Текст книги "Звуки Шофара"
Автор книги: Франсин Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
По крайней мере, пока его слово имеет хоть какой‑то вес.
Пол вспыхнул, раскраснелся:
– Разве я предлагаю строить из дешевого материала?
Когда Пол заговорил о давлении на него со стороны строительного комитета, Стивен усмехнулся разве что не глумливо. В свое время Пол собственноручно выбрал всех этих людей, и они покорно подписывают все, что он им велит.
Что здесь происходит, Боже?
Стивен чувствовал что‑то неладное, но не мог с точностью определить, что именно. Все менялось, и в большей степени менялся сам Пол. Стивен всегда уважал безусловную харизму Пола, его способность организовывать программы и подбирать такой штат, который работал с ним как единое целое. Но за последние несколько лет Стивен не раз замечал, что некоторые из соратников пастора откровенно преследовали любого, кто был не согласен с их видением проблемы. Пол Хадсон по–прежнему умел мотивировать людей, раскрывать и использовать их таланты, но Стивена все чаще и чаще посещало чувство тревоги в связи с ним.
Может, это из‑за ощущения, будто из меня тоже высосали все до последней капли, Господи? Неужели проблема заключается только в деньгах? Может быть, есть что‑то еще?
Декер задумался. Замечает ли кто‑нибудь еще эти тревожные сигналы? Все отчетливее в Поле проявлялась агрессивная решимость, он во что бы то ни стало хотел построить Центр новой жизни с опережением предполагаемого двадцатилетнего графика. Что случилось с тем жизнерадостным другом, который бывало подсаживался к нему за стойку в «Закусочной Чарли» после четырехмильной пробежки?
Стивен отодвинул тарелку с недоеденным обедом в сторону и положил руки на стол.
– Давай попридержим коней, Пол. Сбавим скорость. В том, что я составил двадцатилетний план, есть серьезный резон. Лучший строительный материал стоит дороже, но он высокого качества. Мы мечтали построить нечто такое, что будет жить в веках.
– Я знаю, Стивен, но нам крупно повезет, если мы доживем до окончания строительства при таких‑то темпах.
– Доживем мы или нет, какое это имеет значение? Мы хотели, чтобы все было сделано отменно. Раньше соборы строили на протяжении сотен лет.
Стивена смутило нескрываемое разочарование и нетерпение Пола.
Пол безрадостно рассмеялся:
– Как бы мне хотелось, чтобы это был собор.
– Мы и так опережаем график, Пол. Угомонись. Дай своим прихожанам короткую передышку от всех этих кампаний по сбору денег. Позволь им привыкнуть к новой церкви.
Пол кивнул:
– Ладно. Отложим спортивный зал. Но фонтан уже к концу года должен работать.
Стивен медленно выдохнул. Господи, он слышит меня?
– Строительство фонтана намечено на самый конец. Это один из тех дополнительных проектов, судьбу которых предполагалось решать по ходу или послезавершения основного двадцатилетнего плана.
– На рисунке фонтан выглядит очень впечатляюще, Стивен. Мощная струя воды выбрасывается из‑под земли и омывает, словно очищающим потоком, скульптурные изваяния. Весь ансамбль будет вызывать глубочайшее благоговение. И привлекать людей.
– Это был просто рисунок, полет фантазии.
– То есть ты не знаешь, во сколько обойдется строительство фонтана?
– Примерно в триста тысяч долларов. А к тому моменту, когда мы примемся за работу, возможно и больше. Есливообще до этого дойдут руки.
– Полагаю, ты можешь придумать что‑нибудь попроще, но основанное на тех же идеях. У тебя редкий художественный талант, Стивен.
Декер понял, куда клонит Пол. Ему подавай еще один полный комплект чертежей за номинальную плату, а то и вовсе бесплатно. Пора трубить отбой. Он не может постоянно тратить свои сбережения и время. Ему тоже нужно платить за свой дом и покупать продукты.
– У меня нет времени. Еще три проекта дожидаются своей очереди.
– По всей видимости, одна из твоих проблем кроется именно в этом, Стивен.
Стивен не сводил с Пола глаз, сердце его забилось с бешеной скоростью.
– О чем ты говоришь?
