Текст книги "Любовь нельзя купить"
Автор книги: Франческа Клементис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Она решила поговорить с ним.
– Австралия? – Дафна сидела на крашеном пластиковом стуле, пытаясь успокоиться. – Австралия?
Арчи медленно кивнул:
– Я уже давно думал об этом. Наверное, несколько лет, с тех пор как мои дети решили поселиться там со своими семьями.
– Вы говорили, что скучаете по ним, – вспомнила Дафна.
– Я недавно разговаривал с вами в фургоне и тоже об этом вспомнил. Я подумал о том, что вы живете со своей дочерью, видите, как растут внуки, и позавидовал вам.
– Не все так хорошо, как кажется, – слабым голосом проговорила Дафна.
Арчи похлопал ее по руке:
– Вы говорите так только для того, чтобы поддержать меня. Да еще до вашего переезда сюда я уже начал наводить справки насчет эмиграции.
– И что же остановило вас?
Арчи улыбнулся ей игривой улыбкой, которую она уже полюбила.
– Вы, конечно же, вы, немолодая красавица моя! Потому-то я и решил вложиться в предприятие Макса. Я строил планы по свертыванию своего бизнеса в такси, с тем чтобы вложить деньги куда-нибудь, где они работали бы, и начать жить для себя. Возможно, с вами.
Дафна при этих словах оживилась.
– Значит, я такая немолодая красавица, что вы решили перебраться на другой край света, лишь бы подальше от меня?
Арчи печально покачал головой:
– Есть еще кое-что. Мой старший сын… видите ли… от него ушла жена, сбежала с другим парнем и оставила детей, говорит, помешают.
Дафна пришла в ужас:
– Мне так жаль, Арчи.
– Он круглыми сутками работает. И не знает, что делать с ребятишками.
– И вы чувствуете, что вам нужно туда ехать, чтобы помочь?
Арчи кивнул:
– Смотрю я на Рава и на все, что он делает для своих внучек. Так и надо поступать. Ведь это долг родителей – воспитывать своих детей от начала до конца?
«Возьми меня с собой! – хотелось закричать Дафне. – Я не нужна своей семье! Я могу поехать с тобой и помочь тебе. А климат сотворит чудеса с моим артритом. Пригласи меня! Прошу тебя, пригласи меня!»
Арчи нежно погладил морщинистые пальцы Дафны.
– Теперь решать Раву и Картеру. Счастлив тот человек, кто завоюет ваше сердце.
«Но ведь ты уже завоевал его! Это я и хочу тебе сказать», – думала она.
Арчи потер руки, стараясь выглядеть оживленным, хотя на самом деле ему было невыразимо грустно.
– Итак, вы оказали мне честь своим посещением. Чем обязан? – спросил он.
Дафна откашлялась:
– Э-э-э… просто я хотела спросить, не найдется ли у вас местечка, чтобы подбросить меня до Богнора? Машина Фионы будет переполнена. Картер едет с Джоном, Равом и девочками, так что я подумала, может, вы подвезете? Но теперь мне кажется, что вы не поедете. Вам, наверное, многое надо сделать.
«Значит, я был даже не первым среди тех, кто мог бы ее подбросить? – грустно думал Арчи после того, как она ушла. – Я знал, что она не выберет меня. И правильно сделал, что не попросил ее поехать со мной в Австралию, хотя ни о чем другом и не думал в последние дни. Глупая была затея».
– Почему это дети носятся, будто пикирующие бомбардировщики? – спросил Джерри, пытаясь взять класс хоть под какое-то подобие контроля.
– Я накормила их конфетами, включила громкую музыку и довела до буйного помешательства, – спокойно объяснила Тесс.
– Наверное, глупо спрашивать у тебя, зачем ты это сделала во время занятий йогой.
– Глупо, но я все равно тебе скажу. Это мой последний урок. Я сложила с себя все преподавательские полномочия.
Джерри не мог скрыть своего разочарования из-за того, что теперь ему не придется так часто сталкиваться с ней в учительской.
– Это чтобы со мной не видеться? – нервно спросил он.
Тесс улыбнулась ему:
– Типичный мужчина, думает, будто все из-за него! Нет, просто я хочу попробовать что-то другое, чувствую, что нужно как-то изменить свою жизнь.
