Текст книги "Звуки Шофара"
Автор книги: Франсин Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)
– Что Пол намеревается делать?
Она даже боялась подумать об этом.
– Посадить его под замок.
Разорвать ее на части.
– Ты ведь знаешь, мы с Тимом всегда ладили.
– Знаю. – Сейчас, казалось, во всем мире есть только два человека, к мнению которых Тим прислушивается: Сэмюель Мейсон и бабушка. Своей матери он уже не доверяет. О, как бы ей хотелось, чтобы боль была не такой пронзительной.
– Мне определенно нужна его помощь, Юнис. Этим утром я продала дом. Собственно говоря, я звоню, чтобы сообщить эту новость. Решила купить квартиру с тремя спальнями в жилом комплексе. Нужно упаковать ворох вещей, еще такой же ворох выбросить. Так что он приедет ко мне не отдыхать. Придется ему поработать. Тим будет занят, а у меня появится возможность поговорить с ним. Иногда бабушке могут поведать то, что никогда не скажут матери.
– Думаю, в этой ситуации я бессильна.
– Не вини себя за все, родная. Подумай о моем предложении. Обсуди это с Полом. Если у него возникнут возражения, попроси его созвониться со мной.
Когда Юнис звонила Полу, ее всю трясло.
– Я все знаю, Юнис. Только что разговаривал по телефону с Доном Калишем. – Говорил он мягко, и ей немного полегчало. Может, на этот раз он поведет себя благоразумнее. Они смогут спокойно все обсудить и попытаются вместе решить, как помочь Тиму пережить трудные для него времена. – Подожди секунду, – бросил он. Потом она услышала, как он переговаривается с Ритой: – Спасибо. Как только я закончу, займусь непосредственно этим. Прикрой за собой дверь, ладно? Еще раз спасибо. Ты просто душка. – Он вернулся на линию. – Как я и говорил…
Его голос резко изменился. Будто подул ледяной ветер.
Ничего нового. Все то же самое. Пока Пол со знанием дела отчитывал Юнис, она стояла посреди кухни, напряженная, с закрытыми глазами. Он передал ей все, что директор посчитал нужным сказать об их сыне. Разумеется, чтобы Рита ничего не услышала, Пол старался говорить достаточно тихо, однако Юнис казалось, что он кричит от ярости. Все вменялось ей в вину. Она бездарная мать. Пол педантично выуживал из памяти малейшую провинность, которую Тим совершил с той поры, как стал «уже достаточно взрослым, чтобы все понимать», и взваливал ответственность на нее. Пол не дал ей ни единой возможности вставить хоть слово в свою защиту или в защиту еесына.
– Я даже не хочу его видеть, когда вечером вернусь домой. Передай ему, чтобы он не выходил из своей комнаты, или я не ручаюсь за себя. – Она услышала, как раздался звонок на другой линии. – Подожди, Юнис, мы еще не закончили.
Мы?
Он оставил ее ждать на линии.
Юнис стояла словно оглушенная разорвавшимся снарядом. Прошло минуты две. Юнис стала приходить в себя, ее охватил гнев, жгучий и неистовый. Она подождала еще минуту, пока Пол не вернулся на линию.
– Так на чем я остановился?
Неужели он на самом деле полагает, что она с готовностью напомнит ему? Что послушно займет свое место мишени и передаст ему оружие после перезарядки? Он был натренированным снайпером. Никогда не мазал.
– Я отвезу Тима к твоей матери.
– Ну, уж нет! Ты не можешь подкинуть ей Тима, думая, что она решит твои проблемы. У нее достаточно своих.
– Тим – это не проблема, Пол. Это человек. Наш сын.
– Теперь слушай…
– Нет! Слушай ты! Твоя мать продала дом. Она звонила несколько минут назад. Она все знает. И она пригласила нас с Тимом к себе. Сказала, что ей нужна помощь внука. Я отвезу его к ней.
– Слушай меня внимательно, Юнис…
– Я слушала тебя, Пол. Только и делала, что слушала. Теперь настала твоя очередь хотя бы попытаться это сделать.
Она повесила трубку. Как такое возможно: так сильно любить кого‑то и так люто ненавидеть? Телефон зазвонил снова. Она проигнорировала звонок и поднялась наверх. Постучала в дверь комнаты Тима, вошла. Тот лежал на кровати, угрюмо уставившись в потолок, подложив руки под голову.
