Текст книги "Убийство ворон (ЛП)"
Автор книги: Флуд Эвелин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава семнадцатая. Катарина
Несколько часов спустя я, пошатываясь, выхожу с урока Лорены. Дом недоверчиво качает головой. – Что только что произошло?
– Словесная взбучка, в которой мы нуждались. – Я листаю страницы с заметками, которые сделала. Лорена – гребаная машина. Я могла бы остаться там на весь день.
Люк останавливается рядом со мной, вытягивая руки вверх и обнажая полоску гладких золотистых мышц. – По крайней мере, ты ей нравишься. Кажется, она меня чертовски ненавидит.
– Наверное, из-за дерьмовых подгузников. – Слова Дома звучат невозмутимо, и я сдерживаю смех. Но Люк поворачивается ко мне, веселье исчезло и сменилось чисто деловым выражением лица. – Я хочу с тобой поговорить.
Оглядывая пустой коридор, я машу рукой. – Я прямо здесь.
Он смотрит на Доменико, и я поджимаю губы. Дом смотрит между нами, нахмурившись. – Я буду там, внизу.
Мы оба смотрим, как он уходит. – Говори, Лучиано. В данный момент я не могу позволить себе роскошь слоняться по пустым коридорам.
– Я знаю. – Его карие глаза темнеют, когда он смотрит на меня. Он оглядывает меня с ног до головы. – Как у тебя дела?
– У меня… что?
Он скрещивает руки на груди. – Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке, Катарина, – мягко говорит он. – Не нужно смотреть на меня, как выброшенная на берег рыба.
Я смущенно закрываю рот. – Я не смотрела так!
– Серьезно. – Он закатывает глаза. – Вынеси ей смертный приговор, она и глазом не моргнет. Сравни ее с рыбой, и наступит конец света.
Нахмурившись, я смотрю мимо него туда, где Дом прислонился к стене, его глаза сканируют все вокруг. – Люк, мне нужно идти. Ты можешь просто перейти к делу?
Он вздыхает, стряхивая невидимую ворсинку с манжеты рубашки. – Ты можешь воспользоваться людьми Морелли для охраны, если понадобится. Никто из них не попытается выполнить «поцелуй смерти». Скажи своему помощнику связаться с Нико – он всё скоординирует.
Охранник Люка. Требуется секунда, чтобы до меня дошло, и я... ошеломлена. – Зачем ты это делаешь?
Это щедрое предложение. Невероятно. Это сокращает список моих возможных противников на четверть. А с дополнительными людьми… у меня может появиться шанс дотянуть хотя бы до конца года, когда я в последний раз пройду через ворота.
Я стараюсь не думать о том, что могу жить под угрозой il bacio della morte ещё много лет. А если нет, то это потому, что я уже нахожусь на глубине шести футов под землей.
У меня сводит живот, когда я снова смотрю на Люка. На его лице легкая улыбка. – Ты не знаешь?
Нахмурившись, я наклоняю голову. – Мы заключили союз, а я его проспала?
Он ухмыляется. – Никакого союза. Но предложение искреннее. У меня есть свои причины желать, чтобы ты осталась в живых, маленькая ворона.
Когда я колеблюсь, он собирается уходить. – Подожди. Люк... спасибо тебе.
Он не оборачивается. – Не стоит благодарности, Катарина Корво.
Дом проскальзывает мимо него, направляясь обратно ко мне, а я моргаю, прикованная к месту. – Кэт? Что случилось?
Когда я рассказываю ему, я не уверена, кто выглядит более удивленным.
Лицо Дома искажается.
– Чертов ублюдок был прав, – бормочет он, и я вскидываю голову.
– Что?
Он качает головой и смотрит на часы. – Нам пора пообедать. Пошли.
Он не ответил на мой вопрос, но я оставляю его, слишком занятая тем, что прокручиваю в голове щедрое предложение. В поисках ловушки.
Должно же в этом что-то быть.
