Текст книги "Убийство ворон (ЛП)"
Автор книги: Флуд Эвелин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава восьмая. Катарина
Я смотрю вниз на темный экран своего телефона, когда появляются несколько моих старших Ворон. Как только мы все усаживаемся, собравшись в одной из комнат, выделенных нам в том же здании из красного кирпича, в котором мы приговорили Антона к смерти, я кладу его на гладкий деревянный стол и оглядываюсь. – Что-то вы все тихие сегодня утром.
Дом ловит мой взгляд и едва заметно качает головой. Тони, Винсент, Николо и Дэнни – его прямые подчиненные. Подотчетны только Дому, а через него – мне. Поняв намек, я откидываюсь на спинку стула, позволяя разговору идти своим чередом – пока. – Давайте начнем.
Дом начинает с краткого описания нашей текущей деятельности. Ничего особенного – по крайней мере, до тех пор, пока кое-что не привлекает мое внимание. – У Фаско мало средств?
Дом просматривает документы, лежащие перед ним. – Они не внесли свой последний взнос. Он должен был поступить на этой неделе. Это могло быть просто оплошностью.
Мои пальцы барабанят по столу. Создание так называемого «Университета Мафии», очень эксклюзивного частного учебного заведения, с значительной платой за обучение, имеет ряд преимуществ для пяти семей. Одним из которых является возможность отмывать грязные средства через бухгалтерские книги, превращая их в чистую звонкую монету. Существует несколько соглашений, гарантирующих равную выгоду для всех нас, но если Фаско перестали выплачивать свою долю, это плохой знак.
– Я займусь этим. – Отворачиваясь от Дома, я смотрю на Винсента. – Как новобранцы осваиваются?
Невысокий и жилистый, Винсент скрещивает руки на груди. – Не самая худшая компания, которая у нас была. Этот парень Пол многообещающий.
– Пол Маранзано? – Младший брат Антона. Я не должна была удивляться, учитывая его самообладание, когда мы «взывали», но я не ожидала прямой похвалы. Винсента, как известно, трудно впечатлить.
Он кивает. – Из Кида получится хороший солдат, если он будет продолжать в том же духе.
Все наши молодые люди начинают как cugines – младшие солдаты. Как только они проходят определенный уровень обучения и проверок, они повышаются до associate. А потом, если им повезет и они будут чертовски лояльны, они получат статус старшего солдата. Стать Made Men. Частью семьи, как те пятеро мужчин передо мной.
– Присмотри за ним. Кстати, это напомнило мне – я так понимаю, девочки участвуют в какой-то новой подготовке.
Все до единого краснеют, кроме Дома. Он прочищает горло. – Ты же знаешь, что мы не устанавливаем расписания.
Нет, это делают наши отцы и их команды. Все это часть подготовки молодого поколения к предстоящим годам. – Может быть, и нет, но кто-нибудь из них упоминал об этом при вас? Я не думаю, что все хорошо это восприняли.
Все они выглядят озадаченными, и я вздыхаю, барабаня пальцами по столу. – Нам нужно подумать о каком-то представителе женщин. В составе старшей группы.
Раньше об этом не говорили. Может быть, потому, что у нас здесь не так уж много женщин. Многих до сих пор держат дома их чрезмерно заботливые отцы. Привет из прошлого, хотя посещение этого мероприятия обязательно для мужчин, когда им исполняется восемнадцать.
Шесть лет обучения. Мы приходим в восемнадцать лет и уходим в двадцать четыре, учитывая роли и ответственность в мире, к которым нас готовит наше обучение здесь.
Следующий год будет моим последним, и тогда я возьму на себя настоящую роль, рядом с моим отцом.
– Женщины в твоем старшем составе? – Спрашивает Тони. В его голосе слышится нотка сарказма, и я медленно поворачиваю к нему лицо.
– И что из этого? – Спрашиваю я, склонив голову набок.
Я не ожидаю отпора. Черт возьми, большую часть времени одного моего взгляда достаточно, чтобы любой из них обделался. Но не сегодня.
Он опускает голову, но мы все слышим его бормотание. – Повезло, что нам, хоть что-то сообщают.
Выпрямляясь в кресле, я жду, когда он поднимет взгляд. – Объяснись.
