Текст книги "Слепая ярость"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Гифт привык к кораблям, на которых любой аспект полета требовал активного участия экипажа. Конечно, автопилот и другие машины во многом были куда надежнее человека. Но… все равно он чувствовал себя неуютно.

Они летели в глубоком космосе вдали от любой звездной системы. Автопилот по-прежнему следовал курсу, введенному в него Гавриловым. Гифт уже начал беспокоиться: путешествие получалось долгим и включало в себя больше тахионных скачков, чем он ожидал. Возможно, они запутывали следы, но вероятность того, что их преследуют, казалась Гифту ничтожно малой.

Флауэр вела себя так, словно ничего особенного не происходило, и поселилась в одной каюте со своим Нифти. Складывалось впечатление, что они не покидали борта роскошного лайнера.

Но девушка не могла помочь ему выяснить, куда они летят. Она считала вполне естественным, что все важные решения принимает Гаврилов.

– Нифти, он знает, что делает. Он занимается этим давно.

– Чем «этим»?

– Тем, что сейчас делает для тебя. Помогает избавиться от военной службы людям, которым она надоела.

– Ага…

Без доступа к приборам – а Гаврилов ясно дал понять, что Гифт его не получит – определить свое местонахождение было невозможно. Заставить Гаврилова сказать правду можно было только силой, но этого Нифти не хотелось.

Вот чертовщина, думал Нифти Гифт. Если уж ты решил кому-то довериться, то верь ему, пока он не доказал, что ты ошибся. Если Гаврилов, его таинственный Учитель и все остальные вздумали поиграть в рыцарей плаща и кинжала, пусть играют. Может быть, они действительно знают, что делают.

Несколько раз во время путешествия Гифт испытывал соблазн рассказать Флауэр, почему он так боится Траскелука.

Однажды он сказал ей:

– Есть вещи, о которых я по-настоящему жалею. А об одной особенно.

– И что же это?

Он не дал прямого ответа.

– Я сбежал от берсеркера, потому что пытался сохранить жизнь.

– А как же иначе?

Думая о своем побеге, Гифт понял, что дезертировал еще до встречи с Гавриловым и даже до встречи с Флауэр. Он принял это решение много дней назад, в далеком космосе, перед лицом врага. Впрочем, нет. Он не принимал никакого решения. Оно возникло само в тот самый миг, когда Нифти увидел берсеркера.

Гаврилов, устав от постоянных намеков Гифта, наконец сказал ему:

– Мы летим в место, которое называется Раем.

Нифти на мгновение задумался.

– Никогда не слышал о таком.

Мартин промолчал.

– Может быть, у него есть другое имя?

Гаврилов покачал головой.

– Рай… Это мы так его называем.

Теперь головой покачал Гифт. Он был недоволен.

– Вы что, хотите совершить петлю и доставить меня обратно на Юхао? Какой-то хитрый маневр?

– Нет. Никакого маневра. Говоря о Рае, я имею в виду не погоду.

Ничего другого у него выудить не удалось.

В конце концов Гифт убедился, что новые друзья помогают ему дезертировать отнюдь не по доброте душевной.

Объясняя свое решение, Гифт сказал:

– Я выполнил свой долг. Пусть теперь немного постреляют другие.

– Ты говорил, что Космические Силы хотят поручить тебе кабинетную работу.

– Да. Во всяком случае, так мне обещали.

И Флауэр, и Гаврилов понимали, что Нифти боится берсеркеров, но не осуждали его за это. Они и сами их боялись, но по-своему. Так, как некоторые люди боятся бога. Но все боги Вселенной знали, что берсеркеры страшили Нифти куда сильнее. Однако Флауэр считала, что понимает Нифти лучше, чем он сам. Она убеждала себя, что Гифт не хочет сражаться с ее любимыми машинами по идейным соображениям.

Часы проходили и складывались в дни. Корабль продолжал лететь на автопилоте, стремясь к пункту назначения, введенному Гавриловым. Юхао исчезла с голографического экрана еще несколько дней назад (Гифт был единственным, кто удосуживался смотреть на нее), вначале превратившись в голубое пятнышко, напоминавшее Землю, а после очередного долгого прыжка в подпространство и вовсе испарившись.

