Текст книги "Слепая ярость"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Гифт хотел было прикрикнуть на мерзавца, но понял, что это отнюдь не облегчит Флауэр жизнь.

Кроме того, Лаваль сумел намекнуть, что Гаврилова тоже нельзя считать настоящим доброжилом.

Естественно, Гаврилов возмутился, и мужчины обратились к машине, попросив рассудить, кто из них прав.

Скорее всего слова Лаваля были пустой болтовней. Как только люди сообщали машине всю полезную для нее информацию, их быстро убивали. В конце концов, целью берсеркеров была смерть, а не боль. Боль – часть жизни.

Уничтожение органических тел, как и все остальное, связанное с людьми, было делом грязным, хлопотным и требовало от убийц множества дополнительных усилий. Следовало удостовериться, что все микроорганизмы, неизбежно существовавшие в телах соларианцев, также тщательно истреблены. Микробы тоже были живыми организмами – следовательно, их требовалось уничтожать. Берсеркерам удалось вычислить, что к той же категории относятся и вирусы.

Среди специалистов, никто из которых в глаза не видел настоящего берсеркера, было широко распространено мнение, что в обмен на сотрудничество машины даруют пленникам быструю смерть, выкидывая их голыми в космос. Или бросая в некое подобие огненной печи, где органика становится топливом для двигателей и где не могут выжить даже микроорганизмы, неизменно присутствующие в телах зложити.

Наконец Лаваль отпустил Флауэр. Ненадолго. В его взгляде читалось садистское удовлетворение. Все равно никуда не денется.

Воспользовавшись тем, что мужчины продолжили диспут, Флауэр незаметно отделилась от остальных. Тем временем безымянная женщина снова вернулась в свою конуру. Блуждания Флауэр привели ее к клетке Гифта. Девушка хотела понять, что с ним случилось.

Нифти жалел Флауэр и сказал об этом, когда она пришла к нему. Однако помочь ей он был не в состоянии. Гифт зашел слишком далеко и знал, что уже мертв.

Именно над этим он сейчас и думал. Худшее уже случилось: он оказался в лапах берсеркера.

Эта мысль доставила ему странное облегчение.

Неожиданно обретя покой, измученный Нифти сумел ненадолго задремать… и тут же увидел во сне Траскелука и Террин.

Через несколько минут Гифт открыл глаза и увидел смотревшую на него сквозь дверь Флауэр.

– Я боялась, что ты умер, – прошептала она.

– Так оно и есть, – после короткой паузы ответил Нифти.

Девушка смотрела на него непонимающим взглядом. Это было смешно, чертовски смешно, но Нифти чувствовал, что она боится больше, чем он.

– Вообще-то я мертв уже примерно стандартный месяц, – сказал ей Гифт. – Одна из ваших машин убила меня на другом конце Залива… Нет, беру свои слова обратно. Это я сам убил себя.

– Не понимаю…

Нифти попытался взять ее за руку, но едва заметная дверь воспрепятствовала этому.

– Это неважно.

Вскоре Флауэр ушла, и Гифт, облаченный в неудобный скафандр, неуклюже заковылял на свой наблюдательный пункт. Все доброжилы, включая Лаваля, не находили себе места: драгоценный Учитель не находил времени сказать им доброе слово. Но Гифту жаловаться было не на что – пока машины не сделали ему ничего плохого. Если же говорить о физических неудобствах, то его нынешние условия не слишком отличались от условий военных транспортов, которыми обычно летал Гифт, непривычный к гражданским рейсам.

Носимый ветром Гифт, подумал он. И тут его мысли стали пугающе ясными. Как будто до того он был одурманен, даже во время стычки корабля-шпиона с берсеркером, а сейчас очнулся. Одурманен не наркотиками. Нет, чем-то иным…

Сам ад не страшен человеку в его состоянии. Сам ад…

* * *

Когда Лаваль интересовался текущими событиями, он делал пару шагов и поднимался на слегка приподнятую площадку, с которой была чуть лучше видна взлетная палуба берсеркера-матки. Его Тамплиер называл кодовым именем «Мор».