Словно осознав, где он находится, Тони оглядывается. Николо и Дэнни оба смотрят прямо перед собой, и он подпрыгивает, когда я хлопаю рукой по столу. – Сейчас же, Тони.
На его щеках появляется румянец, но он поднимает глаза на меня, его рот кривится. – Это мы убили Николетту Фаско?
Ну и черт.
Я оглядываю их всех. Учитывая напряженность на их лицах. Выигрываю время, чтобы подумать. – Почему ты спрашиваешь?
– Другие семьи, – бормочет Тони. – Они называют нас убийцами, Кэт. Говорят, что у нас нет чести.
Для меня это новость. Когда я смотрю на Дома, он встречает мои глаза твердым взглядом.
Думаю, это отвечает на вопрос, о чем он хотел поговорить со мной прошлой ночью.
– Послушайте меня. – Когда все они смотрят на меня, я тщательно подбираю слова. – То, что я сейчас скажу, пока останется в этой комнате. Я пытаюсь выяснить, что случилось с Николеттой. Но я не была лично вовлечена в это и не отдавала приказа о ее смерти.
Тони, похоже, испытывает облегчение. – Но это хорошие новости. Это значит...
– Это значит, что Кэт тут ни при чем, – мрачно говорит Винсент. – Но это не освобождает от ответственности всех.
Дэнни наклоняется вперед. – Но ты же наследница, Кэт. Конечно, ты бы знала...
Его рот захлопывается, и мне интересно, кто из них пнул его под столом. Я бы поставила на Николо. Умный парень.
– Я осознаю свою роль, – сухо отвечаю я. – Но спасибо за напоминание.
Когда Дэнни сглатывает, я скольжу по всем взглядом. – Что-то происходит, – тихо говорю я. – Пока не знаю, что. Но я намерена это выяснить. А пока держите ухо востро. Наблюдайте. Слушайте. Не вмешивайтесь в то дерьмо, которое извергают другие. Они ничего не знают наверняка, а мы не тратим нашу энергию на борьбу с тенями.
– А если выяснится, что мы были в этом замешаны? – Спрашивает Винсент. – Это... не то, что устраивает нас, Кэт. Любого из нас. То, что, по их словам, с ней случилось... Это гребаное варварство. Мы не причиняем вреда женщинам и детям.
– За исключением присутствующих, – выпаливает Дэнни, и Дом стонет. – Господи Иисусе, твою мать. Напомни мне, почему я повысил тебя, Дэнни.
Зажимая кончик носа, я делаю вдох и молюсь о терпении. – Дэнни. Заткнись нахуй и подумай, прежде чем говорить, пока это не навлекло на тебя неприятности. Винсент – присматривай за младшими и убедись, что никто из них не влипнет в неприятности и не проговорится. Николо, Тони, я хочу, чтобы вы рассредоточились и слушали. Посмотрим, что вы уловите. Доложите завтра.
Вставая, я провожаю их всех прощальным взглядом. – Помните, кто мы такие и перед кем отвечаем. Капо принимает решения, исходя из потребностей семьи. Не делайте предположений, когда у нас нет всей информации.
Это слабое завершение встречи, но это лучшее, что у меня есть. Дом молча следует за мной, когда я вылетаю, мои каблуки стучат по гравию, когда я направляюсь прямиком в свои апартаменты. Это обсуждение не для всеобщего обозрения. – Ты с ним разговаривал?
– Нет. – Мой экран по-прежнему темный. От моего отца нет звонка. Вообще никакого гребаного контакта. – Это гребаное наказание, Дом.
– Я знаю. – Он идет в ногу со мной, пока я взбегаю по металлическим ступенькам в свою квартиру. – Ты ожидала этого.
Я направляюсь на кухню и останавливаюсь, вцепившись руками в края столешницы. – Я ожидала холодного приема. Я также ожидала, что он будет достаточно разумным, чтобы отделить семью от бизнеса.
– Для него это одно и то же. – Дом выдвигает для меня стул и достает мой кофейник. – Кофе?
– Пожалуйста. – Я со стоном кладу раскалывающуюся голову на стойку. – Что, если они правы? Если мы несем ответственность за Николетту, а мне даже не сказали...
– Тогда мы с этим справимся, – просто говорит Дом. Рядом со мной появляется стакан воды, с которого снаружи стекает конденсат. Он кладет рядом с ним две таблетки обезболивающего. – Прими это.
