Приходи ко мне любой
Я же очень жду тебя
Это важно для меня.
– Спасибо большое, – прошептала Асани, площадь вяло зааплодировала – почти все эльфы писали стихи, и умели отличать хорошие стихи от плохих, но не оказать уважения дочери Асаниного папы было неудобно.
Я посмотрела на своего куратора, который с недоумевающим видом тер затылок, потом посмотрел на меня и сделал глаза как у той совы, которая угу. Я захихикала, закрывая рот ладонью, развела руками:
– Ну бывает, среди эльфов тоже встречаются бездари.
– Но нормальные люди это скрывают, – прошептал он, я еще раз развела руками.
Асани запела, сначала своим детским шепотом, потом нормальным голосом – профукать Призыв из-за желания не выходить из образа она не хотела, она не такая дура, как хочет показать. Я знала, что я следующая, поэтому молча взяла куратора за рукав, и нога за ногу поплелась в сторону площади. Мы как раз успели подойти к тому моменту, когда к Асани на ладонь села птица, все ахнули – такие птицы редко отзывались на призыв, это повод для зависти. Золотистая с красными украшениями на грудке, хвосте, кончиках крыльев и хохолке, с черными щечками, умными глазками-бусинками, длинным хвостом. Птичка внимательно смотрела на поющую Асани, та закончила песню и поцеловала птицу, вся площадь слюнями изошла от умиления, зааплодировала. Папа стал ее поздравлять, даже погладил по руке, меня он никогда не гладил.
– Какая удивительная у тебя птица, Асани. Ты знаешь, как она называется?
– Золотая соловка, – чуть не плача от счастья, пролепетала Асани, – я именно ее звала, я знала, что она придет, мы с ней так подходим друг другу… Спой, – она подняла птицу повыше и птица запела, офигенно запела, с соловьиными переливами и звонкостью весеннего ручья. Папа посмотрел на часы и мягко сказал:
– Очень красиво, Асани. Она теперь будет петь тебе каждый день, а у нас остался еще один Призыв, скоро солнце сядет, мы должны поторопиться.
– Да, я понимаю, – пролепетала Асани в микрофон, – я желаю Улли наконец призвать себе фамильяра, она так старается каждый раз, должно же у нее наконец получиться.
Площадь молчала, соседи стали поворачиваться в мою сторону, я смотрела на Асани и испытывала большое желание ей врезать микрофоном, ужасно неприличное для эльфа желание. Ее птица поймала мой взгляд, сфальшивила, икнула и заткнулась, я ее тоже узнала – это она пила тогда из моей единорожьей поилки, птицы пересекали овраг легко, им не нужно было туда спускаться.
Папа взял Асани под локоть, забрал микрофон и подтолкнул к ступенькам, она пошла вниз, громко шепча своей птице, как сильно она за меня переживает, и как я расстроюсь, если у меня опять не получится, и как все будут меня жалеть. Папа посмотрел на меня, ободряюще улыбнулся и изобразил приглашающий жест, я напоследок глянула на куратора, незаметно тронув его руку кончиком пальца, и пошла к ступенькам, толпа расступалась передо мной молча и пряча глаза, всем было стыдно из-за слов Асани, и еще больше было стыдно из-за того, что они были с ней немного согласны.
– Как настрой, Улли? – бодро спросил папа, я была ему благодарна за то, что он не стал устраивать мне такой же допрос, как и всем малолеткам.
– Боевой, – улыбнулась я.
– Ого! У тебя хорошее предчувствие?
– Да. Я его видела, и говорила с ним, он обещал прийти, – неожиданно даже для себя заявила я, площадь заволновалась, я видела ироничные улыбочки, но от этого распалялась только сильнее, – он обещал, значит он придет! И я буду на нем ездить.
По площади прокатился вздох и улыбочки, я надулась и сжала кулаки – ничего-ничего, вот он придет, и вы все увидите!
– Ну давай, удачи, – папа отложил микрофон, протянул мне Посох Призыва, я сжала его, ощущая его силу, подобную бесконечной корневой системе леса, уходящей далеко за горизонт, кивнула музыкантам. Дирижер показал мне большой палец и улыбнулся – я внесла в его жизнь разнообразие, заказав не любовную балладу, а эпичную дорожную песню, призывающую эльфов поднимать паруса и мчаться за горизонт, рассекая ураганы. Заиграла музыка, я закрыла глаза, погружаясь в контакт с Посохом, и запела сразу во всю силу – меня не зря постоянно затыкали, голосище у меня был такой, что на весь город слышно, поэтому я редко пела, эльфы не выдерживали.