– У тебя есть какие-то планы на будущее? – спросил Джерри, пристально рассматривая тыльную сторону своей руки.
– Да, – серьезно ответила Тесс. – Я подумываю о том, чтобы выкрасить волосы в розовый цвет.
Джерри дружески похлопал ее по руке. Тесс стало приятно, когда он прикоснулся к ней.
– Ну, это явно из области ужасных новостей. А что еще?
– Еще только одно. После этого уикенда я ухожу от Макса.
19
– «А на ней желтые штаны», – распевали дети.
– Надо говорить не «штаны», а «брюки», – машинально поправила Фиона.
Им это понравилось.
– «Брюки, брюки, брюки, штаны, штаны, штаны…» – дружно затянули дети.
– Я уже и забыла, как ненавижу долгие поездки на машине, – простонала Фиона.
– Всего-то двенадцать часов, – заметил Грэм. – В прошлом году мы почти сутки добирались до Тосканы, со всеми остановками.
– Да, но тогда мы дали им лекарства, и поездка не казалась такой долгой.
Фиона как-то купила такое замечательное средство от «медвежьей болезни», которое впоследствии благодарные родители давали детям всякий раз, когда требовалось их немного утихомирить.
– Могла бы дать им немного утром, до отъезда, – сказал Тим.
Фиона посмотрела на него:
– Я оставила это на то время, когда мы сойдем с парома, ведь впереди нас ждет самая долгая часть путешествия. Не могу же я постоянно пичкать их этим лекарством? Какая же, по-твоему, тогда из меня мать?
«Я знаю ответ на этот вопрос, – подумал Грэм, – но лучше бы ты помолчала».
* * *
Милли и Тим слушали «Мадам Баттерфляй», совершенно не обращая внимания на бедлам в задней части машины. Имея четверых самых неуправляемых детей на Западе, они были гораздо более терпеливы, чем родители.
Макс и Тесс ехали в полном молчании. Лара слушала запись о гоблине, который обезглавливает девочек с кудряшками.
Макс хотел было обсудить с Тесс вопрос, хорошо ли слушать такое чувствительной девочке, однако напряженная поза жены давала ясно понять, что она не расположена к разговору.
– Все в порядке? – спросил он, когда она пришла домой.
– А почему должно быть иначе? – отрезала та.
Она ответила вопросом на вопрос, что было плохим знаком. Он благоразумно держал дистанцию, дав ей возможность спокойно собраться. Она с раздражением уложила его чересчур тесные трусы и старомодные носки времен Роджерса и Хэммерстайна [54]54
Популярные композиторы 1950-х годов.
[Закрыть].
«Наверное, я должна быть поласковее в эти выходные, раз уж собралась расстаться с ним, но не хочу», – думала Тесс всякий раз, как начинала сомневаться, но тут же вспоминала о куче счетов и о Джерри.
– Отличный будет уикенд! – громко сказала Лара, когда они увидели предместья Богнор-Риджиса. – Правда?
Тесс сделала звук погромче.
Фиона и Милли связывались друг с другом каждые два часа. К вечеру они становились все более раздраженными.
– Как там твои? – устало спросила Милли.
Фиона вздохнула:
– Их либо тошнит, либо они угрожают, что стошнит, либо едят столько конфет, которые дала им моя мать, что их стошнит в ближайшее время. А твои?
Милли направила трубку в сторону своих окончательно разошедшихся отпрысков, которые орали как оглашенные.
– Пальцы пока никому не отрезало, да и язык еще никто не проглотил. У нас все отлично.
Фиона закрыла глаза, задумавшись о перспективе отдыха с этой неукротимой четверкой. Это не предвещало ничего хорошего, если иметь в виду ее намерение серьезно поговорить с Грэмом. Но ничто не могло остановить ее перед тем, чтобы тайное сделать явным.
– Я еще никогда не останавливалась в кемпинге, – пробормотала Тесс, когда они въехали в ярко раскрашенные ворота.
Это была другая страна, самостоятельная республика, отрезанная от внешнего мира. В буклете было написано, что им не нужно будет за чем-либо выезжать отсюда: все, что только может понадобиться отдыхающим, имеется в границах кемпинга. «Нет, не все», – грустно подумала Тесс, глядя на Макса, который вмиг станет таким беспомощным, когда она объявит ему о своем намерении покинуть его.