Рой Лаваль так любил наблюдать за происходящим с возвышения, словно это давало ему какие-то права на особое положение. Или позволяло лучше понимать обстановку в тех случаях, когда он не получал объяснения. Он по-прежнему часто обращался к берсеркеру, но тот не отвечал.

Лавалю казалось, что великий Учитель совершенно забыл о его существовании – как, впрочем, и о том, что на борту вообще есть живые единицы. Доброжил пытался видеть в этом пренебрежении высокий философский смысл.

Время от времени берсеркер выпускал в космос очередную боевую машину. Истребитель или тяжелый бомбардировщик вылетал стремительно, словно пробка из бутылки. На массированные бомбардировки это было не похоже, хотя, судя по приготовлениям, нечто подобное действительно намечалось. Часто на палубу садились истребители или разведчики, вернувшиеся из полета. Когда это случалось, Лаваль инстинктивно ждал, что сейчас наружу выберется человеческая фигура в скафандре.

Все происходившее на палубе убеждало Гифта, что берсеркер-матка готовится к бою, собираясь выпустить наружу рой малых машин-убийц, аналогов соларианских истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков.

* * *

Внезапно Лаваль стал добродушным, бросил свои садистские замашки и начал вербовать Флауэр. В конце концов, надо было пополнять ряды доброжилов. Лавалю искренне казалось, что он управляет этим процессом.

Чем пристальнее Гифт изучал систему поддержания жизни людей, тем более хлипкой она ему казалась. Это было естественно: берсеркер стремился защитить объекты более важные, чем жизнь даже самого преданного доброжила.

Скромное пространство, выделенное для живых единиц, соседствовало с куда более обширным помещением, прикрытым хрустальным куполом. Впрочем, этот купол, изогнутый как небосвод, мог быть образован и силовым полем.

Космонавту Гифту, наблюдавшему и подслушивавшему разговоры, полные непримиримых противоречий, казалось, что обреченный Тамплиер и один-два доброжила стоят или сидят прямо под открытым небом.

Человеку, явственно видевшему перед собой разинутую пасть Смерти, стало холодно. Лютый холод сменился палящей жарой, не давая хрупким единицам окончательно замерзнуть. Воздух двигался толчками, давление резко менялось. Казалось, обеспечение физического комфорта перестало волновать берсеркера.

– Здесь действует очень эффективная система искусственной гравитации. Она предпринимает значительные усилия, чтобы сохранить нам жизнь. По крайней мере, некоторым из нас.

– Так и должно быть, если уж они позаботились доставить нас сюда. Мы для них – объект изучения.

Гифт, внезапно почувствовавший, что умирает от истощения, накинулся на принесенную роботом еду, В обычных условиях эта еда показалась бы ему всего лишь сносной, но голод делал ее необыкновенно вкусной. Его тело нуждалось в питании. Жизнь – как ни мало ее осталось – казалась драгоценной. Глупо думать о самоубийстве, когда Смерть и так дышит тебе в лицо.

Флауэр подошла к клетке и попросила у Нифти прощения. Ей очень жаль, что она втравила его в эту историю.

Он снова пробормотал, что это не имеет значения. Их по-прежнему разделяла прозрачная дверь.

Внезапно она наивно спросила:

– Почему тебя заперли здесь отдельно от всех?

– Наверно, чтобы спасти меня.

– Спасти? От чего? – Несколько секунд подумав над собственным вопросом, Флауэр вскрикнула: – Ох, Нифти, прости меня! – Она оглянулась на звук мужских голосов. – Я не хотела этого! Я не знала… Я не сказала этим другим, что ты здесь…

– Не расстраивайся. Это не твоя вина. – Ситуация была совершенно неправдоподобная. Гифт обхватил голову руками.

– Нет, я ужасно виновата… Я хотела вернуться на яхту, но теперь там ворота, и они не пускают меня.