Я проглатываю их, запивая водой. – Спасибо. Очевидно, я выгляжу так же дерьмово, как и чувствую себя.
Когда я поднимаю взгляд, Дом стоит, прислонившись к моему холодильнику и скрестив руки на груди. – Ты слишком напряжена. Ты устала, Кэт.
Я прижимаю пальцы к вискам. – Я в порядке. Мне нужно попасть в свой офис. Нужно поработать сегодня днем.
Он не двигается. – Перенеси это.
Вздыхая, я беру свой кофе и спрыгиваю со стула, доставая кружку и наливая в нее напиток. – Да, потому что, когда отец явно ставит под сомнение мою роль наследницы Корво, единственное, что мне действительно нужно сделать, это отдохнуть.
Когда я распахиваю входную дверь, я не ожидаю, что с другой стороны кто-то есть. Дом мгновенно заслоняет меня, загораживая обзор. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Уйди с дороги, щенок. – Голос Данте язвителен. – Я пришел за Катариной.
Дом не сдвинулся с места.
– Да ради всего святого... что? – Я наклоняюсь к нему, чтобы огрызнуться.
Мое раздражение медленно переходит в ужас, когда Данте бросает что-то в Дома. Он инстинктивно тянется, чтобы поймать это, и его тело замирает.
– Ты забыла их. – Данте поднимает бровь. – Подумал, что ты бы не хотела оставлять их в тренировочном зале.
Конечно, он не мог просто выбросить их. Нет, он должен был принести их сюда и размахивать ими перед Доменико, как гребаной красной тряпкой перед быком.
Моя рука вырывается, выхватывая черные трусики из рук Дома. – Отлично. Спасибо за это. Миссия выполнена. А теперь отвали.
Он только улыбается, и Дом напрягается еще больше. – О, думаю, я уже выполнил свою норму траха на сегодня.
От унижения у меня мурашки бегут по коже, и что-то в его лице дрогнуло. Но Дом делает шаг вперед, и его голос мрачен. – Уходи, В'Ареццо. Прежде чем я заставлю тебя.
Проблеск вины исчезает. – Ты такой хороший маленький сторожевой пес, Росси. Скажи мне, она раздвигает для тебя ноги так же легко, как и для всех остальных? Или ты просто слоняешься, ожидая объедков?
Слова доходят до сознания лишь через секунду. Приземляются, обжигая мою кожу, словно град пуль. Но Дом уже движется, его кулак замахивается, чтобы ударить Данте по лицу. Он отшатывается назад, чуть не падая с лестницы, прежде чем со стоном хватается за перила.
– Проваливай, – рявкаю я, становясь между ним и Домом. – Сейчас же, Данте.
Он сплевывает, кровь уже сочится из пореза на губе. – С удовольствием.
Я не оглядываюсь назад, когда поворачиваюсь к Дому. Его кулаки сжаты, а лицо выражает чистую жестокость. Он не смотрит на меня, его глаза сосредоточены на движениях Данте. – Доменико. Иди внутрь, сейчас же.
Ему требуется секунда, чтобы сдвинуться с места, и я толкаю его обратно в дверь, захлопываю ее за собой и выбрасываю нижнее белье в мусорное ведро.
Дом разминает костяшки пальцев. – Что, черт возьми, ты в нем нашла?
– Я порвала с ним. Он злится. – Мои слова короткие. – Опять же, не то чтобы это имело к тебе какое-то отношение.
– Он заслужил это и даже больше.
Я хватаю лёд, заворачиваю в полотенце и прижимаю к руке Дома – он шипит от боли. Чёртовы упрямые мужчины и их бесконечные игры наперегонки, кто круче.
– Ты сказала ему? – Голос Дома низкий. Когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня своими пронзительными зимне-серыми глазами. Он выкручивает руку, хватая мою прежде, чем я успеваю отстраниться.
Я молча качаю головой, и он выдыхает. – Может, тебе стоит.
Я тяну руку, и он отпускает меня. – Это ни к чему хорошему не приведет, Дом.
Я почти чувствую его несогласие, но он ничего не говорит. Может быть, он так же, как и я, не желает возобновлять наш предыдущий спор.