Тесс оглядела прицеп, ставший последним пристанищем их пока полной семьи. Ларе он точно нравился, поскольку был размером с домик Уэнди [55]55
Домик для игр девочки Уэнди из пьесы Дж. Барри «Питер Пэн».
[Закрыть], который стоял во дворе их старого дома. Но Тесс видела перед собой лишь полупустую жилую комнату с тонкими стенами, настолько маленькую, что она могла вызвать приступ клаустрофобии. С глазу на глаз тут не поговоришь.
Она распахнула дверь и потащила Лару на прогулку по кемпингу, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха. Макса они оставили разгружать машину.
Территория оказалась на удивление большой и до отказа забитой прицепами. Множество табличек указывали в разных направлениях на бассейны, небольшие площадки для гольфа, танцплощадки, галерею развлечений и на все те места, где можно чем-то заняться и найти товарища по увлечению в любое время дня и ночи. Отовсюду доносились оживленные голоса отдыхающих, и Тесс почувствовала, как ее отчаяние среди всеобщего веселья понемногу отступает.
Когда они проходили мимо игровой площадки, Лара увидела кое-кого из своих знакомых по школе и церкви. Она в восторге бросилась к ним и прокричала: «Я еще никогда так хорошо не отдыхала!» Тесс поймала себя на том, что просто тает при виде дочки, которая так счастлива и не транжирит деньги, не просит невозможного, не тревожится за своих родителей, а просто играет с друзьями.
В последние сутки ее переполняли негодование и горечь; все мысли были направлены на Макса, который страшно предал не только ее. В конечном итоге это он несет ответственность за то состояние дел, которое не позволило им поехать в Прованс со старыми друзьями.
Но глядя на Лару, игравшую под серым суссекским небом, она поняла, что ей не хотелось бы оказаться где-то в другом месте.
– Мне ужасно жалко Тесс и Макса, которые на весь уикенд застряли в Богноре. Как ты думаешь, как долго это у них будет продолжаться и смогут ли они когда-нибудь позволить себе что-то получше, чем отдых в отвратительном кемпинге в Англии?
Грэм поднял брови:
– Большинство моих самых счастливых детских воспоминаний связаны с летним отдыхом в лагерях, который продолжался неделями. Каждый год мы туда не ездили, потому что это было накладно, но когда это случалось!.. Это был лучший праздник. Я вставал каждое утро в шесть часов и читал расписание на день, а потом планировал так, чтобы везде поспеть. Я участвовал во всем: в поисках сокровищ, в маскараде, в конкурсах, в ловле насекомых. Однажды я даже победил в конкурсе по правописанию.
Теперь настал черед Фионы поднимать брови.
– Ты говоришь так, будто тебе больше нравилось там, чем здесь.
Грэм печально улыбнулся:
– Здесь по-своему тоже приятно. Просто мне бы хотелось, чтобы наши дети узнали, как я проводил выходные, хотя бы раз.
Фиона ласково посмотрела на него, понимая, что он очень редко просит о чем-нибудь. Ей захотелось угодить ему.
– Поедем на будущий год, – предложила она.
Грэм просиял и обнял жену:
– Правда? Спасибо!
Фиона рухнула на постель, неожиданно почувствовав изнеможение от путешествия.
– Почему мы не полетели? – задумчиво спросила она у Грэма. – Это просто безумие – такой долгий путь на машине ради пары выходных дней.
Грэм сел на кровать рядом с ней и погладил ее по волосам.
– По дороге домой можем где-нибудь остановиться, без Тима и Милли, пожить семьей пару дней. Я уже выяснил это в агентстве.
Фиона, по идее, должна была обрадоваться, но она встревожилась еще больше. Дело в том, что Грэм не любил ни делать, ни получать сюрпризы. Она это хорошо усвоила после небольшого фиаско в его конторе.
Их мечтам немного вздремнуть не суждено было сбыться, во всяком случае не теперь, когда четверо детей пытались снять покрытие с бассейна. Они потащились вниз, где им передалось оживление ребятишек.
– В этом доме тысяча комнат! – кричали они. – И сотня туалетов, а внизу есть общий туалет, как говорит бабушка.
