Текст книги "Убийство ворон (ЛП)"

Автор книги: Флуд Эвелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Доменико Росси делает паузу, его брови взлетают вверх. – Вернулся на еще один раунд, В'Ареццо? Что, блядь, я тебе говорил?

Но я не в настроении валять дурака. – Мне нужно с тобой поговорить.

Он мгновение наблюдает за мной, оценивая выражение моего лица, прежде чем наклоняет голову. – Пройдемся со мной.

Я не упускаю из виду, что это в противоположном направлении от апартаментов Кэт. Он ведет меня обратно через границу, направляясь на нейтральную территорию Внутреннего Двора, и я усмехаюсь. – Я тебя умоляю.

– Границы существуют не просто так, – указывает он. – Иначе мы бы постоянно сражались за землю. – Мы останавливаемся в тени дуба. – Что бы ты ни хотел сказать, В'Ареццо, выкладывай.

Похоже, мы оба в одинаковом настроении. – Николетту Фаско убил Джозеф Корво.

Я внимательно наблюдаю за ним, замечая легкую вспышку удивления. Он хорошо скрывает это. Надо отдать ему должное. Но недостаточно хорошо. Он молчит, ожидая, когда я закончу. Ни подтверждая, ни отрицая.

Доменико Росси знает, как играть в эту игру, но я здесь не для того, чтобы танцевать вокруг да около.

– Послушай меня, Росси, – тихо говорю я. Мимо нас проходят двое мужчин Морелли, разглядывая нас и перешептываясь между собой. – Джованни Фаско хочет крови. Его сестра мертва, и он хочет отомстить. Прямо здесь для него легкая мишень. Двойное попадание. Не только наследница Корво, но и его дочь. Око за око.

Он застывает, его рот открывается.

– Что бы ты ни думал обо мне, – говорю я, обрывая слова. – У нас обоих одинаковые приоритеты.

Он усмехается. – Никогда не ставь нас с тобой в одну категорию, В'Ареццо. Кэт и близко не стоит в твоем списке приоритетов. Она твоя гребаная временная игрушка, и когда ты устанешь, ты двинешься дальше. Она заслуживает лучшего, чем такой кусок дерьма, как ты.

– Ты имеешь в виду кого-то вроде тебя? – Он смотрит на меня, такой полный негодования и ревности, что практически сгорает от этого. – Ты так чертовски очевиден, что это смешно, но никогда не думай, что тебе что-то известно о моих отношениях с Катариной.

Я не ожидал, что он фыркнет в ответ, с такой издевкой, почти с сарказмом – Если бы ты только знал.

Ущипнув себя за переносицу, я вздыхаю. – Если вы двое заплетете друг другу косы и обменяетесь секретами о своей сексуальной жизни, решать вам. Но у нее на голове, Доменико, чертова мишень. Угроза очень реальна. Вся эта университетская херня, через которую они нас заставляют проходить? Это фон для войны. И она, блядь, прямо в эпицентре всего этого.

Всякое веселье исчезает с его лица. – Я позабочусь о ее безопасности, В'Ареццо. Что ты собираешься делать? Если за ней придут, где ты будешь? Встанешь у них на пути или вонзишь ей нож в спину?

Мои губы плотно сжимаются. Ответ должен быть очевиден, но это не так просто.

Не сейчас, когда слова моего отца отбивают ритм в моей груди. Росси бросает на меня мрачный взгляд, качая головой. – Я так и думал. Как я уже сказал – ты, блядь, ее не заслуживаешь. Спасибо за предупреждение. Дальше я сам.

Когда он отходит от меня, я одергиваю манжеты рубашки. – Я сделаю все, что смогу. Это все, что я могу обещать.

Росси делает паузу. – Если ты не готов сжечь мир дотла ради нее, В'Ареццо, уйди с дороги и освободи место для того, кто это сделает. Это то, чего она заслуживает. А не недоделанное предложение, которое означает к черту все, когда дерьмо попадает в вентилятор.

В глубине души я знаю, что Доменико Росси хороший человек. Может быть, он был бы тем типом мужчины, который нужен Кэт. Кто-то, кто будет стоять рядом с ней безоговорочно. Без барьеров, воздвигнутых на нашем пути в силу нашего рождения.