Флауэр изо дня в день слонялась по каютам, занимаясь разными случайными делами, но большей частью развлекаясь играми. Казалось, девушка счастлива и горда, что имеет дело с дезертиром Гифтом. И в то же время она нервничала.

Гифт, не зная, что придумать, пытался по-дружески выведать у нее информацию.

– Расскажи мне о планете, на которую мы летим. Даже если не можешь назвать ее настоящего имени.

Флауэр заколебалась.

– Ты была там раньше? – спросил Нифти.

– Нет, но… я знаю о ней.

– Что ты знаешь?

Последовала пауза.

– Ну… не так уж много.

– А Гаврилов? Похоже, он уже бывал там.

– О да!

– Он рассказывал об этом?

– Нет… вообще-то нет.

Гифту оставалось только махнуть рукой.

За несколько веков соларианцы основали на своем скромном участке Млечного Пути сотни колоний. Гифт не мог перечислить их все; многие оставались для него всего лишь названием. Но некоторые планеты имели прочные связи с Изначальным Миром. Нифти вспомнил пару-другую, пытаясь угадать пункт, известный только Гаврилову. То, что корабль был мал для межзвездных перелетов, ничего не значило; никакой корабль не нес (и не мог нести) столько энергии, сколько ее требовалось для такого путешествия. Двигатели настоящих межзвездников черпали энергию из космоса.

– Почему ты ничего не говоришь мне? – допытывался он.

– Потому что я обещала это Учителю.

Гифт все больше и больше склонялся к мысли, что существует некая планета, некий континент или хотя бы некий остров, где могут скрыться дезертиры и где не слишком чтут Космические Силы и армию вообще.

Однако приходилось напоминать себе, что надо быть реалистом. Рая не существует, что бы там ни говорили всякие энтузиасты. Наверняка у этой планеты есть свои недостатки. Эти чокнутые, их еще более чокнутый Учитель и его спонсоры не пожалели истратить целое состояние, чтобы притащить его туда. Разве что Гаврилов все равно собирался совершить это путешествие.

Поскольку больше ничто не привлекало интереса Гифта, он все сильнее настаивал, чтобы ему сказали, куда они летят. Почему они ничего не говорят даже теперь?

Траскелук, к собственному удивлению, ощущал, что он с удовольствием отказался бы от отпуска, сел на какой-нибудь корабль-носитель и полетел в бой. Но долг чести не позволял и думать об этом.

По крайней мере, до сих пор.

Если бы ему позволили пожертвовать отпуском, а медики признали физически годным, сейчас он мог бы заняться работой, к которой готовился. Он получил квалификацию стрелка и оператора контрполей и работал со специальной аппаратурой, нейтрализовавшей силовые поля противника. Как и в каждой специальности члена команды, оборудование помогало добиться скорости, в то время как органический мозг, работавший на два порядка медленнее, принимал стратегические решения.

Черт бы побрал Нифти Гифта, помешавшего ему пойти в честный бой! У Траска появилась еще одна причина ненавидеть этого ублюдка.

* * *

Траскелук раздумывал, не послать ли отцу и деду послание с намеком на то, что он собирается сделать положенное. Нет, рисковать нельзя. Это может насторожить службу безопасности или Гифта. Когда все будет кончено и дед с отцом узнают, что он сделал, появится время успокоить их.

Во-первых, для Траскелука было важно не обвинить Гифта понапрасну. Надо было дать человеку шанс оправдаться. Тяжело мстить человеку, если остаются какие-то сомнения в его виновности.

Траскелук вспомнил о Гифте, когда лежал на больничной койке и отходил от наркоза: Поэтому никого не удивляла его замедленная реакция на рассказы о герое Нифти.

– Гифт доложил, что корабль погиб со всей командой и что уцелел он один.

Траскелук широко открыл глаза, сделал паузу, а потом ответил:

– Так вы говорите, Нифти Гифт уцелел?