Глава восемнадцатая. Катарина
Я знала, что это произойдет.
На самом деле это было неизбежно.
Но даже в этом случае это все равно застает меня врасплох.
Обеденный зал полон, когда мы добираемся туда. Дом останавливается, и я прохожу мимо него, игнорируя его недовольное ворчание. Я подготовлена настолько хорошо, насколько это вообще возможно, ножи и пистолеты на месте, на этот раз пристегнутые поверх красивого кружевного алого боди, которое приподнимает мою грудь.
Возможно, я испытала малейшее удовольствие от выражения лица Дома, когда вышла в нем.
Прямо перед тем, как он попытался отвести меня обратно в спальню, чтобы «переоденься, черт возьми, прямо сейчас».
Излишне говорить, что на мне все то же чертово боди. Так что я немного самодовольна, когда открываю двери и захожу внутрь. Сегодня вечером у меня черные туфли на каблуках в тон элегантной кожаной юбке-карандаш. Не самые практичные вещи, но у них другое назначение.
Я прохожу мимо первого стола с Азанте, мои Вороны рассыпаются позади меня. Мужчины смотрят вверх... а затем вниз. Количество выставленных на всеобщее обозрение отвисших челюстей удовлетворительно приличное.
Далее Морелли. Нико ловит мой взгляд и кивает. Они с Домом уже поговорили, и, похоже, предложение Лучиано является искренним, каковы бы ни были его причины. Никаких сердитых взглядов, все поднимают глаза, а затем быстро возвращаются к своим делам.
В'Ареццо – разношерстное семейство. Я ловлю на себе несколько взглядов, некоторые похотливые, некоторые полные ненависти. Один особенно гнусавый маленький хорек выкашливает оскорбление, выпячивая грудь, пока ищет одобрения среди своих друзей.
Он дергается с перепугу, когда я останавливаюсь, мои глаза приковывают его к месту. – Прости? Не думаю, что я правильно тебя расслышала.
Он качает головой, кончики его ушей розовеют, и его друзья хихикают.
Когда я отворачиваюсь, я слышу это снова.
– Шлюха.
Сдавленный смех резко обрывается. Стоящий на возвышении Данте выпрямляется, ощущая напряжение за своим столом, несмотря на то, что не может слышать, о чем мы говорим.
Мой вздох достаточно громкий, чтобы привлечь больше внимания, когда я вытаскиваю нож из ножен под мышкой, сегодня выставленный напоказ. Я не ожидала, что использую его так быстро. Особенно на таком сопливом маленьком придурке, как этот.
– Один раз было дерьмово. Но дважды ты просто напрашиваешься на это.
Его рот открывается, но нож уже летит. Он падает с потрясенным стоном, друзья вокруг него разбегаются, когда я подхожу и выдергиваю лезвие из верхней части его плеча. Он хнычет.
– Не стесняйся как-нибудь еще раз попытаться оскорбить меня. – Я провожу лезвием по его щеке и думаю, что он может обмочиться. – На этот раз как следует. Может быть, тогда, следующими будут твои яйца.
Нет. Вычеркните это. Он описался.
Одна из девушек смеется, когда я выпрямляюсь, ее щеки краснеют, когда я ловлю ее взгляд. Она ухмыляется, и мне интересно, знает ли Данте, что в его рядах есть такая задница, как эта. По ее реакции я поняла, что она не недовольна шоу.
Я отвлекаюсь настолько, что на секунду запаздываю с ответом, когда Дом выкрикивает мое имя. Вороны все еще слишком далеко, чтобы оказать какую-либо помощь, когда я оборачиваюсь в поисках опасности.
Именно этот поворот спасает мне жизнь. Нож рассекает мне шею, когда я отшатываюсь, оставляя тонкую жгучую полосу на коже, когда Вороны набрасываются на мудака Фаско, который думал, что сможет уложить меня моим собственным гребаным трюком.
– Кэт, – Дом уже рядом, осторожно ощупывает мою шею. – Господи Иисусе. Будь, блядь, внимательнее!