Маленький соларианский кораблик, доставивший сюда трех человек, стоял на взлетной палубе. Казалось, до него подать рукой. Он не сдвинулся с того места, на которое сел. Гифт подошел к противоположной стене и стал его рассматривать. На Юхао он не сумел этого сделать, потому что б о льшая часть корпуса яхты была под водой. Сейчас же он видел сквозь прозрачную стену гладкий корпус размером с небольшой дом, неотличимый от корпуса маленького гражданского корабля. Мучительно близко, но с таким же успехом он мог быть в миллионе кликов отсюда.

Насколько он мог видеть, яхта стояла на открытой палубе. Тут не было никаких хитроумных причалов. Если бы представилась возможность, удрать отсюда было бы легче легкого. Хорошая возможность. Берсеркеры явно обрекли кораблик на уничтожение; надо было сжечь все живые микроорганизмы, которыми он был набит битком.

Соларианцы – и доброжилы, и зложить, – то задыхавшиеся, то дрожавшие от резкой смены температур, продолжали спорить – как казалось слушавшему их Гифту, ни о чем и обо всем сразу. Раз за разом Лаваль, Гаврилов и Тамплиер бросали друг другу слова, полные взаимной ненависти, а машины прилежно регистрировали сказанное для позднейшей оценки.

Рой Лаваль, которому наскучил бесконечный спор с Гавриловым, оставался верным своему плану стать коллаборационистским правителем Земли. Он хотел занять пост вице-короля и под опекой берсеркеров править теми живыми единицами, которым будет позволено существовать.

Пока не прибыли другие и до битвы было еще далеко, берсеркер позволял ему играть на визуальном дисплее, и Лаваль создавал проект собственного дворца, который будет построен на завоеванной Земле. Но сейчас у машины не осталось ни энергии, ни интереса к таким играм, и экран дисплея оставался мертвым.

Освещение отгороженной площадки было очень неудобным для людских глаз; некоторые ее части утопали в тени, в то время как другие были залиты ослепительным светом. Шум работавших неподалеку механизмов временами стихал. Воздух был то жарким, то ледяным и резко пах какими-то химикатами; человек с развитым воображением сказал бы, что это дыхание берсеркера. Хорошая мысль. Надо будет сказать об этом Флауэр.

Робот сновал взад-вперед, катясь на колесах или шагая на двух ногах. Видимо, он выполнял какие-то неизвестные поручения и временами передвигался быстрее бегущего человека. Людям приходилось сторониться. По крайней мере, опытные доброжилы не осмеливались стоять у него на пути. И послушно отвечали в тех редких случаях, когда машина обращалась к ним.

Когда Флауэр пришла к Нифти в следующий раз, она куталась в лоскут какой-то непонятной ткани, который должен был помочь ей согреться. Но Гифт видел, что она по-прежнему дрожит. Под накидкой находилось то самое платье, которое было на Флауэр в день их знакомства.

Девушка была голодна, но все же принесла Гифту кусочек розово-зеленого пирожного, выданного ей человекообразной машиной и испеченного каким-то устаревшим кухонным роботом.

Узнав, что машины уже покормили его, Флауэр облегченно вздохнула. Еда Гифта была куда вкуснее ее жалкого рациона. Видимо, роботы считали его несравненно более важной персоной. Нифти охотно поделился с несчастной.

– Выглядит аппетитно. – Она принюхалась. – И пахнет тоже.

Ее пирожное они выбросили.

Когда Флауэр вернулась к остальным, Лаваль вновь проявил к ней интерес. Он схватил девушку, какое-то время с наслаждением выкручивал ей руку, а потом приковал к толстой трубе неизвестного назначения, которая торчала из палубы и исчезала в тени высоко над головой. Для этого Лаваль использовал цепь, которую носил на поясе, и висячий замок, заменявший ему пряжку.

Доброжилы и машины стояли рядом, но не вмешивались.

Наблюдавший за этим Гифт прокусил нижнюю губу и ощутил вкус крови. Он знал, что любой протест с его стороны только подольет масла в огонь.