– У меня нет настроения говорить.
– Собирайся. Едем к бабушке. Выезжаем через полчаса.
– Как долго я у нее пробуду?
– Решим, когда доберемся до места.
* * *
Юнис двигалась на юг по автостраде 99, читая про себя молитву и убеждая себя в том, что поступает правильно. Когда зазвонил мобильный телефон, она отключила его и швырнула на заднее сиденье. Когда она доберется до Северного Голливуда, пройдет достаточно времени. Она придет в себя и сумеет достойно держать ответ.
Рядом сидел Тим в наушниках, с закрытыми глазами, притворялся спящим. Она не старалась понять, о чем он думал. Наоборот, пыталась не позволять своему воображению придумывать разные сценарии. Юнис понимала, что ей придется передать сына заботам Лоис, которая сама не всегда успешно справлялась со своими родительскими обязанностями, и сердце ее разрывалось от боли. Ведь если бы она справилась, разве Пол отдалился бы от Бога? Разве он не понял бы, что бессердечен по отношению к другим, особенно к своим родным?
О, Отец, прости меня за Твое чадо. Прости меня за все допущенные мной ошибки в его воспитании. Все, что я хотела для своего сына, это чтобы он любил Тебя больше всего и кого бы то ни было на свете. И вот теперь он говорит, что не хочет быть христианином.
Юнис крепче ухватилась за руль.
Господи, Тим видит в моей покорности воле его отца признак слабости и трусости. Разве он прав? Разве я использовала покорность как способ избежать своей ответственности? Разве Пол прав? Неужели я слишком терпима и слепа, что не вижу реальных нужд Тима? Я уже ничего не понимаю. Ничего, кроме того, что времени катастрофически не хватает. Скоро моему сыну исполнится шестнадцать. Через два года он станет совершеннолетним и сможет покинуть дом. И что потом, Отец?
Юнис никогда не знала, как бороться с амбициями Пола. Вначале в его рвении она видела лишь признак его крепкой связи с Иисусом. Только позже она стала задаваться вопросом, перед кем он хочет проявить себя: перед своим земным отцом или Отцом Небесным. Когда бы она ни пыталась вытащить его из волны, неумолимо уносящей его от берега, он возмущался, обрушивал на нее свой гнев. Наконец, Юнис стала пассивным наблюдателем того, как Пол всю свою силу и рвение тратил на строительство того, что, по его мнению, должно было прославить Господа. Все меньше и меньше покоя ощущала Юнис, наблюдая за работой Пола и за ним самим. Порой она негодовала на церковь, которая, как ей казалось, являлась причиной разрушения ее семьи. Церковь вторглась в ее жизнь, захватила ее целиком. Юнис никак не удавалось избавиться от ощущения, будто она оказалась в плену.
Все было совсем по–другому во времена ее детства и юности. Она никогда не чувствовала себя покинутой отцом. Никогда не подвергала сомнению силу его любви. Видела его за работой со своей паствой. Он учил на своем собственном примере. Юнис видела, что он пребывает в покое, сама испытывала чувство умиротворения в его присутствии. Она даже не могла вспомнить ни одного случая, когда бы он потерял над собой контроль и попытался использовать свои знания Слова Божьего, чтобы втоптать ее в грязь. В те годы душа Юнис пребывала в любви Божьей, но тогда она была маленькой девочкой, за плечами которой не было жизненного опыта.
Как я по тебе скучаю, папа.
Я здесь.
У Юнис по телу пробежали мурашки.
Впереди неожиданно показался Грейпвайн, длинная узкая дорога взбиралась высоко в горы. Юнис съехала с дороги, остановилась у бензоколонки. Тим стянул с головы наушники и посмотрел на нее:
– Как насчет того, чтобы снабдить меня деньгами на еду?
Она дала ему достаточно денег, чтобы купить сэндвичи, чипсы, пару банок содовой, сама же залила бензин в бак, проверила масло и воду, протерла ветровое стекло. Вошла в магазин при бензоколонке, чтобы заплатить за бензин и освежиться. Юнис ополоснула лицо водой и промокнула его бумажным полотенцем.