– Комитет считает, что ты слишком загружен работой.
Комитет– значит Пол.
– Мне нужно зарабатывать на жизнь, Пол. Центр не соблюдает уровень расценок главного подрядчика, существующий сегодня на рынке. Я не говорю уже об оплате моих дополнительных работ. А сейчас я вообще с трудом свожу концы с концами.
– Мы все знаем, что ты строишь этот храм во славу Господа нашего, Стивен, и я знаю, что Всевышний благословит тебя за твои труды. Мы все бесконечно благодарны, что наш проект возглавляет человек с такой репутацией. Но ведь и для тебя это большая удача, не так ли? Твой первый проект во славу Бога, к тому же один из самых престижных архитектурных журналов в стране напечатал о нем статью и поместил изображение нашей церкви на обложке. Люди наблюдают за твоей работой над проектом.
Неужели Пол думает, что он такой наивный? Ясно с первого взгляда, что им пытаются манипулировать.
– Благодарностью и известностью не внесешь арендную плату за дом. Мне пришлось самому выплатить людям по счетам, которые просрочил Марвин Локфорд.
На душе у Стивена стало легче, когда он увидел, что новость для Пола оказалась неожиданной. Ему не хотелось думать, что именно Пол велел своему казначею попридержать выплаты.
– Марвин не платит по счетам?
– В последнее время задерживает выплаты на шестьдесят – девяносто дней. – Стивен облокотился о стол. – У моих людей семьи, Пол. Они не могут бесконечно долго ждать зарплаты. Я плачу поденным рабочим из собственного кармана, но я не могу продолжать так вечно.
Стивен заметил, что Пол изменился в лице, но понять, о чем он думал, было невозможно. У Декера появилось ощущение, будто лицо пастора скрыла вуаль, и это очень встревожило Стивена. Он больше не узнавал Пола. Но хуже всего было то, что он сомневался, хочет ли он вообще знать его. Стивен был уверен в одном: ему не нравится испытывать чувство вины, когда он просит оплатить свои труды. А еще он не любит, когда его бесцеремонно используют.
– Прости. – Пол потянулся к своему бумажнику. – Я поговорю с Марвином. Что скажешь, если я оплачу сегодняшний обед? – Он достал двадцатку.
Стивен решил не препираться с ним по поводу счета. Хотя, конечно, в этом месяце Пол значительно чаще угощал, чем он.
* * *
Юнис сидела в приемной Пола в ожидании встречи с ним. До этого она попробовала поговорить с мужем по телефону, но Рита сообщила, что он велел не беспокоить его, разве только в случае крайней необходимости. Кого‑то консультировал. Юнис знала, что Пол не сочтет эту ситуацию из рада вон выходящей, чтобы прерваться ради нее.
– Мы подойдем к тебе и подождем.
Пол достаточно ясно дал ей понять, чтобы она никогда не пыталась беспокоить его размышлениями вслух. И говорил не раз: «Сначала попробуй разобраться с проблемой сама и только потом приходи ко мне».
То, что Пол обращался с женой и сыном, как с любым другим членом общины, выглядело демократично, но все‑таки это возмущало ее. Сколько раз телефон звонил во время семейного обеда, и Пол с готовностью проводил час, а то и больше, в беседе с нуждающимся в нем человеком? Сколько раз их будил телефонный звонок посреди ночи, и Пол уходил? Для других пастор всегда находил время и силы, но, когда очередь доходила до его собственной жены и сына, у него не оставалось ни того, ни другого. И теперь, пока они с Тимом сидели в приемной мужа, Юнис старательно пыталась подавить негодование.
Рита сочувственно улыбнулась:
– Я подсунула ему записку. Он знает, что вы здесь. Уверена, он скоро закончит. – И она снова принялась печатать.
Прошло пятнадцать минут. Мрачный и безмолвный, Тимоти сидел радом с матерью.
Рита предложила сварить кофе. Юнис ответила, что это вовсе не обязательно. Прошло еще долгих пятнадцать минут, прежде чем отворилась дверь и вышел Роб Атертон, а следом за ним появился и Пол. Пастор похлопал Роба по спине:
– Спасибо, что зашел, Роб.