Глава 28

На каждом из соларианских кораблей-носителей предполетный инструктаж проходил одинаково. В кают-компании собиралось два десятка человек, мужчин и женщин в скафандрах без шлемов. Они сидели в специальных креслах, приспособленных для людей, облаченных в доспехи.

К пилотам выходил старший офицер, сообщавший им последние сведения о предполагаемом местонахождении и силах врага, план атаки, а также место в пространстве-времени, где можно будет обнаружить свой корабль-носитель после налета.

Потом люди, стоя или сидя, убивали время и чувствовали себя как на иголках.

Наконец – наверно, уже в сотый раз – поступал приказ:

– По машинам!

И тут раздавался топот ног. Экипажи и корабли всегда были готовы к вылету.

Они снова взлетали в космос, и снова на них набрасывались «пустышки». Ох, эти проклятые «пустышки»! Они ускорялись быстрее любого соларианского корабля и быстрее поворачивались. Чтобы победить «пустышку» в схватке, требовалось четко отлаженное взаимодействие между органическим мозгом и соларианским кораблем. Безжизненные оптэлектронные мозги берсеркеров никогда не делали ошибок, но иногда принимали решения, основанные на неверной информации, или действовали наугад, что нередко оборачивалось неожиданными и непредсказуемыми просчетами.

Недовольный Джей Нэш, что-то ворча себе под нос, ехал в снятый им дом, расположенный неподалеку от Порт-Даймонда. Сколько он там не был? Черт его знает. Несколько месяцев. Сначала Нэш хотел связаться со смотрителем. Но дело обернулось так, что он начал тревожиться.

Плечо Нэша, раненное шрапнелью во время налета берсеркеров на Фифти-Фифти, еще ныло, и время от времени боль отдавала в руку. Пару дней продюсеру пришлось провести в госпитале. Он был уже немолод, а тут еще эта рана…

Однако сознание того, что он участвовал в настоящем бою, заставляло его довольно улыбаться.

Перед отлетом с Юхао Нэш хотел встретиться со своей подружкой, жившей в Порт-Даймонде. Но это желание было не слишком горячим: он всегда сильно переживал, когда изменял жене. Семья, остававшаяся на Земле, была важной частью его жизни. Может быть, потому что он проводил с родными не так уж много времени.

«Черт побери, что стряслось с Йори?» – думал он всю дорогу от Порт-Даймонда. Нэшу действительно были нужны вещи, за которыми он ее послал, иначе он не стал бы утруждать свою молодую помощницу. Он позвонил еще раз, но в ответ пришел сигнал, что в доме не все ладно с оборудованием. Черт побери, вдруг проклятый сарай сгорел дотла, а ему даже не удосужились сообщить об этом!

Проклятие, никому ничего нельзя поручить! Все приходится делать самому…

А вдруг эта девчонка захотела подурачиться с его записывающей аппаратурой и в самом деле устроила короткое замыкание? Эта мысль заставила Нэша недовольно нахмуриться.

Свернув на подъездную аллею, он нахмурился еще сильнее. В окнах темно, вокруг ни души… Чем ближе он подъезжал к дому, тем больше удивлялся. Что за чертовщина? До тех пор, пока он не послал сюда Йори, дом был необитаем. Во всяком случае, так казалось Нэшу. Хотя да, он же оставил следить за хозяйством этого чудн о го робота…

Когда Нэш подошел к парадному, дом не захотел его узнавать и заявил, что пропустит только законного хозяина. Нэш сердито выругался. Проклятие, деньги заплачены, а толку никакого! Несмотря на светлое время суток, на крыльце горело аварийное освещение, питавшееся от аккумулятора. Тут Нэш понял, что у дома проблемы со связью. Ничего удивительного. Он дважды пытался дозвониться, но в первый раз дом не ответил вообще, а во второй давал какие-то путаные ответы. Джей сделал еще одну попытку. Он что-то пробормотал в телефон, висевший на его запястье, но с тем же успехом.