Тим уже проглатывал последний кусок своего сэндвича, когда она села в машину. Перед тем как включить зажигание, Юнис развернула свой сэндвич и открыла банку содовой.
– Ты в порядке, мам?
– Скоро буду. – Она улыбнулась сыну. – Скоро все будет в порядке, Тим.
– Конечно, мам.
– Так оно и есть. Я знаю. Божий замысел существует.
Ведь это правда, Боже?
Когда они приехали, Лоис встретила их на крыльце.
– Думала, вы приедете поздно вечером.
– Маме не терпится избавиться от меня.
Тим закинул свой рюкзак на спину и направился к входной двери.
– Тим, на плите суп с мясом. Хозяйничай. А я через минуту положу в духовку чесночный хлеб. – Лоис обняла невестку. – Как доехали?
– Нормально.
– Не очень‑то много вещей ты с собой прихватила.
– Утром возвращаюсь домой.
– Звонил Пол. Я сказала, что продала дом и что мне нужна помощь Тима. Он вполне спокойно отнесся к моей просьбе. Видимо, этот повод для отъезда показался ему убедительным.
Юнис криво усмехнулась:
– Да, конечно, спокойно.
– Думаю, на все это есть Божья воля, Юни. И Его милость. Нам с Тимом надо о многом поговорить.
За обедом в основном говорила Лоис.
– Мне бы хотелось, Тим, чтобы ты помог мне разобраться с архивами дедушки. Я же соберу его фотографии со стен и уложу их в коробку.
Угрюмость и выражение скуки на лице Тима моментально исчезли. Он еще не провел в доме бабушки и десяти минут, как уже расслабился, оживился. Юнис наблюдала и слушала. Когда закончили обедать, она сама убрала посуду, жестом не давая Лоис встать из‑за стола. В глазах защипало от слез, когда она услышала, как изменились интонации в голосе Тима. Лоис всегда удавалось рассмешить его. Юнис включила посудомоечную машину.
– Пойду, вздремну чуток, – бросила она.
– Я подготовила для тебя голубую спальню, родная. Чистые полотенца выложила на столешницу рядом с раковиной.
– Спасибо.
Она поцеловала Лоис в щеку. Попыталась поцеловать Тима, но тот отвернулся. Юнис показалось, что ее сердце сейчас разорвется от боли. О, Господь, исцели душу моего сына, помоги ему избавиться от боли. Пусть он снова повернется лицом к Тебе. И ко мне. Пожалуйста.
– Надеюсь, мы еще увидимся с тобой утром, Тим.
Юнис спала неспокойно. Она встала с первыми лучами солнца, на цыпочках пробралась в комнату для гостей, где мирно посапывал ее мальчик. Совсем как младенец, у которого нет ни горечи, ни тревог, ни волнений. Стараясь не разбудить сына, Юнис убрала с его лба несколько золотистых прядей. Его волосы все еще были мягкими. И он до сих пор был для нее ребенком. И всегда будет, независимо от возраста.
– Я люблю тебя, Тимми. Очень сильно люблю.
Достаточно сильно, чтобы отпустить.Юнис наклонилась и нежно поцеловала его. Он не шелохнулся. Она тихо прикрыла за собой дверь.
Юнис приняла душ, оделась, почистила зубы, причесалась, уложила свои немногочисленные туалетные придлежности в дорожный несессер и спустилась вниз. Лоис хозяйничала на кухне, кофе уже был сварен. Раньше они частенько сидели за этим кухонным столом. Лоис взяла невестку за руку:
– Бог не подведет нас, Юни. Всегда помни это.
Юнис слабо сжала руку свекрови:
– Лучше я поеду пораньше.
– Сначала позавтракай.
– Кушать совсем не хочется.
– Хотя бы кофе.
– Остановлюсь где‑нибудь по дороге.
В глазах Лоис стояли слезы.
– Я о нем позабочусь, Юни. Обещаю.
Юнис молча кивнула. Говорить мешал подкативший к горлу ком.
Съехав с горы и выехав на автостраду, Юнис разрыдалась.
Мой сын, Господи, мой сын…
Только Он мог ее понять.
14.