– Не кричи на меня, когда у меня колотая рана, – огрызаюсь я в ответ, и он просто хмурится, тыча в нее пальцем, пока я не шиплю, отталкивая его руки.
– Это не колотая рана. Это порез, но я не думаю, что останется шрам. Ты только что отняла у меня десять лет моей гребаной жизни!
– Мне просто повезло. Отпустите его, – говорю я громче, оборачиваясь. Винсент поднимает глаза, тяжело дыша, пока он с Тони удерживает нападавшего.
– Э-э... не думаю, что это хорошая идея, Кэт.
Мой потенциальный убийца высвобождается, выпрямляясь, чтобы посмотреть мне в лицо. Его лицо кривится в усмешке. – Собираешься натравить на меня своих собак, сука?
Гребаный ад. Хватит уже женоненавистнических оскорблений. Неудивительно, что Cosa Nostra на десятилетия отстает от остального мира, когда речь заходит о расширении прав и возможностей женщин.
– Я не собираюсь наказывать тебя за то, что ты хорошо метаешь, – холодно говорю я. – Хотя оскорбления, доносящиеся из этой комнаты, заставляют меня немного беспокоиться за будущее английского языка.
Я оглядываюсь вокруг. Фаско смотрят на меня со злостью, Роза Фаско в самом центре.
– Следующий, кто бросит в меня нож, получит его обратно в горло.
Теперь, окончательно разозлившись, потому что чувствую, как кровь стекает вниз и пачкает мой боди, я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к своему стулу. Все наследники в сборе, наблюдают за мной с разными выражениями лиц. Естественно, Стефано невозмутим. Лицо Люка кривится от удовольствия, его глаза следят за капающей кровью, когда он выдвигает среднее сиденье между собой и Данте, и я с раздражением плюхаюсь на него.
Данте, похоже, готов с кем–то драться – возможно, со мной, поскольку я только что проткнула ножом одного из его драгоценных В'Ареццо. Джованни смотрит прямо перед собой, не удостаивая меня взглядом, но его губы слегка изгибаются, когда он кивает своему мужчине в знак явного одобрения.
– Ты же знаешь, что он промахнулся, верно? – Я не могу удержаться и выплевываю это через стол. – Я не думала, что ты из тех, кто считает, что все миньоны заслуживают пятерки за старания, какими бы дерьмовыми они ни были, Фаско.
Он поворачивается ко мне с ухмылкой, поднимая бокал. – Он пролил первую кровь. Охота началась, Катарина. Я с нетерпением жду возможности увидеть, как долго ты продержишься.
– Я не удивлена, – говорю я. Мои губы растягиваются в сочувственной улыбке, и он вопросительно приподнимает бровь. – Потому что я слышала, что ты долго не протянешь.
Это чертовски по-детски, но в любом случае я чувствую себя лучше. Внезапно за столом раздается кашель. Даже Стефано выглядит так, словно вот-вот расплывется в улыбке, когда я оборачиваюсь.
Только Джио выглядит невеселым. Он отворачивается. – Наслаждайся шутками, пока можешь.
Оказывается, от того, что мне чуть не вспороли глотку, я чертовски проголодалась. Я уничтожаю огромную тарелку с пастой и морепродуктами, которую мне подаёт Дом, за считаные минуты. Он качает головой, когда я ловлю его взгляд и, стараюсь незаметно, кивнуть в сторону буфета, намекая на добавку.
Это определенно наказание за боди.
Хмурясь я моргаю, когда очередная порция ложится на мою тарелку. – Знаешь, Морелли, люди начнут болтать, если ты продолжишь делать для меня приятные вещи.
– Ешь свои макароны. – Его голос угрюмый, и когда я поднимаю взгляд, его глаза все еще прикованы к моей шее. – А потом пойди и позаботься об этом.