Этот потрясающий дом был просторным, с шестью спальнями на квадратном балконе, окружавшем огромную открытую гостиную. Он стоял посреди сада, где цвели незнакомые цветы, источающие тяжелые умиротворяющие ароматы. А если закрыть уши, чтобы не слышать детей, то… ничего не услышишь. Они постояли несколько секунд, наслаждаясь покоем и ожидая, когда он наполнит их до краев.
Однако душевное равновесие Фионы нарушала настойчивая мысль о разговоре, который у нее должен был состояться с мужем. А Грэм осматривал виды Прованса, от которых захватывало дух, и представлял себе, как на каждом плавно вздымающемся холме страдает молодая женщина.
Макс и Тесс по-прежнему не разговаривали, и Макс начал всерьез тревожиться.
– Ты весь уикенд будешь так себя вести? – шепотом спросил он. – Не забывай, это ведь была твоя идея сюда приехать.
Тесс ничего не отвечала. Она просто смотрела на него осуждающе и одновременно грустно.
И тут ему стало страшно.
Дафна сидела между Картером и Равом. Они предусмотрительно запаслись «красным бомбейским органическим» – Рав настаивал, чтобы его так называли, – и, когда официанты не видели, наливали Дафне полный бокал под столом.
– А как Арчи поступит со своим бизнесом? – с беспокойством спросил Рав.
– Оставит все здесь, – ответил Картер. – Говорит, не хочет сжигать мосты.
Дафна обдумала это.
Джерри ходил от стола к столу, чтобы удостовериться, что все довольны размещением. Макс внимательно наблюдал за ним, разрабатывая за него маршрут вокруг большой комнаты: «Точно пройдет мимо Хитер, которая сидит вон там, стараясь не выглядеть жалко, и точно остановится у нашего стола».
Он оказался прав. Джерри подскочил к ним и, позаимствовав у Макса манеру склоняться над гостем, распростер руки в театральном поклоне.
– Привет, привет, привет! – воскликнул он.
– И вам привет! – весело ответила Лара.
«Предательница», – жалобно подумал Макс.
– Как ваш прицеп? – спросил Джерри, стараясь, как заметил Макс, не смотреть Тесс в глаза.
– Все в порядке, – коротко ответил Макс. – Как ты? Где остановился?
Прежде чем ответить, Джерри сделал вид, будто просматривает свой блокнот.
– Похоже, я расположился рядом с вами, – произнес он.
Максу захотелось стукнуть его, но за столом сидела Лара. К тому же он никого в жизни еще не бил и боялся повредить руку. И потому он просто уставился на Джерри, который неловко произнес:
– Э-э-э… ну да ладно, увидимся после ужина во время приветственного танца.
– Да! – закричала Лара, взмахнув руками. – Приветственный танец!
Когда Джерри повернулся и направился к выходу, Макс тихо поднялся и пошел вслед за ним.
* * *
Он тронул Джерри за плечо. Скорее, подтолкнул его.
– Что вы хотите? – неуверенно спросил тот.
– Я знаю все про тебя и Тесс, – ответил Макс. – Все.
Джерри на минуту задумался:
– Что ж, если вы все знаете, то больше вам знать нечего.
Он попытался двинуться дальше, но Макс загородил ему дорогу:
– Ладно, всего я не знаю, но видел, как ты целовал ее, а теперь она со мной не разговаривает, просто смотрит на меня печальными глазами, об остальном я могу только догадываться, – заговорил он дрожащим голосом.
Джерри стало жаль Макса. Он чувствовал себя победителем и верил, что выиграл приз, который, по мнению соперника, был еще в мешке.
– Вам лучше поговорить обо всем этом с Тесс, – мягко произнес он. – Уверяю, что ко мне это не имеет никакого отношения. Врать не буду, хотелось бы, чтобы это было не так, но это касается только вас и ее.
– Ты любишь ее? – неожиданно спросил Макс.
Прежде чем ответить, Джерри взвесил вопрос со всех сторон. Впрочем, он не показался ему чересчур прямолинейным.
– Да, думаю, что да. А вы?