Не теряя времени даром, Стивен с упоением приступил к работе в своих владениях. На деньги, выплаченные ему за проект административного здания в Вакавилле, он нанял бригаду строителей и поднял дом. Затем поехал на биржу труда и нанял еще мексиканцев–поденщиков, чтобы с их помощью извлечь старые каменные блоки фундамента, соскрести с них известь, вымыть их и сложить позади дома. После чего под руководством Стивена рабочие вырыли котлован глубиной четыре фута. На дне котлована Стивен уложил арматурную решетку и установил каркас торцовой стены.
После заливки дна бетоном два каменщика обложили котлован кирпичом до уровня земли. Стивен сам выкладывал блоки старого фундамента, располагая черные и белые блоки так, чтобы создать узор на высоте в три фута над уровнем земли. Только через два месяца бывший магазин опустили на свое место и закрепили.
Сразу после этого Декер приподнял на два фута протекающую крышу, заменил поврежденные балки на новые, крышу заново покрыл черепицей, полностью усовершенствовал декоративный фасад здания. Потом нанял электрика, чтобы заменить старую электропроводку, а затем и сантехника, чтобы поменять древние водопроводные трубы. Аккуратно снял старинный унитаз, отправил его на реставрацию и заказал копии антикварных ванн, раковин и светильников. Черным ходом и ванной комнатой на первом этаже при необходимости могли воспользоваться люди с ограниченными физическими возможностями.
Закончив работать с фундаментом, поменяв электропроводку и трубы водопровода, Стивен принялся за второй этаж. С начала воплощения в жизнь этого пугающе трудоемкого проекта прошло уже немало времени, но, несмотря на ушибленный большой палец, на многочисленные порезы, разнообразные синяки и непрестанную боль в мышцах, от которой обессиленный Стивен валился с ног каждый вечер, он испытывал истинное блаженство.
Чуть ли не каждые пару дней один пьянчужка заглядывал к нему в окна. У него была неуклюжая походка, что, по мнению Стивена, свидетельствовало о физическом недостатке, а не об алкогольном опьянении. Другие жители города тоже частенько останавливались перед домом, чтобы лично удостовериться, насколько успешно продвигается строительство. Многие считали Стивена эксцентричным человеком, который в таком захолустном городке, как Роквилль, тратил немыслимое количество денег на реконструкцию дома. Даже мэр города удивлялся.
– Я бы давно уехал, если бы мог себе это позволить. Три года подряд выставлял свой дом на продажу, но безрезультатно, – как‑то поведал он Стивену.
– Времена меняются. Людей теперь не останавливают расстояния при выборе работы.
– Слышал. Я вот тут подумал на досуге, почему бы вам не баллотироваться на пост мэра?
Стивен отрицательно покачал головой:
– Я не политик.
– Я тоже.
Стивен заметил знакомого пьянчужку на другой стороне улицы и помахал ему рукой в знак приветствия. Мужчина повернулся спиной и притворился, будто разглядывает витрину магазина.
– Это Джек Воден. – Мэр задумчиво покачал головой. – Грустная история, как и многие другие, происходящие здесь. Он живет в трейлерном парке на окраине. Первая бросающаяся в глаза «достопримечательность» на въезде в Роквилль. Существует на пособие по нетрудоспособности.
В следующий раз, когда Джек заглянул в окно, Стивен открыл дверь.
– Заходите, я покажу вам дом.
Джек отступил:
– Простите, я ничего плохого не замышлял.
– Многим любопытно посмотреть. Вы тоже можете.
Стивен протянул ему руку и представился. Теперь, рассмотрев Джека вблизи, Декер понял, что тому не больше тридцати лет.
Стесняясь, бочком, Джек вошел внутрь.
– Вы здесь не на шутку все разворотили. Стивен рассмеялся:
– Можно и так сказать.
– Я тоже когда‑то занимался подобной работой. – Джек поскреб свою кустистую бороденку, оглядываясь по сторонам.
– Были плотником?
– Ремонтировал дома.
– А я раньше занимался тем, что вы делаете сейчас. Очень любил налегать на виски.
– Я не могу позволить себе виски.
– Яд он и есть яд, независимо от цены.
– Вы не из таких.
– Каких таких?
– Из неудачников. – Все понятно без лишних слов: Стивену частенько доводилось слышать это слово.