Роб выглядел изнуренным. Он кивнул Юнис. Пытался ли Пол вытащить из кармана Роба очередное денежное пожертвование?
– Юнис, можете войти в кабинет, – обратился пастор к жене. – Ровно через минуту я освобожусь. – Пол последовал в коридор за Робом Атертоном.
– Удивительно, что у него есть время, – вставая, проронил Тим. Юнис села на роскошный кожаный диван в кабинете мужа.
Только через десять минут Пол объявился в приемной.
– Почти четыре часа пополудни, Рита. Церковный бюллетень можешь допечатать завтра утром.
Он прошагал в свой кабинет и закрыл за собой дверь. Улыбка испарилась. Также исчезло выражение безграничного терпения, которое обычно появлялось у него при разговоре с такими людьми, как Марвин и Лавонн Локфорд или Джесси Боэм.
– У вас на лицах написано, что у нас проблемы. Разве вы не можете подождать, когда я приду домой, чтобы спокойно поговорить о чем бы то ни было, вместо того чтобы сидеть здесь у всех на виду?
Юнис начала защищаться:
– Утром ты сказал, что задержишься допоздна, поскольку у тебя еще одна важная встреча с членами строительного комитета. Я звонила и узнала от Риты, что ты велел ни с кем тебя не соединять. Ждать больше мы не могли.
Некоторые вещи не терпят отлагательства и легкомысленного пренебрежения. Уже все сроки вышли. А ей вовсе не хотелось, чтобы Пол услышал плохие вести из уст других людей. Джесси, разумеется, все расскажет Джеральду, а уж Джеральд все донесет Полу…
– Ладно. Хорошо. Давай по существу. Что случилось на этот раз?
– Почему ты не спрашиваешь меня, отец? – С побелевшим от злости лицом Тим впился глазами в отца. – Зачем срывать свое негодование на матери?
– Я не пытаюсь отыграться на ней, но, может, тебе следует подумать, как твое поведение негативно отражается на других. Особенно на мне. Все, что ты вытворяешь, пагубно сказывается на моей репутации. – Пол обратился к Юнис: – Итак, ты собираешься говорить или нет?
– Если дашь мне такую возможность. Тим опустил голову.
Пол сел с выражением глубочайшего раздражения на лице.
– Только покороче. – Он взглянул на свои часы. – Через сорок пять минут мне придется покинуть вас ради очень важного совещания.
– Тим отстранен от уроков в школе.
– Великолепно! Именно этого мне и не хватало! – Пол вскочил с кресла и зашагал по кабинету. Подбоченясь, он с таким видом уставился на свои книги, будто пытался найти среди них ту самую, которая поможет ему быстро и легко выйти из этого неожиданного кризиса. – Что вообще с тобой происходит, Тим? Ты что, пытаешься опозорить меня перед моим приходом? – Пол презрительно посмотрел на сына. – Пытаешься сделать из меня всеобщее посмешище?
–Нет.
– А как насчет твоей матери? Что, по–твоему, она чувствует, когда ее вызывают в кабинет директора из‑за твоих выходок? Она не может защищать тебя всю твою жизнь. Когда ты наконец собираешься повзрослеть и перестать цепляться за ее подол? Разве ты не знаешь, что все наблюдают за нашей семьей? Мы важные члены общества. Люди видят в нас пример для подражания. И какой же пример ты подаешь своим подбитым глазом и рассеченной губой? Что скажут люди, когда увидят тебя воскресным утром?
– Меня не волнует, что они скажут.
– Потому что тебе наплевать на всех, кроме себя. Обстановка накалялась, Юнис забеспокоилась:
– Пол…
– Когда ты собираешься повзрослеть? Юнис снова попыталась вмешаться.
– Тебе лучше помолчать. Вечно ты его защищаешь. Ты, кажется, никак не можешь понять самого главного. Если люди увидят, что я не справляюсь со своим собственным сыном, они начнут подвергать сомнению мою способность управлять церковью.
Пол даже не удосужился спросить, что же случилось, по какой причине Тима отстранили от занятий. Неужели все должно сводиться к егоцеркви, егорепутации? С каких это пор истина измеряется тем, что скажут другие? Люди любят сплетничать, а жены некоторых старейшин были настоящими профессионалами в этом деле.