– О да. С ним все хорошо. Кажется, отправился домой в отпуск. Во время опроса он рассказал, что сначала вас было трое, что вы покинули корабль и пытались добраться до курьера. Но потом раздался залп, и он остался единственным, кто сумел это сделать. Вам бы надо встретиться.

– Да. Надо бы.

Дебриферы должны были бы обратить внимание на то, что рассказы Траскелука и Гифта существенно отличались друг от друга. Но опрос проводили разные люди, и не из-за просчета руководства. Просто таков был порядок. Определять нестыковки было делом более высокого начальства.

Расскажи Траскелук правду, начальство тут же заподозрило бы Гифта в том, что тот сбежал, бросив товарищей. Но Седрик ни в чем не обвинял своего товарища.

Когда его начинали спрашивать о том, что делал во время катастрофы Гифт, Траскелук неизменно заявлял, что плохо помнит последние минуты боя. После этого опрашивающие начинали проверять работу его мозга, а потом пожимали плечами.

– Память – это тайна. Мы еще далеки от понимания ее механизмов.

– Залпы, – бормотал Траск. – Да. Залпов было много.

– Космонавт Гифт был уверен, что вы погибли.

Следовала задумчивая пауза.

– Ему могло так показаться. Вы ведь проверяли его мозг?

– А что видели вы?

– Ох… Моя память все еще слаба… Так Нифти все-таки улетел? Это хорошо. Просто замечательно.

– На вашем месте я бы не стал волноваться. Память рано или поздно возвращается. Мы дали вам лекарство, которое должно помочь.

– Хорошо. – Траскелук закрывал глаза и делал вид, что засыпает.

На самом деле лекарство для восстановления памяти действовало лучше, чем Траску хотелось бы: оно заставляло вспоминать предательство во всех жгучих подробностях.

Он достаточно знал о космонавте Гифте. Благодаря долгим беседам во время совместных вахт Седрику было известно, где живет семья Нифти. Пожалуй, он даже узнал бы это место, если бы оказался на Земле.

* * *

Когда уже в Порт-Даймонде дошло до более серьезного и детального отчета, Траскелук сослался на то, что его воспоминания о последних минутах, проведенных в гибнущем корабле и за его пределами, все еще отрывочны и невнятны. Нужды применять более сильные лекарства не было; все равно ничего особо ценного он сообщить не мог.

Траскелук заранее придумал более-менее удовлетворительную версию случившегося. Да, он выстрелил во врага из подобранного по пути стрелкового оружия, но не слишком верил, что эта случайная контратака могла вызвать гибель берсеркера. Скорее всего противник стал жертвой бомбы, угодившей в него несколько минут раньше, но взорвавшейся не сразу.

Позже, когда опросы благополучно закончились, Траскелук начал придумывать сценарии, в одном из которых он наконец настигал Гифта. Эти сценарии он сочинял не от скуки, а по необходимости. От него требовалось сделать дело без сучка и задоринки.

В воображении Траскелук говорил ублюдку:

«От меня требовалось только одно: хлопать глазами и внимательно выслушивать вопросы дебриферов. После этого было нетрудно понять, какую историю ты им рассказал».

Какое выражение при этом приняла бы дурацкая физиономия Гифта? Может быть, они говорили бы по коммуникатору, разделенные большим расстоянием, и он, Траск, вглядывался бы в маленький экран, пытаясь рассмотреть лицо собеседника.

«Слушай, Траскелук… Я знаю, как выглядело то, что я смотался от вас. Я…»

«Не бери в голову, приятель. Плюнь, понял? Главное в том, что я жив. Отделался царапиной. Теперь как новенький. Признан годным к службе».

В этом воображаемом диалоге именно Гифт называл имя женщины, умиравшей совсем рядом с. Траскелуком, так близко, что он слышал ее стоны не только по интеркому.

Траскелук вежливо поднимал брови, словно не понимал, о чем идет речь, и ждал, что ему напомнят, кто это такая.

Гифт, являвшийся Траскелуку в воображении, страшно мучился, переживал и надеялся, что женщина, которую он предал, тоже осталась жива.

