Текст книги "Убийство ворон (ЛП)"
Автор книги: Флуд Эвелин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава двадцать первая, Доменико
Беа ставит передо мной еще одну тарелку с едой, и мне приходится протестовать, мой желудок застонал. – Я, наверное, больше не смогу съесть, sorella (итл. сестра). Ты накормила меня на месяц вперед.
Уходя, она хлопает меня по затылку, а Пепе смеется. Муж моей сестры – хороший человек, достаточно низкий в иерархии, чтобы избежать большей части политического дерьма, которое с этим связано. За что моя сестра благодарна. – Я бы на твоем месте доел, Дом. Она наверстывает упущенное с тех пор, как мы видели тебя в последний раз.
Чувство вины из-за упрека в его словах заставляет меня приняться за еду. Я уже некоторое время не был дома, слишком занятый Катариной и постоянной гребаной головной болью от попыток обеспечить ее безопасность. До этого у меня не было выбора, я пытался удержать Воронов на плаву, пока ее не было.
На самом деле прошло... несколько месяцев.
Из соседней комнаты доносится жалобный вопль, и Пепе с извиняющимся бормотанием соскальзывает со своего места. Я жду, пока он не появится снова, баюкая ребенка на руках. Алессия издает еще один разочарованный звук, и он смеется, подсаживая ее на стол. Она дрыгает ногами, когда он обнимает ее одной рукой, оберегая, а другой продолжает есть. – Она растет слишком быстро.
– Она уже сидит? – Спрашиваю я, наблюдая, как девочка машет кулачками. Она неуверенно смотрит на меня, и я вынужден улыбнуться.
– Да. И она ползает, когда ей хочется, – отвечает моя сестра. Она берет Алессию на руки, воркуя с ней, и малышка радостно смеется. – Не так ли, tesoro mia? (итл. моя дорогая) Возможно, твой дядя Доменико захочет подержать тебя на руках, пока я ем. Раз уж он такой сытый.
Я открываю рот, но моя сестра умело заключает Алессию в мои объятия, садится рядом, подмигивает и ободряюще похлопывает меня по руке. – Она не кусается.
Я бы не был так уверен. Маленькая девочка устраивается у меня на груди – мягкий, теплый комочек с вьющимися волосами во фланелевом платьице. Яркое зеленое кольцо ярко выделяется вокруг ее карих радужек, когда она смотрит на меня. В качестве эксперимента я протягиваю палец, и она следует за движением, хватается за него и не отпускает. Из ее груди вырывается счастливое бульканье, и она улыбается мне, широко и слащаво.
Такая невинная, что у меня болит в груди. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда она в моих объятиях, как будто я могу случайно причинить ей боль, поэтому я остаюсь неподвижным, позволяя ей играть с моей рукой, пока она раздвигает мои пальцы и снова сжимает их, снова и снова.
– У тебя чертовски крепкая хватка, piccolo (итл. малышка). Совсем как у твоей матери.
Беа смеется, наклоняясь и проводя пальцем по щеке Алессии. – Она будет разбивательницей сердец. Итак, могу я спросить, почему ты соизволил посетить нас, простых смертных?
Мои щеки краснеют. – Беа.
– Бэээ. – Она небрежно машет рукой. – Знаю, знаю. Занятые мужчины и их напряженная жизнь. Cosa Nostra не прощает ошибок. В наши дни Пепе едва успевает вернуться домой, чтобы поесть.
Мой взгляд перемещается на моего шурина. Он наблюдает за своей женой, но едва заметно качает головой. Поэтому я не спрашиваю, вместо этого поддразниваю сестру, которая растила меня после смерти наших родителей, когда мне было десять. Хватка Алессии на моем пальце медленно ослабевает, ее глаза закрываются, а щека прижимается к моему сердцу.
Интересно, слышит ли она это.
– Давай, – шепчет Беа. Осторожно она поднимает маленькую девочку на руки, оставляя после себя холодное пространство. – Я отнесу ее в постель, а вы поговорите сами.
Ее рука касается лица Пепе, и он запечатлевает поцелуй на ее ладони, откидываясь назад, когда дверь тихо закрывается. – Сейчас неподходящее время, Доменико.
– Я здесь за информацией. – Я забарабанил пальцами по столу. – Между кампусом и семьей существует разрыв. Что происходит?