Оценивая пасту и игнорируя раздражённое лицо Дома, я решаю, что вряд ли Люк стал бы травить самого себя только ради того, чтобы добраться до меня, и принимаюсь за еду. Через несколько минут, наконец, отрываюсь от тарелки: – Все не так плохо, как кажется.
– Выглядит это, блядь, ужасно. – Костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в подлокотник кресла. – Не будь дурой, маленькая ворона. Ты становишься слишком самоуверенной, и кто-нибудь поймает тебя. Ты не непобедима.
– Ты говоришь это так, словно скучал бы по мне, если бы меня не стало.
Слова вырываются, дразня так, как я обычно приберегаю для Доменико, и я слишком поздно беру их обратно. Нахмурившись, я смотрю в свою пустую тарелку.
Для Дома – да, но не для Лучиано Морелли. Обычно наши дискуссии представляют собой смесь завуалированных угроз и острых насмешек.
Когда нам было по четырнадцать, он целый год редактировал мои фотографии, добавляя на лицо отвратительные прыщи, и слал их мне на телефон. Всё потому, что у меня тогда был один особенно мерзкий прыщ на подбородке, и я пришла на приём Cosa Nostra, намазав его слишком большим количеством консилера. Он хохотал до икоты. Я заставила отца оплатить курс дорогих процедур у дерматолога.
Когда нам было по шестнадцать… ну. Мы не говорим об этом конкретном моменте безумия. Никогда.
Но это не то, чем мы занимаемся.
Проходит достаточно времени, и я считаю, что это достаточно безопасно, чтобы посмотреть вверх. Но это ошибка.
Потому что, когда я это делаю, он прямо там, эти чертовски красивые карие глаза прикованы к моему лицу.
– Может быть, я бы скучал по тебе, – тихо говорит он. – Потому что этот мир был бы чертовски жалким местом без тебя, маленькая ворона.
Наверное, это самая приятная вещь, которую он когда-либо мне говорил. И мой гребаный желудок делает сальто.
Черт.
Черт.
Я резко встаю, беря себя в руки ровно настолько, чтобы следить за тем, не полетят ли еще ножи, и почти вылетаю из зала. Дом и моя свита телохранителей следуют за мной, Дом требует объяснить, в чем дело, в то время как я отмахиваюсь от него, слабо оправдываясь тем, что у меня болит шея.
Он на это не купился. Я знаю, что нет. Но никто из нас ничего не говорит, пока он латает порез, очищая его и убеждаясь, что на него не нужно накладывать швы, прежде чем я говорю ему, что мне нужно пространство. Игнорируя боль в его глазах, он уходит, занимает пост снаружи и говорит мне запереть двери.
Оказавшись запертой, я забираюсь в постель и натягиваю одеяло на голову. Глубоко дыша, я пытаюсь понять, почему, черт возьми, у меня, кажется, возникают чувства к трем мужчинам одновременно.
Ни один из которых не является подходящим вариантом.
Кажется, что все они смотрят в мою сторону.
Я в этом не сильна. Дайте мне в руку пистолет и укажите цель? Я буду попадать в нее каждый раз. Ножи? Блядь, да. Возможность смерти? Я встречу это с улыбкой на лице и заберу с собой столько своих гребаных врагов, сколько смогу.
Но мужчины? Это минное поле, по которому я никогда не умела особенно хорошо ориентироваться.
Достав телефон, я отправляю Эми сообщение, чтобы спросить, занята ли она, но телефон остается темным в моей руке.
Это то, с чем мне нужна помощь моей единственной подруги.
Мне также понадобится вино.
Много вина.
Глава девятнадцатая. Катарина
Я не поднимаю головы на тренировке следующим утром.
Мой желудок сводит, требуя еды, но я проглатываю это и сосредотачиваюсь на беге. Я пропустила завтрак, слишком измученная бессонной ночью, чтобы рисковать в схватке, которую я, возможно, не выиграю в моем нынешнем недосыпающем состоянии.