Песня была длинная, в пять куплетов и шесть припевов, я спела ее всю. Музыканты замолчали, я открыла глаза, над площадью повисла такая пронзительная тишина, что я слышала шорох, с которым посох в моих руках царапнул деревянный пол сцены. Эльфы опускали глаза, ко мне никто не пришел, этому никто не увился.
– Угу, – сказала сова на дальнем краю площади, я посмотрела в ту сторону, мне со сцены было далеко видно… По центральной улице шел волк.
В толпе начали раздаваться шепотки, кому-то было не видно, им стали объяснять, что по улице идет волк, здоровенный, прямо сюда, эльфы стали расступаться, освобождая длинный широкий проход к сцене. Мне хотелось плакать, но я сдерживалась изо всех сил.
И тут в дальнем конце улицы перепрыгнул через забор кто-то огромный, громко ударивший брусчатку копытами. Я ничего не видела из-за слез в глазах, быстро их вытерла, гадая, почему эльфы на площади ведут себя так неподобающе для эльфов, ахают, охают, и даже шепотом ругаются. Подняла голову от платка, медленно проводя взглядом от своих ног до дальнего края живого коридора, там волк как раз дошел до толпы и с умным видом сел с краешку, как будто его сюда пригласили, и стал смотреть туда же, куда смотрели все. Я подняла взгляд дальше и увидела его.
Он был здоровенный, просто невероятно огромный, я таких больших животных никогда не видела. У него были широкие копыта, длинные сильные ноги, мощная грудь и офигенные рога. На рогах висела клочьями паутина, длинные водоросли, какие-то корни, он подошел ближе и я рассмотрела его получше – он весь выглядел так, как будто вылез из болота, за ним на брусчатке оставались жирные капли болотной жижи, на боках зеленели разводы тины и грязной воды, прилипшие листья. Он прошел по живому коридору, пустив в толпе двойную волну – ближние отшатывались, а дальние напирали, пытаясь понять, от чего отшатываются ближние. Он подошел и остановился перед сценой, наши лица оказались на одном уровне, я протянула дрожащую руку и погладила его нос, не зная, плакать сейчас или попозже.
Первым пришел в себя папа, взял у меня посох, протянул микрофон и сказал в свой:
– Ну что ж, поздравляю, Улли! Такого фамильяра, пожалуй, никогда ни у кого не было, ты особенная. Самый большой на моей памяти был у профессора эль'Финна, он призвал собаку. Но теперь рекордсменка ты. Ты знаешь, что это за зверь?
– Лось, – дрожащим голосом ответила я, собралась с силами и добавила: – Я знала, что он придет, он мне обещал.
– Говорящий фамильяр – это что-то новенькое, – улыбнулся папа, эльфы солидарно засмеялись и зааплодировали, без особой охоты. Я отдала папе микрофон и спрыгнула со сцены, ужасно неприлично, жиденькие аплодисменты стихли окончательно. Положила ладонь на грязный бок лося и повела его в сторону леса, все опять расступились перед нами, волк поднялся и пошел за мной, касаясь носом свободной руки. Когда мы проходили мимо прилавка с совами, самая глазастая проводила нас взглядом, я посмотрела на нее и шепнула: "Только угукни мне!", она икнула и промолчала.
***
Я ревела так, как будто моя жизнь окончательно и бесповоротно разрушена. Ревела, ругалась и мыла лося. Он стоял по шею в воде озера, по мою шею, у него на этом уровне были ребра, и мужественно терпел. А я рыдала, магией поднимая воду из озера повыше и обрушивая на нас обоих, концентрация была ни к черту, вода лилась куда попало, я ревела и размазывала болотную грязь по лосиному боку и своему лицу.
Мой куратор сидел на берегу, вздыхал и периодически пытался уговорить меня успокоиться, у него не получалось, ни у кого бы не получилось.
– Юлька, да ладно тебе. Ну хватит уже, Юль… Ну лось, ну и что? Зато он… ну… большой! На нем ездить можно.