– Не у всех из нас есть такая роскошь. – Мой голос хриплый. – Так что считай, что тебе повезло, Росси.

Глава одиннадцатая. Джованни

Дождь повсюду. Густые, беспощадные потоки воды обрушиваются на нашу небольшую группу сверху, словно небо скорбит вместе с нами.

Приглушённые, захлёбывающиеся рыдания моей матери едва различимы сквозь шум ливня. За последний час её голос почти стих – будто горло вот-вот сдастся. Сорванное, надломленное, пока она вцепляется в деревянный гроб, сминая цветочные композиции, которые кто-то положил сверху.

Никки была лучшей из нас. Даже Роза согласилась бы. Средний ребенок, творческий. Первой танцевала под дождем, первой начала петь на наших семейных ужинах. Первой смеялась и первой раскрывала руки для объятий. Когда она не двигалась, то лежала совершенно неподвижно, свернувшись калачиком в углу с одной из своих нелепых любовных книжек.

Я не могу перестать заглядывать в каждый уголок. Надеясь увидеть хоть намек о ней краем глаза. Книги остались, некоторые с загнутыми загибами и перевернутыми страницами, ожидая, когда она вернется и снова возьмет их в руки. Но моя сестра не вернется.

Пения больше не будет. Только навязчивое горе моей матери, когда она цепляется за части тела Никки, которые мы смогли собрать для похорон.

Некоторые из этих частей я сам собрал на лужайке нашего семейного поместья. Мой отец не мог этого сделать, не мог смириться с тем, что видит свою дочь в таком состоянии. Вместо этого он попытался утопить себя в алкоголе, попытался заглушить крики моей матери, в то время как Роза пыталась утешить ее сквозь собственные слезы, а я отослал прислугу и медленно вышел на улицу. Я нашел самое мягкое, шелковистое одеяло, которое у нас было в доме, и подобрал разбросанные части моей младшей сестры, которые Корво соизволили оставить нам.

По большей части неузнаваемые.

По большей части.

Мой желудок переворачивается, угрожая выплеснуть кофе, который я умудрился влить в себя этим утром. Священник останавливается, проходя мимо меня, вместо этого опускает голову и продолжает. Мужчины стоят у края могилы, ожидая, когда можно будет заняться своей работой, переминаясь с ноги на ногу и бросая неловкие взгляды на скорбящую женщину, неспособную отпустить своего ребенка.

Мой рот наконец шевелится, хотя остальная часть меня словно застыла. – Уходите.

Они обмениваются взглядами, и один сглатывает. – Сэр...

У них есть работа. Я протягиваю руку. – Дай мне лопату и уходите.

Главный нерешительно передает ее, остальные следуют за ним, оставляя нас одних. Роза с отчаянием смотрит на меня, стоя на коленях рядом с мамой, ее густые каштановые волосы намокли, прилипли ко лбу и плечам, макияж наполовину растекся по лицу.

Сидящий напротив них мой отец смотрит отсутствующим взглядом, даже когда наблюдает за своей женой. Он не может предложить никакого утешения, и моя мать не приняла бы его, даже если бы он попытался. Между моими ранее неразлучными, любящими родителями образовалась неровная трещина, полная вины, которая кажется непреодолимой.

Они сделали это.

Я прогоняю эти мысли прочь. Я не позволю ни одной из них проникнуть в это пространство, в это последнее прощание.

Лопата с глухим стуком падает на землю, когда я тяжелыми шагами направляюсь к матери. Роза что-то шепчет ей, ее рука дрожащими движениями поглаживает ее спину.

Я сжимаю рукой ее плечо. – В машину, Рози. Там полотенца. Я приведу маму.

Вытирая лицо, я наблюдаю, как моя младшая – а теперь и единственная, и при этой мысли боль пронзает меня, – сестра поднимается на ноги. Ей едва исполнилось шестнадцать, но у нее отняли последнее из детства. Она обнимает себя руками, отворачиваясь, и я осторожно просунул руки под маму.

Она борется со мной, слабая, как котенок, когда я поднимаю ее. Не думаю, что она ела несколько дней.

– Никки, – кричит она. Ее руки бьют меня в грудь. – Я не оставлю ее здесь одну. Отпусти меня.