Нэш не слишком интересовался домашним хозяйством, но имя своего дворецкого он забыть не мог. Еще бы, ведь этому было посвящено столько суток!

– Беримор! Где ты, черт бы тебя побрал?

Ответа не последовало.

– Хоть кто-нибудьздесь есть?

Вот черт! А он-то размечтался, что найдет здесь важные сообщения! Судя по тому, как складывался день, можно было ожидать, что дом их просто-напросто стер.

Дела помешали ему вернуться вовремя. Но теперь он был готов – нет, отчаянно жаждал – где-нибудь временно осесть. Нэшу нужно было поработать и как следует подумать. В том числе посмаковать мысль о том, что он оказался в самом центре первого – и практически единственного – налета берсеркеров на Фифти-Фифти.

Но странности на этом не кончились. Окончательно Нэш всполошился, когда обнаружил, что парадное вообще не заперто. Джей толкнул дверь, вошел внутрь и включил свет в большой комнате, поскольку ставни на окнах были закрыты. Тут перед Нэшем предстала картина, которая заставила его выругаться на двух мертвых языках.

Из столбняка его вывел только свет, зажегшийся в коридоре, и появление Йори и Траскелука.

– Йокосука, какого черта? Что с вами случилось? – Молодой человек, стоявший рядом с ней, выглядел так, словно попал под мобиль. – А это еще кто такой?

– Это Седрик Траскелук, – сказала она боссу. – Агенты службы безопасности уже выехали.

– Что?.. – Нэш беспомощно развел руками, а затем снова посмотрел на Траскелука. – О Боже, молодой человек, что с вашей рукой? – ахнул он. Нэшу не смогли помочь ни ужасы, которые он видел на Фифти-Фифти, ни полученная там рана. Впрочем, похоже, что рана сыграла здесь роковую роль. Стоило Нэшу увидеть то, что осталось от руки Седрика, как в плече тут же засвербило и он потерял сознание.

Молодые люди усадили его в кресло, и вскоре Нэш снова обрел способность соображать. Это нечестно, подумал он, выслушав первое беглое объяснение. На Юхао много толковали о войне, и подавляющее большинство склонялось к тому, что теперь боевые действия развернутся где-то очень далеко от Фифти-Фифти. Согласно одной из версий, берсеркеры собирались лететь прямо на Землю, но люди, знавшие реальную расстановку сил, говорили, что стратегия такого не допускает: враг не мог оставить у себя в тылу крупные военные базы соларианцев.

И кроме того, ходили слухи о тайно просочившихся сквозь заслоны машинах берсеркеров.

За долгие годы Нэш научился тому, как следует реагировать на слухи. Куда лучше было отметать сплетни с порога, чем относиться к ним всерьез. Военная стратегия не была коньком Нэша, и он сам понимал это. Сейчас ему хотелось только одного: дать отдых раненому плечу, принять лекарство, которое помогло бы унять боль, задрать ноги куда-нибудь повыше и расслабиться. Может быть, даже немного вздремнуть; как-никак, он уже не мальчик. А потом засесть в своем кабинете и наконец заняться любимым делом. Космические Силы ждали от него хорошей работы и помогали съемкам всем, чем могли.

А когда можно будет сказать, что его долг честно выполнен (но не раньше), он позовет одного-двух преданных друзей и хорошенько напьется. Впрочем, это можно будет сделать и в одиночку. Стандартную неделю мир как-нибудь без него обойдется.

Агенты разного возраста и размеров, некоторые в аккуратной форме, некоторые в штатском, появились в доме через несколько минут после приезда самого Нэша. Конечно, у них была тысяча вопросов.

– Что с этим роботом, который якобы находился у вас на службе?

– Кто он такой?

– Это была ваша машина, мистер Нэш? Ваш робот-дворецкий?

– Беримор, – вставил Траскелук с другого конца комнаты, где он осматривал свои раны. Когда все взгляды обратились к нему, Седрик объяснил: – У него на спине было написано «Беримор». Теперь этой надписи нет.