– Ты не оставляешь ему шанса…
– У него было полно шансов.
Пол, казалось, совершенно ослеп и не видел страданий мальчика, который постепенно становился подростком, обозленным и одиноким. Все внимание Пола сосредоточилось на его пасторате, его служении, его репутации.
Юнис вдруг осознала, что ее беспокоят и некоторые другие качества Пола. Он был сама любезность на публике и откровенным тираном дома.
Когда Тим посмотрел на отца, в глазах его стояли слезы.
– Единственное, что тебя волнует, это твоя церковь.
– Меня волнуют все, кто принадлежит к нашей церкви, в том числе и ты.
– Что‑то никогда не замечал.
– Не смей так со мной разговаривать!
– Пол, выслушай его до конца!
Он обернулся к Юнис:
– Если бы ты не пыталась вечно все решать за него, он не оказался бы сейчас в такой переделке.
Юнис всегда следовала инструкциям мужа, она пыталась справиться с неприятностями сама и только потом рассказывала Полу о произошедшем. Но он никогда не слушал!
– Почему ты во всем винишь мать? Почему бы тебе для разнообразия не посмотреть на самого себя? Безупречный пастор Пол.
– Ты думаешь, я не знаю, каково быть сыном пастора? Очень и очень не просто. Но ты и не пытаешься. У меня были высокие оценки в школе! Я побеждал на соревнованиях! Никогда не пропускал собраний молодежной группы! Участвовал в миссионерских поездках! Посещал различные христианские конференции со своей матерью! Я делал все,что было в моих силах, чтобы облегчить жизнь моего отца. А ты… – Пол пренебрежительно махнул рукой. Потом оперся руками о стол и подался вперед. – Каждый раз, выкидывая номера, ты служишь сатане. Открываешь двери этой церкви и приглашаешь его сюда.
– Прекрати! —Охваченная яростью, Юнис вскочила с пылающим лицом. Пол с Тимом вдвоем, как по команде, уставились на нее. За всю свою жизнь она ни разу ни на кого не повышала голос. Теперь же ее всю колотило от негодования. – Тим, иди домой. – Сердце ее заныло при виде лица сына. Она положила руку ему на плечо. – Я должна поговорить с твоим отцом наедине.
С глазами, полными слез, Тим встал.
– Прости меня, мам.
– И ты меня.
Пол сверкнул на нее глазами:
– Ты хоть понимаешь, что сама виновата в происходящем? Он даже не слушает меня.
– Почему он должен слушать тебя? Ведь ты даже не дал ему шанса объяснить, что произошло.
– Мне и не нужно ничего объяснять. У него синяк под глазом и разбитая губа. Он снова подрался.
– На прошлой неделе мне позвонила Ширли Уинк.
– Какое это имеет отношение к произошедшему?
– Она с восторгом и упоением рассказывала, каким терпеливым и понимающим ты был с ее сыном Бобби. А ведь его поймали в церковном туалете, где он несмываемым маркером разрисовывал стену.
Глаза Пола потемнели.
– Бобби заново покрасил стену.
– А еще Ширли сказала, что ты пригласил его в кафе, угостил гамбургером и проговорил с ним более часа. – Юнис схватила свою сумочку. – Да, Пол, Тим подрался. Одного мальчика из церковной юношеской группы в раздевалке мутузили какие‑то футболисты. Наш сын вступился. Их было четверо на одного. Тим вполне мог сейчас оказаться в больнице.
Глаза Пола блеснули.
– Тогда почему только его отстранили?
– Не только его. Всех. Даже Фрэнка Хебера, который больше всех пострадал.
Пол сел в кресло и обмяк.
– Драка – это не выход из положения.
– Может, и нет, но порой человек не может безучастно стоять в стороне. И я очень сомневаюсь, что Тим своими кулаками нанес больше вреда, чем ты словом.
Пол вскинул голову, глаза его снова потемнели.
– Интересно, куда тебя заведут обвинения в мой адрес после того, как ты кричала на меня в присутствии нашего сына?
– И тридцати секунд не прошло, как ты вынес приговор и осудил своего сына!
– Ты несправедлива! Почему бы тебе не успокоиться и не подумать, в какое положение он меня поставил?
