Текст книги "Любовь нельзя купить"

Автор книги: Франческа Клементис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Но тебе не удастся вспомнить меня, не воскресив воспоминаний о себе и о нас. Если откровенно, Крис, то когда я смотрю назад, прожитое пугает меня. Мне оно не нравится. Да что в нем толку! Назад не вернуться. Так зачем же тратить часы или годы на то, чтобы сокрушаться, насколько лучше сложилась бы наша жизнь, если бы мы были вместе.

Это не имеет смысла. Наша жизнь такая, какая она есть. Я доволен своей. Мне жаль, что твоя не сложилась. И не забывай, что ты сама сделала выбор.

Всего доброго.

Грэм

Он понимал, что письмо может показаться напыщенным и даже обидным, но тщательно все продумал. Ему не хотелось продолжать общение, однако под прошлым он не подводил черту. У него был соблазн возобновить отношения, как Тим, просто чтобы еще раз встретиться. Ему сейчас очень хотелось поговорить с Кристиной. Но здравый смысл удержал его от этой глупости.

«Нет, я поступил правильно, – сказал он про себя. – А теперь сотру ее адрес, чтобы у меня больше не возникало соблазна снова связаться с ней».

Однако это было сильнее его.

Тесс шла по супермаркету с калькулятором. Она прикинула, что не должна тратить на бакалею больше пятидесяти фунтов в неделю, но поскольку не знала, что сколько стоит, ей приходилось считать на ходу.

Она бросала продукты в тележку и думала, что очень скромничает, пока не сосчитала все и не убедилась, что уже набрала товаров на пятьдесят три фунта сорок девять пенсов, а ведь еще не добралась до сыра.

– Черт!

– Я тоже иногда разговариваю сам с собой. Но не с неодушевленными предметами – так далеко я еще не заходил.

Тесс обернулась и увидела учителя, с которым недавно познакомилась. Она покраснела оттого, что мужчина снова застал ее в унизительной ситуации.

– Джерри Ньютон!

– Я потрясен, – сказал он. – Вот уж не думал, что вы могли запомнить мое имя в том состоянии, в каком были сегодня утром.

– У меня отличная память. – (Интересно, до какой степени можно краснеть, чтобы не лопнули сосуды?) – И потом, я пытаюсь доказать, что у меня еще не совсем отшибло память.

– Так в чем же проблема? – указал Джерри на калькулятор.

Тесс стало не по себе. Ну не обсуждать же ей свои финансовые затруднения с этим человеком. Она всегда держалась того мнения, что говорить о деньгах неприлично.

– Попробую отгадать, – сказал Джерри, заметив ее смущение. – Вы набрали половину продуктов из списка, а денег не хватает?

Тесс еще сильнее покраснела. «Но я могу покраснеть еще больше, – подумала она, – это явно не предел. Либо у него развита интуиция, как у героя фильма Тома Хэнкса, либо он уже знает о моем финансовом положении. В учительской, должно быть, только обо мне и говорят».

Она просто зарделась от стыда.

Джерри с любопытством заглянул в ее тележку. Тесс была совершенно уверена, что в обществе так себя не ведут, но после своих недавних выходок не считала себя вправе кого-либо осуждать.

– Сколько вас? – спросил он. – Пятеро? Шестеро?

– Э-э-э… нет, нас трое. Я, мой муж и дочь.

Она и сама не знала, зачем отвечает на назойливые вопросы этого человека, но от него исходила такая неотразимая уверенность. Он взял положение – ее положение! – в свои руки, и она была рада этому натиску.

Джерри покачал головой и заохал.

– И все это для троих! Вы ведь новичок в этом деле, так ведь?

Тесс уставилась на него. Она почувствовала еще большую неловкость, но, по крайней мере, перестала краснеть.

– И часто вы комментируете личную жизнь людей, с которыми едва знакомы? – сердито спросила она.

– Очень часто. Это один из моих недостатков. А если подумать, то вообще один.

Тесс невольно улыбнулась и добродушно пожала плечами. Ситуация для нее была незнакомая, как и все, что происходило с ней в последнее время, но в этот раз, как ни странно, она чувствовала себя спокойно.