– Я потерял жену. Потерял дочь. Чуть не потерял свой бизнес. Скатился на самое дно и долго там пролежал. Потом шесть месяцев провел в реабилитационном центре Армии спасения. С тех пор живу одним днем.
Стивен уложил доску на козлы.
– Как долго все это продолжалось? – спросил Джек.
– Двенадцать лет. – Намеренно налегая на рубанок всем телом, Декер провел им по доске. – Очень помогает, когда есть друзья, перед которыми ты держишь ответ.
Такие, как Сэмюель Мейсон. Он был послан Богом.
Джек вздрогнул:
– Вы же выщербите доску.
Стивен выпрямился и протянул ему рубанок:
– Милости прошу.
– Давно этим не занимался.
– Хуже меня явно не сделаете. – Стивен внимательно наблюдал за действиями Джека. Неплохо. – Когда в последний раз брались за инструменты?
– Полтора года назад. Не смог выполнить свой последний заказ.
– Почему так?
– Упал. Сломал обе ноги. Шесть месяцев провалялся в больнице. Пристрастился к обезболивающим таблеткам. Обанкротился. – Длинным плавным движением он провел по доске рубанком, из‑под которого появилась совершенной формы спиралька. – Потом уж по–настоящему стало туго.
Выпивоха с чувством юмора. Стивену он понравился. Джек выглядел так, будто бо́льшую часть жизни провел в развалинах Боснии. Худой, волосы длинные и нечесанные. Ему была нужна ванна, бритва, чистая одежда и пара новых ботинок.
– Выпивка не поможет вам встать на ноги. Можете мне поверить, я знаю.
– Да, но бутылка помогает мне забыть. —Что?
Джек окинул его усталым насмешливым взглядом:
– Вы кто? Психотерапевт по выходным?
– Я архитектор и подрядчик. – Стивен улыбнулся. – Совсем недавно я начал делать что‑то в самом деле стоящее.
– Лучше не отходите от чертежной доски, иначе попортите невесть сколько хорошего дерева.
– Буду рад воспользоваться услугами профессионала.
– Тогда вам стоит поискать его. – Джек снова огляделся вокруг, медленно, грустно. – Я алкоголик. Спросите у любого в городе. Не думаю, что смогу справиться с этим.
У Стивена появилось ощущение, что Джек имел в виду не только выполнение работы.
– Только что вы сделали первый шаг к трезвому образу жизни, мой друг. Вас гложет мысль о том, что вы не справитесь. Мой наставник в реабилитационном центре сказал мне слова, которые намертво засели в моей голове и помогали мне в те моменты, когда у меня пересыхало во рту и казалось, что я умру без глотка алкоголя. «Я не могу – может Бог. Я отдаю свою жизнь Ему».
– Помогает, если веришь в Бога.
– Дайте Ему хотя бы попытаться. Он удивит вас не раз.
– Не знаю. Это будет условием приема на работу?
– Нет. Но я христианин. Иисус теперь – центр моей жизни, и я хочу, чтобы так было всегда. Бог дает мне силу, которая помогает мне день за днем проживать без выпивки. Так что, если вы возьметесь за этот проект, мы будем много говорить о Господе в процессе работы.
Джек снова огляделся.
– Хорошо хоть не о политике. Стивен рассмеялся:
– Что скажете, если мы сначала пообедаем? У меня в холодильнике парочка сэндвичей. Обычно затовариваюсь по пятницам, когда возвращаюсь со строительной площадки в Сакраменто. – Стивен открыл холодильник, вынул завернутые в белую бумагу сэндвичи, передал их Джеку, снова занялся поисками съестного. – У меня есть содовая, фруктовый сок, молоко. Могу предложить воду. Или крепкий кофе.
– Кофе. – Джек содрал бумагу с бутерброда и откусил добрую его часть.
– Где вы живете, Джек?
– В трейлерном парке, – прожевав, ответил Джек.
Он откусил еще кусок.
Стивен налил кофе в кружку–термос.
У Джека мелко тряслись руки, когда он брал ее.
– У вас есть какие‑нибудь предварительные наброски этого безумия?
– Смотрите.
Стивен раскатал рулоны чертежей и закрепил их на столе.
Стараясь не пролить кофе, Джек принялся изучать их.