– Ты нужна Розе, – прохрипел я. – Я останусь с Никки, мама. Она не будет одна.

Моя мать переходит на бессвязное бормотание, когда Роза открывает дверцу машины, и я сажаю ее внутрь. Водитель уже включил обогрев, и я хватаю полотенце из стопки, которые положил утром, и оборачиваю им ее. Роза шмыгает носом, вытирая лицо. Моя мать игнорирует ее, прижимаясь лицом к окну.

– Отвези их домой, – приказываю я Санто. – Убедись, что бы моя мать вошла в дом.

Затем я поворачиваюсь к Розе, мой взгляд скользит по матери. – Я ненадолго.

Она кивает, уже поднимая замерзшие руки моей матери и нежно растирая их. – Не... не спеши, Джио.

Они уезжают, оставляя меня с моим молчаливым отцом и мертвой сестрой.

Его шаги раздаются позади меня, когда я поднимаю насквозь промокшую веревку. Он заходит с другой стороны, и вместе мы опускаем Никки в грязь, осторожно, так чертовски осторожно, опуская ее на холодную, утрамбованную землю.

Ей здесь не место. Неправильность этого отдается у меня в груди физической болью, от которой я не могу избавиться все те дни, с тех пор как приехал домой по зову отца.

Когда гроб касается дна, веревка в наших руках ослабевает, мой отец падает на колени, словно марионетка, у которой перерезали ниточки. Он закрывает лицо руками, пока я обхожу его, поднимая лопату.

Она дрожит в моих руках, но я крепко держу ее, когда упираюсь ногой в острые края и толкаю вниз, наполняя ее землей, которая влажно осыпается на место последнего упокоения Николетты Фаско.

Дочь.

Сестра.

И когда она исчезает под тёмной горой грязи, я даю ей обещание.

Я заставлю их заплатить.

Глава двенадцатая. Катарина

Я не тороплюсь собираться, использую каждую минуту, чтобы хоть немного разгрести хаос в голове. Учитывая обстановку на кампусе, выбираю чёрные обтягивающие кожаные брюки и влезаю в свои алые туфли на каблуках. Я заказываю новую пару каждый год – подарок самой себе, с небольшим дополнением.

Тонкие стальные кинжалы с изящной резьбой и деревянными рукоятками идеально встают на место – в ножны на задней стороне каблуков. Легко дотянуться, если понадобится. Но даже если не понадобится – выглядят они чертовски эффектно.

Добавив ещё одну пару в тонкие ремни под руками, я надеваю чёрную атласную майку и кобуру, вкладываю в неё два Ruger-57 и прячу всё под приталенным пиджаком.

С зачесанными назад волосами, убранными с лица, идеальной подводкой для глаз и губами, накрашенными в тон туфлям, я выгляжу готовой.

Готовой убивать или готовой трахаться.

Меня давным-давно научили, что моя внешность сама по себе является оружием, и я не дура. Я использую все имеющееся в своем распоряжении оружие, если понадобится.

И главное – внешний вид. Особенно сегодня, когда шепот преследует мои шаги по кампусу. Я высоко держу голову, поддерживая зрительный контакт с любым, кто достаточно смел, чтобы попытаться посмотреть на меня.

Никто не осмеливается дольше нескольких секунд. Даже мои собственные Вороны обходят меня стороной, и Винсент ловит мой взгляд, когда он загоняет горстку младших солдат в тренировочные залы. Они все таращат глаза, прежде чем он ударяет одного по затылку, и они, спотыкаясь, входят внутрь.

Дом уже ждет, когда я прихожу, прислонившись к кирпичной стене. Он разглядывает меня, когда я подхожу. – Ты уже знаешь.

– Внутрь.

Дом сначала осматривает комнату, прежде чем запереть дверь и скрестить руки на груди. – Черт возьми. Это правда, не так ли?

Расстегивая пиджак, я вешаю его на спинку кожаного кресла. – Да. Кто тебе сказал?

Раз он так уверен, источник, должно быть, был хорошим. Когда он колеблется, у меня возникают подозрения. – Доменико.

Его подбородок вздергивается. – Данте В'Ареццо.

Мои губы приоткрываются. Данте покинул мои апартаменты всего час назад. – Он вернулся?