Джерри осторожно взял у нее тележку, развернул ее и повез назад, по пути выложив половину продуктов на полки. Тесс, не сопротивляясь, шла за ним и слушала, как он излагает азы науки делать покупки на ограниченные средства.

– Все эти упакованные фрукты и овощи можно вернуть назад. Покупайте их на развес, и на те же деньги их выйдет больше. Не забывайте про них, и ваши порции увеличатся. А о куриных грудках забудьте, берите бедрышки, добавьте морковки, которая выглядит не так красиво, но продается за полцены, и можно будет приготовить и пирог, и запеканку с овощами…

И он продолжал в том же духе, предложив Тесс вести подсчет на калькуляторе. На все это ушло минут двадцать, в ходе которых они несколько раз поспорили насчет плавленых французских сыров и свежевыжатого апельсинового сока, но в результате набрали на неделю еды на сорок семь фунтов двадцать пенсов.

– Вы могли бы на этом зарабатывать, – сказала Тесс изумленно. – Учили бы людей, как прожить на скромный доход.

– У меня уже есть такая работа, – сухо ответил Джерри. – Она называется «Как прожить на зарплату учителя начальной школы, снимая квартиру в центральной части Лондона».

Тесс обратила внимание, что у него нет корзинки.

– А что же вы ничего не покупаете?

– Потом этим займусь. Устал бороться с вашими экстравагантными буржуазными привычками.

Тесс резко обернулась в его сторону, чтобы убедиться, что он шутит. У него был серьезный вид, но вокруг глаз собрались морщинки. Она невольно похлопала его по руке, как это делала, когда Макс поддразнивал ее. Этот интимный жест по отношению к почти незнакомому человеку несколько удивил ее. И взволновал еще больше.

– Не мучайтесь над тем, как отблагодарить меня, – сказал он. – Можете угостить меня здесь кофе с булочкой. После половины пятого это обойдется вам в пятьдесят восемь пенсов, так что вы можете себе это позволить.

Прежде чем Тесс успела что-либо возразить, он подхватил тележку и направился вместе с ней в сторону кафетерия, где взял поднос. Она пошла вслед за ним, рассеянно кивая, когда он указывал ей на пирожные и кофе, а потом смотрела, как он несет поднос в одной руке и ловко направляет тележку к столику, предоставив ей возможность расплатиться.

– Теперь и я зависимый человек, – проговорил он, когда она села рядом с ним. – Всю жизнь об этом мечтал. Да и вы замужем. А это еще лучше!

Тесс перебила его:

– Если вы собираетесь заметить, что я немного старше вас, то я бы вам этого не советовала!

Уголки его рта опустились, придав лицу недовольное выражение, но не испортив его, и он тут же откусил полбулочки. Тесс в восхищении смотрела на него.

– А что, у учителей дела так плохи, что они вынуждены подрабатывать, похищая тележки и выманивая булочки у ничего не подозревающих женщин?

Джерри обдумал эти слова:

– Я и не задумывался об этом раньше. Но теперь точно добавлю этот прием к прочим способам зарабатывания денег помимо учебного расписания, танцев с обручем и продажи своих органов для пересадки. А как насчет вас? У вас такая пустая жизнь, что вы готовы потратить ценный час своего времени на общение с незнакомцем в кафе супермаркета?

Тесс взволновали его слова. Возможно, он произнес их, рассчитывая, что они прозвучат легко, но они потянули за собой серьезные вопросы, которые сама она старалась себе не задавать. Вопросы о ее замужестве или, если точнее, о той части брака, которая не включала Лару. Но это не место для их обсуждения.

– Я познакомилась со своим мужем в кафе, – печально произнесла она и для себя, и для Джерри.

– Уж точно не в таком, как это, – оживленно предположил он.

– Нет, не в таком.

Это была таверна на острове Крит. Оба проводили отпуск в одиночестве. Оказалось, что они единственные англичане в далекой деревне. Они посидели за одним столиком, совершили длительную прогулку в горы, потом сняли крошечную, скудно обставленную комнату на перестроенном сеновале, затем взяли места на чартерный рейс домой, вслед за чем быстро соединили свои одинокие сердца.