– Вы сберегли бы немалые деньги, если бы разнесли этот дом до основания и начали с нуля.
– Знаю, но я должен был пройти подобное испытание.
– Хорошее испытание. Что вы хотите сотворить из этого дома? Такое впечатление, что у вас раздвоение личности. Чего вы хотите: реконструировать, восстановить или модернизировать дом?
– Скорее, речь идет о стилизации под старину, элементы которой я отчаянно стараюсь сохранить.
– Как в фундаменте, который вы заложили. Хорошая работа, кстати.
– Спасибо. Еще я оставил некоторые старинные предметы. Этот этаж хочу отвести под офис и мастерскую; наверху собираюсь жить. В цокольном этаже – помещения для игр, бар для гостей или что‑то другое. Не знаю пока. Сейчас пытаюсь заменить дощатый пол на втором этаже. Пойдемте, посмотрите.
Джек последовал за ним вверх по лестнице, на каждой ступеньке рывком перенося свою правую ногу. Внимательно осмотрел металлические подпорки, поддерживающие крышу дома.
– Так, это уже, без сомненья, элементы современности. Собираетесь так и оставить?
– Думал о высоких арочных потолках, но я никогда не делал ничего подобного и не совсем уверен, что хочу возиться со штукатуркой. Что скажете о балках из красного дерева?
– Да, конечно. Нет проблем. – Он фыркнул. – Если ваши ближайшие родственники – Рокфеллеры. Почему бы вам просто не обшить эти подпорки пластинами золотого цвета? Дешевле, да и смотреться будет оригинально.
– Ладно. Что вы еще предлагаете?
Джек выпил немного кофе, все еще поглядывая на потолок.
– Вы достаточно высоко подняли крышу, можно устроить мансарду. Добавьте пол, и у вас появится чердак. Могу изготовить раму, чтобы оформить выход на чердак, если сумеете установить ее. Работать на стремянке я уже не в состоянии.
– А штукатурные работы?
– Знаю парня – первоклассный мастер. Поверхность можно сделать рифленой. Будет неплохо смотреться. Собираетесь устанавливать кондиционер?
– Не уверен.
– Установка кондиционера здесь будет дорого стоить. Мансарда, конечно, поможет поддерживать температуру, но еще не мешало бы установить на потолке вентиляторы. Иначе с наступлением лета поджаритесь как индейка в День благодарения. – Джек посмотрел по сторонам. – А что насчет остального?
– Открытое пространство. Основная черта дизайна – исключительная функциональность помещения. Там небольшая кухонька со встроенной плитой, микроволновкой, двойной раковиной, посудомоечной машиной, встроенным двухкамерным холодильником над столешницей, барной стойкой. Вдоль этой стены книжные полки, домашний кинотеатр.
– Можете подумать о встроенной кровати. Очень впишется в ваш безумный интерьер, и пространство будет оставаться открытым.
– Хорошая идея. Когда хотите начать работать?
– Вы шутите?
– Не–а. Вообще‑то мне сейчас лишние руки не помешают.
* * *
Пол повесил трубку и откинулся на спинку своего удобного кресла. За четыре дня поступила уже девятая жалоба по поводу гимнов, которые Юнис выбрала для воскресного собрания. Прихожанам было неприятно слушать эти гимны. Они вызывали у них чувство отвращения. Если бы она обсудила свой выбор с ним, он, безусловно, посоветовал бы нечто другое. Теперь ему приходилось выслушивать жалобы, приглаживать взъерошенную шерстку некоторых главных доноров церкви.
Даже Шила во время очередной консультации высказала несколько негативных замечаний по поводу выбора Юнис:
– Все эти упоминания про кровь вызывают у меня дурноту.
Весь вопрос в том, как сказать об этом Юнис. Уже одно то, что ему придется сообщить жене о создаваемых ею проблемах, вызывало чувство неловкости. Музыка всегда была одной из самых важных составляющих ее жизни и частью ее работы в церкви.
– У Юнис очень красивый голос, пастор Пол, – на днях признал Ральф Хенсон. – А вот ее репертуар смущает многих прихожан. Если мы хотим привлечь больше молодежи, нам жизненно необходимо проводить собрания в более современном стиле.