Глава девятая. Катарина
Делая глоток кофе, я смотрю в кухонное окно. Ищу какое-нибудь чертово вдохновение, пытаюсь разобраться в хаосе в своей голове.
Мне нужно работать. Но мне нужно еще поговорить со своим чертовым отцом. Выдыхая, я не оборачиваюсь и обращаюсь к Дому. – Планы изменились. Я останусь здесь после обеда. Пришли ко мне Дэнни. Я больше не хочу незваных гостей.
Он ерзает. – Я могу...
– Нет. – Мои слова звучат резко. – Ты простоял снаружи всю чертову ночь. Просто приведи сюда одного из парней. Тебе нужно немного отдохнуть, иначе ты никому не принесешь пользы, не говоря уже обо мне.
Дом подходит и встает рядом со мной. – Я пришлю двоих. И я проверю камеры перед уходом. Мне не нравится вся эта история с Фаско, Кэт.
Я открываю рот, готовая отчитать его за чрезмерную заботу. Но… он не ошибается. Эмоции зашкаливают в кампусе. И люди принимают неправильные решения, когда они не мыслят ясно. Я не собираюсь вредить себе из-за упрямства, когда на кону моя безопасность. – Прекрасно.
Входная дверь со щелчком закрывается за ним, и я жду минуту, прежде чем опустить взгляд на свой телефон, экран которого уже засветился.
«Запри свою чертову дверь.»
Мои губы подергиваются, когда я подхожу. Я могу почти гарантировать, что он все еще стоит с другой стороны, сердито глядя и ожидая, пока не убедится, что все замки надежно заперты. Я преувеличенно хлопаю по каждому, убедившись, что он это слышит.
«Готово. Надеюсь, никто не прячется под кроватью.»
«Если они там, пристрели их.»
Сдерживая улыбку, я сажусь на диван, откидываю голову на изголовье и допиваю остатки кофе. Мысленно готовя себя, прежде чем протянуть руку и взять свой телефон.
– Ответь на этот чертов звонок, – бормочу я. – Давай...
– Cugina. (итл. кузина)
Нахмурившись, я снимаю наушники с уха, проверяя, правильно ли набрала номер. – Маттео. Почему ты отвечаешь на звонки моего отца?
Мой кузен прищелкивает языком. – Вряд ли это приветствие для твоего любимого кузена, Рина. Как жизнь в твоей маленькой школе?
Его тон язвителен. Маттео, мой единственный двоюродный брат мужского пола со стороны отца, не стесняется своего мнения об «Университете Мафии», несмотря на то, что сам закончил его всего пять лет назад. – Все в порядке. Дай трубку моему отцу.
– Пожалуйста.
Я стискиваю зубы. – Маттео.
Ты законченный мудак.
Он издает в трубку жужжащий звук. – Вообще-то, сначала я хотел бы поболтать с моей маленькой cugina. Прошло так много времени с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, что я задаюсь вопросом, не избегала ли ты меня. Что-нибудь интересное происходит там, на школьном дворе?
От его тона у меня по спине пробегают мурашки – звоночек предупреждения, и я откидываюсь назад, раздраженно поджимая губы. – Ничего интересного для тебя, я уверена.
Он хихикает, звук начинается низко и становится все выше. С Маттео явно что-то не так. Так было всегда. Но в последние годы его склонность к жестокости только обострилась под руководством Cosa Nostra. Мой отец щедро использует его для грязной работы, несмотря на мое беспокойство, что от этого ему будет только хуже. Он видит в нем сторожевую собаку. На поводке. Под контролем.
В нем нет ничего контролируемого. Он психопат.
– О, – мурлычет он, когда его смех затихает. – Я бы так не сказал. Не тогда, когда мне было так весело в последнее время. Я думал, что слухи уже могли распространиться.
Господи. У меня скручивает живот. – Что за веселье?
Он напевает. – Она так мило плакала из-за меня. И кровь тоже была красивой. Какие чудесные узоры она оставила на моих стенах. Правда, она продержалась недолго. Я этого не ожидал. На самом деле довольно хрупкая.
Мне приходится отвести телефон от уха, вдыхая через рот и выдыхая через нос, глядя на образ, который он рисует слишком живо.
Но его слова подтверждают то, что я уже знала, хотя и пыталась это отрицать.