Макса будто ударили:
– Что это значит? Конечно люблю. Сказать тебе, как я ее люблю? Достаточно для того, чтобы остаток жизни работать на нее, чтобы защитить ее и дать ей все, что она заслуживает. И хочешь, скажу кое-что еще? Я люблю ее так, что прощу ей все те ужасные вещи, которые она говорила мне на протяжении нескольких лет, когда я пытался утешить ее, а она теряла одного ребенка за другим. Я люблю ее достаточно для того, чтобы простить за то, что она мало меня любит. И я люблю ее достаточно для того, чтобы простить за то, что она любит тебя. Теперь сравни это со своей парой фокстротов и танго и этим пошлым поцелуем на людях, да, пожалуй, еще в школьной раздевалке? Сравни это, а потом скажи, что ты больше меня заслуживаешь, чтобы она была с тобой!
И он прошел мимо Джерри, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха. Когда он уходил, Джерри крикнул ему вслед:
– Речь не о том, чего кто-то из нас заслуживает, а о том, что нужно ей.
Милли открыла дверь машины, четверо ее детей высыпали наружу и тотчас разбежались в разных направлениях. Они с Тимом стояли и с восхищением смотрели на дом, при этом каждый старался верить в то, что ни с кем из детей не случится ничего плохого.
– Хорошая идея, – сказал Тим, нежно обнимая ее раздувшийся живот. – По-моему, нам нужна была перемена.
Милли не стала убирать его руки со своего живота, но и не прикасалась к ним. Пока.
– Наверное, нам обоим нужно изменить кое-что в нашей жизни, – сказала она. – Быть может, нам нужно было пройти через все, чтобы вернуться к этому. Но если все хорошее останется хорошим и ничего не изменится в худшую сторону, то тогда все будет в порядке.
Тим улыбнулся, соглашаясь, но ему хотелось, чтобы все было не только в порядке, но и еще лучше. Поэтому он и вел себя так безрассудно. Наверное, и Милли чувствует себя так же. Они решили жить вместе, хотя явно придерживались разных воззрений, которые определяли в итоге качество их жизни.
Дафна смотрела на Рава, который весело присоединился к танцующим вместе со своими внучками. Она радовалась за него и в то же время не завидовала ему.
– О чем задумались? – спросил Картер, медленно присаживаясь возле нее.
Дафна указала в сторону Рава.
– Удивительный человек, – сказала она. – Он и отец, и дедушка этим девочкам. Не понимаю, как ему это удается. А я устала, лишь немного поиграв со своими внуками в «Отгадай картинку».
– Он делает то, что должен делать, – просто сказал Картер. – Уверен, если бы так сложились обстоятельства, то и вы могли бы справиться.
Дафна покачала головой:
– Нет, не смогла бы. Я слишком старая. У меня все болит. Хотелось бы, но не смогла бы.
Картер понял, о чем она говорит.
– Вы сказали ему?
– Еще нет. Не хочу портить ему выходные. Оставим это пока.
Больше вопросов Картер не задавал.
– Добро пожаловать на представление! – крикнул Джерри.
Все оживились, кроме Макса, который пристально наблюдал за ним.
– Дамы, встаньте с этой стороны, а мужчины – с этой!
– Идем, папа! – закричала Лара. – Мама участвует!
Макс заставил себя подойти к левой стороне огромной надувной крепости; по ту сторону сетки стояла Тесс. Судя по всему, ей было весело с Хитер.
– Хотела бы ты сейчас оказаться в Провансе? – спросила Хитер как бы между прочим.
Тесс задумалась. Ей было холодно.
– Должна признаться, что утром и вправду посмотрела на облака и впервые поняла, что больше мы уже не сможем убежать к солнцу, когда нам этого захочется. А раньше мы часто это делали.
Ее охватили воспоминания.
Хитер понимающе посмотрела на подругу.
– Есть и другие способы убежать, – заметила она, – которые ничего не стоят.
Тесс решила не пропускать мимо ушей скрытый намек в словах Хитер.
– Может быть, но мне и здесь нравится. Лара веселится, окружена ровесниками, носится целыми днями до седьмого пота, – удовлетворенно пожала она плечами. – Мы стали другими. Дочка просила нас, чтобы мы приехали сюда и на следующий год. Говорит, что Франция скучна до ужаса!