Новый помощник, Джон Дирман, не согласился с такой точкой зрения, но он работает в Центре без году неделя и не успел понять что к чему. Полу еще предстоит обозначить четкие границы его обязанностей.
Когда Пол вернулся домой, Юнис была на кухне. На столе стояла миска с салатом и миска с домашним маринадом. Юнис как раз окунала в маринад куриные грудки и выкладывала их на противень.
– Как прошел твой день?
– Работал не покладая рук. – Пол развязал галстук. – Выглядит аппетитно. – Когда он встретился взглядом с женой, его кольнуло острое чувство вины. – Пойду переоденусь.
Сейчас ему хотелось выиграть время, а потом уж приступить к разговору о жалобах.
Юнис поставила противень в духовку.
– Какие‑то проблемы, Пол?
Говорила она ровно, спокойно. Прислонившись к столешнице, Юнис смотрела прямо на него. Взгляд ясный, открытый.
Проблема была в ней.
– Мы поговорим об этом позже, дай только переоденусь.
Кинув пиджак на кресло, стоящее рядом с окном, Пол вошел в гардеробную. Не стоит делать из мухи слона. Он должен как следует все растолковать. Она прислушается к голосу разума. Она всегда так поступает. Тогда почему его мучают эти неприятные ощущения где‑то в области желудка? Откуда эта уверенность, что после сегодняшнего вечера их отношения изменятся навсегда? Он всего–навсего собирается попросить ее более тщательно отбирать ту музыку, которая наилучшим образом соответствует вкусам современного прихожанина. Нет, она поймет.
Когда же на обеденном столе Пол увидел зажженные свечи, ему стало не по себе. Он сел на свое место во главе стола, произнес молитву, особо выделив предназначенную им обоим роль – приводить людей к Христу.
– Что беспокоит тебя, Пол?
– Давай сначала поедим.
Он отрезал кусочек куриной грудки и положил в рот. Сделал глоток воды со льдом.
– Может, мясо слишком сухое?
– Нет. Очень вкусно. Как всегда.
Юнис взяла со стола белую хлопчатобумажную салфетку и положила себе на колени.
– У тебя сегодня вечером собрание, не так ли?
– Да, начнется в восемь.
– В семь тридцать я ухожу.
– Куда это ты собралась?
– Сегодня среда.
–Ну и?
– Я же хожу на занятия по изучению Библии к Сэмюелю. Раздраженный, Пол глянул на нее:
– Я думал, мы пришли к согласию на этот счет. Люди могут неправильно истолковать твои походы туда.
– Люди, которые посещают эти занятия, уже давно не ходят в нашу церковь.
Его раздражение моментально переросло в ярость.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, Пол. – Юнис отрезала маленький кусочек куриного мяса.
Пол кинул вилку на тарелку:
– Что происходит, Юнис? С тобой‑то что?
Она удивленно посмотрела на мужа:
– В каком смысле?
– Какова истинная причина твоих визитов к Сэмюелю?
Она озадаченно вглядывалась Полу в глаза.
– Изучение Библии, желание проводить время с верующими, которые к тому же являются моими друзьями. Кроме того, это единственное место, где я чувствую себя в своей тарелке.
– К Стивену Декеру это, надеюсь, не имеет никакого отношения? Он ведь тоже ходит на эти библейские уроки, да?
Губы ее чуть приоткрылись.
– Больше нет. А что? – Юнис пристально смотрела на него. – На что ты намекаешь?
– Держись от него подальше.
Она тоже отложила свою вилку.
– Сразу после того, как я начала посещать эти занятия, Стивен перестал ходить на них. Он переехал в Роквилль. Я люблю тебя,Пол. Надеюсь, в этом ты не сомневаешься?
Пытливый взгляд Юнис нервировал его.
– Не сомневаюсь. – Пол отрезал еще один кусочек курицы.
– Тогда что ты имел в виду?
Пол подумал о Шиле и торопливо проглотил отрезанный кусочек.
– Ничего. Неважно. Забудь.
– Что происходит, Пол?
Нельзя сказать, что у него завязалась любовная интрижка с женой Роба Атертона. Так, только один поцелуй…
– Ничего. – Пол почувствовал, как жар разливается по телу, он залпом выпил полстакана воды, но это не помогло. Попытался сосредоточиться на еде. – Давай оставим это. Ладно?