Маттео убил Николетту Фаско.
Мы убили Николетту.
Он все еще, блядь, болтает, потерявшись в своем собственном маленьком больном мирке. – Я собрал ее обратно и оставил для них. По крайней мере, то, что от нее осталось.
– Передай телефон моему отцу, Маттео. Сейчас же. – Я не хочу слушать его бред. Не хочу, чтобы в моей голове были мысли о Николетте. Подступает тошнота, поднимаясь к горлу.
Она была невинной. Едва ли взрослой.
Не из нашего мира – не по-настоящему.
– Рина, – предупреждает он. – Твой отец занятой человек.
– Немедленно передай ему телефон. – Мой голос понижается. – Или ты забыл, какое место занимаешь в иерархии, кузен? Тебе нужно напоминание?
Он замолкает, и я слышу звук, похожий на щелканье зубов. – Пока. Ничто не вечно, Рина. Возможно, это ты нуждаешься в напоминании.
Прежде чем я успеваю ответить, раздается шаркающий звук и доносится голос моего отца.
– Carissimo. В чем дело?
В его голосе нет улыбки, нет нежности, несмотря на прозвище. С таким же успехом я могу быть любым из звонящих мужчин. Поэтому я придерживаюсь того же тона.
– Мне нужно понять мотивацию Николетты Фаско. Слухи распространяются здесь, и я должна их сдержать.
– Так сдерживай. – В его голосе звучит нетерпение. – И это все?
Я моргаю. – Мне нужно быть в курсе таких вещей, когда они происходят. Мы здесь не в вакууме, папа. Джованни Фаско скоро вернется, и мне нужно быть готовой, когда он это сделает.
Мой отец вздыхает. – Я говорил тебе, что Фаско переходят все границы. Мы разобрались с этим.
– Натравив Маттео на старшую дочь Карло? – Я повышаю голос. – Это не решение проблемы, папа. Это спровоцирует чертову войну между семьями.
– Это напоминание о том, с кем они имеют дело. – Мой отец звучит жестоко. В его голосе нет мягкости, никаких следов человека, который вырастил меня. – Это мир, в котором мы живем, Катарина. Мир, который тебе нужно принять. Здесь нет места сентиментальности, если мы хотим оставаться на вершине. Это предупреждение – не только Карло Фаско, но и каждой семье, чтобы они ни в коем случае не переступали черту. Врагов за пределами Cosa Nostra достаточно, и их становится больше с каждым днем. Мир меняется, и люди не боятся нас, как раньше. Если мы будем сражаться между собой, мы уже проиграли. Послушание имеет первостепенное значение, и я предпринял шаги, чтобы обеспечить это.
– Тебе не нужно было этого делать, – выдавливаю я. – Есть другие способы. Ты нарушил нечто фундаментальное в том, кто мы есть...
–Я устанавливаю гребаные законы. – Его голос срывается на крик. – Я capo dei capi, Катарина. Иногда это сопряжено с трудным выбором. То, что ты этого не видишь, свидетельствует о том, как многому тебе еще предстоит научиться.
Я запрокидываю голову от его снисходительного тона.
– Я научилась, – медленно произношу я, – что мы не причиняем вреда невинным. Это то, чему ты меня научил.
– Что ж, мир, который мы знали, изменился. Решай, чего ты стоишь, Катарина. Я не потерплю, чтобы слабая наследница заняла место, когда меня здесь больше не будет. Помни, что у тебя поставлено на карту.
С таким же успехом он может протянуть руку через телефон и влепить мне пощечину.
Мое молчание каменное, и он вздыхает. – Это трудное время, Катарина. Твоя роль очень важна. Внимательно следи за Фаско. Джованни Фаско не такой человек, как его отец. Дерзкий, склонный к эмоциям. Карло понимает послание, которое мы ему послали. Джованни во всеуслышание продемонстрировал, что это не так.
– Чего ты от меня хочешь? – Категорично спрашиваю я.
– Возьми его под контроль. Я знаю, что ты не разочаруешь меня снова, carissimo. Я прав?
Я проглатываю комок в горле. – Конечно. Я с этим разберусь.…
– Если ты не сможешь, у Фаско есть еще одна дочь.
Волна холода пробегает по моему телу. – Понятно. Я разберусь с этим.
– Обязательно сделай это.