– Только не говори о справедливости, Пол. Ты нянчишься с членами своей общины, даже с теми, которые вопиюще греховны. Мужчины и женщины, живущие в грехе, диаконисса, погрязшая в сплетнях, старейшины, задерживающие зарплаты рабочих.
– Что ты знаешь об этом? – Глаза Полу сузились. – Ты разговаривала со Стивеном Декером?
– Нет. Услышала от одного из поденных рабочих в банке. – Юнис с трудом проглотила комок обиды, подступивший к горлу. – Я надеюсь, конечно, что все обернется хорошо, но порой ты меня озадачиваешь. – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Ты очень изменился.
– Ты тоже, Юнис. Ты уже далеко не та покорная девушка, на которой я женился. Ты противостоишь мне при любом удобном случае.
О чем он говорит?
– Ты ведь даже не слушаешь меня! Ты так поглощен строительством своей церкви, что у тебя не остается ни минуты на нас с Тимом.
Пол тяжело вздохнул:
– Я устал. Возможно, я слишком остро на все отреагировал. Но чего ты ожидала после такой новости под конец рабочего дня?
– Полагаю, было бы гораздо лучше, если бы Тим вообще не пошел сегодня на занятия. – Она ухватилась за ручку двери. – Знаешь, Пол, я уже не могу вспомнить, когда ты в последний раз выказывал нам с Тимом свое расположение.
– Он не нуждается в этом. Ему нужна дисциплина.
Была ли хоть какая‑нибудь польза от разговора с ним? Разве у него есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать? Она больше не может ходить вокруг да около.
– Ты обращаешься с Тимом точно так же, как твой отец обращался с тобой.
Лицо Пола стало пунцовым.
– Не сметь говорить о моем отце! Что ты знаешь о проблемах строительства церкви? Я стал хорошим пастором, потому что мой отец подталкивал меня. Теперь, когда я оказался на его месте, я могу оглянуться назад и понять тот стресс, под давлением которого находился мой отец, ту необходимость постоянной борьбы, чтобы построить храм во славу Господа. Я уже не маленький мальчик, который бегает к своей матери всякий раз, когда его кто‑то обижает.
Каждое слово как нож вонзалось в душу и наносило рану.
– Жестокости нет оправдания, Пол.
Юнис внимательно вглядывалась в его лицо, мучимая вопросом, что же произошло с тем молодым человеком, которого она так страстно полюбила. Она наблюдала, как Пол становился все жестче и упрямее. Даже интересно, неужели единственной причиной, по которой он посещал школьные собрания, было желание засвидетельствовать свое почтение другим родителям? Большую часть времени Пол проводил в беседах с ними или с их сыновьями и дочерями.
Тим все видел. Тим все знал. И его это глубоко ранило. Юнис понимала, что ее сын спрашивает себя, играет ли он в жизни отца какую‑нибудь другую роль, помимо рекламной роли сына пастора, чья церковь строится быстрее всех в Большой Калифорнийской долине.
Порой Юнис задумывалась о своей собственной роли в жизни Пола. Она умеет петь. Умеет играть на фортепиано. Если отбросить все это в сторону, то кто она? Просто Юнис Макклинток, обыкновенная девушка с холмов Пенсильвании, которая посвятила свою жизнь служению Богу еще до того, как ей исполнилось девять лет. Она не отличалась никаким особым талантом и всегда удивлялась, что мог Пол найти в ней.
Может, и он удивлялся тому же.
– Ни одного из вас, кажется, не волнует, какие проблемы вся эта ситуация может создать для меня. – Пол махнул рукой. – Хотя все равно у меня нет времени заниматься этим.
Вечное его оправдание.
Юнис знала, что их брак рушится. Но к кому за консультацией может обратиться жена пастора?
– Почему бы тебе не поведать всем, что твой сын стал почти что мучеником? – Пол посмотрел на Юнис так, будто оценивал идею. – Я иду домой, Пол. Что‑нибудь передать Тиму?
– Он наказан. Пусть никуда не выходит.
Перед ее глазами возник образ будущего – унылая череда лет в тоскливом одиночестве. Помоги мне, Боже.