«Любовь с первого взгляда, как и курортный роман, – не лучшее начало удачного брака», – предупреждала ее мать да и все знакомые. И Тесс вынуждена была с этим согласиться, когда с каждым годом на их совместном пути встречалось все больше ухабов.

Как и многие другие пары, они связали друг друга обязательствами, все еще наслаждаясь первой влюбленностью и влечением. К тому времени когда они столкнулись с реальностью и обнаружили, что увлечение в основном физическое и преходящее, они уже были женаты.

Они решили уйти в бизнес только потому, что их родители не одобряли этого; они и женились быстро, потому что родители были против. Эти обстоятельства сблизили их по крайней мере в одном: они вознамерились никогда и ничего не запрещать Ларе, чтобы не заставлять девочку принимать необдуманные решения только затем, чтобы заявить о своей независимости.

– Вы когда-нибудь пробовали есть сладкую булочку, не облизывая при этом губы? – весело спросил Джерри, заметив, что ее взгляд неожиданно погрустнел.

Тесс тотчас вернулась в настоящее, которое казалось более обнадеживающим, чем несколькими часами раньше. Ей нравился этот мужчина. У нее еще никогда не было приятеля-мужчины, и она не знала, хорошо это или плохо. Но сейчас ей было хорошо, очень хорошо.

9

– Хорошо, что мы здесь собрались, – сказал Макс, снова чувствуя себя душой компании среди своих старых друзей. Все сидели за столиком в ресторане «У Картера», стоящим в самом центре заведения: Тесс и Макс, Фиона и Грэм, Милли и Тим. И Дафна.

– Вечером здесь все совершенно по-другому, правда? – сказала Тесс, обращаясь к Максу.

Макс огляделся:

– Не знаю. Я был только наверху в клубе.

Тесс хихикала всякий раз, когда он говорил «клуб», а Макса это раздражало.

– Я же не издеваюсь над вами, дамами, когда вы занимаетесь физкультурой и называете это йогой?

– Ты только это и делаешь.

– Ну да, – согласился Макс. – Так что мы квиты.

В зале неожиданно громко зазвучала песня в исполнении Наны Мускури [30]30
  Французская певица, популярная в 1960-1980-х годах. – Примеч. ред.


[Закрыть], которая пела… впрочем, никто не понял, о чем она пела. Компания дружно решила, что все песни Наны Мускури одинаковы.

– Лучше обрати внимание на то, что слушают твои дети, – осуждающе заметила Дафна Фионе и повернулась к Милли. – А вот мне кажется, что Нана Мускури очень хороша. У нее ведь была серия передач по телевидению, вы это знаете?

Милли вежливо кивнула, не зная, за какие прегрешения ее посадили рядом с возмутительницей спокойствия и знатоком телевизионной чепухи.

– Теперь я знаю, что тогда предвещала песня «Альбатрос», – прошептал Макс жене, заметив, что Дафна испортила настроение собравшимся не только за их столиком, но и за соседним.

– Мама, неужели ты не можешь хотя бы попытаться сделать вид, будто тебе весело? – прошипела Фиона.

– А я не просила, чтобы меня сюда приводили. Я говорила, что вполне могу и с детьми посидеть.

И она была права. После нескольких дней пребывания дома ее боли уменьшились. Она с радостью осталась бы в своей комнате до конца жизни. Она даже старалась казаться более оживленной и не жаловалась, надеясь, что ее оставят одну.

Но эффект оказался противоположным. Утром она подслушала разговор Грэма и Фионы.

– Мы не можем оставить ее одну, – прошептала Фиона.

– Она и не будет одна, ведь здесь же дети, – резонно заметил Грэм.

– Да, но в этом случае ей придется присматривать за ними, а я не знаю, справится ли она.

– Мне кажется, что справится.

У Грэма появились подозрения, что Фиона думает о матери только с худшей стороны. Если откровенно, он был рад ослаблению напряженности в последние несколько дней и отказывался верить в заговор, замышлявшийся в тиши.