Жаль, что я на самом деле не могу убежать от своих проблем, но я делаю это чертовски хорошо. Я упорно игнорирую косые взгляды, брошенные в мою сторону Данте и Лучиано. Стефано даже не поднимает глаз, когда я встаю на беговую дорожку рядом с ним, и на этот раз я наслаждаюсь его молчанием.
По крайней мере, Дома здесь нет, хотя не сомневаюсь, что он будет ждать у двери, когда я уйду.
Даже Вито оставляет меня в покое этим утром, предпочитая вместо этого выкрикивать оскорбления в адрес Данте и Люка, пока они тренируются с тяжестями.
Я снова проверяю свой телефон, но там ничего нет. Ни ответа от Эми, ни от моего отца. Я несколько раз пыталась дозвониться этим утром, каждое сообщение отправлялось на голосовую почту, пока я, наконец, не сдалась. Мой желудок снова скручивает, за глазами появляется еще одна головная боль.
Он игнорирует меня. Даже Альдо не отвечает на мои звонки, и мысль о том, что может происходить дома, делает боль еще сильнее.
Замедляя ход беговой дорожки, я жду, пока она остановится, прежде чем выдохнуть, положив голову на поручень. В поле моего зрения появляется полная бутылка воды, и я бросаю взгляд туда, где Стефано собирает свои вещи. – Спасибо.
Я срываю пломбу и жадно отпиваю, пытаясь заглушить тошноту, пока желудок не становится неприятно тяжёлым.
Может, это ничего не значит. В конце концов, мой отец – занятой человек.
Но раньше он всегда находил для тебя время, шепчет маленький стервозный голосок в моей голове.
До того, как я разочаровала его. До того, как он начал высказывать свои опасения.
Дом проскальзывает внутрь, пока я собираю свое барахло, и я жду, пока комната опустеет. – Мне нужно, чтобы ты поехал домой и проверил, как там дела.
Я уже знаю, что он собирается возразить. Опускаясь на скамью, я прижимаю бутылку ко лбу, пытаясь унять пульсирующую боль.
– Я не оставлю тебя.
Его тон не подлежит обсуждению, но я не сдаюсь.
– Я не спрашиваю. Я приказываю, Доменико. Винсент может заменить тебя на день-два. Мы усилим охрану. Морелли помогут. Но я хочу, чтобы поехал именно ты. Прощупай ситуацию.
– Кэт. – Его голос звучит растерянно.
– Что-то не так. – Я не смотрю на него. – Что-то происходит, Дом, и я не могу сосредоточиться, пока не узнаю. Я должна знать, и больше некому. Ты же знаешь. Пожалуйста.
Он опускается рядом со мной. – Два дня. Два дня, и я вернусь, Кэт. Скажи мне, что ты сможешь продержаться два чертовых дня.
Я выдыхаю. – Я смогу продержаться два дня.
Может быть.
– Я серьезно. – Он смотрит на меня, действительно смотрит на меня. Как будто изучает мою душу.
Как будто он может никогда больше меня не увидеть.
– Не смотри на меня так, – бормочу я.
– Например, как?
Как будто я что-то значу.
– Как будто ты прощаешься, – говорю я вместо этого. – Верь в меня, Дом.
Его рука скользит по моей щеке, обхватывая ее и наклоняя к себе.
– Я всегда буду верить в тебя, Катарина Корво. Ты не была бы моей конечной целью, если бы я не верил.
Мне приходится закрыть глаза. Я не знаю, что делать с выражением его лица, как реагировать на жжение в его глазах. Но у меня перехватывает дыхание, когда мягкие губы прижимаются к моим. На вкус он как вишня, как жвачка, которую он тайно предпочитает, о чем, как он думает, я не знаю.
Что-то уникальное для Доменико.
Знакомое и новое одновременно.
– Не умирай, черт возьми, – шепчет он мне в губы. – И запри свои двери.
Когда я снова открываю глаза, его уже нет.
Драматичный, чрезмерно заботливый ублюдок.