– Если будешь продолжать в том же духе, Пол, ты закончишь' тем, что оттолкнешь нашего сына от церкви.
Он может оттолкнуть Тима даже от Бога.
* * *
Когда Сэмюель услышал, как позвонили в дверь, он решил, что к нему пришли мальчики–мормоны, всегда одетые в свежие накрахмаленные белые рубашечки и черные брюки. Недавно они приняли его приглашение выпить молока с печеньем, оставив свои велосипеды у его калитки. Через полчаса один из молодых людей уже горел желанием уйти, но другой сидел как приклеенный. Сэмюель пригласил обоих парнишек на вечерние библейские уроки в среду.
– Тим! Давно тебя не было. – Сэмюель широко распахнул дверь. – Заходи.
– Спасибо.
Сэмюель нахмурился:
– Ты в порядке?
–Да.
– А твой противник?
– Противники.
Тим переступил через порог и остановился в гостиной. Сэмюелю вдруг стало интересно, помнит ли парнишка, как Эбби всегда, едва завидев его на пороге, предлагала ему угоститься печеньем. Плечи Тима вздрогнули, потом у него из груди вырвался какой‑то звук, он рухнул на старенький диванчик и, обхватив голову руками, расплакался.
Сэмюель сел рядом и положил руку ему на плечо.
Тим вытер лицо рукавом, сел, ссутулив плечи, и уперся локтями в колени.
– Простите, у меня не было намерения распускать нюни, как малолетка.
– Со мной тоже такое бывало, Тим. В противном случае меня бы давно хватила кондрашка.
Тим невесело усмехнулся:
– Надеюсь, я не помешал?
– Ты не помешал ничему такому, что не могло бы подождать. – Сэмюель похлопал Тима по плечу, положил руки на колени и выпрямился. – Почему бы нам не направить свои стопы на кухню и не пошуровать там в поисках съестного? – Тим последовал за ним, остановился у двери, ведущей на задний дворик, и выглянул наружу. Сэмюель открыл морозилку.
– У меня есть обед из замороженных полуфабрикатов. Приличный стейк, вырезка, лазанья. А еще мы можем закинуть в духовку пиццу.
– На ваше усмотрение.
Сэмюель знал, что Тим любит пиццу. Он включил духовку, вынул пиццу из коробки, удалил целлофановую обертку и выложил лепешку на противень.
– Через полчаса должно быть готово. – Сэмюель достал из холодильника две банки содовой. – Или же сработает противопожарная сигнализация.
Сэмюель открыл одну из банок и протянул ее Тиму.
Тим жадно сделал большой глоток содовой, поставил банку на стол и оперся о него руками.
– Сэмюель, вы ладили с вашим отцом?
Сэмюель улыбнулся:
– Бывало сшибались лбами.
– Меня отстранили от занятий в школе. Снова таскали в кабинет директора. – Тим уставился на банку. – Меня уже тошнит от всех них, Сэмюель. От этой своры насквозь пропитанных лицемерием притворщиков. Тошнит от директора, который из кожи вон лезет, чтобы оправдать врунов. От учителей, которые как заведенные повторяют, что я понапрасну растрачиваю свой талант. Будто им не все равно. Я устал от того, что отец постоянно обвиняет мать всякий раз, когда что‑то случается. Но больше всего я устал от него. —Тим сделал еще один глоток содовой. – И мне совершенно безразлично, что они все обо мне думают.
Сэмюель прекрасно видел, насколько все это «безразлично» Тиму. В голову лезли прописные истины, избитые банальности. Нелегкое дело взрослеть. Ты справишься. Твой отец любит тебя. Не так‑то просто в наши дни быть родителем. Жизнь – трудная штука.Все так. Но Тиму нужно выговориться, излить душу.