Дом кивает. – Он хотел поговорить со мной. Предупредить меня.

Откидываясь на спинку кресла, я отбиваю пальцами ритм по столу. – Тебе было весело обсуждать детали моей защиты без меня?

В его глазах нет раскаяния, когда он встречается со мной взглядом. – Он передал информацию, и все. Этот разговор был только между нами. Фаско не собираются валять дурака, Кэт. Они хотят крови. И твоя кровь послужила бы лучшим сигналом.

Я похлопываю по пистолетам, пристегнутым к моему телу. – Я в курсе. И я не собираюсь быть застигнутой врасплох.

– Ты не сможешь сдержать их всех, – указывает Дом. – Я приставлю к тебе круглосуточную охрану, двадцать четыре на семь. Четверо охранников, сменяющихся по графику.

– У нас нет для этого столько людей старшего уровня. – В кампусе тридцать восемь Ворон, и только двенадцать имеют статус старшего солдата, не считая меня и Дома. У Фаско есть немного больше, чем у нас.

– Я поговорю с Альдо, может, он пришлет сюда людей для прикрытия.

– Он не сделает этого. – Я опускаю глаза. – Мой отец ожидает, что я справлюсь с этим.

– Тогда мы добавим в состав несколько наиболее перспективных новобранцев. Для них это будет опытом, и я поставлю их в пару со старшими солдатами. – Его лицо бескомпромиссно. – Я не собираюсь рисковать, Кэт. Ты будешь передвигаться с охраной.

Я ненавижу, когда на меня все время смотрят, и он это знает. – Это не постоянное решение.

– Нет, – соглашается он, наклоняясь вперед. – Итак, какой у нас план?

Я уже чувствую начало головной боли. Потирая виски, я пересказываю ему свой разговор с отцом. – Мне нужно разобраться с Джованни. И он не тот человек, с которым можно договориться и в лучшие времена. Пока мы ждем. Его еще даже здесь нет. Я не хочу сделать шаг, который подтолкнет его в направлении, которого он, возможно, не планировал.

– Это ставит нас в затруднительное положение. Мне это не нравится.

Я поднимаю на него взгляд. – Таков приказ, Дом. Мы наблюдаем и ждем. Я беру охрану. Давай посмотрим, в каком настроении он будет, когда вернется.

У Дома звонит телефон, и он подносит его к уху. Я смотрю в окно, наблюдая за птицами на улице. Стук в моей голове усиливается. Когда он заканчивает, я смотрю на него. – Похоже, в конце концов, нам не пришлось долго ждать.

Его рука сжимает телефон. – Его машина только что въехала в ворота. Я не думаю, что тебе стоит идти сегодня в столовую.

Вздыхая, я открываю свой ноутбук. – Я не прячусь, Дом. Мы не слабые, и он не собирается начинать войну у всех на виду. Мои приказы остаются в силе.

Он не двигается.

– Иди и разберись с расписанием. – На этот раз мой голос звучит тверже. – Через час у меня лекция по финансовому праву, и оттуда я пойду в столовую. Убедись, что охрана на месте. Черт возьми, проводи меня туда сам, если тебе так будет легче. Но таков наш план.

Серые глаза изучают мое лицо. – Хорошо. Просто... будь осторожна, Кэт.

Мои пальцы ложатся на один из пистолетов, слова звучат мрачно. – Я всегда осторожна.

И если осторожности будет недостаточно, я буду быстрой.

Надеюсь, достаточно быстрой, чтобы перехитрить любые неприятности, надвигающиеся на меня.

Глава тринадцатая. Катарина

Это не нервы скручивают мой желудок, когда я направляюсь в столовую, а раздражение. Я опаздываю: меня задержал болтливый преподаватель права из Морелли, который всю лекцию мусолил старую тему, вместо того чтобы дать что-то новое. Один из недостатков постоянной замены преподавательского состава.

Мои плечи расправлены, походка уверенная, когда двое мужчин, появившихся сегодня днем, распахивают двойные двери. Когда я вхожу, головы начинают поворачиваться в мою сторону. Гул сдержанных разговоров за ужином обрывается резкой волной, распространяющейся от ближайшего ко мне столика до главного.