«Я думал… я думал, что Террин тоже…»

«Что она тоже спаслась? Нет, Нифти. Ты знаешь, где Террин. Она там, где ты ее бросил».

Но в присутствии других людей Траскелук притворился бы, что не испытывает ненависти к человеку, который чуть не убил его.

«Пойдем выпьем».

Тут Нифти почувствовал бы облегчение, но не утратил бы настороженности. Однако после первого стакана и еще одной дружеской беседы наверняка расслабился бы.

И тогда…

Глава 22

Йори была убеждена, что на атолле много убитых, хотя лежащий перед ней труп был единственным, который она видела. До сих пор сообщений о потерях не поступало. Возможно, их еще не подсчитали; но поверхность атолла была так изрыта, обожжена и вывернута наизнанку, что без крупных потерь обойтись не могло.

Атака все еще продолжалась, но это не могло остановить Йори. Она побежала за запасными частями, надеясь отремонтировать поврежденную аппаратуру, и по дороге увидела зенитки, изрыгавшие из своих толстых стволов огонь, и искривлявшее пространство поле. Потные, задыхающиеся зенитчики сидели в укрытии. Оптэлектронные шлемы делали их похожими на роботов. Искусный человек с помощью оптэлектронного мозга мог при необходимости командовать целой батареей. Повсюду были видны люди, бежавшие рысцой, шедшие или ползшие по земле. Йори догадывалась, что это врачи или члены ремонтных бригад.

Зенитки с грохотом выплевывали языки плазмы; сопровождавшая их ударная волна сливалась в сплошной рев. Но даже этот рев перекрывался грохотом то и дело взрывавшихся бомб.

Йори почти добралась до склада, к которому стремилась, как вдруг сильный толчок сбил ее с ног. Ее распростертое тело покатилось по земле, пока не ударилось о насыпь. Внутри скафандра разлился острый жар, но за секунду до того, как Йори ощутила ожог, внутреннее защитное устройство снизило температуру. И все же у Йори потемнело в глазах. Иногда скафандры могли почти полностью гасить даже мощный ядерный удар… но и оставшегося вполне хватало, чтобы пораженному пришлось несладко.

В различных местах базы были размещены голографические флагштоки и один настоящий, из твердого дерева. Но почему-то сегодня никому не пришло в голову поднять флаг. Йори услышала по интеркому, как один из офицеров спрашивал командующего, не стоит ли это сделать.

Изображение и звук вернулись – по крайней мере, часть аппаратуры заработала. Полковник Шанга вздрогнул; его лицо на маленьком экране стало недоуменным. Затем он рявкнул:

– Да, черт возьми! Займитесь этим.

Йори надо было работать. Тело функционировало нормально; казалось, ничто не повреждено и не сломано. Но она не могла оторваться от зрелища подъема флага.

На мгновение возникла заминка. Пальцы офицера застыли над клавишами: он выбирал нужный флаг.

Люди, заселявшие Млечный Путь, издавна спорили о том, каким должен быть единый соларианский символ, общий для всех планет, заселенных потомками землян. «Черт побери, подними какой-нибудь», – мысленно умоляла Йори, медленно поднимаясь на ноги. Раньше ее такие вещи не волновали, но теперь все было по-другому. Флаг был необходим.

То, что через мгновение затрепетало на флагштоке (ближайшим к Йори был флагшток виртуальный – точнее, голографический; ударные волны и шрапнель могли ударять в него сколько угодно, но он не падал), было ближе всего этому единому символу. Белый фон, круглое красное солнце с голубыми пятнышками планет, которые образовывали вокруг него двойную петлю в виде горизонтальной восьмерки – математического знака бесконечности.

Над сферой из странного вещества взвился флаг с эмблемой, видной каждому на поверхности атолла. Голографическое изображение развевалось так, словно его полотнище трепал свежий ветер.