Пепе пожимает плечами, но в его глазах появляется беспокойство. – Ты же знаешь, я недостаточно близок к верхушке, чтобы знать все. Но… Маттео повсюду, Дом. Раньше он был на заднем плане, но Джозеф дает ему все больше и больше работы.
– Грязной работы? – Спрашиваю я, и он хмурится.
– То, что случилось с девушкой Фаско… вышло не очень гладко. Большинство его старших были против. Шумихи было много. Я не думаю, что это грязная работа. Больше похоже на то, что он отвлекает его другими делами. Он назначил его ответственным за схему защиты.
Мои руки перестают постукивать. – Это... безумие. Он последний человек, который должен быть вовлечен в это. Он недостаточно стабилен.
Семья Корво контролирует Нью-Йорк. Люди доверяют нам. Они доверяют нам защищать их, а взамен мы получаем стабильный поток денег. Доход, который отмывается через университет или через некоторые другие наши предприятия.
Пепе наклоняется вперед. – За последние несколько недель он дважды повышал цены. И наказание за отказ – это не то, которое кто-либо из нас хотел бы понести. Он использует это как предлог, чтобы пытать людей, Дом, и Джозеф позволяет это ему.
Черт. – А о Катарине что-нибудь упоминалось?
У меня волосы на затылке встают дыбом, когда он колеблется. – Маттео.… Маттео распускает слухи. Что она слабая. Что ею управляют другие наследники. Что Фаско стали более уверенными, потому что она терпит неудачу, Дом. У Кэт здесь есть союзники, но они становятся тише с каждым днем. Никто не хочет привлекать внимание Маттео.
Это… это гребаная попытка переворота. – Что говорит Джозеф?
Он вздыхает. – У Маттео есть к нему доступ, и он постоянно капает ядом ему в уши. То, что случилось… это не сыграло ей на руку, Доменико. Слух не распространился, но мнение Джозефа – единственное, что имеет значение. Джозеф обеспокоен тем, что она не справляется с этой работой, и он не будет рассматривать ее, если почувствует, что собранная им власть находится под угрозой. Он заменил бы ее Маттео. Он отрезал ее, чтобы заставить подняться, или он заставит ее уйти.
Такое чувство, будто кто-то ударил меня прямо под дых. – Маттео не является его настоящим наследником. Он даже не близкий кровный родственник. Кто он там, троюродный брат?
А Джозеф всегда был фанатиком чистоты крови.
Пепе выглядит мрачным. – Ходят еще одни слухи. Что Джозеф может попытаться произвести на свет нового наследника. На этот раз мужчину. Ему было бы все равно, даже если бы Маттео был лишь временным помощником. Он все еще в хорошей форме. Уйма времени, прежде чем кому-то другому понадобится занять его место. Хотя это действительно слухи. Маттео, возможно, даже сам распространяет это, насколько я знаю. Возможно, в этом нет ничего особенного, но я подумал, что тебе следует знать.
– Спасибо, Пепе. Как здесь дела?
Он качает головой. – Я не высовываюсь и делаю свою работу, Дом. Никто не смотрел на нас дважды. Но мы с Беа готовы, если ветер переменится. Ты знаешь, в чем заключается наша лояльность.
У меня сжимается горло, когда я встаю и протягиваю руку, чтобы пожать его. – Да. И я благодарен, Пепе.
Я благодарен больше, чем могу выразить словами. Пока я надеваю куртку, в дверях появляется тень. Беа хмурится.
– Ты уже уходишь?
Я оглядываюсь на нее. – Я не могу остаться, Беа. Мне нужно сделать несколько остановок, прежде чем я смогу вернуться. Сейчас все сложно.
Она вздыхает, но тянется вперед, чтобы обнять меня за талию. В моих объятиях она кажется крошечной, совсем не такой, как раньше.
– Всегда все сложно. Когда ты успел стать таким чертовски высоким? – Ее знакомая жалоба заставляет меня усмехнуться, и я сжимаю ее крепче. – Береги себя, слышишь?
– Я так и сделаю. – Она отступает. – И о них я тоже позабочусь.
Я знаю это. Моя сестра будет бороться до последнего вздоха за свою семью.
– Некоторые вещи само собой разумеющиеся, sorella.
Глава двадцать вторая. Катарина
Когда я просматриваю ярко освещённый экран перед собой, мои брови взлетают вверх.
Я запускаю проверку ещё раз.
И снова.