Беглый просмотр показывает мне, что Джованни Фаско еще не прибыл. Там только Лучиано и Данте, они оба пристально наблюдают за мной, разглядывая очертания пистолетов, прикрепленных к моему телу.

Но стол Фаско полон, ярость изливается от них тихими волнами, когда я прохожу мимо. Лео опускает голову, прислушиваясь к бормотанию девушки рядом с ним, его губы кривятся. Он не отводит взгляд от моего пристального взгляда, не отступает. Мужчины вокруг него почти вибрируют от гнева, их руки сжаты в кулаки. От них исходит ненависть, такая сильная, что я почти ощущаю ее вкус на языке.

Это взрыв, который вот-вот произойдет. Напротив них Вороны молчат. Настороже. Ждут сигнала. Искры. Доменико встает, только когда я прохожу мимо столика Фаско, его плечи напряжены, когда он направляется к сервировочным столикам. Я не жду, стук моих каблуков громко раздается в тишине, когда я поднимаюсь по ступенькам. Лучиано и Данте смертельно неподвижны, когда я обхожу их, выдвигаю стул и опускаюсь на него.

Такое ощущение, что зал затаил дыхание. Никто не ест, все наблюдают за нами. Доменико – единственное движение, когда он взбегает по ступенькам и ставит передо мной полную тарелку. Его лицо расплывается в кривой улыбке. – Стейк. Твой любимый.

– Вкусно пахнет. – С ответной улыбкой я жду, пока он вернется на свое место, прежде чем беру свои столовые приборы и принимаюсь за еду, игнорируя каждого, блядь, из них.

– Играешь с огнем, Катарина. – Кажется, Лучиано забавляется, но в его голосе слышится раздражение. Если в этой комнате вспыхнет насилие, ни одна семья не останется невредимой.

Я не тороплюсь, проглатываю еду, прежде чем ответить более громким тоном. – Я просто ужинаю, Морелли. Я и не подозревала, что мои предпочтения в еде, это так... интересно.

Мои слова разносятся в тишине, и раздается стук посуды, когда Вороны улавливают мое не особенно скрытое раздражение. Постепенно Морелли следуют их примеру, затем В'Ареццо, пока за единственным столиком, по-прежнему не остается молчаливая группа Фаско.

Голос Данте низкий и жесткий. – Ты не должна быть здесь.

Моя голова медленно поворачивается к нему, оценивая выражение его лица. Мельчайший намек на вину пробивается наружу, но я подавляю его. У меня слишком много дел, чтобы беспокоиться о чем-то, что он вызвал. – Неужели нам обязательно снова заводить разговор о том, что является – и не является твоим делом? В прошлый раз все получилось не слишком хорошо.

– Кэт…

– Он не ошибается, – голос Люка мягче, и когда я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня сверху вниз. – Это опасно, Катарина.

Игнорируя их, я откусываю еще кусочек от своей еды. – Я не буду прятаться, – говорю я наконец. – Это только оттягивает неизбежное.

– Это твоя голова на гребаном блюде, – шипит Данте. – Они не валяют дурака, Кэт.

– Я тоже, – коротко отвечаю я. – Они не двинутся с места, пока не прибудет Джио. Если нам понадобится сражаться, я и мои готовы. Выводи своих людей, если ты обеспокоен.

Лучиано чертыхается. – Слишком поздно для этого, маленькая ворона.

Когда я поднимаю глаза, я слышу первый стук.

Один.

Потом еще один.

Лео снова поднимает кулак, не сводя с меня глаз, и ударяет им по столу.

Еще раз.

Девушка рядом с ним поднимает подбородок и делает то же самое.

Бам.

Бам.

Бам.

Весь стол подхватывает беззвучное пение, каждый удар эхом разносится по залу. Дом поднимается на ноги, направляясь прямо ко мне, каждая Ворона настороже, а мужчины по обе стороны от меня напрягаются.

И тут, словно по команде, стук прекращается.

Двери распахиваются.

И входит Джованни.

В его движениях, когда он проходит между столиками, нет ничего случайного. Он даже не смотрит на свой столик. Нет, его взгляд устремлен куда-то в другое место.

Прямо на меня.

И в его глазах цвета индиго столько ярости, чистой ненависти и гребаной боли, что я почти опускаю взгляд, прежде чем взять себя в руки.