Я заревела громче, уткнулась лбом в лосиный бок, шмыгнула носом, втягивая в ноздри грязную воду, расчихалась, рассмеялась сама над собой и опять разрыдалась, я сама себе была отвратительна, истеричка.
– Юль, лосей не так моют.
– Иди нафиг, – прогундосила я, – мой лось, как хочу, так и мою!
– Но он же не отмоется, как ты будешь на нем грязном ездить?
– Я сама уже грязная, возьму и поеду.
– Ты можешь его телепортом домой отправить, и себя. Силищи у тебя, конечно… Я знаю всего двоих людей, которые могут телепортировать такие огромные штуки, как тот твой бассейн для едино… лося.
Я опять зарыдала, стала тереть лосиный бок еще сильнее, вокруг нас даже вода была уже цвета лося, мы умудрились замутить половину озера.
– Домой я могу его телепортом отправить, да. А в Академию мы его как повезем? В нашем поезде нет вагонов для животных.
– Прицепят, я договорюсь. Меня больше волнует, где он будет жить в Верхнем. В твоем общежитии нет конюшни, да и вряд ли он будет там счастлив, это дикое животное. Но я что-нибудь придумаю, не парься. Может, дом на окраине города сниму, будет во дворе жить. Юль? Ну не реви.
Я разревелась еще сильнее, представляя, как там будут вокруг ходить эльфы со своими птичками, а я буду отмалчиваться в ответ на вопрос, где мой фамильяр, и прятать его в доме на окраине города.
– Ну Юль… Давай я тебя научу нормально лосей мыть? Ну мучаешь же животное.
Я перестала рыдать и испуганно обернулась:
– Я ему больно делаю?
– Ты не чувствуешь? Это же твой фамильяр.
– Не знаю, – я ничего не чувствовала, у меня внутри бурлили рыдания, раздирая на куски, мне даже дышать было больно и тяжело, где там в этом коктейле моя тонкая связь с лосем, я не могла сказать, мне было не до того. Поэтому я решила быть цивилизованной и спросить: – Лось, тебе больно?
– Нет, – сказал лось.
Я оступилась и ухнула под воду с головой, наглоталась воды, запуталась в платье, с трудом стала ровно и стерла воду с лица, высморкалась и завопила:
– Ты говорящий?!
– Да, – вздохнул лось.
– Охренеть, – констатировал мой куратор, держась за голову, и я была с ним совершенно согласна.
***
Рыдать при говорящем лосе мне показалось уже как-то некультурно, поэтому я взяла себя в руки и только иногда чуть-чуть носом шмыгала, но сразу вытирала. Мой бесценный куратор сбегал в город и принес несколько щеток и скребков для лошадей, мы перешли на другую сторону озера и вымыли лося еще раз, на этот раз правильно. В итоге получился сверкающий чистотой лось, грязная как поросенок я, мокрый куратор в мокрых штанах и одна чистая сухая рубашка на двоих. Он хотел мне ее пожертвовать, но я отказалась, сказав, что пойду домой телепортом. Только одна загвоздка была – мне было сложно представить своего лося в папином розарии, а больше деть его было некуда, у нас маленький двор, у эльфов в почете скромность и сдержанность, староста должен подавать пример.
– Хочешь, я его к себе на постоялый двор возьму? Поставлю в стойло как лошадь, – он сам даже произнес это неуверенно, с сомнением осматривая лосиные рога, я без рулетки могла сказать, что в лошадиные двери он не пролезет.
– Оставь меня здесь, – мрачно вздохнул лось, я вздрогнула, никак не могла привыкнуть к его голосу, он звучал как боевая труба или охрипшая пожарная сирена, очень громко, с низкочастотной дрожью.
– Тебе не будет грустно? – мне стало стыдно, он нахмурился и буркнул гораздо тише:
– Я справлюсь.
– Я к тебе завтра приду, – честно пообещала я, он кивнул и побрел куда-то в чащу, весь мокрый, уже темнело, я повернулась к куратору: – Его волки не съедят?
– Здесь ничего крупнее лисы не водится, – иронично процитировал меня парень, похлопал по плечу: – Все с ним будет в порядке, если он сумел даже от меня спрятаться, то он уйдет от кого угодно. Надо будет завтра спросить, как ему это удалось.
– Почему он разговаривает? – шепотом спросила я, – разве говорящие фамильяры бывают?