Каждый раз – один и тот же результат.
Это ещё не совсем то, что мне нужно. Пока что.
Но близко.
Внезапный стук в дверь кабинета выдёргивает меня из концентрации, и я выпрямляюсь, когда Винсент высовывает голову в щель двери:
– Прости, что отвлекаю, Кэт. Ты опаздываешь на тренировку. Подумал, что ты захочешь знать.
Мой взгляд падает на часы на стене. – Спасибо, Винсент. Встретимся снаружи.
Кивнув, он тихо закрывает за собой дверь. Он работает иначе, чем Дом, – тихо и уважительно, в отличие от властного и чертовски спорящего мужчины.
Приятно, но не то, что мне нужно.
Пока мы идем к тренировочному центру, Винсент держится на полшага позади меня. Я чувствую его взгляд, сканирующий все вокруг, сзади и спереди. Остальные, кто был рядом с ним, делают то же самое.
Не желая отвлекать его, я молчу, мой взгляд устремлен на промежутки между зданиями. Но сегодня на нас не выпрыгивают монстры, хотя мои плечи напряжены, когда Винсент провожает меня в центр, колеблясь у двери в раздевалки. – Ты хочешь, чтобы я был там с тобой?
Я качаю головой. – Жди на улице. Я закончу через час.
Когда я вхожу, Данте и Стефано уже там, хотя Лучиано нигде не видно.
И Джованни тоже здесь.
Удивленная, я останавливаюсь. Он видит меня в зеркале и встает со скамейки. – Катарина. Я вижу, все еще жива.
– Это легко сделать, когда имеешь дело с некомпетентностью, Фаско.
Вито направляется в нашу сторону, его голова мечется между нами. – Только не в мою смену. Отмывать с пола тут кровь ещё та морока.
На полу не одно старое ржавое пятно, подтверждающее правдивость его раздраженных слов.
Игнорируя Джио, я направляюсь к брусьям и начинаю растягиваться. В последнее время я стала расслабляться, напряженность моих мышц точно говорит мне о том, насколько я не в форме по сравнению с тем, какой была раньше. Заняв место на полу, я перехожу к приседаниям, выжимая из себя все больше и больше, пока не чувствую, как по спине стекает пот. Выполнив третий сет из тридцати, я позволяю себе рухнуть обратно на пол, прикрывая руками ноющий живот.
Определенно не в форме.
Вито выкрикивает что-то в мою сторону – звучит отдалённо как оскорбление, и я отвечаю, выставив средний палец.
Глубокий смех раздаётся гораздо ближе, чем голос Вито, и мои глаза тут же открываются, когда надо мной нависает тень, заслоняя яркий свет ламп над головой.
– Слыхал о личном пространстве, Морелли? – бурчу я.
Люк щелкает языком, протягивая руку. Его бровь приподнимается в безмолвном вызове, и я раздраженно хватаюсь за нее, позволяя ему поднять меня. Он одет не для тренировки, а в свою обычную элегантную черную рубашку и брюки. – Ты избегала меня, Катарина.
– Веришь или нет, но на самом деле весь мой мир вращается не вокруг тебя. – Отпуская его руку, я уворачиваюсь от него, но он только разворачивается и следует за мной в секцию с гантелями.
Он хмурится, пока я загружаю штангу. – Легковато для тебя, не находишь?
– Разве я просила тебя комментировать мои тренировки? – Огрызаюсь я. – Чего ты хочешь? Ты явно здесь не для того, чтобы тренироваться.
Он мгновение смотрит на меня, прежде чем берет футляр в левую руку. – Вообще-то, я пришел показать тебе свои последние приобретения. Подумал, что ты могла бы... оценить их по достоинству.
Я оглядываю комнату, замечая устремленные на нас взгляды. – Здесь?
Он пожимает плечами. – Такое же хорошее место, как и любое другое. В столовой в последнее время царит небольшой хаос. В конце концов, это место для хранения оружия.
Он поднимает футляр, отстегивает латунные петли и открывает его, пока я выпрямляюсь. Его глаза не отрываются от моего лица, уголки его губ приподнимаются, когда я встаю, мое внимание полностью завладевает им.
Двойные кинжалы на первый взгляд выглядят почти церемониальными. Идеально заостренные, из тонкой бронзы в форме трезубцев, средняя часть удлинена для формирования лезвия. Ручки, гладкие, темно-синего цвета со встроенной золотой резьбой для удобства захвата, блестят под потолочным светом.