– Почему ты так раскраснелся?
Пол с шумом положил на стол нож с вилкой.
– Потому что я зол! Понятно?
Юнис вздрогнула, глаза ее широко распахнулись.
Почему ей вдруг понадобилось так смотреть на него? Она точно знает, как управлять им, на какие кнопочки нажимать.
– Может, я все‑таки подвергаю сомнению твою преданность. Имеешь ли ты хоть малейшее представление, сколько неприятностей доставила мне за эту неделю?
А не делала ли она это специально?
Юнис перестала есть. Вскинув голову, снова пристально посмотрела на него:
– Тебе ничто не мешало сказать мне об этом. И если ты не поспешишь выговориться, тебя, по всей вероятности, сейчас хватит удар.
– Ладно. Ты шокировала нескольких очень важных людей гимнами, которые исполняла во время последних воскресных молитвенных собраний.
– Кого ты имеешь в виду под «очень важными людьми»? Толстосумов?
Пола окатило жаром. Сердце гулко забилось. Руки сжались в кулаки. Он уставился на жену немигающим тяжелым взглядом.
– Быть может, у тебя есть возможность быть беспристрастной, у меня же такой возможности нет. Люди приходят в замешательство, потом раздражаются. И, наконец, счета церкви остаются неоплаченными. Все останавливается. Ты этого хочешь?
– Неужели наше служение теперь зависит от денег?
– Ты нарываешься на ссору? С тех пор как Тим уехал к моей матери, ты ходишь мрачнее тучи, разобиженная на весь свет.
– Не разобиженная, а тоскующая. Опять она хочет вывести его из себя.
– Знаешь, я тоже скучаю по Тиму. Вообще‑то я его отец. – Пол продолжал в упор смотреть на нее. – Просто больше не делай этого, Юнис. Мне это совершенно ни к чему: пережить еще один такой день.
– Я должна поступать по совести, Пол.
Он не верил своим ушам. Неужели она ослушается его?
– А я не поступаю? Ты это имеешь в виду, не так ли? – Юнис опустила голову. Ее молчание было красноречивее слов. – Думаю, тебе следует отдохнуть от своих обязанностей по музыкальной части. Пока не придешь в себя. – Аппетит пропал полностью. Он даже не мог притворяться. – Послушай, я вовсе не хочу тебя обидеть, Юнис, но ты подорвала мое доверие к тебе. Ты противопоставила себя мне, моему профессионализму.
Юнис взяла с колен салфетку, сложила ее, положила обратно на стол.
– Ты не можешь всегда и всем угождать. Ты должен сделать выбор. Я тоже должна была сделать выбор.
Пол заерзал на стуле:
– Многие люди считают, что выбранные тобой гимны гнетущие и тягостные.
– Как они могут кого‑то угнетать? Ведь они о спасении.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Почему ты все усложняешь?
– У меня есть право защищаться? Или решение уже принято? Скажи мне, кого и как я шокировала.
– На предыдущей неделе ты выбрала два гимна о крови Христовой. Помнишь?
– Два из шести.
– А потом ты спела о распятии. Многие, очень многие – в том числе старейшины, не то чтобы простые прихожане – посчитали тему… скажем так, менее чем привлекательной. Теперь ты понимаешь?
Пол сожалел, что был резок с женой, но она сама вынудила его. Она вообще очень изменилась за последние месяцы. Обычно она всегда старалась ему угодить. Теперь же Полу было трудно избавиться от чувства, будто они схватились в смертельном поединке. Как ему хотелось вернуться в безмятежность старых времен. Тогда ему стоило лишь намекнуть, и она повиновалась. И никогда не мешала ему.
– Когда‑то ты прислушивался ко мне, Пол.
– Я и сейчас готов.
Выражение лица Юнис смягчилось.
– Тогда, надеюсь, ты поймешь меня правильно, поймешь, что только любовь стоит за моими словами. – Она перевела дыхание. – Если во время воскресных проповедей людям не рассказывают о том, как Иисус пролил Свою кровь ради них, пусть они узнают об этом из гимнов.
Несмотря на безбрежную кротость, с которой были произнесены эти слова, Полу показалось, что ему отвесили хорошую оплеуху.