– По-моему, она что-то скрывает от нас, – твердо заявила Фиона. – Мне кажется, она больна, очень больна и не хочет тревожить меня.

– Не говори глупости. Просто она пытается притереться к нам.

«Твоими бы устами, Грэм», – подумала Дафна.

Фиону это не убедило.

– Не забывай, что я знаю ее лучше тебя. Последний раз она обнаружила сговорчивость, когда папа бросил ее. Но даже тогда не сумела долго продержаться и заставила нас всех почувствовать, что он ушел из-за нас.

«Неправда! – подумала Дафна, хватаясь за перила – Это так несправедливо! Я все сделала, чтобы защитить детей. Каждый день говорила, что они тут ни при чем. А они сами брали вину на себя. Дети всегда так ведут себя, воображая, будто они центр вселенной. Теперь, став матерью, Фиона и сама должна это понимать».

Но хотя Фиона и была матерью четверых детей, она оставалась ребенком для своих родителей и по-прежнему воображала себя центром мироздания. Она все еще верила, что все, что происходило когда-то, затевалось ею или ее братьями (и, естественно, не думала, что понесет наказание, поскольку она единственная девочка и самая любимая).

Дафна была старше и мудрее Фионы и вынуждена была признать, что представление ее дочери о детстве и истории семьи не меняется со временем. И ей это не нравилось.

Она громко откашлялась, предупреждая о своем появлении, и вслед за тем вошла на кухню.

– Привет, мама, – радостно произнесла Фиона.

Дафна сверкнула глазами в ее сторону, после чего медленно подошла к столу, чтобы взять чайник.

– Я сделаю тебе чаю, – предложила Фиона, забрав его из рук матери. – Иди, садись.

Дафна выхватила у нее чайник:

– Я вполне могу вскипятить воду сама, большое тебе спасибо.

Грэм предостерегающе взглянул на Фиону, и та неохотно отступила.

– Мы как раз разговаривали о сегодняшнем вечере, – сказала Фиона.

– А что будет сегодня вечером? – спросила Дафна, наливая чай и сосредоточившись на том, чтобы ничего не уронить. Ей становилось все труднее удерживать что-либо в руках. «Черт, – думала она, – я разваливаюсь на части. Жаль, не могу свалить вину на Фиону, потому что она, кажется, и так готова принять на свой счет все, что я делаю».

– У нас вечеринка с друзьями, ты их знаешь – Тесс с Максом и Милли с Тимом.

– Хорошо. Желаю приятно провести время. Я присмотрю за детьми, так что вы сможете сэкономить на сиделке, – заговорила она слащавым голосом, насторожившим Фиону.

– Вообще-то мы с Грэмом думали, что было бы замечательно, если бы и ты пошла с нами. Ты никуда не ходила с тех пор, как переехала сюда. Тебе бы пошло на пользу, если бы ты встряхнулась немного.

– Лучше я останусь.

Фиона посмотрела на Грэма, ища у него поддержки, но он на сей раз предпочел держаться подальше.

– Дело в том, что мы уже давно наняли сиделку и не можем так сразу ей отказать. Нам все равно придется платить. Мы хотим сказать, то есть я хочу сказать, что мне бы хотелось, чтобы ты пошла с нами.

– Хорошо, – коротко ответила Дафна.

– Что-что?

– Я сказала «хорошо». Я пойду, если ты настаиваешь на том, что я не способна сама присмотреть за своими внуками. А могла бы.

Она не стала говорить, что ей хочется остаться потому, что дома она лучше себя чувствует, ибо это усилит подозрения Фионы в том, что ее мать действительно серьезно больна. Плохо, когда узнаешь, что твоя мать права насчет чего-то, но еще хуже удостовериться, что права твоя дочь.

И Дафна согласилась пойти с ними.

– А тебе даже «спасибо» сказать не за что, – проворчала Фиона Грэму после того, как ее мать поднялась наверх, чтобы злиться там на всех.

Грэм оторвался от газеты:

– Я на твоей стороне, ты это знаешь, но раз уж ты ведешь себя неправильно, то скажу тебе следующее. Ты упоминала, что проблема твоей матери состоит в том, что твой отец никогда не говорил ей, что она ведет себя неразумно, так что это вошло у нее в привычку. Из-за этого он ее и оставил, а меняться ей было уже слишком поздно.