Однако выше его реяло знамя тамплиеров, сильно отличавшееся от знамени потомков землян. На не были изображены древний рыцарь в доспехах кузнечной работы и красный крест, который первые тамплиеры нашивали на свои белые плащи. Рыцарь попирал ногой берсеркера, растопырившего крабьи клешни.

Голос, несомненно, принадлежавший какому-то фанатику-тамплиеру из числа рейнджеров, немузыкально выкрикнул фразу из древнего боевого песнопения:

Вижу Господа во славе; грозным светом окружен,

Попирая гроздья гнева, широко шагает Он.

Йори Йокосука узнала гимн тамплиеров.

Мгновение спустя пение и все другие звуки вновь потонули в грохоте канонады.

Йори, взяв все необходимое, отправилась в обратный путь. Журналистка перебегала от укрытия к укрытию, наконец-то освоив сервомеханизмы скафандра. Казалось, что она бежит по настоящему пляжу, сбрасывая с себя одежду и готовясь нырнуть в прохладные волны. Вот и все, что нужно, мельком подумала она. Немного практики и много страха.

Еще один раненый! Йори едва успела остановиться.

Сервомоторы придали ей сил, которые требовались, чтобы затащить тяжелое тело в скафандре обратно в укрытие.

Теперь можно было снова приступить к работе.

Вернувшись на место, она увидела на экране лицо Нэша.

– Что у вас происходит? – накинулся он на Йори. – С вами все в порядке? – Босс говорил таким тоном, словно ее гибель была бы черной неблагодарностью по отношению лично к нему.

Тяжело дыша, Йори объяснила, что часть аппаратуры погибла во время бомбежки и нужно было сбегать за заменой.

Нэш показал свою забинтованную руку, на которой красовалось нечто вроде лубка, а потом принялся хрипло командовать.

Да заткнись ты, подумала Йори, отключая интерком. Она сама знает, что нужно делать, и в инструкциях не нуждается.

Во время вылазки Йори удивило, сколько народу, как она сама, покинуло убежища. Они не стреляли, просто бегали туда-сюда без всякой видимой причины.

Конечно, снять шлем даже на секунду было невозможно. Смельчаку грозило не только удушье, но и глухота. Переодеться можно было только в подземном бункере с автономной системой вентиляции.

В последние часы перед налетом по всему атоллу распространился слух, что берсеркеры могут сбросить десант, состоящий из доброжилов. Поразительно, какие фантазии приходят в голову людям во время стресса, думала Йори.

* * *

Трах! Трах! Трах!

Казалось, пространство звенит, как гигантский гонг, насмехаясь над усилиями защитных полей уменьшить силу взрывов. Между собой сражались механические гиганты, и временами казалось, что людям остается только прятаться и молиться.

Налет кончился так же внезапно, как и начался. Атакующие машины (за исключением немногих, разбившихся о поверхность атолла или сгоревших в воздухе) вернулись к своим маткам. Воцарилась звенящая тишина. Над атоллом никого не было. Люди поднимали головы и смотрели друг на друга как новорожденные.

Берсеркеры исчезли, просочившись сквозь ослабленные защитные поля. Затем последовал приказ прекратить огонь. Небо было странно, пугающе, подозрительно спокойным. Постоянная иллюзорная облачность, окутывавшая Фифти-Фифти, исчезла. Остались лишь столбы дыма и ядовитое сияние ядерных взрывов. Защитные кольца, сжимавшие атолл (теперь их было значительно меньше), разжались: спутники замедлили скорость, вновь превратившись в смазанные пятна.

Джей Нэш в приступе того, что можно было считать хорошим настроением («Лучший экспромт – тот, который отрепетирован перед зеркалом»), просматривал полученные записи. Звук, изображение, запахи, вибрации – все было как нельзя лучше. На экране атолл выглядел сгустком огня и пыли.

Съемки были такими замечательными, что создавалось впечатление, будто это не хроника, а компьютерная графика. Но все кадры до последнего были самыми что ни на есть подлинными.

Когда Нэша везли в госпиталь менять повязку, он ужасно пыжился и норовил каждому сказать, что получил боевую рану, но выжил и снял потрясающую хронику, которая войдет в анналы истории.