У меня перехватывает дыхание. Это самое красивое оружие, которое я когда-либо видела. Я искала подобные кинжалы в течение многих лет.
Лучиано опускает крышку. – Они тебе нравятся?
Заставляя себя отвести взгляд, я поджимаю губы. – Может быть. Где ты их взял?
Они выглядят нестандартно. Уникальные.
Я должна стереть со своего лица выражение желания. Потребность. И черт бы его побрал, но Люк этого не упускает. Эти чертовы ангельские губки растягиваются в понимающей усмешке.
– Что ты дашь мне за эти красивые лезвия, Катарина?
Его голос низкий, соблазнительный. Угроза. Оглядываясь по сторонам, я замечаю, что все смотрят на нас. Данте остановился и, нахмурившись, оглядывается. Джованни ничего не выражает, но все равно наблюдает. Даже Стефано переводит взгляд в нашу сторону.
Я подхожу на шаг ближе к Лучиано. Он наклоняет голову, когда я наклоняюсь, его дыхание становится более глубоким.
– Отдай мне колющие штучки, Морелли, – бормочу я. Мой ноготь проводит линию по его рубашке, царапая перед брюк там, где никто другой не может этого видеть, и я с удовлетворением наблюдаю, как расширяются его зрачки, когда он переминается с ноги на ногу. – И, может быть, я не буду испытывать их на тебе.
Эти люди играют в свои игры, но забывают, что я тоже умею играть.
Моя рука накрывает его, на случай, если он пропустил мимо ушей мое чертовски очевидное предупреждение.
Я хочу эти гребаные кинжалы.
– Тогда считай их своими, маленькая ворона, – бормочет Люк. Мои глаза поднимаются на него, когда его член твердеет под моей рукой. – Я уверен, что смогу достать еще один комплект.
Я сильно сомневаюсь в этом, но одариваю его лучезарной улыбкой, убирая руку с его брюк. – Что ж, спасибо тебе, Лучиано. Очень великодушно с твоей стороны.
Он протягивает мне футляр, и я обхватываю его руками, чтобы защитить, направляясь к двери. Когда я открываю ее, раздается голос Джованни.
– Выбираешь сторону, Морелли?
Но именно растянутый ответ Лучиано Морелли заставляет меня задуматься. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо, встречаясь с ним взглядом, мои новые ножи крепко прижаты к груди.
– Некоторые из нас давным-давно выбрали сторону, Фаско.
Только позже, когда я нахожусь в безопасности апартаментов и рассматриваю свой подарок, благоговейно проводя пальцем по гладким ручкам, я замечаю края букв, выгравированных на бронзовом основании. Я переворачиваю их оба, чтобы посмотреть.
КК.
Он уже выгравировал на них мои инициалы.
Глава двадцать третья. Катарина
Двигатель машины урчит подо мной, когда я ерзаю на сиденье. Глаза Дэнни поднимаются, встречаясь с моими в зеркале. – Есть какие-нибудь известия от Доменико?
Я качаю головой. Я жду его возвращения сегодня вечером, но меня там не будет, чтобы поприветствовать его.
Нет. Благодаря короткому сообщению от моего отца с сегодняшней датой и временем, я направляюсь на встречу Cosa Nostra без моего силовика рядом. Обычно все обговаривалось за несколько недель вперед, но сегодня вечером у меня было всего несколько часов на подготовку.
И я вообще не чувствую себя хорошо подготовленной.
Это похоже на испытание. Или, может быть, на ловушку.
Морщась, я достаю свой телефон. Меня так и подмывает спросить Данте, узнать, когда он узнал, что это произойдет, но я не хочу показывать, что не знала.
Ничего от Доменико, и по-прежнему никакого ответа от Эми. Я не видела ее из-за моего отсутствия в столовой, и она не отвечает ни на одно из моих сообщений.
Хотя сейчас я не могу об этом думать.
– Подъезжаем к воротам, – зовет Дэнни. Выпрямляясь, я смотрю в окно. Дом возвышается в темноте, большой особняк в колониальном стиле, окруженный акрами земли. Используемый исключительно для проведения собраний Cosa Nostra, он всегда выглядит менее чем гостеприимно, несмотря на красивый внешний вид.