«Ну вот еще, – подумала Фиона. – Хочет, чтобы я вела себя разумно. Это железное доказательство того, что семейные отношения дали трещину. Разговаривает со мной, как пожилой мужчина с пожилой женщиной. Скоро будет называть меня «дорогая» и подавать халат, когда мне станет зябко».

Она очень гордилась тем, что обнаружила проблему в своем браке, прежде чем та разрослась. Теперь пришло время действовать. «У меня все будет не так, как у Милли и Тима, – решила она. – Мне нужно провести отпуск в Европе, чтобы освободиться от всего того, что меня сдерживает.

Спонтанность – вот чего мне недостает. И элемента неожиданности. В нашем браке должно быть больше сюрпризов. Мне нужно показать ему, что он не все обо мне знает, что я еще в силах удивлять его».

И Фиона начала думать, как, где и когда она сможет поразить своего мужа.

Подобного Тесс никак не ожидала. Она бы меньше изумилась, увидев своего мужа, склонившегося над гладильной доской.

– Четыре с половиной тысячи, – сказала Тесс, по-разному повторяя эту сумму, как бы проверяя, не звучит ли она менее устрашающе, если менять голос. – Как мы могли задолжать кому-то четыре с половиной тысячи помимо всех других долгов, с которыми едва ли сможем расплатиться?

– Это не моя вина, – ответил Макс, проклиная себя за то, что ему в очередной раз пришлось прибегнуть к этой присказке, ставшей уже такой знакомой. – Мне дали цены на то, что было в магазине, но поскольку вещи были проданы на аукционе, нет никакой гарантии, что все полностью окупится.

– И что же нам делать? – произнесла она.

Макс решил, что Тесс обращается к нему, и его воодушевило, что она по-прежнему рассчитывает, что он выпутается из трудностей, которые сам же и создал.

– Работа в такси идет хорошо. Я легко могу заработать сотню фунтов в день, насчет налогов нам какое-то время не надо беспокоиться, потому что это все наличные. Еще есть твоя йога…

– Макс, все это вместе не поможет нам расплатиться с долгами и не позволит жить здесь хорошо. Кроме того, нам нужно достать эти деньги быстро. На свое преподавание я не возлагаю больших надежд. Я купила учебник, видеокассету, потом потратила двадцать три фунта в аптеке «Бута» на массажную щетку, мочалку и средства от боли. Все это мне необходимо.

Она в отчаянии опустилась на диван. Макс бросился к ней.

– Все будет хорошо, – заговорил он.

– Каким образом? – закричала она. – Каким образом все будет хорошо?

Она вскочила на ноги и начала ходить взад-вперед, впервые осознав, как мало можно сделать шагов в крошечной гостиной.

– Я должна найти другую работу – в магазине, в пабе, любую. Завтра же начну искать.

Макс покачал головой:

– В этом нет смысла. Не можем же мы работать целыми сутками, мы ведь и Ларе нужны. И ты никогда не сможешь заработать быстро столько, сколько нужно, во всяком случае, пока делаешь неквалифицированную работу.

– Тогда что же нам делать? Все аукционы закончились. Мы продали все, что у нас было. А процент будет расти с каждым днем.

Макс удержался от того, чтобы сказать очевидное. Он не знал, как она к этому отнесется, поэтому только сидел и смотрел на нее. Она готова была расплакаться, и он знал, что решение за ним. Проблемы возникли из-за него, и ему нужно найти выход. Ей наверняка не понравится, что он собрался предложить, но ничего другого он придумать не смог.

– Мы еще не все продали, – тихо произнес он.

– О чем это ты? – резко спросила Тесс. – Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я продам свои кольца! Даже если бы нас объявили банкротами, у меня бы все равно оставалось право оставить себе кольца, ты и сам меня в этом уверял.

– Разумеется, я не хочу, чтобы ты продавала кольца!

Тесс успокоилась. Почти. Макс колебался, стоит ли ему высказывать свое предложение, но если он этого не сделает, Тесс может подумать, что он все-таки собирался продать ее драгоценности.