– А чем кончились твои тревоги? – спросила Хитер.
Тесс не была уверена, что готова это обсуждать.
– Скажу, что перемены – это не всегда плохо. По-моему, мы все боимся перемен, да и я боялась, но надеюсь в будущем относиться к ним иначе, может, даже смелее впускать их в свою жизнь.
Макс видел, что они говорят о чем-то серьезном. «Ну и повезло же Тесс и Хитер, что они нашли друг друга, – подумал он. – У меня здесь есть только один друг – Тесс, но она сторонится меня. Не знаю почему и боюсь узнать».
Наконец все заняли свои места.
– А теперь, дамы, – крикнул Джерри, – как можно сильнее бросайте эти мокрые губки в мужчин. Они должны поймать их и выжать из них воду в канистры, которые стоят вон там. Итак, раз, два, три, начали!
Тесс и Хитер злорадно стали целиться в Макса и Джерри, которые перестали ловить мочалки и просто уклонялись от них, чтобы не промокнуть насквозь. Все-таки стоял март и было очень холодно.
Спустя какое-то время Макс нашел утешение в том, что стал поднимать мочалки и швыряться ими в Джерри, представляя себе, что это разрывные снаряды, которые разнесут Джерри в клочки, и тот умрет в муках.
– По-моему, нам нельзя этого делать, – весело сказал ему какой-то мужчина.
Макс ответил тем, что швырнул и ему в лицо мокрую мочалку, а потом вернулся к облюбованной мишени.
– Вы не хотели бы присоединиться? – спросил Рав у Дафны, которая измеряла количество отжатой воды.
Он активно поучаствовал в игре и теперь с трудом переводил дух.
– Нет, – коротко ответила Дафна.
Рав был поражен:
– Вы сегодня не в духе. Выпейте немного моего вина, а потом, может, поучаствуем в состязаниях бабушек?
– Во второй половине дня я буду отдыхать, Рав. Я уже достаточно потрудилась.
У Рава вытянулось лицо:
– Но девочки будут разочарованы. Они всю неделю о вас говорили. Собрались поднять вам настроение. А поскольку у них нет своей бабушки, то они приняли вас за таковую.
Дафна осторожно дотронулась до его руки и сказала:
– У них есть дедушка, который сыграет с ними в дартс и развлечет их. И пусть не забывают свою настоящую бабушку. Вам троим повезло, что вы есть друг у друга.
Рав услышал, как она выделила слово «троим». Оно прозвучало как нечто окончательное, без возможности стать «четырьмя». Он схватил ее руку и, не задумываясь, поцеловал ее.
– Вам еще жить и жить, Дафна. Не отчаивайтесь из-за каких-то болячек и недугов.
– И не собираюсь, – сказала Дафна, глядя на Картера.
Тим в одностороннем порядке был избран главным по присмотру за детьми на весь день. Его отношения с Милли, равно как и с друзьями, были еще достаточно напряженным, но он со спокойным смирением воспринимал судьбу. Он развлекал ребятишек тем, что сидел на краю бассейна и бросал мяч в воду, который дети должны были поймать. Снова и снова. И так три часа.
Фиона с Грэмом отправились на продолжительную прогулку, чтобы побыть подальше от детей и от друзей.
Они держались за руки, и Грэм помогал Фионе преодолевать каждое каменистое препятствие с бесконечно терпеливым вниманием, которое трогало ее.
– Ну разве не красиво? – произнес он, когда они присели отдохнуть в уединенном местечке с видами, очаровавшими их обоих.
– Лучше, чем в Богноре, – самодовольно прибавил он, с тревогой подумав о том, уж не огорчил ли опять Фиону намеком на то, что ему хотелось бы сейчас быть там.
Фиона почувствовала, как ее дыхание учащается. «Сейчас я это скажу, – подумала она, – я это сделаю».
– Было бы красиво, – осторожно заговорила Фиона, – вот только я ничего не воспринимаю, потому что ты меня очень расстраиваешь.
Ей тотчас захотелось взять свои слова обратно, чтобы они могли побыть вместе и потом вернулись бы домой, к жизни, где все будет как прежде – без ссор, без изменений, все тихо и мирно.
Для Грэма красота мгновенно поблекла. Он подсел поближе к Фионе.