Я улучаю минуту, чтобы проверить свой макияж в маленьком зеркальце, которое держу в машине именно по этой причине. Из-за отсутствия уведомления у меня не было времени привести в порядок свои растрепанные волосы, поэтому я собрала их сзади в низкий пучок у основания шеи. У меня темные глаза, темно-розовые тени для век подведены карандашом, чтобы они выделялись. Легкий румянец на щеках, губы темно-красные.
В конце концов, внешность – это все. Особенно для людей, возглавляющих Cosa Nostra.
Дэнни подъезжает ко входу, выходит и обходит машину, чтобы открыть дверь. Помня о наблюдающих за мной глазах, я игнорирую его протянутую руку, ярко-красные каблуки стучат по мощеной подъездной дорожке, когда я выскальзываю из машины. Поправляя свой облегающий блейзер, я прохожу мимо Дэнни и поднимаюсь по ступенькам.
Дверь открывает дворецкий, один из немногих сотрудников, которых мы постоянно держим под рукой. Хотя он и работает на Cosa Nostra, технически он принадлежит моему отцу в его роли capo dei capi.
Мужчина кланяется. – Мисс Корво.
– Альваро. – Я осматриваю освещенный свечами вход. – Полагаю, в обычном месте?
Получив его подтверждение, я направляюсь по коридору. Отблески свечей мерцают на темно-красных стенах, подчеркивая дорогие произведения искусства, выставленные на всеобщее обозрение.
Все это не просто для красоты. В мире искусства можно заработать огромное количество денег. Если анонимный покупатель покупает картину дороже, чем она стоит, никто и глазом не моргнет. Особенно власти.
И если наркотики часть сделки, подсунутая вместе с картиной как часть общей стоимости, что ж, никто не узнает. В конце концов, ценность искусства так субъективна.
Из открытой двери передо мной доносятся голоса, звон бокалов и негромкий смех. Все мужчины, которые сопровождали донов на сегодняшнюю встречу, собрались внутри. Когда я заглядываю внутрь, то замечаю Лео, стоящего в углу. Он чувствует на себе мой взгляд и поднимает голову, обнажая зубы.
Альдо, силовик моего отца, тоже там, его оттесняет от Лео горстка других, и он коротко кивает мне, прежде чем отвернуться.
Нехороший знак.
Дойдя до закрытой двери в конференц-зал, я не останавливаюсь. Вместо этого я распахиваю ее и прохожу внутрь.
Девять мужчин внутри поворачиваются ко мне.
Лучиано стоит позади своего отца, Пола Морелли. Один из старейших здесь, седовласый, с морщинами от горя и смеха, прорезавшими его стареющее лицо. Он угощал меня сладостями, когда я была маленькой, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы понять, что брать что-либо съедобное из конкурирующей семьи – опасная игра.
Руки Данте сложены на груди, когда он наблюдает за мной из-за спины Фрэнка В'Ареццо. Его отец откидывается на спинку кресла, его глаза сканируют остальную часть комнаты, когда он отворачивается от меня.
Стефано напряженно стоит позади Сальваторе Азанте. Они выглядят так же по-разному, как день и ночь. В то время как Стефано плотного телосложения, с мощной мускулатурой, бритой головой и темными глазами, Сальваторе более изящен. Его светлые волосы зачесаны назад, бледно-голубые глаза смотрят на меня с восхищенной улыбкой. Он не уродливый мужчина, по крайней мере, снаружи.
У меня от него мурашки по коже.
Мой взгляд скользит по моему собственному отцу, отмечая жесткость его подбородка, прежде чем остановиться на Карло Фаско. Одного взгляда достаточно, чтобы сказать мне, что Карло сломленный человек. Сильный, все еще красивый дон почти исчез. Он откидывается на кресла с бледной кожей, едва обращая внимание на окружающих. Но губы Джио изгибаются, когда он встречается со мной взглядом, вызывая меня посмотреть.
Чтобы увидеть ущерб, который мы причинили.
– Катарина. – Мой отец встает. – Добро пожаловать.
Моя улыбка немного страстная, немного жестокая. Тщательно продуманная. – Спасибо, папа.
Сальваторе Азанте практически облизывает губы, его взгляд скользит по моему телу, когда я прохожу мимо него, чтобы занять свой пост, и я сдерживаю свое видимое отвращение согласованным усилием. Сейчас не время злить моего отца, настраивая против себя его самого большого союзника.