– У нас есть и еще кое-что для продажи, – сказал он.

Тесс пристально посмотрела на него и обвела рукой спартански обставленную квартиру:

– Мне больше ничего не приходило в голову. Да ты сам посмотри.

– Не здесь. У нас ведь есть много такого, что мы с собой не захватили.

Тесс не понимала, что он имеет в виду, однако он решил дать ей возможность догадаться самой. И тут до нее дошло.

– Уж не говоришь ли ты обо всех наших вещах, находящихся на хранении? Обо всех?

Макс кивнул, а Тесс в изумлении уставилась на него:

– Но мы не можем все продать.

– Почему?

Тесс вздохнула. Его непонятливость раздражала ее.

– Потому что они нам понадобятся, когда…

И вот тут она окончательно все поняла.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что они нам не понадобятся, потому что мы не собираемся возвращаться?

Макс сел рядом с ней и крепко стиснул ее руки.

– Если ты можешь предложить что-то другое, тогда так и сделаем. Но я не думаю, что есть какое-то другое решение.

Тесс постаралась осмыслить ситуацию. Все, через что они прошли, было терпимо, потому что глубоко внутри они надеялись, что это всего лишь временно. Она всегда думала, что они вернутся в свой старый дом, даже если это произойдет через несколько лет.

К тому же простое сознание, что все их вещи по-прежнему принадлежат им, где-то находятся, служило свидетельством того, что они не совсем расстались со своим прошлым. Для Тесс это было утешением, и, как она надеялась, для Макса тоже. Они об этом не говорили. Нужно было решить столько практических проблем, что не оставалось времени на обсуждение эмоциональных затруднений.

– Все? – слабым голосом спросила Тесс.

Макс вздохнул:

– Разве ты забыла, что мы уже прошли через все это на прошлой неделе?

Боже, это же было всего лишь на прошлой неделе. Было такое чувство, будто они стали на несколько лет старше.

– Все, что важно для нас, мы взяли с собой, – продолжал Макс. – Если мы собирались прожить без остальных вещей несколько лет или даже больше, то, может, нам это вообще не нужно?

– Нужно нам это или нет, не имеет значения, – с необычным для нее раздражением проговорила Тесс. – Просто мне радостно сознавать, что они есть.

– Мне тоже, – терпеливо произнес Макс. – Но другого выбора у нас нет. Совсем нет.

Тесс обдумывала эту фразу и так, и этак, пока не закружилась голова и не подступила тошнота. Она глубоко вздохнула и огляделась.

– У нас не так-то много и останется, чтобы показать, что мы накопили за пятнадцать лет, правда?

Макс улыбнулся:

– Если не считать Лару и брак, который пережил самые тяжелые времена. Не так уж и плохо, а?

– Может быть. А я все думаю, что бы нам еще продать.

Макс поднял руку:

– Из того, что здесь, ничего продавать не надо. Ни твои драгоценности, ни подарки, которые я тебе дарил…

– Я не об этом говорю. Ты помнишь тот магазин, что неподалеку от «Органик»?

Макс непонимающе смотрел на нее.

– Почему я должен помнить о каком-то магазине? Если там не продавались экологически чистые бананы, которые могли составить конкуренцию нашим, то меня он не интересовал. Ну и что этот магазин?

– В основном это модный секонд-хэнд. Но в отличие от благотворительных магазинов, человек, который избавляется от своих вещей, получает процент от проданного товара. Но там дорогая одежда.

– А еще говорят, что филантропия умерла, – скривив губы, заметил Макс.

Тесс не обратила внимания на его сарказм.

– Дело в том, что у меня целый гардероб, полный вещей, которые стоят, наверное, кучу денег. Я надевала эту одежду, только когда ходила в магазин или выпить с кем-то кофе.

– Но не можешь же ты продать свою одежду. Нужно ведь что-то и оставить.

– Да, но я могу купить что-нибудь новое, более практичные вещи, чем те, которые есть у меня сейчас. И поверь мне, я получу хорошие деньги, я знаю, сколько платят за такие наряды.