Звонок заканчивается, и я медленно отнимаю трубку от уха.
Мне нужно сделать дюжину дел. Больше дюжины. Но все, что я делаю, – это сижу, замерев.
Все, что я вижу, – это лицо Николетты Фаско.
Все, что я слышу, – это голос моего отца.
Помни, что у тебя поставлено на карту.
Я даю себе десять минут. Десять минут, чтобы позволить этим мыслям захлестнуть мой разум. А затем я отбрасываю их, кусочек за кусочком. Мои руки больше не дрожат, когда я беру телефон и отправляю сообщение Доменико.
«Встретимся в моем офисе. Нам нужно поработать.»
Глава десятая. Данте
Мой взгляд прикован к Доменико Росси, когда Кэт вталкивает его обратно в дверь. Кажется, он снова готов броситься на меня, и я обнажаю зубы.
Попробуй, сукин ты сын.
На этот раз я не буду для него такой легкой мишенью.
Его кулаки сжимаются, но Кэт уже захлопывает дверь. Она даже не оглядывается назад, слишком сосредоточенная на своем драгоценном гребаном силовике.
Я сдерживаю рев в горле, раскаленный докрасна гнев, который заставил меня ворваться сюда, слишком переполненный злостью, яростью и гребаной болью, чтобы думать о том, что я делаю, пока я не начал выплевывать злобные слова в адрес Катарины и смотреть, как они разрывают ее на части.
Она никогда в этом не признается. По крайней мере, не мне. Может быть, ему. Но я знаю, что она расскажет, даже если упрямая tentazione притворяется, что все, что у нас есть, – это только гребаный секс. И чувство вины всплывает, когда я прокручиваю это в голове, вижу, как она вздрогнула, затем выпрямилась. Как будто она ожидала этих ударов. Как будто она поверила в это.
– Черт! – Мой кулак врезается в дерево, и агония пронзает мою руку, когда она сгибается под ударом.
Чертовски фантастично.
Рыча, я сплевываю кровь, скопившуюся у меня во рту, разворачиваюсь на каблуках и отхожу от ее входной двери, прежде чем совершу какую-нибудь глупость, например, вышибу ее, упаду на колени и попрошу прощения.
Ей насрать. Она ясно дала это понять, когда повернулась и оставила меня в той гребаной комнате, приставив дуло заряженного пистолета к моему лбу. Я думал, что разрушил ее стены, но она только укрепляла их, даже когда извивалась на моем члене, как чертова актриса.
Мое настроение не улучшилось, когда я добираюсь до нашего здания, красный кирпич соответствует крови на костяшках моих пальцев, когда я открываю двойные двери. Рокко поднимает взгляд со своего места, где он ждал, его рот приоткрывается.
– Заткнись, – рявкаю я, и он снова закрывает рот.
На секунду.
– Что случилось? – спрашивает Рокко, шагая за мной к лифту. Я злюсь, резко бью по кнопке, чтобы подняться в офис, стряхивая с руки боль. Кость не сломана.
Но черт возьми, влюбленность в Катарину Корво не производит на меня хорошего впечатления, за последние несколько дней. Подбитый глаз, сломанный нос, разбитая губа, а теперь еще и вывихнутая рука в довершение к вечеринке.
Она того не стоит, говорю я себе про себя. Не обращая внимания на Рокко, мы заходим внутрь, скрипит пол, поднимаемся на второй этаж. Даже сама мысль кажется неправильной.
– Данте, – настаивает Рокко. – Какого хрена, чувак?
– Ничего, – огрызаюсь я. – Ничего такого, о чем тебе нужно знать.
Мой охранник просто пригвождает меня взглядом. – Кого ты разозлил?
Я ворчу, когда двери открываются, направляюсь к бару и наливаю себе бокал янтарного крепкого напитка из бара. – Доменика Росси.
Рокко заливается смехом, когда я плюхаюсь в кресло. – Надеюсь, он выглядит хуже.
– Хотелось бы, – бормочу я. – Сядь. У меня, блядь, шея начинает болеть, когда я смотрю на тебя снизу вверх.
Он садится напротив меня. – Ты когда-нибудь думал, что пришло время просто двигаться дальше? В кампусе полно других девушек. Она чертовски токсична, чувак.