– Ты ждешь, что я спрошу у тебя, из-за чего ты так расстроена?
– А разве ты не хочешь спросить об этом? – гневно спросила Фиона, уже жалея, что завела этот разговор.
– Нет, я знаю, в чем виноват.
«Стоп, стоп! – захотелось крикнуть Фионе. – Не говори ничего! Я передумала. Притворюсь, что меня не тревожили эти телефонные звонки, и больше ты звонить не будешь, и мы вернемся к тому, что было. Больше ничего не хочу знать!»
К сожалению, Грэм не читал ее мыслей. Он не умел этого делать, как не мог и тактично поддерживать разговор с незнакомыми людьми за столом.
– Прежде всего, ты совершенно зря беспокоишься: я никоим образом не предавал тебя. И никогда не предам. В отличие от Тима, меня не соблазнит женщина в дешевой блузке, и я доволен жизнью с тобой. Ты ведь знаешь это, правда?
У Фионы опустились плечи. Слишком уж долго он подбирается к «но». Есть правило: чем дольше идешь к «но», тем оно хуже.
А он так еще ничего и не сказал.
– А все, что я сделал, чего на самом деле я и не делал вовсе…
– О господи, да кто она?
Грэм опешил. Он все подстраивался к «но», а его опередили.
– Кто она? – спросила Фиона, на этот раз спокойнее.
– Я когда-нибудь говорил тебе, что был помолвлен с девушкой по имени Кристина?
Фиона уставилась на него:
– Нет! Думаю, я бы это запомнила.
Грэм опустил голову:
– Как бы там ни было, мне был всего лишь двадцать один год, а она не появилась в тот день, когда мы должны были пожениться.
Фиона откинулась, пытаясь осмыслить это значительное событие в жизни своего мужа, которое многое объясняет, тогда как он предпочел скрыть это от нее.
– А теперь она хочет, чтобы вы опять были вместе, так? Чего именно хочет эта Кристина? – спросила она дрожащим голосом.
Грэм онемел. Фиона не должна была задавать этот вопрос, пока он не нашел на него ответа. Вот почему он так долго подбирался к «но». В голове у него складывался еще один рассказ, в котором он пытался решить, что он будет делать с Элоизой. И с Кристиной.
Когда ответ нашелся, Грэм принял его с облегчением и без сомнений, так он был прост и неизбежен.
– Ничего, – сказал он. – Просто она хотела встретиться, узнать, насколько я преуспел в жизни. Мы обменялись несколькими электронными письмами, пару раз я разговаривал с ней. Сознаюсь, у меня был соблазн встретиться с ней, чтобы задать кое-какие вопросы, на которые я так и не получил ответа. Но в конце концов я решил: что бы она ни сказала, это не изменит мою жизнь к лучшему. Поэтому больше не общался с ней.
«Прости меня, Элоиза, – прошептал он про себя. – Если Бог есть, то он доставит тебе это сообщение. Ты слишком многого хочешь. Не могу я больше встречаться с твоей матерью. Это откроет двери, в которые войдет слишком много людей, а некоторые из них рассчитывают на то, что я должен держать их крепко запертыми. Ты меня, конечно, будешь ненавидеть, но если это поможет тебе понять, почему я отказал, то я не буду винить тебя за это.
Но не трать слишком много сил на ненависть ко мне. Я уже проходил через это, и мне такое не помогло. Когда прощаешь, испытываешь огромное облегчение; я испытал его в тот день, когда простил твою мать.
Знаю, ты уже придумала жизнь, в которой либо ты нашла место в моей новой семье, либо я вернулся к твоей матери. Но ни то, ни другое невозможно. Разумеется, я не смогу удержать тебя от того, чтобы ты и дальше меня искала. И если ты меня найдешь, я не откажусь от тебя. Но прошу тебя тщательно подумать, прежде чем делать это.
У тебя есть мать, и, как мне известно, был замечательный отец. Тебе очень повезло. Пусть это останется реальностью, не нужно гоняться за мечтой. Скорби о своем отце, потому что он и был твоим настоящим отцом в подлинном смысле этого слова, а потом наладь отношения с матерью. Я знаю, сколько неприятностей мать и дочь способны причинить друг другу, и не желаю тебе этого.