Макс покачал головой:

– Я не позволю тебе делать это. Эти вещи – часть тебя.

«Потому-то я и хочу избавиться от них», – подумала Тесс.

– Я уже решилась, – твердо заявила она. – Но поступаю я так из эгоизма, поэтому не волнуйся.

Макс приподнял бровь и пошутил:

– Но должен же я хоть из-за чего-то волноваться.

«Мы живем здесь еще только несколько дней, – подумала Тесс. – Полагаю, со временем у тебя будет еще много поводов для беспокойства».

– Чего бы хотели прекрасные дамы?

Фиона, Тесс и Милли жеманно улыбались, пока не догадались, что Картер обращается к Дафне. И тотчас истерически захихикали.

– Фиона, над твоей матерью издеваются! – прошептала Тесс.

– Тсс! – прошипела Фиона. – Она улыбается впервые за десять лет. Не мешайте ей.

Дафна из кожи вон лезла, стараясь не показать, что она польщена вниманием со стороны Картера, но остальных не так-то легко было провести. Румянец появился на ее щеках, чего не было с пятидесятых годов.

– А что вы посоветуете? – спросила она, пробежав глазами огромное меню. Надевать очки она не захотела.

Картер погладил подбородок и посмотрел на Дафну оценивающим взглядом:

– По-моему, вы женщина с утонченным вкусом. Могу я предложить вам палтус с овощами?

– Звучит заманчиво.

– Наверное, это замороженный горошек и морковка, – сказал Тим Грэму.

Тесс посмотрела на него:

– Ты не прав. У Картера договор с фермером в Кенте. Тот доставляет овощи дважды в неделю. Если они и заморожены, то это потому, что выпал снег.

Тим принял упрек. Он не доверял ценам в этом заведении. Даже если учитывать значительное повышение расценок в вечернее время, здесь все равно на удивление дешево. Он попробовал найти что-нибудь еще, к чему можно было придраться. Все, что угодно, лишь бы только отвлечься от мысли о том, что скоро он станет отцом шестерых детей.

– Шестеро детей? Шестеро?

«Уж не произошло ли у мужа какого-то отклонения в психике?» – подумала Милли.

Он не шевелился и не моргал. Просто стоял посреди комнаты и без конца повторял:

– Шестеро детей?

– Я была удивлена не меньше, чем ты, – сказала Милли.

Она надеялась, что поступает правильно, разговаривая с ним. Должно ведь быть какое-то руководство для подобных душевных расстройств, как, например, совет не будить лунатика. Ей не хотелось, чтобы он терял голову, во всяком случае, не сейчас, когда дети в соседней комнате смотрят сериал «Симпсоны». Происходящее казалось ей заимствованным из бульварной газетенки.

– Шестеро? – еще раз повторил Тим.

– Да прекрати ты, ради бога, талдычить одно и то же! – крикнула вышедшая из себя Милли, которую больше не тревожило его душевное состояние. – У меня тоже будет шестеро, и все заботы лягут на мои плечи. Ты все равно будешь уходить каждое утро в офис на девять-десять часов, и никаких хлопот с детьми.

– Помолчи, я должен подумать.

Милли ущипнула его за руку, притом не очень игриво.

– Тогда хорошенько подумай, в ближайшие полгода у тебя будет для этого не очень много времени.

«Не хочу их, – хотелось сказать Тиму. – Совсем не хочу. Хочу исчезнуть отсюда, поездить по миру и вернуться, когда все дети встанут на ноги. Мне нужна такая семейная жизнь, когда один ребенок по вечерам играет на фортепьяно, другой вышивает малиновку, сидящую на бревнышке, а третий восторженно переводит латинскую поэзию. Последний же сидит возле меня и просто молчит, льнет ко мне, любит меня. Разве я многого хочу?»

Он благоразумно оставил этот вопрос при себе, наверное, потому, что знал на него ответ. Но как бы ни был он несчастлив со своей семьей с четырьмя детьми, семья с шестью детьми – это что-то немыслимое.

– Они же не поместятся в машину, – сказал он, когда шок миновал и в голову полезли всевозможные доводы против. – И спален у нас не хватает. Да и детских вещей. У нас их вообще нет. Мы же все раздали после того, как родился Натан.