Продюсер задумчиво кивнул, сел в кресло и попытался вспомнить. Имя он помнил прекрасно, но вот откуда оно взялось…

– Да, кажется, это моих рук дело. В смысле, плакат. Перед отлетом на Фифти-Фифти у нас тут была вечеринка. Мы выпили… и вспомнили одну старую книгу.

– Но откуда взялась эта машина? – спросила женщина-агент.

В самом деле, откуда?

– Кто-то дал…

– Постарайтесь вспомнить.

– Непременно. Непременно постараюсь.

Еще до прибытия службы безопасности Йори и Траск, помогая друг другу латать раны, придумали более-менее удовлетворительный сценарий: машина, убившая женщину, была всего лишь шпионом-автоматом и не могла разрабатывать стратегию, как, скажем, берсеркер-адмирал. Она существовала главным образом для сбора и передачи информации. Когда приходилось принимать решения, которые были выше ее компетенции, ее оптэлектронный мозг начинал испытывать что-то вроде стресса.

На других планетах соларианцы сумели раскрыть нескольких замаскированных берсеркеров, обезвредить их и схватить еще до того, как машины успели уничтожить себя.

Однако тщательное изучение заложенной в них программы позволило получить убедительное доказательство того, что каждый замаскированный берсеркер продолжает оставаться убийцей.

Некоторые из этих машин (их на жаргоне соларианских контрразведчиков называли «троянскими конями», а для краткости – «конями» или «троянцами») можно было запрограммировать на вполне искреннее предложение мира и сотрудничества… к чему их создатели-нежить были вовсе не склонны. Однако кое-кто из людей желал и был готов обманывать сам себя.

Как-то при случае Йори сказала Траскелуку, что читала, будто не то соларианские, не то кармпанские философы или космологи вывели некий закон. Насколько она помнила, этот закон звучал примерно так: «Сложные программы, передающиеся от одного поколения неорганических машин другому без вмешательства органической мысли, стремятся к отклонению от своей первоначальной цели». Специалисты сходились во мнении, что эта тенденция беспокоила берсеркеров (если тех вообще могло что-нибудь беспокоить) и заставляла вставлять в программы дополнительные системы контроля качества.

Не следовало ли из этого, что при массовом производстве разумных машин, создаваемых разными берсеркерами для разных целей, велик риск отклонения от оригинала? А вдруг со временем берсеркеры перестанут быть убийцами?

Какой-то самодовольный остряк назвал эту угрозу машинным аналогом Первородного Греха, совершенного Адамом и Евой.

На всем протяжении истории берсеркеры – так же, как и люди – были вынуждены применять на своих заводах и фабриках жесткий контроль качества программ. Значило ли это, что на каждой фабрике присутствовал один из изначальных берсеркеров первого поколения? Или некий надсмотрщик, одобренный конклавом перворожденных машин?

С тенденцией отклонения последующих поколений от их первоначальной цели, представлявшей собой некий вид естественного закона, нужно было постоянно бороться. Это положение получило название Антителеологического Принципа. ^[6]

Теория гласила, что данный принцип неумолимо распространяется как на органические, так и на неорганические существа, передающие свои знания из поколения в поколение.

Вселенная почему-то принимала в штыки концепцию всеобщей гибели.

Именно поэтому соларианцы, как и любая другая ветвь человечества, не могли заселить Млечный Путь своими верными слугами, разослав во все его концы машины фон Неймана. ^[7]

Каждая из таких машин стремилась к случайному и бесцельному (с человеческой точки зрения) поведению. Она начинала рыть безжизненную почву, добывая материалы, из которых порой мастерила сложные, но обычно совершенно бесполезные механизмы. На практике все попытки наладить самовоспроизводство достаточно сложных первых машин заканчивались крахом максимум после четвертого поколения.