Поэтому Сэмюель предоставил парню такую возможность. Мейсон многое знал и понимал. Он участвовал в жизни Тимоти Хадсона с тех пор, когда тот еще под стол пешком ходил. Правда, теперь Тим заходил к нему только один раз в неделю и то всего на тридцать минут. Поэтому Сэмюель узнавал о его делах от Юнис, которая, как и прежде, после длительной прогулки заглядывала к Мейсону на чашку чая. И посвящала его в дела сына. Рассказывала о том, как Тимми принес лягушку в воскресную школу, как нелегко заставить его делать домашние задания, как футбольные матчи мешали собраниям молодежной группы, как Тимми отличился многочисленными шалостями в летнем лагере при церкви. А еще Тим написал памфлет, полноценное сатирическое произведение о жизни общины, которое оказалось слишком едким, чтобы считаться детской забавой. Как Джесси Боэм однажды рассказала, что видела сына пастора Пола курящим «травку» в кегельбане. Правда, выяснилось, что она обозналась, но люди склонны верить сплетням.
Тим встал, обошел стол и, открыв дверцу шкафчика под раковиной, положил банку из‑под содовой в мусорное ведро.
– В церковь я больше ходить не собираюсь.
Сэмюель точно знал, для кого предназначалось это заявление.
– Не скажешь мне почему?
– Мне надоело сидеть с кучкой ханжей, Сэмюель. Миссис Локфорд и ее гестапо, следящее за всеми и вся. Мистер Боэм, который внушает подросткам, что они должны жертвовать ради Царства Божьего, а сам каждый год покупает себе новую машину. Миссис Боэм, трындящая повсюду о нравственном упадке американской молодежи. Вы знаете, что она записывает по три сериала каждый день?
– Откуда ты узнал об этом?
– От Труди. Она подсела на мыльные оперы, как и ее мать. Глотает их одну за другой. А ее мамаша презирает меня за мое увлечение тяжелым роком. – Тим подошел к стулу. – Вам повезло, что вы в стороне от всего этого.
Сэмюель не был в стороне. Просто он нашел иной способ участвовать в происходящем.
– Тебе нужно сфокусироваться на другом. Смотреть выше.
– Ага. На кафедру? На моего отца? Со всеми его наставлениями о «любви к ближнему своему»? Да он самый главный лицемер во всей общине.
Хорошо, что Тим не включил мать в список обвиняемых.
– Смотри еще выше, Тим.
– И что я увижу? Пару скрещенных деревяшек, прибитых к стене? Это ничего не значит. Для них, по крайней мере. Да и, пожалуй, для меня. – Тим наклонил голову. – Я даже не знаю, верю ли я теперь в Иисуса. Хочу ли я верить.
Из того, что Тим наговорил за эти два часа, последние его слова больше всего огорчили Сэмюеля. Он знал, каково чувствовать себя одиноким, отверженным, побежденным. Даже после стольких лет служения Богу Сэмюель временами испытывал разочарование, переживал упадок духовных сил. Бывали даже моменты, когда он тряс кулаком в сторону небес и задавал бесконечные «почему». Каждый новый день требовал от него новых решений, и иногда Сэмюель умолял Бога забрать его к Себе. Господи, я скучаю по жене. Почему я должен как неприкаянный слоняться в этом мире без нее?Сэмюель знал, что Эбби ответила бы ему на это. «Лучше помолись, Сэм. Ты на поле битвы. Облекись во всеоружие Божье [49]49
См.: Еф. 6:10–20.
[Закрыть]. Ты не можешь сражаться с врагом в исподнем».
Так что же мне сказать, Господи? Мальчик сейчас не в том состоянии, чтобы слушать проповедь.
Тим замолк. Сэмюель мог только надеяться, что юноша готов услышать опровержения.
– Люди постоянно совершают какие‑то неадекватные поступки, Тим. Это у нас в крови, мы все делаем шиворот–навыворот. Только Христу удалось пройти по жизни и ничего не испортить, а Он – Бог. Не жди, что у твоего отца есть ответы на все твои вопросы.
– Неужели? – Губы Тима чуть изогнулись в ухмылке. – Меня порой одолевает сомнение, есть ли у моего отца вера. Да и на что ему Бог? Он думает, что все может сделать самостоятельно.
Тимоти Хадсон обладал бо́лыпей мудростью, чем осознавал.
– Когда‑то твоя вера была пламенной.
– Возможно.
– Я присутствовал на твоем крещении.
– Это не помогло.
– Ты не полностью погрузился в воду?
– Просто я не понимаю, что это изменило.