Полотнище настоящего флага было испещрено дырами, а древко настоящего флагштока треснуло. И все же флагшток стоял, а флаг реял.

Каждому наблюдавшему за тем, во что превратился атолл, приходило в голову, что для восстановления Фифти-Фифти в прежнем виде одного кислорода будет мало. Когда война закончится, необходимо будет все начинать сначала.

Птицы и другая живность вымерли полностью.

Командный пункт полковника Шанги почти не пострадал, и все уцелевшие журналисты собрались там – возможно, потому, что бар еще не открылся.

Со всех уголков атолла поступали рапорты о повреждениях, потерях и числе сбитых вражеских машин. Благодаря своевременному предупреждению и тщательной подготовке число людских потерь оказалось минимальным. Предварительный просмотр записей боя подтвердил, что число берсеркеров превышало сотню; чтобы подсчитать, скольких из них удалось уничтожить, требовалось время.

Командующий гарнизоном, сделавший это заявление, не скрывал мрачного удовлетворения. Полковник был доволен действиями своих подчиненных. Однако никто не сомневался, что враг скоро вернется и что следующая атака будет более грозной. Начались восстановительные работы, подземные источники энергии работали на полную мощность. Благодаря своевременно объявленной тревоге потери оказались незначительными.

Йори, вновь получившая возможность беспрепятственно передвигаться по атоллу, улыбалась счастливому Джею Нэшу, гордо размахивавшему перевязанной рукой.

Пара маленьких роботов с фирменным знаком, не обращая внимания на царившие вокруг разрушения, грузила личную аппаратуру Нэша.

– Есть какие-нибудь сообщения о вражеском десанте? – спросила Йори.

– Нет. Но они еще вернутся. Это была маленькая разведка боем с целью напугать нас, – улыбаясь от уха до уха, ответил он.

Разрушения на атолле имелись, и все же они никого не напугали. Из укрытий высыпали тысячи фигур в неповрежденных скафандрах. Рытье траншей полностью оправдало себя. Строгий голос, звучавший в шлеме Йори, напоминал всем и каждому, что скафандры снимать нельзя: во-первых, из атмосферы выкачан кислород; во-вторых, враг мог провести газовую или бактериологическую атаку. Где-то вдалеке выла тревожная сирена. Чуть ближе раздавались крики раненых, звавших на помощь.

Быстрый просмотр записей убеждал, что Джей Нэш и его команда поработали на славу. Каждый член бригады, включая новенькую, оправдал доверие. Обилие боевых сцен поражало воображение. Оказалось, что они расставили аппаратуру в нужных местах. Но никто, кроме них самих, не обращал внимания ни на операторов, ни на их работу.

Раненым – а таких на атолле оказалось несколько дюжин – быстро оказали помощь. Горстку погибших с почестями похоронили в братской могиле. Силовые поля восстановили, машины заправили и перевооружили.

Никто не сомневался, что берсеркеры вернутся, и большинство было убеждено, что это случится очень скоро.

Среди защитников атолла быстро распространился новый слух о том, что в районе Фифти-Фифти появились линкоры соларианцев. Никто ему не верил, но на ус все же наматывали.

Появилась брошюрка «Что делать, если попадешь в плен», однако многие клялись, что в руки врагу не дадутся.

Через полчаса после команды прекратить огонь прозвучал отбой воздушной тревоги.

Яхта Нэша, называвшаяся «Аранер», готовилась при первом удобном случае вылететь в Порт-Даймонд. Она должна была забрать большую часть его людей и оборудования, а также тяжелораненых.

Пока что система раннего оповещения молчала.

Йори, окончательно пришедшая в себя, заметила, что здание бара не рухнуло, хотя и понесло изрядный урон. В стенах и крыше красовались бреши, но, к счастью, дождя не предвиделось. К тому же все бреши были заделаны пластиком, так что в помещение можно было накачать воздух. И слава богу, потому что посещать такое заведение в шлеме было бы бессмысленно.