Но мои пальцы все равно тянутся к губам.
Глава двадцатая. Катарина
После шага, который, вероятно, заставил бы Дома упасть замертво от шока, я решаю залечь на дно на следующие несколько дней. Я ем дома, пропускаю тренировки, работаю в маленьком кабинете в задней части апартаментов, вместо того чтобы направляться в здание, выделенное для нашего пользования.
Я не признаю, что скучаю по своему силовику. Такое чувство, что без него у меня не хватает левой руки.
Двое мужчин попытались проникнуть внутрь в первую же ночь, когда Дома нет. Тони и Винсент, извиняясь, вырвали меня из постели, и я не сказала им, что все равно не спала.
У этих двоих при себе не было ножей. Только веревка.
Я лично раздела их и отослала обратно Джованни, связанных, с раскрасневшимися лицами, и с запиской на шее.
«Я полагаю, это принадлежит тебе.
Любое дальнейшее потерянное имущество будет утилизировано.»
Никто не пытается на вторую ночь, но это может быть потому, что у меня уже есть незваный гость.
Я готовлю кофе, когда снаружи раздается характерный скрип. Мне требуется мгновение, чтобы проверить камеры, увидеть знакомый силуэт, и в моем животе поднимается гнев.
Данте медленно улыбается мне, когда я распахиваю дверь. – Какого черта ты здесь делаешь, Данте?
Он вытягивает руки над головой. – Охраняю. Все согласовано с твоим личным псом-силовиком, tentazione. Я бы не отказался от кофе, если таковой имеется.
Хлопанье дверью у него перед носом – единственный ответ, который я даю, мои пальцы уже летают, когда я набираю сообщение Дому.
«Вы с Данте работаете вместе?»
Точки всплывают, а затем снова исчезают. Мои ноги протаптывают дорожку мимо входной двери и обратно, пока телефон не завибрирует у меня в руке.
«У нас общие интересы. Веди себя прилично.»
Я чуть не давлюсь собственным языком.
«Вы ненавидите друг друга.»
«Ну, может, ты нам нравишься больше. Почему ты не спишь?»
Я смотрю на время и чертыхаюсь, когда понимаю, что уже второй час.
«Я проснулась, потому что он производит столько шума своими ногами как у слона.»
Его ответ приходит секундой позже.
«Лгунья.»
Я не должна удивляться, когда минуту спустя в дверь стучат. Данте выглядит раздраженным, когда я открываю ее. – У меня ноги не как у слона.
– Приятно слышать, – невозмутимо отвечаю я. – А теперь я собираюсь спать.
Он нажимает на свой телефон. – Я знаю. У меня строгие инструкции.
Игнорируя сарказм, я хватаю телефон и смотрю на сообщение. Мой предатель-силовик действительно отправил ему сообщение.
«Она снова не спит. Заставь ее.»
И сверх этого…
– Мемы. – В моем голосе звучит недоверие.
Данте вырывает у меня телефон, и легкий румянец вспыхивает на его точеных скулах. – Ты всегда просматриваешь личные сообщения людей?
Я прищуриваюсь на него. – У тебя с Домом общий чат с мемам. Типо дружки по мемам. Мем-бадди. Мемди.
Возможно, это визуальные интерпретации всех способов, какими они хотят убить друг друга, но всё равно… это почти мило.
– Что за хрень… Знаешь что? Неважно. В кровать. Сейчас же.
Он хватает меня за запястье и не особо деликатно тащит в сторону спальни.
– Ого, Тарзан, – бурчу я. – Может, хотя бы на ужин бы сначала сводишь?
Данте оборачивается, нахмурившись:
– Ты пьяна?
– Вряд ли, – щёлкаю языком. – Просто кайфую от жизни. А теперь отпусти моё запястье, или я его тебе сломаю.
– Вот это другое дело, – звучит он почти облегчённо, ослабляя хватку и втолкнув меня в спальню. – А теперь – в кровать.