– Вот что я тебе скажу: пускай тебя ведет вера, даже слабая и неокрепшая, а не сомнения, даже сильные и глубокие, какими они кажутся тебе сейчас. Во всем остальном положись на Бога. Он Сам позаботится о том, чтобы все шло согласно Его замыслу.
Тим склонил голову набок и посмотрел на Сэмюеля. Как такое юное создание может так цинично улыбаться?
– Было бы неизмеримо проще, если бы я вовсе перестал ходить в церковь.
* * *
Пол старался сосредоточиться на совещании комитета, но в мыслях все время возвращался к Юнис и Тиму. Ему следовало держать себя в руках. Следовало выслушать версию сына. Но прямо перед разговором с ним Пол битый час мучительно пытался разговорить Роба Атертона, наладить с ним отношения. С таким же успехом он мог собирать морские ракушки во время прилива. Шила обратилась к нему за консультацией по поводу их брака, а он не сумеет им помочь, если Роб не будет сотрудничать.
После часа общения с неразговорчивым Робом Полу начало казаться, что он терпит неудачу, он пытался одновременно помочь семейной паре и не оттолкнуть Роба от церкви. Атертон находился в нерешительности, и Полу вовсе не хотелось, чтобы такой человек направил свои ресурсы не в том направлении. После всего этого один только вид Тима с очередным синяком под глазом разом уничтожил тот небольшой запас терпения, который оставался у Пола.
Теперь это совещание. Неужели эти люди ничего не способны сделать без него?
– Ну, так что ты хочешь, чтобы мы сделали, Пол?
– Все, что мы можем предпринять на данный момент, это сократить финансирование миссий и заплатить рабочим на стройке. Мне совершенно не хочется, чтобы на следующей неделе повторился мой недавний разговор со Стивеном Декером. Если мы собираемся завершить строительство, значит, придется пойти на кое–какие жертвы.
Марвин кивнул:
– Именно об этом я и говорю все последнее время. Деньги должны оставаться у нас, а не пересылаться в чужие страны людям, которых мы даже никогда не видели.
– Мы должны действовать в интересах нашей церкви, – поддержал его Джеральд.
Они еще немного поговорили о делах. Все хотели сделать то, что было лучше для церкви. А самое лучшее для нее было продолжать расти.
По дороге домой Пол позвонил Стивену по мобильному телефону и оставил сообщение, что Марвин Локфорд уже в понедельник утром выпишет чек.
– Извини за задержку, Стивен. Я был не в курсе.
Сколько всего еще проскочило мимо него? Нет, ему необходимо приложить максимум усилий. Жаль, что его невозможно клонировать.
Может, ему следует остановиться у цветочного магазина и подыскать хороший букет? Уже давно он не дарил Юнис цветы. Пол потянулся к бардачку, достал оттуда новую пачку лекарства от изжоги. Часы на приборной доске показывали 21.48. Если сделать остановку, то домой он доберется еще на пятнадцать минут позже. А если на кассе сегодня работает Мегги О`Брайен, то он и вовсе застрянет. После каждой встречи с ней у него в ушах долго стоял гул от ее болтовни, а в такой поздний час посетителей раз–два и обчелся, и у него не будет мало–мальски приличной отговорки, чтобы поспешно ретироваться. Нет, с цветами лучше повременить. Утром он может послать Риту за букетиком. Пол сжевал вторую таблетку.
Когда он свернул на подъездную дорожку к дому, света в окнах гостиной не было. Нажав на кнопку пульта, Пол открыл дверь гаража. У задней стены стоял велосипед Тима с висящим на ручке руля защитным шлемом. Тим. Что мне делать с этим парнем, Господи? Он просто сводит меня с ума. Можешь помочь мне, хоть чуть–чуть? Научи его уму–разуму, Господи.
Пока Пол поднимался по лестнице, он успел снять пиджак и развязал галстук. В небольшой комнате для отдыха работал телевизор, на кушетке валялся Тим.
– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты смотрел это шоу. – Пол взял пульт и выключил телевизор. – К тому же давно пробило десять.
Тим потянулся и встал.
– Ты сегодня рано.
Он, что, собирается скрестить шпаги?
– Послушай, я действительно сожалею о том, что наговорил тебе в кабинете. У меня был тяжелый день.