Йори услышала, как один бармен, ожидая нового налета берсеркеров (в том, что он состоится, никто не сомневался), сказал другому:

– Давным-давно известно, что сражение – это цепь ошибок и что выигрывает тот, кто не совершает грубых зевков.

Как и во время первого посещения безымянного бара, Йори задумалась, почему это заведение открыто. Но возражать не стала, потому что сама была не прочь выпить.

Помещение казалось пустым. Но оно окончательно опустеет, когда отсюда улетит Джей Нэш со своей компанией хвастливых пьяниц и забулдыг. Большинство этой компании составляли мужчины, но изредка попадались и женщины.

Громкая музыка сменилась более плавной, обычно сопровождавшей стриптиз. Естественно, только на голографическом экране. Ого, вот это мысль! Интересно, кому из режиссеров пришло в голову облачить танцовщицу в разборный скафандр, под которым ничего нет? И только тут вспыхнувшая от стыда Йори вспомнила, что сама находится в такой же ситуации. Что ж, придется на несколько минут вернуться к себе и переодеться.

Как обычно, можно было выбрать зрелище по вкусу. Кто любит мужчин, кто – женщин. Достаточно просто нажать на кнопку. Тела были само совершенство. Скорее всего это не живые люди, а образы, созданные с помощью компьютерной графики. Живых танцоров и музыкантов на Фифти-Фифти не было давным-давно.

Йори подумала, не заказать ли ей мужской стриптиз, но поняла, что слишком устала. Черт с ним.

В паре столиков от нее шел спор. Кто-то доказывал, что никто не велел роботу-швейцару закрыть бар. Нет, дверь была заперта еще полчаса назад. Ну, значит, какой-то шутник так запрограммировал робота, чтобы тот вскоре забывал предыдущее приказание.

Если вновь объявят воздушную тревогу, то бар будет закрыт официально. Йори только сейчас заметила, что большинство посетителей бара составляют раненые. Люди пили, ели и дышали запахами, многие из которых были весьма экзотическими.

Достаточно было сделать глоток обычного вина, чтобы понять: последняя причуда, быстро распространившаяся среди знаменитостей Порт-Даймонда и Земли и охотно подхваченная их последователями, добралась и до Фифти-Фифти.

– Это то, чем вино было с самого начала.

Снявший пробу подозрительно нахмурился.

– Ферментированный виноградный сок? Без всяких добавок?

– Абсолютно.

«Трах! Бах!» – вновь заревели динамики. О господи, неужели этим людям не хватало шума, царившего здесь последние часы? Как видно, нет.

Люди вдыхали в себя ароматы, жевали и пили. Несколько парочек в темных кабинетах натирали друг друга благовониями, но подавляющая часть публики не обращала на них внимания. Развешанные на стенах плакаты рекламировали новые антидоты, которые якобы не только очищали мозг соларианца от ядов, но и позволяли моментально прийти в себя, если человек должен был срочно приступить к выполнению своих обязанностей.

В разных углах большого зала обсуждали серьезные дела:

– Эй, послушай-ка… Разве это вино? Что за дрянь?

Проходивший мимо робот-управляющий ответил что-то ни к селу ни к городу.

– Типичный ответ дзен-буддиста, – прокомментировал кто-то.

Прошло еще несколько часов, прежде чем какой-то офицер полиции в конце концов понял, что робот явно не в себе: он давал путаные ответы, а иногда отвечал на вопросы, которых ему никто не задавал.

Несколько лет назад здесь располагалась маленькая туристская гостиница, но недавно здание было приспособлено для других целей. Воздвигнуть временную постройку было несложно; капитальных домов здесь не строили, ибо в них не было особой нужды. На Фифти-Фифти не бывало ни дождя, ни снега, ни ветра; похоже, здесь вообще не знали, что такое погода.

Мужчина-танцор давно исчез. Но голографический экран по просьбам клиентов включили снова. Показывали какое-то отреставрированное старье, напоминавшее третьестепенные фильмы двадцатого века.