Однако высокие качества матрицы первого берсеркера позволили ей выдержать суровое испытание временем и пространством; за прошедшие эпохи были произведены сотни поколений машин, мало отличавшихся от оригинала. Однако неизбежным побочным результатом данного процесса было отставание в сложности. Иными словами, берсеркеры брали не качеством, а количеством.

Что случится, если все соларианцы будут уничтожены? Может быть, со временем силы природы сами сумеют справиться с берсеркерами? Может быть, нечто в природе Млечного Пути и всей Вселенной требует присутствия жизни?

Берсеркеры существовали на свете больше пятидесяти тысяч лет, но по галактическим масштабам этот срок был ничтожным. Для Вселенной это было пустяком, простым отклонением от нормы, которое можно исправить через секунду.

Агент, который долго любовался загадочной улыбкой Беримора, поднял голову и заметил:

– Похоже, этот берсеркер, которого наверняка прозовут «машиной из Порт-Даймонда», пережил компьютерный вариант нервного срыва.

Свихнувшийся робот был более непредсказуемым и опасным, чем живой тигр в доме. Как правило, тигры убивают лишь для еды. Маленькое изменение программы дернуло некий скрытый рычаг и приказало машине убить стоявшее перед ней человеческое существо, чтобы то не могло выдать ее или сделать какой-нибудь шаг, который серьезно повредил бы всему делу берсеркеров.

Джей Нэш, вскоре полностью оправившийся от обморока и вновь ставший красноречивым, изо всех сил старался помочь следователям, пытаясь вспомнить, каким образом берсеркер оказался в снятом им доме. Чем больше он думал об этом, тем больше злился. Конечно, берсеркер пытался ничем не отличаться от тысяч и миллионов других роботов-слуг. И вести себя так же, как они… б о льшую часть времени.

– Я думаю… думаю, что люди, которые поселили его здесь, надеялись, что я возьму его с собой на Фифти-Фифти. Там он мог бы из первых рук получить сведения о нашей обороне. Но как машина могла знать о том, что на атолл готовится нападение? Конечно, она попала сюда с помощью доброжила. Разве она могла бы сесть на корабль, если бы была одна?

Этого никто не знал.

Нэш все еще не мог вспомнить обстоятельств того, как робот прибыл в его дом. Может быть, это случилось в его отсутствие. Слава богу, что он относился к этой твари с опаской и ни за что не взял бы ее с собой на фронт. Даже если кому-нибудь пришло бы в голову приспособить робота таскать вещи, Нэш не доверил бы такую важную вещь, как съемки военной хроники, проклятой игрушке, похожей на Железного Дровосека. ^[8]

Оптэлектронный мозг Беримора, возможности которого были весьма скромными, воспринимал все висевшее на стене как украшение. Только когда в руке Йори появился пистолет, которым она пользовалась как оружием, машина поняла, что собой представляет этот предмет, и повела себя соответственно.

– Да, но почему чертова штуковина вообще оказалась здесь?

Видимо, некие злонамеренные доброжилы сознательно избрали дом Нэша или воспользовались представившимся случаем сделать его базой для переодетого берсеркера по двум причинам. Во-первых, внедрить сюда машину было удобно; во-вторых, Нэш был известен своими связями с армией. Джей числился в резерве, и все доброжилы считали, что ему известны многие военные тайны. Ни для кого не было секретом, что Нэш собирается лететь на Фифти-Фифти снимать батальную хронику.

Именно поэтому доброжилы – пособники берсеркера Беримора месяц-два назад поселили это переодетое чудовище в доме, снятом Джеем Нэшем.

Теперь следователи тщательно осматривали труп, лежавший в холодильнике. Естественно, с кухни его унесли.

– Кажется, ее звали Таня или как-то в этом роде.

Было установлено, что Таня является по крайней мере знакомой некоего Мартина Гаврилова, заподозренного в тайных связях с известной организацией доброжилов.

Скоро следователи обнаружили, что покойная Таня когда-то работала в местном агентстве по сдаче жилья в аренду.

– Женщину наверняка убил дворецкий. Чтобы так переломать ей кости, человеческих сил было бы недостаточно.