И напряжение достаточно велико. Карло, кажется, вообще мало что осознает, поскольку моргает, его взгляд затуманен. Но ярость Джованни, стоящего в одной комнате с человеком, приказавшим убить его сестру, понятна, его гнев нависает над нами подобно шторму.
Мой отец просто откидывается на спинку кресла, полностью игнорируя его, и это, кажется, только усиливает шторм. – Теперь, когда все в сборе, мы можем приступать. Сальваторе, начинай.
Я заставляю себя слушать. Азанте специализируются на перевозке грузов.
Наркотики, оружие. Товары черного рынка.
Все, что нуждается в перемещении, они перевезут за правильную цену.
Включая женщин.
Это никогда не признавалось публично, даже на этих встречах, но, познакомившись с Сальваторе Азанте, в это нетрудно поверить.
Он двадцать минут ворчит по поводу пограничного контроля и страховки, прежде чем Фрэнк В'Ареццо берет верх. Его обновление представляет собой краткий обзор игорного бизнеса, который они контролируют из своей штаб-квартиры в Неваде.
Дает как можно меньше информации, но не слишком мало, чтобы быть обвиненным в утаивании. Данте замечает, что я наблюдаю за ним, но ничего не выдает, пока говорит его отец.
Здесь нет Данте и Катарины. Только наследники В'Ареццо и Корво, присутствующие здесь для наблюдения, готовые однажды занять наши собственные места.
Именно это я пыталась сказать ему раньше. Может быть, теперь, когда мы смотрим друг на друга через стол, он понимает.
Отчет Пола Морелли немного более подробный. У семьи Морелли нет определенной специализации, хотя их участие в мире искусства обширно. Он поднимает взгляд на Лучиано, когда тот делает паузу, и, к моему удивлению, Люк выходит вперед, прочищая горло.
Все переминаются с ноги на ногу, пока он продолжает рассказ своего отца, Пол внимательно наблюдает за ним. Когда он отступает, мой отец поднимает руку.
– Следует ли нам ожидать скорого наследования? – Он спрашивает напрямую, и Пол пожимает плечами с лукавой улыбкой.
– Я еще не умер. – Несколько смешков за столом. – Но я предпочитаю быть готовым.
Мой отец пристальнее рассматривает Лучиано, и его глаза сужаются, когда он постукивает рукой по дереву перед нами. Люк смотрит прямо перед собой. – Интересно.
Мой отец рассматривает его еще пару секунд, а затем переводит взгляд. – Фаско. Там еще живой?
Джованни вздрагивает, и я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки от холодной жестокости в голосе отца.
Джио смотрит на отца сверху вниз, его челюсть сжимается. Карло Фаско медленно поднимает глаза. Он открывает рот, а затем снова закрывает его.
Его сын делает шаг вперед, его губы сжаты в жесткую линию. – У меня есть последние новости.
– Тебе не давали разрешения говорить, мальчик. – Голос моего отца звучит как удар хлыста, прорезающий тишину. – Пока это не так, я советую тебе закрыть рот.
Он откидывается назад, чувствуя себя совершенно непринужденно. Его стул скрипит. – Мы все знаем, что случается с теми, кто не может выполнять приказы.
Все тело Джио напрягается. Его кулаки сжимаются.
Не надо, я мысленно прошу его. Не делай этого.
Но он смотрит не на меня. Нет, его взгляд прикован к моему отцу. – Да, – выплевывает он. – Их дочери в конечном итоге оказываются изнасилованными и зарезанными, и их части тел разбрасывают по нашей гребаной лужайке.
– Хватит.
Это слово исходит не от моего отца. Нет, это мой гребаный рот открывается, все поворачиваются ко мне со смешанными выражениями лиц. Лучиано прячет свой полный ужаса взгляд, но Данте не так быстр.
– Кэт, – шипит он.
Мой отец, однако, застывает. Данте быстро замолкает, но мой отец все еще переводит взгляд между нами, прежде чем повернуться ко мне. – Катарина. Говори.
Предупреждения, и холода, в произнесение моего имени, достаточно, чтобы сказать мне, что я по уши в дерьме. Даже Джио переводит взгляд на меня. Я быстро машу рукой, придав лицу такое же ледяное выражение, как и голос моего отца.
– Очевидно, Фаско недееспособен. – Мой голос ровный, невыразительный. – У меня, например, на этот вечер есть обязательства, которые не могут ждать. Дай наследнику высказаться, или мы все проторчим здесь до полуночи в ожидании.