Не так уж и много, на самом деле. Но это не имеет значения. Там может быть тысяча девушек, тысяча вариантов, и единственная, кого я увижу, – это она.
Она единственная девушка, которую я видел с тех пор, как в восемнадцать лет переступил порог этого университета.
Уже тогда я мог видеть, кем она станет. Она стояла там, без зазрения совести раздавая указания мужчинам вдвое старше себя, не моргнув глазом, взяв на себя руководство Воронами. Как будто она была рождена править.
Мне потребовалось пять лет ожидания. Я дразнил ее. Медленно, не спеша, никогда не упоминая о «навсегда». А потом, когда я наконец заполучил ее, она, блядь, бросила меня.
Просто исчезла. Ни единого ответа на мои сообщения.
И теперь, когда она вернулась, взобраться на эти стены стало в десять раз труднее, чем раньше.
Сожаление тяжелым грузом давит мне на грудь. Сожаление о том, что мы родились по разные стороны баррикад, даже если все говорят о Cosa Nostra как об одной большой семье. Переверни все наоборот, наш мир кишит нелояльностью, предательством, смертью.
Я бы никогда не предал ее. Но я не виню ее за то, что она верила в это.
Выдохнув, я на время выкидываю это из головы. Мы не можем позволить себе роскошь испытывать собственные чувства, по крайней мере, когда нам нужно управлять бизнесом. – Давай отчет.
К его чести, Рокко не критикует меня за вопиющую потерю концентрации. Мы обсуждаем последний набор, кого мы заменим теперь, когда некоторые из старших заканчивают учебу, какая динамика работает хорошо и где есть трения в группе В'Ареццо.
– Хорошо, – говорю я наконец. Ничто не требует срочного внимания. Рокко – отличный силовик. Мне редко приходится участвовать в повседневном управлении В'Ареццо, вместо этого я посвящаю большую часть своего времени вне университета. Семья В'Ареццо крепко держит под контролем игорную сферу в Северной Америки, и мой отец привел меня в этот бизнес давным-давно, игнорируя указания, которые мы должны были соблюдать до окончания учебы.
Взглянув на часы, я жестом отпускаю Рокко. – Я буду к ужину.
Его зубы сверкают. – Не забудь смыть кровь.
Бросив взгляд на свою белую рубашку, я морщусь при виде ржавого следа. У меня есть несколько минут, чтобы привести себя в презентабельный вид. – Спасибо за напоминание.
Звонок раздается, как только я открываю ноутбук. Одетый в свежую накрахмаленную белую рубашку, я откидываюсь на спинку кресла. – Отец.
– Данте. – Фрэнк В'Ареццо по-прежнему импозантный мужчина, даже в свои шестьдесят с небольшим. Он проводит рукой по своим волосам цвета соли с перцем и улыбается, хотя это кажется немного натянутым. Улыбка исчезает, когда он хмурится и наклоняется ближе к экрану. – Что случилось?
Я стараюсь не съеживаться. – Ничего. Политика кампуса, но ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться.
Взгляд моего отца – это тот взгляд, который он оттачивал с моего детства, и я ерзаю на своем месте. – Я бы попросил больше информации, но у меня мало времени. И есть новости, которые нам нужно обсудить.
Мое внимание приковано к делу. – У тебя есть последние новости о ситуации с Фаско?
Он выглядит мрачным, но кивает. – Заказчиком убийства Николетты Фаско был Джозеф Корво.
Требуется мгновение, чтобы слова дошли до сознания. Отец Катарины. Предполагаемый лидер всех пяти семей заказал убийство молодой девушки. – Но... почему?
Этого хода я мог ожидать от Азанте. Но от Корво… нет, я не ожидал этого от них.
Мой отец выглядит усталым. Под глазами у него темные круги. – Есть движение, Данте. Люди говорят о Джозефе Корво. Мы теряем власть, и теряем уже давно. Наша власть в Северной Америке ослабевает с каждым годом. Правоохранительные органы становятся все больше помехой. Федералы повсюду прибегают к репрессиям, перекрывая потоки доходов. Была... некоторая дискуссия по поводу того, остается ли он подходящим человеком для роли capo dei capi. До нас также доходили слухи о еще каких-то... сомнительных сделках, совершенных одним из его людей. Очевидно, слухи были правдивы. Как теперь выяснил Карло Фаско, к своей потере.