– Кое-что я оставила, – тихо произнесла Милли.

Тим дернул головой:

– Оставила? Это еще зачем? Мы же решили, что четверых вполне достаточно для любой пары, считающей себя в здравом уме.

– Просто я оставила лучшие вещи, чтобы передать их знакомым, а может, и нашим внукам. Многие из них о чем-то напоминают. Я не могла все отдать в благотворительный магазин.

У Тима задергался левый глаз. Он пристально вглядывался в лицо Милли в поисках доказательств того, что его обманывают.

– Значит, это было запланировано?

Милли захотелось ударить его, но вместо этого она стала просто кричать на него:

– Нет! Если помнишь, это ты тогда увлекся, а не я!

Тима обескуражило это обвинение. Он такого не помнил, да и не хотел. Он уже давно решил, что во всем виновата Милли, и ничто не заставит его изменить это мнение.

Самое скверное, что он ничего не мог с этим поделать. Выбора у него нет. Хотя он и лелеял мечты насчет того, чтобы убежать с Элисон и еще раз пережить молодость, он знал, что это всего лишь фантазия. И все-таки он питал смутную надежду, что пройдет не так уж много лет, прежде чем его дети достигнут возраста, когда он будет не очень им нужен.

И дело не в том, что он сколько-нибудь серьезно раздумывал над тем, чтобы оставить их, хотя мог безболезненно поразмышлять и над такой возможностью. Шестерых детей не оставишь. Они будут нуждаться в нем целую вечность. Как только образование лишит его последнего заработанного им пенса, они начнут жениться, или же им понадобятся залоги на покупку домов, которые нормальные люди не смогут позволить себе купить.

Он будет работать до девяноста лет и даже после этого вынужден будет пойти на неполный рабочий день в магазин «Сделай сам» только для того, чтобы оплачивать подарки на дни рождения для своих семисот внуков и правнуков.

Он видел свое будущее. Оно представлялось ему как дорожка из подгузников, обрывающаяся только у могилы.

– Ты куда? – спросил он у Милли, которая бросилась к двери с прытью, на какую только способна испытывающая тошноту женщина, беременная двойней.

– Я уже говорила тебе, у меня встреча со старым приятелем.

– С каким еще старым приятелем? – настаивал он, раздраженный ее уклончивостью.

– Его зовут Дэниэл, – вылетело у нее.

Милли вспомнила имя мальчика, в которого влюбилась, когда ей было шесть лет. И с этими словами она удалилась.

«Что еще за Дэниэл, черт бы его побрал?» – весь вечер думал Тим.

– Просто здорово, – восторженно произнес Грэм, приступая к огромной порции. – И совсем недалеко от нас. Как так вышло, что мы никогда не слышали об этом месте?

Несколькими неделями раньше кто-то из них отпустил бы очень остроумный комментарий насчет Дерьмовой долины, но теперь они старались тщательнее подбирать выражения. Это же район, где живут Тесс и Макс, их дом.

– Привет, Тесс!

Тесс вздрогнула. Она и забыла, что живет рядом и существует весьма большая вероятность того, что здесь можно встретить человека, с которым она успела познакомиться за короткое время пребывания в Хивербери. Она тотчас пожалела о том, что остановила свой выбор на этом ресторане.

– Привет! – ответила она, узнав женщину, которая приходила на занятия по йоге.

Тесс не знала, как ей выйти из этого положения. Все собравшиеся за столом ждали, когда им представят эту даму.

Незнакомка избавила ее от смущения:

– Тесс не знает моего имени. Меня зовут Сэнди.

Все вежливо пробормотали «здравствуйте, Сэнди», после чего умолкли, ожидая, когда Тесс объяснит им, как они познакомились. Делать было нечего.

– Сэнди ходит со мной на занятия по йоге, – объявила она.

Все закивали, точно это что-то им объясняло. Тесс решила, что друзьям не придет в голову, что она преподает на этих занятиях. С какой стати? Ну вот и все.

– Тесс – отличная преподавательница, – сказала Сэнди.