Когда вернусь домой, напишу тебе все это. Поначалу ты истолкуешь мое поведение как трусость, но когда-нибудь, надеюсь, поймешь, что я так и не смог бы предложить тебе то, в чем ты нуждаешься. Я бы только разочаровал тебя.
Самый плохой урок, который может извлечь молодой человек, состоит в том, что дети – не единственное, что занимает жизнь родителей. А моя жизнь сложнее, чем у большинства людей, ведь у меня жена и четверо детей. Ты меня возненавидишь за то, что я это говорю, но я и о них не должен забывать при всем том, что происходит. Это сложно до крайности, но поверь мне, я мучительно размышлял над всем этим, и это лучшее, что я могу сделать. Возможно, это поможет тебе представить, каким отцом я был бы для тебя в этот период твоей жизни.
Надо добавить «аминь»?»
– Грэм? – Фиона как-то странно смотрела на него. – С тобой все в порядке?
Он обхватил ладонями ее лицо и крепко стиснул его.
– Да, в полном порядке. А как ты? Ты-то как?
– Да вроде ничего, – неуверенно ответила она.
«Значит, с нами обоими все в порядке, – думал Грэм, когда они шли обратно, поддерживая друг друга. – Это-то мне и нужно».
Дафна смотрела, как все семьи, вовлеченные в подвижную игру, с радостью мокнут.
– Всегда приятно видеть людей счастливыми, – сказала она Картеру довольным голосом. – Надеюсь, и Фиона с Грэмом так же смеются во Франции.
– И вы имеете право на то, чтобы быть счастливой, – уверенно проговорил Картер.
– Я еще буду счастливой.
Она протянула ему руку, чтобы он помог ей подняться. Поднявшись, она не выпустила его руки.
– Пойду вздремну в прицепе. А может, вы захотите днем отвезти меня в город? Мне нужно купить кое-что из одежды.
Картер понял ее и с благодарностью сжал ей руку:
– С удовольствием.
И Дафна поняла Картера.
В субботу был вечер танцев, и по этому случаю все приоделись. Дафна привлекала всеобщее внимание в своем зеленом, цвета лайма, наряде, с корсажем в блестках, который не посрамил бы любой парад мод.
Улыбка у нее была еще ярче, чем наряд. Картер уговорил ее позвонить Фионе в Прованс. Он одолжил ей свой мобильный телефон и даже набрал за нее номер. Дафна держала трубку подальше от уха, опасаясь, как бы не растрепалась прическа.
– Мама! Что случилось? У тебя спина разболелась? Ты обращалась к врачу? Хочешь, я вернусь домой? Могу сесть на самолет через пару часов и буду там через…
– Со мной все в порядке, – нетерпеливо прокричала Дафна. – Это Картер заставил меня позвонить тебе. Просто мне захотелось узнать, хорошо ли ты проводишь время.
Фиона перебрала все скрытые значения этого простого, но, возможно, коварного вопроса, прежде чем пришла к заключению, что никакого скрытого смысла нет. Этому она недавно научилась – не искать сложностей там, где все просто.
Ей было приятно, что мать позвонила. Она чувствовала вину за то, что наговорила Дафне накануне. К тому же она смягчилась после того, как выяснила отношения с Грэмом. Может, еще и не до конца, но она решила поверить в это. Она по-прежнему подозревала, что он не все ей рассказал, но и того, что она узнала, довольно.
«Может, моя мама и права, – ворчливо заключила она. – Грэм – хороший человек, хороший муж и хороший отец. Мне остается только принять это и помогать ему, чтобы он всегда оставался таким».
– Мы отлично проводим время, мама! – весело сказала она. – А как ты? Ты тепло одета?
Дафна с удовольствием описала свое платье.
Фиона изумилась:
– Но ты же простудишься!
Мать снисходительно рассмеялась.
– Я купила его ради помолвки, – объявила она. – Не в теплой же кофте мне быть по такому случаю!
Фиона нервно закрыла глаза.
– И с кем же ты помолвлена? – шепотом спросила она. – За кого ты собралась замуж?
– За меня, – сказал Картер, неожиданно взяв трубку. – И я обещаю заботиться о ней, чтобы с ней было все в порядке и чтобы она была счастлива.