Его голос звучит расстроенно, и я его не виню. Мой отец и Карло довольно близки. У них схожие взгляды, оба способны говорить о своих идеалах часами. Идеалах, которые никогда толком не вписывались в старомодное мировоззрение Джозефа Корво и его видение Cosa Nostra.
Обеспокоенный, я наклоняюсь вперед. – Если это предупреждение, ты принял меры предосторожности?
Мой отец поджимает губы. – У меня нет дочерей. И нет жены, за которую он мог бы взяться. Но у меня есть ты. Я хочу, чтобы ты был осторожен.
Его слова – это факт, но я слышу за ними боль. Он так и не женился повторно после того, как потерял мою мать при родах с моей младшей сестрой.
Две могилы, которые мы можем посещать по праздникам. Семья распалась.
– Я буду осторожен, – обещаю я.
– Хорошо. – Его улыбка тусклая. – Я не могу потерять и тебя тоже.
Мои мысли обращаются к кому-то другому. – Как отреагировали Фаско? – Спрашиваю я.
– Плохо. Корво допустил серьезный просчет. Фаско готовы к войне, Данте. И я их не виню. Что случилось с Николеттой… это была резня. Насилие. В этом не было ничего благородного.
Он наблюдает за мной. Мы с отцом близки, ближе, чем большинство других наследников с их собственными донами, их собственными отцами. Он ждет, пока я соберу все воедино.
– Катарина, – выдыхаю я. – Они идут за Кэт.
Он неохотно кивает. – Карлос зол, но Джованни и вовсе вышел из под контроля. И как наследница, Катарина считается честной добычей, Данте.
Черт. Черт.
– А если начнется война? – Спрашиваю я, и страх сжимает мне горло. – На чьей стороне мы будем?
Я уже знаю ответ.
– На правильной. – Отец встречается со мной взглядом. – Я не буду стоять рядом с человеком, который убивает невинных, Данте. Наш мир достаточно жесток и без этого дополнительного ужаса. Независимо от причины. Мне жаль.
Это означает, что в какой-то момент мы с Кэт окажемся по разные стороны баррикад. Враги по настоящему, а не только в хитрых, обоюдоострых пререканиях, которые заканчиваются тем, что мы переплетаемся в конечностях друг друга.
Это значит, что я потеряю ее.
– Подумай об этом, – мягко говорит мой отец. – Я понимаю больше, чем ты думаешь, Данте. Но я не могу и не буду – поступаться нашими принципами ради одной женщины. Катарине предстоит сделать свой собственный выбор. Кем бы она ни была для тебя, в первую очередь она наследница. Мы должны относиться к ней как к таковой.
И она последует за своим отцом. Верность – это основа того, кто мы есть. Кто она такая.
Биение моего сердца ускоряется до быстрого, пульсирующего ритма. – Мне нужно идти.
– Мне не нужно напоминать тебе, чтобы ты держал наши дела при себе. – Отеческая забота сменяется тоном дона. У меня нет ни малейших сомнений, что в делах мой отец так же беспощаден, как и остальные. – Но будь осторожен, сынок. Сейчас опасные времена.
Когда экран гаснет, я делаю глубокий вдох. Сначала один, потом другой.
Пока мое сердце не успокоится. Пока ничто не рассеет панику, поселившуюся в моем теле, впивающуюся в меня холодными когтями.
И когда я выхожу на свежий воздух, единственная часть меня, которая видна, – это наследник В'Ареццо. Холодный, спокойный.
Пересекая нашу часть кампуса, я прохожу мимо нескольких своих людей, перекидываясь с каждым парой слов. Новость о смерти Николетты у всех на устах, но они сдерживаются, в их глазах читается вопрос. Я все еще слышу, как шепчут имя Корво, но они не задают мне прямых вопросов, когда я пересекаю границу В'Ареццо, шагая прямо по общей территории на территорию Корво.
И, как назло, первый мужчина, которого я вижу, именно тот, кого я ищу.
Я замечаю его раньше, чем он замечает меня, идущего, опустив глаза в землю, нахмурив брови в той капризной ублюдочной манере, в которой он выглядит безупречно. Замирая, я жду, пока осознание того, что он не один, не напрягает его плечи и не поднимет глаза.