Получить доступ в дом было относительно легко; кроме того, ни один сосед не заподозрил бы ничего дурного, поскольку в тех местах, где приходилось жить Нэшу, его посещали не только самые разнокалиберные штатские, но и некоторые военные.

В этом доме обычно жили двое слуг, которые работали у Джея Нэша постоянно. Но с приближением войны эти люди поступили на военную службу или перешли на другую работу, более важную, чем забота об удобствах хозяина.

А затем тех, кто занимался делом «машины из Порт-Даймонда», заинтересовало, что делал здесь космонавт Гифт, о котором было известно, что несколько дней назад он находился неподалеку отсюда. Это зарегистрировал стоявший на Гифте датчик.

Траскелук тут же встрепенулся. Речь шла о человеке, которого он преследовал. Однако сейчас этот вопрос не стоял так остро, как несколько часов назад.

И его, и остальных интересовало, есть ли какая-нибудь связь между исчезнувшим Гифтом и цепочкой агентов доброжила. На первый взгляд личное дело Нифти не давало повода для таких подозрений.

По-другому и быть не могло. Нифти прошел ту же проверку, которую в Хайпо проходили все. До боевого крещения его жизнь была пресной и самой обыкновенной.

В конце концов удалось получить голографическое изображение Гифта, сохранившееся в системе обеспечения безопасности дома, которую Беримор не успел полностью уничтожить. Гифт стоял у парадной двери; рядом с ним смутно виднелась какая-то молодая женщина с косой стального цвета.

– Кто это? – спросил агент, приехавший позже остальных.

Траскелук, отклонивший предложение немедленно отвезти его в госпиталь и находившийся рядом, подтвердил личность Гифта. То же самое сделала Йори.

Конечно, нельзя было поручиться, что любой образ, находившийся в системе, которой управлял берсеркер, не сфабрикован, как бы ни был он похож на оригинал.

Но это был не тот случай. Все выглядело слишком естественно. Как ни странно, но берсеркерам никогда не удавалось создать похожее изображение человеческого лица или тела. Ясно, что этот прибор – за исключением оптэлектронного мозга-убийцы – собран на одной из соларианских фабрик. Небольшое количество человекообразных роботов продавали в качестве кукол для секса, но, как правило, мозгов у них было не больше, чем у консервного ножа.

Внезапно Йори Йокосука обнаружила, что хочет немного отдохнуть от своей журналистики. Может быть, в этом действительно был смысл. Инстинкт подсказывал ей держаться за свое место, но другой инстинкт настоятельно советовал этого не делать.

Траскелук был готов признаться, что в его руке были кое-какие дополнительные приспособления. Однако этого не потребовалось. Агенты приписали гибель робота вовсе не его однозарядному взрывателю, а срабатыванию встроенного в берсеркера устройства самоуничтожения. Эксперты удивлялись лишь тому, что взрыв был не таким сильным.

Обменявшись взглядом с Йори, он решил не сознаваться в том, что оснастился дополнительным оружием на случай встречи с Нифти Гифтом.

Глядя на своего бывшего дворецкого, Нэш видел обгоревшее дочерна туловище и оставшуюся неповрежденной часть улыбающегося лица. Кроме того, уцелели одна кисть, предплечье и нога. Б о льшая часть одежды была порвана в клочья и сгорела. Две хрупкие «живые единицы» весьма основательно уконтрапупили эту сволочь.

– Ну, – сказала Йори, когда они с Траском наконец остались наедине, – вы говорили, что собираетесь рассказать мне какую-то интересную историю.

* * *

Агентов безопасности с самого начала удивило то, что принадлежавший Нэшу робот-дворецкий, в отличие от соларианских норм и привычек, был андроидом. Люди делали такие машины либо для сексуальных целей, либо с намерением шокировать окружающих. Однако в берсеркерах-андроидах не было ничего необычного. Возможно, им специально придавали такую форму, чтобы было удобнее обращаться с захваченной техникой, приспособленной для тел соларианцев (или Строителей).