Он указывает на покрывало, как будто на самом деле ожидает, что я залезу. Ухмылка расползается по моему лицу, когда я прислоняюсь к двери. – Я не хочу спать.
Он скрещивает руки на груди. – Фиолетовые круги у тебя под глазами говорят об обратном. Кажется, они разрослись до размеров маленькой страны.
Я рассматриваю свои ногти. – Спасибо тебе за этот совершенно необоснованный и граничащий с грубостью комментарий. Большинство людей приносят подарок, когда приходят к кому-то домой без предупреждения. Не стесняйся уходить прямо сейчас.
Когда я поднимаю взгляд, он всего в нескольких дюймах от меня. – Кто сказал, что у меня нет для тебя подарка?
Моргая, я, очевидно, оглядываюсь вокруг. – Если ты сейчас скажешь что-то вроде, «подарок – это ты», я больше никогда не найду тебя привлекательным. Просто к слову.
Полуулыбка на его лице становится шире. – Значит, ты все еще находишь меня привлекательным. Приятно это знать.
Я чувствую, что теряю контроль над этим разговором. Недостаток сна сильно бьет по мне. Прижимая язык к уголку рта, я размышляю, как ответить.
Данте придвигается еще ближе, пока не прижимает меня к двери. Его голос понижается до шепота, когда он наклоняется. – Почему бы тебе не позволить мне снять с тебя напряжение, tentazione? Я слышал, что несколько последовательных оргазмов творят чудеса для хорошего ночного сна.
Не могу сказать, что я не испытываю искушения. Но мое сердце до сих пор щемит от воспоминаний о его порочных словах. То, как он назвал меня шлюхой, когда его запах все еще ощущался на моей коже.
– Я не трахаюсь с мужчинами, которые однажды назвали меня шлюхой, а потом ожидают, что на следующий день я заберусь к ним в постель. Если хочешь поиграть в защитника, Данте, будь моим гостем. Но у тебя нет никаких прав на меня. И если ты хочешь знать, кто несет за это ответственность, иди и посмотри в гребаное зеркало.
Он отстраняется от меня, как будто я нанесла физический удар, и я выскальзываю из-под его руки, направляясь к двери.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и впервые выглядит неуверенным.…
– Я не это имел в виду, – выдыхает он. – Ты же это знаешь.
Я обхватываю себя руками. – Но ты все равно это сказал. Так что вопрос в том, ты это знаешь?
Он сердито смотрит на меня. – Конечно, знаю. Я был зол и выместил это на тебе, упрямая principessa. Ты приводишь в бешенство.
– А, – говорю я устало. – Ну, тогда все в порядке. Рада знать, что твои проблемы с гневом – это моя гребаная вина, Данте. Все прощено. Рада быть твоей словесной боксерской грушей в любое время.
Затем он стонет, потирая лицо руками, прежде чем ответить. – Я все испортил, но я пытаюсь извиниться, Кэт. Мне жаль. Чертовски жаль, что я это сказал. Конечно, это неправда.
Поджав губы, я бросаю взгляд в гостиную. – Даже если бы это было так, ты не вправе судить меня за то, что я делаю со своим телом. Если я захочу трахнуть половину кампуса, я, черт возьми, так и сделаю.
Красный флажок для быка. Он делает шаг ближе, нахмурив брови. – Ты, черт возьми, этого не сделаешь.
Боже, спаси меня от окружающих меня придурков-собственников. – Я не собираюсь это с тобой обсуждать. Считай, что я достаточно устала от твоего присутствия. Уходи. Сейчас же.
– Отлично, – огрызается он, проходя мимо меня. – Я буду снаружи, если понадоблюсь.
Он захлопывает за собой входную дверь с такой силой, что сотрясаются стены.
– Cretino, (итл. кретин) – шиплю я, хлопая дверью своей спальни, хотя он этого не видит. Это все еще заставляет меня чувствовать себя лучше. – Cazzone.(итл. придурок)
Гребаные мужики.