Я едва могу дышать, пока отец пристально смотрит на меня. Наконец, он медленно кивает, поворачиваясь к Джио. – Считай, что это твоя единственная отсрочка, Фаско. Интересно, что это исходило от моей дочери, учитывая, что ты назначил ей il bacio della morte.
Интересно, кто ему сказал. Это точно была не я, поскольку он не отвечает на мои звонки. К его чести, Джованни не дрогнул, глядя на моего отца сверху вниз, пока отрывисто излагал отчет Фаско. Это объясняет, почему он большую часть времени отсутствовал на наших совместных занятиях. Тянул на себе основную нагрузку. Принял бразды правления раньше, чем должен был.
Круги у него под глазами темнее, чем у меня.
Когда мой отец в конце концов отпускает нас, Джио уходит первым, беря отца за руку и почти поднимая его с кресла. На это больно смотреть, и я вынуждена отвести взгляд.
И тогда я чувствую это.
Чьи-то пальцы скользят вверх по внутренней стороне моей ноги, касаясь внутренней поверхности бедра. Раздвигаются.
Поднимаются выше маленькими кругами. Грубее. Требовательнее.
Сжимают.
Моя спина выпрямляется, как шомпол, перед глазами пляшут черные точки.
Ледяной холод пробегает по моей спине, когда я вдыхаю. Выдыхаю. Мои руки начинают дрожать. Когда я смотрю на своего отца, он поглощен наблюдением за Джио.
Все смотрят на Джио.
Мой взгляд скользит к сиденью рядом со мной. Сальваторе Азанте смотрит на дверной проем, но его рука… его рука сжимает внутреннюю сторону моего бедра, в миллиметрах от моего нижнего белья.
Жар прогоняет иней, окутывая его паром и оставляя после себя мерцающее пламя. Я сжимаю ноги вместе так сильно, как только могу, и хватка Сальваторе ослабевает. Я сглатываю сдавленный вздох, когда мою кожу крепко сжимают длинными пальцами, впиваясь ногтями.
Стефано оглядывается на меня, когда с моих губ срывается тихий болезненный звук.
Его взгляд опускается ниже. Еще ниже.
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как та самая рука отдёргивается.
Его губы приоткрываются, и он смотрит на своего отца сверху вниз. На его лице появляется выражение отвращения. Я чувствую его взгляд на своем лице, но не смотрю на него.
На лице Сальваторе появляется улыбка, когда он кладет руки обратно на стол, оставляя после себя ноющую кожу в синяках. Я быстро моргаю, к горлу подступает рвота.
Возможно, наказание. За то, что высказалась.
За то, что вообще существую.
Напоминание о моем месте.
Вдыхая, я не спешу выталкивать кислород наружу, следя за тем, чтобы мой голос не дрожал, когда я говорю. Мои пальцы скользят под рукав моего блейзера.
– Сальваторе.
Люди оборачиваются на мой резкий тон. Мой отец оборачивается.
И Сальваторе Азанте вскрикивает, когда мой клинок вонзается ему в руку, достаточно глубоко, чтобы пройти насквозь и вонзиться в стол, достаточно глубоко, чтобы рассечь плоть и перерезать сухожилия. Стефано отскакивает назад, когда по комнате разносятся проклятия. Крики.
Но я игнорирую их, выпрямляясь, когда Сальваторе потрясенно стонет, уставившись на свою изуродованную руку.
– Если ты когда-нибудь. – Мой голос не дрожит. Я отказываюсь позволить этому, отказываюсь позволить ему получить удовлетворение даже от малейшей части страха, сжимающего мое горло, скребущего в животе. – Когда-нибудь, попробуй еще раз прикоснуться ко мне таким образом. Если я когда-нибудь увижу, что ты прикасаешься таким образом к другой женщине, я отрежу твою гребаную руку. Будь благодарен, что она все еще у тебя есть.
Я должна уйти.
Прежде чем они увидят, что мое тело трясется.
Прежде чем боль в горле превратится в слезы, обжигающие глаза.
Итак, я выхожу, минуя разинувшего рот Джованни и разрушенную оболочку Карло Фаско.
И я не оглядываюсь назад, оставляя свой клинок в его плоти.
Как напоминание не прикасаться к тому, что ему, черт возьми, не принадлежит.