Здесь нет места моему стыду или вине. Не тогда, когда одно неверное движение может стоить любому из нас жизни.

Позже. Позже будет время для самобичевания. А пока я должна быть Вороной.

Вороной.

Я Катарина Корво, и я Ворона.

Дом встает у него на пути, загораживая мне обзор, и Джио останавливается, тяжело дыша. Позади него входит молодая девушка, и Лео подзывает ее к их столику. Она смотрит на меня с выражением, идентичным выражению ее старшего брата, когда Лео обнимает ее за плечи, защищая.

Роза Фаско.

Снова тишина. – Уйди с дороги, Росси.

Тон Джио холоднее, чем я когда-либо слышала. Как будто он взял огонь, который подпитывал его с тех пор, как я его знаю, и превратил его в чистый лед. Это обволакивает каждое слово, пока Дом выпрямляется. – Ты не прикоснешься к ней.

– Доменико. – Мой голос тих, но Дом вздрагивает от мягкого предостережения, как будто я ударила его прямо между лопаток. – Дай ему пройти.

– Делай, как говорит твой хозяин, пес. – Язвительные слова. – Это дело наследников.

На мгновение мне кажется, что Дом не сдвинется с места. Он поворачивает голову, и у меня внутри все сжимается от выражения его глаз. Его руки сгибаются, вытягиваясь, прежде чем он смещается в сторону. – Тронь ее, и я убью тебя, Фаско.

– Я приглашаю тебя попробовать.

Мои руки сжимают стол, и я заставляю себя разжать их. Мне кажется, Люк или Данте рядом со мной даже не дышат. Данте поворачивается ко мне, и я слегка качаю головой, когда Джио скользит вверх по ступенькам, останавливаясь так, чтобы между нами был стол.

Он выглядит старше и внушительнее, чем когда я видела его в последний раз. Горе от потери сестры давит на него, проявляясь в черных кругах под глазами. Его волосы теперь длиннее, все еще завитые на макушке, но сбритые по бокам, чтобы попытаться держать их в узде.

– Джованни. – Я небрежно откидываюсь на спинку стула, позволяя ему стоять там. – Я слышала, ты вернулся.

Повсюду глаза. Так много глаз, наблюдающих за нами. Я бы предпочла уединение для нашей первой встречи, и когда его губы изгибаются в жутком подобии улыбки, я понимаю, что он это знает.

– Да. Вчера мы похоронили нашу сестру. Во всяком случае, те ее части, которые ты нам оставила.

Слова резкие, прямая атака. Они сильно задевают меня. – Джио, я...

– Не смей, – перебивает он. На его лице отражается мука. – Не смей, блядь, сидеть здесь и пытаться сказать мне, что ты сожалеешь о нашей гребаной потере.

Блядь. Блядь, блядь.

Придется играть в эту игру.

– Я собиралась сказать, – я стараюсь говорить легко и беззаботно. – Надеюсь, Роза хорошо устроится. Немного молода, но мы оставим это без внимания. Учитывая.… Все остальное.

Это чертовски дешевый прием. Прием и угроза. Но я должна остановить его. Мой отец уже показал, что у него нет милосердия там, где дело касается Фаско.

Не дави дальше, молча умоляю я. Не делай еще хуже, Джио.

Из комнаты доносится шипящее оскорбление, которое, я уверена, исходит непосредственно от младшего Фаско. Глаза Джио вспыхивают.

А потом он улыбается.

Я быстро разглаживаю хмурую складку на лбу, когда он ухмыляется. Он делает шаг вперед, пока его тело не прижимается к краю стола.

– У меня есть подарок для тебя, Катарина Корво. – Его голос повышается, и по комнате разносится явный вызов. – Встань, чтобы я мог его вручить.

Я остаюсь на своем месте, а он скрещивает руки на груди. – Испугалась, Ворона? Если это поможет, я клянусь не причинять тебе вреда, пока этот разговор не будет окончен.

Я медленно встаю.

Дом стоит чуть в стороне, неподвижный и готовый атаковать как змея, если Джованни сделает хоть один неверный жест. Моя рука скользит в кобуру, и Джио отслеживает это движение, издавая едкий смешок.

– Тебе это не понадобится.

А потом он целует меня.