Из разговоров соседей Йори вскоре поняла, что налет берсеркеров был не слишком сильным. Становилось ясно, что это всего лишь разведка боем перед высадкой десанта и захватом Фифти-Фифти: план берсеркеров предусматривал очистку атолла от живых существ, но не его уничтожение. Однако решительное сопротивление делало достижение этой скромной цели почти невозможным. Атака ничуть не уменьшила боеспособности заранее предупрежденных и вооружившихся защитников атолла.

Услышав вопрос Йори, Нэш скорчил недовольную физиономию и неохотно подтвердил, что бригада улетает вместе с аппаратурой и отснятым материалом. Он сделал то, ради чего прибыл сюда. Пора было приступать к монтажу. Оставаться здесь и дальше значило бы рисковать плодами своей работы.

Командующий гарнизоном давал «добро». У полковника были дела поважнее, чем забота о каких-то записях и связях с общественностью.

Нэш, то и дело выставлявший свою забинтованную руку на всеобщее обозрение, сделал глоток пива и сказал Йори, что уже и не надеялся увидеть ее.

– Я здесь.

– О’кей, девочка. Собирай вещи и готовься к отлету.

– Почему это? Я что, полечу одна? – ощетинилась Йори.

Он дьявольски улыбался и поглаживал забинтованную руку. Слава богу, сегодня искусственный глаз Нэша не вылезал из орбиты.

– Нет. Я тоже лечу. И вся бригада. Здесь больше нечего делать.

– Я бы предпочла остаться.

– Нет, мэм. Задача выполнена. Того, что мы отсняли, вполне достаточно для документального фильма.

Похоже, он был прав.

– Ладно. Когда?

Нэш посмотрел на старомодные наручные часы.

– Стартуем через два часа.

– Вы – босс. Как скажете, так и будет.

– То-то же. Никогда не забывай этого. – Нэш проворчал, что ни за что не позволит женщине рисковать собой, в то время как он сам будет в безопасности; нет, только через его труп.

Йори вздохнула. Похоже, босс так и не заметил сотен женщин, составлявших значительную часть местных добровольцев. Но что делать? Работа есть работа.

Женщина покинула бар со смешанными чувствами, одним из которых была досада. Черт побери, она и сама получила боевую рану. Надо было поднять шум, получить медаль и надеть ее – хотя бы ради того, чтобы позлить Нэша.

Глава 23

Адмирал Негьюэнс мрачно размышлял над списком потерь соларианцев. Большинство истребителей и бомбардировщиков первой волны, посланных против берсеркеров-маток, не вернулось. Восьмая эскадрилья штурмовиков, взлетевшая с палубы «Жалящего» и насчитывавшая пятнадцать машин с тридцатью членами экипажей, была уничтожена полностью, не успев нанести врагу ни одного удара. Никто из этой эскадрильи не вернулся на «Жалящий». Надежды на то, что кому-то удалось спастись, быстро исчезли.

Потери среди малых кораблей Негьюэнса (включая тех, кто смог обнаружить врага и кто не преуспел в этом) были такими, что ему не хотелось об этом думать. И все же в глубине души адмирал продолжал подсчитывать, что у него осталось. Пилоты Шестой эскадрильи истребителей «Рискованного», не сумевшей найти противника с первой попытки, сели, заправили свои корабли и были готовы к новому старту. Но, несмотря на ужасающие потери, адмирал не жалел о выбранной им стратегии. Уничтожение вражеских маток было единственным способом выиграть битву.

Судьба еще двух эскадрилий тяжелых бомбардировщиков оставалась неизвестной.

Минуты складывались в часы. Капитаны двух кораблей-носителей, выжившие пилоты и члены экипажей вместе с ремонтниками пытались работать так же усердно, как и их роботы.

* * *

Тем временем адмирал Боумэн и вся команда его флагмана изо всех сил пытались спасти серьезно поврежденный «Ланквил». Судя по имеющимся результатам, ремонтникам, героически работавшим бок о бок со своими верными машинами, это удастся.

Боумэн то и дело поздравлял себя с тем, что позволил Негьюэнсу действовать на свой страх и риск; у командующего Шестнадцатым соединением стало одной головной болью меньше.